Текст книги "Ловушка для графа, или три правила острова Скай (СИ)"

Автор книги: Евгения Бергер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

16 глава

К вечеру настроение графа ничуть не улучшилось: он показался в столовой такой же смурной, как и утром, когда уходил после случая с белкой. И в лабораторию Спенсера, ясное дело, опять не позвали, а ведь казалось, все могло получиться… Ан-нет.

Мисс Хортон ради ужина расстаралась: надела лучшее платье, уложила прическу, украсив ее живыми цветами, – она как будто хотела сказать, что ничуть не обижена поведением графа. Пусть видит, чего он лишился, выбрав предметом заботы какую-то белку, а не ее, мисс Гортензию Хортон, одну из завидных невест королевства.

А вот мисс Джонстон, войдя в столовую после графа, заставила девушек побледнеть: в ее волосах, искусно приделанный к волосам, красовался тот самый эгрет, найденный в комнате графа.

На безмолвный призыв мисс Гортензии избавиться от него она ответила вздернутым подбородком и улыбнулась, когда Амелия Холланд отчаянно затрясла головой, призывая подругу к тому же.

Мисс Джонстон прошла к отставленному для нее Бартоном стулу и села за стол с достоинством истинной королевы. Граф на нее едва ли взглянул…

Все притихли, как будто поминая почившего родича. Тишина угнетала.

И тут – хвала небесам! – миссис Лукас спросила:

– Как прошел ваш сегодняшний день, граф? Надеюсь, весьма плодотворно?

– Благодарю, миссис Лукас, я доволен наметившимся прогрессом, – ответствовал тот. И добавил: – К сожалению, приходится отвлекаться, – с многозначительностью, – и это несколько… утомляет.

Несмотря на кажущуюся простоватость, компаньонка уловила большую долю сарказма в его последних словах и отозвалась:

– О, мистер Дерби, надеюсь, это не наше с девочками присутствием утомляет вас сильнее обычного?! Мы, право слово, отнюдь не желаем путаться под ногами. Да мы… если подумать, едва ли вас видим. А выбор жены такое ответственное занятие… Вы должны понимать и, конечно же, понимаете, я нисколько в этом не сомневаюсь, что от этого ответственного решения зависит вся ваша дальнейшая жизнь.

– Благодарю за веру в меня, миссис Лукас, – произнес граф, отпивая вино из фужера.

И так как его собеседница тщетно пыталась понять оттенок эмоций, вложенных им в эту фразу, из углов комнаты, подобно притаившемуся там зверю, опять наползла отступившая было туда тишина.

А потом Эмма Джонстон вскинула подбородок.

– Не знаю, заметили ли вы, мистер Дерби, хотя, полагаю, что вряд ли, но мы привели ваше жилище в порядок, – сказала и поглядела на графа. Эгрет в ее волосах блеснул в свете свечей на столе.

Но граф то ли намеренно делал вид, что не видит его, то ли действительно не замечал. Точно так же, как не замечал приложенных мисс Хортон усилий по наведению красоты…

Он улыбнулся неожиданно теплой улыбкой (никак дерзость мисс Джонстон пришлась ему по душе).

– Вы правы, мисс Джонстон, я редко замечаю такое. Мне в принципе наплевать, как выглядит этот дом!

Миссис Лукас сдавленно охнула, услышав слово на «н», а заметив, что граф промакивает салфеткой уголки губ, взволнованно вопросила:

– Вы ведь не оставите нас в одиночестве, граф? Мы так ждали этого вечера. Девочки очень старались, приложив немало усилий, чтобы сделать приятное вам…

– В таком случае, они выбрали не тот способ.

Обе мисс – Хортон и Джонстон – прищурив глаза, поглядели на Спенсера. Это ведь он надоумил их убираться, словно каких-то простолюдинок, еще убеждал, что графу это будет приятно. Какой же он лжец!

