Текст книги "Королева пламени"

Автор книги: Энтони Райан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 47 страниц)

– Не правда ли, он чудесно выглядит? – сказала Лирна и велела Орене принести еще вина.

Аль-Гестиан взглянул на огромный корабль, в глазах лорда на мгновение вспыхнула – и тут же погасла искра радости.

– Ваше величество, это впечатляющий корабль.

– Да, это так. Но, лорд-маршал, я должна признаться, что ввела вас в заблуждение. Сегодня я приехала сюда не ради корабля.

Он напрягся, искоса глянул на Илтиса с Бентеном, стоящих чуть поодаль и держащих руки на рукоятях мечей, и спросил:

– Не ради корабля, ваше величество?

– Нет. Я хотела показать вам лицо врага, – сказала королева и, посмотрев на приближающуюся Орену, вылила вино на траву.

Орена замерла, ее лицо окаменело, но взгляд заметался с лихорадочной быстротой.

– Это заметил лорд Ваэлин, – сказала королева. – Вы увидели юношу, которого могут видеть лишь другие Одаренные. Выказывать такое было глупо.

Орена не двигалась с места, не спуская взгляда с Лирны. Подошли Бентен и Илтис с мечами в руках. Давока встала позади и занесла копье.

– Орена Вардриан, среди крестьян Азраэля фамилии даются по материнской линии, – продолжила королева. – Брат Харлик помнит все переписи Королевства, так что не составило труда определить: вы и лорд Ваэлин – кузены. У вас общая прабабушка, без сомнения, передавшая кровь Одаренных обеим дочерям. Тьму несет материнская кровь, но природа Дара может отличаться. Каков был ее дар?

Лицо Орены задергалось, гримаса сменяла гримасу, злоба, страх, любопытство мелькали в лице, похожем на маску, и, наконец, оно приобрело неожиданное выражение глубокой печали. Когда Орена с нарочитым равнодушием заговорила, ее голос показался королеве пугающе знакомым:

– Настоящая Орена могла помещать свои мысли в головы других. Этим Даром тяжело овладеть в полной мере. К тому же она постоянно жила в страхе. Если бы сельчане обнаружили ее Дар, то без колебаний отдали бы ее Четвертому ордену. Поэтому не удивительно, что она решила удрать с фермы и отыскать богатого супруга. Во время ухаживаний Орена много и успешно применяла свой Дар.

– А потом применила его, чтобы сказать подобной же твари и ее слуге-священнику, где меня искать той ночью в Алльторе.

Илтис оскалился, его меч задрожал. Но телохранитель сумел перебороть гнев.

– Меня заставили это сделать – как и многих других.

– И ведь не раз заставляли. Надо думать, наши враги в полной мере осведомлены о наших приготовлениях.

– Они знают все, что знаю я, – сказала Орена.

– Ну так зачем рисковать сегодня? С тех пор как лорд Ваэлин поделился подозрениями, госпожа Давока неусыпно следила за вами. С чего вы решили именно сегодня отравить мое вино?

Орена промолчала, но бросила опасливый взгляд в сторону Аль-Гестиана.

– Милорд, похоже, наши враги остерегаются и вас тоже, – сказала королева. – Я нечаянно рада тому, что не казнила вас. Госпожа Орена, отчего же Союзник хочет его смерти?

– Он – гениальный полководец и очень поможет вам, когда вы достигнете Воларии.

– Кстати, а мы ведь уже встречались. Далеко отсюда, в лонакских горах, – заметила Лирна.

– Это неважно, – выговорила женщина.

Ее голос сделался тусклым, лишенным эмоций, плечи поникли, взгляд поблек.

– Ничего уже не важно. Стройте свой флот, собирайте армию, плывите навстречу смерти. Мы все – лишь пешки на его игральной доске. Если игра пойдет не так, он стряхнет фигуры и начнет все заново. Я умирала уже сотню раз, всякий раз молилась о том, чтобы он оставил меня в покое. Но всегда просыпалась в новой оболочке. Когда я проснулась в этом теле, я не услышала его шепота и посмела надеяться…

Она опустила голову, обхватила себя руками.

