Текст книги "Ловушка для графа, или три правила острова Скай (СИ)"

Автор книги: Евгения Бергер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

40 глава

– Вы их что же… – мисс Харли, кажется, побледнела. И граф в очередной, десятитысячный раз покачал головой…

Он был не рад выкрутасам супруги, начиная с ее одержимости красотой и бессмертием там, в некогда светлом прошлом, и заканчивая вот этим – беседой с секретарем. Он вовсе не собирался привлекать парня к своим семейным проблемам… Смешно: «семейным проблемам». Семьи давно не было, а проблем выше крыши. И с каждым днем их становилось всё больше!

– Они живы. Она не упырь, в конце-то концов! – не выдержал Дерби. – Хотя иногда я в этом и сомневаюсь…

– Тогда… где они?

– Может, сама объяснишь, – граф поглядел на супругу. – Боюсь, выдержка может мне изменить.

– Мой чувствительный и ранимый супруг, – проворковала графиня, – конечно, я объясню. В конце концов, Спенсер теперь в нашей лодке!

Эта метафора не понравилась графу: их утлая и порядком прогнившая плоскодонка давно наполнялась водой. Еще один всплеск – и они окунутся под воду… Пойдут ко дну, хотят того или нет. Этой участи Спенсеру граф не желал… Но супруга, конечно, решила иначе.

Она всегда решала иначе – и вот результат.

Бессердечная стерва!

– Вы, наверно, подумали обо мне невесть что, – говорили с явным самодовольством бескровные губы. – Возомнили меня хладнокровной убийцей бедных служанок. Но это не так! Я всего лишь бедная женщина, мысли которой совершенно прозрачны… – Она рассмеялась. – Какой каламбур! – И, если быть честной, а я признаюсь, как на духу, эти длинноносые неумехи первыми натолкнули меня на идею опробовать свои алхимические составы на них. Да-да, не смотрите такими глазами, милый мой Спенсер! – воскликнуло привидение, уловив реакцию секретаря. Тот сглотнул, да так шумно, что граф за него испугался. Неуместная, по сути реакция по отношению к парню… – Эти девицы не невинные ангелочки. Шныряли по дому, якобы наводя в нем порядок, а сами совали носы, куда им не следует: например, в лабораторию мужа. Мы с Эдвардом, чтобы вы знали, разошлись в методах на решение данной проблемы, – она указала рукой на себя, – я полагала, что ответ искать стоило в той же алхимии, в рукописных трудах Вилланевы, Эдвард же упирался на науку. Но алхимия, если задуматься, мистер Спенсер, – основа тех же самых наук, о которых мы сейчас знаем, но Эдвард упрям, вы и сами знаете это, а потому каждый из нас трудится на свой собственный страх и риск. И шныряющие рядом девицы нам совсем ни к чему… – И продолжала с улыбкой: – Помню, как приготовила первый состав и налила его в колбу, а эта дурашка, должно быть, обманувшись его розовым цветом, решила опробовать вкус.

Граф не выдержал:

– Ты не сказала, что на колбе было написано «Для роста волос». Какого… – мужчина с трудом удержался от резкого слова, – ты вообще написала такое? Как пить дать, хотела ее подловить.

– Что, если и так? – взвился призрак. – Это было ее испытание, и она его провалила. Никто ни к чему эту дурочку не принуждал!

– И что с ней случилось? – Спенсер глядел на обоих. И под этим тревожно-задумчивым взглядом графу сделалось не по себе.

– Она… что уже было прорывом, в призрака не превратилась, – хихикнуло привидение. – Зато превратилась в кое-что абсолютно другое… – И замолчала, ожидая догадки со стороны собеседника. Не дождалась и воскликнула: – Мистер Спенсер, вы тугодум?! Эта белка, подстреленная мисс Хортон, та самая, что стащила эгрет со шляпки мисс Джонстон – все это та самая горничная, мисс Грейнджер. Та дурочка, что хлебнула из колбы…

У Спенсера округлились глаза, и рот приоткрылся.

– Мисс Грейнджер… белка? – выдохнул секретарь. – Разве такое возможно?

– Я и сама бы ни за что не поверила, не увидев своими глазами, – отозвалась миледи Дерби. – В один миг эта пронырливая девица была человеком, а в следующий – заметалась по лаборатории рыжим зверьком. Это был такой гениальный прорыв, что я едва удержалась, чтобы не рассказать Эдварду в тот же момент! Но, памятуя его несносный характер, осознала, как сильно он взбесится, как заругается на меня… Начнет зудеть о человеческих жизнях, которыми я не смею играть, об ответственности и прочее, прочее, прочее. В общем, – пожала миледи плечами, – я ничего ему не сказала. Просто прогнала белку из дома – и продолжила эксперименты. И когда еще одна любопытная мисс сунула нос в нашу лабораторию…

– Не все пострадали от своего любопытства, как ты желаешь то выставить, – снова прервал ее рассказ граф. – Пропойце-садовнику ты подмешала свое зелье в выпивку. Преднамеренно!

