Текст книги "Ловушка для графа, или три правила острова Скай (СИ)"

Автор книги: Евгения Бергер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

7 глава

– Итак, юные леди, – произнес граф голосом учителя танцев, взывавшим к их лучшим артистическим чувствам, – вот мы и подошли к самому главному, – он выдержал краткую паузу, – к трем правилам острова Скай.

Мисс Джонстон взмахнула густыми ресницами.

– Нам об этом не говорили, – сказала она. – Надеюсь, это не что-то ужасное?

Граф Дерби изобразил что-то вроде улыбки, с этим у него явно были проблемы.

– Отнюдь, мисс Джонстон. Правила для того обычно и существуют, чтобы уберегать нас от бед и… чего-то ужасного.

Его собеседница побледнела: возможно, припомнила разговоры по пути в Линдфорд-холл.

– Так о каких, собственно, правилах идет речь? – осведомилась мисс Хортон.

И граф, вытащив из кармана скрученный в свиток лист писчей бумаги, расправил его и зачитал:

– Правило первое: никогда, ни при каких обстоятельствах не выходить ночью из дома. – Он окинул молчаливых девушек взглядом. – Правило второе: никогда, ни при каких обстоятельствах не входить в лабораторию хозяина дома. – Еще один взгляд из-под бровей. – Правило третье: никогда, ни при каких обстоятельствах не приводить в дом животных из леса. – Он опустил руку со списком и добавил почти снисходительно: – Вот, собственно, и все правила, дамы. Как видите, очень простые и ясные! Вам не составит труда их придерживаться… я полагаю. – Последнее он процедил буквально сквозь зубы, глядя на них прищуренными глазами.

Девушки, да и новоявленный секретарь выглядели одинаково пораженными, вернее даже, подавленными. Со стороны могло показаться, что на несчастных свалился рояль, и они с трудом понимали, как именно из-под него выбираться…

– Э… – первой опомнилась мисс Гортензия Хортон, – я, конечно, не собиралась бродить по острову в темноте, но, право слово, милорд, в наших комнатах ставни забиты гвоздями. А я люблю спать с открытым окном…

– Полагаю, Бартон вам рассказал, с чем связана эта предосторожность?

– Да, сэр, он сказал, про летучих мышей, но…

– Именно потому, – оборвал ее граф, – выходить ночью не безопасно. К тому же, мы выпускаем собак! Они прогоняют диких животных, которые забираются в сад ради разорения мусорной кучи.

– На острове обитают хищники? – ужаснулась малышка мисс Холланд.

Мисс Хортон закатила глаза, что говорило о ее состоянии духа сильнее всего, в противном случае, она никогда не позволила бы себе такого предосудительного для воспитанной леди поступка.

– На острове хищников нет, – сказала она. – Тогда кого вы боитесь? – она посмотрела на графа.

Он показался мистеру Спенсеру раздраженным, самую малость, но все же.

– При контакте с животными у меня слезятся глаза, – ответил он наставительным тоном. – Я начинаю чихать, кашлять и вообще… делаюсь раздражительным и весьма неприятным в общении.

– Куда уж еще неприятнее, – прошептала сидевшая в двух шагах от мистера Спенсера Эмма. Ее сложенные поверх легкого платья ладони олицетворяли само смирение, кротость. В отличие от колкого язычка…

Она добавила вслух:

– Но днем не летают летучие мыши, позвольте хотя бы тогда открыть окна.

– … И отвечать перед вашими отцом с матушкой, когда, зараженная лихорадкой, вы станете звать их в бреду? Ну уж нет, знаем мы девичью память: откроете днем – позабудете закрыть ночью!

Мисс Джонстон сощурила голубые глаза, превратившиеся в бушующее торнадо. Она бы и руки сложила на своей бурно вздымающейся груди, но воспитание удержало… Не торговка ведь она овощами, честное слово. Хотя общение с графом и взбаламучивало в душе только самое худшее. Словно в нем сам дьявол сидел!

– Итак, самое главное вы, полагаю, усвоили, леди. Но все-таки для освежения памяти я вывешу правила в холле, где вы всегда сможете их увидеть и перечитать.

Это звучало почти оскорбительно, подумалось Спенсеру: граф вел себя так, словно девушки были полными идиотками, а не просто охотницами на мужа, который после первого же знакомства встал костью в горле. Причем всем троим…

Граф, между тем, попрощался («Доброго сна, милые леди!») и вышел из библиотеки, по виду крайне довольный собой.

Гортензия Хортон, глядя на разделившую их дубовую дверь, фыркнула:

– Что это было? Он, в самом деле, считает, что мы поверим в эти глупые бредни про заразных летучих мышей?

