Текст книги "Серый туман"
Автор книги: Евгений Лотош
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)
– Не советую, Фриц. Ох, не советую, – он широко улыбнулся зазывной волчьей улыбкой. Примат отпрянул обратно, а генералу вдруг показалось, что рот парня полон очень острыми зубами. Как у вампира или оборотня. По его спине пробежали мелкие мурашки. Гость же – Аверенко даже не удивился тому, что тот как-то внезапно перешел из категории арестантов в категорию гостей – так же медленно повернулся к столу и в упор посмотрел на хозяина.
– Не кричи, генерал, – процедил он сквозь зубы. – Глотку застудишь, сипеть начнешь. Нехорошо получится, верно? – Он неуловимым движением поднялся из кресла и наклонился над столом. – Где твой хозяин?
Против своей воли генерал метнул быстрый взгляд на стену кабинета, где в массивной раме висело тусклое зеркало. Спохватившись, он было попытался взять себя в руки, но как-то сразу размяк под пронизывающим взглядом пришельца. Он открыл рот, но Хранитель опередил его.
– Можешь помалкивать, и так все ясно. Хозяин сидит в ложе и наблюдает спектакль, – Хранитель оттолкнулся от стола и не спеша переместился по комнате к стене. – Ох, и надоело же мне иметь дело с шестерками, – вздохнул он в зеркало.
Как бы в ответ то рассыпалось мелкими брызгами, почти пылью. В соседнюю комнату хлынул прозрачно-искрящийся поток, радужно подсвеченный полуденным солнцем. Шварцман, сидящий в кресле за бывшим окном наблюдения, молча пялился на Хранителя, стоящего с засунутыми в карманы руками на фоне ярко освещенного проема, как памятник самому себе. Охрана начальника канцелярии яростно давила на кнопки мертво бездействующих разрядников.
– Добрый вечер, Павел Семенович, – вежливо поздоровался Хранитель. – Наконец-то мы с вами встретились. Я полагаю, нам есть о чем поговорить, – он мягко перепрыгнул через пустую раму и приземлился прямо в кучу заскрипевшей под его ногами стеклянной пыли. – Успокойте свою охрану, я не собираюсь причинять вам вред. Кроме того, все энергетическое оружие в здании нейтрализовано, а пороховым ваша служба уже давно не пользуется. Впрочем, и оно вам не поможет.
Шварцман никогда не стал бы начальником канцелярии Народного Председателя, если бы не умел железно владеть своими нервами. Он обернулся и махнул рукой телохранителям, мысленно похвалив себя за то, что старался подбирать в личную охрану более-менее сообразительных, насколько это вообще возможно в СОД, людей. Ему совсем не хотелось раздражать человека, который одним плевком – или чем он там? – разбил вдребезги пуленепробиваемое стекло.
– Добрый вечер, – непринужденно произнес он, поднимаясь с кресла и прокашливаясь, – очень рад встретиться. Я надеюсь, вы извините нас за несколько напряженный прием… – Он протянул Хранителю руку. – Извините, не знаю вашего имени-отчества…
– Вы прекрасно его знаете, – оборвал его Хранитель, демонстративно игнорируя жест Шварцмана, – поскольку, как вы, наверно, заметили, я не сам пришел сюда. Впрочем, поскольку я сейчас как бы на службе, то вы можете пользоваться моим официальным наименованием. Я Хранитель Скайтер, – он приложил правую руку к левому плечу, и над ним засветилось объемное вращающееся изображение темно-синего шара с золотыми прожилками. – Вот доказательство моего статуса… – он сделал многозначительную паузу. – На тот случай, если вы все еще не убеждены. Впрочем, официально, если можно так выразиться, – он тонко улыбнулся, – я представляю здесь всю нашу организацию, так что зовите меня просто Хранителем.
– Хорошо… господин Хранитель, – отозвался Шварцман. – Я вполне верю, что вы тот, за кого себя выдаете, – он выразительно посмотрел на груду искрящейся пыли под ногами. – Доказательства вполне очевидны.
Начальник канцелярии весело рассмеялся.
