Текст книги "Ловушка для графа, или три правила острова Скай (СИ)"

Автор книги: Евгения Бергер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

18 глава

Она не успела опомниться и восстановить сбившееся дыхание, как в комнату, распахнув дверь, ворвались граф Дерби с Бартоном и неизвестным мужчиной далеко в арьергарде. Граф тут же подхватил придавившую ее женщину и уложил бедняжку в кровать. Дышать стало легче, и Эмилия, повернувшись на бок, наконец вдохнула всей грудью.

– Мистер Спенсер, вы живы? – с заботой, но как будто насмешливо осведомился дворецкий. – Мисс Грейнджер пересилила вас. – Сомнений не было, он насмехался.

Впрочем, Эмилия, спрятав под халат ноги, думала лишь о том, чтобы их не заметили.

– Я в порядке. Благодарю, мистер Бартон! – отозвалась она и попыталась подняться.

Но ее словно дилижанс переехал… три раза подряд. Ныла каждая кость, как после тренировки по фехтованию…

– Бартон, помогите доктору Реми! – отрывисто приказал Эдвард Дерби, а сам присел перед Спенсером.

– Как вы? – осведомился с такой непривычной заботой, что у Эмилии стало жарко в груди. – Эта женщина напугала вас? – Она отрицательно дернула головой, отчего-то потеряв голос. – Извините, что пришлось вовлечь вас: ее нельзя было оставить одну.

– Я… – она прочистила горло, – я вовсе не против, сэр. Рад был помочь!

Под заботливым взглядом работодателя Эмилия ощущала себя крайне неловко и скованно, уж лучше пусть хмурится и язвит, чем смотрит вот так. Она и не думала, что он так умеет…

Хотелось спрятаться от него, обхватив колени руками, но это было бы как-то по-девичьи, очень… изобличающе.

– Простите за мои слова этим утром, – повинился вдруг граф с искренним чувством. – Я был раздосадован и сказал то, чего вовсе не думал. Вы ни в чем, конечно, не виноваты, – он поглядел на кровать, где доктор и Бартон в четыре руки хлопотали над пациенткой. – Эта белка… Я просто был рад щелкнуть по носу мисс Хортон: своими скучнейшими разговорами о стрельбе она страшно меня утомила. Признаю, что вел себя крайне грубо, но и вы, мистер Спенсер, признайтесь, как на духу: эти девушки доведут до инфаркта любого мужчину, каким бы праведным и терпеливым он ни был. А я нисколько не терпелив, а уж тем более… больше не праведен. – В его глазах, глядевших куда-то поверх плеча собеседника, плескалась печаль, заполнявшая их до краев. Но это длилось не дольше секунды: граф мотнул головой и протянул руку: – Вставайте, мой друг. Давайте начнем все сначала и забудем этот ужаснейший день!

Нехотя, опасаясь выдать себя трепетом пальцев – а те отчего-то дрожали, – Эмилия подала графу руку. Он обхватил ее и рывком поднял девушку на ноги…

– Стоять можете? – Снова кивок. – Вот и славно. Вас проводить? Найдете дорогу к себе? – Он вдруг опустил свою теплую и большую ладонь ей на плечо, на секунду, как показалось мисс Хартли, напрягся, но тут же тряхнул головой, как будто бы отгоняя нелепую мысль. И добавил: – Думаю, завтра, если ничто не изменит намеченных планов, я был бы рад воспользоваться вашей помощью в лаборатории, Спенсер. Там накопилось немало заметок, которые стоило бы упорядочить, а у меня строгое правило: не выносить работу за стены рабочего места.

«Еще одно правило, – подумалось девушке. – Сколько их у нашего графа?»

– Я буду рад вам помочь, сэр, – вслух отозвалась она сиплым голосом.

И испугалась: неужели изменитель при падении повредился?

– Тогда до завтрашнего утра, – сказал граф. И осведомился: – Которая из двух девушек у меня завтра по плану?

– Полагаю, мисс Холланд, сэр.

Граф казался задумчивым, когда говорил:

– Пожалуй, мисс Холланд ничуть не обидится, если я уделю ей толику времени после мисс Джонстон. Эта мисс повела себя некрасиво в гостиной, обвинила меня… Пожалуй, нам стоит поговорить.

