Текст книги "Королева пламени"

Автор книги: Энтони Райан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 47 страниц)

– Досточтимый сэр, я скорблю о вашей потере, – произнесла пленница на церемониальном альпиранском. – Мой брат дольше всех состоит в правящем Совете Воларии и потому лучше всех знает интриги и ухищрения Союзника. Но даже он не видит их истинной природы, настоящего предназначения. Так вот, он говорил, что слуги Союзника многократно рассказывали про человека, не подвластного годам, как и мы, – но не в рабстве у крови Одаренных. Этот человек прожил намного больше обычной жизни и не раз обошел весь мир от края до края. Я уже говорила, что Союзника влечет сила. Но разве есть что-то сильнее победы над смертью?

– Союзник ищет этого бессмертного?

– Ищет, но так и не отыскал.

– А у этого бесконечного человека есть имя? – поинтересовался я.

– Их тысячи. Он меняет их, проживая жизни, переходя из страны в страну. Одна из тварей Союзника, которую называют Посланником, поймала запах бессмертного в Объединенном Королевстве. Он звал себя Эрлин.

ГЛАВА ПЕРВАЯ
Лирна

Она не сразу отыскала место, где был ее сад. Рабы расчищали площадь под архитектурные амбиции Дарнела, и остались лишь кирпичные бордюрчики да клочки голой земли там, где когда-то росли цветы. Но любимая скамья уцелела, хотя и немного почернела. Королева села и окинула взглядом оскверненные останки любимого убежища. Сюда Лирна когда-то привела Ваэлина. Из-за неуклюжей интриги он возненавидел принцессу, а она усвоила полезный урок: есть те, кто способен видеть сквозь любую маску. Здесь Лирна провела восхитительные часы с освобожденной из Блэкхолда сестрой Шерин. Искренняя, глубокая доброта сестры и острый ум почти целиком развеяли ревность Лирны. Она нашла вспыхнувшую дружбу приятным новым ощущением в жизни, и, когда Шерин отплыла в Линеш, Лирна перестала ходить в сад. Укрытый дворик уже не был уютным пристанищем, он сделался просто заброшенным уголком дворца, где одинокая женщина лелеяла цветы и интриги в ожидании смерти отца.

– Лирна!

Королева опомнилась как раз в тот момент, когда перед ней выросла высоченная лоначка. Ее руки сдернули Лирну со скамейки, подняли, придавили к себе так, что бедная Лирна заболтала ногами в воздухе. Рядом затопали сапоги, вылетая из ножен, скрежетнул меч.

– Дикарка, немедленно отпусти нашу королеву! – прорычал Илтис.

Давока не обратила на него внимания, стиснула Лирну еще раз до хруста костей, отпустила, сжала ее голову ладонями и широко улыбнулась. Лирна раньше никогда не видела ее улыбки. Пальцы лоначки коснулись лица королевы, прошли от бровей до быстро растущих рыже-золотых локонов.

– Сестра, я думала, что потеряла тебя. Мне говорили, ты горела.

– Да, я горела. Я и сейчас горю, – сказала Лирна, схватила ладони Давоки, поцеловала их, затем кивнула страже.

Удивленные Илтис с Бентеном сунули мечи в ножны, поклонились и ушли. Лоначка отступила на шаг, немного смущенно и даже с тревогой посмотрела на Лирну и заговорила на языке Королевства:

– Брат Френтис, он…

Лирна отвернулась. Давока замолчала, глядя на внезапно посуровевшее лицо королевы. После прибытия Лирна многое слышала о знаменитом Красном брате. Ваэлин прямо у трапа заговорил о Френтисе. За него страстно молила аспект Элера, о помиловании скупо попросил брат Соллис. Каждому Лирна дала одинаковый ответ. Его же услышала и Давока.

– Правосудие свершится должным образом.

– Мы дрались вместе в лесу перед тем, как он сгорел, – сказала Давока. – Мы с Френтисом горины. Он настолько же мой брат, насколько ты – сестра.