– Ну и задали же вы жару моим ребятам! – он широким жестом обвел комнату за пустой рамой. Аверенко, ни жив ни мертв, так и продолжал сидеть в кресле, не будучи уверенным, что он должен предпринимать в данной ситуации и должен ли предпринимать вообще. Орангутанги, на которых никто не обращал внимания, тихо ретировались вдоль стены к выходу из генеральского кабинета. – Да, вам палец…
– …в рот не клади, – закончил за него Хранитель, и тоже рассмеялся, как бы давая понять, что чего только не случается со своими людьми. – Это вы правильно заметили, Павел Семенович. Впрочем, – добавил он, снова посерьезнев, – мы потеряли много времени. Как я уже заметил, у меня остались дела, с которыми я хотел бы разобраться сегодня. Вот, кстати, одно из них, – он кивнул в угол уже полутемной наблюдательной комнаты, и там засветилась голограмма девушки. Секунду она смотрела куда-то в сторону, затем ее взгляд сфокусировался на Хранителе.
– Привет! – воскликнула она. – Как ты там? Я уже беспокоиться начала.
– Нормально, Стелла, – улыбнувшись, ответил Хранитель. – Все по плану. Но ты лучше расскажи, как у тебя дела. Тебя брали?
– А как же! – звонко расхохоталась девушка. – У них все, как заведено. Взяли тебя для душевной беседы, а заодно и меня прихватили – для пущей твоей сговорчивости. А привезли меня в женскую тюрьму, в Переветовку. Общий план дать?
– Сделай милость, – согласился Хранитель. Камера, снимающая девушку, отъехала в сторону, и на полу показались два связанных ремнями по рукам и ногам тела неопределенного пола. Одно из них что-то яростно мычало сквозь перетягивающую рот тряпку. – Да, впечатляет. Ты уж поаккуратней там с ними, они все-таки люди казенные, приказ выполняли. Ладно, если нет проблем, то отбой.
– Отбой, – согласился веселый голос, и изображение пропало.
– Хорошая девушка, – мечтательно улыбнулся Хранитель. – Умная, веселая, а уж в постели… – он подмигнул Шварцману. – Один только у ней недостаток -начальником мне приходится. Ну ладно, поехали. – Хранитель двинулся к двери.
– Куда поехали? – озадаченно спросил Шварцман. Жизнь научила его не высказывать свои догадки раньше времени, так что он решил пока плыть по течению, больше слушая, чем говоря. Так ему довелось пережить не одного самоуверенного дурака, вроде того, что стоял перед ним. – У меня есть персональный кабинет в этом же здании. Милости прошу, там обо всем и поговорим.
– Вы прекрасно меня поняли, Павел Семенович! – от голоса Хранителя Шварцмана внезапно пробрала крупная дрожь. Хранитель в упор взглянул на него, и его глаза вдруг напомнили начальнику тайной полиции колодцы, наполненные ледяной тьмой. – Не надо играть со мной в кошки-мышки. Мы едем в гости к Народному Председателю. Господину Треморову Александру Владиславовичу. У нас состоится весьма содержательный разговор на троих, если считать за третьего нашу организацию. Лишний стул у него в кабинете, я надеюсь, найдется?
Внезапно сознание Шварцмана пронизал панический ужас. Ничего человеческого не мог он обнаружить в устремленном на него бездонном взгляде. Так мог бы смотреть… кто? Ночной кошмар? Нет, кошмар – это всегда что-то знакомое, порожденное собственным подсознанием и хорошо понятное ему. Здесь же Шварцман чувствовал, что ничего такого, что можно описать словами, в этих глазах нет, и от того ему становилось еще страшнее. Потом приступ паники прошел, и он трясущейся рукой оперся о подлокотник кресла.
– Кто вы? – выдохнул он через силу. – Чего вы хотите?
Хранитель наклонился вплотную к нему. На Шварцмана словно дохнуло ледяным холодом.
– Всего! – прошептал он. – Всего, что у вас есть. Конкретнее? Ну что же. От вас, Павел Семенович, и от вашего хозяина нам нужна власть. И в ваших же интересах, господин Шварцман, с нами ей поделиться.
8
Хмурый дождь барабанил по окну. Низкие тучи быстро стлались над землей, гонимые необычайно промозглым для летнего времени ветром. Бегемот, постукивающий пальцами по столу, выглядел ненамного веселей заоконной погоды.
