Текст книги "Серый туман"
Автор книги: Евгений Лотош
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 26 страниц)
19
– Ты абсолютно уверен?
В окно били лучи полуденного солнца. Октябрьское светило стояло невысоко, однако в комнате постепенно становилось жарко. Начальник канцелярии пальцем оттянул галстук, тяжело вдыхая душный воздух кабинета, и подставил лицо под струю воздуха от вентилятора.
– Абсолютно, Павел Семенович! – сидящий напротив него человек в капитанских погонах угрюмо кивнул. – Если раньше еще оставалась возможность, что это самодеятельность отдельных ублюдков, то теперь Дуболому деваться некуда. Эксперты подтвердили – подпись на приказе его личная.
– Тебе не кажется странным, что сам Директор Общественных Дел подписывает такие бумажки? Он что, не понимает, какой это компромат?
Человек в погонах пожал плечами.
– А кто этот компромат использует? Генеральный прокурор? Он наверняка куплен… или запуган. Это можно проверить, кстати. Хотите, дам команду ребятам поговорить с ним?
– Успеется. Ну, предположим, прокурор куплен. Насколько я его знаю, его даже пугать не придется – с радостью за гроши отдастся душой и телом. Ну, а я? Народный Председатель, в конце концов? Когда его молодцы крышуют подпольных дельцов – на такое можно закрыть глаза. Но транзит наркотиков?…
Капитан замялся.
– Давай, давай, говори! – внезапно рассердился Шварцман. – Что я тебе, красная девица, чтобы меня околичностями в постель затаскивать? Ну же!
– Знаете, Павел Семенович… – капитан виновато посмотрел на начальника канцелярии. – Вы ведь сами в курсе, что люди болтают. И что из милости Самого вы выпали, и что на пенсию вас отправят не сегодня-завтра, и что вообще вы как бы не сахаритский наймит… Хотите, папочку оставлю, со слухами? Там подборка очень даже любопытная… – Он потянулся к портфелю.
– Папочка… – пробурчал Шварцман, нахмурившись. – Оставь, конечно. Любопытно взглянуть – есть ли там что-то, чего я сам не знаю. Ну, а Треморов? Его-то ведь надо бояться?
Капитан с испугом взглянул на шефа. Тот испытующе смотрел на него, но в некогда грозном взгляде ощутимо проглядывала усталость.
– Видите ли, Павел Семенович… – глава аналитического отдела еще раз взглянул на начальника и внезапно решился. – Я оставлю вам еще одну папочку. Там… результаты прослушки… самого.
– Чего-о? – с изумлением протянул Шварцман. – Прослушки? Полозков, я же, кажется, строго приказал…
– Я ослушался! – твердо произнес капитан, глядя ему прямо в глаза. – Вы, Павел Семенович, должны играть по правилам, а я… я человек маленький. Если что, моя голова полетит, не ваша. Но, если позволите, я договорю. Результаты прослушки однозначно указывают, что господин Треморов является главным инициатором транзита наркотиков из Охвостья и даже из самой Сахары. Более того, можно предположить, что подобный транзит осуществляется в контакте с некоторыми низшими сахарскими чиновниками. Не с высшим начальством, разумеется, – торопливо добавил он. – Те сами со своими бандитами справиться не могут, за транзит наркоты голову кому угодно снимут.
– Самостоятельный ты у меня, как я погляжу! – Шварцман задумчиво побарабанил пальцами по столу. – Ну, за то и держу, что не поддакиваешь, как некоторые. Ладно, несанкционированную прослушку прощаю. Но только в этот раз. Ликвидировать ее немедленно, и на сей раз – полностью. Ослушаешься – сниму голову. Понял?
Капитан кивнул.
– Значит, оставляешь мне все три папочки. И могу тебе посоветовать, Василий, забыть про первую. Да и последнюю – тоже. Что я с ними сделаю – не твоего ума дело, но ты про них забудь, словно и не видел никогда. Ладно, последнее на сегодня. Что там со вчерашними дуболомовскими митингами?
– Вот сводка, – капитан выложил на стол начальника еще один лист бумаги. – По итогам восемнадцати митингов семь человек получили легкие ушибы и ссадины, один кретин сломал палец, когда пытался кулаком выбить дверь станции Хранителей. Одиннадцать митингов разгонаны водометами, шесть рассеяны Хранителями, вероятно, с помощью их психического оружия. Один митинг, у нас, в Моколе, завершился мирно.
