Текст книги "Королева пламени"

Автор книги: Энтони Райан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 47 страниц)

– Рабы держат город? – спросил Френтис.

– Лишь четверть его, – ответил Тридцать Четвертый и указал на район, задымленный сильнее остальных. – Но у них не хватает оружия, потери тяжелы. Мы пробрались к ним, встретились с их вождями. – Бывший раб улыбнулся. – Похоже, они наслышаны о Красном брате и с нетерпением ждут его.

– Одной битвой меньше, – пробормотал Дергач и встал.

На главной площади Новой Кетии на столбе висел труп с ногами, превратившимися в обгорелые головешки, с разодранным животом, с лицом, застывшим в гримасе боли. Несмотря на все увечья, Френтис узнал замученного. Варек говорил, что готов терпеть всевозможные мучения тысячу лет. Похоже, его не хватило и на час.

– Зачем с ним так поступили? – спросил Френтис.

Заместитель казначея Новой Кетии, тощий, одетый в черное, смертельно перепуганный и озадаченный тем, что еще жив, долго кашлял, прежде чем смог заговорить.

– Это приказ императрицы, – запинаясь, дрожащим голосом ответил он. – Приказ пришел еще до того, как бедняга вернулся.

«Ей не понравилось то, что он сказал мне», – разочарованно подумал Френтис.

Варек казался таким целеустремленным, было бы интересно посмотреть, куда заведет его жажда мести. А теперь он стал одним из тысяч трупов, усеявших город, раздувающихся на солнце и влекущих сонмища мух, жужжащих среди невыносимой вони.

Тысячи человеческих историй, оборванных в самом разгаре.

Чтобы взять город, потребовались сутки тяжелых боев. Френтис медленно, но неуклонно шел с пехотой к порту, Лекран с Ивельдой усилили выживших повстанцев. Драться пришлось за каждую улицу. Вольные мечники и горожане яростно обороняли оказавшиеся под угрозой родные очаги. Но воинов оказалось слишком мало, неумело и наспех сооруженные баррикады были плохой защитой. Френтис скоро освоил тактику захвата крыш и выкуривания защитников огнем сверху, в то время как атаковавшие в лоб разбирали баррикады. Уцелевшие захотели устроить что-то вроде последнего героического боя в порту. Несколько сотен воинов укрылись за составленными ящиками и бочками и упорно отказывались сдаваться. Покончили с ними освобожденные варитаи: просто опрокинули бочки и забили ошеломленных защитников.

То, что осталось от губернатора, привязали к основанию столба. В отличие от Варека, останки превратились в совершенно бесформенное месиво. До карьеры политика губернатор был военным и решил встретить смерть с оружием в руках, обороняясь вместе с преданными охранниками на ступеньках своего особняка. Попытка геройства обрекла губернатора. Собравшаяся для последней атаки огромная толпа рабов мгновенно смела противников, но не распалилась до такой степени, чтобы немедленно убить всех. Губернатора взяли живым. Френтис видел результаты губернаторской идеи истребить всех рабов в Новой Кетии и не стал мешать продолжительной изобретательной мести уцелевших.

– Императрица – чудовище, – вяло, но с проблеском отчаянной надежды проговорил заместитель казначея.

– Она воларка, – сказал Френтис. – Вы – единственный имперский чиновник, оставшийся в городе. Потому я требую от вас, чтобы вы стали связующим звеном между нами и выжившим свободным населением. Оно сейчас под охраной в порту. Сообщите им, что они – свободные подданные Объединенного Королевства и находятся под его защитой. Я лично гарантирую безопасность всем, кто не замешан в здешних зверствах. Но вся собственность переходит к Короне для покрытия издержек войны. По Королевскому слову запрещается рабство в этой провинции. Любой повинный в рабовладении подлежит немедленной казни.

С тем Дергач повел несчастного в порт.

– Эй, добрый человек, не суетись ты так и не хнычь, – попытался бывший преступник утешить бывшего заместителя казначея. – Разве ты не понимаешь, какое счастье – увидеть рассвет нового дня в Объединенном Королевстве?

