Текст книги "Интуиция (ЛП)"

Автор книги: Эми А. Бартол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

– Что смешного? – тихо спрашиваю его я, полностью переключая на него свое внимания. – Через пятнадцать минут, когда она придет и снова положит на тебя руки, скорее всего, это перестанет быть проблемой. Я должна уйти, пока не навредила ей, – говорю я, начиная вставать из-за стола.

– Эви, пожалуйста, сядь, – быстро говорит Рид. – Я буду осторожен и прослежу, чтобы она не прикасалась ко мне.

Глядя на него, я осторожно сажусь. Я чувствую себя агрессивной, словно могу наброситься на кого-нибудь в любой момент. Чувствую себя такой отчужденной, я должна сделать еще один глоток вина, чтобы попытаться успокоиться.

– Что со мной происходит? – спрашиваю я Рида, чтобы понять, знает ли он что-то об этом. – Я чувствую раздражение, словно я хочу что-то сломать.

Рид пожимает плечами, но в уголках его губ по-прежнему проскальзывает улыбка, чтобы это не было, он вполне этим доволен.

– Ты Серафим, – беспечно говорит он.

– И? – возражаю я.

– И это заставляет тебя защищать свои территории, – ухмыляясь, говорит он мне, – когда речь заходит о твоей любви.

– Моей любви? – сконфуженно спрашиваю я.

– Это инстинкт, необходимость защищать то, что принадлежит тебе, – нежно говорит он, наблюдая за мной.

В мое сознание закрадывается страх, когда я начинаю понимать то, о чем он мне говорит.

– Ты хочешь сказать, что это просто была моя реакция на кого-то, кто вторгся на мою территорию? – спрашиваю я, чувствуя, как мои щеки заливает румянец.

– Нет, я говорю, что это гораздо большее, чем то, что ты сказала, – с сияющей улыбкой говорит он.

– На сколько большее? – спрашиваю я, делая еще один глоток вина.

– На много, много большее, – отвечает он, не в состоянии больше сдерживать свое самодовольство. – Я говорю, что ты любишь меня.

– Ой – я уже говорила тебе это, – говорю я, рассеяно глядя на него.

– Да, ты делала это, когда я был в человеческой форме, и я поверил, что ты любишь меня, но ты никогда не говорила мне, что любишь, когда я в своей истинной форме, – отвечает он.

– Так ты говоришь, я люблю тебя в твоей истинной форме? – недоверчиво спрашиваю я, наблюдая за ним через стол.

Судя по тому, как небрежно он сидит в своем кресле и поигрывает своим вином в бокале, он очень доволен сложившийся ситуацией.

– Это один из способов, – отвечает он. – Ты меня заклеймила, как свою любовь, и в Раю твой рык – достаточное предупреждение для других ангелов, что делиться ты не намерена.

– Серьезно? – спрашиваю я.

– Чрезвычайно серьезно, – отвечает он. – И поскольку ты – Серафим, то, если другой Серафим бросит тебе вызов, для них я – твой.

– Но у тебя есть, что сказать по этому поводу. Я права? Я имею ввиду, я ведь не могу заставить тебя. Правильно? Ты же можешь сам все решать? – спрашиваю я, переваривая новую информацию.

– Эви, с тех пор как я встретил тебя, я уже ничего я уже не могу сам все решать. Но, теоретически, да, если я не отвечу тебе взаимностью, я не могу быть твоей любовью, – отвечает он, снова взяв мою руку и переплетая наши пальцы.

– Кто-то может бросить мне вызов, претендуя на тебя? – спрашиваю я, начиная паниковать при мысли что из-за других ангелов, я могу потерять Рида.

– Да, но последние слово за мной, так что тебе не стоит волноваться об этом, любимая, – его тон был успокаивающим. – И борьба Серафима за Война – это редкость, – говорит Рид.

– Я буду бороться за тебя, – не раздумывая отвечаю я, потому что, также, как и дыхание, это было моим инстинктом. Он мой, и я буду желать его.