– Мирно? – удивленно поднял брови начальник канцелярии. – Как-то это не в дуболомовском духе. Как это его молодчики не рассчитали?
– Вмешался… – капитан мельком взглянул на сводку. – Некто Кислицын Олег Захарович, первый заместитель министра…
– Что? – Шварцман почувствовал веселое изумление. – Ну, пострел, и здесь он влезть умудрился. И что говорил?
– Вот расшифровка с видеокассеты, – глава аналитического отдела выложил еще несколько листов бумаги. – Должен заметить, парень хорошо манипулирует толпой. Вы умеете подбирать себе людей, Павел Семенович.
– Без тебя знаю, – хмыкнул Шварцман. – Ну, пострел… Ну, Дуболом! То ли молодое поколение нам на пятки наступает, то ли мы хватку теряем по старости лет. Ладно, оставь бумажки – и пока свободен.
Оставшись в одиночестве, начальник канцелярии долго сидел, погруженный в мрачные раздумья и машинально перебирая лежащие на столе документы. Потом, тяжело вздохнув, помахал рукой в воздухе.
– Мне нужно поговорить с… с кем-нибудь, – угрюмо сообщил он в пустоту после того, как отзвенела мелодия вызова. – Лично.
– Да, Павел Семенович, – ответил ему мелодичный женский голос. – Дежурный Хранитель выйдет на контакт с вами в течение пяти минут.
Впрочем, секундная стрелка на настенных часах не сделала и трех оборотов, когда интерком секретарши, прошипев, возвестил о прибытии гостя. Хранитель мягким шагом вошел в кабинет, плотно прикрыл за собой дверь и на мгновение замер. Воздух в комнате потемнел, звуки стали приглушенными – заработала защита от прослушивания.
– Добрый день, Павел Семенович, – Хранитель казался незнакомым. Разрезом глаз и скулами он напоминал зулуса, и даже его короткие волосы слегка курчавились. Сделай кожу потемнее – и готовый чистопородный сахарец… – Вы хотели сообщить нам что-то конфиденциальное?
– Да, хотел, – буркнул Шварцман. – И все еще хочу. Вы бы присели, что ли, а то как на вокзале…
– Не имеет значения, – гость слегка склонил голову. Впрочем, в гостевое кресло присел – на самый краешек. – Судя по всему, у вас что-то очень срочное.
– Вот, – Шварцман слегка подтолкнул по столу две папки. – Здесь документы, касающиеся ввоза тяжелых наркотиков в Ростанию. Мои люди собрали документальные подтверждения того, что за этим стоят Дуб… Дровосеков и лично Треморов.
Хранитель, наклонившись вперед, аккуратно взял бумаги в руки и быстро перелистал их.
– Да, действительно любопытно, – задумчиво произнес он. – Но для нас, в общем, не новость. Но чего вы хотите от Хранителей? У вас власть, у вас право отдавать приказы – так в чем же дело? Ликвидируйте бандитов, и весь разговор.
– А что толку? – хрипло спросил Шварцман. – Даже если шеф не оторвет мне за это голову, завтра найдут новых исполнителей.
– Ох, Павел Семенович… – вздохнул Хранитель. В его голосе послышалось сочувствие. – Если вы вспомните тот, самый первый, разговор, то мы сразу предупредили вас: в свои дрязги нас не мешайте. Разыгрывайте пауков в банке сколько вам угодно, мы всегда в стороне. Если вы не можете убедить шефа прекратить ввоз наркотиков… – Он развел руками.
– А люди? На людей вам наплевать? – начальник канцелярии почувствовал, как в горле собирается комок, и с усилием прокашлялся. – Ладно, мы пауки в банке. Пусть. Но те мальчишки и девчонки на улицах, что садятся на иглу – их вам не жалко? Те работяги, что после фабрики возвращаются не домой, к жене и детям, а идут в подпольные притоны курить "морскую волну" – по какому разряду проходят они? Тараканов, которых нужно травить дихлофосом?