Френтис пробирался по улицам, усеянным трупами, обломками и всевозможным хламом, и вспомнил давний сон. Как теперь стало понятно, то было самым началом связи с существом, которое заместитель казначея считал чудовищем.

«Да, я была бы страшной, – сказала она, когда они с Френтисом глядели на усыпанный трупами берег. – Но какой бы жуткой меня ни сделала судьба, все же я – не он».

Френтис остановился возле тел матери и ребенка, лежащих у входа в булочную. Глаза маленькой девочки были распахнуты, она прижалась к матери, чуть приоткрыла рот, словно хотела что-то спросить и умерла, не договорив. На руках матери было множество ран. Женщина пыталась заслонить ребенка от обезумевшей толпы. Френтис подумал, что он на пару с императрицей успешно превращает кошмарное видение моря трупов в реальность.

– Брат?! – изумленно воскликнула глядящая на него Иллиан.

Он ощутил влагу на щеках и быстро вытер слезы.

– Сестра, в чем дело?

– Гарисаи обнаружили несколько сотен одетых в серое, прячущихся в подвалах под торговым кварталом. Городские рабы хотят добраться до них. Дело может принять скверный оборот, – доложила Иллиан.

Она заглянула ему в глаза, принужденно улыбнулась. А Френтис посмотрел на рану поперек ее лба. Тридцать Четвертый, как всегда, поработал на славу, мелкими ровными стежками соединил края раны. Но шрам останется длинный и глубокий.

– Он наконец-то перестал чесаться, – смущенно пояснила сестра и коснулась шрама кончиками пальцев.

Френтис подумал о том, что боль и смерть вокруг совершенно не подействовали на Иллиан. Она была права, орден – лучшее место для нее.

– Я прямо сейчас пойду туда, – пообещал он. – Скажи Дергачу, пусть соберет бригаду из местных свободных. Нужно убрать тела. Платить будем хлебом. Нельзя же заставлять людей работать ни за что.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Лирна

Поход быстро стали называть Грязным маршем. Лирна нутром чуяла: под таким именем он и войдет в историю, если какой-нибудь школяр сподобится написать про королевские деяния. Дождь начался, как только войско выступило, и не прекращался две недели. Почва превратилась в липкую, вязкую, за все цепляющуюся грязь, намертво хватала за ноги, копыта и тележные колеса. Войско застопорилось, не пройдя и сотни миль.

– Ваше величество, это цена Дара, – объяснил Каэнис на штабном совете. – Призвание мощной бури нарушило природный баланс.

– И как долго это будет продолжаться? – осведомилась Лирна.

– Пока не восстановится баланс. Это может быть и день, и месяц. Наперед не скажешь.

– Кто-нибудь из вашего ордена может помочь нам?

Каэнис беспомощно пожал плечами:

– Единственной носительницей подобного Дара, кого я встречал, была та девушка из Пределов.

Лирна решила проигнорировать откровенный намек. Каэнис еще злился на то, что королева отказалась побуждать к вступлению в орден Одаренных из Пределов. Кое в чем Каэнис был еще упрямее недоброй памяти Тендриса.

– Ваше величество, нам необходимо выйти на дорогу, – с нажимом выговорил граф Марвен. – Воларские дороги знамениты отличным качеством и устойчивостью к непогоде. – Его палец указал на линию в двадцати милях к северу. – Это дорога в северные порты. Мы на четыре дня отклонимся от запланированного пути, но зато не придется неделями месить грязь.

Хотя Лирне и не нравилась идея уклониться от прямого похода на Волар, альтернативы она не видела. Королева уже хотела выразить согласие, но тут заговорил тот, чей голос редко слышали на совете:

– Ваше величество, это было бы ошибкой.

Лорд Аль-Гестиан стоял у самой стены шатра. По обе стороны от лорда было пусто. Люди не желали приближаться к человеку, которого за глаза звали «владыка предательства».

Королева не очень хотела звать его на командирский совет, но люди Аль-Гестиана отлично проявили себя в морской битве, уже названной Битвой сигнальных огней. Кроме того, войско потеряло много командиров. Поэтому королева передумала. В конце концов, зачем-то же она его пощадила.