– А я ему верю, – робко отозвалась мисс Холланд. – Зачем бы графу придумывать это?

– Затем, что он эксцентричный чурбан. И ведет себя оскорбительно!

Мисс Джонстон вклинилась в их диалог:

– Ты не казалась такой оскорбленной, когда строила из себя невесть что за столом, – язвительно сказала она. – А еще утверждала, что не претендуешь на графа!

– Я просто старалась быть вежливой и завязать разговор, – возмутилась Гортензия. – Граф интересный мужчина… и весьма привлекательный. Почему я должна отказывать себе в дружбе с ним?

Мисс Джонстон, все еще негодующая и злая, почти прошипела:

– Не очень-то он настроен на дружбу, как мы все это заметили. Граф Дерби пресек все наши попытки быть вежливыми… А эти правила! – Она стиснула кулаки. – Он как будто потешается над каждой из нас. – И о другом: – Как вообще он намерен сделать свой выбор, если не даст нам ни шанса себя проявить? А я чувствую, так и будет: он запрется в своей жуткой лаборатории – и на ярд нас не подпустит.

Говоря это все, мисс Джонстон глядела почему-то на Даррена Спенсера. Тот продолжал сидеть у камина, стараясь слиться с обоями, но при его ярко-бордовом лице, ставшим таким не от пламени в очаге, как можно было бы предположить, а от смущения в связи с поведением графа, задача была непосильной.

– В самом деле, вы что-нибудь знаете о намерениях графа в отношении нас, мистер Спенсер? – спросила Амелия Холланд, взмахнув густыми ресницами.

– Э… – промычал Спенсер, припомнив, как граф говорил: «А ты, Спенсер, коли хочешь добиться этой работы, начнешь с того, что избавишь меня от посягательств этих маленьких фурий!» Спенсер не мог провалиться, получив весьма четкие указания, и вылететь с острова, о котором грезил так долго. Ну как грезил, не в лучшем смысле этого слова, но все же… – Э, – повторил он, – у графа уже все расписано… буквально по пунктам, – солгал он с неожиданным вдохновением.

– В самом деле? – сморщила носик мисс Джонстон. Казалось, чуяла лживый душок его слов…

– Именно так. Он передал мне бумагу, – Даррен похлопал себя по карманам, как будто забыл, куда ее положил, – но я, кажется, леди, позабыл ее в своей комнате. – Они, было воспрянувшие духом, снова скуксились. – Завтра я непременно ее покажу.

– А что в ней, в этой бумаге? – осведомилась Амелия Холланд.

– Что в ней? – Даррен мучительно соображал, глядя на клок паутины в углу. И вдруг выдал: – Уборка.

– Уборка? – переспросила мисс Эмма. – Что это значит, силы небесные? Или вы бредите?

Так, пожалуй, и было, но отступать некуда: Даррен Спенсер продолжил самозабвенную ложь.

– Граф хочет, чтобы вы навели в Линдфорд-холле порядок. Тем самым он сможет увидеть, насколько вы хороши в ведении дома… Я обязан за всем проследить.

Тишина на мгновение оглушила, такая же вязкая, как медовая нить, но отнюдь не такая же сладкая.

– Я прекрасно управляюсь по дому, – первой отмерла мисс Гортензия. – Матушка научила меня. Составить меню на весь день, отругать нерадивую горничную, рассчитать нечестного на руку лакея, разослать пригласительные на чай – все это я делаю идеально.

– Как и я, – поддакнула Эмма Джонстон. И деловито осведомилась: – Сколько горничных в доме?

Даррен замялся, опасаясь грядущей беды.

– Э… ну, как бы… ни одной на данный момент…

И снова та самая тишина, а потом ядовитое:

– Это шутка? – Мисс Хортон нахмурилась. – Граф ведь не думает, что наследница лорда Хортона станет своими руками сметать пыль с его гобеленов?

Мистер Спенсер опять ощутил, что его придавило плитой… хотелось бы верить, не гробовой.

– Дом в ужаснейшем состоянии, вы видите сами, – произнес он, – а женщин на остров не допускают… даже горничных. Так решил граф!

– И потому я должна стать служанкой?! – взвилась мисс Джонстон. – Немыслимо. Что вообще граф о себе возомнил? Да если я хоть палец о палец ударю ради этого дома, он уже обязан взять меня в жены…

Мисс Амелия вставила:

– А нельзя ли обойтись демонстрацией наших прочих талантов? – спросила она. – Я, например, неплохо читаю стихи. Тетушка говорит, мой голос успокаивает ее…

– А я прекрасно играю на клавесине, – присовокупила мисс Джонстон.

