Текст книги "Серый туман"

Автор книги: Евгений Лотош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

– Не беспокойся за карьеру, – Олег рассеянно похлопал себя по карману, – если что, прикрою. Только не проходит твоя версия с Сахарой. Слишком уж дальновидными у тебя сахариты выглядят. Политика у них по другому, чем у нас, устроена, а вот мозги варят немногим лучше. Ладно, фиг с ними, с заботами, у меня, в конце концов, выходной. Ты-то как сам?

– Слыхал про Федьку?

– Это про рыжего, что ли? Нет вроде. А что с ним?

– Ну, ты совсем от жизни отстал! Помнишь, он младшим экономистом у Делеваги работал? Ну? Так вот, повысили его.

– Свистишь, причем малохудожественно! Да он по жизни пофигист полный! Я сам слышал, он как-то по пьяни распинался, что ему карьера до лампочки, главное – чтобы жизнь спокойная была… Помнится, рассказывали, он однажды самого Делевагу по матушке послал, когда тот сверхурочно работать заставлял. Может, и не врали.

– Уж и не знаю, кого и куда он посылал, я с ним так близко не знаком. Да только повысили его, точно говорю. Сегодня утром. То ли в замы начглавка, то ли вообще куратором. В общем, из грязи на самый верх. Да ты что, точно не слышал, что ли? Наверное, ты один такой остался, тетеря!…

– Сам тетеря! И что, он теперь у нас самый главный, что ли? Ха! Пойти, что ли, напомнить, как полгода назад мы с ним водяру хлестали… Вдруг он и меня за собой подтянет? А что, надо же ему кого-то из своих под рукой иметь. Не, ну ты точно врешь! Чего это вдруг – взяли да повысили!… Своих мало, повышать?

– Да хрен его знает, чего повысили. Да только правда это, зуб даю! В отдельный кабинет посадили, уже и табличку привинтили. Чудная такая, имя-отчество золотом идет, а рядом такой маленький сине-желтый шарик вращается. Не, ну натурально вращается, как в телевизоре.

– Блин, задолбал ты меня сказками кормить! Шарик на табличке вращается! Вон, Франк пошел, иди, ему рассказывай. Он у нас всему верит, авось и твой шарик схавает. А мне пора, шеф у меня и так косится, что на перекуры часто выхожу. Мне отчет месячный сегодня закончить надо.

– Ну и не верь, больно надо! Сам сходи на третий этаж, если не веришь. В конце коридора, там, где главбух недавно сидела, когда ее кабинет ремонтировали. Хочешь, на шелобан поспорим, что не вру?

– Не буду я с тобой спорить. Не, на шелобан не буду. Давай так – если врешь, платишь сегодня в столовке за обед. Не врешь – я за обоих плачу.

– Заметано! Бабки приготовь сразу, я сегодня голодный, так что возьму котлет тройную порцию. Как раз мяса на одну нормальную котлету наберется. Но странно все это. Федька, он же чудной. Все вечером в пивнушку идут, а он в библиотеку топает. Учебники какие-то читает, хочет доучиваться заочно. Даже напиться как следует не может, пузырь на троих раздавит – и уже "все, все, мне хватит!…". Эх, нет, чтобы меня так повысить!…

– Ну, тогда точно – прощай, наш главк, прощай! Не, ну серьезно – что, вот так взяли и повысили? Да не бывает так, даже если папаша министр.

– Ну, может, он внебрачный сын Треморова… Ух, чего-то меня сегодня заносит. Ладно, мне тоже пора. Про обед не забудь – я в полвторого очередь займу, не опаздывай. Тебе платить, не забыл?

– Доброе утро, Григорий Михайлович! Как спалось сегодня?

– Доброе утро, Шамир Вильямович. Спалось хорошо, только кошмарики мучили.

– Вот как? И что же снилось?

– Работа, как всегда. Составы, что без причины задерживаются, вагоны, что без следа пропадают… все такое. Ух… Хоть валерьянку пить начинай!

– Бывает… Гриша… ничего, если я по старой памяти так? Гриша, ты бы послушал моего совета. Я на железных дорогах скоро сорок лет как работаю, а ты сколько? Два года? Два с половиной? Молод ты еще, дела не понимаешь. И еще долго не поймешь. Будешь изводить себя по пустякам – язву заработаешь, а то и рак. И кто тебя вспомнит?