– Милорд, и почему же? – спросила она.

Граф Марвен нахмурился. Из всех командиров он питал наибольшую неприязнь к лорду Аль-Гестиану. Насколько королева знала, эта вражда зародилась еще во время экспедиции в Альпиранскую империю, на войне в пустыне.

– Нужно избегать очевидных подходов, – ответил Аль-Гестиан. – За дорогой будут наблюдать. Известия о нас за несколько дней достигнут Волара. Если посылать силы на север, то лишь с диверсионными целями.

– А самим тем временем барахтаться в грязи, – пробурчал граф Марвен.

– Никакой дождь не вечен, рожден он Тьмой или нет. Если мы не можем идти через грязь, не сможет и враг.

– Истинный наш враг – время, – сказала королева. – Каждый день нашего бездействия позволяет императрице стянуть дополнительные силы к Волару. Владыка битв, обнародуйте приказ армии повернуть на север с завтрашнего утра. Все, милорды, за работу.

Когда Лирна вернулась в свой шатер, Алорнис снова рисовала. Она склонилась над мольбертом и лихорадочно чиркала углем по листу. Днями Алорнис возилась с установленной на повозке баллистой и почти ни с кем не разговаривала, а вечером рисовала. Лишь тогда в ее лице появлялась жизнь, загорались глаза, губы неслышно шептали. Похоже, Алорнис вспоминала – но, судя по рисункам, лучше бы она накрепко забыла. На пергаменте горели корабли и люди, матросы, раскрыв в беззвучном крике рот, падали в штормовое море. Каждую ночь – лист за листом нескончаемого ужаса.

– Она хоть что-нибудь ела? – сбросив набрякший водой плащ, спросила Лирна у Мюрель.

– Только немного каши, ваше величество. И то Давоке пришлось впихивать силой.

Лирна присела рядом с Алорнис. Та лишь едва заметным кивком приветствовала королеву. Уголь беспрерывно скреб по пергаменту. Лирна с облегчением отметила, что на этот раз из-под руки госпожи Королевского творца выходила не обычная мастерски прописанная сцена кровопролития, а портрет. Алорнис несколькими точными скупыми линиями обозначила лицо, затем прорисовала глаза – с суровым прищуром, темные, понимающие, упрекающие. Глаза, которые королева хорошо помнила.

– Твой брат любит тебя, – сказала королева и коснулась руки Алорнис.

Та заметно дрожала.

– Это мой отец, – не отрывая взгляда от рисунка, пояснила Алорнис. – У них одинаковые глаза. Он тоже любил меня. Возможно, если Вера права, он сейчас видит меня. Может быть, сейчас он меня любит больше, чем раньше. Ведь мы с ним теперь похожи, правда? Он тоже однажды убил огнем многие тысячи людей. Когда он постарел и пришли болезни, он иногда метался в кровати и кричал, видел кошмары и просил прощения.

Лирне отчаянно захотелось схватить ее, встряхнуть, дать пощечину, заставить вернуться ту веселую задорную девушку, которую она встретила в Алльторе. Но королева посмотрела Алорнис в глаза и поняла, что та девушка ушла навсегда, сгорела в огне вместе со множеством людей.

– Миледи, примите ваш снотворный настой, – сказала Лирна и осторожно, но решительно выдернула у нее из пальцев уголь. – У нас завтра трудный переход, вам следует выспаться.

К дороге добрались за три дня, хотя путь на север был едва ли лучшим, чем прямо к Волару. На третий день дождь ослаб. Брат Келан докладывал о многих случаях болезни, известной как «нога стражника», развивавшейся от постоянного погружения в воду: кожа становилась будто губка. Уже на всех повозках сидели солдаты с серыми измученными лицами, с толстыми, спасающими от влаги повязками на ногах. Потому все вздохнули с облегчением, когда вышли к дороге, удивительному шедевру инженерного гения, ни в какое сравнение не идущему с грязными канавами, носящими название «дорог» в Королевстве. Заметив плавный изгиб полотна, позволяющий дождю стекать на обочины, Лирна подумала:

«Эх, Мальций, если бы ты видел это, то выскреб бы всю сокровищницу, лишь бы протянуть через страну подобное чудо».