– Да, сэр, полагаю, что стоит, – отозвалась она в явном смущении.

– Вы знали, что эти девицы лазали в моей комнате? – спросил граф.

Сердце Эмилии ухнуло в ноги: ну вот, только-только все снова наладилось, и тут это…

– Да, сэр, знал. – Секретарь опустил голову. – Я просил их не делать этого, но мисс Джонстон была непреклонна: ей до страстного захотелось, – она сглотнула, не смея закончить, – увидеть вещи вашей жены.

Граф поджал губы. И больше не улыбался, что, наверное, было к лучшему в ее обстоятельствах: руки меньше дрожали и в груди не щекоталось. Ей вообще ни к чему испытывать к Эдварду Дерби добрые чувства…

– И как, они им понравились? – осведомился мужчина.

– Да, сэр, понравились. Они в один голос отметили, что у вашей жены был поразительный вкус.

Сказала, а у самой в голове метались вопросы:

Какой надо быть, чтобы тебя боготворили и после смерти?

Он действительно грубый чурбан или только им притворяется?

Граф перевез на остров платья жены и развесил в шкафу собственноручно?

Он вдыхает их аромат перед сном? И что ему снится тогда?

Граф молчал.

Он не знал, о чем она думает…

Она не знала, о чем думает он…

Но молчать, стоя вот так, друг против друга, оказалось неожиданно просто и хорошо.

Молчать было лучше, чем говорить, ведь слова… требовали ответов.

А отвечать ни один из них не хотел…

Да и не мог.

– Они правы, – наконец отозвался мужчина, – вкус у Розалин был отменный. – И как-то враз отстранился, сделался совершенно недосягаемым.

Вот теперь ей бы уйти, запомнив лишь его доброту и внимание к ней, пусть и волнующие сверх меры, но все же приятные, однако Бартон, как всегда, предупредительный, спросил вдруг:

– Мистер Спенсер, надеюсь, мисс Грейнджер не сильно напугала вас своими словами?

– Какими словами? – не сразу сообразила Эмилия, размышляя все еще о другом.

О другом человеке – не о мечущейся в горячке служанке.

– Ну, знаете, разными… – протянул тот. – Мало ли что наговоришь в горячечном бреду.

Не начни Бартон этого разговора, Эмилия, верно, и не вспомнила бы о словах бедной женщины, теперь же насторожилась.

– Она только поминала какого-то Блэйка, – сказала она. – И говорила, что должна идти в лес… Вот, пожалуй, и все. А кто такой Блэйк? – не сдержала она любопытства. – Кто-то из слуг Линдфорд-холла?

– Блэйк? – в задумчивости повторил Эдвард Дерби, как бы стараясь припомнить, о ком идет речь. – Бартон, это имя вам что-нибудь говорит?

– Нет, сэр, никогда его прежде не слышал, – отозвался дворецкий.

И Эмилия поняла, что оба лукавят. Ведут себя, как два заговорщика! А Мисс Хартли вовсе не дура.

– В таком случае это, возможно, жених или кто-то из ближайшей родни, – предположила она, сделав вид, что поверила отпирательству этих двоих. К тому же, она уже где-то слышала это имя… Только где? – Я, пожалуй, пойду и постараюсь немного поспать. Доброй ночи, сэр! Бартон.

Доктор по-прежнему хлопотал у постели мисс Грейнджер и выглядел весьма озабоченным. Правда, вместо компрессов и жаропонижающих порошков он отчего-то разложил на столе набор хирургических инструментов и, когда Эмилия выходила, как раз откидывал с больной одеяло.

Это еще для чего?

Ей, ясное дело, захотелось остаться и выяснить, что происходит, но Бартон, широко улыбаясь, уже прикрыл за ней дверь, отрезав ее от происходящего в комнате.

С минуту она постояла прислушиваясь, но побоявшись, что кто-то выйдет из комнаты и застанет ее на пороге, поспешила запахнуться в халат и отправиться восвояси.

В доме стоял обжигающий холод, словно и не весна на дворе, а самый настоящий февраль.