Умей привидения протыкать сердца взглядом, лежать бы Эдварду Дерби пригвожденным к ковру, как пришпиленной бабочке.

– Он заслужил, – процедила супруга. – Было бы, право слово, о чем жалеть! Он все равно целыми днями валялся упившимся в стельку. Можно сказать, я сделала ему одолжение…

– Ты превратила беднягу в старого пса!

– Если по совести, это сделало зелье: оно на каждого действует по-особенному. Я в этом не виновата!

– Но ты использовала людей вместо подопытных кроликов.

Женщина призрак чуть виновато пожала плечами:

– Кролик из бывшего дворецкого Холла, в самом деле, получился отменный, – улыбнулась она.

Граф, зарычав от бессилия, метнулся по комнате. Беспринципность супруги каждый раз поражала его с новой силой! Он устал биться о стену ее непрошибаемой бессердечности и эгоизма… Раз за разом два последние года (а на Скае особенно) он задавался вопросом, как умудрился попасться в ловушку несчастливого брака, расставленного Розалией Мейнард. Как-никак излишняя самоуверенность сыграла с ним злую шутку: он мнил себя знатоком человеческих душ – и попался, как глупый ребенок.

С тех пор граф ненавидел ловушки, то бишь обман и предательство.

И мечтал однажды зажить, перечеркнув в своей жизни и то, и другое…

– Я видел на Скае странных людей, – признался вдруг Спенсер, заставив мужчину оторваться от собственных мыслей. – Ночью в долине, когда мисс Хортон спала. Они вели странные разговоры… Сказали, что вы не пускаете их в Линдфорд-холл, хотя обещали помочь. Неужели все эти люди… – Секретарь вдруг запнулся. – Но как? Я все-таки не понимаю.

– Дело в том, – поспешил объяснить граф, – что зелья Розалии имеют странное свойство: они действуют днем и теряют свои оборотные свойства с наступлением ночи. Я ничего об этом не знал до того самого вечера, когда в дом забрались полуголые люди… Они наперебой обвиняли графиню в ведьмовстве, обещали донести о ней в Килех и, если придется, сжечь ее на костре, если только она не вернет им прежние жизни. Сначала мне показалось, что остров полон безумцев, и эти безумцы захватили мой дом – угрожал им оружием и расправой. Но они так отчаялись, что уже ничего не боялись… К тому же, слово за слово истина стала мне открываться во всей своей неприглядной красе: моя собственная жена экспериментировала на людях, на моих слугах. А я, как полный болван, многие месяцы полагал, что слуги бегут из Линдфорд-холла по собственной воле…

– Эдвард очеееень доверчивый, – поддакнуло привидение, очень странно на Спенсера посмотрев. – Мы с Бартоном прятали чемоданы обратившихся слуг, и он долгое время ни о чем не догадывался. Дурашка!

Граф сделал вид, что не услышал ее комментария и продолжил:

– Когда же мне все стало ясно, я ужаснулся… действительно ужаснулся. До меня доходили пересуды местных людей обо мне и «проклятом доме», но только теперь я понял им цену. На нас могли пойти с вилами каждый момент! И с этим я должен был что-то поделать.

– И вы пообещали помощь им, – предположил догадливый секретарь. – Сказали, что снова вернете им человеческий облик.

Граф кивнул.

– … Но обернуть процесс вспять оказалось непросто. Мы пробовали снова и снова, а потом мой дед, упрямый старик, прислал письмо с ультиматумом: либо я принимаю на Скае девиц-претенденток, либо он объявляет меня недееспособным и лишает наследства. – Рассказчик прошелся по комнате, растрепав пальцами идеально уложенную прическу. – Я бы пожертвовал многим, чтобы только… – он глянул вскользь на жену, – но без денег нам было бы не достать многие реактивы. Их привозили на корабле, доставляя напрямую на остров… Я не мог допустить подобного поворота.

– И согласились на этот отбор.

– Согласился…

Граф рассмотрел в глазах Спенсера жалость и это ему не понравилось. Вот только не надо жалеть его, дурака! Как ни крути, он сам во всем виноват.