– Понимаете, Павел Семенович, мы не в силах переломить ситуацию, – Хранитель встал и отошел к окну, подставив лицо под солнечные лучи. – Импорт наркотиков преследует двоякую цель: уничтожает избыточную рабочую силу и подавляет у людей… у работяг, как вы сами их классифицируете, недовольство пустыми полками и нищей жизнью. И то, и другое является следствием давно устаревшей экономической структуры Народного Государства. У вас есть технологии, позволяющие резко увеличить производительность труда. Но внедрять их трудно и долго, а времени почти не осталось – экономика рассыпается под весом военной промышленности. Да и квалификация рабочих кадров оставляет желать лучшего. Опять же, куда девать высвобождающуюся рабсилу? В Сахаре при всех ее недостатках система свободного предпринимательства ликвидировало бы этот вопрос на корню. Но ваша идеология такого не позволит. При всей бесчеловечности своих методов Треморов всего лишь решает текущие задачи, которые не способны решить вы сами. Да, решает грубо, страшно и – в перспективе – обрекает нацию на вырождение и гибель. А вы можете предложить что-то еще?
Шварцман сгорбился в своем кресле, уставившись в стол.
– Да, вы правы, – наконец проговорил он. – Выхода нет. Нам остается только тихо сдохнуть. Сдохнуть! – внезапно гаркнул он во весь голос, врезав кулаком по столу. – Этого вы добиваетесь? Чтобы на освободившееся пространство пришли ваши любимые сахарцы? Чтобы искоренить саму идею народной справедливости, превратить рабочих в бессловесное быдло?…
– То-то у вас работяги говорливые! – усмехнулся ничуть не смущенный гость. – Даже анекдоты на кухне – и те вполголоса рассказывают, чтобы соседи через картонные стенки случайно не расслышали. Нет, Павел Семенович, мы не добиваемся полного уничтожения Пути Справедливости. Заложенные в него идеи сами по себе верны, хотя и не все и не всегда. Беда в том, что сам по себе Путь как жесткая идеологическая конструкция безнадежно устарел. Его основные принципы были сформулированы полтора века назад. Сейчас и наука, и техника радикально изменились, но вы упрямо придерживаетесь принципов каменного века.
– Чего? – машинально переспросил Шварцман. – Какого века?…
– Э-э-э… – на мгновение Хранитель смешался. – Неважно. У вас – я имею в виду, у высшего руководства – есть только два выхода: перестраивать экономику либо до последнего держаться за нынешнее положение вещей. Только когда оно рухнет, то погребет под собой всех. Разумеется, мы попытаемся смягчить последствия краха, но…
– И как я должен менять курс? – саркастически усмехнулся начальник канцелярии. – Такое разве что Народному Председателю дозволено…
– Вот и убедите его. Материалы у вас под рукой, а если не хватит – я… мы поможем. Говорить убедительно вы умеете. В чем проблема?
– Да в том, – зло проговорил Шварцман, до боли в пальцах стискивая карандаш, – что Сашка никогда не пойдет на такое. Он слишком привык к нынешнему порядку, он любит власть, и он упрям. Он предпочтет утащить страну с собой в могилу, но ни на йоту не изменит нынешние установки!
Острая боль кольнула сердце. Задохнувшись на полуслове, начальник канцелярии торопливо полез за заветной стеклянной трубочкой, но в глазах потемнело. Он слепо шарил по борту пиджака, пытаясь нащупать карман, но немеющая рука бессильно скользила по гладкой ткани.
– Что с вами, Павел Семенович? – услышал он встревоженный возглас. – Спокойнее, спокойнее… – Чужие руки охватили его за плечи, откидывая на спинку кресла. Пальцы Хранителя коснулись головы, на мгновение скользнули по вискам… и темнота поглотила его. Впрочем, ненадолго. Спасительная горечь под языком показалась самым сладким, что он когда-либо пробовал. Да, это жизнь, настоящий вкус жизни… умереть нельзя, еще рано, он должен исполнить свой долг… Круговорот мыслей захватил его и понес куда-то вдаль.
– Павел Семенович! – раздавался откуда-то издалека монотонный голос Хранителя. – Павел Семенович! Очнитесь…
Шварцман с трудом разлепил веки. Умиротворяюще тикали настенные часы, солнечный луч ласкал щеку. Боль и тьма стремительно таяли, снова уходя куда-то за грань восприятия.
