Текст книги "Серый туман"
Автор книги: Евгений Лотош
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
Медленно, почти нерешительно Хранитель переступает порог. Сторонний наблюдатель, тот, которого здесь оказаться не может, увидел бы, как он пропал в тумане, растворившись в нем мгновенно и бесповоротно, как камень в полночном омуте. Тихо щелкает, закрываясь, мембрана двери. Хранитель же видит перед собой не туман, но малую залу с камином, растопленным в дальнем ее конце. Одинокое кресло, однако, придвинуто отнюдь не к приветливому огню, а к настежь распахнутому двустворчатому окну, выходящему на занавешенную дождем речную долину. За ней изредка проглядывает, освещаемый редкими молниями приближающегося шторма, ночной лес. Снаружи тянет промозглой сыростью, но далекие молнии сверкают пока в почти полной тишине. Ни один звук, кроме шелеста полуночного дождя, не проникает сквозь окно. Хранитель молча опускается в кресло и долго смотрит на грозу. Сейчас у него уже не бесстрастное, но искаженное тяжелыми раздумьями лицо бесконечно усталого человека. Наконец он говорит, не обращаясь к никому:
– Зачем?
И опять тишину нарушает только шум дождя, и опять Хранитель произносит:
– Зачем? – Он стискивает зубы, но переборов себя, продолжает. – Зачем я делаю все это? Мои усилия уходят, как вода в песок.
Опять долгая пауза. Похоже, что говорить для него сейчас не легче, чем ходить по раскаленному углю.
– Я не могу изменить людей, и мой посев не дает всходов. У меня нет противника, кроме тех самых людей, которых я защищаю. Я словно сражаюсь с тенью. Усилия – вода, уходящая в песок… – повторяет он едва слышно, как бы пытаясь скрыть свои слова от самого себя. Он закрывает глаза. – Я боюсь, что с самого начала допустил ошибку, двинувшись путем… – Он резко осекается.
И вновь тишина нарушается только шумом дождя и треском поленьев в очаге. Но вот в комнате слышится другой голос, похожий на голос Хранителя и одновременно не имеющий с ним ничего общего:
– Однажды девчонка, которую родители впервые в жизни отпустили с подружками в двухдневный поход с ночевкой, в лесу попалась в руки бандитов. Это была не первая их жертва. Не первая и наверняка не последняя, если бы не Хранитель, решивший положить конец их преступлениям. Девочка выжила, а бандиты наконец-то попались в руки полиции.
– Я знаю, – медленно отвечает сидящий в кресле. – Я был тем самым Хранителем. Но девочка уже больше никогда не пойдет в лес даже с мужем и взрослыми сыновьями. Сам знаешь, суды в Сахаре нуждаются в убедительных доказательствах преступления, а не в предположениях о намерении. Потом одного из нападавших убили сокамерники, двух же его товарищей публично повесили на площади. Три жизни оборваны, четвертая искалечена. Не слишком-то удачный пример.
– Однажды человек, слишком много думавший о своих честолюбивых планах, – настойчиво продолжает второй голос, – решил занять место начальника, честного и весьма достойного человека. Он попросил шефа на время, до вечера, положить в личный сейф сверток якобы с деньгами. Соглашаясь, тот даже не подозревал, что в свертке лежит полицейский пистолет. Пистолет, который его подчиненный забрал поздно вечером у участкового, ударив того камнем по голове. Но в оружейной лаборатории на пистолете нашли лишь отпечатки пальцев, принадлежащие клеветнику, хотя тот точно помнил, что касался оружия только одетыми в перчатки руками.
– Я помню и эту историю, – вновь отвечает сидящий в кресле, – но участковый, незлобивый добродушный человек, оставил свою работу в полиции. Он не смог заставить себя и дальше хорошо относиться к окружающим. Испуг и травма привили ему отвращение к работе, которую он любил и на которой приносил реальную пользу людям. Почему? Всего лишь потому, что его всегда разряженное оружие понадобилось, чтобы спасти другого хорошего человека от беспринципного подонка. А тот, кого я спасал, через полгода развелся с горячо любимой ранее женой и сейчас принудительно лечится от шизофрении. Этот пример, кажется, даже хуже, чем предыдущий.
