Текст книги "Королева пламени"

Автор книги: Энтони Райан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 47 страниц)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Ваэлин

Эрлин звал старика попеременно то Хиркан, то Красный Топор. Поговорив, бессмертный сказал Ваэлину:

– Воларцы лишили его трех сыновей. Одного забрали охотники за рабами много лет назад, двух других он потерял на прошлой неделе.

– Он – вождь этих отра?

– Нет. Красный Топор – лишь почетное звание. Оно дается лучшему воину племени. Наверное, правильнее будет звать его «старший воин». Отра – лишь одно из шести племен, чьи остатки спрятались здесь. Все вожди погибли в бою. Красный Топор не может говорить за всех.

– Может ли он сказать, присоединятся ли к нам местные воины?

Эрлин перевел вопрос, а Хиркан сурово посмотрел на вход в пещеру, чьи обитатели высыпали наружу, но, страшась спуститься, поглядывали сверху.

– Он не уверен, – перевел Эрлин ответ старого воина. – Некоторые просто не захотят сражаться вместе с отра. Другие предпочтут остаться наверху и навеки заклеймить себя трусостью.

– Он может провести нас к воларцам?

Хиркан долго молчал, пристально глядя на Ваэлина. Затем тяжело и сурово заговорил.

– Он хочет, чтобы его назвали главой армии, – перевел Эрлин.

Стоявший рядом Лоркан презрительно фыркнул, воин зарычал, занес топор и шагнул вперед. Боевой кот прижался к земле, оскалился и зашипел. Ваэлин встал между горцем и Одаренным и подумал, что Лоркан слишком уж осмелел с тех пор, как обзавелся котом.

– Надеюсь, у него есть на то веская причина? – осведомился Ваэлин, не спускающий глаз с разозленного старика.

– Эти люди уважают только силу, – ответил Эрлин. – Если его не назовут главным, они сочтут, что он проявил слабость и подчинился чужакам. Тогда старика немедленно вызовет на бой кто-нибудь из молодых. «Глава» для старика – что-то вроде церемониального титула. Ваэлин, это его земля. Пусть горцев и осталось мало, все же они заслуживают твоего уважения.

Ваэлин посмотрел на оборванных людей в тенях у входа в пещеру, на сжимающую оружие молодежь, на детей, льнущих к старикам. Изможденные лица в грязи и саже, усталость, раны. Им пришлось нелегко. Но в глазах не было страха, даже у самых молодых. Этих людей разбили, но не победили.

– Скажи, что мне делать, – проговорил Ваэлин.

Хиркан вел их извилистой тропой вдоль гребня хребта, идущего на юг. Впереди шестеро его воинов разведывали путь. За стариком шли Ваэлин, Кираль, Эрлин и Асторек. Можно было бы обойтись без разведки, если позволить Дарене снова покинуть тело, но Ваэлин строго запретил ей. Она еще не отдохнула от прошлого раза.

– Милорд, хочу напомнить вам, что у меня нет воинского звания и я вольна делать, что пожелаю, – раздраженно заявила она.

– А я волен применить несколько известных мне методов лишить вас сознания без причинения повреждений, – напомнил Ваэлин.

Она скривились и пошла прочь. Мишара наглядно продемонстрировала настроение хозяйки – зашипела и оскалилась, затем побрела следом.

После восьмимильного перехода Хиркан махнул рукой – мол, останавливаемся. Волки Асторека теперь двигались осторожно, прятались между скалами, часто принюхивались. Люди Хиркана боялись волков, но сохраняли нарочитое спокойствие. Похоже, здесь проявление страха считалось позором.

Хиркан пригнулся, подобрался к самому краю обрыва. Ваэлин осторожно подошел к нему. С края открывался хороший вид на долину – обширную, с плоским дном в полмили шириной, рассеченным мелкой рекой. Воларцы разбили там лагерь, обнесли круглым палисадом, аккуратно расставили палатки. Похоже, ведьмин ублюдок неплохо справлялся с генеральским делом. Хиркан тяжело забормотал. Эрлин перевел его слова как «непристойное проклятие, включающее нехорошие пожелания духам, а также описание каннибалистического поедания гениталий в извращенной форме».