– У вас была масса возможностей убить меня на борту «Морской сабли», – сказала королева. – Во время битвы летит множество стрел, вокруг дым и суматоха. Убить так легко – и скрыть злодеяние тоже. Так почему нет?

Орена рассмеялась – так устало и тихо, что ветер, казалось, гасил смех у самого рта.

– Вы сделали меня леди… и были моей королевой. А еще, – она улыбнулась, – рядом был Харвин. Прожить так долго, как я, и не соприкоснуться с другим сердцем – ужасно. И кто бы мог подумать, что я паду жертвой обыкновенной любви.

– Именно, – подтвердила королева и постаралась сдержать подступающий гнев. Опасная мерзкая тварь. Она пытается спровоцировать злость и скорую месть. – Существо, подобное вам, не способно на любовь.

– Моя королева, вы считаете себя мудрой, но вы еще всего лишь ребенок. Я видела многое, содеянное во имя любви, – и чудесное, и жуткое. Меня всегда это забавляло. Лучше бы я и вправду не могла любить, ибо тогда моя скорбь не была бы такой страшной. Думаю, он услышал мое отчаяние, сочащееся в пустоту, и вновь призвал меня на службу.

– Вы бы могли отказаться.

– Он давным-давно приковал меня к себе, сплавил мою душу со своей, подавил всякую волю к сопротивлению. Он и выискивает нас по сходству с собой: злых не менее, чем он сам, и слабых в достаточной мере, чтобы поддаться.

Орена опустилась на колени, искоса глянула на стеклянную бутылочку в руке Давоки и сообщила королеве:

– Знайте, что разум моей хозяйки расстроен. Ее насиловали и без малого задушили в ночь, когда пал город. Ее Дар позволил ей разрушить разум насильника – но оставил ее опустошенной и слабой, легкой добычей Союзника.

– О ней позаботятся лучшие врачи, – пообещала Лирна. – А я поклялась лорду Ваэлину вернуть его родственницу.

Орена кивнула, закатала рукав и подняла руку ладонью вверх.

– На этот раз мне не будет прощения. Я слишком часто терпела неудачи, моя душа осквернена чувствами. Он раздерет меня в ничто, разрушит самую память о моей жизни, – сказала Орена, но в ее лице была твердая решимость.

Она умело подавила страх – и так отличалась от девушки под Горой, вывшей и умолявшей о пощаде.

– Моя королева, я готова.

Годы спустя немногие уцелевшие из Отряда мертвецов вспоминали крик, раскатившийся над плоскогорьем той ночью. Хоть они и привыкли к жути, их мозолистые души неизменно содрогались при воспоминании об этом крике. Он оказался зловещим предзнаменованием скорого будущего.

Ярость зимы в том году пришла рано. Тяжелый дождь неприятно быстро сменился метелью, и полотняные крыши Варинсхолда провисли от снега. Лирна заранее приказала запастись топливом, но сила мороза застигла город врасплох, и многие погибли, преимущественно старые и больные. Немало людей находили за городскими стенами – лишенных зимней одежды, со спокойной покорностью судьбе на обмороженных лицах. Вторжение многих лишило семьи, сделало легкой жертвой отчаяния и скорби. Драгоценные рабочие руки гибли из-за неисцелимых душевных ран.

Несмотря на холод и лишения, Кузня не простаивала, там с невероятной скоростью производилось оружие, корабелы Даверна выдали за месяц еще три судна. Люди привыкали к новым образцам, и работа спорилась.

– Ваше величество, можно забыть о золоте из Пределов, – сказал как-то Даверн. – После войны Королевство сможет обогатиться исключительно на кораблестроении.

По правде говоря, королева и в самом деле хотела бы забыть о том золоте. Нынешний временный владыка башни Ультин постоянно просил прислать новых шахтеров, а писцы лорда Дарвуса скрупулезно подсчитывали и взвешивали каждый прибывший в Морозный порт самородок и задерживали альпиранских торговцев. Лирна послала лорду осторожно выраженный упрек, а тот написал в ответ: «Если ваше величество пришлет больше писцов, не сомневаюсь, поток золота значительно ускорится». Но королева поборола желание отправить туда лорда Адаля с эдиктом о расторжении соглашения между Дарвусом и Ваэлином и возвращении торговли золотом под контроль короны. Министр юстиции поспешил напомнить, что Лирна очень часто пользовалась Королевским словом и по сравнению с ней отец уже показался бы мягкосердечным ягненком. Не стоит зарабатывать репутацию королевы, отменяющей законы лишь потому, что они ее чем-то не устраивают.