Брр, до костей пробирало! Казалось, проведи пальцем по стенам, ощутишь покрывавший их иней.

И девушке стало не по себе… Она, торопясь, взлетела по лестнице, чуть замедлилась в коридоре (не хотела разбудить девушек топотом своих ног) и, ворвавшись к себе, выдохнула от облегчения. Запалила свечу, не желая быть в темноте, и, скидывая халат, вдруг удивилась, рассмотрев пятно алого цвета на своей белоснежной сорочке. Оно расплылось на животе и все еще было свежим на ощупь…

Неужели она поранилась при падении? Но как в этом месте?

Эмилия приподняла сорочку и осмотрела себя: ни царапины. Тогда чья это кровь? И ответ пришел моментально: это мисс Грейнджер, упав на нее, заляпала девушку кровью. Своей.

Но отчего у больной в сильной горячке кровоточащая рана? Бартон опять ее обманул…

«Вот ведь балда, – отругала себя мисс Хартли, – поверила этому хитрому лису на слово». А следовало проверить, осмотреть мисс Грейнджер, пока они были одни. Ну какой с нее после этого толк? Ведет себя хуже ребенка.

Расстроенная, она сменила сорочку и залезла в постель. Хотелось забыться и отдохнуть: как-никак граф обещал допустить ее завтра в святое святых этого дома – в свою таинственную лабораторию. И что она там увидит, интриговало невероятно… Не хватало только снова проспать.

Ночи в Линдфорд-холле выдавались какими-то беспокойными…

Уставшая, она все-таки долго ворочалась с боку на бок, прокручивая в голове то одно, то другое, и уже в полудреме, вдруг припомнив ряд чемоданов у стены в той самой комнате, где сейчас лежала больная, Эмилия отчетливо различила на одном из них имя.

Блэйк.

Так вот почему это имя показалось знакомым: Эмилия уже видела его прежде. Один из брошенных чемоданов принадлежал некому Блейку… Скорее всего, ныне пропавшему.

Но именно этого Блейка и звала мисс Грейнджер…

С кашей из самых невероятных догадок, одна страннее другой, девушка, наконец, и уснула.

19 глава

Утром, едва проснувшись и приведя себя в должный вид, Эмилия первым делом отправилась в комнату своей ночной пациентки. Она решила, что таится нет смысла: если ее и заметят, она скажет, что хотела проведать мисс Грейнджер. В этом не было ничего предосудительного… Разве нет?

Оказавшись у двери, она вежливо постучала, но так как никто не ответил, надавила на ручку, намереваясь войти, и… дверь не поддалась. Она опять была заперта!

– Мистер Спенсер? – раздался голос у нее за спиной, и Эмилия, вздрогнув от неожиданности, обернулась.

– Доброе утро, сэр. – Смутилась она. – Я здесь, чтобы проведать мисс Грейнджер.

– У вас доброе сердце, – похвалил ее граф. – Но, боюсь, мисс Грейнджер больше не с нами… – Нет-нет, это не то, о чем вы подумали, – поспешил он заверить побледневшего вдруг секретаря. – Просто доктор счел нужным забрать больную с собой и увез ее этой ночью.

– Увез ее в таком состоянии? – удивился молодой Спенсер. – Я полагал, ее нельзя было трогать.

Граф плечами пожал.

– Доктор счел пользу от ее пребывания в стенах его дома и под бдительным присмотром сиделки больше вреда, возможно, причиненного перевозкой. Так что они отбыли на рассвете…

Эмилия посмотрела на графа, вряд ли и вовсе спящего этой ночью, и поразилась его бодрому виду, подчеркнутому идеально белой сорочкой, галстуком точно в тон бордовой жилетке и до блеска начищенным туфлям, в которых, как Спенсеру показалось, он рассмотрел свое отражение. Кроме как алхимической магией, в коей графа за глаза обвиняли, объяснить подобный феномен ей было нечем.

Мисс Хартли кивнула.

– В таком случае я лишь надеюсь, что мисс Грейнджер поправится, – сказала она. И добавила: – Возможно, позже, когда отбудут неве… ваши гостьи, сэр, я мог бы ее навестить. Не подскажете имя доктора, пользующего мисс Грейнджер? Это ночью нас не успели представить.