– Они что, и вправду едят гениталии? – поморщившись, спросила Кираль.

– Да, чтобы впитать силу врага, – подтвердил Эрлин. – Это символизирует конец вражеского рода. В этих племенах очень важно иметь детей. Бесплодные мужчина или женщина считаются проклятыми и изгоняются – или даже хуже, если не убегут вовремя.

Женщина с отвращением посмотрела на горцев и пробормотала: «Дикари». Хиркан заговорил снова и указал на воларскую армию.

– Наш глава требует, чтобы мы привели сюда армию и немедленно атаковали, – перевел Эрлин. – Он сам возглавит атаку. И это нужно сделать быстро, иначе духи посчитают нас слабыми и откажутся помогать нам.

– Они ожидают, что им помогут боги? – осведомился Ваэлин.

– Как таковых богов у них нет. Но горцы верят, что у гор есть свои духи и они добрые либо злые по настроению. Если буря – значит, духи рассержены, если хорошая погода, значит, духи довольны. Но духи всегда очень злятся из-за людской трусости.

– Мы охотно почтим духов своей храбростью. Но сперва я должен спросить, что наш глава знает о захватчиках, а в особенности – об их предводителях.

Хиркан помрачнел и отвернулся, затем заговорил короткими рублеными фразами.

– Когда они пришли, мы подумали: будет как раньше, – перевел Эрлин. – Они приходят. Мы деремся. Они крадут детей и уходят. Иногда детей можно выкупить за медь или огненный металл. Чаще – нет. Теперь они взяли детей и убили. Убили вообще всех. Всех убили, даже диких козлов и лосей. Мы дрались…

Лицо Хиркана помертвело, словно он вспомнил об ужасах, которые тяжело и представить.

– Мы храбро дрались. Но их пришло много. Гораздо больше, чем раньше. Мы не видели их вождей. Рохта говорят, их ведут семеро вождей с мощью, равной духам. Но рохта – знаменитые лгуны.

Хм, с мощью, равной духам. Любопытно.

– С вами есть рохта? – спросил Ваэлин и указал на воинов.

Хиркан сплюнул и презрительно хмыкнул.

– Они в пещере, их вонь бесчестит нас, – перевел Эрлин.

Ваэлин кивнул и пошел назад.

– Куда он? – буркнул Хиркан.

– Конечно, собрать нашу армию, чтобы наш могучий глава смог атаковать, – ответил бессмертный.

Главой рохта оказалась коренастая женщина средних лет с причудливым узором шрамов вокруг глаз.

– Мирвальд, – ответила она на просьбу Эрлина назвать имя и перечислила несколько своих почетных титулов и прозвищ.

– Она – что-то среднее между советницей вождя и шаманом, – пояснил Эрлин. – Говорят, она умеет слышать мир духов.

– Она видела семерых мужчин в красном? – спросил Ваэлин.

Прежде чем ответить, Мирвальд смерила его задумчивым взглядом.

– Сначала их гнев обрушился именно на рохта, – сказала она. – Семеро пришли в поселение без солдат. Завидев чужаков, воины захотели убить их, но погибли. Семеро не похожи на других людей. Они двигаются и сражаются как одно целое, могут слышать мысли друг друга. Но даже и тогда рохта бы победили, если бы не иное могущество красных. Один убивал прикосновением, другой леденил сердца ужасом. Красные убили много рохта, затем пришло войско и убило остальных.

– Поблагодари ее за то, что поделилась с нами знанием, – попросил Ваэлин.

Женщина кивнула Эрлину и спросила:

– Как же вы собираетесь победить семерых в красном, если другие не смогли?

Ваэлин посмотрел туда, где Мудрый Медведь собрал вокруг себя Одаренных и терпеливо поучал их.

– Скажи ей, что у нас тоже есть мощь. Если она хочет видеть ее, пусть идет с нами.