– А эти правила? – спросил секретарь. – Скажем, я понимаю, что соваться в лабораторию – опасное дело, но заколоченные окна и… эти животные.

– Глупенький Спенсер, что же здесь непонятного?! – не выдержало молчания привидение. – Окна Эдвард забил, чтобы эти девицы не заметили, как между деревьев рыщут полуголые люди. Он хоть и пообещал им помочь, попросив не особенно донимать Линдфорд-холл своим постоянным мельканием где-то рядом, эти пронырливые людишки постоянно являлись к нам на порог. Пришлось завести волкодавов! – заключила она тоном оскорбленной невинности.

Ее муж подхватил:

– Я опасался, что что-то кто-то из обращенцев сумеет добраться до одной из девиц и рассказать ей об истинном положении дел в Линдфорд-холле. Я не мог этого допустить!

– А Маккинни, – спросил мистер Спенсер, – Робб Маккинни знал обо всем?

– Да, Роббу пришлось рассказать.

И совсем тихо:

– Вы знаете, кто…

– Если бы… – Раздраженное привидение проплыло по комнате, распространяя морозную дымку. – Я, как нарочно, была занята в лаборатории и просмотрела, что за мерзавец… и почему, лишил повара жизни.

Едва отзвучали эти слова, как дверь, распахнувшись без стука, впустила в комнате явно взволнованного дворецкого.

– Сэр, там такое… Сэр, вы должны срочно подняться! – пролепетал тот не своим голосом. И только потом поклонился хозяйке: – Миледи, прошу простить меня. Я… – Вот теперь он заметил и Спенсера и замер, не смея пошевелиться.

– Да что с тобой, Бартон? – одернул его Эдвард Дерби. – Что-то нашли? Говори уже.

– Д-да, – проблеял старик, не сводя со Спенсера глаз. – Нашли оружие преступления, сэр.

– Как?! Где?!

И Бартон выдал на выдохе:

– В комнате в-вашего секретаря, сэр. Под половицей…

41 глава

– Вы что-то сказали? – обратился к Спенсеру Галлахер, и Амелия, скромно притаившаяся в углу, обратила на это внимание.

– На шляпной коробке написано «Розалин Дерби», – ответил ему секретарь странным голосом.

Девушка хорошо его изучила за последнее время, и голос был именно странным: глухим, ломким… Звучавшим словно из бочки. Обычно он говорил по-другому…

И вид у него был такой, что впору бежать за нюхательными солями. Еще он бубнил что-то под нос…

Амелия интуитивно угадала душевную муку и уже мысленно представляла слова утешения, которые собиралась сказать, когда граф, опередив ее на секунду, ухватил Спенсера за рукав, и они зашептались о чем-то. Вернее, шептал секретарь, а граф внимательно слушал… И плечи его на глазах у внимательной мисс сутулились, опадая скисшей опарой.

О чем говорил ему Спенсер?

Что за слова настолько согнули «железного» графа? В своих мыслях Амелия называла его именно так и имела все основания удивляться.

И пока она удивлялась, пытаясь расслышать, о чем они говорят, Спенсер, кинув вдруг что-то о сотрясении мозга и необходимости отдохнуть, выскочил прочь из комнаты, граф – за ним.

Между ними явно что-то происходило…

Но что?

Последовать за обоими девушка не решилась.

Тем более, Оуэн Галлахер, окинув комнату еще одним взглядом, констатировал:

– Что ж, здесь, пожалуй, нам больше нечего делать. Осталась комната мистера Спенсера… Жаль, что он так некстати покинул нас. – И помолчав, как бы решая непростую задачу, добавил: – Впрочем, не думаю, что он будет против, если мы сами осмотрим ее. Мисс Холланд, поможете мне?

Амелия покраснела, представив, что станет касаться вещей Даррена Спенсера, но с готовностью, пусть и с запинкой, согласилась помочь инспектору в этом деле. Через минуту они стояли в комнате секретаря, и мисс Холланд было поручено осмотреть чемодан…

– Как же это все неприятно, – сетовала их компаньонка, обмахиваясь платочком, как веером. – Мы как будто в плохом водевиле! Убийство, исчезновение… обыск…

– Осмотр, – поправил ее инспектор Галлахер, не отрываясь от дела. – Всего лишь осмотр!

– Оскорбительно-неприятный… осмотр. – Дернула головой миссис Лукас.

Амелия, сильно увлекшись, как раз возилась в ящике секретера, осматривая каждую мелочь. У мистера Спенсера не было памятных безделушек, милых сердцу вещиц, могущих много сказать о человеке, и она, за неимением лучшего, сосредоточилась на стальных перьях и листах писчей бумаги. Вдруг хоть здесь найдется что-нибудь интересное… Например, черновик любовного письма, адресованный ей.