– Я знаю, несколько мгновений назад ты красноречиво это продемонстрировала, – снова с той чувственной тьмой в глазах, отвечает он.

– Рид, думаю, у меня культурный шок. Все, что ты сказал, звучит так примитивно… нет, так первобытно, – говорю я.

– Да, это старо… по своей простоте – это животный инстинкт, – отвечает он.

– Мы можем поговорить о чем-нибудь другом? – вздыхая, спрашиваю я, избегая смотреть ему в глаза.

– Почему? – спрашивает Рид.

– Потому что я рычала на официантку, Рид. Там, откуда я родом, это считается плохим тоном, а некоторые люди вообще считают это подозрительным. Иногда отстойно быть наполовину ангелом, – делая еще один глоток вина, говорю я, глаза Рида расширяются, и он улыбается от моего комментария.

– Эви, зачем ты так говоришь, – смеется он.

– Потому что ангелы способны на логическое мышление и рациональные мысли, но о у них ограниченные эмоции и очень высокое инстинктивное влечение, – я даже не останавливаюсь чтобы сделать вздох, и продолжаю, – и потом, у вас эта кастовая система, которая мне совсем не нравится. Я имею ввиду звания и подразделения, – издеваюсь я.

– Что может быть не так в систематизированной работе и в организованных путях решения проблем? – спрашивает Рид.

– В теории – ничего, но, когда ты сказал, что Серафимы не борются за Войнов – мне разонравилась твоя божественная система. Я не вижу никаких оснований на то, чтобы кто-то вроде меня, не захотел бороться за кого-то вроде тебя, – гневно отвечаю я. Думаю, я потрясла его. Несколько мгновений он не говорил ни слова. – Нет, ты этого не сделаешь. В действительности ты не можешь этого видеть, или можешь? – спрашиваю я.

– Для тебя, мы все одинаковые. Булочка не Жнец – она ангел. Зефир не Воин – он ангел. Единственное различие, которое ты видишь – это хорошее и плохое. Брауни – хорошая. Альфред – плохой.

– Ты прав только на счет одной части, – говорю я.

– Что это за часть? – озадачено спрашивает он.

– Мой ангел, – отвечаю я. – Это ты, и мое рычание, тебе это доказало.

– Ты самое опасное существо, которое я когда-либо встречал, – потягивая свое вино, говорит он, может быть, он даже доволен моими словами, может быть – это ему даже льстит.

– Ты говоришь так, будто я хищник, а ты жертва, – закатывая глаза, говорю я.

– Если ты меня извинишь на минутку, официантка возвращается, и я не хочу, чтобы ты меня от нее защищала, – говорит Рид, так резко вставая из-за стола, что я вздрагиваю.

Пока Кейти подносит нашу еду, он отходит подальше от стола. Разочарованно посмотрев на пустое кресло Рида, Кейти ставит еду и равнодушно говорит:

– Наслаждайтесь.

После того, как Кейти отходит, вижу, как Рид возвращается за стол. Я не могу налюбоваться тем, как грациозно он двигается, как кот в джунглях, но я не единственная, кто восхищается им, попивая вино, осматриваюсь вокруг. Несколько женщин разного возраста наблюдают, как он проходит мимо их столиков, следя за его передвижением. Некоторые даже перестают разговаривать, теряя ход мыслей. Ни у одной женщины нет от него иммунитета.

Когда Рид снова садится за стол, я беру вилку и начинаю спокойно есть свой ужин, оценивая его.

– Эви, что происходит? – некоторое время разглядывая мня, спрашивает он.

– Ничего, – уклончиво говорю я.

– Ты выглядишь расстроенной, – говорит он в то время, как я ковыряюсь в еде.

Я пожимаю плечами и продолжаю есть.