Олег по своему обыкновению сидел на краешке подоконника, покачивая ногой. Он задумчиво глядел на стенку над головой Бегемота, где в массивной покрытой бронзовой краской раме висел портрет нечесаного мужика в кацавейке.
– Слушай, Пашка, я вот давно у тебя спросить хочу, – Бегемот оторвался от своих невеселых раздумий и с вялым интересом посмотрел на Олега. – Скажи мне на милость, кто это у тебя над столом повешен?
– Над столом? – удивился Бегемот. – Над каким столом? – Он заоглядывался по сторонам, как будто держал в кабинете другие столы, кроме собственного. Не найдя ничего подходящего на роль ориентира, он запрокинул голову назад и несколько секунд в таком положении рассматривал содержимое могучей рамы. – Ах, этот… Это, братец, в свое время была фигура! Головой считался, крупным ученым. Он этих очкариков в Академии Наук как тараканов гонял, как сам говаривал. Мне про него много интересного рассказывали, про то, как он одни законы природы открывал, а другие, которые ему не нравились, закрывал. Сам Железняк с ним за руку здоровался. Потом, правда, оказалось, что не те законы он закрывал, не тех гонял, в общем, не то делал, что надо. Тогда и его самого… того. Закрыли, как таракана. Фамилия что-то у меня из головы вылетела, не то Мушенков, не то Плешаков… в общем, вот так. Мне это произведение искусства от прежнего хозяина кабинета досталось, очень он эту фигуру уважал. А у меня сначала руки не дошли снять, а потом привык вроде… – он вздохнул. – Неграмотный ты человек, Шустрик. И чему только тебя в школе учили?
– Тому же, что и тебя, Бегемотина, – усмехнулся Олег. – В одном классе, чай, сидели. Или склерозом ранним страдать начал?
– Вот так всегда… – снова загрустил Бегемот. – Хочешь людям добра, просвещаешь их… а они тебя ранним склеротиком обзывают, бегемотом и вообще. Грубый ты человек, Олежка, хамовитый. К тебе со всей душой, а ты! – грустный Бирон еще более походил на бегемота, чем обычно.
– Уж какой есть, – вздохнул Олег. – Слушай, Пашка, что ты вообще об этом думаешь? Что у нас такое происходит? Я этих Хранителей имею в виду. Появились непонятно откуда, сначала вроде против нас работали, теперь с нами вместе. И Шварцман, когда меня к одному такому референтом назначал, сам не свой был.
– Ты поменьше о таких вещах думай, – посоветовал Бегемот. – Голова целей останется. Не твоего ума дело, ты в этих вещах шестерка, не больше. Я вот предпочитаю про этих снеговиков не помнить, если только глазами не вижу. От одного воспоминания мороз по коже, бр-р. А что там со Шварцманом было?
– Снеговиков? – переспросил Олег. – Ну-ну, остряк ты наш, самоучка. Ты еще Треморову похожее имечко придумай да прилюдно выскажись, тогда и впрямь думать перестанешь, за неимением думалки-то. Я вот сейчас с такими людишками общаюсь, что, не задумываясь, на тебя бы стукнули куда надо. Ты бы поаккуратнее, – он помолчал. – А со Шварцманом вообще комедия ужасов случилась. Вызывает он меня, значит, к себе месяца три назад. Я робко так заглядываю в приемную, его тогдашняя секретарша это любила, а там пусто. Ни секретарши, ни охранников. Я немного обалдел, но поскольку Шварцман впервые мне сам, лично, позвонил, то таки рискнул заглянуть еще и за хозяйскую дверь…
Обитая кожей дверь слегка скрипнула. Олегу уже растолковали, что с машинным маслом в канцелярии все в порядке, и что если дверь скрипит, то так надо. Олег представил себе террориста, попавшего как кур в ощип из-за скрипнувшей невовремя двери, и ему стало смешно. Усилием воли сделав серьезное лицо, он легонько постучал по косяку, просунул голову в кабинет и осторожно спросил:
– Здравствуйте. Можно?
Вздрогнув, Шварцман резко повернулся к двери.
– Кто это? – Какое-то время он напряженно вглядывался в Олега. – А, Кислицын, жертва терроризма. Ну, заходи, раз пришел.