Он мрачно усмехается каким-то своим мыслям.
– Однажды, – не унимается бесплотный голос, – нефтяная компания послала молодого геолога на Австралийский Архипелаг. Паренек пообещал найти для нее нефть на шельфе. На беду туземного племени, проживающего на островах, нефть там действительно имелась. Аборигенам недолго оставалось жить в мире на прадедовских землях. Но после первой же ночи молодой геолог улетел назад, объяснив это несносным климатом. К счастью, ему, блондину от рождения, не пришлось объяснять окружающим седые волоски в шевелюре. Тем временем нефтяная компания попала в затяжной финансовый кризис, а затем и вовсе разорилась, так что аборигены сохранили свои земли.
– И опять пальцем в небо, – вздыхает Хранитель в кресле. – Ты забыл упомянуть, что геолог оказался излишне честолюбив и не пожелал меня выслушать, когда я объяснял ему, что станет с несчастными туземцами. Молодой, равнодушный к другим, он думал лишь о своей карьере. Мне пришлось прибегнуть к ментоблоку первой категории – частичное подавление личности с модификацией памяти. Позже я осознал, что мог решить задачку и другим методом, куда более мягким, но – сделанное не вернуть. А те туземцы до сих пор прозябают в тростниковых хижинах в джунглях, и до пятнадцати лет у них доживает чуть больше половины детей. И про персонал той несчастной компании я даже не упоминаю. В промышленности тогда шел кризис…
Другой голос молчит, и в комнату начинают проникать пока еще еле слышные раскаты грома. Хранитель снова начинает говорить:
– Хоть и могущественный, я – всего лишь человек. Мне свойственно ошибаться, и я могу лишь сократить число ошибок, но не избегнуть их. И не из-за ошибок мне плохо. Просто после многих веков самоуспокоения я наконец понял, какой вред Хранители наносит обществу. К какой катастрофе ведут наши текущие планы… да что там, вся наша деятельность! – он опять мрачно усмехается. – Я понимаю, к чему ты клонишь, Робин, недаром я сам тебя проектировал. Твоя задача – вытащить на поверхность то, что Хранитель хотел бы, но не может забыть. Заставить осознать свои страхи, выкорчевать из подсознания чувство ложной вины. Ты хочешь, чтобы он взглянул себе в глаза – и забыл, победив. Хранитель только тогда становится Хранителем, когда доказывает, что может управлять своим разумом, так?
– Это правда, хотя и не вся.
– Бред сивой кобылы, а не правда! Надо признать, у тебя хорошо получается психоанализ. Но есть вещи, о которых даже ты, всемогущий и всеведущий, понятия не имеешь. У меня… у всех нас сейчас другая проблема, – он замолкает, как бы решаясь на что-то. – Робин, Хранители должны уйти.
Ослепительная вспышка молнии заливает комнату безжалостным белым светом, раскат грома хлещет по барабанным перепонкам. Шелест дождя превращается в рев урагана, подоконник заливает поток воды, который, однако, не льется на пол. Хранитель недовольно морщится.
– Я думаю, ты переборщил со спецэффектами, – говорит он. – Кульминация кульминацией, но наигранность ни к чему. Ладно, сейчас не это важно. Я хочу, чтобы ты попытался опровергнуть мои выкладки.
– Говори, – раздается голос невидимого собеседника, – хотя психоаналитик – не обязательно лучший вычислитель. Впрочем, я учту это на будущее. В следующий раз поставлю в исповедальне арифмометр.