– Пожалуйста, расскажи мне, – просит Рид, на меня так убедительно действует его сексуальный голос, что я подчиняюсь, и говорю:

– Это просто все из-за того, что я поняла некоторые вещи и теперь вижу, что обречена, – переставая есть, говорю я, смотря на Рида, словно предупреждая угрозу. Я быстро продолжаю, – Я поняла, что любить кого-то, это большой риск. Есть шанс, что рано или поздно что-нибудь произойдет, чем потом все это закончится. – Когда я вижу, как он хмурится, то жалею о том, что сказала. – Рид, я должна была защитить себя от тебя, но я этого не сделала, и теперь ты живешь здесь, внутри меня, – показывая на свое сердце, говорю я. – Я никогда не смогу убежать от любви к тебе. Твое имя написано на моем сердце. И если с тобой что-то лучиться, как случилось с моим дядей, я не смогу скрыть это от него, и оно разрушит меня.

– Эви, ты сильнее всего этого. Ты выживешь, – ласково говорит он.

– Я так не думаю, Рид, но это не важно – уже слишком поздно. Эта битва должна была состояться гораздо раньше. Я уже люблю тебя, так что я уже проиграла.

– Добро пожаловать в мой мир, Эви, – печально улыбаясь, говорит мне Рид. – Ты поселилась в моей голове и моем сердце с тех самых пор, как я узнал тебя. С тех самых пор я не переставал думать о тебе. Мне всегда интересно, что ты будешь говорить или делать дальше. Когда ты входишь в комнату, я не могу перестать наблюдать за тобой и смотреть на все, что ты делаешь. Для меня это тоже риск. Я все еще должен бороться с твоей родственной душой, которая все еще может быть предназначена не дня меня, – с улыбкой говорит он. – Думая о том времени, когда ты чуть не умерла, у меня так болело сердце, что я никому не мог объяснить, ведь не существует таких слов. Иногда я думаю, что выдумал тебя только для того, чтобы себя помучить – а иногда, я знаю, что ты реальна, потому что я и мечтать не мог о таком совершенстве.

Теперь настала моя очередь обалдеть. Его риск намного больше, чем мой. Как я могла забыть об этом? Мы еще не знаем, способствует ли как-то это Падшим. Он мог уйти еще в самом начале, и, наверное, ему еще может это сделать, но он все еще здесь со мной.

– Рассел для меня как семья, и я сделаю все возможное, чтобы защитить его, потому что люблю его. Я люблю его, но это не одно и тоже… тебя я люблю больше, – качая головой, говорю я. – Ты занимаешь такое место, которое он никогда не сможет достичь, – добавляю я, пытаясь сделать так, чтобы он понял.

Должно быть я преуспела, потому что его лицо снова просветлело, и он выглядит совершенно: ангелом, кем он и является. Как я не могла не заметить этого раньше? Как я сразу не поняла, кто он на самом деле, ведь теперь для меня эти воздушные потоки настолько прозрачны, и я не знаю, почему никто вокруг этого не замечает? Как я завоевала такую преданность у такого совершенного существа?

– Рид, пообещай мне кое-что, – прошу его я.

– Все что угодно, – улыбаясь, без колебаний отвечает он.

– Никогда не сомневайся, что я тебя люблю, – говорю я. – Ты можешь сомневаться на счет меня в чем угодно, но никогда не сомневайся в том, что я люблю тебя так сильно, как никого другого ни в этом мире, ни в другом.

Рид сидит в своем кресле, глядя на меня оценивающим взглядом.

Не могу сказать, почему для меня так важно, чтобы он дал мне это обещание – просто важно. Больше всего мне нужно, чтобы он видел, что я говорю правду.

– Как я могу в этом сомневаться, после того, как ты только что рычала на официантку, которая подошла ко мне слишком близко.

– Рид, – затаив дыхание, говорю я.

– Почему для тебя так важно, чтобы я тебе это пообещал? – внезапно очень серьезно спрашивает он.

Я пыталась придумать, как ему все это объяснить.

– Помнишь, что ты сказал, когда мы были возле озера, что это огромный океан, и что там акулы, которые только выглядят как рыбы, но могут атаковать? – спрашиваю я, вспоминая то, что он сказал мне, когда мы были на регистрации.