Олег аккуратно прикрыл за собой дверь (та опять несмазанно скрипнула) и повернулся к Шварцману.
– Садись, – тот ткнул пальцем в кресло перед собой. – Как голова, болит?
– Да нет вроде, спасибо, – Олег осторожно пощупал шрам, оставшийся после удара. – Вашими стараниями вроде все залечили.
Он выжидающе посмотрел на человека за столом. Тот молчал, и Олег вдруг увидел, что Шварцман сильно изменился за последнее время. Раньше полные и тугие, как у хомяка, щеки сейчас висели складками, поперек лба пролегла глубокая морщина. Глаза запали и лихорадочно блестели, из них исчезла былая цепкость, присущая им раньше. Начальник канцелярии производил человека, который уже не первый день чего-то боялся. Олег попытался себе представить, что могло испугать второго человека в государстве, уже много лет как котят разбрасывающего конкурентов, и не смог. Ему тоже стало жутковато, и он деликатно кашлянул.
– А? Ах, да, о чем это мы? – Шварцман вынырнул из своих мыслей. – Да, насчет головы. Мы тут тебя как национального героя на один пост намечали. В замы к вашему министру, если конкретно. Нужен был нам там свой человек, – он опять на секунду задумался. – Так вот, пока про это забудь. Сейчас для тебя другое дело есть, временное, – продолжил он, как бы не замечая вытянувшегося Олегова лица. – Справишься – будет тебе и кабинет зама, и даже министра, если повезет. Не справишься… Сам понимаешь. Старая должность за тобой сохраняется, зарплата с премиальными там идут по-прежнему, но дела передашь кому-нибудь еще. На деле тебя перебросят на совсем другую работу. Усек?
– Да, Павел Семенович, – осторожно ответил Олег. – А что за поручение, если не секрет?
– Помолчи, – поморщился Шварцман. – Я еще не кончил, – он посмотрел на Олега, как бы раздумывая, какое наказание тому положено за непочтительность. На мгновение Олег увидел в нем того, прежнего начальника канцелярии Народного Председателя. Видимо, решив на этот раз смилостивиться, Шварцман продолжил. – Тебя приставляют к одному… – он поперхнулся, – человеку. Да, человеку. Кто он такой и что ему надо – узнаешь от него. Будешь делать, что он скажет. Скажет он тебе много чего, исполнишь все в точности. Вот, возьми, – он вытащил из ящика стола карточку и кинул ее на стол, пришлепнув сверху ладонью. – Возникнут проблемы, хоть в аппарате, хоть с постовым на улице – показывай эту цидулю. Это приказ всем органам и структурам содействовать, и вообще. Вопросы? – Шварцман устало откинулся на спинку кресла. – Только короче.
– Это секретно? – как назло, сходу Олегу не пришло в голову ничего более умного. – Я имею в виду, об этом можно кому-то рассказывать? А то такие вещи, – он кивнул на документ на столе, – не часто дают. Я…
– Ну что ты дурацкие вопросы задаешь, если сам все понимаешь? – Шварцман недовольно поморщился. – Ясно, что секретно. У нас других дел не бывает, – он вздохнул. – Разочаровываешь ты меня, дорогой. Рот на замке, никому, даже себе самому во сне, ничего не рассказывать. Я – исключение, разумеется. Да, кстати, – у него на лице возникло озабоченное выражение, – раз в неделю, в среду или в четверг, отчитываешься передо мной лично. Письменно. Описывай все в самых подробных подробностях, для пущей памяти возьмешь диктофон в отделе Лысого… Лысенкова, я имею в виду. Еще вопросы?
– А все-таки, что это за человек? – от тона шефа у Олега опять побежали мурашки по коже. Так мог говорить человек, который наперед знал будущее – и не ждал от него ничего хорошего. – Что за задание такое, что все под меня прогибаться будут, а я только перед вами отчитываюсь?
Шварцман посмотрел на него долгим нехорошим взглядом и внезапно ухмыльнулся.
– Что за человек, говоришь? Хотел бы я сам знать, что это за человек. И человек ли… Встретишься, сам все узнаешь. Не волнуйся, мало тебе не покажется. Возьми это, – он щелчком послал по столу в направление Олега мандат, – и свободен.