– Надо же, у тебя прорезалось чувство юмора, – слегка улыбается человек, но улыбка тут же исчезает с его лица. – Робин, мы изымаем из общества самых талантливых людей, юношей и девушек, в самом продуктивном возрасте. В двадцать лет поэт пишет лучшие стихи, математик создает новое направление в науке, а агроном выводит свой сорт пшеницы. Но, знаешь, когда появляется торжественно-мрачный человек с голограммой над плечом – дурацкий же у нас знак, скажу я тебе! – и заявляет, что ты нужен обществу, устоять трудно. Ведь Родина в опасности, человечество на переломном рубеже, а тебе в руки сама просится безграничная власть над природой и людьми. Ну кто же не мечтал спасти мир? Мы находим тех, что поскромнее, кто согласен быть неизвестным спасителем, и говорим: выбирай. Выбирай, но помни – второго шанса не будет. И какой же романтик-недоросль откажется? И вот новый Хранитель торжественно вступает в наши ряды и с ходу окунается в работу. И работает год, другой, десять лет… А затем приходит отрезвление. Безразличие вначале, отчаяние и злость на себя под конец. Ты лучше меня знаешь статистику. Пятнадцать лет в среднем – это ужасно. И никто – никто! – уже не возвращается к своему прежнему занятию. Был такой Таяма – перед тем, как попасть к нам, учился на литературном, в Университете Фудзи. Я видел его повести. Он мог бы стать выдающимся писателем, но на него уже положил глаз ты, Робин, вместе с Муритой, если я правильно помню. Машина не ошибается, и если ты говоришь, что пригоден, значит, это правда. А у нас такой дефицит кадров! Какие там повести… Через пять лет он вышел в отставку, а месяцем позже утонул. Упал с моста в машине. В полицейском протоколе написано про неисправные тормоза, но, скорее всего, это очередное самоубийство. Типичный пример! Мы берем чистейших людей и бросаем их в самую грязь, к подонкам общества, насильникам, бандитам, наркоманам, взяточникам… Как тут не свихнуться!
Хранитель опять замолкает, прислушавшись к уже не ревущему, а просто стучащему по жестяному подоконнику дождю. Молнии опять сверкают в отдалении, гром словно рассыпает дробь в деревянной коробке. Гроза, похоже, удаляется.
– Все Хранители знают, на что идут, – отвечает Робин, пользуясь паузой. – Их предупреждают о последствиях, в том числе приводят и твою статистику. И еще, – продолжает он, перебивая пытающегося что-то сказать собеседника, – мы не только обезвреживает разную мразь, мы еще и двигаем человечество вперед. Мы ускоряем его развитие…
– Как возчик ускоряет лошадь, нахлестывая ее вожжами! – обрывает его Хранитель. – Только вот лошадь и загнать можно ненароком. Какое имею право кого-то ускорять я, хоть тысячу раз творец и создатель? И в ту ли сторону я ускоряю несчастное человечество? Кто может поручиться, что от движения по нынешнему пути выйдет прок? А смогут ли Хранители безболезненно уйти? Или они стали тем тайным наркотиком, без которого общество уже не сможет существовать? Сплошные вопросы без ответов. А вред от изъятия талантов виден невооруженным глазом. Я знаю, какими Хранители были в начале пути, и вижу, какие они сейчас. Кучка патрициев, тайно правящих миром, и одновременно – рабы, рабы сомнительных идей! Хуже всего то, что мы уже не хотим быть тайными спасителями. Мы устали от безвестности, нам нужна явная власть!
Он с размаху бьет кулаком по подлокотнику.
– И постоянно этот насильственный прогресс выходит нам – и человечеству – боком. Да, мы предотвратили вторую мировую войну, но ценой непрекращающегося контроля за генералами. Ну нет общественного мнения, устоявшихся стереотипов, которые могли бы удержать их от массовой мясорубки! Да, мы в зародыше задушили исследования атомного распада и ракетной техники – и люди не знают, что такое атомный гриб над живым городом. Зато химических и биологических арсеналов сейчас накоплено достаточно, чтобы тысячекратно уничтожить все население планеты. Где моральные тормоза, массовые стереотипы, что могут остановить вояк от нажатия на кнопку? Мы ограждаем людей от отрицательного опыта, ведь допускать этот опыт – против наших принципов. Но прежде, чем организм выработает иммунитет к болезни, он должен ей переболеть. И если завтра что-нибудь случится с Хранителями, человечество рискует в одночасье прикончить себя. Мы стали своими собственными заложниками – и это еще полбеды. Мы еще и сделали нашими заложниками все человечество! Мы руководствуемся благими намерениями, но известно, куда ведет вымощенная ими дорога…
Хранитель встает с кресла и подходит к окну. Гроза уже почти окончательно ушла за горизонт, и в разрывы между тучами проглядывает луна. Дождь закончился, и в ночном воздухе пахнет свежестью.