– Да, – отвечает он.

– Ну, я хочу, чтобы в случае смены течения, ты за что-нибудь держался и удержал меня возле себя, – отвечаю я, наблюдая за его бледным лицом.

– Обещаю, – клянется Рид.

– Спасибо, – улыбаюсь ему я.

– Ты стала лучше понимать свое видение? – тихо спрашивает он.

Его лицо уже не было игривым, опасное и внимательное, не пропуская не один сигнал или жест моего тела.

– Это просто кошмары, – категорично говорю я, пытаясь не думать о тьме в моем последнем ночном кошмаре. – Нет, у меня просто болезненное чувства страха и… – начала я.

– И? – подсказывает он, его тон указывал на то, что он хотел расспросить меня, но не хочет давить на меня.

– И такое чувство, что я умираю от голода, – взволнованно говорю я.

– Пообещай мне кое-что, – просит Рид.

– Все, что угодно, – отвечаю я.

– Если течение будет против нас, знай, я все равно найду тебя…. никогда не перестану искать тебя, – говорит он.

– Я рассчитываю на это, – честно отвечаю я.

– Ты все, чего я хочу. Только ты и… навеки.

Я вглядываюсь в его глаза и вижу то, что надеялась увидеть – никаких сомнений.

– Официантка возвращается. Пойдем, пока у тебя не возникло желания порезать ее ножом, – широко улыбаясь, говорит Рид, бросая деньги на стол.

Выйдя из ресторана, я замечаю, что большая часть подъемников уже закрыта на ночь. Хорошо освещенный склон сейчас был окутан мраком. Только пара гондол все еще работала, забирая гостей и служащих ресторана, переправляя их вниз.

– Наперегонки вниз по склону, – говорю я, обходя Рида.

Я не жду его, чтобы посмотреть, что он будет делать, а проскальзываю по тяжелому снегу в сторону коттеджа. Когда я достигла низа холма, смотрю через плечо, чтобы увидеть позади меня Рида, но ничего не вижу. С самодовольной улыбкой я бегу в направлении деревьев, откуда дорога ведет к коттеджу. Я уже собираюсь пройти первый ряд деревьев, как кто-то останавливает меня, блокируя мне путь. Я не могу остановиться, так что врезаюсь прямо в Рида, который нежно хватает меня за талию, обнимает и смеется.

– Попалась, – улыбается он, а я замечаю, что его грудь немного расширена, а угольно черные крылья удлинены.

– Ты смошенничал! Ты летел! – обвиняю его я, обнимая за шею.

– Я говорил тебе, что не смогу поймать тебя, если буду на ногах, поэтому мне пришлось прибегнуть к другим методам, – говорит он, и вряд ли я могу связно думать, потому что с ним никто не сравнится, когда он в таком виде.

Так я и не думаю, я просто действую. Прикасаюсь своими губами к его и мягко целую. Мне плевать что он сильный и может навредить мне; я поприветствую боль, потому что она будет отличаться от той, которая отталкивает его сейчас. (я так понимаю, это она свои синяки имеет ввиду; прим пер.) Но Рид не позволяет тому продолжиться; он не готов рисковать.

– Эви, – говорит он, отстраняя меня.

– Знаю, я должна быть хорошей, но я действительно хочу быть плохой, – шепчу я ему на ухо, чувствуя, как он сильнее прижимает меня к себе.

– Нам нужно отвлечься, – говорит он, наклоняясь и доставая свою куртку и футболку, которые он спрятал за деревом. – Готова? – спрашивает он, передавая их мне.

– Э-э-э… зачем? – спрашиваю я. Он просто улыбается и берет меня на руки. Уже через несколько секунд мы взмываем к верхушкам деревьев, избегая верхних веток.