Граф почти поднялся из-за стола, когда миссис Лукас поспешно сказала:

– Мы могли бы сегодня исполнить любое ваше желание, граф. Только скажите, как именно вы желаете провести этот вечер…

Граф улыбнулся такой дерзкой улыбкой, так посмотрел на глядевших на него женщин, что даже мисс Хартли под личиной Даррена Спенсера сделалось жарко. Что именно он себе думал, ей не хотелось и знать, но в числе прочего, как ей показалось, он представлял, как вышвыривает бедняжек за порог этого дома. Чем, право слово, не эротическая фантазия для такого мужлана, как он?!

– Карты, – наконец, произнес он. – Давайте сыграем в карты, раз уж вам этого хочется!

– О, боже мой, криббедж. Конечно, это было бы замечательно! – обрадовалась дуэнья, но граф быстро охладил ее пыл.

– Вист. Криббедж я нахожу утомительно скучным!

– Но вист… это так… неприлично. Может быть, все-таки в бридж, сэр?

– Вист, миссис Лукас. В противном случае я буду вынужден удалиться…

Растерянная дуэнья поглядела на вверенных ее попечению девушек: позволить им играть в вист было бы так неприлично, но и лишать их общения с графом… В конце концов, она прибыла выдать одну из них замуж.

Мисс Хортон самолично положила конец ее душевным терзаниям, произнеся:

– Я готова сыграть с вами в вист, мистер Дерби, но только в гусарский, если вы понимаете, о чем идет речь. – И она вскинула бровь.

Граф вернул ей улыбку со словами:

– Надеюсь, играете в вист вы лучше, чем стреляете из лука, мисс Хортон.

Девушка невозмутимо утерла уголки губ и поднялась.

– Желаете это проверить?

– С превеликим удовольствием. – Граф тоже поднялся.

– О чем они говорят? – обратилась миссис Лукас к Амелии Холланд. – Что за игру они имеют в виду?

Та молча пожала плечами, демонстрируя свое полное недоумение.

И ответил женщине Спенсер:

– Гусарский вист, мэм, это когда играют не парами, а один на один. Полагаю, мисс Хортон желает отыграться на графе за утреннее происшествие в парке! – «Если, конечно, она вообще умеет играть», – добавил он мысленно и поспешил, как и прочие, вслед за графом и девушкой в ярко освященную гостиную.

Бартон отодвинул перед мисс Хотон стул и подал графу колоду. Остальные разместились кто где, с интересом наблюдая за происходящим.

– На что играем, мисс Хортон? – обратился к девушке граф. – Полагаю, интересная ставка и игру сделает интересней… если, конечно, вы не желаете отступить.

– С чего бы мне отступать? – осведомилась дерзкая мисс, чуть наклонившись вперед в доверительном жесте. – Могу вас уверить, за неимением сына отец отлично поднатаскал меня в висте.

Ее довольно фривольное декольте открыло графу чуть больше положенного приличием, и он, продолжая тасовать карты, в него заглянул. Просто из вежливости, раз уж ему предлагали…

– Ваши достоинства неоспоримы, мисс Хортон, – со значением произнес он, так что было не совсем ясно, имел ли он ввиду таланты мисс Хортон в игре или все-таки ее почти обнаженную грудь. А, быть может, все разом… – Но все-таки сделаем ставки. Чего вы хотите, если вдруг выиграете? – По тону становилось понятно, что он в это не верил.

Мисс Хортон задумалась. Только для вида…

– Полагаю, что вас, – сказала она. И добавила, когда миссис Лукас, сдавленно охнув, повалилась на подушки дивана: – В мужья, ясное дело. Но, полагаю, такая ставка вас не устроит…

– Боюсь, это будет нечестно по отношению к остальным мисс, – улыбнулся ей граф.

И пока мисс Амелия Холланд хлопотала над миссис Лукас с нюхательными солями, соперники сговорились играть на желание.