Аспект Дендриш взял на себя неприятную работу по выслушиванию петиций, оставляя на королевский суд лишь очень важные и сложные дела. Дендришу выпала и задача восстановить судебную систему в стране, лишившейся большинства судей и магистратов, и он получил от Лирны разрешение на полную перестройку механизма королевского правосудия.

– Три старших судьи? – прочитав его проект, с удивлением спросила Лирна. – Аспект, разве роль верховного судьи не причитается вам?

– Ваше величество, слишком много власти в одних руках – безусловно, повод для коррупции.

Хотя Дендриш казался самым твердолобым и лишенным здравого смысла из всех, кого Лирна знала – за исключением, пожалуй, покойного Дарнела, – аспект быстро заработал репутацию праведного и мудрого судьи, строго беспристрастного, докладывающего обо всех попытках его подкупить и немедля обрекающего преступника на суровую кару.

– А вы боитесь поддаться коррупции? – осведомилась королева.

– Я не вечен на этом посту, – сказал Дендриш.

Лирна поневоле задумалась над тем, что стояло за его словами. В последнее время аспект был очень бледным и сильно потерял в весе. В голосе слышалось легкое сипение, и Дендриш то и дело покашливал.

– Значит, три судьи, чтобы они не застряли в несогласии друг с другом.

– Именно так, ваше величество. Конечно же, их решения должны быть одобрены вами.

– Кстати, я заметила, что в новом проекте уголовного кодекса нет упоминания о Вере.

– Вера говорит о душе и о том, что за пределами земной жизни. А земная жизнь Королевства и населяющих его людей должна управляться земными законами.

– Хорошо. Но мне нужно время, чтобы как следует это осмыслить.

– Спасибо, ваше величество, – сказал аспект и тут же согнулся, стараясь подавить приступ кашля. Ему не удалось. На глазах выступили слезы, Дендриш прижал ко рту кружевной платок, и на нем появились красные пятна. – Ваше величество, простите.

– Я вас прощаю. И приказываю немедленно отправиться к брату Келану, а потом исполнить все, что он скажет вам.

Он неохотно кивнул. Лирна отложила документ и сказала:

– Ни мой отец, ни брат и не помышляли о настолько радикальном изменении законов.

Дендриш с присвистом вдохнул и ответил:

– Я стараюсь идти в ногу со временем. Королевство изменилось сильнее, чем я бы хотел. Но хотение само по себе не сделает землю пригодной для жизни.

– Он основан на воларской конструкции, – сказала Алорнис.

Ее тонкая рука с трудом крутила рычаг в заднем конце устройства. Лязгали шестерни, изгибалась горизонтальная перекладина. Прибор и в самом деле напоминал баллисту, которыми воларцы щедро оснащали свои корабли, но был намного больше, и сверху торчал закрепленный тяжелый железный короб. Устройство стояло на широкой железной станине, но крепилось к ней на полукруглом шарнире, позволявшем нацеливать оружие с изумительной легкостью.

Лирна и ее владыка битв пришли на главный полигон Королевской гвардии, чтобы посмотреть на новое изобретение Алорнис. Обширную равнину, где проходила летняя ярмарка, теперь засыпало снегом. Далеко за расставленными мишенями месили сугробы унылые новобранцы. Каждая мишень была установлена на своем расстоянии от машины и представляла собой четыре соединенных в прямоугольник воларских панциря. Алорнис заверила, что у машины достаточно мощи, чтобы пробить воларские доспехи.

– Миледи, а какова дальность у вашего оружия? – осведомился Марвен.

– Воларская баллиста стреляет на двести ярдов, – ответила Алорнис и заложила в желоб толстую тетиву. – Надеюсь, у нас получится дальше. Они используют лук из дерева, мы – из стали.

Алорнис навела устройство и грохнула ладонью по рычагу. Неуловимо глазу разогнулись дуги лука, свистнула стрела. Лирна не смогла проследить за ней взглядом. Но жестяной лязг от дальней мишени сказал сам за себя: машина попала в цель.