Мисс Гортензия усмехнулась.

– А я метко стреляю из лука. Как-то выиграла кубок на благотворительной ярмарке в Стэтфорде.

– О, это тоже есть в списке! – мгновенно нашелся молодой человек. – Так и написано: «Демонстрация личных талантов и… индивидуально проведенное время с каждой из леди».

– У нас будут личные встречи? – обрадовалась мисс Джонстон. – Где мы с графом будем только вдвоем?

– Именно так, мисс. Граф особенно на этом настаивал!

– О! – Мечтательная улыбка впервые за вечер вспорхнула на личико юной мисс Джонстон. Должно быть, она уже представляла, какое платье наденет и как именно станет очаровывать графа. И видение это было приятным, так как она поднялась на ноги… – Что ж, в таком случае я хотела бы удалиться к себе и прилечь. День был долгим и… нервным, моя кожа нуждается в отдыхе, чтобы оставаться такой же цветущей и впредь. – Она мазнула по своим щекам пальцами. – Милая Амели, ты поможешь мне с платьем?

– Конечно, – с готовностью отозвалась мисс Холланд, вскакивая на ноги.

– А я как-нибудь справляюсь сама, – проворчала им вслед Гортензия Хортон. И, пожелав мистеру Спенсеру доброго сна, направилась следом за девушками.

Спенсер остался в библиотеке один в компании остывшего чая и недоеденных тарталеток. И мыслей, которые закружились в нем хороводом… Во-первых, ему предстояло состряпать что-то вроде программы нынешнего отбора невест и рассказать о ней графу. Убедить его в целесообразности данного шага… и вообще заняться именно тем, зачем он прибыл на остров. Но для начала занять делом строптивых девиц и передать их с рук на руки миссис Лукас, которая – он очень надеялся! – завтра прибудет.

8 глава

Давно пробило полночь, а Даррен продолжал корпеть над придуманной им же бумагой, которую завтра с утра следовало согласовать с графом. И это пугало… Молодой человек знал его слишком недолго, чтобы предугадать последующую реакцию, а потому снова и снова нагромождал довод на довод, пытаясь отыскать самый верный. В итоге все сводилось к тому, что «Если хотите усмирить девушек и помешать им крутиться у вас под ногами – уделите им толику времени. И они будут довольны! Все будут довольны…»

Глаза начали закрываться, и Даррен, кажется, задремал, когда громкий, пробирающий до костей, крик буквально подкинул его над столешницей. Перо вывалилось из рук и посадило на лист жирную кляксу… Ну хоть чернильницу не разлил, и на том ладно.

Он поднялся и поспешил в коридор, где двумя дверьми дальше уже стоял граф в том самом шлафроке, который Даррен заметил в его комнате раньше.

– Что это было? – спросил он в привычной, недовольной манере.

– Кричала женщина, сэр. Полагаю, кто-то из девушек, раз уж в доме нет других представительниц женского пола…

– Так и знал, что с ними не будет покоя, – проворчал граф, устремляясь в противоположное крыло дома, условно названное Бартоном «женским».

Сам дворецкий, заспанный, в колпаке на всклокоченных волосах, поднимался по лестнице с зажженным подсвечником.

– Что случилось, сэр? – В его голосе слышалось беспокойство. – Такой крик, аж до костей пробрало!

Граф передернул плечами и, не ответив, поспешил дальше. Кто-то из девушек вскрикнул, когда он впотьмах налетел на их троицу, сбившуюся в кружок.

– Кто кричал? – гаркнул мужчина прямо с разбегу. – Кому-то приснился кошмар, или что?

Мисс Холланд, продолжая утешать перепуганную Гортензию Хортон, ответила первой:

– Мисс Хортон что-то услышала за окном и испугалась.

– Что вы услышали? – обратился граф к самой девушке, ничуть не смягчившись при виде ее опрокинутого лица.

– Стук, – ответила та, – кто-то стучал с той стороны. – И торопливо, словно пытаясь убедить слушателей в своей полной вменяемости: – Проснувшись от стука, я подумала было, что мне показалось, лежала прислушиваясь и почти убедила себя самое, что это был сон, когда стук повторился. – Она стукнула кулачком по стене. – Раз-два, раз-два… Каждый раз в определенном порядке. Я почти не дышала, страшась пошевелиться, а когда стук усилился, словно в створку ломился рассерженный призрак, я, не выдержав, закричала.

Даррен заметил, как Бартон, встревоженный пуще прежнего, поглядел на хозяина.