В памяти Лирны всплыли красные слезы воларской женщины, страшная боль, когда вспыхнули волосы…

Королева закрыла глаза, ощутила ветер кожей – гладкой, исцеленной. И подумала о том, что кожа исцелилась, но разум – нет. Накануне вечером Лирна стояла у погребального костра Алюция. В краткой речи она назвала погибшего мечом Королевства и объявила его герб: перо и чаша с вином. Если бы Алюций слышал, он бы оценил шутку. Вышла сказать прощальные слова и госпожа Алорнис – бледная, спокойная, но из ее глаз лились слезы. Брат пытался успокоить ее, положил руку на плечо.

– Алюций Аль-Гестиан, – ясно и громко заговорила она, но сбилась и продолжила тихо, запинаясь: – Его бы многие назвали… назвали героем, а другие – поэтом… – Она смущенно улыбнулась. – И, быть может, он слишком любил вино… но я всегда буду звать его… просто другом…

Лакрилю Аль-Гестиану позволили присутствовать на погребении сына. Закованный в цепи отец молча и безразлично смотрел на пылающий костер. Лакриль не захотел говорить, и на его глазах не было слез. Лирна позволила ему стоять, пока костер не рассыплется углями, а затем его отвели в подземелья, заполненные предателями, ожидающими королевского правосудия.

Правосудие.

Костер задымил и скрыл лицо Алюция, пощадил взгляд королевы, не дал увидеть, как обгорает плоть.

«Мой старый друг, какое же правосудие я дала бы тебе? – спросила себя королева. – Ведь ты шпион, предатель Королевства, а теперь герой освобождения Варинсхолда. Отец бы устроил красочный спектакль королевского милосердия и прощения, выждал бы приличное время, а затем отправил бы одного из особо талантливых подручных устроить герою несчастный случай. Алюций, я бы поступила гораздо злее: заставила бы тебя следовать за мной, наблюдать, как справедливая кара постигает врагов. И за это, мой поэт, ты бы возненавидел меня».

Наверное, облака расступились, потому что она ощутила кожей тепло. Как приятно – и волосы, наверное, сияют рыжим золотом. Тогда, в море, на «Морской сабле», солнце приносило лишь боль и слезы. Память о них жива. Исцеление – разве оно и вправду было? Можно носить маску, но лицо под ней останется прежним.

Лирна открыла глаза и вдруг заметила пробивающийся между расколотыми плитами маленький желтый цветок. Она присела, коснулась пальцем лепестков.

– Зимоцвет. Самый верный признак смены сезона. Сестра, лед и снег приносят тяготы – но и передышку. Сквозь зимние штормы не пройдет никакой корабль.

– Думаешь, они придут снова, когда успокоится океан? – спросила Давока.

– Конечно. Эта война еще далеко не окончена.

– Тогда ценен каждый меч и каждый союзник.

Лирна снова посмотрела на зимоцвет и подавила желание сорвать его. Со временем нужно будет разбить здесь новый сад, но уже без стен. Лирна встала, посмотрела Давоке в глаза и заговорила на церемонном лонакском:

– Служительница Горы, мне нужно твое копье. Поднимешь ли ты его ради меня? Подумай же, прежде чем ответить, ибо дорога далека и ты можешь не вернуться под Гору.

– Сестра, мое копье – твое, и сейчас, и всегда, – без колебаний ответила Давока.

Лирна поблагодарила, подозвала Илтиса и Бентена.

– Тогда познакомься со своими братьями. И попытайся не убить лорда Илтиса. Он иногда не очень сдержан.

Карлин Аль-Джервин попытался выпрямиться, насколько ему позволял искривленный позвоночник. Лирна помнила его жизнерадостным круглопузым толстяком с сияющей плешью. Лорд Карлин не страдал раболепием, как многие его собратья по благородству, и не любил оставаться при дворе дольше, чем того требовали дела. Однако рабство и тяжелый труд лишили его и брюшка, и радости. Щеки впали, ввалились глаза, но королевский взгляд Карлин встретил твердо и с достоинством. Его дочь была не так привычна ко двору, переминалась с ноги на ногу, стоя перед троном на изрядном расстоянии от отца. Госпожа Иллиан явилась в одежде охотника: штанах из оленьей шкуры, легкой хлопковой блузе в зеленых и коричневых пятнах, чтобы маскироваться в лесу, – а волосы ее были подстрижены так, чтобы не падали на глаза. Один кинжал торчал в ножнах на щиколотке, второй – на запястье. Но, несмотря на боевое оружие и одежду, госпожа Иллиан казалась совсем ребенком. Она ежилась под взглядами, старалась не смотреть отцу в глаза. За ней стояли брат командор Соллис и Давока. А за лордом Карлином не стоял никто.