– Да так оно, Шамир Вильямович. Только не могу я расслабиться. Язва – не язва, ее-то они вылечат, а вот коли косяков по неопытности напорю? Не могу же я каждый раз к вам за советом бегать!

– И не надо. Тебя, Гриша, не начальником назначили. Полевская железная дорога из-под меня еще не скоро уйдет. И головная боль, она моя, по большей части. А ты лучше вникай в дело, спокойно, не торопясь. Больше пользы выйдет, чем от суеты беспорядочной.

– Не начальником… Хотел бы я сам знать, кем меня назначили! Думай, говорят, размышляй, как дело улучшить можно. На начальство внимания не обращай, если что – чуть ли не министром командовать можешь. А зачем? И как? К кому ни сунешься с вопросом – все кривятся, точно лимон съели, сквозь зубы что-то цедят, а толку никакого. Словно и не отвечали. Вы вот только и относитесь по-человечески.

– Привыкай, Гришенька, привыкай. Мне что, я через годик-другой на пенсию выйду, по возрасту. Даже если и переведут куда, мне уже не так обидно. А вот замы у меня молодые, с надеждами, оба на мое кресло целят, оба его уже своим считают. А тут ты вылезаешь неизвестно откуда и неизвестно как, глядь, и окажешься на моем посту безо всякой очереди. Что они о тебе думать должны, как относиться? То-то же. Ты к ним подойди по-человечески, глядишь, и оттают.

– Ох… Подойдешь по-человечески, кажется, когда волками смотрят. Еще терминал этот, никак не привыкну…

– Какой еще терминал?

– Ну, поставили мне ящик в кабинет. Сказали – терминал называется. Как работать, показали, да только я все время путаюсь. Вроде и несложно, а не выходит, как надо.

– И что же, Гриша, тот терминал делает? На ленте печатает, как у нас в вычислительном центре?

– Ну, может и на ленте. Только там совсем по-другому, чем с нашими вычислителями. Голосом спрашивать можно или на клавиатуре вопросы по-человечески печатать, не на перфокартах дырки бить. С перфокартами я бы совсем пропал, и в институте-то так и не освоил. А тут все просто. Можно вот любой состав или даже вагон найти, узнать, где и куда идет, в какой тупик загнали…

– Ну так это же хорошо? Или нет? А чего тогда кошмары снятся про вагоны пропавшие?

– А толку-то от этого! Вагон по документам одним номером проходит, а потом под совсем другим обнаруживается. Вон, буквально вчера три цистерны со спиртом случайно нашел – числились под кодом, под каким мазут возят. То ли специально кто код перебил, то ли просто перепутали – поди узнай.

– Постой, постой! Это какие три цистерны? Не те ли, что на оптомеханическом месяц дождаться не могут? Ну, молодец, Гришка! Мне директор завода уже всю плешь проел – саботажник, кричит, техпроцесс срываешь! Ищи, мол, или я в министерство в ваше жаловаться стану! А ты, значит, нашел? Ну, молодчага! И еще куксишься тут. Ну, побежал я к себе, обрадую человека. Давай, не кисни. Еще научишься всему. Главное – голова на плечах есть. Зайду я потом к тебе, полюбуюсь на тот терминал, диво дивное. Ох, и покажем мы этим ворюгам кузькину мать, ох, и покажем! Да, и еще вот что. Вижу, что непривычно, да только на людях я к тебе по имени-отчеству обращаться стану. Авторитет начальства поддерживать всегда нужно. Ну, бывай, парень. Свидимся сегодня еще.

– …здравствуйте, Григорий Михалович!

– …здравствуйте, Григорий Михалович!

– …доброго вам утречка, Григорий Михалыч! Как здоровьичко?