– Извини, Джао, – Робин обращается к Хранителю по имени, и тот мгновенно напрягается, – но ты неадекватно воспринимаешь действительность. Почему ты решил, что один в ответе за все, что делают Хранители? Кроме того, у тебя явные нарушения логического мышления. Ты не мог меня проектировать – меня создали за три тысячи лет до твоего рождения. Не обижайся, но, полагаю, ты не можешь исполнять свои обязанности надлежащим образом. Думаю, тебе стоит взять отпуск на полгода и как следует отдохнуть. Забыть про работу и просто полежать на песке у моря…
– Идиот! – сквозь зубы шепчет Хранитель. – Действительно, забылся. Робин, закрыть запись беседы моим личным ключом, копию для Архива не делать, – продолжает он уже вслух.
– Команда не принята, – вежливо откликается машина. – Джао, тебе действительно необходима передышка. Боюсь, я должен временно отстранить тебя и передать запись беседы психологам. В таком состоянии ты можешь нанести серьезный вред обществу и окружающим…
Вместо ответа Хранитель закрывает глаза. Мягкий удар сотрясает помещение, перепуганная луна пляшет по всему небу. По стенам проходит неуловимая рябь.
– Говорила мне мама – не правь модули на ходу! – Джао раздосадованно щелкает пальцами. – Однажды второпях что-нибудь испорчу, и тогда – прощай, Робин. Надо держать себя в руках… Ох, надо. Так, на чем мы остановились?
Он подходит к креслу, тяжело опускается в него.
– Старт с контрольной точки. Робин, закрой запись этого разговора. Основание – дилемма Беринга.
– Угроза человечеству? – в голосе Робина явно проступает недоумение. – Разъясни.
– На мой взгляд, само существование Хранителей угрожает человечеству. Разумеется, организация не должна знать об этой гипотезе, иначе возможно неадекватное поведение отдельных ее членов.
– Принято, – отзывается Робин. – Однако я должен заметить, что согласно правилам запись на сеансах терапии не ведется, так что закрывать нечего, – Хранитель едва заметно кивает головой и облегченно откидывается на спинку. – Есть другая проблема. Формулируя дилемму Беринга, ты утверждаешь, что человечество является заложником Хранителей и не может существовать без них. Одновременно ты утверждаешь, что существование Хранителей опасно для человечества. Поскольку гибель без Хранителей более вероятна и менее отдалена от текущего момента, чем гибель из-за них, то я должен поставить Совет в известность о твоих возможных действиях против организации.
– Не должен, – усмехается Джао. – М-мать… Опять забыл. Робин, команда: пересчет текущих полномочий.
В воздухе мелодично звенит подтверждающий сигнал.
– Повторяю приказ: не ставить Совет в известность. Не волнуйся, я не собираюсь немедленно заняться отстрелом членов организации. У меня есть приблизительный план того, что я должен сделать. Ты узнаешь о нем в первую очередь. Мне понадобится твоя помощь при отладке и расчетах. А сейчас доставь меня к двадцать седьмым воротам, – он смотрит в окно и качает головой. – Вот только с пейзажем ты ошибся, дружище. Черной луны в природе не бывает. Впрочем, не твоя вина…
Комната пустеет, и камин с креслом тают в окутавшем их облаке тумана.