Лирна быстро избавилась от кричащей пошлости, водруженной Дарнелом вместо трона, поставила для себя простое кресло с прямой спинкой, найденное в уцелевшем купеческом доме. И теперь наслаждалась объемом подушек под королевским задом. Лирна уже четыре часа слушала просителей и до глубины души поразилась мелочности и недалекой злобе людей, которым посчастливилось пережить страшное нашествие. Люди жаловались на вороватых соседей, уже сгинувших без следа, хотели вернуть собственность, уже превратившуюся в пепел, просили возвратить статус лорда, и прочее, и прочее. Вся эта ерунда только отбирала терпение и силы королевы. Но не все просьбы были мелочными, не все проблемы – легко решаемыми.

– Брат Соллис, вы должны признать, что аргументы лорда Аль-Джервина имеют под собой почву, – заметила королева. – Это все крайне необычно.

– Ваше величество, простите меня, но я сомневаюсь, что теперь в Королевстве хоть что-нибудь можно назвать обычным, – с характерной скрипучей хрипотцой сказал брат Соллис.

– Мои знания о Шестом ордене едва ли велики, но, как мне кажется, за всю историю в его рядах не было женщин. И разве рекрутов не набирают в более раннем возрасте? Обстоятельства иногда вынуждают нас пренебречь традицией, но теперь мы говорим о весьма радикальном шаге.

– Ваше величество, правила ордена позволяют набирать рекрутов старшего возраста. Например, брат Ренсиаль до прихода к нам был капитаном Королевской конницы. Что же касается пола госпожи Иллиан, так война дала много примеров в пользу того, что уложения, касающиеся женщин, нуждаются в пересмотре.

– Ваше величество, неужели вы позволите пренебречь нашими законами? – вопросил лорд Аль-Джервин, снова уставившись на Иллиан. – Шестой орден не может отнять у человека дочь.

– Они не забирают меня силой! – запальчиво воскликнула Иллиан, но покраснела и потупилась. – Ваше величество, я прошу прощения…

– Госпожа Иллиан, вы действительно хотите вступить в Шестой орден?

Девушка вдохнула, посмотрела на королеву, ответила четко и ясно:

– Да, ваше величество.

– Вопреки возражениям отца? Его вполне обоснованным опасениям за вашу безопасность?

Иллиан печально посмотрела на отца и негромко проговорила:

– Ваше величество, я люблю своего отца. Я долго считала его мертвым. Обнаружить его живым в освобожденном городе – это настоящее радостное чудо для меня. Но я уже не та дочь, которую он потерял, и не могу стать прежней. Война сделала меня другой, привела к тому, что, как я искренне верю, и предназначили для меня Ушедшие.

– Да она же дитя! – побагровев, воскликнул Аль-Джервин. – По законам Королевства ее положение и возможности определяю я – вплоть до ее совершеннолетия!

Лирна посмотрела ему в глаза, он затрепетал, но не потупился, прошептал чуть слышно: «Ваше величество…»

– Милорд, госпожа Давока многое рассказала мне о вашей дочери. Судя по всему, ваша дочь героически и успешно сражалась ради свободы нашего Королевства и воздала заслуженную кару множеству врагов. Как того требуют уложения Шестого ордена, она получила рекомендации уважаемых добропорядочных людей, и брат Соллис согласен принять ее помимо испытаний и древних традиций за ее очевидные таланты и отвагу. Несомненно, в качестве сестры госпожа Иллиан принесет еще большую пользу Королевству и Вере. Вы же, милорд, насколько мне известно, провели войну, изготовляя декорации для предателя Дарнела.

Аль-Джервин вздрогнул, но взял себя в руки и заговорил ровным, спокойным голосом:

– Ваше величество, я слышал, что вы тоже попали в рабство к врагам. Если так, то вам известен стыд исполнения ненавистного ради выживания.

– Милорд, следите за словами, – процедил шагнувший вперед Илтис.