– Доброе утро. Моя фамилия Троха, я…

– Здравствуйте-здравствуйте, Вадим Янович, а мы вас уже ждем. Вахтер с проходной звонил, вы уж простите старого балбеса, что на территорию не пускал. Он хороший дед, да только без понимания. Я ему выговор уже объявила, чтобы запомнил начальство в лицо. Да и я, в общем, не думала, что вы на трамвае приедете. Вот, проходите, у нас уже и стол…

– А вы, собственно…

– Да меня Аллой зовут. Ну, для всех прочих, конечно, я Алла Владимировна, Грубина моя фамилия, ну да нам можно и без этих формальностей, правда, Вадим? Я замдиректора, он сегодня в Центре, на совещании. Ну да обойдемся и без этого противного старикашки, правда? Прошу к столу, прошу, прошу!…

– Погодите, Алла Владимировна, со столом. Я сюда не просто так приехал. Давайте сначала с делами…

– Да никуда они не денутся, дела эти, Вадим… Янович. Давайте уж перекусим сначала. Вот и коньячок мы откупорили! Вы ведь с производством приехали знакомиться, правда? С людьми? Ну как же, начальство, оно всегда должно подчиненных в лицо знать, все правильно. Вот и познакомимся заодно!

– Подождет коньячок. Вы, Алла Владимировна, девушка красоты невыразимой, и в другой раз я бы с удовольствием с вами за столом познакомился. Да только, боюсь, вопросики у меня неприятные, колбаса в горло не полезет с такими вопросиками. Да и не начальство я вам в прямом смысле, и с людьми знакомиться мне надобности нет. Об подчиненных пусть директор Пищеторга волнуется, меня другое занимает. Так что давайте-ка мы для начала не в банкетный зал отправимся, а в вашем кабинете уединимся. На пару с документами.

– Что… что вы такое говорите, Вадим Янович! Да неужто у нас недостача какая выявилась? Наш мясокомбинат всегда в числе передовых был, премии за перевыполнение получал.

– И перевыполнение тоже обсудим. Вы, госпожа Грубина, уверены, что директор ваш в Центре на совещании? Что-то я ни о каком таком совещании не слышал. Может, перепутали вы, не сегодня совещание, а завтра? И господин Опрелов еще не успел город покинуть? Боюсь, не похожи вы на человека, который в состоянии на вопросы по существу отвечать.

– Я… я могу поискать… позвонить… но он может рассердиться… ой, что я говорю!… Может, пока все же к столу?

– Не надо к столу, Алла Владимировна. Я не ревизор, которого шматом колбасы и бутылкой коньяку купить можно. И не младший лейтенант, которого можно начальством запугать. Это, как я понимаю, директорский кабинет? Вот здесь мы и подождем, пока вы Опрелова разыскиваете. И упомяните невзначай, что есть у него хороший шанс под суд пойти за приписки и воровство. Надеюсь, это его гнев утихомирит.

9

– Поздравляю с очередным покушением.

Тилос, по своему обыкновению, стоял, прислонившись плечом к стене, и рассматривал что-то за окном. За время знакомства Олег так и не понял, как к нему относиться. Иногда Хранитель казался ему давним другом, которому не страшно довериться даже в самых жутких своих тайнах, все понимающим и прощающим. Но иногда в его облике и поведении проглядывало что-то настолько презрительно-аристократическое, что Олегу хотелось убраться от него как можно дальше. Например, на Камчатку. Нет, лучше на Австралы, там все-таки потеплее, да и креветки водятся. В любом случае Хранитель обожал изъясняться загадками и шарадами, как сейчас, например.

– Вы это о чем?

Олег вяло тыкал в клавиши пульта, пытаясь понять, как это возможно везти десять тонн груза семью грузовиками на расстояние в полсотни километров в течении недели. А если расход бензина проверить? Июльский зной, втекающий через настежь распахнутое окно, отнюдь не располагал к умственной работе.

– Грузовик сегодня утром на перекрестке. Тот, что чуть ноги вам не отдавил. Помните?

Олег оторвался от экрана и изумленно посмотрел на Хранителя.

– Покушение? На меня? С чего бы это? Я же даже толком в курс дела вникнуть не успел. Да меня ведь сам Шварцман к вам приписал!

– Знаете, Олег, – собеседник грустно покачал головой, – быть начальником канцелярии у нас в Ростании не слишком-то легко. Шварцман хоть и влиятельная, но не единственная сила в государстве, и даже такую диспозицию ему нелегко удерживать. Так что не слишком-то надейтесь на его защиту. Да и я ведь, кажется, объяснял, что это не он вас к нам направил, а мы сами указали, кто нам нужен.