– По такому мы пройдем тридцать миль в день, – топнув ногой по брусчатке, с довольной усмешкой объявил граф Марвен. – А когда распогодится, то и больше.

– Обязательно разведайте окрестности, – посоветовала Лирна.

Она понимала, что не очень-то разумно указывать очевидное своему владыке битв, но слишком уж ее встревожили слова Аль-Гестиана. Конечно, на этой дороге обязательно встретится враг. Вопрос только, где и в каком количестве.

– Конечно, ваше величество, – заверил граф.

Еще через три дня дождь наконец прекратился совсем. Когда спала серая пелена, открылся приятный пейзаж, покатые холмы и широкие долины, заросшие пышной травой, – и почти никаких поселений. Лишь временами попадались оставленные обитателями небольшие виллы.

– Весь скот забит, посевы сожжены, – доложил через два дня брат Соллис.

Он с братьями прочесал окрестности, не встретил врага, но обнаружил массу свидетельств того, что приближение армии не осталось незамеченным.

– Все колодцы испорчены трупами животных, временами попадаются и человеческие тела, сплошь старики, судя по обличью – рабы, – добавил брат.

– Существовало ли более мерзкое человеческое племя? – скорбно качая головой, произнес лорд Адаль.

Он тоже водил свою гвардию на разведку и принес столь же печальные известия.

– То есть поживиться нам нечем, – заключила Лирна.

– Ваше величество, припасов нам хватит до Волара, – сказал брат Холлан. – А там мы, несомненно, отыщем припасы по окончании, э-э, наших дел.

– Ваше величество, с вашего позволения, я хотел бы спросить о характере наших дел в Воларе, – произнес лорд Норта.

Лирна посмотрела ему в глаза. Как обычно, лорд не отвел взгляда.

– Мы заставим ответить по справедливости тех, кто принес зло на землю Королевства, и примем меры, чтобы оно не явилось снова.

– Ваше величество, вы говорили это и раньше. Но, позвольте узнать, как же вы будете призывать к ответу? Вы соберете суд?

– Что-то я не припомню судов в Алльторе, – тяжело глядя на лорда-маршала, проговорил Антеш. – И я знаю, что в Варинсхолде тоже не было судов.

Лорд Антеш редко говорил на совете и на марше не отходил от своих солдат. Кумбраэльцы были мрачны и молчаливы после того, как леди Рива пропала вместе со старым командиром стражи и столь многими земляками. Кумбраэльцы приветствовали королеву едва заметными кивками либо вообще лишь раздраженно глядели на нее. Все знали, что Лирна отправила на смерть Благословенную госпожу. Но их злость на королеву намного перевешивала всепоглощающая ненависть к воларцам, рожденная в Алльторе и в тысячах мест, где зверствовали враги. Теперь к ненависти добавилась еще и лютая жажда мести. Кумбраэльцы видели в госпоже Риве духовную связь с Отцом, с Его любовью и заботой. Уж конечно, Отец благословит все, сделанное ради мести за свою Леди.

– В Алльторе не было судов, потому что воларцы – отвратительный мерзкий народ, выросший в жестокости и убийствах, – мрачно проговорил Норта. – Но мы-то считаем себя разумными и справедливыми людьми. Неужели сейчас мы забудем о наших добродетелях?

– Мужество и упорство – тоже добродетели. Наш народ желает, чтобы мы обеспечили его будущее. А этого не добиться мягкосердечием, – напомнил барон Бендерс.

– Я прошел Пределы, я пересек Королевство и за несколько месяцев забрал больше жизней, чем за всю мою жизнь в Ордене, – сказал Норта. – Я вел мой полк сквозь битвы, огонь и лишения, потому что считал наше дело справедливым и правильным. И моя жена одобряла то, что я делал. Но я не хотел бы посмотреть ей в глаза, возвратившись с руками по локоть в крови людей, истребленных без разбора.

Он посмотрел на аспекта Каэниса. Тот не хотел глядеть на брата, сидел, уставившись на карту.

