Текст книги "Интуиция (ЛП)"

Автор книги: Эми А. Бартол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

В моей голове нет ни одной мысли, кроме одной – убить Альфреда. Понимая, что со своей позиции я не могу дотянуться до него, я снова прыгаю на стол, разворачиваюсь и прыгаю на люстру над моей головой. Прежде чем я могу добраться до него, меня кто-то подхватывает на руки.

Бреннус держит меня в сокрушительных объятиях, которые выбивают из меня весь воздух. Вокруг меня раздаются протестующие крики.

– Боже, почему он остановил ее? Это самое красивое сражение, которое я видел за всю свою жизнь, – говорит кто-то.

– Видел как она переместилась вниз со стола? Думаю, я умру, если не прикоснусь к ней, – говорит Ниниан, котрый должно быть заметил, что я взяла его нож.

– Ты не будешь убивать моих гостей как домашних животных, – шепчет мне на ухо Бреннус.

Если бы у меня в легких было достаточно воздуха, я бы закричала от отчаяния. Оглядываясь вокруг, я пытаюсь понять куда ушел Альфред, но должно быть он сбежал куда-то еще. Думаю, он полагает, что кровотечение среди толпы Gancanagh, это плохая идея. Это так, или он действительно меня боится. Он должно быть. Он дрожал, когда увидел, что я подхожу к нему, потому что я его судьба – его конец.

Когда я не успокаиваюсь, а все еще продолжаю бороться, Бреннус сжимает меня так крепко, что я боюсь потерять сознание. Я просто ослабляю хватку на ноже, который я украла у Ниниана.

– Парни, у нас очень смертоносный Серафим. Никому не стоит ее недооценивать. Пока она наша гостья, кем бы она не была, она под нашей защитой, – говорит Бреннус. Он поднимает меня на руки и несет меня к одной из лестниц, той, которая ведет вниз. – Финн, пойди, посмотри есть ли новости о другом.

Что-то пошло не так.

Он тащит меня по каменной лестнице вниз на несколько пролетов, мы достигаем дна, в котором есть несколько коридоров. Повернув влево Бреннус наполовину тащит наполовину несет меня к тому, что можно назвать клетками, заполнившими коридор. Некоторые, из толстых стальных дверей, удерживаемые мощными петлями, открыты, а некоторые заперты. Как бы случайно Бреннус выбирает одну из ячеек и запихивает меня в одну из маленьких комнат.

В этой комнате ничего нет. Ничего. Только земляной пол и каменные стены. Он не говорит не слова, просто молча уходит, захлопывая и запирая за собой дверь. Я слышу щелчок замка.

Должно быть я напугала его, – думаю я, оглядывая комнату, которая размером всего десять на десять квадратов. Во мне все еще бушует адреналин, и я понимаю, что я сильнейшая из всех тех, кто в данный момент находится в этом плену.

Я поворачиваюсь и изо всех сил налегаю на дверь, которая удерживает меня здесь. Дверь стонет и протестует против такого напора. Когда дверь не поддается, я отступаю от нее назад. Отойдя к стене, я использую свое тело как таран, пытаясь преодолеть эту преграду. Дверь гремит, и возле нее на стене образуется пара трещин, но она не открывается. Я очень плохо себя чувствую, но пробую снова.

Мое плечо раздроблено, я не могу достаточно разогнаться, чтобы упереться в дверь, во-первых, потому что у меня разорвано сухожилие, а еще потому, что в комнате просто недостаточно места, чтобы сделать это.

Ковыляя от двери, я держусь за свою руку, которая болит от удара дверь. Я падаю на пол. Он победил. Некоторое время я лежу там, а мои ноги согнуты под непонятным углом. Мне нужно отдохнуть – возместить ущерб, чтобы мое тело исцелилось, и придумать план побега. Пока я здесь, начну свой список: Первый – Альфред, номер два – Бреннус, номер три – Финн…

После того, как моя нога исцелилась, я начинаю ходить по клетке. Должно быть уже середина дня, но в течении двенадцати часов так никто и не пришел проверить меня. Я так хочу пить. От сухости, у меня во рту начинают формироваться болячки.