– Есть что-нибудь интересное, мисс Холланд? – поинтересовался инспектор, подойдя ближе.

– Боюсь, нет. – Девушка задвинула ящик и вздрогнула, когда половица под ее каблучком оглушительно скрипнула.

Инспектор навострил уши, ни дать, ни взять гончий пес, услышавший гон.

– Ну-ка, мисс Холланд, отойдите в сторонку. – Он подвинул девушку в сторону и, вооружившись ножом для бумаги, взятым из секретера, начал ощупывать половицы. Не прошло и минуты, как, ловко поддев одну из досок, мистер Галлахер продемонстрировал пораженным свидетелям идеальный тайник, а котором…

«Любовные письма», – подумала Амелия Холланд.

– Орудие преступления, – произнес Оуэн Галлахер, развернув одно из кухонных полотенец, заскорузлое от запекшейся крови.

В нем, запеленатый, словно младенец, лежал кинжал в патине мнимой ржавчины – крови.

Первой ахнула миссис Лукас, после – Амелия, вслед за этим топтавшийся рядом дворецкий впервые на памяти Эммы Джонстон не зашаркал, а именно припустил мимо нее в сторону лестницы.

Она наблюдала за ним, не мигая, не дольше секунды, а потом обернулась с вопросом:

– Это что же, мистер Спенсер – убийца? – И вскинула бровки. Амелия, что было сил, затрясла головой. – Нет, он не мог, – вступилась она за него. – Это просто ошибка! Мистер Спенсер совсем не такой. Он добрый, заботливый и… – запнулась она.

– … И подозрительный, – подсказала мисс Джонстон. – Слишком добрые люди всегда подозрительнее других. Это попахивает фальсификацией!

Инспектор молчал, переводя задумчивый взгляд с орудия преступления на девиц и обратно, и произнес, подытоживая раздумье:

– Полагаю, нам стоит поговорить с мистером Спенсером.

– И поскорее, – поддакнула Эмма Джонстон. – Он так поспешно сбежал ни с того ни с сего… Должно быть, боялся разоблачения. Быть может, уже на полпути к берегу…

В коридоре раздались шаги, и в комнату, опровергая предположение девушки, ворвался взволнованный секретарь.

– Мне сказали, что… – начал он, но замолк, вперившись взглядом в кинжал в руке мистера Галлахера.

Его потрясение показалось Амелии неподдельным, он явно был совершенно шокирован этой находкой. Глядел на нее, тяжело и сипло дыша, и… казался таким беззащитным.

Она подошла и тронула его руку…

– Где вы нашли его? – прервал пантомиму граф Дерби. – Да отвечайте же.

Галлахер отступил, открывая обзору дыру в паркетном полу.

– В тайнике, сэр. При многих свидетелях… – ответствовал он. И спросил, обращаясь к секретарю: – Это ваше, молодой человек?

Тот покачал головой.

– Я даже не знал про наличие тайника, – сказал он. – И впервые вижу этот кинжал.

На секунду, но по лицу его собеседника скользнула такая гримаса, словно он говорил: «Хоть бы раз по-другому?! Черт возьми, как надоело», но уже в следующий миг он отчеканил:

– И все-таки я буду обязан задержать вас до выяснения всех обстоятельств. Мистер Спенсер, вы арестованы по подозрению в преступлении!

Амелия стиснула дрожащие пальцы подозреваемого в убийстве, тот, вряд ли соображая, что делает, стиснул её холодные пальцы в ответ.

– Но я никого не убивал! – сорвавшимся голосом прошептал секретарь. – В момент преступления я был с графом Дерби, он подтвердит вам.

И тот подтвердил:

– Спенсер, действительно, был в моей комнате. Он не мог убить Робба Маккинни! Это ошибка.

– Вот мы в этом и разберемся. – Оуэн Галлахер взял Спенсера под руку. – А теперь прошу всех покинуть комнату – мне нужно допросить подозреваемого.

– Я, пожалуй, останусь, – заявил граф, чем заслужил благодарственный взгляд секретаря и недовольство инспектора.