– Ну и напугали же вы меня, Павел Семенович, – укоризненно проговорил склонившийся над ним Хранитель. – Почти инфаркт, это ж надо же… Ну ничего, ничего, все пройдет. Вам бы сегодня больше не стоило работать. Съездите куда-нибудь, развейтесь, отдохните… – На мгновение его взгляд стал жестким и прицельным, заглядывая куда-то в глубину зрачков начальника канцелярии, но тут же снова расслабился.
– Спасибо… обойдусь без ваших советов! – пробурчал Шварцман. Пальцы ощутимо дрожали, на столе желтели разбросанные пятнышки таблеток. – Извините, что напрасно побеспокоил…
– Ну, почему же напрасно? – криво усмехнулся Хранитель, отходя к двери. – Я, разумеется, позабочусь о некоторых бандитах. В виде, так сказать, личного одолжения. И даже ничего не потребую взамен этой услуги. Беда в том, что толочь воду в ступе в общем-то бессмысленно. А радикальное решение проблемы – за вами…
Он коротко кивнул и выскользнул за дверь. Воздух в кабинете снова посветлел – защита от прослушивания перестала работать. Начальник канцелярии откинулся на спинку кресла.
"Значит, вы должны убить Треморова!"
Произнес ли Хранитель эту фразу вслух? Наверное, нет. Шварцман еще раз прокрутил разговор в памяти. Нет, не произнес. Совершенно точно, нет. Наверное, он сам домыслил ее, когда умирал от сердечного приступа. Или?…
Нет, не стоит задумываться. Это, в общем, очевидно и так. Даже если бы Хранитель и произнес это явно, он не высказал бы ничего нового. Сам Шварцман думал об этом уже давно. Но только сейчас… только сейчас он решился на убийство окончательно. Да, Саша должен умереть. Извини, бывший друг, но ты сам не оставил мне иного выхода. Ты умрешь… а уж я найду, кто займет твое место.
"Джао, имплантировав ментоблок руководителю такого уровня, ты нарушил свои же собственные принципы. Как же рассуждения о том, что последствия ошибки могут быть фатальны?".
"Могут и будут. Но я не вижу иного выхода. Последствия бездействия куда хуже. Он никогда не решился бы без моего толчка".
"Ты неосторожен. Ты действуешь по наитию… и даже не потрудился сменить куклу. Цвет кожи, знаешь ли, не единственное, по чему можно идентифицировать человека".
"Я не мог упустить этот шанс. Именно сейчас он оказался на гребне эмоциональной неустойчивости. Именно сейчас его можно толкнуть в нужную сторону с минимальными усилиями".
"И все же ты неосторожен".
"Я знаю, Робин. Не зуди. Не забудь вычистить вызов из общего журнала".
"Уже сделано. Знаешь, это плохо кончится".
"Знаю, Робин. Но сейчас я намерен разогнать эту банду. Конец связи".
Дверь хибары распахнулась, и Череп влетел в нее вперед спиной, сбив с ног со вкусом приложившегося к банке пива Жука. Банка сбрякала по полу, а облившийся Жук под тяжестью Черепа рухнул на пол и длинно выматерился.
Хранитель перешагнул через порог и с интересом огляделся. Затем переступил через запутавшихся друг в друге байкеров и подошел к столу, обильно заваленному объедками и пустыми бутылками из-под водки.
– Это вы Панас Львович Стережков? – негромко спросил он у уставившегося на него исподлобья Интеллигента.
– Я, – согласился тот, утвердительно мотнув головой. Он уже изрядно набрался за вечер, и от него за версту несло сивухой. – Че надо?
– Вы посылали своего человека к директору БВИ за деньгами? – Хранитель мотнул головой в сторону копошащегося на полу Черепа. Цветной платок нелепо сполз с гладко выбритой головы, на щеке горел свежий кровоподтек.
– Посылал, – не стал и на этот раз отпираться Интеллигент. – А он никак крышу сменить решил? Ладно, разберемся завтра. А ты кто такой? – Он утер вспотевший лоб рукавом. Под засаленным обшлагом рубашки мелькнула слабо светящаяся татуировка.
– Видите ли, Шавали и не думал менять крышу, – все так же негромко ответил чужак. Он приложил правую руку к левому плечу, и над ним засветилась сине-желтая голограмма. – Я Хранитель. Это мы решили, что пора ему завязывать с вами. Да и человек он не слишком для своей должности подходящий, поэтому долго на ней не задержится. Собственно, у меня для вас небольшое сообщение.