Тот холодно произнес:

– У вас слишком богатое воображение, дорогая мисс Хортон. Крылья летучих мышей, бьющихся в ваше окно, вы приняли за нападение призрака… Право слово, я был о вас лучшего мнения.

– Не уверена, что летучие мыши умеют стучаться в чьи-либо окна, – обиженным тоном возразила мисс Хортон. – Я не настолько глупа, как вам кажется.

– Я этого и не утверждал, дорогая мисс Хортон. Просто флора и фауна Ская умеют по-настоящему удивить неискушенного путешественника… Признайте, что вы слишком мало здесь пробыли, чтобы составить об острове свое мнение. – Он положил горячую руку ей на плечо и в глаза поглядел.

Мисс Хортон, настроенная воинственно, неожиданно сникла, взгляд карих глаза как-то враз лишил ее побуждения упираться и стоять на своем.

– Вы правы, я мало знаю об острове… и могла ошибиться, но стук был таким… устрашающим. Я действительно испугалась!

– Конечно, вы испугались, – как с капризным ребенком, согласился с ней Эдвард Дерби. – Но, чтобы впредь такого не повторялось, я подарю вам серебряный колокольчик, – он сделал Бартону знак, и тот, сразу поняв его, пошаркал куда-то по коридору, – каждый раз, как летучие мыши начнут донимать вас своими нападками, звоните в него громко-громко, и я сразу приду, чтобы во всем разобраться. Договорились?

Со смущенной улыбкой мисс Хортон кивнула, и Дерби, взяв у вернувшегося дворецкого колокольчик, вложил его в руку девушки.

– А теперь возвращайтесь в кровать. – Граф повлек ее в комнату, направляя за плечи, и мисс Джонстон, поджавшая губы так сильно, что казалось, и вовсе их проглотила, проводила парочку неприязненным взглядом. А после, стремительно развернувшись, и сама скрылась за дверью своей собственной спальни…

– Амелия, можешь поспать этой ночью со мной? – спросила мисс Хортон, когда граф, проверив оконные ставни, между прочим, по-прежнему плотно забитые, приготовился уходить. – Боюсь, мне одной не уснуть.

– Конечно, я с радостью побуду с тобой. Тем более, что и сама страшно испугана! – призналась мисс Холланд.

А граф, уже стоявший в дверях, вдруг метнулся к платью жену, одолженному мисс Хортон и сейчас наброшенному на спинку высокого стула, сграбастал его со словами: «Это, пожалуй, вам больше не нужно» и вышел за дверь, не добавив ни слова.

Неприятно пораженные поведением графа мисс Хортон, Амелия и секретарь молча переглянулись.

Бартон, дернув съехавший на бок колпак, кивнул всем троим:

– Доброго сна, мисс. Мистер Спенсер! – И вышел.

И Даррен, оставшийся с полуодетыми девушками наедине, подумал, что в других обстоятельствах это было бы непристойнее непристойного, но в Линдфорд-холле о правилах внешнего мира как будто бы и не заботились вовсе.

Здесь были свои, четко прописанные правила острова Скай, которые граф огласил им этим вечером в библиотеке.

Проснулся молодой секретарь, несмотря на то, что поздно уснул – далеко за полночь – с первыми петухами. Распахнул глаза после неприятного сна, смутным пятном отпечатавшегося в мозгу, и сразу же принялся одеваться… Мысль о разговоре с хозяином дома не давала покоя – он хотел совершить его как можно скорее, желательно сразу до завтрака, чтобы девушки не узнали, что вся его выдумка с чисткой дома и прогулками наедине – его собственные бессовестные фантазии.

Он как раз завязывал шейный галстук, когда в коридоре раздались шаркающие шаги. Бартон. Так ходил только он. Даррен метнулся к двери и, распахнув ее, отчасти напугал пожилого дворецкого.

– Святые небеса, мистер Спенсер, угробить меня задумали?! – сказал тот с укоризной, продолжив путь к комнате графа с начищенными до блеска туфлями. Похоже, за неимением прочих слуг, Бартон совмещал в себе не только работы дворецкого и лакея, но и личного камердинера графа.

– Простите меня, мистер Бартон, – повинился молодой человек. – Но не мог бы я переговорить с графом Дерби по важному делу, не требующему отлагательств?

Старик проворчал себе под нос: «Не требующему отлагательств», и громче:

– Если уж говорить, то сейчас, пока граф одевается. Позже он снова запрется в лаборатории до обеда и оттуда его даже дохлым скунсом не выкурить!

Даррен Спенсер как-то смутился.