Эрлин перевел, выслушал ответ и криво усмехнулся.

– Она согласна, но лишь если ты назовешь ее главой армии. Иначе ее люди не согласятся.

– Но у нас уже есть глава, – сказал Ваэлин.

– Думаю, вы с таким же успехом можете назначить и второго. Разные племена общаются лишь для того, чтобы обменяться оскорблениями. Признаюсь, я поражен, что они провели хотя бы день вместе без того, чтобы завершить начатое воларцами.

– Ладно, – согласился Ваэлин, кивнул женщине и сказал: – Я весь в ожидании ее мудрых команд. Но с ее разрешения я хочу поговорить с моими командирами.

– Как же мы отыщем их среди такого войска? – спросил Маркен.

– Женщина рохта сказала, что они двигаются как один человек, – ответил Ваэлин. – Если найдем одного – отыщем и остальных. Но, конечно, и это будет нелегко в пылу битвы.

– Моя песнь может помочь нам. Но сейчас она нестройна и обманчива, – сказала Кираль.

– Нет, – отрезал Ваэлин и тряхнул головой – очень уж неприятные нахлынули воспоминания о битве при Алльторе. – Лучше не прибегать к песни во время битвы. Асторек, ястребы твоей матери могут отыскать их?

– Когда начинают убивать, трудно управлять зверем, – ответил тот. – От шума и запаха крови звери либо пугаются, либо впадают в буйство. Нужно очень сосредотачиваться, чтобы звери не напали на своих же. Сосредоточиться настолько, чтобы заставить зверей искать одну добычу среди тысяч врагов, практически невозможно.

– Я могу найти их, – тихо, но уверенно произнесла Дарена. – Их души – будто черные жемчужины в красном море.

– Ты и так слишком много и долго летала в последнее время, – отрезал Ваэлин.

– Милорд, я подозреваю, что вы и сами знаете: другого способа просто нет. К тому же у меня есть друзья, чтобы разделить ношу, – сказала Дарена и взяла Кару за руку.

– Да, есть, – подтвердил Маркен и подошел к ней. – Мои старые кости вряд ли годятся для боя.

– Видите, милорд, – все уже обговорено и намечено, – заключила Дарена и одарила Ваэлина лучезарной улыбкой.

– Помни: их нужно брать живьем, – сказал Ваэлин Астореку. – Их нельзя убивать, пока их не коснется Мудрый Медведь.

Волки Асторека встали по обе стороны от Ваэлина и Шрама. Армия шла всю ночь и до рассвета сосредоточилась к северу от хребта. Дарена с Карой и Маркеном остались на хребте под охраной двадцати самых доверенных и могучих воинов Волчьего племени.

Ваэлин приблизился к Дарене, остальные, не желая мешать, отошли в сторонку. Гнев Дарены, похоже, рассеялся, она упала в объятия Ваэлина. Они поцеловались – долго и нежно.

– Я слишком многого хотел от тебя, – наконец тихо проговорил Ваэлин.

Она приложила палец к его губам:

– Тс-с, не надо. Ты просишь от других не больше, чем от себя самого. Мы пришли покончить с бедой, и мне не терпится помочь. Я хочу вернуться домой с тобой вместе, а это невозможно, пока перед нами война.

Он прижался лбом к ее лбу, взял ее ладони в свои. Затем отвернулся и пошел к Шраму и волкам.

Ведьмин ублюдок выбрал хорошую площадку для лагеря. Единственное место, где поблизости могли укрыться враги, – это русло мелкой реки, рассекающей долину. Ваэлин повел Шрама по воде. Высоты берега едва хватало, чтобы спрятать коня. Волки шли впереди, жались к берегу. Предрассветный сумрак быстро светлел. Ваэлин остановился в миле от палаток и попросил, чтобы Альтурк увел своих сентаров и расположился с другой стороны лагеря.

– С вами пойдет Лоркан. Проделайте дыру в их линии постов.

– Жду не дождусь, когда в дело, – пробормотал Лоркан.