– Почти три сотни ярдов, – смеясь, проговорил Марвен и поклонился Алорнис. – Отличная работа, миледи! Замечательное достижение.

– Спасибо, милорд. Но я еще не закончила демонстрацию. Оригинальное воларское оружие медленно перезаряжается и потому выпускает всего две стрелы в минуту. Однако я вспомнила о машинке для сеяния, и она подарила мне идею.

Алорнис снова принялась крутить рычаг. Загрохотали шестеренки, изогнулись дуги.

– Всего лишь система передач, ничего больше, – пыхтя от натуги, сказала она. – Передачи натягивают тетиву до определенной степени, из ящика в желоб падает стрела.

Алорнис крутила, в недрах устройства тихонько застучало.

– А следующая передача высвобождает стрелу!

Дуги лука дернулись, стрела опять поразила дальнюю мишень.

– Нужно всего лишь крутить ручку, – нацеливая машину, сказала Алорнис, и болт полетел к другой мишени. – Машина будет работать, пока не кончатся стрелы, а тогда можно присоединить новый ящик.

Алорнис продолжала крутить ручку и целиться, пока не поразила все мишени. А тогда встала, торжествующе глядя, потная и довольная.

– Еще немножко доработать, – тяжело дыша, сказала она. – Если не смазывать, машина часто заедает, и, думаю, можно улучшить конструкцию наконечников стрел.

– Ваше величество, дайте мне сотню таких – и мы потягаемся с любой воларской армией, – теперь уже с полной серьезностью заявил Марвен.

Лирна обняла Алорнис и нежно поцеловала в лоб.

– Миледи, что же вы еще можете мне показать?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Френтис

Иллиан нырнула под замах и ответила тычком в глаза, Френтис с легкостью отбил контратаку, шагнул вперед и зажал руку девушки под мышкой, притянул Иллиан к себе.

– И что ты теперь станешь делать, сестра?

Френтис глянул на нее, раскрасневшуюся от усилий и злости, сумевшую подавить готовую сорваться с языка колкость, – и слишком поздно заметил, как изменился взгляд. Ее лоб ударил в переносицу Френтиса. Тот на мгновение растерялся от боли, Иллиан тут же высвободила руку, ясеневый меч неуклюже, но проворно устремился к Френтису – и меч Френтиса с громким стуком остановил удар в дюйме от груди, отбил клинок и ткнул Иллиан в живот.

Кипящая от раздражения Иллиан охнула, опустила меч и встала, тяжело дыша.

– Злость – твой враг, – вытирая с лица кровь, напомнил Френтис. – Сегодня немного лучше, но все еще недостаточно быстро. Попрактикуйся с балансом до полудня, потом покормишь собак.

Девушка глубоко вдохнула и медленно выговорила:

– Да, брат.

Он оставил ее и пошел к своим людям, тренировавшимся по-другому. Дергач учил трех молодых парней основам искусства перерезания глотки.

– Ребята, в один присест, оп, и готово, – вещал он, охватив мясистой ручищей грудь тощего паренька по имени Даллин, ренфаэльского батрака, спасенного от охотников за рабами незадолго до того, как тех постиг заслуженный конец.

– И не думай про то, чтоб искать жилы, делай так.

Дергач показал, как делать, кинжалом в ножнах.

– Просто режь глубоко и проведи лезвием через все горло, а потом хватай за волосы и дергай голову назад, чтобы пошире раскрыть рану.

По пути на бак Френтис миновал Плетельщика. Рядом с ним сидели Кусай и Чернозубая, завороженные работой Одаренного. На середине плавания он вдруг прекратил плести веревки и начал плотно сплетать полоски кожи на круглой раме. На вопросы о том, что же это, Плетельщик лишь загадочно улыбался. Изделие напоминало мелкий тазик, но назначение работы потихоньку стало ясным. В конце концов Плетельщик приспособил к вогнутой стороне ремни и попросил у команды смолы, чтобы смазать внешнюю поверхность.

– Хороший щит, – заметил Френтис и протянул руку, чтобы Кусай лизнул пальцы хозяина.

– Лонакский, – сказал Плетельщик.

В его голосе прозвучали странно знакомые интонации. Плетельщик взял большую костяную иглу и принялся прошивать край щита.