Граф Дерби ответил с долей насмешки:

– Как я уже и сказал, у вас слишком доброе сердце, мой друг. Уверен, мисс Грейнджер не нуждается в вашей заботе, но, если желаете, доктора зовут Реми, Алан Реми из Слэмби.

– Не из Килеха?

– Нет, из Слэмби, – терпеливо повторил граф. – Что-то еще, мистер Спенсер?

– Нет, сэр, благодарю, – как можно уверенней отозвалась Эмилия, хотя тон собеседника заставлял ее покрываться мурашками. Если не страха, то волнения определенно…

И она уже развернулась, чтобы уйти, когда граф удержал ее:

– Послушайте, Спенсер, скажите мне честно: мисс Холланд проявляет к вам интерес?

– Ч-что?! – опешила девушка. И поняв, наконец, суть вопроса, поспешила уверить: – Нет, сэр, конечно же, нет. – Замотала она головой.

– Возможно, вы поощряли ее…

– Нет, сэр, никоим образом. – Вот теперь Эмилия совершенно не по-мужски покраснела. И отругала б себя, да думала о другом: об обвинении графа, способном лишить ее должности. – Если я и казался добрее к ней, чем к другим, то лишь в силу ее более покладистого характера, мистер Дерби. Она, сказать честно, из троих ваших… гостий самая милая, сэр.

– Милая, значит? – Глаза графа блеснули лукавством. И будь девушка менее перепуганной, догадалась бы, что граф просто-напросто задирает ее. Без заднего умысла. – Да успокойтесь вы, Спенсер. Я просто заметил, какими глазами она на вас смотрит, вот и подумал…

– Сэр, она леди, я же всего лишь сын приходского священника. Я б никогда не посмел…

Эмилия ощущала, как жарко горят ее щеки, как бурно вздымается грудь и зудят кончики пальцев от желания прижать их к щекам и – бежать. Прочь от графа с его неуместными предположениями!

Граф же сделал лишь хуже: опустил руку ей на плечо, как и ночью во время их прошлого разговора.

– Право слово, мой друг, вам нечего волноваться: я буду лишь рад, если часть девичьего внимания вы разделите со мной хоть отчасти, – произнес, находясь в такой непосредственной близости от секретаря, что тот ощутил аромат его пряного одеколона – цитрус, кожа и… немного сандала – даже в носу защипало.

– Сэр… я бы… я бы никогда не посмел. Сэр… – Эмилия отстранилась на ватных ногах, и рука графа упала с плеча, на котором тепло от ладони продолжало огнем полыхать.

Эдвард Дерби, то ли уловив ее настроение, то ли сжалившись, наконец, свернул тему, сказав, что ждет его после завтрака и краткой беседы с мисс Джонстон в лаборатории, как они и условились. После этого подставной Даррен Спенсер сбежал так поспешно, что граф, глядя в след нервному секретарю, продолжал улыбаться, размышляя о том, что плечи у паренька совершенно девчачьи. Сегодня, правда, чуть меньше, чем ночью – ночью он вовсе, различив под халатом худенькую лодыжку, устыдился своей утренней выходки (мальчик был совсем хрупкий, пусть временами и дерзкий) и сам себе удивился, когда принес ему извинения.

Извиняться граф вообще не любил – да и кто любит, если подумать! – а тут вот сподобился…

Даррен Спенсер же, то бишь Эмилия Хартли под личиной секретаря, едва оказавшись вне поля видимости хозяина дома, сбавила шаг и вовсе остановилась, пытаясь привести в норму разбушевавшееся дыхание.

«Никогда, ты слышишь меня, никогда не смей краснеть в присутствии графа, – отчитывала она себя мысленно, сжав кулаки. – Что за глупость краснеть в присутствии твердолобого чурбана, влюбленного в мертвую женщину? Кроме того, я не за тем прибыла в Линдфорд-холл, чтобы выдать себя какими-то алыми щечками… Я – мужчина и никогда не краснею».