Карты раздали – игра началась.

Мисс Эмилия Хартли, в нынешних обстоятельствах Спенсер, в вист играла не хуже мисс Хортон и потому за игрой наблюдала с большим интересом, то и дело едва сдерживая желание подсказать Гортензии верную взятку. Граф, верно, подобного жеста не оценил бы, еще бы в предательстве обвинил: он все-таки ЕГО секретарь. То есть она – его секретарь, пусть даже работодатель не подозревает об этом…

Хотелось бы только надеяться, что желанием графа не станет просьба о том, чтобы девушка покинула остров. С него станется – вон с каким упоением он отдался игре… Спенсер ни разу с момента приезда не видел его таким увлеченным.

Интересно, чем вообще, кроме карт и опытов в лаборатории, увлекается граф?

Уж точно не разведением домашних питомцев.

И куда, собственно, делась белка, которую Бартон зачем-то потащил в дом?

И станет ли граф встречаться с Амелией завтрашним утром?

Все эти мысли крутились в ее голове одна за другой в безудержном хороводе, а на фоне самое неприятное из всего, что ей пришлось сегодня услышать: «Это все из-за вас, мистер Спенсер. Из-за вас и вашей симпатии к этим глупым девицам, которой я, как дурак, подыграл!»

Неужели она все испортила?

– Семь моих взяток против ваших пяти, – произнесла вдруг Гортензия Хортон. – Вы проиграли, граф.

Эмилия поглядела на стол: граф проиграл, такого просто не могло быть. Она широко улыбнулась, не веря в подобное!

И постаралась спрятать улыбку, когда граф произнес:

– Что ж, мисс Хортон, вы победили, и я даже сделаю вид, что не заметил, как вы мухлевали.

– Обвиняете меня в шулерстве, сэр? Меня, дочь английского пэра? – наигранно возмутилась девица.

Эдвард Дерби ей улыбнулся.

– Отнюдь, я признаю вашу победу. Чего вы желаете?

Мисс Хортон, изображая задумчивость, пристукнула пальчиком по губам.

– Открыть ставни у меня в комнате? – спросила она.

– Исключено. Ставни забиты для вашей собственной безопасности!

И тогда Эмма Джонстон, очень тихо сидевшая все это время, сказала вдруг:

– Если бы вы, граф, спросили о том же меня, ответ получили бы однозначный: объясните мне, сэр, каким образом украшение с моей шляпки оказалось в шкатулке вашей жены? – И девушка указала на эгрет в волосах.

В комнате стало тихо, как давеча было в столовой. Даже цикады, казалось, перестали трещать за окном…

– Не понимаю, о чем вы, мисс Джонстон, – очень серьезно произнес граф. – Изъясняйтесь яснее.

Амелия Холланд схватила подругу за руку.

– Сэр, простите мисс Джонстон, она утомилась и толком не понимает, что говорит.

– И вовсе это не так. – Девушка оттолкнула руку подруги. – Я прекрасно осознаю, о чем говорю. В первый день, когда, брошенные на берегу, мы самолично добирались до дома под сильным дождем, моя шляпка за семьдесят футов была безвозвратно испорчена, и я, огорченная, зашвырнула бедняжку в кусты. На следующий день, направляясь встречать миссис Лукас, мы заметили, как ее, мою бедную шляпку, утащила какая-то белка. И вот этим днем… убирая ваш дом… я нашла украшение со шляпки в шкатулке вашей жены! Как вы это все объясните? – Девушка раскраснелась, то ли смущенная, то ли все-таки возмущенная в большей мере.

– Вы трогали мои вещи? – только и произнес граф металлическим тоном. – Кто позволил вам входить в мою комнату?

– Мы… убирали ваш дом, как я уже и сказала. – Голос мисс Джонстон предательски дрогнул. – Это вышло… случайно.