– Хотя такие редко используют. Лонаки предпочитают нападение защите, – проговорил он и потерял интерес к Френтису.

Тот пошел на бак, к капитану Белорату, стоящему на широко расставленных ногах и нацелившему секстант на горизонт. Френтис не имел понятия ни о том, как работает прибор, ни о смысле цифр, которые Белорат царапал на клочке пергамента, но знал: капитан как-то определяет положение корабля в море.

– Море сегодня спокойнее, – произнес Френтис, чтобы начать разговор.

Море и вправду было необыкновенно спокойным. До того неделю беспрерывно штормило. Рассказы про свирепые зимние штормы в Бораэлине ничуть не преувеличивали.

Белорат, как обычно, неразборчиво хмыкнул в ответ, снова прицелился секстантом и сказал:

– Но вот облака – нет. Завтра у нас снова шторм.

Капитан прищурился, прицелился в проблеск солнца среди облаков, затем посмотрел в клочок с записями.

– Брат, я полагаю, нам осталось максимум две недели до воларского берега. Время решать.

Тридцать Четвертый постучал пальцем по двухсотмильной полосе побережья, идущего почти строго с севера на юг.

– Эскетия. Она одной из последних подчинилась воларцам. Свободные люди там не слишком-то охотно станут драться за империю. К тому же в Новой Кетии самый большой во всех западных провинциях рынок рабов. Многие из захваченных в твоей стране рабов – там, ожидают зимних аукционов.

– Там большой гарнизон?

Вместо Тридцать Четвертого ответил Лекран:

– Целая дивизия. Как сказал наш друг, эскетианцы еще в обиде на имперское завоевание, хоть оно и произошло несколько столетий назад.

Френтис присмотрелся к карте, оценил расстояние между Эскетией и Воларом. Да, в достаточной близости к столице, чтобы угрожать ей, но и не впритык. Высланные против диверсантов войска не успеют вернуться к высадке королевы.

– Капитан? – произнес Френтис.

– Я не знаком с этим берегом. Нам придется искать подходящее место для высадки. К счастью, шторм, скорее всего, скроет наше приближение от патрульных кораблей.

– Значит, Эскетия, – заключил Френтис.

Он ненавидел себя за тот ужас, который ледяной рукой сдавил сердце. Надо идти на берег – а там можно забыть про недели спокойного, без кошмаров сна на корабле. «Но это же просто ночные сны, – попытался он утешить себя. – Это не явь. Сны бессильны изменить явь».

Было время, когда она заставляла их смотреть и наслаждалась их беспомощностью. Бедняги извивались в своих путах, глядя, как истребляют их семьи. Но с непонятно какой стати это развлечение утратило для нее всякий интерес. Теперь она собрала их на вершине башни Совета. Несчастные стояли на краю, ощущали спиной острие меча и смотрели на пожары в богатой части города, на то, как рассыпаются пеплом их поместья и состояния.

Время близится к полночи, ясно видны языки пламени, но, к сожалению, из-за большой высоты не слышны крики. Несчастные старцы так старались продлить свои жизни, так бодрились, а теперь раскисли от горя, плачут, бесполезно молят о пощаде, и на ногах их держит лишь угроза немедленной смерти.

– Достопочтенные советники, – говорит женщина, – я понимаю, что сказанное мною отчасти избыточно, но знайте: Союзник весьма недоволен вашими усилиями по выполнению его великого плана.

Она подходит к седовласому болвану, чьего имени так и не смогла запомнить, хотя почти не сомневалась, что он в юности знал отца. Болван в форменной красной мантии, красный с головы до пят, хотя чуть пониже талии на мантии расползается мокрое темное пятно.

– Вы не собрали и десятой части нужных сил, – укоряет женщина дурно пахнущего старца, – а меня потчуете нескончаемой чередой смехотворных отговорок, и чем дальше, тем глупее. Союзник предназначил этой империи великое будущее, а вы погрязли в роскоши и отказываетесь замечать заокеанскую угрозу, растущую день ото дня.