Его недавняя храбрость заметно увяла. Не помогало и присутствие боевого кота.

– Как только рассветет, не раньше, – напомнил Ваэлин талессе и протянул руку.

Альтурк недоверчиво уставился на нее, затем стиснул предплечье Ваэлина и тут же отпустил.

– Моего сына звали Оскит, Черный Нож, – сказал он. Лонак посмотрел на Кираль, присевшую на корточки рядом со своим котом, гладящую мокрую шерсть. – У моей дочери тоже подходящее имя. Пусть она узнает об этом.

– Скажи ей это сам после битвы.

– Я не переживу битвы. Прошлой ночью я спел песню смерти своим богам, – сказал Альтурк, пригнулся, вылез на берег и скрылся в сумраке.

За ним неслышными тенями потянулись сентары. Ваэлин видел, как Кираль глядит им вслед. Конечно, ей не придется ничего говорить, даже если Альтурк падет. Она уже узнала. От ее песни укроется немногое.

Ваэлин попросил горцев напасть на северный край лагеря точно на рассвете. Ему пришлось обойти воинов всех шести племен вместе с Эрлином. Все шесть новых вождей считали, что командуют армией, и Ваэлин поблагодарил каждого за высокую честь: разрешение атаковать первым.

Сам он повел воинов ледяного народа к середине лагеря. Убийца Китов добродушно улыбнулся Ваэлину и встал во главе воинов. Ему предназначалось атаковать лагерь с юга, как только солнце покажется из-за восточных гор.

Ваэлин глянул на реку, заполненную волками. Асторек и другие шаманы сидели на корточках среди своих зверей, все напряженные, сосредоточенные. Все старались не позволить волкам рычать на другие стаи. Некоторые животные беспокоились, суетились, но большинство – и все волки Асторека – стояли спокойно. Они всю дорогу оставались поблизости от Ваэлина и не спускали с него глаз. Рядом стояли, пригнувшись, Эрлин и Мудрый Медведь, причем бессмертный держал в руках топорик.

– Ты не будешь принимать участия в битве, – твердо сказал ему Ваэлин.

– Брат, мне случалось драться. Думаю, я повидал больше битв, чем ты.

– Даже если и так – держись в тылу. Если удача отвернется от нас – уходи. Обойди мир еще раз.

– Чтобы видеть, как он рушится вокруг меня? Уж уволь.

Ваэлин посмотрел Эрлину в глаза и ощутил, как снова нарастает гнев. Нет, соглашаться нельзя. Но все-таки…

– Ты еще понадобишься. И потом останешься в тылу, – отрезал он и, не дожидаясь ответа, спросил у Мудрого Медведя: – Вы готовы?

Шаман посмотрел на восток, где солнце уже позолотило верхушки пиков. Небо очистилось, в воздухе разлилась приятная прохлада, веяло ароматом цветов.

– Отсюда не виден зеленый огонь в небе, – с легким сожалением проговорил шаман и побрел к своему медведю.

Тот глухо зарычал. Шаман вскарабкался на медвежью спину и направил зверя к берегу.

– Если все пойдет хорошо, мы проделаем большую дыру во вражеских рядах, – сказал Ваэлин лорду Орвену. – Сосредоточьтесь на варитаях, если сможете.

– Милорд, я постараюсь, – заверил гвардеец, горделиво выпрямился и отсалютовал. – Но я бы сейчас отдал все, что имею, за коня.

– Когда мы закончим здесь, у вас появится большой выбор, – усмехнувшись, ответил Ваэлин, сел на Шрама и вытащил меч.

Конь выбрался на берег. Перед Ваэлином выстроились звери Асторека, другие стаи вставали бок о бок. Сквозь волчью толпу протиснулась Мишара, уселась рядом. Ваэлин заглянул в кошачьи глаза. Может, Дарена видит через них? Кошка отвернулась, лизнула лапу, потом посмотрела в сторону лагеря. До него оставалось три сотни ярдов. Над молчаливым, погруженным в тень лагерем висела пелена дыма от догорающих костров. Ваэлин видел часовых. Они неспешно брели, уверенные в своей безопасности.