Думаю, моя жажда возросла еще и потому, что много сил ушло на исцеление. Я чувствую себя обезвоженной, и думаю, мне нужно не ходить по клетке, а сидеть на месте, чтобы хоть немного сохранить остатки влаги. После шестнадцати часов без воды, я впадаю в отчаяние, мои мышцы начинают болеть и сводить судорогой. Я никогда не думала, что вода – это так необходимо. Но она мне необходима.

Мне кажется, что это похоже на первые мечты, которые у меня были, когда я узнала, что Альфред убил моего дядю. У меня были смутные сны о том, что я голодаю, но при этом никаких картинок этого я не видела. Может быть это потому, что я застряла в темной шахте, в клетке с непонятными тенями. Некоторое время спустя, я начинаю чувствовать себя так, будто меня совсем не существует. Они не вернуться, – слабо думаю я, и печаль, что я потерялась здесь навсегда, режет меня как нож.

Я потеряла счет времени, но спустя кажется целую вечность, поднимается дверная планка и раздается голос:

– Питомец, ты хочешь пить? – спрашивает он. И я сразу узнаю голос Бреннуса.

– Да, – почти шепотом отвечаю я, потому что сейчас я вряд ли могу что-то сказать.

На пол падают две маленькие бутылки с четырьмя унциями воды. Бреннус больше ничего не спрашивает, быстро и без предисловий закрывая окошечко.

Подняв себя с пола, я беру бутылку воды. Я сразу выпиваю одну бутылку, стараясь не пролить не капли. Вторую бутылку я стараюсь растянуть. Я утоляю свою жажду, и сосредотачиваюсь на стратегии, которую со мной использует Бреннус.

Чего он от меня хочет? Он хочет добиться моей безоговорочной ненависти? Ну, эта миссия выполнена. Я ненавижу его. Здесь происходит несколько вещей.

Как меня Зефир учил еще в Крествуде, чтобы уничтожить их полностью, я должна изрубить их на мелкие кусочки. Когда я думаю о своем друге, меня одолевает боль и тоска. Где ты сейчас, Зи? – интересно мне, я почти начинаю плакать, но останавливаю себя, чтобы сосредоточиться на том, что действительно важно.

Ок, что хочет от меня Бреннус. Мою кровь? Наверное, он мог бы перекусить ангелом. Для Gancanagh мы деликатес. Но почему бы просто не смириться с этим? Их десятки, а я одна. Он сказал, что хочет сделать меня одной из них. Он позволит Альфреду забрать мою душу, и тогда я умру – или почти умру, и что он будет делать тогда? Что значит стать одной из них. Как это работает? Может быть я должна, как однажды сказала Булочка, добровольно отдать Альфреду свою душу. Должна ли я добровольно стать Gancanagh? Все что касается моей жизни, это только мой выбор. Я имею права знать все, что происходит с моей душой. Теперь, когда я знаю, куда может попасть моя душа, не хочу отдавать ее вонючему демону. Ненадолго ощутив Рай, я хочу туда.

Если бы в то время я поступила бы по-другому, сейчас Рассел бы уже наслаждался Раем? Вместо этого он застрял в Хоутоне, рядом с логовом Gancanagh и Альфредом. Наверное, все они охотятся за ним.

Что Бреннус имел ввиду под словом «другие». Он говорил Финну, чтобы тот выяснил как там Рассел. Уезжай, Рассел! – думаю я, молясь о том, что он уехал из Хоутона и сейчас на пути в некуда.

Я знаю, что сейчас у них нет Рассела, потому что, если бы это было так, Альфред был бы здесь и молил их о том, чтобы они отдали ему душу Рассела. Прошел по крайней мере целый день, прежде чем я слышу, что отверстия в двери снова открывается. Прошло по меньшей мере часов двадцать после того, как принесенная мне ранее вода, закончилась.

Я растеряна, и не уверена, что слышу, как слышу голос Бреннуса, который спрашивает меня:

– Зверушка, хочешь пить?