Старец хочет взмолиться о пощаде, но выдавливает лишь нечленораздельное бормотание, слюну и слезы. Женщина оставляет его бредить и меряет взглядом мужчину, стоящего за спиной советника. Мужчина одет в легкие доспехи, подобно куритаю, но вооружен лишь одним мечом, тоньше и длиннее обычных воларских, в общих чертах похожим на азраэльский. В отличие от куритайских, доспехи мужчины украшены не черной, а красной эмалью. Мужчина среднего роста, но с идеально сложенным телом, продуктом многих поколений селекции и долгих лет суровых тренировок. Зажившиеся советники, эти болваны-старцы, всегда считали куритаев идеальными солдатами, которых больше нельзя улучшить, – и снова фатально ошиблись.

Мечник чувствует взгляд госпожи, уважительно кивает, на его губах ухмылка – он предвкушает убийство. Столетиями Союзник пытался вывести подобных этому мужчине: солдат-рабов, способных не только беспрекословно слушаться, но и самостоятельно думать. И столетиями его преследовали неудача за неудачей. Солдатами было либо слишком трудно управлять, либо слишком легко. Решение подсказал возлюбленный. Его тщательно изучали во время его жизни в бойцовых ямах. Он был смертоноснее всего, когда узы ослабляли и ярость добавляла драгоценную скорость ударам. Потому надсмотрщики осторожно подбирали диету из снадобий, слегка меняли распорядок занятий, отсеивали слабых духом. Полученный за несколько лет результат был впечатляющим.

– Шаг вперед, – командует женщина мечнику.

Тот ухмыляется, шагает, меч впивается в спину советника. Старец на лету еще долго вопит. Женщина не удосуживается взглянуть на останки, но машет рукой по очереди каждому мечнику. Перепуганные, бьющиеся в истерике советники падают в пропасть. Некоторые все еще продолжают умолять о пощаде, словно это поможет им преодолеть силу тяжести. Пара мгновений – и остается лишь один. Он стоит, гордо выпрямившись, и глядит на северные пригороды, где пылает его вилла. Окружающее ее озеро приятно украшает картину. Его спокойные воды в безветренную ночь – хорошее зеркало.

– Арклев, ты ничего не хочешь сказать мне? – спрашивает женщина.

Он не отвечает, даже не поворачивает голову. Такая странная стойкость перед лицом смерти, благородство, нежелание даже признать существование врага. Классическая воларская поза, достойная статуи.

Женщина подходит, кладет руки на парапет.

– Мне всегда было интересно, – задумчиво произносит она, – ты ли подал Совету идею нанять меня, чтобы убить моего отца?

Она знает, что спрашивать бессмысленно. Он не ответит. Она – недостойный враг, не стоящий даже помысла, заслуживающий не больше уважения, чем тигр, съедающий незадачливого путника.

Но, похоже, Арклев решает удивить ее и спокойно, без тени гнева говорит:

– Это была не моя идея, а приказ, переданный существом, которое вы называете Посланником.

Женщина смотрит на него, смеется и думает о том, чего удостоился Арклев за исполнительность. Или его просто поводили за нос?

– Я приказала убить твою жену и младшее отродье быстро и без мучений. Думаю, уж эту любезность я тебе точно должна.

Он молчит, по-прежнему спокойный и собранный. Может, оставить его стоять тут целый день и посмотреть, когда же подогнутся его колени? Но женщине не хочется больше развлекаться подобным образом. Отчего-то эта ночь исчерпала желание убивать и унижать.

– Отведите его в подвалы, – приказывает женщина мечнику.

Арклев бросает на нее полный ужаса взгляд, затем шагает вперед, пытается прыгнуть вниз – но его охранник проворней, хватает за ноги и втаскивает обратно.

– Убей меня! – исступленно орет Арклев. – Убей меня, ядовитая сука!

– Тебе еще предстоит столь многое, – с улыбкой говорит она.

Арклев беснуется, охранник волочет его вниз по лестнице. Крики Арклева слышны еще долго.

Женщина задерживается на башне, смотрит на пожары и думает, многие ли из жителей города догадываются о смысле этих огней, о будущем, которое они предвещают. Завтра их встретит новый мир. И тут женщину одолевает уже знакомое замешательство, забытье.

Когда ступор проходит, огни уже заметно меньше. Как долго она простояла здесь? Она смотрит на мечника, убившего старца. Мечник глядит на хозяйку с нескрываемым восхищением. Его взгляд упирается в разрез на платье, открывающий бедро.