Ваэлин выжидал до тех пор, пока первые солнечные лучи не согрели шею, не протянули долгую, как стрела, тень к воларскому лагерю. В памяти всплыли слова Норты: «Ведь ты же не собираешься наделать глупостей, правда?» Ваэлин тихонько рассмеялся, сжал поводья и стиснул коленями бока Шрама. Боевой конь радостно, пронзительно заржал и поскакал галопом. Волки помчались вровень с конем, зарычали в унисон – и созвучно боевой ярости их шаманов. Часовые всполошились, побежали друг к дружке, чтобы встать шеренгой перед нападающими. В лагере вразнобой затрубили горны, люди спешно вываливались из палаток, суетились, поднимая оружие и напяливая доспехи.

Конечно же, первыми отреагировали варитаи. Похоже, два их батальона вообще не спали на случай ночной атаки. Они с привычной слаженностью выстроились на пути атакующих, встали в две шеренги, первая опустилась на колени. Перед нападающими возникла плотная стена копий. Однако при всей своей дисциплине и выучке варитаи проиграли солнцу. Когда оно показалось из-за гор, многие рабы опустили головы. Лес копий смешался, но, конечно же, чтобы разрушить строй, требовалось нечто большее.

Первый ястреб пролетел так низко над головой Ваэлина, что ветер от крыльев коснулся щеки. За первым устремились многие десятки. Они плотным клубком ударили в центр строя варитаев, вылетели прямо из слепящего солнца, быстрые – не увернуться – и смертоносные. Центр строя превратился в бурлящее месиво из людей и птиц. Ястребы вырывались из драки, волоча в стальных когтях ошметки кровавого мяса, зависали в высоте и снова обрушивались на врага. К тому времени, как в бой вступили волки, строй уже развалился.

Ваэлин повел Шрама прямо сквозь хаос боя. Он видел, как трое волков повалили воларского офицера и вырвали ему глотку. Вольные мечники выстроились за варитаями, но еще не смогли выровнять шеренги и сомкнуться. Они выглядели намного моложе солдат, с которыми привык иметь дело Ваэлин, и казались ошеломленными и перепуганными видом звериной орды, терзающей и убивающей вышколенных боевых рабов. Мгновенно налетели волчьи стаи, и первый батальон мечников развалился в считаные минуты. Батальон рядом стоял лучше. Воларцы успели встать тесным кругом и перебили много нападающих волков. Но защиты от копьястребов у них не было. Расправившись с варитаями, шаманы снова развели птиц по отдельным стаям и обрушили на мечников. Птицы неустанно атаковали сверху, волки подскакивали и хватали за ноги, старались вытащить из строя.

Батальонный командир сидел на коне, махал мечом и выкрикивал приказы, крепкие сержанты-ветераны разносили их, орали на солдат. Ваэлин направился к командиру, а волки Асторека помчались впереди, чтобы задрать коня. Чувствуя на себе волчьи зубы, тот дико заржал, воларец выпрыгнул из седла, вскочил, повернулся – и Ваэлин ударил его мечом в лицо. Затем Ваэлин поскакал разгонять воларцев, снова собирающихся в тесные группки, а по пути срубил оказавшегося поблизости сержанта, к своему несчастью решившего не уступать дорогу.

Неподалеку Железный Коготь забивал воларца огромными лапами, а Мудрый Медведь при этом комично подпрыгивал на медвежьей спине. За ним горцы ожесточенно резали и кромсали северный край лагеря. С юга и запада доносился гомон, лязг железа. Похоже, начальная часть плана сработала. Воларцев атаковали со всех сторон и разбили на востоке. Но лагерь еще не захвачен, воларцы не сломлены. Много полков сумели выстроиться, двигались ровно и уверенно, как и подобает варитаям. До победы было еще очень далеко.