– Бартон! – взревел граф, что было силы. – Бартон! – И выскочил из гостиной не на шутку взбешенный.

Девушкам только и оставалось, что молча переглянуться – кажется, что бы они ни сказали, все обращалось против них же самих. Ну разве что кроме выигрыша в гусарский вист…

17 глава

Кажется, Спенсеру не суждено было выспаться в Линдфорд-холле: он едва смежил веки, провалившись в неясный, мутно-волнительный сон, как во сне миссис Лукас голосом Бартона позвала: «Мистер Спенсер, вы спите?» и подергала его за нос. Это было так неожиданно, даже для сна, что Эмилия распахнула глаза…

И поняла: кто-то дергает ручку двери.

– Мистер Спенсер, проснитесь немедленно! – раздался за ней голос дворецкого.

Час от часу не легче, девушка соскочила с постели и, только вставив в рот изменитель и нацепив на нос очки, поспешила к двери. Приоткрыла ее ровно настолько, чтобы высунуть нос и осведомиться:

– Что-то случилось? Вы меня разбудили.

Дворецкий выглядел недовольным, что отчасти было его привычной манерой, и произнес:

– Графу нужна ваша помощь. – Спенсер приоткрыл было рот, намереваясь сказать, что сейчас, только оденется, как дворецкий добавил: – Немедленно! Просто накиньте халат, этого будет достаточно.

Мисс Хартли захлопнула дверь и в панике бросилась к эластичным бинтам, которыми крепко-накрепко бинтовала грудь каждое утро.

– Спенсер, я жду вас! – уже проворачивал ручку дворецкий, и ей не осталось иного, как просто сунуть бинты в карман накинутого наспех халата.

– Уже иду, – бодро отозвалась она, выскакивая за дверь и поспешая за Бартоном. – Чем я могу помочь графу? – осведомилась, ссутулив намеренно спину.

Без подбитого ватными плечиками сюртука она ощущала себя… слишком девчонкой. Еще и грудь, не защищенная ни корсетом, ни привычными в последнее время бинтами, казалась до неприличного обнаженной. В присутствии даже древнего Бартона, но все же мужчины, ощущение было престранным…

– Я слышал, у вас болен отец, – сказал Бартон. – Значит ли это, что вы понимаете в уходе за больными людьми?

– Э… да, кое-что понимаю, – удивилась Эмилия. – Неужели граф захворал? – Это было единственным, что пришло девушке в голову.

Бартон мотнул головой, что могло одинаково значить и то, и другое.

Благо, он удосужился объяснить:

– В доме… с некоторых пор страдает горячкой одна из служанок, – произнес он. – Ей как будто бы стало лучше на время, но в эту ночь ее состояние сильно ухудшилось, граф вынужден позвать доктора. Он отправился за ним в Килех… Мне же нужно светить на берегу, чтобы им отыскать дорогу назад. Вам, мистер Спенсер, предстоит присмотреть за несчастной. Справитесь с этим?

– Э… думаю, да. – Сказать, что Эмилия удивилась, это значит, ничего не сказать. – Но, Бартон, почему мы не знали про эту несчастную женщину? Я полагал, что на острове, кроме… – «нас» едва не сорвалось с ее языка, – гостий, нет более женщин. Граф их не терпит, насколько я понял!

Бартон поглядел на нее, не сбавляя быстрого шага, под который его спутник подстраивался, семеня словно гейша.

– Не терпит, все верно: уж больно женщины любопытны, всюду суют свои маленькие носы. – Спенсер даже подпрыгнул, когда половица оглушительно треснула под ногой. Бартон тоже втянул голову в плечи и затравленно оглянулся. – Но эта помогала по дому, – продолжал он на ходу, – и была в принципе сносной… пока не слегла. Мы не говорили о ней лишь потому, что не хотели пугать юных мисс, – он огляделся, – мыслями о возможной болезни, поселившейся в стенах Линдфорд-холла.