– Ты знаешь, кто ты? – спрашивает женщина.

– Арисай. Слуга Союзника, – усмехаясь, отвечает он.

– Нет, – говорит она и отворачивается, смотрит на город. – Ты – раб. Утром я стану императрицей, но и рабыней. Мы все теперь – рабы.

Она приближается к лестнице, и ощущение его возвращения ударяет, словно приливная волна. Женщина шатается, падает на колени. Любимый! Песнь захлебывается в экстазе, как всегда в его присутствии. Приходи же, я жду! Он близко, их больше не разделяет океан. Любимый, ты придешь ко мне?

Песнь сдвигается, коснувшись его сладкой, восхитительной ненависти, в разум приходит видение береговой полосы, подернутой туманной дымкой, но узнаваемой. Волны бьются о высокий берег, и полный ненависти чудесный голос выговаривает: «Эскетия».

– Напоминает южный Кумбраэль, – приставив ладонь ко лбу, изрек Дергач, обозревающий местность. – Я там в молодости лазил с контрабандой.

Эскетия и вправду походила на самую засушливую область Королевства и так же изобиловала виноградниками. Аккуратные ряды ухоженных лоз тянулись по покатым холмам. Там и тут гнездились фермы и виллы. Френтис оглянулся на «Морскую саблю», покачивающуюся в утреннем приливе. Белорату пришлось дождаться штиля, чтобы прибой не разбил корабль, и подойти вплотную к песчаному пляжу.

– Я попрошу богов посмотреть благосклонно на ваше дело, – пообещал капитан с бака, с опаской глянул на берег и едва слышно пробормотал под нос: – Хотя и сомневаюсь, что они помогут вам тут.

– Если капитан не ошибся с подсчетами, мы должны быть в пятидесяти милях к югу от Новой Кетии, – рассматривая карту, сообщил Тридцать Четвертый.

– По мне, чуть ли не единственное стоящее доверия в мельденейцах – их способности к навигации, – глядя на ближайшую виллу, заметил Френтис.

Здание стояло в четверти мили от строения, похожего на конюшню.

– Дом носящих черное, – сказал Тридцать Четвертый, проследивший за взглядом Френтиса. – Слишком уж он большой. Значит, будет и охрана из домашних варитаев. В усадьбе такой величины их с дюжину.

– Оно и к лучшему. Надо же с чего-то начинать, – заключил Френтис и приказал отряду рассыпаться, как делали в Урлише.

Одного варитая смогли взять живым – стражника с западной стороны виллы. Дергач заарканил его и связал с помощью Тридцать Четвертого. Коллегам варитая повезло меньше. Перепуганная рабыня пронзительно заверещала о бандитах, удрала в дом, и варитаи кинулись на врага. Френтис приказал не рисковать. Половину варитаев скосили стрелы и арбалет Иллиан, остальных прикончили в рукопашной.

«Они многому научились», – с мрачным удовлетворением подумал Френтис, глядя, как его люди расправляются с варитаями.

Долговязый Даллин нырнул под удар меча, пырнул в ответ прямо в глаза, подскочил сзади и прикончил противника клинком по горлу, в точности как учил Дергач. За ним Иллиан отбила удар сверху и контратаковала. Ее меч точно отыскал уязвимое место в доспехах – прямо над грудиной, – и варитай свалился замертво. Все кончилось в несколько мгновений. Затем компаньоны принялись собирать оружие и ценные мелочи. Этот обычай завелся у людей Френтиса еще в лесу.

– Отставить! – гаркнул Френтис. – Обыскать виллу! Если хозяин не удрал, то он в верхних комнатах. Дергач, бери Тридцать Четвертого и собирай рабов.

– Красный брат, тебе стоит посмотреть, – мрачно объявил Лекран, стоящий под аркой у входа во двор виллы и стирающий кровь с топора.

Судя по мускулам на руках и спине, мужчина был сильным. Его подвесили между двумя столбами, цепями за руки, на запястьях виднелись потеки запекшейся крови. Голова безжизненно опустилась на грудь. По всей широкой спине отпечатались следы кнута. Передняя половина левой ступни отрублена – обычное наказание рабам, впервые сбежавшим от хозяина. Сбежавших во второй раз убивали.