Кошка Мишара неподвижно стояла и глядела в центр лагеря, где варитаи сбились плотнее всего. Ваэлин развернул коня и помчался туда, услышал за спиной хищный рык бегущего следом медведя. Волки быстро вырвались вперед и не обращали внимания на бродящих разрозненных мечников, израненных и растерянных.

Копьястребы снова взлетели отдельными стаями и собрались в плотную тучу над воларским центром. Птиц стало заметно меньше, но их ярость и свирепость остались прежними. Копьястребы кружили смертоносной спиралью, пикировали и взлетали, разбрызгивая кровь. Из рядов вываливались люди с вырванными глазами, располосованными лицами. Вольные мечники истошно выли, варитаи, повинуясь вбитым в голову поучениям, бессмысленно тыкали копьями в воздух.

Затем Ваэлин увидел то, что искал: плотную группу в центре воларского строя, где мелькали красные доспехи. Ваэлин направил коня туда. Сбившиеся в клин волки проделали дыру в строю, и Ваэлин прошел сквозь нее, отражая удары копьями, убивая тех, кто подворачивался под руку.

Когда он прорубил заслон, показалась первая пара красных, оба на высоких конях. Мечи так и мелькали, сшибая копьястребов. Ваэлин поскакал к врагам, те развернулись, увидели его – и узнали. Лица перекосились от ненависти. Один поехал налево, другой – направо, чтобы взять Ваэлина в клещи. Тот низко наклонился, парировал удар слева, клинок справа просвистел в нескольких дюймах. Ваэлин выпрямился, развернул коня и встал. Красные тоже развернулись для следующей атаки, но тоже остановились, озадаченные неподвижностью противника. Ваэлин поймал их взгляды, улыбнулся.

За спинами красных встал на задние лапы и заревел Железный Коготь. Враги пришпорили коней, но отъехать не успели. Медвежьи лапы опустились, когти вонзились в лошадиные хребты. Фонтанами брызнула кровь, несчастные животные закричали. Красные проворно скатились наземь, вскочили – и тут же снова упали. Волки Асторека схватили их за руки и ноги, прижали к земле. Красные задергались в попытках высвободиться, с дикой злобой уставились на Ваэлина. Но когда с медвежьей спины слез Мудрый Медведь, злоба сменилась отчаянным страхом. Красные завыли, принялись синхронно, одинаково умолять, всхлипывать, хрипеть. Шаман опустился на колени и прижал ладони к их лбам.

Дрожь прекратилась, оба умолкли, заморгали. Шаман убрал руки и встал. Красные посмотрели друг на друга, на Ваэлина… потом на волков.

Один красный мертвенно побледнел и умоляюще выговорил: «Брат…»

Ваэлин повернул коня. Волки принялись за работу, и крики красных скоро утонули в яростном рычании. Снова подошла Мишара. Она посмотрела в сторону тесной свалки на западном краю разгромленного лагеря. Теперь почти все поле битвы осталось за напавшими. Южный фланг полностью развалился под напором превосходящих сил Волчьего народа. Воины с длинными копьями наперевес рыскали в тумане, иногда собирались в группы, чтобы разделаться с оставшимися воларцами, пробующими обороняться. К северу горцы окружили остатки воларской кавалерии – несколько сотен плотно сбившихся всадников, отчаянно пытающихся прорубить путь наружу. Но один за другим они падали под топорами горцев, похоже, забывших о раздорах.

– Милорд! – закричал Орвен.

Ваэлин инстинктивно пригнулся, и над головой что-то стремительно пролетело. Он развернул коня и увидел троих воинов, бегущих к нему сквозь туман. Все в легких доспехах, с короткими мечами в каждой руке. Куритаи.

Первого блокировал Орвен. Присел, ударил низко, но куритай с легкостью перепрыгнул клинок, развернулся в прыжке и ткнул Орвена в шею. Капитан хорошо изучил повадки элиты боевых рабов, поэтому ловко парировал, ударил в лицо, заставил отшатнуться и образцово контратаковал сверху. Куритай затрясся. Из рассеченной глотки хлынула кровь.