– Мистер Спенсер, все хорошо? – материализовавшийся словно из воздуха Бартон, выдернул девушку из пучины самобичевания.

– Д-да, в полном порядке.

Но старик не поверил, еще и истолковал все по-своему:

– Понимаю, вы говорили с хозяином, – с сочувствием произнес он. – В общении с ним нужно ангельское терпение… Он бывает ужасно несносен. Но вы неплохо справляетесь, если по правде. – Покивал он. – Я был уверен, вы не продержитесь дольше суток… Однако… завтрак готов, мистер Спенсер, прошу вас к столу, – заключил он с широкой улыбкой.

За завтраком, так называемый, мистер Спенсер больше молчал, как, впрочем, и все остальные. Даже болтушка миссис Лукас притихла… Ни один не сделал мало-мальской попытки завести вежливую беседу. К счастью, граф быстро поднялся из-за стола и, обращаясь к мисс Джонстон, сказал:

– Полагаю, мисс Джонстон, мы могли бы прогуляться в саду и побеседовать. Был бы рад услышать ваше согласие!

Эмма, кажется, удивилась подобному предложению, но, с готовностью отложив салфетку и вилку, поднялась и оперлась по предложенный графом локоть. Вдвоем они проследовали на выход, и вскоре их голоса зазвучали в саду. Говорил в первую очередь граф, и Эмилии очень хотелось бы знать, что именно говорил… Но не красться же за беседующими, прячась в кустах: заметят, как пить дать, заметят, а ей нельзя терять доверие графа. И она продолжала сидеть, изображая занятость пищей… Мандариновый джем, к слову, был превосходен, как и свежие булочки с тмином. Здоровяк мистер Маккинни был мастером своего дела!

– Разве не я должна была этим утром провести время с графом? – прозвучал голосок Амелии Холланд, нарушая, наконец, тишину. – В расписании мистера Спенсера именно так и стояло. Я надела свое лучшее платье! – Дернула она плечиками.

Все посмотрели на Спенсера, как по сговоренному…

– Граф Дерби пожелал объясниться с мисс Джонстон после вчерашнего недоразумения в гостиной, – ответил молодой человек.

– Недоразумения? – хмыкнула Гортензия Хортон. – Смотря что называть недоразумением, – вскинула она бровь, – как по мне, так претензия Эммы была более чем оправданна. И мне интересно, что он ей скажет… Или вы уже знаете?

Спенсер поправил очки.

– Боюсь, граф не поделился со мной информацией на сей счет.

– Что ж, подождем. – И мисс Хортон обратилась к притихшей дуэнье: – Миссис Лукас, что скажете, погуляем немного в саду? Или, быть может, вы почитаете нам из трактата Алишы Уэннингтон-Фирс, который, как нам известно, хранит кладезь наиполезнейших знаний для истинной леди? – Спенсеру показалось, что она подмигнула Амелии.

Подмигнула?

Он наблюдал, как все трое – мисс Хортон, Амелия и их компаньонка – потянулись в сторону сада, где, разместившись на плетеном диванчике из ротанга, расправили юбки и приготовились внимать каждому слову миссис Лукас. Уже на первой странице, не прошло и пяти минут, женщина начала клевать носом и на фразе: «Настоящая леди просто обязана иметь запасные перчатки…» ее веки прикрылись, и мисс Хортон, внимательно за ней наблюдавшая, предусмотрительно подхватила трактат, готовый вывалиться у миссис Лукас из рук. После, переглянувшись, они подхватились на ноги и побежали по той самой дорожке, по которой ушли на прогулку граф с Эммой Джонстон.

«Как же быстро они распознали слабую сторону компаньонки», – восхитилась мисс Хартли, наблюдая за ними. Что ж, по крайней мере, со стороны миссис Лукас ей нечего опасаться, а вот с девицами стоит держать ухо востро…

Эмилия уже почти было решилась направиться следом за ними – как-никак они явно намеревались проследить за свиданием Эммы и графа – как прогуливающаяся парочка, так интриговавшая всех, появилась на дорожке, увитой клематисами. Мисс Джонстон чуть улыбалась, прикрываясь своим парасолем, и оскорбленной больше не выглядела. Что же граф ей сказал?