Глядя на чистое ночное небо надо мной, из меня вырывается вздох чистого удивления. Прильнув к груди Рида, я наблюдаю, как быстро двигаются его крылья, чтобы поддерживать нужную скорость и удерживать нас в воздухе. Совершенство ночного неба с его темными бесконечными глубинами не могло быть еще лучше, даже если бы это было Карибское голубое небо.

– Рид, ты летишь… мы летим! Это потрясающе, – выдыхаю я, хотя на самом деле я не в состоянии описать, насколько невероятно быть высоко в небе, в объятиях Рида

– Ты можешь летать, – с благоговением говорю я, прежде чем могу остановиться.

– Эви, ты уже давно знаешь, что я могу летать, – отвечает Рид, как если бы я потеряла память, возможно это потому, что это было так нереально, что я снова начала сомневаться в своем здравомыслии.

– Ну, знание, есть знание, – говорю я, подчеркнув последние слово, смотря, как внизу подомной проносятся верхушки деревьев, превратившись в океан зеленого.

В этот момент мы, должно быть, в нескольких этажах от земли, подумала я, еще крепче вцепившись в Рида. Я слышу, как его мощные крылья рассекают воздух, что позволяет нам бросить вызов гравитации и оставаться в воздухе, я прислушиваюсь к тишине в то время, как мы плывем вдоль воздушных потоков.

– Почему мы не делали этого раньше? – спрашиваю его я, чувствуя, как ветер играет с моими волосами, и мы прибавляем скорость.

– Для меня это просто способ, добраться из пункта А в пункт Б. Но ты находишь это веселым, не так ли? – спрашивает он, словно эта мысль его тоже забавляет.

– Да… а ты помнишь свой первый полет? Разве ты не был немного напуган и взволнован, ну или просто переполнен – ну не знаю – ощущением ветра под тобой, а также силы, которой ты обладаешь, чтобы совершить такой удивительный кусочек… волшебства?

– Это то, что чувствуешь ты? – спрашивает он меня, как будто я загадочный фокусник. Когда я киваю, он говорит: – Смотреть на вещи твоими глазами – это совершенно иное. Ты росла ничего о нас не зная, вот это магия, – с широкой улыбкой говорит он. – Для меня это был обряд посвящения, думаю, это лучший способ описать его, но не хватало магии, поскольку все, кого я знал, уже умели делать это.

– О, это очень плохо, тогда ты пропустил все изысканное очарование этого момента, – говорю я в то время, как мы начали быстро снижаться сквозь деревья.

Думаю, у нас есть шанс разбиться и сгореть, так что я плотно зажмурила глаза. Сосновый запах говорит мне о том, что мы достигли леса. Открываю глаза и вижу, как с бешеной скоростью мелькают деревья. Я снова быстро закрываю их, потому что трепет перерастает в жуткий ужас. Приближаясь к земле, я не хочу открывать глаза, потому что не хочу, чтобы это заканчивалась.

Мои ноги коснулись земли, но я все еще не открыла глаза.

– Спасибо, – обнимая Рида, говорю я.

– Ты волшебна, не я, – ласково гладя меня по спине говорит он. – Спасибо, что показала мне, чего мне на самом деле не хватало, – отвечает он.

Открыв глаза, я с изумлением обнаруживаю, что мы находимся возле входной двери маленького коттеджа в лесу. Я бы хотела, чтобы этот момент навечно сохранился в моей памяти, чтобы я помнила, как сейчас Рид смотрит на меня, словно я совершенство.

Дверь нашего маленького домика распахивается, и на пороге сразу же появляется Булочка.

– О, Конфетка, вот ты где! – восторженно подпрыгивая, беспечно говорит она. – Ты как раз вовремя, мы почти готовы идти на сеанс.

– Булочка, думаю ты уже пропустила свое сегодняшнее катание на сноуборде, – говорю я, входя внутрь и снимая пальто. – Ночью лифты не работают.

Когда это слышит Зефир, то издает глубокий смешок, словно я опять сказала что-то смешное.