– Вы сказали, у бедняжки горячка. Она не заразна, насколько я знаю. Давно заболела служанка?

– Э… – Бартон задумался, словно подсчитывал дни в голове, – точно уже не припомню. Неделя-другая, я полагаю.

– Неделя-другая? – удивилась Эмилия. – И ей не становится лучше?

– Граф делает все, что возможно, но пока безрезультатно.

За разговором они спустились по лестнице, что вела к лаборатории графа и которой в прошлую ночь спускалась Эмилия во время своей ночной вылазки.

Куда Бартон ведет ее?

– Вот, почти добрались. – Старик вытащил ключ, и Эмилия похолодела, догадавшись вдруг, что ведут ее к той самой комнате с чемоданами.

«Неужели, ее раскусили? – пронеслась в голове страшная мысль. – Граф догадался, кто она есть, и теперь запрет ее на замок, чтобы выпытать правду».

Что делать?

Бежать?

Бартон, между тем, отпер дверь и вошел в комнату… Девушка, замешкавшись на пороге, глянула внутрь. И обомлела… В еще вчера пустующей комнате полыхал разведенный камин, горели светильники на стенах, а на постели действительно кто-то лежал.

– Чего же вы не проходите? – ворчливо осведомился дворецкий. – Боитесь хворь подхватить? Так она не заразная, сами сказали. Это не тиф и тем более не холера. А вот комната стынет…

Эмилия, совершенно сбитая с толку, с опаской переступила порог и замерла у дверей, оглядевшись по сторонам: ни тебе чемоданов, виденных ей прошлой ночью, ни прочих наваленных здесь вещей – обычная спальня, как прочие в доме.

– Ну и чего ты стоишь там? Мне надо на берег спешить. Иди сюда, я расскажу, что делать надо…

Происходящее настолько захватило ее, что Эмилия позабыла и о собственном виде, и о походке, за которой следовало следить, опомнилась только когда старый дворецкий, покачав головой, произнес теряя терпение:

– Вы сегодня хуже нерасторопной служанки. Что с вами? – И прищурил глаза. К счастью для девушки, заметавшаяся на постели больная, отвлекла внимание ворчуна на себя, и дворецкий, смочив тряпицу в чашке с водой, положил ее ей на лоб.

– Вот, делайте так же, пока не приедет доктор, – произнес он. – Если потребуется, дайте больной немного воды, но ни в коем случае не позволяйте ей встать. Бедняжка в бреду и ее одолевают кошмары…

– Кошмары, сэр?

– О да, ей мерещится, что в Линдфорд-холле ей хотят навредить, и она порывается сбежать в лес. Несчастная девушка, абсолютно лишилась рассудка! Лихорадка творит с нашим разумом странные вещи, – вздохнул Бартон и направился к двери. – Итак, я могу на вас положиться, молодой человек?

– Да, конечно, я присмотрю за мисс…

– Грейнджер, – подсказал Бартон. – Она сирота из Монтроза. О ней, кроме нас, больше некому позаботиться!

И он вышел, плотно прикрыв за собой дверь, а после и вовсе провернув в замке ключ. Эмилия оказалась запертой в той же комнате вторую ночь кряду, правда, теперь при совершенно других обстоятельствах, но, однако, не менее странных. Оставшись одна, она опять осмотрелась, прошлась, заглянув во все углы комнаты и подбросив полено в огонь…

– Мисс Грейнджер, – повторила имя больной, замерев у кровати и внимательно изучая осунувшееся лицо.

Для той, что хворала вторую неделю подряд, выглядела она довольно неплохо: чистая кожа, мягкие, не сальные волосы. И Эмилия представила графа, мывшего девушке голову и поившего ее лечебными травами… В роли сиделки его смурной образ казался настолько комичным, что она улыбнулась.