Орвен кинулся на второго, третий скользнул мимо и атаковал Ваэлина, прыгнул с занесенными мечами. Но его сшибла в прыжке Мишара, ухватила за голову, приземлилась вместе с рабом и тряхнула так, что послышался громкий хруст ломающегося позвоночника.

Второй куритай наседал на Орвена, пара мечей выписывала пируэты, удары сыпались градом. Гвардеец упал на колени.

Ваэлин пришпорил коня. Оставалось еще десять футов, когда куритай вышиб меч из руки Орвена и занес клинки для финального удара – но вдруг застыл и задрал подбородок. За его спиной появился Лоркан, воткнувший куритаю нож в основание черепа.

Одаренный скривился от отвращения, выдернул нож и посмотрел на подъехавшего Ваэлина. Из-под гривы спутанных темных волос на лицо Лоркана струилась кровь, ему приходилось то и дело ее вытирать, чтобы не залила глаза. Он пошатывался.

– Нужно туда, – проговорил он и показал ножом на группу дерущихся неподалеку. – Там Альтурк.

Снова волки помчались впереди, разорвали строй израненных, изувеченных варитаев, позволили Ваэлину и Мудрому Медведю пробиться в глубину. Альтурк был в двадцати ярдах от них. Красные окружили его, вождь сентаров танцевал между ними, уклонялся, прыгал, бил и отскакивал. Лонаки стремились на помощь, но их сдерживал отряд куритаев. Элитные рабы и сентары яростно сцепились, а талесса сражался в безнадежном бою. Его лицо, ноги и руки испещряли порезы, но Альтурк еще держался.

Ваэлин снова пришпорил коня, но бедный Шрам уже устал, покрылся мылом и с трудом переставлял ноги. Ваэлину осталось лишь беспомощно наблюдать, как Альтурк увернулся от меча и заехал дубинкой в бок красному, нарочно – как и было договорено – избегая убийственного удара в голову. Но красный, похоже, специально открылся, чтобы подманить лонака, и двое прыгнули вперед, рубанули по ногам. Талесса уклонился от первого удара, но второй достиг цели, клинок глубоко врезался в бедро. Лонак оскалился и упал на колено.

Другой красный прыгнул, пнул талессу в голову, опрокинул наземь. Красный приземлился рядом, с улыбкой занес меч – талесса плюнул кровью ему в лицо, и красный отшатнулся, улыбка сменилась злобной гримасой.

Шрам ударил куритая грудью, сшиб наземь, Ваэлин встал в стременах. Красный кинулся на Альтурка, но упал со стрелой в ноге. Другой красный бросился докончить начатое, но Ваэлин был уже близко, и слишком поздно поднятый меч не защитил врага. Шрам впечатал копыта ему в нагрудную пластину. Красный отлетел.

Красные атаковали Ваэлина, они двигались со сверхъестественной быстротой. Из суматохи вокруг вылетела стрела и пробила ближайшему ногу. Остальные замерли, пригнулись, зашарили взглядами по сторонам в поисках врага. И тут появилась Кираль. Она шла неторопливо, даже лениво, с луком в руках, методично натягивала и отпускала тетиву. Стрелы протыкали ноги красных. Затем за дело принялись волки.

Красные выли, метались и дергались, но волки прочно держали в пастях их руки и ноги. Шаман спешился. Он подходил к каждому красному и прикладывал ладонь ко лбу. Один за другим враги переставали кричать. Но у последнего шаман замешкался, отпрянул, растерянно посмотрел на лежащего.

Альтурк рыкнул, схватился за раненое бедро.

– Вы что, не можете мне позволить хотя бы приличную смерть? – пробурчал он.

Кираль немедленно отвесила ему мощную оплеуху и принялась раздраженно выговаривать на лонакском. Ваэлин плохо знал язык, но несколько раз уловил слово «отец». Альтурк перестал злиться, а Кираль все кипятилась, даже когда отодрала кусок от одежды талессы и занялась перевязкой. Тогда Ваэлин направился туда, где шаман все еще стоял над распростертым красным. Волки уже покончили с остальными. Мудрый Медведь хмурился, тряс головой, но не двигался с места, а по лицу красного, растянутого волками и прижатого к земле, катился пот. Кровь текла из носа, сочилась из уголков глаз. Ваэлин вдруг ощутил то, что остановило шамана. Сердце забилось вдвое быстрее, задрожали руки и ноги.