– Брат, а как же ты? Неужели ты согласен запятнать Веру кровью невинных?

Аспект не сразу ответил, но потупился, погруженный в размышления. А когда он наконец посмотрел на Норту и заговорил, его голос был полон сожаления – но тверд:

– Императрица и ее государство – лишь орудия страшного врага. Нам всем известно это, хотя мы и не отваживаемся говорить такое вслух. Я знаю природу нашего врага. Победить его мы сможем лишь приложением всех без остатка усилий. Мы должны сделать все для победы. Если ради победы я стану убийцей – что же, я приму и звание, и вину. Брат, если мы падем, тебе не к кому будет возвращаться.

– Я не могу поверить в путь к победе, который сделает наши души столь же черными, как и души наших врагов, – тяжело проговорил Норта и посмотрел на брата Соллиса: – Мастер, уж вы-то должны знать, что Вера побуждает нас к умеренности и разумности. Орден всегда стремился защитить беззащитных.

– И защитить Веру, – спокойно, но столь же решительно и сурово, как аспект, сказал Соллис. – Если мы не справимся, может погибнуть весь мир. Вера поддержала королеву с полным пониманием важности этого похода. Брат, сейчас мы не можем позволить себе добродетели.

– А я не для того пришел на эти берега, чтобы оставить не отомщенной самую великую душу кумбраэльской истории, – процедил побагровевший лорд Антеш.

– Месть – не справедливость! – грохнув кулаком по столу, воскликнул Норта. – И если бы здесь был лорд Ваэлин…

– Его здесь нет, – мягко, но веско произнесла Лирна. – Здесь есть я. И я, милорд, ваша королева.

Лорд-маршал застыл, закусил губу. Лирна видела, как он отчаянно старается подавить готовые вырваться опрометчивые слова. Лирна подумала, что из всех присутствующих на совете лишь Норта не попал в ловушку мести и ненависти, – и позавидовала ему, пожалела часть себя, безвозвратно потерявшуюся где-то среди языков пламени, опаливших лицо.

– Лорд Норта, вы – хороший человек, – сказала Лирна. – Наше королевство многим обязано вам. Потому я как ваша королева обещаю, что армия сделает все возможное и постарается избежать пролития невинной крови. Но не сомневайтесь: когда мы достигнем Волара, я позабочусь о его разрушении до последнего камня и прикажу засолить землю, чтобы ничто не выросло меж руин. Если такие мои намерения не по вам, вы вольны немедленно оставить командование и отбыть, не навлекая притом моей немилости.

Норта опустил голову и скрипнул зубами.

– Вы обещаете, что не прольется невинной крови?

– Милорд, вы слышали Королевское слово, и вам не подобает сомневаться в нем, – прорычал лорд Илтис.

Норта поднял голову и бросил на лорда-защитника испепеляющий взгляд. Лирна подумала, что Норта, может быть, единственный здравомыслящий в армии одержимых безумием. Норта посмотрел на нее и ровно, холодно заговорил. Каждое его слово дышало смертельной угрозой:

– Ваше величество, пусть мне и не подобает сомневаться в вашем обещании, но я его хорошо запомню.

Еще неделя марша, и прекрасная холмистая страна сменилась обширной пыльной равниной. Разнообразила пейзаж только вьющаяся рядом с дорогой река.

– По крайней мере, здесь нас не захватят врасплох, – вглядываясь в блеклый простор, заметил граф Марвен. – Тут не спрячешь и единственной лошади.

На следующий день сквозь дымку на горизонте пробились очертания группы построек с несколькими высокими тонкими башнями. Постройки располагались в широкой излучине реки и выглядели как город немалых размеров, но без жилых домов. Пирамиды возрастающей высоты были выстроены в спираль, на вершине каждой – узкая башня. С высотой пирамид росла и высота башен. Башня на вершине последней пирамиды поднималась на добрые две сотни футов.

– Крепость? – предположил Бентен, когда они подъехали на полмили.

– Там нет защитных стен и не видно никого, кто мог бы их оборонять, – сказал Илтис.