– Я могу обождать, пока он закончит свой гардероб, – поспешно произнес он, остановившись у дверей графской спальни. – Не хотелось бы его отвлекать.

Бартон как-то странно на него посмотрел, вроде пытаясь понять уровень его интеллекта.

– Одетого графа вам уж точно не принудить к неотлагательному разговору, – сказал он, надавливая на ручку. – Если уж ваше дело не такое и срочное – обождите, конечно. Ведь тогда вам придется отложить разговор, как минимум, до обеда… Максимум: он поговорит с вами за ужином.

За ужином?! Даррен поправил очки нервной рукой. Он не мог ждать так долго…

– Я войду прямо сейчас, – сказал он, и Бартон заскрипел дверью.

– Не забудьте проследить, Бартон, чтобы эти пронырливые девицы не совали нос, куда им не следует, – встретил граф их такими словами. И добавил, заметив молодого секретаря: – А, это вы, Спенсер. – Лицо его исказилось непонятной эмоцией, кажется, недовольством. – Не думал, что поднимитесь ни свет ни заря. Этой ночью вы, судя по всему, поздно легли: когда мисс Хортон подняла нас своей нелепой истерикой, вы были одеты, как будто и не ложились. – Произнося эти слова, он застегивал пуговки на манжетах рубашки, в которую только и был облачен. Даже подтяжки болтались на его брюках, красноречиво указывая на то, что графа прервали посреди одевания. Ни жилета, ни тем более сюртука на нем не было…

Даррен Спенсер, смутившись, не зная, куда себя деть, произнес, глядя на носки своих туфель:

– Я был занят одним важным делом. – И поймав краем глаза, внимательный взгляд старческих глаз, взял себя в руки и продолжил много уверенней: – Именно потому я и хотел поговорить с вами, сэр.

– Что ж, говори, раз начал, – милостиво разрешил граф, при помощи Бартона облачаясь в жилетку и принимаясь завязывать шейный платок. Его пальцы ловко скользили по шелковой ткани, трансформируя ее в замысловатый, причудливый узел и закрепляя оный булавкой. Сам Даррен приложил немало усилий, чтобы хоть отчасти научиться таланту завязывания шейных платков, но все равно выходило прескверно, а граф даже в зеркало не смотрел.

– Э… – он так засмотрелся, наблюдая за длинными пальцами графа, что на мгновение позабыл, о чем пришел говорить, – я… В общем, – дернул он головой, – я подумал, что мы должны принять меры, чтобы девушки… кхе, ваши невесты, – граф скривился, – не донимали вас в неурочное время.

– Сколько вам говорить, – возмутился его собеседник, – никакие они мне не невесты. – И выругался в сердцах, повергнув секретаря в подобие ступора. – Кроме того, любое время в отношении них окажется для меня неурочным… Зарубите себе на носу! И делайте, что хотите, но оградите меня от этих маленьких фурий.

– Вот об этом я и хочу вам сказать, – ухватился за слова графа Спенсер. – Если девушки будут знать, что увидят вас в определенное время… скажем, вечером в общей гостиной, где они продемонстрируют вам свои особенные таланты, или… на кратком свидании… очень кратком, – добавил поспешно на потемневший взгляд графа, – то станут в ожидании этого вести себя очень кротко и тихо. Просто представьте, что они не… невесты, а хорошие гостьи, которые превратят Линдфорд-холл в приятное место.

– Не превратят, – процедил граф сквозь зубы. – Без них здесь было много приятней. Но я подумаю над вашим предложением, Спенсер, – добавил, оправляя надетый сюртук. – В любом случае, у вас полный карт-бланш в отношении этих дев.

И Спенсер совсем осмелел:

– И я буду рад, если вы подсобите мне, сэр. Сами видите, с ними весьма нелегко…

– Представляю. – Что-то вроде мужской солидарности сблизило их на мгновение, а потом граф кивнул: – Мне пора. К завтраку и обеду я, скорее всего, не появлюсь. А посему приятного дня, Спенсер!

– Приятного дня, сэр.

Граф вышел – Бартон продолжал суетиться (если в отношении старика это слово вообще было уместно), прибирая хозяйские вещи. И тогда Даррен заметил его, платье графини, то самое, светло-сиреневое, отобранное им для мисс Хортон и унесенное графом после полуночного инцидента: оно лежало на неразобранной части постели, разложенное так тщательно, что видна была каждая складка и белое кружево по подолу и лифу. Казалось, чья-то заботливая рука – наверное, графа, вряд ли Бартона – касаясь его, как святыни, придала ему этот вид, а чьи-то глаза – вряд ли Бартона – любовались им, представляя в постели умершую в прошлом супругу.