Эмилия, наблюдавшая из окна, видела, как граф Дерби, поцеловав девушке руку, простился с ней у диванчика, на котором сладко дремала ее компаньонка, и пошел к дому. Она тут же схватилась за книгу и сделала вид, что занята чтением…

– Мистер Спенсер, – заглянул в библиотеку его наниматель, – вот вы где. Не пора ли нам браться за дело? – Он выглядел очень довольным, и девушка ощутила укол недовольства. – Возьмите перо и бумагу. Я жду вас в лаборатории!

Наконец-то это случится, она увидит святое святых Линдфорд-холла! Эмилия подхватила перо и бумагу. А всякие неприятные мысли запихнула подальше… Им не место, когда у девушки важное дело, не терпящее никаких проволочек.

20 глава

Эмилия приблизилась к двери в лабораторию графа с тайным трепетом конкистадора, отыскавшего свое Эльдорадо. Еще только собираясь на Скай, она уже грезила этим местом, способным, как ей казалось, ответить на все накопившиеся вопросы. Раскрыть разом все тайны… И вот она здесь, у этой двери… одергивает манжеты, прочищает пересохшее горло и… заносит руку для стука.

– Войдите, – откликнулся граф после третьего стука, когда сердце Эмилии замерло в страхе: он передумал и не пустит ее. – Я немного увлекся и не сразу расслышал ваш стук.

Она переступила порог и… немного разочаровалась. Для того, кого обвиняли в алхимической магии, у графа была слишком научная (читайте: скучная) лаборатория. Ни тебе полутемного помещения с трубой-дымоотводом, ни специальных заслонок, скрывающих этот дым от глаз посторонних, ни замысловатых колб и тигелей различного назначения, даже громоздких трактатов в потрескавшихся от времени кожаных переплётах и тех не было.

Перед девушкой находилась светлая, просторная комната, заставленная со всех сторон полками, словно в библиотеке: на одних, действительно, теснились какие-то книги, но самые тривиальные, из современных («Об органах тела животного, их функциях и потенциях» значилось на ближайшей к Эмилии), на других – располагались жестянки и склянки с непонятными веществами. И это уже походило на лавку аптекаря… Граф сидел за огромным столом, занимавшим едва ли не весь центр комнаты, и наблюдал, как из приемника перегонного аппарата капает в колбу голубоватая жидкость.

– Присаживайтесь, где посчитаете нужным, – кинул он Спенсеру через плечо. – Главное, не мешайте. – И так как завороженно озиравшийся секретарь не спешил выбрать место, наконец, оглянулся: – Вы что же, вросли в пол, Спенсер? Или никогда не видели научной лаборатории? А, понимаю, – насмешливо продолжал он, – вы ожидали чего-то ужасного: в Килехе, как я слышал, меня иначе, чем колдуном, не называют. Темные люди, эти шотландцы! Как видите, – он обвел комнату взглядом, – здесь никаких колдовских ингредиентов не наблюдается. И реторты я не заговариваю… Вот, – указал он на свободное место, – присаживайтесь сюда и начинайте работать. – Перед Спенсером появилась кипа исписанных в спешке листов. – Перепишите, как должно. Если что-то окажется непонятным – спрашивайте, но не особенно часто. Терпеть не могу, когда меня дергают за работой!

Эмилия послушно опустилась на стул и раскрыла чернильницу. Механически взяла первый лист и положила перед собой, чтобы взяться за расшифровку каракулей графа… Он не особенно утруждал себя почерком, увлеченный своей странной наукой: ей пришлось потратить не менее часа, чтобы хотя бы понять написание букв. И поняла бы намного раньше, да то и дело отвлекалась на графа, сновавшего между колб и горелок с фанатическим блеском в глазах.

Что он делал?

Что пытался создать?

Она не могла перестать смотреть на него… из чисто практических соображений, конечно.

И когда граф вдруг спросил:

– Спенсер, вам что-то неясно? Я лопатками ощущаю, как вы прожигаете меня взглядом, – она вздрогнула.