– Будет лучше, если вы оставите нас одних, сэр, – произнес этот второй. – Этого требует процедура! С вами мы побеседуем позже. – От властного тона инспектора графа слегка покорежило: он не привык подчиняться кому бы то ни было в своем собственном доме. Но все-таки, не добавив ни слова, направился к двери…

Амелия нехотя, изнемогая всем сердцем вышла следом за остальными, потянувшимися за графом. Ей так нравился мистер Спенсер… Он так много для нее значил. Нет, он не мог быть виновен в чем-то ужасном, особенно в хладнокровном убийстве…

– Если бы только я знала, что эта поездка окажется вот такой, – жаловалась, опираясь на руку мисс Джонстон дуэнья, – никогда бы сюда не поехала. Никогда! Но мне посулили такие хорошие деньги, а я почти накопила на маленький домик в деревне, о котором всю жизнь мечтала, что отказаться было бы преступлением против собственной же мечты. – Мисс Джонстон сочувствующе похлопала женщину по руке, и та тяжко вздохнула: – И вот я на Скае, в этом богом забытом краю, одна подопечная где-то пропала, вторая, – взгляд на Амелию, – кхм… парит в облаках, а повар убит неведомым злопыхателем, и мы даже не можем по-человечески ни позавтракать, ни пообедать. И не ведаем даже, когда это всё кончится!

– Вот увидите, мистер Галлахер во всём разберется, – уверила её Эмма серьезнейшим тоном. – А позавтракать мы можем и сами. Вы любите сэндвичи с огурцом? Приготовить их будет несложно… мне так кажется.

– Сэндвичи я люблю, – ответила женщина. – И чай, и яичницу, и немного бекона.

Они явно направлялись на кухню, в половину для слуг, и то ли об Амелии совершенно забыли, то ли считали, что она идёт следом, в любом случае, о мисс Холланд не вспоминали, а та, угнетенная тяжкими думами, словно груженная неподъемными кирпичами, в конце концов замерла посреди холла и осталась стоять с потерянным видом.

И очнулась при звуках графского голоса, с недовольством вещавшего:

– Ты уверен, что Розалия не причастна к исчезновению Хортон? Она не просила тебя ей помочь? – Кажется, граф был уверен, что женщины где-то на кухне, а может быть, просто-напросто потерял бдительность, слишком взволнованный для конспирации, только голос его через секунду хоть и стал тише, все-таки слышен был хорошо.

Как и голос дворецкого:

– Ничего подобного, сэр. Вы ведь знаете, госпожа обещала не трогать мисс!

– Мало ли что она обещала, – процедил граф сквозь зубы, по крайне мере, мисс Холланд так показалось. – Ты ведь знаешь, она сама себе на уме. К тому же, если это была не Розалия – кто тогда?

– Быть может, девчонка, в самом деле, сбежала?

– Куда? Она острова-то не знает.

– Поискать бы ее, сэр. Вдруг заплутала в долине… Со страху можно всякое учудить. А госпожа этой ночью их хорошо напугала…

Граф, наверно, кивнул, говоря:

– Так и было: Спенсер не просто так рухнул с лестницы. Но его она все же не тронула, а вот Хортон пропала, и выводы напрашиваются сами собой…

– И все-таки я надеюсь, что вы ошибаетесь, сэр, – возразил Бартон. – Но, если хотите, я снова поговорю с ней…

– Поговори. А я пока оседлаю коня и проедусь в сторону Портри: вдруг, в самом деле, отыщу нашу беглянку.

Амелия спряталась за колонну, и граф Дерби стремительно прошел мимо, направлялась во двор.

Госпожа?

О ком говорили граф со слугой?

Неужели они были правы, и граф скрывал где-то в доме любовницу?

Быть может – от этой мысли девушку прошиб пот – это ее шаги она слышала прошлой ночью этажом выше. Как раз перед тем, как уснуть, они раздались с потолка… Ее горничная очень перепугалась, даже просила рассказать графу: пусть, мол, разведает, кто ходит в пустой комнате наверху. Но шаги больше не повторились, и Амелия посчитала, что им просто послышалось… Мало ли что примерещится в этом проклятом доме!

Но теперь она вдруг уверилась, что любовница графа живет именно там, в пустых комнатах наверху. А то, что она ее прежде не слышала, так это следствие осторожности этой женщины, вчера, должно быть, ей изменившей… И все почему? Да потому что… И снова по спине у Амелии пополз холодок. Потому что это она виновна в исчезновении Гортензии Хортон!

Вдруг она одержима своим чувством к графу? Он явно о ней не высокого мнения. Вдруг… заревновала его к этой девушке? И…

Боже мой, вдруг это она и убила бедного повара! Мало ли почему… Случился конфликт и… А теперь во всем обвинят мистера Спенсера, пусть он даже ни в чем не виновен.

В тот момент мисс Амелия Холланд твердо решила, что не допустит подобной несправедливости.