Олег встал с кресла, взял со стола карточку, повертел его в руках и засунул в карман пиджака. Потом, явно колеблясь, он повернулся к двери, затем обратно к Шварцману.
– Что еще не так? – устало спросил тот.
– А… где я найду этого человека? – Олег разрывался между врожденной добросовестностью и желанием пулей вылететь за дверь, выполняя волю высокого начальства.
– Об этом не беспокойся, – лицо Шварцмана скривилось в непонятной гримасе. – Он сам тебя найдет, когда потребуется. Когда пойдешь через приемную, скажи этой… как ее… забыл, в общем, секретарше, чтобы принесла сама знает что.
Что-то в Шварцмане подсказало Олегу, что сейчас не самое подходящее время для сообщения о безлюдной приемной. Пробормотав что-то вроде "до свидания", он быстро выскользнул за дверь, захлопнул ее за собой и привалился к ней спиной. Секретарша, противу чаяния, оказалась на месте. Она безразлично взглянула на него и снова склонилась над журналом "Мода сегодня", в котором переливались яркими цветами какие-то выкройки. Постояв у двери несколько секунд и несколько придя в себя, Олег подошел к ее столу.
– Э-э-э… – пробормотал он. – Я очень извиняюсь, но шеф просил вам передать…– он запнулся, – просил передать, чтобы вы принесли ему то, что вы сами знаете.
– Спасибо, сейчас сделаю…
Секретарша нехотя оторвала взгляд от журнала и поднялась со стула. То ли обслуга совсем от рук отбилась, то ли и в самом деле происходило что-то неладное, отметил Олег.
– Скажите, – он попытался придать себе независимый и в то же время свойский вид, который часто неотразимо действовал даже на самых суровых секретарш, – а что, у него, – он кивнул головой в сторону хозяйской двери, – часто такое настроение бывает? Я имею в виду, мрачное и неразговорчивое.
– Нашему шефу некогда болтать о пустяках, – всем своим видом девушка, сосредоточенно капающая из пузырька в стакан остро пахнущую жидкость, показывала, на какие мелочи ей приходится отвлекаться. – Он тратит так много времени на государственные дела, что на остальное его уже не хватает. И человек он серьезный, в отличие от некоторых! – ее тону не позволял понять, говорит она серьезно или издевается. – Вы не удивляться должны, что он с вами не болтал языком попусту, а гордиться, что он вас вообще к себе пригласил!
Девица ловко подхватила поднос с кофе и скользнула за дверь, в логово Шварцмана. Впрочем, через несколько секунд она вынырнула оттуда и сходу плюхнулась на стул, снова углубившись в сегодняшние моды.
– Ну ладно. Раз вы так говорите, то я горжусь, – мысленно Олег добавил пару эпитетов в ее адрес. – Спасибо за консультацию. Скажите, а что вы делаете сегодня вечером? А то я вот, кажется, совсем свободен…
– Вечером я иду, – она оторвалась от цветной картинки и метнула на него язвительный взгляд, – со своим знакомым в кино. Извините, но, я полагаю, втроем получится не слишком удобно. Желаю приятно провести вечер. С кем-нибудь еще! – победоносно добавила она, показала Олегу язык и вернулась обратно к своему журналу.
– Спасибо, – пробормотал Олег и нехотя вышел за дверь…
Бегемот задумчиво рассматривал его, развалившись в кресле.
– Слушай, а зачем ты мне все это рассказываешь? – наконец осведомился он. – Сам Шварцман сказал, что это секретно. Если что, и тебе влетит, и меня куда-нибудь упрятать могут, раз знаю слишком много. Ставлю свою фирменную зажигалку против твоей зубочистки, что мой кабинет на прослушке.
– А бумага у меня на что? – усмехнулся Олег. – Не боись. Перед тем, как к тебе переться, я зашел к коменданту здания. Я уж помолчу про то, как я через него на местного главного особиста вышел, но уж когда вышел, заставил отключить аппаратуру не только у тебя в кабинете, но и в соседних, благо они у тебя пустые. Нет, они не отключили, разумеется, только вид сделали, но прослушивать разговор если и станут, то только на самом верху. А там сейчас не до меня и уж тем более не до тебя. Так что не волнуйся понапрасну, говорят, нервные клетки не восстанавливаются.