– Да, сэр, неясно, но я не хотел отвлекать вас. – И добавила, уже не сдержавшись: – Можно спросить, что именно вы здесь делаете? Я совершенно далек от науки, но вы кажетесь таким… увлеченным.

Граф Дерби снисходительно улыбнулся и приподнял свои очки-гоглы.

– Изыскиваю формулу философского камня? – Он вскинул бровь. – Именно так вы, должно быть, и полагаете, но все много проще. – И взялся ей пояснить: – Я, как уже однажды упоминал, изучаю электромагнитные взаимодействия и их влияние на живой организм через фотоновый проводник… – сказал и замолк, должно быть, заметив недоуменное выражение на лице секретаря. Все, что он произнес после вскинутой брови, кажется, мало что значило для него… И Дерби подошел с другой стороны: – Вы хотя бы про электричество слышали?

– Слышал, сэр. О нем сейчас много спорят!

– Хоть что-то. – Граф стоял совсем рядом, опершись на стол, и забивал в трубку табак. – Выходит, вы не совсем безнадежны.

Эмилия внутренне застонала: в лаборатории и без того пахло не очень, а уж если граф задымит своей трубкой…

– Так вот, – продолжал он, чиркая спичкой, – меня больше всего занимает вопрос взаимодействия живой материи организма с электромагнитным сгустком чистой энергии через подобранный с максимально возможной точностью химико-фармакологический состав средства-проводника. – Эдвард Дерби выпустил облачко дыма и так, словно не сказал ничего особенно странного, склонился над плечом Спенсера с банальным вопросом: – Так что вам здесь не понятно? – И имел он в виду собственный неразборчивый почерк, а вовсе не то неудобопонятное нечто, названное им ранее «много проще». Ну да…

– Вот здесь, сэр… букву не разберу, – ткнула Эмилия наугад пальцем.

Близость Эдварда Дерби лишала ее ясности мысли, подавляла собой. Быть может, так влиял на нее терпкий запах его табака… или он сам так влиял на нее, этот высокий мужчина с пронзительным взглядом. Неоднозначный, упрямый, уверенный в своей правоте, слишком умный, по сравнению с прочими джентльменами, что встречались Эмилии на пути. Наверное, она чуточку опасалась его… Да что там «чуточку», очень сильно, если подумать. О Скае ходили самые скверные слухи, а он, Эдвард Дерби, был негласным хозяином Ская.

И слуги, нанятые в поместье, периодически пропадали…

Уж не опыты ли он над людьми проводил?

Она глянула по сторонам: не похоже. Если только у графа нет логова пострашнее…

– Это «К», мистер Спенсер, – произнес граф, наконец, разгибаясь. – А точнее К2СО3, карбонат калия, и совсем по-простому: углекислый калий, поташ. Вы смыслите в химии, Спенсер?

– Боюсь, нет, сэр. Не привелось изучать!

– Жаль, это одна из чудеснейших, дивных наук, способных подарить миру множество разнообразных открытий, – произнес граф, окуривая Эмилию дымом своей курительной трубки, словно морилкой – пчелу.

Она ощутила, что задыхается. Горло сдавило…

– Сэр…

– Что, Спенсер?

– Сэр… – она схватилась за горло. Глаза заслезились. – Сэр… – Ей бы только добраться до двери… Она даже поднялась на ноги, неожиданно непослушные, вялые.

– Спенсер, что с вами?

– Сэр… я должен… выйти… – И едва она это сказала, как рухнула, судя по ощущениям, в глубокую бездну: полетела в нее, не разбирая дороги, и приземлилась в мягкое облако, окутавшее ее с головой.

А потом пошел дождь: закапал ей на лицо, и тонкие струйки потекли по шее за шиворот. Мерзкое ощущение! Она скривилась… и распахнула глаза. Как раз вовремя, так как пальцы Эдварда Дерби теребили её шейный платок, намереваясь ослабить его и, бог знает, что ещё сделать, дабы привести её в чувства.

– Сэр! – возопила она, подскакивая так быстро, что едва не заехала графу по носу. – Со мной всё в порядке! Простите за беспокойство.