Аль-Джервин скрипнул зубами и продолжил медленно, хрипло, перебарывая страх:

– Ваше величество, у меня больше нет дома, состояния и гордости. У меня осталась только моя дочь. Я молю вас решить согласно старым законам и не дать моей дочери совершить безумное.

«А ведь это не ущемленная гордыня, – подумала Лирна. – Он просто боится за ее жизнь. Он – добрый человек, строитель с умениями, которые очень понадобятся в мирное время».

Она посмотрела на Иллиан. Та сверкнула идеально белыми ровными зубами, усмехнувшись в ответ на ободряющую улыбку Давоки.

«Она красива, как ястреб, – подумала королева, – а мне сейчас больше нужны ястребы, чем строители».

Лирна указала жестом одному из трех присутствовавших писцов, чтобы записывал Королевское слово.

– Моей властью я лишаю вас всех титулов и званий и лишаю вашего отца права распоряжаться вами. Теперь, как свободный житель королевства, вы вольны избирать любое поприще, доступное вам в рамках закона.

К удивлению Лирны, зала совета осталась почти нетронутой, лишь в западной стене зияла изрядная дыра. Ее прикрыли гобеленом, колыхавшимся на ветру. Вопреки традициям, Лирна призвала двух выживших аспектов на совет, формально назначив аспекта Элеру министром королевских работ, а Дендриша – министром юстиции. Ни отец Лирны, ни ее брат не назначали аспектов на официальные должности. Многие задумались над новшеством – и многие одобрили его.

Отец Лирны как-то сказал о Вере и ее слугах: «Не позволяй им ни на дюйм больше необходимого. Я привязал к ним трон, чтобы завоевать и удержать Королевство, но, если бы я мог, я бы иссек их, будто отсохший орган». Однако Лирна чувствовала, что время показало совсем другое. Обличительные речи аспекта Тендриса, направленные против брата, терпимо относившегося к Отрицателям, принесли много вреда Королевству, но силу Тендриса умаляла близость других орденов к королевскому дому. Ошибка отца была не в том, что он приблизил ордены. Ему следовало приблизить их гораздо сильнее.

– Как и в Варнсклейве, каждый день прибывает все больше людей, – доложил брат Холлан, сидящий по левую сторону от Лирны. – Гражданское население Варинсхолда сейчас около пятидесяти тысяч. Мы ожидаем удвоения за месяц.

– Мы сможем прокормить их? – спросил Ваэлин.

– При тщательном планировании, если не прервутся поставки от наших альпиранских друзей и привоз провианта из Нильсаэля стараниями лорда фьефа Дарвуса. Зимой будет тяжело, но с голоду не умрем.

– Милорд, как дела в армии? – спросила Лирна у Ваэлина.

– С новыми рекрутами, рыцарями барона Бендерса и простолюдинами к концу года у нас наберется восемьдесят тысяч.

– Нужно больше, – заключила Лирна и сказала лорду-маршалу Травику: – Завтра я выпущу эдикт о призыве, и все подданные пригодного для военной службы возраста будут записаны в королевскую гвардию. Милорд, ваша задача – натренировать их.

Лирна обратилась к Риве:

– Миледи, эдикт распространится на все фьефы. Надеюсь, вы не станете возражать?

Госпожа правительница сохранила хладнокровие, но Лирна видела, что Рива тщательно подбирает слова для ответа.

– Ваше величество, я лично – нет. Многие мои люди, пострадавшие от воларцев, – тоже. Но в Кумбраэле остались не затронутые войной углы, где еще живет старая злоба.

– Я надеюсь, слова Благословенной госпожи рассеют неприязнь, – сказала Лирна. – Госпожа Рива, возможно, вам стоит на время вернуться домой. Пусть ваши люди увидят вас, услышат повесть о ваших подвигах. Такое весьма воодушевляет.

«Никогда ни тени недовольства, – заметила про себя Лирна. – Но почему тогда она будит во мне такую тревогу?»

Королева решила поразмыслить об этом потом и повернулась к Щиту:

– Владыка флота лорд Элль-Нестра, пожалуйста, сообщите мне о своих силах.