– Конфетка, нам не нужен подъемник, – говорит она и, чтобы поставить точку, выпускает из спины свои крылья, так что теперь она выглядит как лесная нимфа. – И при дневном свете у нас нет стольких преимуществ, как в ночное время суток. Никто не увидит нас ночью при выключенном свете. Ты увидишь, как это будет выглядеть, – говорит Булочка, ведя меня в направлении моей комнаты. – Теперь подготовься и мы пойдем.

Проходя мимо их спальни, я заглядываю внутрь и замираю.

Все, за исключением кровати, которая, я уверена, видела и лучшие дни, было разбито. В комнате был бардак.

– Ребята, вы что, рок-звезды или что-то типа того? – покраснев, бормочу я себе под нос, шагая к своей комнате.

В задней комнате раздается смех, так как Зефир и Рид услышали мой комментарий. Я быстро переоделась в костюм для катания на сноуборде и надела мягкие сапоги. Когда я вышла из комнаты, то нашла ангелов в главной комнате у камина, где они уже были полностью готовы и ждали только меня. Они одеты в длинную рубашку с рукавами и брюки, кроме Булочки, на которой был свитер похожий на мой с отверстиями для крыльев

– Ок, это должно быть интересно, – замечаю я, хотя чувствую, что для игры еще слишком рано.

– Не волнуйся, все будет отлично, – говорит Рид провожая меня до двери. – Вот, сделай что-нибудь полезное, – говорит Рид, передавая наши доски для сноуборда Зефиру, пока мы стоим на крыльце.

– Булочка, скажи ему, насколько полезным я могу быть, – обращается к ней Зефир.

– Конфетка, для меня ты очень полезен, – сияя, отвечает ему Булочка, в одно мгновение взяв свою доску, она раскрыла свои мерцающие золотые крылья бабочки и поднялась в воздух, исчезая из поля зрения.

– Видите, очень полезен, – говорит Зефир, снимая свою рубашку и повязывая ее на талии.

Подмигнув мне, он тоже выпускает свои светло-норичниковые крылья, двигаясь с безудержной мощью и ловкостью. Зефир берет наши доски в руки, и так же, как и Булочка до него, устремляется в воздух, исчезая в одно мгновение.

Я поворачиваюсь к Риду и наблюдаю, как он так же, как и Зефир сначала снимает рубашку, а потом повязывает ее на талии.

– Ты готова? – спрашивает Рид, обнимая меня, в одно мгновение согревая мое сердце.

– М-м-м, – все что мне удается ответить. Рид с легкостью поднимается в воздух, держа меня в своих объятиях.

Полет в ночи кажется был даже быстрее, чем в первый раз, пролетая те же деревья, что и несколько часов назад. Когда перед нами маячит сосна с шириной ствола во внедорожник, из меня вырывается испуганный писк. В последнюю секунду Рид уклоняется от нее.

– Давай попробуем не пугать полукровку, ок? – спрашиваю я его, как только снова смогла заговорить.

– Извини, – со смехом говорит он.

Мы достигаем вершины холма, где нас уже ждут Булочка и Зефир. Все Хафпайп, перила, и прочие прыгуны находились уже на другой стороне холма. Я, нервничая, осматриваюсь вокруг, потому что у нас нет хорошей позиции для маневра или прыжка, поскольку мы совсем одни. Среди нас Булочка – самый упрямый гонщик, поскольку она стоит правой ногой ближе к краю сноуборда, а это хорошо для меня, так как я могу встретиться и поговорить с ней на пути к пайпе. Все доски, которые у нас есть, сдвоены, так что доска будет хорошо скользить в обоих направлениях.

– Рид действительно знает, о чем идет речь, когда дело доходит до посадки, а? – спрашиваю я ее.

– Конфетка, у Войнов масса времени для убийств. Они должны хоть как-то занять своё свободное время, пока ждут свою жертву. Это хорошо отвлекает от скуки, – говорит она.

Стоя рядом с Ридом на хавпайпе, я смотрю вниз на плоское дно.