– Угу, – откликнулся Олег, – решили что национальный герой и борец с террористами как нельзя лучше подходит для вас. Кстати, вы ведь все знаете. Шварцман все-таки еврей или немец? А если еврей, как в пятидесятых ему удалось пройти проверку на благонадежность, имея сахарские корни? Мы же тогда с ними чуть ли не воевали…

– Тогда действовала негласная политика – евреев не трогать, – хмыкнул Хранитель, – Ростания пыталась выдернуть Перешеек из сахарской сферы влияния. Уж больно удобный сухопутный плацдарм, что против Ростании, что против Сахары… Думаю, что схожесть фамилии с немецкой доставляет ему куда больше неприятностей, чем буржуазное происхождение. Сами понимаете, антишвабские настроения до сих пор – чуть ли не государственная политика. По крайней мере, директив полувековой давности еще никто не отменял. Кстати, мы в курсе истории с террористами. Там было совсем не так, как вам – и другим – рассказывали. Если хотите, можете считать это первым покушением на свою жизнь. Вы не могли выжить, работали профессионалы. Кастет скользнул чуть в сторону, чистейшая случайность… как нам удалось это выставить. Н-да… знали бы вы, как это нелегко – на лету рассчитать минимальное отклонение кастета, чтобы и на правду походило, и объект жив остался…

– Ну, спасибочки вам за "объекта"!… – возмутился Олег.

– Но за то время, что вы с нами работаете, – проигнорировал его Тилос, -случались и другие покушения. Мы вам не рассказывали, чтобы зря не расстраивать, но, кажется, пора вам стать немного поосторожнее. Чем дальше, тем сложнее становится вас прикрывать. Вы только начали копать, но уже раскрутили несколько довольно серьезных преступлений, включая убийство, сами не заметив того. Большинство людей не в курсе насчет участия Хранителей в этом деле, так что виновным во всем считаетесь вы лично. Обычная, кстати, история – в последнее время у нас почти все силы уходят на защиту ваших товарищей по несчастью.

– Ясненько, – пробормотал Олег. – Значит, поработаю я на вас, разгребу кучу дерьма, а потом меня в темной подворотне… того, и я становлюсь дважды национальным героем. Посмертно. Веселенькая перспектива. Ладно, хоть скажите, кто это меня так невзлюбил сегодня?

– Много будете знать, – усмехнулся собеседник, – скоро состаритесь. Если серьезно, то это не имеет значения, ведь поделать вы все равно ничего не сможете. Только лишний повод для беспокойства появится. Но я здесь не затем, чтобы вас пугать на ночь глядя. Вот, возьмите, – он подошел к столу и протянул Олегу вороненую бляшку на длинной цепочке. – Это ваш личный оберег.

Хранитель подмигнул.

– Что за штуковина? – Олег повертел диск в руках. С обеих сторон он казался абсолютно гладким. Несмотря на характерный металлический отблеск, веса и холода стали в нем не чувствовалось. – На бронежилет не тянет, да и не спасет бронежилет от очередного грузовика. Даже от разрядника эта штука не прикроет… – Он вопросительно посмотрел на Хранителя.

– Не беспокойтесь, Олег, – Хранитель опять вернулся на свое излюбленное место у окна. – Эта штука прикроет и от грузовика, и от разрядника, и даже от маленького вакуумного взрыва. Совсем маленького, правда, но зато в самом эпицентре. Называется это штука Персональным Стражем, "пээс" на нашем жаргоне, и носить ее хоть можно хоть на шее – видите цепочку? Впрочем, место ношения значения не имеет. Эта штука может принимать любую форму: и серьги в ухо, и кольца в нос… Вообще-то пээс изначально рассчитан на форму электронных часов-браслета. Соответственно он обладает полным набором функций, связанных со временем – ну, там календарь, будильник, таймер… собственно часы… еще что-то забыл, наверное. В общем, пользуйтесь.

– И как сделать его часами? – поинтересовался Олег, осторожно рассматривая бляшку под разными углами. На ней не замечалось и намека на кнопки или рычажки.