– Ну, раз ты говоришь, то так оно и есть, – съязвил Бегемот. – Ты у нас сейчас большая шишка, тебе лучше знать. Ладно, – он снова посерьезнел, – что дальше было?…
В олеговом кабинете у окна стоял человек и задумчиво глядел на дерущихся на тротуаре этажом ниже воробьев. Олег деликатно кашлянул.
– Добрый день, чем могу быть полезен?
Глупый вопрос. Похоже, что, как и обещал Шварцман, его нашли. Тем не менее, разговор нуждался в какой-то завязке.
– Вы по какому делу?
Человек у окна обернулся. На фоне освещенного оконного проема Олег не мог разглядеть его лицо.
– Здравствуйте, – спокойно сказал он. – Если я правильно понимаю, это вы Кислицын Олег Захарович?
– Очевидно, раз вы у меня в кабинете, – Олег прошел к столу и со стуком поставил дипломат между шкафом и стенкой. – Простите, с кем имею честь?…
– Сейчас официально у меня документы на имя Жака Вильямовича Петерсона. Но вы зовите меня Тилосом, – незнакомец отошел от окна и тоже приблизился к столу. Теперь Олег мог видеть его лицо. Ничего особенного. Невысокий, худощавый, немного скуластое лицо, глаза серые, волосы черные. В любой толпе таких семь из десяти. – Шварцман должен был предупредить вас о моем появлении.
– Да, он предупредил. Здравствуйте, Тилос, – Олег настороженно взглянул на пришельца, пытаясь понять, как себя вести. – Садитесь пожалуйста, в ногах правды нет.
Он кивнул на гостевое кресло сбоку от стола.
– Спасибо, – гость сел. – Вы не станете возражать, если я буду называть вас просто Олегом? Работать вместе нам долго, так что…
– Нет, что вы, – любезно ответил Олег. – Как вам удобнее.
Ладно, Шварцман даже до "вы" не снисходит, так что и за это спасибо. Олег выжидательно посмотрел на Тилоса (ну и имечко!). На нового шефа, тут же мысленно поправился он. Попробуем даже мысленно соблюдать субординацию. А то не ровен час – проговоримся…
Новый шеф, прищурившись, посмотрел на него. Затем его лицо внезапно осветилось улыбкой.
– Ну что вы, Олег, какой я вам начальник! – сердце Олега екнуло. Мысли он читает, что ли? – Не пугайтесь, ваши мысли так явно отражаются у вас на лице, что любой младенец поймет. Как я вижу, Шварцман не слишком вдавался в детали, объясняя вашу новую миссию. Придется ввести вас в курс дела, а то вы, похоже, невесть чего ожидаете!
Гость опять улыбнулся, и неожиданно у Олега как будто что-то отлегло от сердца.
– Дело в том, что я Хранитель, – Тилос приложил правую руку к левому плечу, и над ним засветилась полупрозрачная синяя сфера с золотым узором, напоминающим сетку микроскопических молний. – Наверное, вы уже слышали это название раньше.
Олег медленно кивнул. За пару минут до того он, наверное, озлился бы на Шварцмана, сунувшего его прямо тигру в зубы, но сейчас что-то удерживало его эмоции. Хранитель внимательно наблюдал за ним.
– Да, я вижу, что слышали, и не в самом положительном контексте. Видимо, придется потратить некоторое время, чтобы переменить ваше мнение о нас, но это – чуть позже. Пока же мне хотелось бы заметить, что голограмма, – он кивнул на свой шарик, – является основным нашим опознавательным знаком. Подделать ее практически невозможно, – шарик слегка мигнул и исчез. – С сегодняшнего дня вы в основном будете работать со мной, но иногда придется иметь дело и с другими Хранителями. Да, кстати, – Тилос стремительно поднялся из кресла, и, прежде чем Олег успел отреагировать, подошел к шкафу и поднял с пола дипломат. Движением фокусника он открыл запертую – теоретически – на ключ защелку и извлек из него узенькую черную коробку. Повертев в руках пару секунд, Хранитель сунул ее обратно, защелкнул замок и аккуратно поставил дипломат на место. – Касательно диктофона. Вы ведь должны отчитываться перед Шварцманом… как часто?