Напротив мертвеца – прикованная к столбу женщина, руки связаны за спиной, ноги стянуты веревкой так, что не пошевелиться. Женщина была полураздета, плечи и грудь в синяках и ссадинах. Лекран разбил цепи топором, Иллиан взрезала веревки, и женщина рухнула ей на руки. Потом она, захлебываясь, пила воду из фляги Иллиан. Затем растерянно посмотрела на облачение Френтиса, на синий плащ и меч за спиной.

– Брат? – с безошибочно узнаваемым азраэльским акцентом спросила женщина на языке Королевства.

– Да, брат Френтис, – сказал он и опустился рядом с ней на колени, – а это сестра Иллиан.

Голова женщины качнулась, взгляд затуманился.

– Значит, я наконец мертва, – воскликнула она и пронзительно рассмеялась.

– Нет, мы пришли за вами по приказу нашей королевы, – тихо сказала Иллиан и осторожно взяла женщину за руку.

Женщина в недоумении уставилась на Иллиан. Похоже, поверить в спасение оказалось непросто.

– А Джеррин? – наконец произнесла она, приподнялась, повела диким взглядом. – Вы его тоже спасли?

Ее взгляд уперся в повисшее на цепях тело. Она отчаянно закричала и обмякла, затем тихо прошептала:

– Я говорила ему, что нельзя бежать. Но он не мог вынести, что эта тварь хозяйничает надо мной.

Френтис услышал за спиной перепуганное хныканье и обернулся. Толстенький человечек стоял, трепеща, у изукрашенного фонтана в центре двора, выставив подбородки и стараясь приподняться на цыпочках, потому что брат Ренсиаль тыкал толстячка сзади мечом.

– Где лошади? Говори! – велел мастер.

Толстячок трясущейся рукой показал на арку слева. Ренсиаль вопросительно посмотрел на Френтиса, а тот глянул на женщину, с лютой ненавистью уставившуюся на толстяка.

– Мастер, если вы не против, давайте немного позже, – попросил Френтис.

Они отыскали еще шестерых подданных Королевства среди рабов. Все – моложе сорока лет и умелые ремесленники.

– Джеррин был колесником, – объяснила его жена.

Ее звали Лиссель, она была свечным мастером из Рансмилля и приехала в Варинсхолд по настоянию мужа.

– После войны в пустыне стало худо с деньгами, – рассказала она, – а он уверял, что в Варинсхолде мы заработаем состояние.

Она снова пронзительно рассмеялась, но заставила себя умолкнуть и с ненавистью посмотрела на хозяина виллы, прикованного там же, где висел ее муж. Тридцать Четвертый немного расспросил воларца, но пыточные умения оказались излишними: толстяк с готовностью выкладывал все.

– Он говорит про большое имение в двенадцати милях к востоку, – сообщил Тридцать Четвертый. – Тамошний хозяин – знаменитый конезаводчик и купил много рабов последнего привоза.

– А ближайший гарнизон? – спросил Френтис.

– В десяти милях к северу отсюда. Всего батальон варитаев, причем меньший по численности, чем положено. Похоже, в последнее время Совет сосредотачивает силы близ столицы.

– Ненадолго, – пообещал Френтис и взял кнут, найденный у надсмотрщика за рабами.

Тот бежал на удивление проворно для своих габаритов, но Кусай и Чернозубая были быстрее. Френтис уложил кнут на колени Лиссель.

– Госпожа, я оставляю это дело вам.

Френтис вышел со двора туда, где Дергач собирал рабов. Люди Королевства стояли поодаль от всех. Кое-кто уже держал в руках взятое у варитаев оружие и приветствовал Френтиса поклоном. Остальные четыре десятка пялились на Френтиса с безграничным ужасом. Несколько девочек не старше тринадцати лет жались друг к дружке и со страхом поглядывали на мужчин, окруживших их. Лишь один раб, подтянутый мужчина средних лет в чистой тускло-коричневой тунике, посмел глянуть в лицо Френтису и поморщился, когда со двора донесся хлопок кнута и дикий вопль. Похоже, Лиссель быстро училась ремеслу мести.