– Он настроен на ваши нейротоки. Мысленно прикажите ему. Просто посмотрите на него и скажите "стань часами".

Олег пристально уставился на бляшку, и вдруг ее очертания замерцали, заструились. Через секунду у него на ладони лежал обычный безразмерный часовой браслет. На его верхней пластинке помигивали цифры. Олег машинально взглянул на свои наручные часы.

– Спешат ваши часики, – заметил он, пытаясь справиться с удивлением.

– Отнюдь, Олег, это ваши часы отстают. У нас все точно, как в кассе, – Хранитель уже вернулся к окну и снова что-то пристально рассматривал снаружи. – Поэкспериментируйте с ними. Образы большинства мелких предметов, вроде часов, в нем уже заложены, но если вам захочется чего-то оригинального, просто представьте себе образ и скажите "превратись". Не беспокойтесь, испортить пээс таким образом нельзя. Потерять его, кстати, тоже невозможно. С этого момента он будет предупреждать вас о любой опасности, но довольно своеобразно. Вот, кстати, сейчас и проведем полевое испытание. Подойдите к окну, пожалуйста, – Хранитель отступил в простенок, освобождая Олегу место.

Заинтригованный Олег, надевая браслет на руку, подошел к окну. В тот момент, когда он оперся на подоконник, что-то будто дернуло его вниз. Олег ничком повалился на пол, и в тот же момент вешалка рядом с ним распалась на две половинки. Верхняя часть с грохотом обрушилась на пол рядом с ним, и через секунду до него донеслось характерное жужжание лазерного резака.

– Не ушиблись? – Хранитель заботливо наклонился над ним. – Не пугайтесь, это просто тест. Давайте руку.

Злой как собака, Олег медленно поднялся с пола, отряхивая соринки с костюма. Интересно, когда в последний раз здесь пол мыли, мрачно подумал он. Или нет, мне теперь от уборщиц тоже шарахаться надо, вдруг у одной их них разрядник под пылесос замаскирован будет. Вот свалились эти дурацкие Хранители на мою несчастную голову! Кстати, если я не должен был выйти живым из того переулка, и вообще все не так, как мне рассказали, то Шварцман наверняка в покушении замешан. Ну, погоди, благодетель ты мой, я тебе это припомню, дай срок, будь ты трижды семитом или даже зулусом чистокровным… И как я разрезанную пополам вешалку коменданту теперь объясню? Хорошо хоть окно открыто, а то еще и лопнувшее стекло ремонтировать пришлось бы…

К его удивлению с вешалкой уже все исправилось само собой. Хранитель поднял ее отрезанную часть с пола, приставил к нижней половине и на мгновение охватил место стыка ладонью. Когда он убрал руку, на металлический трубе не осталось никаких следов, свидетельствующих о воссоединении частей. О происшествии напоминала только тоненькая полоска расплавившегося пластикового покрытия на стене.

Пошатываясь, Олег добрел до своего стола и плюхнулся в кресло. Хранитель наблюдал за ним, на его губах плавала тонкая полуулыбка. Казалось, он наслаждается своей ролью гида.

– Кстати, Олег Захарович, – продолжил он как ни в чем не бывало, – эта штука может одновременно служить и добавочным устройством к вашему терминалу, – таким тоном бывалый студент мог бы наставлять своего неопытного собрата-первокурсника в искусстве сдирать со шпоры на экзамене. – Для начала научитесь двигать курсор по тексту усилием мысли. Когда попривыкнете, я вам еще кое-что об расскажу, поинтереснее.

Некоторое время Олег молча крутил в руках браслет пээса. Когда он наконец поднял голову и взглянул на Хранителя, его взгляд казался почти затравленным.

– Я не сильно разбираюсь в новейших технологиях, – медленно проговорил он. – В популярных журналах пишут не слишком-то много, да и те в последнее время я нечасто читаю. Но я твердо уверен – люди до таких технологий еще не дошли. Хранители же… Кто вы?

– Много будете знать, Олег Захарович, быстро состаритесь, – улыбнулся Хранитель. – Потерпите, недолго осталось.