– Раз в неделю, – машинально ответил Олег, и тут же спохватился, мысленно обругав себя идиотом. Хранитель, однако, не выглядел ни рассерженным, ни даже удивленным.
– Раз в неделю, – задумчиво повторил он. – Ну что же, скажите спасибо, что не каждый день, с него бы сталось, – он не спеша продефилировал по комнате. – В общем, когда пойдете к нему в следующий раз, отдадите эту штуку с моими наилучшими пожеланиями и сообщите, что все, что ему надо знать, он и так узнает. Понимаете, – Тилос доверительно наклонился к Олегу, – в общем, подделать запись, в том числе и изображение, для нас не составляет никакого труда. Другое дело, что Шварцман это знает, так что не будем зря терять время и силы на глупые шпионские игры.
Хранитель подмигнул Олегу, и тот с трудом сдержал приступ почти истерического веселья. Ну и влип же я, ребята, подумал он. Как же мне в последнее время везет на неприятности! Сначала я стал герой, в одиночку напавший на террористов, а теперь вот оказался в роли песчинки между двумя жерновами. Интересно, что же это за люди такие, которые могут от Шварцмана как от мухи отмахнуться? Может быть, Председателя уже не устраивает нынешняя его тайная полиция, так что он решил устроить альтернативный отдел? Мне, правда, от этого не легче. Не те, так другие придавят где-нибудь в темном уголке, если чем-нибудь их не устрою – а не устрою кого-нибудь я, как видно, очень быстро. Правда, другое неясно – как это они могут запись в диктофоне подделать? Я даже о теоретической такой возможности не слышал. Либо врет он все напропалую, либо дела это настолько секретные, что в случае чего головы мне точно не сносить. Угораздило же меня родиться в бандитском обществе…
– Не расстраивайтесь, Олег, не стоит, – напомнил о себе Тилос, про которого Олег на секунду забыл, – с этого момента вы Шварцману неподвластны.
Гость опять уселся в кресло, скрестив ноги и расслабленно бросив руки ладонями вверх на подлокотники. Знаем мы такие штучки, вяло подумал Олег. Открыто-закрытая поза, максимально дозволенная откровенность и все такое. Как же, плавали – знаем…
– Собственно говоря, при желании – или его отсутствии – можете никак перед Шварцманом не отчитываться. Люди, которые с нами сотрудничают, гарантированы даже от насморка, если он каким-то боком относится в нашим делам. Для этой же цели служит и волшебная карточка, вам выданная. Нам она не нужна, а вот вам может пригодиться. Но вернемся к делу, – Хранитель посуровел. – С сегодняшнего дня от вас потребуется квалифицированная помощь при обработке информационных потоков, в частности, относящихся к области товарооборота в государственном масштабе. Видите ли, мы пытаемся навести хоть какой-то порядок в управлении государством, но сами мы – специалисты в несколько другой области, так что ваша помощь окажется неоценимой. Поскольку дела в экономике обстоят хуже некуда, заранее настраивайтесь на огромное количество недостоверной информации. Не бойтесь, вы не останетесь одиноким в своих трудах. Вам помогут и другие люди, при необходимости – специалисты экстра-класса. Кроме того, вам установят терминал нашей информационной системы. Кстати, если вас не устраивает этот кабинет, достаточно просто сообщить об этом. Желательно определиться до установки терминала, его перенос с места на место не самое приятное занятие. Последний срок – послезавтра, – Хранитель задумчиво побарабанил пальцами по кожаной обивке кресла. – У вас есть какие-то еще вопросы, которые хотелось бы прояснить до того, как начнете работать?
На несколько секунд в комнате воцарилось молчание. Олег отчаянно пытался разобраться в мешанине, царящей у него в голове. Он чувствовал, что должен спросить что-то очень важное, но никак не мог понять, что именно. Наконец, одна мысль пробила себе дорогу среди остальных.
– Скажите, а почему именно я? – с интересом произнес он. – Почему для такой ответственной работы вы выбрали именно меня, второго помощника младшего дворника? Вы ведь не можете не знать, что я – лишь доставала, который еще недавно снабжал медью и унитазами предприятия одного-единственного министерства. А вы фактически сажаете меня на должность ведущего специалиста Отдела Торговли, да еще и подчиненных мне сватаете. Неужто никого более… м-м-м, квалифицированного для этого не нашлось?