В строениях не было заметно ни света, ни движения, никто не вышел навстречу войску. Лирна обернулась на стук копыт и увидела скачущую галопом Мудрую. Та придержала коня подле королевы. Лирна не взяла в поход свою Стрелу – не хотела подвергать кобылу губительным тяготам морского перехода. Теперешнего коня обнаружили блуждающим в дюнах у места высадки. Жеребец был отличный, чисто вороной, такой породистый и ухоженный, впору хоть императрице. Может, он и привез на берег женщину, бывшую оболочкой нынешней хозяйки Волара? Лирна назвала коня Обсидианом из-за цвета шкуры.

– О великая королева, – выспренне приветствовала ее Мудрая.

Лирне всегда казалось, что старейшина эорхиль издевается.

– Ведь впечатляет. – Мудрая указала на строения.

– В самом деле, – согласилась Лирна. – Но я бы впечатлялась сильней, если бы знала, что это.

– Это Наварек Ас Девос. На вашем языке – Портал Богов. Последний великий храм воларских богов и единственный, переживший Великое очищение – наверное, из-за размера и отдаленности.

Северная гвардия лорда Адаля выехала обследовать храм и нашла его совершенно пустым, если не считать колонии стервятников. Лирна согласилась на предложение Марвена устроить здесь армию на ночь. Храм не был укреплен, но помещений там хватало, а многие солдаты предпочти бы ночевку за каменными стенами и под надежной крышей, а не под хлипким полотнищем палатки.

Место отыскалось для половины войска. Вторую граф Марвен расположил широким полукругом, обращенным к реке. Постройки стояли и прямо на берегу. У реки череда каменных монстров сидела, стояла и лежала с головами, опущенными к воде, – тигры с мордами ящеров, огромные орлы с длинными чешуйчатыми хвостами. Среди зверей затесалась и пара невероятно мускулистых людей-воинов. Они опустились на колени, чтобы зачерпнуть ладонью из быстрого потока.

– Это боги? – спросила Лирна у Мудрой во время прогулки по храму.

Королева помимо воли поддалась очарованию этого странного места. Сооружение столь роскошных и огромных статуй без ясной цели одновременно озадачивало и вдохновляло, а заодно давало понять, насколько древняя и богатая история у людей, чьей смерти либо подчинения желала королева. Лирна подумала, что воларцы уж точно не всегда были такими, как сейчас.

– Это пятьдесят охранителей богов, – пояснила Мудрая. – Их создали из разнообразных земных тварей, чтобы вести бесконечную битву с Дермос, жителями огромной огненной ямы под землей, исконными врагами всего человечества.

Взгляд Лирны привлекла самая большая статуя, изображающая широкоплечую обезьяну с длинным зазубренным хвостом и руками толстыми, как древесные стволы. Мюрель посмотрела на обезьяну, на Илтиса и тихонько хихикнула.

– Милорд, как же они умудрились изобразить вас еще до того, как вы родились?

Он устремил на нее испепеляющий взгляд, она поцеловала лорда-защитника в щеку и, хихикая, грациозно удалилась.

– Это Ярвек, он был величайшим из охранителей, – поведала Мудрая. – Но народ теней разжег в нем всепоглощающую страсть к человеческой королеве. Ярвек унес королеву в свое подземное логово, но не успел предаться нечистой страсти. Королеву спасла ее сестра, дева-воительница Ливелла, носительница благословленного богами копья.

Мудрость указала на статую по соседству, изображающую горделивую женщину с копьем в руке. Мюрель снова прыснула.

– Сперва его светлость, затем вы, миледи, – указав на Давоку, весело воскликнула Мюрель. – Это место воистину странное.

Давока лишь ухмыльнулась и, глянув на чрезмерно щедрые округлости воительницы, изрекла:

– Женщина с таким мясом валилась бы на каждом шагу.

– Здесь статуи охранителей и героев из легенд, а где же статуи богов? – спросила королева.

– Тут их не найти. Боги считались настолько высокими и святыми, что попытка изобразить их представлялась богохульством. Даже их имена знали лишь избранные жрецы. Желающие снискать божественной помощи должны были оставлять прошение жрецам, а те передавали соответствующему богу – конечно, за вознаграждение.