С самого утра Народный Председатель был не в духе. Впрочем, в последнее время это состояние вошло у него в привычку. Он беспричинно шпынял секретаршу, старающуюся не попадаться ему на глаза без веских на то оснований, последними словами обругал ни в чем не повинную официантку, принесшую кофе с бутербродами, по телефону разговаривал не иначе, чем междометиями. Шварцман, в приемной нервно меряющий шагами дорогой шемаханский ковер, не замечая остающихся за ним грязных следов, то и дело постреливал глазами в сторону выхода, как бы прикидывая, не лучше ли потихоньку убраться восвояси. Впрочем, явиться ему шеф приказал лично, а ослушаться такого приказа и проигнорировать назначенную встречу с Треморовым мог только самоубийца. Или Хранитель. При мысли о Хранителях начальник канцелярии вздрогнул и слегка ускорил шаги. В нем мало осталось от того самоуверенного дородно-представительного мужчины, каким он выглядел еще пару недель назад. Шварцман постарел, осунулся, приобрел некоторую суетливость движений. Обслуга Народного Председателя, хоть и выученная держать язык за зубами, втихомолку обсуждала между собой, как изменились в последнее время их боссы. Никто ничего толком не знал, но большинство сходилось на том, что зашатались еще недавно такие прочные кресла. То ли прошлогодние студенческие волнения оказались лишь проявлениями чего-то более серьезного, то ли объявился могущественный соперник в подковерной грызне за власть – неизвестно. Но высшее руководство Свободной Республики Ростания уже не так, как раньше, походило на людей, распоряжающихся судьбами половины мира.

На столе секретарши требовательно звякнул переговорник.

– Пришел? – хрипло осведомился голос Треморова.

– Да, Александр Владиславович, – мгновенно откликнулась секретарша. – Пригласить?

– Давай, – пробурчал динамик и с громким шипом отключился. Менять систему-то пора, подумал Шварцман, и тут же подавил нервный смешок, вспомнив о судьбе несчастного водопроводчика. Он взялся за ручку двери хозяйского кабинета и, глубоко вздохнув, как перед прыжком в воду, потянул ее на себя.

– Ну? – Председатель даже не дал ему переступить порог. – Что выяснил?

Шварцман осторожно прикрыл за собой дверь. Такое начало разговора не предвещало ни хорошего, ни плохого. Обычно оно предвещало бурю. Шторм. Тропический ураган из тех, что ломали пополам даже могучие сахарские авианосцы. И если уж попадаешь в такой шторм, то вопрос исключительно в том, как выйти из него живым – пусть без руля, машин, со снесенными палубными надстройкам, но – живым. Ладно, подумалось про себя Шварцман с какой-то даже меланхолией, что будет, то будет. Была не была, тут же услужливо подсказала память продолжение песенки. Что будет, то будет, такие дела. И покруче случалось шторма переносить.

– Плохи наши дела, шеф, – он аккуратно опустился на вертящийся на одной ноге стул-полукресло. – Как будто с привидениями боремся.

– А конкретнее? – Председатель в упор уставился на него. – И оставь свои теологические изыски в стороне, я тебе уже это говорил. Что раскопал? Только поживее, и без своих театральных приемчиков. Для секретарш их прибереги, эти приемчики. Ну?

Шварцман вздохнул, и на его лице появилось страдальческое выражение.

– Это не изыски, шеф. Это буквально. Понимаете, все Хранители, с которыми нам пришлось иметь дело…

– Со сколькими? – перебил его Председатель. – Со сколькими мы имели дело? Я уже запутался в рожах ихних, будто с манекенов содранных.

– Всего по стране отслежено восемнадцать персон, – откликнулся Шварцман. – Один – постоянный контакт. Ну, тот, что первым к нам пришел, с дурным имечком Скайтер – раз. Та девка, которая с ним по набережной шлялась, имя – Стелла, однократный контакт, это два. Остальные работают с чистильщиками… ну, с теми, кого они отобрали. Так вот, все Хранители имеют документы – настоящие паспорта, я имею в виду, настоящее место жительства, которое в этих паспортах прописано, работу, реальную прошлую жизнь – только все это как бы и невсамделишное. Там, где они прописаны, они одновременно живут и не живут. Я имею в виду, они, бывает, и туда вечером возвращаются, и оттуда утром выходят, и дверью хлопают, и замком лязгают – а на самом деле их там нет. Квартиры у них все однокомнатные, так пробрались мои ребята в одну из них, а там… – Шварцман сделал паузу.