– Бренн, – хриплю я, но прежде чем я могу сказать что-то еще, он закрывает дверцу.

Мне хочется плакать, потому что он ушел, а мне нужна вода. Мне она нужна. Лежа на полу, на котором провела большую часть дня, действительно стараюсь не плакать.

Примерно час спустя дверца снова открывается, и голос Бреннуса снова спрашивает:

– Ты хочешь воды, Зверушка?

– Я…, – пытаюсь сказать, что хочу поговорить с ним, но он снова закрывает планку на двери.

Я кладу голову на руки и начинаю плакать. Спустя часа два, планка моей двери открывается и Бреннус спрашивает меня:

– Ты хочешь воды, Зверушка?

– Да, – хриплю в ответ я.

Бутылки с четырьмя унциями воды падают через отверстие. В тот же момент в моей голове складываются кусочки головоломки, и я понимаю, что происходит. Планка в двери закрывается. Я на четвереньках подползаю к двери, и беру ту бутылку что он мне оставил. Я знаю, что мне не хватит ее даже на два дня. Так же, я понимаю, что он делает. Он ломает меня – если он не захочет, я не получу даже воду. Это из-за его прихоти мне ничего не дают, и, если я не буду делать все, что он хочет, я буду страдать. Он садист и демон. Вот и все, игра окончена, – думаю я, и мое сердце пронзает острая боль. Я не могу одержать победу в этой игре. Единственный способ окончить эту игру, это позволить Бреннусу обращаться со мной как с животным. Холодное, бездушное животное Gancanagh – это сидеть как собака у его ног, и навечно быть привязанной к нему. Я должна закончить с этим, или как-то изменить правила этой игры, и это должен быть осознанный выбор…, и я должна сделать это прямо сейчас.

Когда я выпиваю эту воду, на некоторое время я становлюсь сильнее, но потом я очень быстро теряю силы. Что я смогу сделать для него завтра если я так слаба потому что он дает мне только полбутылки воды…, наверное, за бутылку воды я сделаю все что он захочет? Может быть я даже буду в состоянии позаботится. Я должна решить сейчас, чего я хочу. Я хочу жить, но оставшись в живых я превращусь в Gancanagh, а Альфред заберет мою душу? Или лучше умереть? Надеюсь, моя душа будет допущена в Рай, где я когда-нибудь смогу снова увидеть Рида… ну, или по крайней мере моя душа… потому что остальная часть меня будет гнить здесь вечно. Это мой выбор.

По моим щекам катятся слезы, и падают на сухой грязный пол под моей головой. Если я недостаточно сильна, и выбираю стать Gancanagh, тогда однажды, когда я снова увижу Рида, пусть он убьет меня, потому что я стану демоном. Если я умру сейчас, то по крайней мере, однажды, моя душа увидит его в раю.

Он забирает у меня все, а я не открываю бутылку с водой, которую он дал мне. Положив бутылку возле двери, я возвращаюсь на прежнее место. По моей щеке скатывается еще одна слеза и теряется на холодной земле, а я жду, когда придет моя смерть. Проходит какое-то время, и я больше не могу даже пошевелиться, лежа на холодном полу.

Я смотрю как в углу моей камеры плетет свою патину трудолюбивый паук; эти белые шелковые нити выделяются на его фоне. Его ноги двигаются в ритме замысловатых узоров, формируя капкан для следующей несчастной жертвы, которая сама погубит свою жизнь. Как только жертва попадет в засаду, она больше не сможет выбраться. Паук парализует жертву своим ядом и лакомиться ей, в ожидании пока в его сети не попадает новая жертва. Если бы я смогла подняться с пола, я бы раздавила паука. Но я не могу двигаться, так что я терпеливо жду вместе с пауком, когда появиться что-нибудь вкусное.

Проходят часы, а я все еще изучаю паука, и осознаю, что паук делает то, что ему и положено делать. Он хочет выжить так же сильно, как и я. Им движут те же инстинкты, что и мной.