– Я слушаю, – Интеллигент громко рыгнул. – Только давай короче, – он с кривой ухмылкой взглянул на Хранителя и сделал незаметный жест левой рукой. Уже пришедший в себя Жук неслышно выскользнул за дверь хаты.
– Да короче и некуда, – Хранитель бесстрастно смотрел на него. – У вас есть двадцать четыре часа на то, чтобы покинуть город. Если завтра в это время хоть кто-то из "Черного Флага" еще останется здесь, пеняйте на себя. Все понятно?
– Да что ты говоришь? – лениво изумился Интеллигент. – А что будет, если ослушаемся? Ментов приведешь нас арестовывать? Да ты хоть знаешь, с какими людьми я за руку здороваюсь? Паренек, у тебя никак девять жизней, как у кошки… – Дверь опять распахнулась, и шесть байкеров с цепями и металлическими трубами в руках ввалились в комнату. Хромированные заклепки на кожаных куртках угрожающе сверкали. – Слыхали, ребята, у нас есть сутки на то, чтобы свалить из города. Вот этот вот, – он махнул рукой в сторону Хранителя, – пришел и сказал, чтобы мы убирались. Ну что, послушаем его али как?
– Че ты с ним чикаешься, Интеллигент? – угрюмо пробасил Жирный. – Замочить фраера – и в воду, пусть рыба полакомится…
Остальные поддержали его дружным гыканием.
– Глас народа свят, – развел руками Интеллигент, снова обращаясь к Хранителю. – Видно, не судьба. Не могу же я против коллектива идти, а? – Он с силой ткнул вилкой в соленый огурец, засунул его в рот и стал жевать, почесывая вилкой в затылке. – Че скажешь… Хранитель или как там тебя? Кстати, че хранишь-то? Если, скажем, капусту там или рыжье, то нам отдай, мы лучше распорядимся. Правда, пацаны?
Байкеры у двери опять гоготнули. Двое подошли вплотную к Хранителю и встали у него за спиной. Тот не пошевелился.
– Завтра в это время я вернусь сюда, – холодно произнес он. – Те, кто останутся, очень пожалеют. До завтра! – он повернулся и взглянул на преграждающих путь. – Могу я пройти?
– Ты куда это? – деланно изумился Интеллигент, неторопливо вставая на ноги. – Только появился – и уже уходишь? Сядь к столу, выпей, закуси…
– Отойдите с дороги, – сказал Хранитель, нехорошо прищурившись. – Сейчас я не собираюсь причинять вам вред, если вы меня не спровоцируете. Ну?
– Да вы только посмотрите! – восхищенно хлопнул себя по бедрам главарь. – Он не хочет причинять нам вред, надо же! В яму его, – скомандовал он резко изменившимся голосом. – Да залейте цементом, чтобы не нашли. А с БВИ завтра разберемся.
Двое байкеров схватили Хранителя, заломив ему руки за спину, и потащили к двери. Вернее, попытались потащить. Как-то неуловимо Хранитель высвободился, а держащие его парни отлетели к стене, гулко ударившись о нее, и сползли на пол, хватая воздух широко раскрытыми ртами.
– Ты выбрал, – пожал плечами Хранитель, поворачиваясь к Интеллигенту. – Извините, ребята, но это конец.
Лязгнул металл. Что-то огромное, сверкающее, как начищенный самовар, вырвалось из Хранителя, раздирая в клочья человеческие покровы. Узкое блестящее тело, уродливые длинные конечности с хищными зазубринами, горящие рубиновым огнем глаза… Стальной богомол в три метра высотой с неторопливой грацией нагнулся к Интеллигенту и одним движением шипастых челюстей откусил ему голову. Затем он развернулся к байкерам, в оцепенении смотрящим на чудовище. Тело Интеллигента билось в агонии на полу, обильно орошая стены струей крови, и струйки крови стекали по хромированному металлу…
В дверь громко заколотили. Линда с трудом разлепила сонные глаза и пошла открывать, накинув на себя тонкий халатик. Что-то он задержался, проплыла в глубине сознания дремотная мысль.
Череп с безумным остановившимся взглядом ввалился в квартиру и несколько секунд дико озирался по сторонам.
– Тут… есть кто? – спросил он хриплым шепотом, судорожно сжимая и разжимая кулаки. – Он… не появлялся?