Из храма донесся дикий крик, заметался эхом среди гранитных стен. Илтис и Бентен выхватили мечи. Лирна махнула рукой на предостережения Илтиса и направилась на круглую площадь в центре храма. Там аспект Каэнис сидел на корточках над братом Люцином. Старик лежал на спине с лицом, перекошенным от ужаса и боли, на губах пузырилась пена.

– Ему захотелось увидеть храм до того, как его забросили, – объяснил аспект, осторожно придерживающий вздрагивающего брата.

– Опрометчивая попытка, – заметила Мудрая и указала на приземистый каменный постамент неподалеку. – Их боги были щедрыми, но всегда голодными.

Постамент был трех футов высотой, узкий, с полукруглой выемкой на коротком ребре. Под выемкой на уровне земли в камне вырезали чашевидное углубление. От него уходили канавки к окружающим постамент пирамидам.

Брат Люций перестал дрожать, застыл с широко раскрытыми, остекленевшими от ужаса глазами.

«Кровь, – глядя на постамент, подумала Лирна. – Столетия дождей и ветров начисто выскребли камень, но когда-то он постоянно был красным. Здешний народ всегда проливал кровь. В давние времена кровь лили, чтобы насытить чудовищ своего воображения, теперь кровь пьют, чтобы изгнать призрак смерти. Избавление от богов не изменило здешних людей».

С битвы при Зубах она не видела снов, ложилась спать и проваливалась в забытье. Хотелось бы считать столь безмятежный сон наградой чистой, довольной жизнью душе, но, по правде говоря, причиной стала попросту усталость. Каждый день был полон дел и хлопот. Потому Лирна не сразу поняла, что ее босые ноги не по-настоящему ступают на каменный пол храма. Сон неторопливо и неумолимо привел королеву к постаменту, красному, как во времена, когда храм управлял жизнью столь многих обманувшихся душ, скользкому сверху донизу. Кровь переливалась через край каменной выемки, текла по каналам к безмолвным домам богов.

Рядом с постаментом стояла ужасающего вида женщина с ножом в руке. Когда-то синее платье стало черным от крови. Лирна видела, что платье было очень богатым и мастерски сшитым, достойным принцессы. Взгляд королевы остановился на лице женщины, жутко обожженном, с обуглившейся кожей, обнаженной воспалившейся плотью. От ожога еще поднималась едва заметная струйка дыма.

– Я долго ждала, – свирепо глядя на Лирну, с укором сказала женщина.

– Чего? – удивленно спросила королева.

– Не чего, а кого. Тебя, конечно, – проговорила женщина и махнула рукой.

Из тени вышел юноша невысокого роста, но с приятными тонкими чертами лица.

– Твоим почитателям не терпится принести жертву.

Юноша опустился на колени у постамента, равнодушно посмотрел в лицо королеве.

– Я сдержала свое обещание, – стараясь побороть дрожь в голосе, произнесла королева. – Я нашла вашу мать. Она теперь сестра Седьмого ордена и идет вместе с моей армией.

Фермин улыбнулся, невозможно растянул рот, и открылись ряды треугольных акульих зубов.

Сверкнул нож, вспорол глотку, хлынула кровь, потекла по постаменту в углубление. Обожженная женщина оттолкнула бездыханное тело и снова поманила рукой. Вышедший из тени был высоким и хорошо сложенным, испещренное шрамами лицо говорило о жизни, полной тягот. Улыбался мужчина так же, как в тот миг, когда тело пробило копьем баллисты. Копье еще торчало, и, когда мужчина встал на колени, вышедший из груди наконечник заскреб о камень постамента.

– У вас был выбор, – прошептала Лирна и, еще не договорив, поняла, что лжет.

Но Харвину ложь показалась забавной, и он рассмеялся, подставив шею под нож.

– Я не виновата, они сами захотели служить мне, – пробормотала Лирна.

– А как же иначе, – сказала женщина, – смертные живут лишь для того, чтобы услужить богам.

Из тени вышла Фурела с кинжалами в руках, поклонилась Лирне. Лицо и волосы Фурелы были мокры от морской воды, глазницы пусты, плоть вокруг них изгрызена. Перед тем как нож вспорол ей горло, из глазницы выполз маленький краб и погрозил Лирне клешней.