А, так вот оно, пресловутое умение леденить сердца ужасом. Ваэлин невольно рассмеялся.

– Знаешь, страх на самом деле такая мелочь, – присев на корточки рядом с красным, доверительно сообщил Ваэлин. – Он мой старый приятель.

С тем Ваэлин коротко и сильно ударил красного рукоятью меча в висок. У того закатились глаза. Шаман встряхнулся, пробормотал проклятие на родном языке, присел и приложил ладонь ко лбу красного. Тот вытянулся, жутко застонал и затих.

Ваэлин оставил красного волкам и пошел смотреть, как сентары расправляются с последними куритаями. За спиной горцы нестройно горланили победную песню, наверное, известную всем племенам.

Подошел Лоркан. Его голова была обмотана окровавленной тряпкой.

– Милорд, я чувствую, сейчас подходящий момент попросить об увольнении со службы, – проговорил он. – Что бы там ни думала Кара, я бы не хотел повторять пережитое сегодня.

– Сэр, я принимаю вашу отставку и благодарю за службу, – произнес Ваэлин.

Мишара вдруг зашипела, шерсть на ее загривке вздыбилась, и кошка большими прыжками помчалась в сторону хребта, где осталась ее хозяйка. Ваэлин пересчитал трупы красных. Здесь четверо. И там двое. Но Мирвальд сказала, их семь…

Он побежал к Шраму, прыгнул в седло и, немилосердно пришпоривая, погнал его галопом.

Ваэлин оставил почти загнанного Шрама у подъема на гребень. Наверху висели облака. Они плыли к горе и опускались, обволакивали туманом. Не иначе, работа Кары. Мишара бежала в нескольких ярдах впереди и, когда Ваэлин спешился, исчезла в завесе дождя. Загрохотал гром, сверкнула молния.

Ваэлин вскарабкался наверх и увидел тела воинов Волчьего народа. Похоже, их перебили в считаные секунды. А вот бездыханный, обмякший кот Маркена. Сам Одаренный лежит в нескольких шагах и смотрит в дождь остекленелым взглядом.

Ваэлин заставил себя отвернуться и поспешил на самый верх. Учуял он раньше, чем увидел. В ноздри ударил резкий, липкий запах горелой плоти. Когда Ваэлин поднялся на хребет, он обнаружил там Кару – такую маленькую, бледную, вымокшую до нитки. Она глядела на обугленную, почерневшую, но еще живую тварь неподалеку. Тварь корчилась, из-под гари проглядывали ошметки красных доспехов, вплавившихся в тело.

– Я не увидела, – прошептала Кара. – Мы делились, и я не заметила. Все случилось так быстро…

Из ее носа струилась кровь, дождь размывал ее, уносил, не оставляя следа. Ваэлин коснулся руки Кары и тихо произнес:

– Уже все позади. Все закончилось.

Она моргнула, посмотрела на него и обмякла. Он подхватил ее на руки.

– Молния… я и не знала, что смогу…

– Кара, где госпожа Дарена?

Впереди жалобно завыла Мишара.

– Простите, все случилось так быстро, – чуть слышно проговорила Кара.

Он усадил ее у скалы и побежал на щемящий душу крик.

Дарена лежала на боку рядом с размытыми остатками костра – того самого, который Ваэлин развел для нее ночью. Не было ни крови, ни заметных ран.

Один из них убивал прикосновением…

Ваэлин опустился на колени рядом с ней, взял ее маленькое, укрытое меховыми шкурами, такое легкое тело на руки, отвел шелковистую прядь с заледеневшего лба.

– Я так хотел вернуться домой с тобой вместе, – сказал Ваэлин.