В окно что-что стукнуло, и Эмилия вздрогнула, разом избавившись от улыбки. Пошла закрыть ставни – странно, но незапертыми, они теперь пугали ее – и заметила огонек, пляшущий средь деревьев: это Бартон брел с фонарем в сторону берега.

Интересно, подумалось ей, этим доверительным действом граф как бы принес извинение о сказанных утром словах? Все-таки в смерти белки Эмилия не считала себя виноватой.

– Лес… мне надо в лес, – простенала в этот момент женщина на постели, силясь подняться, и девушка поспешила к ней, мягко удерживая за плечи.

– Успокойтесь, прошу вас, – сказала она. – Вы в безопасности. Я буду рядом и помогу вам!

– В лес… – снова прошептала больная сухими губами. – Я должна уходить…

– Вот, выпейте немного воды. – Эмилия приподняла ее голову и приложила к губам край стакана. Та сделала два жадных глотка и снова откинулась на подушки…

– В лесу безопасно, – прошептала она. – Только в лесу… В доме – нет. Я должна уходить…

Эмилия смочила тряпицу и положила на ее полыхающий жаром лоб.

– Ночью в лесу много хуже, чем здесь, – сказала она. – Звери, летучие мыши…

– … Блейк. Где Блейк?

– О ком вы, мисс Грейнджер? Здесь нет никакого Блейка.

– Я хочу видеть Блейка! – закричала вдруг женщина и вцепилась Эмилии в отвороты халата.

Хватка ее оказалась железной, и девушка чудом сумела освободиться. Впрочем, приложенное усилие, исчерпав, должно быть, все силы несчастной, погрузило ее в своеобразное забытье, похожее больше на обморок, чем на сон.

И Эмилия выдохнула, поправляя халат и стараясь унять громко стучащее сердце. О каком еще Блейке говорит эта женщина? Кроме Бартона и Робба Маккинни Эмилия никого здесь не знала. Впрочем, она и о ней не ведала все эти дни… Может быть, где-то в доме страдает в горячке еще один пациент?

Она бы не удивилась: Линдфорд-холл, действительно, был странным местом.

Зачем Эдвард Дерби здесь поселился?

Решил стать отшельником после смерти жены?

Что за опыты он проводил целыми днями в лаборатории?

Уверившись, что ее пациентка затихла на какое-то время, Эмилия, опустившись в мягкое кресло, продолжила размышлять о странностях острова Скай и обитателях Линфорд-холла. В какой-то момент пахнуло нежным ароматом цветов, как будто знакомым, и веки невольно отяжелели… Она опустила голову на согнутый локоть и прикрыла глаза.

… Сон снился какой-то странный. До удивительного реалистичный… Она по-прежнему была в этой комнате, сидела в том самом кресле, но видела себя словно со стороны. И слышала женский голос… Тоже как будто знакомый. Ну, конечно, именно он отвечал Бартону за дверями лаборатории прошлой ночью! «Скажи, что согласна, – требовал голос, витавший по комнате подобно аромату духов, бестелесный и безымянный. – Скажи, что согласна! Ты слышишь меня?» Женщина на кровати заголосила, силясь подняться, но безуспешно. Ее большие, распахнутые глаза глядели в паническом ужасе перед собой… «Я не хочу, – отозвалась она. – Я не хочу соглашаться!» «Соглашайся! – прорычал женский голос, явно рассерженный. – Ты, глупая курица, соглашайся!» Мисс Грейнджер в ужасе закричала…

… И Эмилия вдруг то ли открыла глаза, то ли просто очнулась. Увидела, что больная действительно вопит во весь голос, спуская ноги с кровати, и бросилась к ней, пытаясь ее удержать.

Так, вдвоем, они и рухнули на пол, причем Эмилии досталось вдвойне, так как хрупкая, но, как оказалось, тяжелая в кости, мисс Грейнджер, придавила ее всем своим телом, вышибив разом весь воздух из ее словно сплющенных легких.