– А там – светлячки ведьмины хороводы водят! – оскалился Треморов. – Я же тебе сказал – забудь про свои театральные штучки, рассказывай в темпе. Ну?

– А там – пусто. Ни мебели, ни даже лампочек в патроны не вкручено. И на полу слой пыли, какой и за год не скопится. Кумушек у подъезда повыспрашивали, которые все видят и знают. Так бабки рассказывают, что обитают в тех квартирах приличные люди, студенты или кто еще, бездетные, но вежливые, и пятерку до пензии ссудить не отказывають, и музыку, бывает, вечерами громко играють, – начальник канцелярии передразнил простонародную речь, – а парни девушек водють, ну да дело молодое, и здороваются кажный раз, когда мимо проходють… А что, их спрашивают, сейчас-то не поздоровался, когда мимо проходил? Кто, круглыми глазами смотрят, проходил? Вот вы сейчас взад-вперед шастали, вас мы видели, но никому не скажем, знамо, дело государственное, а больше никого не проходило. В наружке у меня ребята опытные, проверенные, галлюцинациями не страдающие, да и не по одному ходили, но своими глазами видели, как Хранители в подъезд мимо этих божьих одуванчиков топали, и даже как замок на двери лязгал, снизу слышали, – Шварцман перевел дух.

Председатель смотрел на него немигающим взглядом.

– То же и с работой, – заторопился Шварцман. – Все где-то числятся, зарплату аккуратно получают, на зарплатных ведомостях росписи стоят, а как спросишь у сослуживца, где же коллега его липовый, так тот и отвечает, что вышел, мол, только что, посидите, через пять минут вернется. Посидят мои ребята пять минут, посидят десять, а потом и полчаса, а тот же хмырь удивляется – как это не приходил, вот только что я его видел, но он опять куда-то выскочил, так что подождите еще минут пять. Являются на следующий день, а тот же придурок удивляется: как так – вчера приходили? Не помню я вас совершенно, а этот, что вам нужен, пять минут назад вышел, посидите немного, подождите…

Начальник канцелярии искоса взглянул на Председателя. Тот уже не смотрел на него, а задумчиво уставился куда-то в потолок. Шварцман слегка вздохнул про себя и продолжил:

– И насчет биографии… Все чисто – по документам. Тут родился, там учился, здесь в Строители Пути вступал, рекомендаций две, как и положено, с подписями, а как начнешь копать поглубже – рекомендатели его в упор не помнят, подпись, говорят, моя, а самого не помню, ну так давно это было, всех в памяти не удержишь… В общем, я и говорю – как с привидениями…

Шварцман умолк. Председатель поднялся из-за стола и мягкими кошачьими шагами ходил у него за спиной. Пауза все затягивалась и затягивалась, и Шварцман почувствовал, что у него по спине поползла струйка противного холодного пота.

– Значит, привидения… – внезапно нарушил тишину Председатель, так что Шварцман почти подпрыгнул на стуле. – Привидения, говоришь… Ну-ну. А может, – он внезапно оказался перед Шварцманом и почти вытащил его из кресла, вцепившись в лацканы пиджака, – а может, это ты мне голову морочишь? А? – гаркнул он в лицо опешившему начальнику канцелярии. – Может, ты мне просто мозги компостируешь? В очередной раз? – Он тяжело задышал Шварцману в лицо. – Ты что, думаешь, я не знаю про твои игры в народовольцев? Не знаю, как ты не в свои игры путаешься, хотя я лично тебе заказывал в них нос совать? Думаешь, когда развалится все нахрен, сможешь свою марионетку на трон посадить, за ниточки ее дергать?

Треморов отшвырнул Шварцмана от себя, так что тот не удержался на ногах и, зацепив по дороге кресло, с грохотом рухнул на пол. Треморов навис над ним, как скала. Распахнулась дверь, и в комнату проскользнули привлеченные шумом охранники с разрядниками наизготовку. Какое-то время Треморов смотрел на них бессмысленными глазами.

– Вон! – наконец гаркнул Народный Председатель, яростно махнув в их сторону рукой.