В последние дни неизменная усмешка Щита пропадала, когда он говорил с королевой. Он, казалось, даже избегал ее взгляда.

– Ваше величество, у нас около восьмисот кораблей разного вида и рода. Мы захватили немало воларских торговцев, но приближаются зимние шторма, моря пустеют.

– Достаточная сила для того, чтобы отразить любое нашествие, – заметил граф Марвен. – Лучшие моряки в мире. И мы сможем подготовиться заранее.

– Сколько солдат могут увезти восемь сотен ваших кораблей? – спросила королева.

Щит озадаченно нахмурился и ответил осторожно, уклончиво:

– Ваше величество, если мы в полной мере используем воларские корабли, то, наверное, сорок тысяч. Но про удобство придется забыть.

– Милорд, удобства – давно забытая роскошь.

Она подсчитала про себя, ощущая, как растет напряжение в повисшей тишине. А они ведь поняли, что на уме у их королевы, – и боятся.

– Ваш человек здесь? – спросила Лирна Ваэлина.

Тот кивнул и приказал стражнику у двери привести корабела. Сержант Даверн встал в центре комнаты, браво отдал честь, поклонился. Похоже, его нисколько не волновала близость такого количества высшей знати.

– Сержант, мой владыка битв говорит, что вы строите корабли, – сказала Лирна.

– Ваше величество, это так, – ответил Даверн и улыбнулся так уверенно и спокойно, что посрамил бы и невозмутимого Щита. – Меня приняли в Гильдию корабелов в шестнадцать лет. Как мне сказали, самым молодым за все ее существование.

– Это впечатляет. Мне нужен корабль, способный доставить пятьсот солдат в Воларию. Спроектируйте и постройте его так, чтобы корабль могли скопировать и не очень умелые работники.

Даверн побледнел. Советники удивленно переглядывались. Невозмутимым остался лишь Ваэлин.

– Ваше величество, эта задача… она непростая, – промямлил сержант. – Потребуется много труда, а еще и строительный лес…

– Брат Холлан составил список выживших людей с нужными навыками и опытом. Их всех предоставят в ваше распоряжение, – сказала королева. – О лесе тоже не беспокойтесь. Я нарекаю вас…

Она задумалась на несколько мгновений, затем продолжила:

– Нарекаю вас Даверном Аль-Джуралом, хозяином королевских верфей и королевским корабелом. Поздравляю вас, милорд, – и завтра жду эскиз корабля.

Ошарашенный Даверн немного постоял, затем нерешительно поклонился и вышел.

– Полагаю, на этом сегодняшние дела закончены, – вставая, объявила королева.

Как и ожидалось, подал голос граф Марвен. Нильсаэлец был, бесспорно, храбрым человеком, но всегда взывал к здравому смыслу и осторожности.

– Ваше величество, позволите мне сказать? – Королева посмотрела на графа, тот смешался, но все-таки заставил себя договорить: – Ваше величество, если я правильно вас понял, вы хотите пойти войной на Воларскую империю?

– Я хочу выиграть эту войну наискорейшим возможным образом, милорд.

– Но придется перевозить через океан столько людей. Я должен выразить свои сомнения в практичности этого предприятия.

– Почему нет? Воларцы справились.

– Они потратили годы на подготовку, причем в государстве, не затронутом войной, – заметил Щит.

Лирна обвела взглядом собравшихся. На большинстве лиц – сомнение. Один Ваэлин, как обычно, спокоен и невозмутим.

– Это Королевство уже показало чудеса. Милорды, здесь – не зал для дебатов. Я спрашиваю совета, если считаю нужным, решаю и приказываю. Так вот, я приказываю построить флот, чтобы справедливо покарать Воларскую империю. И когда я закончу с наказанием, пусть мысли о возвращении на нашу землю приходят воларцам только в кошмарных снах.

Лирна умолкла в ожидании протестов, слов сомнения. Но все неохотно, настороженно согласились.

– Я благодарю вас за советы. Возвращайтесь к своей работе, – заключила королева.

Когда Лирна переступила порог камеры, Лакриль Аль-Гестиан не встал – лишь равнодушно, безразлично глянул на гостью. Он сидел у стены на голом каменном полу, скованный по рукам и ногам. Илтис сердито буркнул что-то о невежах, но Лирна одернула его и приказала охранять камеру снаружи. Илтис глянул на узника, свирепо оскалился и вышел, оставив тяжелую дверь распахнутой настежь, встал спиной к предателю.