Я начинаю сомневаться, что я бы делала на месте паука, если бы хотела выжить. Могу ли я без угрызения совести развернуть свои сети? Мне будет жалко своих жертв, когда я буду пить их кровь? Хочу ли я быть монстром?

Точно не знаю, когда я начала говорить с пауком, но наступает момент, когда мне становится жаль паука. Думаю, это потому, что я хочу, чтобы хоть один из нас в этой камере – выжил. Я думаю, я понимаю, что у паука больше шансов. В течении какого-то времени я просто говорю сама с собой. Наверное, более точное описание этому – бред.

Время от времени, я чувствую, что по моей камере что-то движется. Повернув голову, чтобы взглянуть на очередные тени, они превращаются в злых, скелетообразных демонов. Сквозь кожу демона видно все позвоночные кости, которые находятся под острым углом. Они подползают ко мне, и их устрашающие кости, приспособлены для того, чтобы разрывать плоть. Я не могу сдержать крик, хотя и знаю, что он не очень громкий.

В горле уже нет никакой влаги, которая помогает произносить звуки. Но это не важно. Даже если я попрошу о помощи, никто не поможет мне.

Наблюдая за тем, как ужасающие образы рычащих зверей все ближе, подползают ко мне, я чувствую, как кто-то берет мою руку и не отпускает ее. Медленно повернув голову, я пару раз моргаю, потому что смотрю в глаза своего дяди Джима. Все, что я помню, это их серо-голубой цвет, он безмятежно улыбается и смотрит на меня, лежа рядом со мной на земле. Когда я смотрю на его красивое лицо, у меня текут слезы, и я начинаю задыхаться, ведь я так соскучилась по нему. Его рот двигается, словно он говорит со мной, но я не слышу слов. Это невозможно, потому что я чувствую его. Я чувствую его руку в свой и знаю, что он реален. Он здесь, со мной. Может быть, он всегда был здесь со мной – всегда был здесь? В этом месте? Я хотела бы навсегда остаться здесь с моим дядей и держать его за руку.

– Я так сильно скучаю по тебе, – с трудом произношу я.

Он снова мне улыбается.

Я вообще не понимаю, о чем говорю, когда отверстие в моей двери снова открывается, и голос задает мне вопрос, который крутится в моей голове каждые несколько минут.

– Питомец, хочешь воды? Ты будешь воду, питомец? – рассмеявшись думаю я, когда слышу, как он переспрашивает, потому что этот смех, как смех сумасшедшего.

Возможно, он замечает, что вода до сих пор лежит под дверью, но это уже не важно. Чувствую, что плыву в океане, и смогу снова позаботится о себе, если у меня появится хоть капля воды.

– Ты глупый, упрямый ангел, – голос Бреннуса проникает в мой мозг, когда его боль бьет меня наотмашь, туда где я есть, а где я?

Я удивляюсь, глядя на него. Я до сих пор на полу в своей камере, на дне вонючего медного рудника; хотя теперь мой дядя Джим ушел. Осмотревшись вокруг, я не нахожу его. Думаю, он не мог оставаться здесь со мной. Часть меня благодарна за то, что он ушел, потому что я не хочу его видеть здесь, в этом аду. Другая часть меня, хочет расплакаться, потому что я хочу, чтобы он мог забрать меня с собой. В любом случае, я больше не одинока.

За дверью моей камеры Альфред ходил взад-вперед. Финн стоит на коленях и держит меня за руку таким образом, чтобы в мою вену можно было воткнуть иглу. Ледяные пальцы Финна осторожно трут мое запястье, будто он заботится обо мне. Когда я понимаю, для чего это нужно, это Бреннус хочет получить еще один шанс, чтобы превратить меня в демона, я тут же пытаюсь выдернуть руку из его пальцев.

– Нет, ты этого не сделаешь, – говорит Бреннус, за шкирку поднимая меня вверх, и впивается в мои глаза.

– Что ты сказал, питомец? – в бреду говорю я.