Королева отвернулась, но легче не стало. Храм заполнился людьми, перед постаментом выстроилась длинная очередь. Лирна узнала лишь немногих. Вот мельденейский лучник, упавший со снастей в битве при Зубах, женщина сеорда, погибшая в Варинсхолде, и столько других. Сеорда, нильсаэльцы, кумбраэльцы. Все, как и Фурела, промокли насквозь, плоть изъело море.

– У меня не было выбора! – яростно крикнула Лирна, но осеклась при виде того, кто встал на колени у постамента.

– Не было выбора? – переспросил Мальций.

Его шея была неестественно вывернута, но улыбка полнилась теплом и дружелюбием.

– Сестра моя, выбор – редкая роскошь для тех, кто желает править. У твоих ног теперь целый мир. И я всегда знал, что рано или поздно все придет к этому. Как думаешь, может, милосердней было бы убить меня еще до восхождения на престол? Ты разве никогда не размышляла, скажем, о небольшой капле яда в моей чашке? Это так просто и легко.

– Нет, – прошептала она. – Ты же мой брат. А однажды я ужасно поступила с тобой…

– Ты оставила мне жизнь и свободу для того, чтобы я увидел смерть моей жены и детей, разрушение моего королевства.

Он поднял руки. Женщина подошла, но не стала резать одним быстрым движением. Она нежно, почти с любовью приставила нож к горлу, а другой рукой прижала голову короля к своей груди.

– Лирна, не отворачивайся, – попросил король, когда лезвие вошло в горло. – Боги всегда голодны…

Лирна проснулась от деликатного, но настойчивого подергивания за руку. Когда королева открыла глаза, Мюрель даже отпрянула – настолько диким был взгляд Лирны.

– Ваше величество, известия от владыки битв. С востока приближается вражеское войско.

Лирна нашла графа Марвена на ступеньках храма. За ним спешно строились части, гонцы скакали к командирам, облако пыли почти заслонило утреннее солнце.

– Ваше величество, брат Соллис оценивает численность противника в шесть десятков тысяч. Необычно то, что почти все – вольные мечники. Но наступают в хорошем боевом порядке. Шестьдесят тысяч – чуть больше половины королевского войска. Императрица что, решила отчаянно рискнуть в попытке замедлить продвижение врага?

– Милорд, прошу вас обойтись без лишнего риска, – сказала Лирна графу Марвену. – Мы не можем позволить себе значительных потерь.

– Ваше величество, битва – всегда риск. Но, полагаю, это дело мы закончим к полудню.

Он поклонился, вскочил на коня и исчез среди мешанины людей и пыли. Лирна посмотрела на самую высокую башню. Королева хотела избавить себя от созерцания битвы, сон лишил всякого желания наблюдать кровопролитие. Но сейчас было бы трусостью отвернуться от своих воинов.

– Миледи, не могли бы вы позаботиться о подзорной трубе? – сказала Лирна Мюрель и пошла к башне.

Взобраться на нее оказалось довольно трудным предприятием. Лирна заставляла себя не замедлять шаг, упорно ступала по узкой лестнице, а позади пыхтели Илтис с Бентеном. Очень отвлекало убранство башни. Все поверхности, включая ступени под ногами, украшали надписи древним воларским шрифтом. На нижних уровнях они были исполнены с изяществом и элегантностью, но чем выше, тем хуже они становились, а на самом верху превратились в беспорядочные безумные каракули, выведенные чьей-то дрожащей рукой. Лирна решила спросить об этом у Мудрой, когда выдастся свободное время.

Верх башни представлял собой зубчатый шпиль, торчащий посреди гранитной площадки диаметром в дюжину футов. Как и ступеньки, площадку покрывали каракули, наверняка творение безумца. Платформу ничто не огораживало, там негде было прятаться, и, когда королева поднялась на нее, холодный ветер разметал волосы, принялся трепать их. Бентен вышел вперед, шагнул к краю и заглянул вниз, побледнел и поспешно отступил.