– Снег на хавпайпе выглядит пуленепробиваемым, – говорю я, потому что он там действительно выглядит очень твердым.

– Да, – соглашается он, одаривая меня злобным оскалом, потому что знает, что все произведет очень быстро. – Ты готова – как тебе это выражение? – глядя на меня, спрашивает он, и я знаю, что я попала, потому что он наверняка в этом спец.

– Да, я готова. Только имей ввиду, что у меня только четыре рабочие конечности, в то время как у тебя шесть. Здесь я работаю скорее помехой.

– Как всегда в точку. Давай посмотрим, что у тебя есть, Бетти, – снова улыбаясь говорит Рид.

– Ок, – отвечаю я, поворачиваюсь и опускаюсь в трубу.

Я несколько раз качусь по трубе, делаю poptarts, чтобы почувствовать снег. Сильно наклоняю свою доску, чтобы увеличить скорость. Когда я качусь вертикально и ощущаю воздух, то выполняю трюк, который называется «Япония»; захват правой рукой передней части доски, я держу доску перед коленями, тяну ее вверх и выгибаю спину. Когда я снова возвращаюсь в трубу, мне приходится немного опустить стекло, чтобы снег не попал в лицо.

Как только я ловлю баланс, Рид, который падает в трубу и едет ко мне, укрывает меня от снега и обнимает.

– Возвращаемся? – спрашивает он, пытаясь скрыть свою реакцию на мой повторный вход, который я почти совершила.

– Конечно, но ты же знаешь, что раньше я бы пострадала. А сейчас, если я упаду вниз, то выживу, – улыбаясь говорю я, в то время как он переносит меня обратно на вершину хафпайп.

– Ты сможешь пережить это – я нет, – с паникой в голосе говорит он. – Этот трюк был хорошим. Как он называется? – спрашивает меня Рид.

– Япония, – отвечаю я.

– Я хочу увидеть Рай, ты готов показать его мне? – спрашиваю я, отвлекая его, когда он ставит меня на стене хавпафа.

– С удовольствием, – снова со зловещей ухмылкой, говорит он.

Должна сказать, что была в предвкушении, когда смотрела, как он падает в трубу. Я даже не говорю о самой сложной части проезда Рида. Это настолько невероятно, что я даже не знаю название трюков, которые он выполняет. Думаю, он выполняет модифицированную версию МакТвиста в одной точке, но там столько много связок-вращения, не меньше 1440, так что я даже сосчитать не могу. Когда Рид снова вернулся ко мне, я смотрела на него на сноуборде не как на ангела, как на Бога.

– Серьезно Рид, я больше никогда не скажу, что ты не на что не годен. То, что ты делаешь, это просто безумие.

Должно быть он воспринимает это как похвалу, потому что притягивает меня к себе и обнимает.

– Эви, по сравнению со мной, он просто позорище. Посмотри на это! – падая в трубу, говорит Зефир. Я опять чувствую себя фриком, потому что Зи с его уловками бросает вызов всем законам физики. В поворотах была грубая сила, а в сальто озорство.

В отличии от ребят, у Булочки был совсем другой стиль. В то время, как они вкладывали в свои трюки мощность и точность, то Булочка – изящество и утонченность. Так как она легко парит в воздухе и изящно вытягивает ноги, все ее трюки очень быстрые. Можно увидеть, как она выгибает свое тело, выполняя сложные элементы, из-за этого кажется, что она позирует в воздухе.

Я хочу научиться делать то, что делает она, но я не знаю, смогу ли я когда-нибудь так, потому что кажется, что ее крылья просто парят, в то время как мои больше настроены на грубую силу и скорость, так же, как и у ангелов-воинов.

– Булочка, это было очень красиво. Это было словно наблюдаешь за балериной на сноуборде, – говорю я, потому что это лучшее описание, которое я могу придумать для того, что она только что сделала.

Мы вместе сидели на хафелпафе, наблюдая за тем, как Рид и Зи, выполняя трюки, бросают вызов гравитации.