Похоже Бреннус хочет убить меня. Наверное, он не может поверить в то, что я скорее умру, чем стану его питомцем. Поверь в это, чудовище, – думаю я, наблюдая за капельницей в моей руке. Он собирается вернуть меня, а потом начнется настоящее веселье. Когда заканчивается первая капельница, Финн ставит вторую. Наблюдая за медленно капающей жидкостью, я понимаю, что, наверное, не умру сегодня. От этого меня так сильно знобит, так же, как от ощущения, находится рядом с Gancanagh.

– Финн, остановись, – говорит Бреннус, и я медленно отворачиваюсь от капельницы, чтобы понять смогу ли я что-нибудь сделать с тем, что собирается Бреннус делать дальше.

Похоже он хочет швырнуть меня о стену, а не поправить мое здоровье. Не могу понять, почему он так беспокоится о том, чтобы сохранить мне жизнь. Похоже Финн не хочет уходить, но поднимается с колен и протягивает капельницу Бреннусу. Развернувшись, он направляется к двери, где говорит Альфреду, о том, что я решила умереть, а не подчинятся им, и отказываться от души.

– Твои методы не работают, Финн. Меня не волнует сколько веков ты используешь этот метод чтобы сломать волю человека – мы говорим о Серафиме – она развивалась с тех пор, как я находился рядом с ней, она сильная, я предлагаю….

Звериного рева Бреннуса достаточно для того, чтобы я вздрогнула, а он говорит:

– ФИНН, УБЕРИ ЕГО ОТСЮДА! – и сразу же, Финн выпроваживает Альфреда.

– Ты должен был позволить мне убить его, – хриплю я.

Я не могу заставит свой голос звучать громче шепота, и вижу, как Бреннус отпускает мою рубашку так, что я ложусь на спину. Он все еще кипит от того что я не следую его плану. Интересно, он понял, что я разгадала его игру и выбрала другой путь?

– Знаешь ли ты, что нарушила самую древнюю традицию, которую я только помню? – грозным тоном спрашивает меня Бреннус, наблюдая за моей реакцией. – Традиция, которая всегда выполнялась – ты подчиняешься и, однажды, становишься одной из нас.

– О…. так ты говоришь, я нарушила вашу традицию? Извини, я не знала, что это такая игра, где ты хозяин, а я твоя слуга. Мне стало очень скучно, и я решила, что не хочу больше играть, – я все еще в бреду, но чувствую себя немного лучше.

Вместе с улучшением приходит и страх, что что это еще не конец игры, и мой план уйти в небытие, не осуществиться. Все еще есть шанс, что меня могут превратить в демона.

– Ты безусловно самое разочаровывающие существо, которое я когда-либо встречал, – выплевывает он, сжимая капельницу, чтобы заставить раствор капать быстрее.

И каждое его слово – это утверждение.

– Ты не первое существо, которое говорит мне это, – отвечаю я, стараясь не допустить того, чтобы меня захлестнул ужас от всей этой ситуации.

Я не могу позволить страху управлять мной. Мой мозг лихорадочно ищет лазейку, чтобы выбраться из этой ситуации. Может быть, я нашла к Бреннусу не тот подход, думаю я, наблюдая за тем, как он хмурится. Может быть, я просто должна сказать ему, что я не хочу быть Gancanagh.

Я облизываю губы и говорю:

– Бреннус, что, если я скажу тебе, что очень лестно, что ты и другие ребята, хотите, чтобы я стала Gancanagh, я просто не могу сделать такое… это обязательно нужно делать прямо сейчас? – спрашиваю его я, но у меня все сжимается внутри, когда я вижу, как его глаза темнеют от злости.

Может это плохая идея, – рассуждаю я.

– Что ты сказала? – спрашивает он меня.

– Понимаешь ли ты, что я предлагаю тебе? – спрашивает он меня, и я думаю, что это риторический вопрос, тому что он начинает объяснять. – Знаешь ли ты, что любая из тех, кого ты видела на верху, сделает все, что угодно, чтобы услышать то же предложение, которое ы сделали тебе? – оскорбленно спрашивает он.

– Тогда почему именно я? – спрашиваю я.

Он хмурится еще больше.