– Мне жаль тебя, Человек, ибо нет у тебя легкой дороги, и твои победы оборачиваются твоими поражениями. Ничем не могу я тебе помочь, мы слишком различны, слишком далеки друг от друга. Бывают времена, когда бесполезна для тебя моя логика. Да и могу ли я, твое создание, подсказать тебе что-то такое, чего бы ты не знал сам?…
Голос звучит в пустоте Тумана. Уже нет стен, задрапированных ковровыми занавесками, как нет и открытого окна с удаляющейся грозой за ним. Только серые облака, клубясь, заполняют пустоту. И в этой пустоте живет одинокий голос, одновременно похожий и не похожий на голос человека. Но никто и никогда не сможет сказать, что же чувствует машина, которой принадлежит этот голос. Одинок в мире Робин, и не дано Человеку, даже мудрому Хранителю, понять его душу. Даже если ему кажется, что понимает…
5
Даже весеннее, южное солнце палило немилосердно. Белый песок сверкал под ним не хуже свежевыпавшего снега. Океанские волны идиллически накатывали на берег, иногда вынося на себе обрывки водорослей, обломки дерева, любителей серфинга с их досками, осколки раковин, купальщиков и купальщиц и тому подобные вещи, в изобилии встречающиеся на любом южном пляже. Вдалеке величественно полз туристический лайнер, поблескивая иллюминаторами. Чайки в небе кричали в унисон с младенцами, ползающими в полосе прибоя под ленивым надзором мамаш, и плохо накачанный мяч глухо отскакивал от рук игроков, немилосердно обжигавших себе пятки.
Один из играющих, свечой отбив мяч в небо, отошел в сторону и в изнеможении плюхнулся на плед, расстеленный на песке.
– Все. Спекся, – реплика была адресована шикарной блондинке в бикини, возлежащей на шезлонге неподалеку. – Надо передохнуть малость и освежиться, – он вяло махнул рукой в сторону прибоя и испустил тяжелый вздох.
– В чем дело, милый? – ласково промурлыкала блондинка. – Неужто неутомимый Джонни так быстро устал? – Она призывно улыбнулась, проведя кончиком языка по полураскрытым губам. – Надеюсь, у тебя осталось достаточно сил для сегодняшнего вечера?
– О да, детка! – неутомимый Джонни подмигнул ей левым глазом. – Для таких вещей у меня всегда остается достаточно силенок, – он снова подмигнул ей, на этот раз правым глазом. – Вот погоди у меня, доберемся мы до гостиницы…
Он попытался подмигнуть блондинке сразу обоими глазами, но усталость и жара немедленно взяли свое, и волейболист не сразу смог разлепить ресницы. Несколько секунд он тихо посапывал носом, но потом встрепенулся и с неохотой поднялся на ноги. Блондинка насмешливо наблюдала за ним из-под полуопущенных век.
– Я купнусь по-быстрому, а ты, киска, одевайся пока, и поехали. Времени осталось не так уж и много.
Метрах в ста от них на вершине поросшего густым вереском холма человек, одетый, несмотря на зной, в пятнистый комбинезон, оторвался от наушника направленного микрофона и сообщил в портативную рацию:
– Здесь Третий. Они отправляются через несколько минут.
Затем он подхватил микрофон под мышку и бегом, опасно балансируя на крутом склоне, бросился к припаркованному неподалеку мини-грузовичку.
Собравшись, игрок в мяч со спутницей уселись в красный "прибой" с открытым верхом. Машина резко, с разворотом, взяла с места, так что гравиподушка протестующе взвизгнула, а по ближайшим кустам пробарабанила почти пулеметная очередь гравия. Водитель лихо вписался в поворот, выскочил на шоссе прямо перед носом колесного контейнеровоза и быстро набрал скорость, направляясь к городу. Грузовичок с человеком в камуфляже шел за ними в некотором отдалении. Он не висел на хвосте, но и не пытался остаться незамеченным. Казалось, ему безразлично, заметит ли его водитель "Прибоя".
На окраине города автомобиль свернул с магистрали на боковую дорогу, уходящую в дебри складов и пакгаузов. Попетляв минут пятнадцать между бесконечными монотонными заборами и миновав с полдюжины глухих железных ворот, машина остановилась у двухэтажного здания, больше всего похожего на складскую контору, которой по сути своей и являлось. Только наметанный взгляд мог заметить не слишком обычные для таких заведений камеры внешнего наблюдения. В их поле зрения находились не только подступы к входным дверям, отделанным хромированной сталью и тонированным пуленепробиваемым стеклом, но и приличный кусок прилегающей местности. Автомобиль подрулил ко входу и замер.