Хранитель внимательно посмотрел на него. Затем, словно что-то решив для себя, он кивнул.
– Уже то, что вы задали мне этот вопрос, показывает, что мы в вас не ошиблись, – он криво усмехнулся. – Разумеется, все, что вы мне сейчас сказали, верно. И более квалифицированные в стране есть, и более опытные. Вот только беда в том, что в подавляющем своем большинстве они нам не подходят. Все они занимают определенные посты, я бы сказал – синекуры, и никто из них не захочет расставаться с выгодной должностью ради напряженной работы. Видите ли, когда вы познакомитесь с общей картиной, вы увидите, насколько все погрязли в воровстве и круговой поруке. Но самое опасное для нас – это их устоявшаяся психология. Лижи задницу начальству и не забывай свой карман. Да сами знаете не хуже меня, вам это рассказывать – только время зря тратить…
Олег почувствовал, что краснеет. Хранитель опять усмехнулся, но на этот раз улыбка выглядела отечески-доброжелательной.
– Вы же не совсем профан, молоды и честолюбивы, а главное – еще сохранили остатки совести… – Олег возмущенно выпрямился в своем кресле, но Хранитель жестом остановил его. – Ладно, пусть даже половину совести… Или, скажем, две трети… – он опять отечески улыбнулся. – Так что есть шанс, что ошибки, которые вы неминуемо допустите, окажутся результатом не злого умысла, а просто неопытности. А последняя, как известно, – порок, который быстро проходит сам собой. Не хотелось бы вскружить вам голову похвалами, но сейчас такие, как вы, и являются наиболее оптимальными кандидатами на эту работу. Страна медленно тонет в болоте, и ваша задача – вытащить ее оттуда. Так что гордитесь…
– И вот уже три месяца я копаюсь в этом деле, – Олег вздохнул. – Терминал мне поставили, классная, кстати, штука, хоть и не терминал на самом деле, потом о нем расскажу. В подчинение троих дали. Таких же, понимаешь, как я, дилетантов. Вот и разгребаем эту кучу помаленьку. И знаешь, что самое интересно? Этот Хранитель был прав. У меня все еще нет в голове полной картинки, но даже того, что знаю, вполне хватает. Ты думаешь, что очереди за сахаром и прочим, – он кивнул на окно, – это случайность? Временная трудность, которую подстроили спекулянты-саботажники, как любит говорить Треморов по ящику? Да чтоб я сдох, если он прав! Если все так пойдет и дальше, через год-другой введут карточки на продукты, а потом начнется самый настоящий голод. Мало того, что воруют все, кто только может – все друг с другом повязаны. Ниточки же, за которые это ворье дергают, идут прямо туда!
Олег многозначительно ткнул пальцем вверх.
– Но, по большому счету, я другого не понимаю. Кто, скажи на милость, эти Хранители? Я в упор не верю, что Председатель мог решиться на такое глобальное разгребание дерьма. Не в его это стиле, да и возможностей у него, – он понизил голос, – как у кошки слез. Короля играет свита, а свита у него… Знаешь, Пашка, в последнее время мне малость не по себе, – Олег опять вздохнул. – Ну вот, выговорился, так вроде немного полегчало.
– Не бери в голову, – после некоторой паузы заметил Павел. – Ну кто они могут оказаться, сам подумай? Самое худшее, что мне в голову приходит, так это шпионы. На Сахару работают. Понимаешь, не понравилась тамошним хоть и шоколадным, но оч-чень богатеньким дядям перспектива столкнуться с голодными бунтами в стране с биологическим оружием. Уж очень это больной вопрос для них, прости за каламбур, – он усмехнулся. – Вот они и решили надавить на нашего дорогого Народного Председателя, чтобы он эту проблему заранее предотвратил. Может, и приплатили ему сколько-нибудь. А он и решил, что дань с министров-воров собирать не так выгодно, засуетился. Как тебе версия? Кстати, ты таки уверен, что нас не прослушивают? А то мне на перевоспитание в расцвете своей карьеры совсем неохота отправляться.