Только сейчас она поняла, что сидит на полу, а лежала до этого на подложенном под голову сюртуке графа. Тот так и стоял перед ней в рубашке и бордовом жилете. Силы небесные, ну и конфуз!

– Не похоже, что с тобой все в порядке: ты рухнул в долю секунды. Что не так, Спенсер? – спросил граф, так пытливо заглядывая в глаза, что Эмилия совершенно смутилась.

– Это табак, сэр, – просипела она не своим (вот уж воистину) голосом. – У меня к нему сильное неприятие.

Граф покачал головой.

– Ты говорил в нашу первую встречу, но я и не думал, что все настолько серьезно. – Он замахал руками, разгоняя еще витавшие в воздухе клубы табака, и поспешил распахнуть пошире окно.

Эмилия, между тем, вцепилась в шейный платок и мучительно соображала, как много сумел понять граф, приводя ее в чувства. По крайне мере, выглядел он обычно, разве что озабоченно хмурился… «Выгонит, – отчего-то решила Эмилия, – точно выгонит. Прямо взашей и погонит! Зачем ему обморочный секретарь с нетерпимостью к табаку господина».

– Я продолжу работу, – сказала она, вскарабкиваясь на стул и хватая перо. – Вы не думайте, я…

Она подняла глаза и столкнулась с его внимательным взглядом. Дерби был таким будничным в этой одежде без сюртука, таким… непривычно домашним, ничуть не похожим на монстра, каким его рисовало воображение жителей Килеха, – и Эмилия молча сглотнула. От табака драло горло… конечно…

– Вы сейчас отправитесь в сад и подышите воздухом, – произнес Дерби категорическим тоном. – Может, выпьете чая или… не знаю… сделайте то, что делаете обычно в таком случае, как сейчас. Я не чудовище, чтобы измываться над вами!

– Но, сэр…

– Я сказал, отправляйтесь… И мне не важно куда, просто идите уже!

Тон его голоса окончательно лишил девушку всякой надежды: ее точно погонят взашей. Пора паковать чемодан и признавать свое полное поражение!

Она выбралась в сад на ватных ногах, прошаркала по дорожке в идеальной имитации Бартона и даже обрадовалась, когда ее подхватили под руки и повлекли куда-то вглубь сада три юные нимфы, по-прежнему предоставленные сами себе. Храп миссис Лукас был слышен даже отсюда…

– Ах, мистер Спенсер, мы и не чаяли увидеть вас до обеда, – воскликнула мисс Амелия Холланд. – Расскажите скорее, что вы увидели в лаборатории графа!

– Нас распирает от любопытства, – подхватила мисс Джонстон.

– Он в самом деле разрезает мышей и хранит части их тел в заспиртованных банках? – Глаза мисс Хортон горели искренним любопытством.

– Хм… – Спенсер вежливо кашлянул, – никаких заспиртованных грызунов я там не заметил, мисс, – признался он. – Лишь обычные приспособления для проведения научных опытов. В целом это обычная комната, наполненная скучнейшими вещами! Я просто сидел за столом и писал…

По мере того как он говорил, личики девушек, утрачивая восторг нетерпения, и сами скучнели от острого разочарования.

– Как же так, мне казалось, граф неспроста запретил нам подходить к его лаборатории, – сказала мисс Джонстон. – Правило номер два, помните?

Девушки закивали, даже Спенсер кивнул – правила помнили все.

– И все-таки ничего особенного там нет, – подтвердила Эмилия, разочарованная не меньше прочих.

И тогда Эмма Джонстон сверкнула глазами.

– В таком случае, Спенсер, ваш рассказ нисколько не интереснее моего, – сказала она. – Уж мой-то всяк занимательней.

– О боже, – мисс Хортон закатила глаза, – твоя горничная великая фантазерка. Вряд ли стоит ей верить!

– Нет, расскажи, расскажи, – попросила мисс Холланд. – Мистеру Спенсеру интересно будет услышать, что случилось в эту самую ночь!

– В эту ночь? – удивилась Эмилия, забеспокоившись.

И мисс Холланд кивнула:

– Горничная Эммы стала свидетельницей престранной картины. Буквально пугающей…

И мисс Джонстон, преисполнившись важности, начала свой рассказ.