Лирна приблизилась к единственному окошку, узкой щели в каменной стене. Сквозь щель виднелся кусочек неба. На стенах она заметила полустертые царапины: надписи и метки, оставленные много лет назад несчастными пленниками.

– Это место называется Убежищем предателей, – сообщила королева. – Последним перед вами его занимал Артис Аль-Сендаль накануне казни. Враги подвергли наш город ужасному разрушению, но не тронули тюрьму. Это многое говорит о них.

Аль-Гестиан едва заметно пожал плечами, глухо звякнул цепью.

– Артиса Аль-Сендаля не удостоили суда, – продолжила Лирна. – Однажды он проснулся и обнаружил у двери стражников с королевским эдиктом. Неделей позже Аль-Сендаль уже был мертв.

– Мне дали всего два дня, – глухо прохрипел Лакриль. – И тоже без суда.

– Милорд, так пусть ваш суд совершится здесь, в этих стенах. Я – и обвинитель, и судья. Я жажду услышать ваше свидетельство.

Лакриль отвернулся, уперся затылком в стену.

– Мое свидетельство избыточно. Мои побуждения ясны. Я не стану защищаться или взывать о милосердии. Я лишь прошу решить мое дело как можно быстрее.

Лирна знала Аль-Гестиана с детства и всегда относилась к нему с неприязнью – возможно, потому, что откровенные амбиции Лакриля так походили на ее собственные. Но Лирна играла с его сыновьями, а они, при всех его недостатках, очень любили его.

– Алюций будет навсегда прославлен в Королевстве, – сказала она. – Его жертва частично смыла бесчестье с вашего дома.

– Мертвому сыну не нужна честь. Там, за порогом смерти, мне доведется встретиться с двумя, если вы окажете мне милость и пошлете меня туда.

Лирна снова поглядела на царапины и различила среди них пару знакомых слов, их хватило, чтобы угадать смысл остального.

«Смерть – всего лишь врата…»

Катехизис Веры, во имя которой столько было построено – и разрушено. Лирна всегда считала его бессмысленным, неинтересным набором слов. Ведь вокруг столько настоящего знания и мудрости.

– Да, милорд, у меня нет милосердия для вас – лишь кара. Лорд Илтис!

Лорд-защитник вернулся в камеру и застыл в напряженном ожидании.

– Снимите оковы и выведите его наружу, – велела королева.

Бывшие рыцари и охотники Дарнела стояли и щурились от солнца в просторном дворе над подземельями, служившими городской тюрьмой, – всего дюжины три людей, ободранных до нижних рубах, окруженных со всех сторон Северной гвардией лорда Адаля, отобранной за выдержку и дисциплинированность. Королевская гвардия наверняка при первой же возможности перебила бы тех, кто предал ее в роковой схватке с воларцами. Лирна пошла к узникам. Большинство не решалось встретиться с ней взглядом, но кое-кто смотрел с дерзкой угрозой.

– Полагаю, вы знаете этих людей? – спросила Лирна у Аль-Гестиана.

Он равнодушно посмотрел на них и ответил:

– Не слишком хорошо, чтобы горевать об их смерти, если уж ваше величество захочет моего присутствия при их убийстве.

Королева подошла к балюстраде, ограждавшей галерею, и громко объявила:

– Вы все признаны виновными в измене и заслуживающими немедленной казни. Несомненно, многие из вас скажут, что исполняли пожизненный долг верности своему сеньору, закрепленный клятвой. Но это не оправдание. Клятва безумному предателю – бессмысленна. Люди истинной чести и рыцарского достоинства пренебрегают ею. Вы же не обладаете ни тем, ни другим.

Она замолчала, посмотрела на Аль-Гестиана и увидела в его мрачном взгляде понимание.

– Однако Вера учит нас прощать оступившихся за то, о чем они искренне сожалеют. Сейчас Королевство нуждается во всех, способных держать меч. Исключительно потому я предлагаю вам принести другую клятву – своей королеве. Поклянитесь служить мне – и я пощажу вас. Но знайте: приговор не отменен. Вы осуждены и останетесь осужденными до того мига, когда война заберет ваши жизни. Вы – Отряд мертвецов. А сейчас пусть говорят те, кто не хочет приносить клятву.