– Ты сидишь здесь, – безапелляционным тоном заявил Неутомимый Джонни своей спутнице. – Я быстро.
Он вытащил из ящика для перчаток пухлый сверток, открыл дверцу машины и ступил на асфальт.
– Но, Джонни! – капризно воскликнула блондинка. – Я тоже хочу пойти с тобой! Ты помнишь, ты мне обещал! Я тоже хочу посмотреть на этих больших… – она запнулась. -…больших шишек.
Джонни быстро повернулся к ней, сев обратно на сиденье.
– Слушай, ты, дура, я же тебе говорил, что не твоего ума это дело! – он зло посмотрел на спутницу. – Не суй нос куда не просят, а то его быстренько прищемят, – он быстро оглянулся по сторонам и понизил голос. – Ничего такого я тебе не обещал, это ты сама своими куриными мозгами придумала. А если вдруг они подумают, что ты на кого-то шпионишь, и пяти минут тогда не проживешь. А с тобой и меня шлепнут, за компанию. Так что сиди и не рыпайся.
Парень раздраженно отпихнул прикрывшуюся дверцу, так что она отскочила от ограничителя и снова захлопнулась. Джонни с яростью занес ногу, чтобы изо всех сил пнуть ее, но сдержался. Он вышел из машины, аккуратно прикрыл за собой дверцу и еще раз прошипел, обращаясь к блондинке:
– Ты поняла? Сиди и не рыпайся. Я быстро.
Он подошел к стеклянной двери и пару раз стукнул по ней костяшками пальцев. Та бесшумно отворилась, и Джонни исчез в царившем за ней полумраке.
Полными слез глазами и надув губы, блондинка смотрела ему вслед, когда сзади прошелестела машина. Затем ей в затылок больно уткнулось что-то твердое, жесткая рука заткнула рот.
– А ты и вправду дура, – произнес насмешливый голос. – И мозги у тебя куриные.
Девицу рывком выдернули из машины, и она оказалась перед мужчиной в полувоенном комбинезоне камуфляжной раскраски и в черных очках. Мужчина нехорошо ухмылялся, пистолет с глушителем в его правой руке уперся девушке в живот.
– Мозги куриные, зато все остальное приличных размеров, – утешил ее новоприбывший. – Ну-ка, шевели своей шикарной задницей! – он развернул блондинку и грубо подтолкнули ее к стеклянной двери. На глазах девицы снова блеснули обиженные слезки, но подчинилась она без колебаний.
– Так как, говоришь, тебя зовут? Джонни? – хохотнул жирный басок. Очертания развалившегося за столом человека расплывались в застившей глаза кровавой пелене. Джонни уже не мог даже стонать и только тихонько поскуливал. Два охранника держали его за руки. Вернее, парень просто висел у них на руках. Третий прогуливался рядом, помахивая резиновой дубинкой, как бы примериваясь для очередного удара. – Джонни… Да, это куда лучше родного кондового Жени. Так ты, значит, Женька? – человек за столом опять хохотнул. – Ну что ж, Женька, приятно познакомиться. Я давно этого хотел, да все никак времени не было, – он внезапно наклонился вперед. – Ты ведь не возражаешь, что я тебя Женькой называю? Я ведь все-таки постарше тебя. Так не возражаешь?
Его глаза вперились в парня.
– Н… нет, – пробормотал тот, раскачиваясь из стороны в сторону на руках охранников. – Н… не возражаю… – Его голос угас.
– Ну вот и ладненько, – с облегчением откинулся на спинку кресла сидящий за столом человек. – А то я уж подумал, что невежливо обращаюсь с гостем! – Он явно казался себе очень остроумным. – Предложите же ему стул!
Последняя реплика явно предназначалась не жертве.
Джонни в полуобмороке плюхнулся на подставленный стул. Из рассеченной губы текла струйка крови. В коридоре раздался короткий визг, и в комнату влетела направленная уверенной рукой его спутница, за которой вошел человек в камуфляже. В руке он по-прежнему держал пистолет с глушителем, хотя ствол смотрел в пол. Джонни никак не отреагировал на появление подруги, глядя перед собой бессмысленным взглядом. Человек с пистолетом пихнул блондинку в угол на пол, где она и притихла, непонимающе оглядываясь по сторонам широко раскрытыми голубыми глазами.