Шварцман шевелился на полу, тихонько поскуливая. Падая, он чувствительно зацепился локтем за стол, так что слезы на глазах выдавились почти сами собой. Что за бред несет шеф про чужие игры? Треморов какое-то время смотрел на него, потом рухнул в свое кресло и брезгливо вытер руки об одежду.

– Встань с пола! – приказал он. – Подними кресло и сядь, – он дождался, пока Шварцман исполнит приказанное. – Теперь слушай меня очень внимательно. Слушай и запоминай!

Он пронзил начальника своей тайной полиции взглядом.

– Первое. С этого момента забудь про свою двойную игру. Ты считал меня идиотом… – он нетерпеливо махнул рукой в ответ на протестующее движение Шварцмана. – Ты считал меня идиотом, потому что я, как ты думал, положился на единственный источник информации – на тебя, сукиного сына. Только я не идиот. Дуболом со своими обязанностями справляется ничуть не хуже некоторых. Если потребуется, я ликвидирую все спецотделы канцелярии… вместе с тобой, и наштампую еще десяток спецслужб. Но кому-то одному кормить себя дезой не позволю, и не надейся. Это второе. Третье. Ты, скотина, пытался меня нае…ть, и не надейся, что я забуду. Полного доверия тебе уже не видать, да, впрочем, его никогда и не было. Но заслужить почетную пенсию вместо пули в лоб ты еще можешь, и это четвертое.

Треморов наклонился вперед.

– Когда-то нужно провести выборы. Надеюсь, ты за своими играми этого не забыл? И не так, как раньше, когда один народный кандидат, одна подставка и сто процентов моих голосов. Внешняя политика не позволяет. Мне нужны конкуренты – молодые и энергичные, чтобы могли набрать десять-двенадцать процентов в сумме. Ставлю тебе задачу: найти таких и на выборах обеспечить нужный результат, чтобы сахариты перестали мне тыкать моей недемократичностью. Но не перестарайся. Например, тот паренек, которого ты подставил неудачно, вполне может сгодиться, – он раздраженно отмахнулся от пытающегося что-то сказать Шварцмана. – Не хочешь его – найди кого-то еще, но чтобы все выглядело натурально.

– Дальше. С Хранителями твоими хреновыми. То, что они с нами в кошки-мышки играют – это дураку ясно. То, что могут они многое, что нам и не снилось, это тоже понятно. Поэтому ты должен сделать так, чтобы они работали с нами и на нас. Мне уже неинтересно, кто они, откуда взялись и чего хотят. Обещай им власть, славу, золотые горы, человеческие жертвоприношения или трахни себя публично в задницу – мне все равно, но они должны полностью оказаться на нашей стороне или хотя бы не мешаться под ногами. А там посмотрим. Посмотрим… – Председатель достал из ящика стола пачку сигарет, сунул одну в рот, щелкнул зажигалкой и испытующе поглядел на Шварцмана. – Ты мне ничего сказать не хочешь?

– Н… нет, – Шварцман поднялся со стула и встал навытяжку, насколько ему позволило его брюхо. – Никак нет. То есть…

– Что еще? – недовольно нахмурился Треморов.

Шварцман несколько секунд, колеблясь, смотрел на него. Затем, будто в нем что-то щелкнуло, он заговорил.

– Шеф… Алекс… прости, что так тебя называю, но один раз, в память о старой дружбе… – Его голос сорвался. – Алекс, мне страшно. Не тебя я боюсь, ты меня хоть десять раз к стенке поставить можешь. Но… я не знаю, кто эти Хранители, откуда они пришли – с другой планеты или из другого мира, но я знаю одно – они не люди. Они – Сила. Нам не удастся их приручить, заставить работать на себя, это все детские игры по сравнению с тем, что они могут… Алекс, они хотят власти, и нам – я имею в виду всех людей, все человечество, не только Ростанию, но и Сахару, Американскую гряду, Австралийский архипелаг или кого еще, так вот, нам от этого будет плохо. Прости, что я так сумбурно выражаюсь, но, когда я пообщался с ними… Мне третью неделю снятся кошмары. Они – они страшная сила, они нас сожрут с потрохами, они…