Напряжение спало. Кто-то задрожал, кто-то бессильно опустил руки. Огромный широкоплечий верзила, судя по всему, рыцарь, заплакал. Его тощий сосед, наверное, охотник, затрясся и обмочился. Жижа стекала по обеим ногам.

Королева выждала минуту. Никто не подал голос.

– Милорд, это ваши новые подчиненные – конечно, если вы соблаговолите принять их, – сказала королева.

Сначала Лакриль Аль-Гестиан будто не поверил своим ушам. Затем едва заметно кивнул.

– Отлично. Наши патрули сообщают, что в нашем государстве стало удручающе много негодяев, охотящихся на тех, кто бежал от воларцев. Конечно же, насильники и убийцы будут казнены, но оставшихся пришлют сюда, и они присоединятся к этим несчастным, – сообщила Лирна, затем подошла к Аль-Гестиану и тихо добавила: – Благодарите сыновей за свою жизнь. И еще: я буду не столь милосердной, как мой отец, если вы вздумаете снова предать Королевство.

Лирна попала во дворец лишь вечером. Она провела день среди тех, кто только что вернулся в город: обычного сборища обедневших дворян и лишенных имущества простолюдинов, – и слушала обычные скорбные рассказы о бедах и невзгодах. Как и в Варнсклейве, здесь было очень мало детей, да и те в основном сироты. Лирна собрала их и отвела во дворец, в комнаты, где содержались подопечные брата Инниса, и провела там остаток вечера.

Поразительно, как быстро к детям возвращается жизнелюбие и хорошее настроение, как они смеются, играют. Но несколько сидели молча, поодаль от остальных, не в силах стряхнуть ужас пережитого. Королева больше всего времени провела с ними, пытаясь осторожно расшевелить их – но почти безуспешно. Лишь один малыш вскарабкался к ней на колени и уснул, как только Лирна попыталась заговорить с ним. Она просидела с ним до поздней ночи, когда остальных уже давно уложили в кроватки.

Королева проснулась от осторожного прикосновения Мюрель.

– Ваше величество, во дворе госпожа Давока просит вашего присутствия.

Лирна осторожно уложила мальчика на пустую кровать – одну из многих. Когда шли по коридорам, королева спросила:

– А где Орена?

– Ваше величество, она умоляет о прощении. Вид детей всегда слишком сильно волнует ее, и потому я ее подменила.

Лирна подумала, что доброта и нежность иногда запрятаны очень глубоко.

Во дворе королева увидела коренастого крутобокого пони, двух опасливо озирающихся воинов эорхиль и Давоку, обнимающую стройную девушку.

– Лирна! – воскликнула лоначка. – Моя сестра привезла слово Малессы.

Похоже, замешательство и смятение после излечения Малессой уже миновали, и Кираль робко улыбнулась королеве. Рана хорошо зажила, но все равно остался жутковатого вида шрам от подбородка до лба – живое напоминание о ночи, когда Лирна полоснула Кираль по лицу.

– Здравствуй, Служительница Горы! – приветствовала ее королева на лонакском.

– Здравствуй, королева и сестра, – воскликнула Кираль и обняла Лирну с неожиданной теплотой.

– Что же прислала Малесса?

– Королева, она прислала не слова, но два дара, – ответила Кираль и показала флакон с темной вязкой жидкостью. – Малесса считает, что ты сможешь правильно употребить его. Она дала мне знание о том, как сделать еще.

Лирна нерешительно взяла флакон, вспомнив жуткие вопли овладевшей девушкой твари, когда единственная капля коснулась ее кожи.

– Как это использовать?

– Малесса сказала: это ключ к незримым цепям, и ты лучше знаешь, как его использовать.

Лирна передала флакон Мюрель и строго наказала беречь и ни в коем случае не открывать.

– А другой дар? – спросила королева.

– Всего лишь я, – ответила Кираль и обвела пытливым взглядом двор. – Я ищу того, кто утратил песнь, чтобы он услышал мою.