Посмотрев на нее несколько секунд и удовлетворенно хмыкнув, столовладелец повернулся обратно к сидящему на стуле.
– Вернемся к нашим баранам, – он зевнул. – Да, иначе как бараном тебя не назовешь. Баран с телкой… – он зевнул опять. – Тебе было сказано привезти семьдесят тысяч. Здесь только тридцать, – он ткнул пальцем в сверток на столе, из которого высыпались мятые купюры. – Где остальное? Ну? Я тебя спрашиваю! – рявкнул он, увидев, что парень не подает признаков жизни.
Гость вздрогнул и медленно поднял голову. В его глазах стоял ужас. Это был уже не тот самоуверенный холеный самец, что полчаса назад на пляже. Теперь он действительно походил на барана, на барана перед мясником.
– Боль… больше н…нет… – заикаясь, пробормотал он. – Я больше н… не смог… – Он уронил голову на грудь, и из его глаз потекли слезы. – Я д… думал, что м… можно… половину партии…
– Дурак! – вне себя от ярости прохрипел сидящий за столом. – Половину партии! Кретин! Да ты хоть понимаешь, что когда я тебе этот порошок отложил, я его у других отнял? Что я теперь с остатком делать буду? У себя в сейфе держать?
Он вскочил из-за стола и заходил по комнате. Блондинка в углу удивленно смотрела на него.
– Болван! Да если я его у себя оставлю, меня через неделю здесь не будет. Какая-то сука стучит, меня дома и в конторе уже дважды втихую трясли! Если бы я не спускал товар максимально быстро, то меня уже давно бы шлепнули. Знаешь, сколько на мое прокурорское место желающих? Знаешь?! – Он остановился у парня и рывком поднял его голову за подбородок. Тот тупо уставился истязателю в лицо.
– Нет… – тихо прошептал он. Выражение ужаса в его глазах сменилось безнадежностью. Видимо, баран окончательно понял, что с бойни ему не сбежать.
Прокурор заметил, что кровь с подбородка запачкала ему руку. Он вытащил носовой платок, вытер им кровь и бросил скомканный платок в корзину в углу. Платок не попал и откатился в сторону, но прокурор этого не заметил. Он смотрел на парня, что-то прикидывая.
– Шлепни его, – резко бросил он в сторону. Парень замычал и слабо дернулся. Человек в камуфляже отделился от стены и приблизился к жертве.
– Босс, – тихо проговорил он, – но его отец…
– Плевать на отца! – так же резко огрызнулся прокурор. – Переживет и не пикнет. А пикнет, так успокоят. Подумаешь, шишка из большого хурала… За бабки и не таких успокаивали. Выведите этого и шлепните.
– А бабу? – камуфлированный кивнул в угол.
– Ты что, спятил? – удивился босс. – Вчера на свет родился? Этого в расход, а ее отпустить? Туда же.
– Ну, все-таки такую красотку редко заполучишь, – ответил камуфляжный. – Может, поиграться с ней сперва, а, босс?
– Давай, только не затягивай, – фыркнул прокурор, поднимаясь из-за стола. – Надо по-быстрому по клиентам пробежаться, может, найдем, кто возьмет товар. Бери их и уматывай.
– Пожалуй, я воздержусь от развлечений. С вами, во всяком случае, – в звонком женском голосе слышалась неприкрытая ирония. – Вы, ребята, совсем не в моем вкусе.
Не веря своим ушам, бандиты повернулись в сторону пленницы. Девушка уже не хлопала глазами и не озиралась по сторонам. Сейчас как-то неуловимо вместо куклы из магазина дорогих игрушек она напоминала камышовую кошечку – вкрадчивую и опасную. Она стояла, прислонившись плечом к стене, скрестив руки на груди и ослепительно улыбаясь. Слегка прищуренные глаза насмешливо смотрели на ошарашенного главаря и его подручных. Насладившись произведенным эффектом, она медленно оттолкнулась от стены, подошла к столу, присела на его краешек и неторопливо извлекла из-за глубокого выреза платья миниатюрную голокамеру.