– Конфетка, когда ты сможешь использовать свои крылья, ты сможешь сделать то, что делаем мы, и сравнить, – уверенно говорит Булочка.

– Очень сомневаюсь, Булочка, но спасибо, – говорю я.

– Эви, это не предположение – это факт. Ты – Серафим, ты будешь невероятна во всем, не только в этом. – Должно быть, я выглядела скептически, потому что она продолжила, – Серафим, находятся под личной опекой Бога. Ты создана для скорости, прочности, ловкости, мощи и ловкости. Все хотят быть Серафимами, и ты на шаг впереди всех. Ты наделена душой, которая делает тебя одной из «Детей Божьих».

– Если я такая замечательная, почему каждый ангел, которого я встречаю, хочет убить меня, конечно, за исключением тебя и Брауни? – спрашиваю я.

– На их пути – ты табу. Ты один из элементов, который нужен всем Падшим, – отвечает Булочка. Когда она видит мое замешательство, то продолжает: – Некоторым требуются души, чтобы быть похожим на человека, как «Дети Божьи» В Раю, ангелы заботятся о душах, но Падшие думают, что мы должны избавляться от людей и забирать их души, тобы мы могли стать детьми Божьими.

Когда я начинаю понимать, о чем она мне говорит, на моих руках появляются мурашки.

– Но есть и другие, которые гораздо хуже – они хотят стать выше Бога. Властвовать над Богом и его царством. Так что они могут подумать, что я в чем-то преуспела там, где Падшие, потерпели неудачу, – говорю я. – Или… это Падшие хотят преуспеть, а я часть этого успеха, – съеживаясь говорю я.

– Да. Ты пропускаешь разные мысли сквозь психику ангела. Но Эви, я хочу, чтобы ты кое-что поняла о себе. Ты для нас так неотразима, и в то же время мы считаем тебя очень опасной. Мы не находим тебя отвратительной, а наоборот, ты идеал – модель совершенства. Если ты новый уровень бытия, некоторым будет интересно, что с тобой будет, если ты останешься без души, – спокойно говорит она.

– Думаю, я понимаю, о чем ты говоришь, ангелы уже конкурируют с людьми из-за Божьей любви. Что происходит, когда вы добавляете кого-то вроде меня в смесь? – говорю я, ложась на землю и свешивая ноги с хавпайпа.

Смотрю на звездное небо над головой, пытаясь разобраться, но не могу. У этой дискуссии есть много причин, чтобы уничтожить меня, так же, как и защитить. Может даже причин на уничтожение больше – думаю я, в то время как в мой разум просачивается страх. Но странно, я не настолько боюсь того, что может со мной случиться, как я боюсь за тех, кто встанет на мою защиту.

Размер проблемы заставляет меня ощущать себя физически истощенной. Как я смогу всех обезопасить? – лежа на земле, думаю я. Я зеваю и пытаюсь скрыть это от Булочки, она замечает это.

– О милая, ты устала, да? – спрашивает она, вскакивая со стены. – Я скажу войнам, что мы должны вернуться, – говорит она.

И прежде чем я смогла солгать и сказать, что я в порядке, она падает в трубу. В то же мгновение, Рид оказывается рядом со мной, закрывая от меня звезды.

– Привет, – улыбаясь ему, говорю я.

– Я совсем забыл, что в отличии от нас, тебе нужно больше сна. Я доставлю тебя обратно в коттедж, чтобы ты могла отдохнуть, – говорит Рид, поднимая меня с земли и очищая от снега, словно я ребенок.

Я улыбаюсь ему и думаю, что нет ничего, чтобы я для него не сделала. Рид летит со мной обратно в коттедж, и настолько окутывает блаженство, что я не просыпаюсь, пока мы не оказываемся на месте. У меня не осталось больше сил, чем на хороший поцелуй на ночь, в дверях моей комнаты. Я, спотыкаясь, иду и залезаю под одеяло на своей мягкой кровати.