– Нет, – удивленно откликнулась Линда, отступая на полшага назад. Одежду Черепа заливало что-то темное, неразличимое в полумраке комнаты. – Никто не приходил. А что, ты кого-то ждал?
Оттолкнув ее в сторону, Череп бросился к шкафу. Выхватив оттуда видавшую виды дорожную сумку, он лихорадочно совал туда все, что попадалось под руку.
– Ты уезжаешь? – с удивлением спросила Линда. – Куда?
– Он замочил их всех! – невпопад простонал Череп. – Всех! На куски рвал, как тряпки! – Неожиданно он упал на колени и в голос зарыдал. – Всех!…
– Что случилось? – недоумевая, подошла к нему девушка. – Кто кого замочил? Ты о чем?
Она опустилась перед парнем на корточки и попыталась пригладить ему встрепанные волосы. Рука попала во что-то липкое. Недоумевая, она встала и включила свет.
Руку, как и одежду Черепа, покрывала кровь.
Линда охнула.
– Череп, милый, во что ты ввязался, – бросилась она к рыдающему парню. – Это же кровь! Что случилось? Ты цел?
– Он порезал Жука прямо передо мной! – не обращая на нее внимания, будто бредил наяву Череп. – Мы выскочили во двор, но от него не уйти и там! Я один утек, остальных в ключья, в клочья! На куски! Он придет за мной, я знаю!
Неожиданно он вскочил на ноги и, судорожно сжимая сумку, бросился к двери.
– Череп, милый, не бросай меня! – панически взвизгнула Линда. – Возьми меня с собой! – Она уцепилась за его руку, не давая сдвинуться с места.
– Отстань, сука! – рявкнул на нее Череп. – Тебе ничего не будет, а мне конец придет, если ему попадусь! Один я закопаюсь куда-нибудь, пережду, а с тобой мне куда? Вообще забудь, что я на свете есть, понятно?
Он вырвал у Линды руку и выбежал, яростно хлопнув дверью. Спустя несколько секунд за окном взревел мотоцикл.
Линда без сил опустилась на кровать. На простынях горели кровавые отпечатки ее рук…
В дверь громко заколотили. Анна с трудом разлепила слипающиеся веки и, запинаясь о древние половицы, пошла открывать, лишь накинув на себя тонкий халатик. Что-то он задержался, проплыла в глубине сознания полусонная мысль.
Жук с безумным остановившимся взглядом ввалился в прихожую, оттолкнув Анну в сторону, и несколько секунд невидяще обшаривал комнату взглядом.
– Ты… одна? – спросил он хриплым шепотом, судорожно сжимая и разжимая кулаки. – Он… не появлялся?
– Нет, – удивленно откликнулась Анна, слегка отступая назад. Одежду Жука покрывали пятна чего-то темного, неразличимого в полумраке комнаты. – Никто не приходил. А кто – он?
Оттолкнув ее в сторону, Жук бросился к шкафу. Выхватив оттуда пожилой дорожный чемоданчик с продавленной крышкой, он лихорадочно скидывал в него все, до чего дотягивался.
– Ты уезжаешь? – с удивлением спросила Анна. – Куда?
– Он порвал их всех! – невпопад простонал Жук. – Всех! На куски кромсал, как на бойне! – Неожиданно он сжал виски и в голос зарыдал. – Всех!…
– Что случилось? – недоумевая, подошла к нему девушка. – Как кромсал? Вы что, махались с кем-то? – Она опустилась на корточки и отвела падающие ему на глаза длинные спутанные волосы. Ее рука попала во что-то липкое. Брезгливо отдернувшись, она встала и щелкнула выключателем.
Рука, как и одежда Жука, была испачкана в крови.
Анна охнула.
– Жук, милый, да что с тобой случилось? – затормошила она рыдающего парня. – Откуда кровь? Тебя ранили? Тебе плохо?
– Он покрошил Черепа рядом со мной! – не обращая на нее внимания, лихорадочно бормотал Жук. – Мы успели выскочить во двор, но он достал нас и там! Куски трупов, понимаешься, куски мяса повсюду! Он порвал всех, я один бежал, но он придет за мной, я знаю!
Неожиданно он вскочил на ноги и, судорожно сжимая чемоданчик, бросился к двери.