– Похоже, вы забыли спросить меня, мальчики. А надо бы. Не возражаете, если я представлюсь? Тропина Карлина Джановна, следователь Управления Общественных Дел по особо важным делам. Удостоверение покажу как-нибудь потом, при случае. Кстати, вы все арестованы.
Человек в камуфляже отреагировал без раздумий. Рука с пистолетом взметнулась вверх, негромко стукнул выстрел. Но мгновение спустя незадачливый убийца уже с силой ударился головой о стенку, а его оружие, замысловато вращаясь в полете, зацепило висок одного из амбалов. Казалось, удар вышел легким и скользящим, но громила, взмахнув руками, с закатившимися глазами осел на пол. Мгновением позже, пораженные точными короткими ударами в нервные узлы, за ним последовали оставшиеся громилы. С грохотом вылетела дверь, и в комнату ворвались люди в военной форме с разрядниками. С удивительным проворством главарь шайки метнулся к окну, но застыл на полдороге. Непонятно как оказавшаяся рядом красотка двумя пальцами держала его за странно вывернутую руку. Как ни странно, он даже не пытался отбиваться. Изящным движением она развернула прокурора-совместителя к людям у входа, и все увидели его искаженное от боли, налитое кровью лицо.
– Вы ведь не думаете, что я невежливо обхожусь с хозяином дома? – ласково спросила она.
Когда бандитов в наручниках выводили во двор, где их ждал черный фургон Службы Общественных Дел, двое офицеров, со стороны наблюдая за ними, тихо переговаривались.
– Я-то до самого конца считал ее обычной подставкой, – проговорил первый. – Вот, думал, послали девчонку на верную смерть, а она, дура, и рада, – он покачал головой. – А она, смотри ты, их всех в одиночку повязала.
– Да, выглядит она как проститутка с Набережной, – тихо ответил второй. – Знаешь, тот, с пистолетом был лучшим стрелком на побережье, семь лет в розыске числился. Он мастер самообороны и еще какой-то там чемпион по рукопашному стилю. Его уже однажды брали. Я знал ребят из той группы – лучшие спецы по захвату. Он положил двоих из пистолета, сбросил третьего с крыши и ушел. А эта… обошлась с ним, как с задирой-первоклассником – башкой о стенку, и все дела. Знаешь, если она выйдет с голыми руками против гориллы, я на зверя и ломаного гроша не поставлю. Ну, столичная штучка!…
– Хорошо получилось, Суоко.
Девушка никак не отреагировала на замечание спутника, сидящего в "Прибое" на месте избитого Евгения, под конвоем увезенного в больницу.
– Поздравляю. Ты отлично освоилась с куклой. На мой взгляд, полевой тест оказался весьма удачным. Ну, и одной наркоцепочкой в Ростании стало меньше…
– Ну и что? – хмыкнула блондинка. – Оборвали эту, возникнет вторая, за ней третья и так далее. Мартышкин труд, – она вздохнула и закрыла глаза. – Жаль парня, ему крепко досталось. Как бы почки не отбили.
– Не отбили, – ответил собеседник. – Я просканировал его на предмет повреждений, пока его запихивали в этот медицинский катафалк. Через неделю станет резвее прежнего, – он слегка подмигнул. – А через годик его выпустят, и можешь опять забирать его себе. Ну, что скажешь про свое тело?
– Странное чувство, – Ведущая побарабанила пальцами по рулю. – Да, все прекрасно. Я давно не ощущала себя такой сильной, ловкой… юной, что ли. И эффект присутствия полный. От своего натурального тела не отличишь. Вот только…
– Да? – ее собеседник насторожился.
– Знаешь, Джао, есть у меня какое-то неуловимое ощущение. Что-то не так. Не могу сформулировать точнее – то ли солнце по-другому светит, то ли вижу все как-то иначе, чем человек… Не могу выразить.
– Ну, еще бы! – Хранитель хмыкнул. – Если учесть, что диапазон видимых частот для тебя сейчас расширен втрое, понятно, почему ты видишь все не так.