– Жук, пожалуйста, не бросай меня! – уцепилась за него нервно дрожащая Анна. – Останься, я тебя спрячу!…
Девушка повисла на нем, не давая сдвинуться с места.
– Отстань, сука! – рявкнул на нее Жук, отпихиваясь изо всех сил. – Тебе ничего не будет, а мне конец придет, если ему попадусь! Один я закопаюсь куда-нибудь, пережду, а с тобой мне куда? Вообще забудь, что меня когда-то видела, дошло?
Парень яростно толкнул девушку и выскочил за дверь, чуть не снеся ее с петель. Спустя несколько секунд во дворе затарахтел мотор карта.
Анна потрясенно опустилась на кровать. На простынях горели кровавые отпечатки ее рук…
– Ничего не понимаю, – лейтенант осторожно постучал пальцем по развороченному косяку, из которого во все стороны торчали острые щепки. – Чем его так покоцали? Да тут же не повернуться, чтобы стукнуть как следует, хоть топором, хоть фомкой!
– Что здесь происходит?
Уловив начальственные нотки в голосе, полицейский быстро развернулся и отдал честь.
– Лейтенант уголовной полиции Бычков Джон Николаевич! – отрапортовал он, вскидывая руку к козырьку фуражки. – Расследуем дело об убийстве…
– Отойди, лейтенант, – поморщился один из двух в штатском. – Не путайся под ногами. И вообще мы отстраняем полицию от расследования, так что забирай своих гавриков, и свободен.
– Простите, а вы… – лейтенант растерянно перевел взгляд с одного на другого.
– Майор Кропин, областное Управление Общественных Дел, – протискиваясь в узком проходе, говорящий мимоходом ткнул полицейскому под нос красные корочки с серебряными буквами "УОД". – Тебе бумажка нужна? Будет тебе бумажка, только потом. Сейчас исчезни.
– Так… так точно… – растерянно выдавил из себя следователь. – Есть исчезнуть…
Он снова козырнул и выбрался на площадку перед пакгаузом. Сержант с медэкспертом уже ждали его.
– Собираемся? – полувопросительно сказал сержант.
– Куда мы денемся! – с досадой сплюнул следователь. – Одэшники… И откуда только узнали? Ведь часа не прошло, как нам сообщили!
Майор Кропин присел на корточки над валяющимся в луже крови трупом и осторожно, стараясь не запачкаться, обшарил карманы серого потрепанного пиджака.
– Пусто… – с отчаянием пробормотал он. – Интересно, у кого теперь ключик, а? И как мы найдем эту гребаную камеру хранения? Там же десять кило груза, б…дь!
– И ведь как аккуратно ему глотку вспороли! – хмыкнул спутник. – Смотри, словно скальпелем, от уха до уха, аж позвонки белеют, а ведь как ровненько… Что, нашли кого-нибудь из его славных ребятишек?
– Хрена тебе, а не ребятишек! – майор поднялся на ноги и со злостью пнул валяющийся рядом стул. – Наружка засекла, они ночью брызнули отсюда во все стороны, как тараканы. Кретины… Нет, чтобы сразу меня поднять! Будто сами не в доле!
– Не кипятись, Петя, – успокаивающе произнес второй. – Найдем и их, и груз. Куда они денутся?
– Не знаю я, куда они денутся! – в бешенстве заорал майор. – Четверых уже пытались найти! Один вообще дома не появлялся, а трое, бабы да родители ихние рассказали, влетели, словно сумасшедшие, в крови перепачканные, несли всякую херню, а потом похватали вещички – и все, нету! – Он обхватил руками голову и застонал. – Меня же за такое живьем закопают!…
– Прекрати истерику! – с металлом в голосе сказал второй. – Сейчас приедет группа. Ключ наверняка где-то тут, найдем.
– Тебе хорошо! – прошипел майор Кропин. – Не ты операцией руководил. Говорил же я – нефиг иметь дело с уголовниками! Можно подумать, сами не справились бы! Ну, кто, кто, какая сука нам это дерьмо подложила, а?
– Канцелярия… – тихо, словно раздумывая, проговорил второй. – Точно, они. Больше некому. То-то два дня назад Удинцев на совещании на меня так многозначительно поглядывал… Вот как бы они груз не перехватили!
– Суки… – простонал майор, не слушая его. – Ох, суки… Своими руками задушу, если попадутся!