– Тебе нужна защита. Как думаешь, как долго, ты бы продержалась там одна? – в гневе спрашивает он.

– Я делала все правильно, пока не появился ты, – говорю я, потому что это правда, по крайней мере по какая-то часть, исключая то, что о большую часть времени я чувствовала, что умираю. – И кстати, у тебя больше шансов выжить там, чем здесь.

– Ты моя. Я хочу тебя, и ты будешь моей, – пылко говорит он.

– Почему бы тебе не выбрать кого-то похожего на меня, ведь у тебя на верху есть комната полная женщин, которая выстроится в очередь, чтобы быть с тобой? – ошарашено спрашиваю его я.

– Раньше, со мной никогда не случалась такого. Я никогда не встречал того, кто мог бы мне сопротивляться… женщины любого вида. Мне достаточно одного касания, она подойдет ко мне и делает все что я пожелаю, – он останавливается, чтобы убедиться, что я понимаю, что он говорит. – Моя кожа – это яд – наркотик. Никто не может сопротивляться – но на тебя это не влияет, – в отчаянии говорит он.

Сейчас для меня все это приобретает смысл. Женщины наверху не могут устоять перед ними – в буквальном смысле. Они как наркоманы.

– Что происходит с женщинами, когда вы устаете от них? – мягко спрашиваю я, наблюдая за тем, как опускаются его плечи.

– Мы убиваем их, – он останавливается, когда видит ужас на моем лице. – Это лучше, чем если б мы отпускали их. Они наркоманы, и когда выясняют, что не вернуться сюда, в конце концов сами себя убивают.

Мое сердце понимает тех женщин, потому что я знаю, что они чувствуют. Я чувствую, как я зависима от Рида, и теперь очень сложно пытаться жить без него.

– Не можешь перенести, когда тебя преследуют навязчивые наркоманки, да? – говорю я, получив ясную картинку того, почему они не отпускают их.

– Gancanagh должны сохранять свои секреты. И этот тоже, – честно отвечает он. – Когда Альфред пришел ко мне со своим предложением, он сделал мне подарок. Знаешь, что он подарил мне?

– Нет, – хриплю я на его вопрос.

– Он подарил мне твой портрет. Ты была в белом платье и выглядела как богиня. Твое лицо… это прекрасное лицо…, – говорит Бреннус, и все мое тело холодеет.

Альфред купил мой портрет у Сэма МакКинона. Конечно, он сделал это. В этом есть смысл. Анонимный покупатель не просто пришел и купил мой портрет. Иногда я бываю такой глупой. Альфред зло – он купил мой портрет, чтобы привлечь Gancanagh. Я убью его.

Я пытаюсь приуменьшить красоту портрета, говоря:

– Этот портрет был просто сумасшедшим… искусством. Ты знаешь, сумасшедшая девочка, проверяющая свои границы…, – я замолкаю, когда вижу, как темнеют его глаза.

Его взгляд теплеет.

– Ты даже не знаешь, как ты изящна, не так ли? – спрашивает он.

– Я не могу быть Gancanagh. Не могу! – в отчаянии говорю я. – Если ты изменишь меня, я больше никогда не увижу своего любимого, – с мольбой говорю я. – Я никогда не смогу…, – мой голос обрывается. – Я не могу удержать слезы.

– Ты никогда при мне не упоминаешь его имени, – с ревностью в голосе, говорит он. – Сейчас ты моя.

– Для меня существует только Рид, ты для меня не существуешь, – злобно говорю я.

Если на секунду я забыла, что Бреннус это злой садист демон, то в следующее мгновение он напоминает мне об этом. Я чувствую, как он грубо бьет меня по щеке, от чего моя голова откидывается назад.

– Это ты ошибаешься, для тебя никого не существует кроме меня, – с горячностью отвечает он.

Я не смогу быть с ним мягкой, так как для него у меня не существует мягкости. Если он чего-то хочет, он добивается этого. Он использует людей, кормится ими, а потом убивает без намека на раскаяние. Наверное, я трофей – его приз. Если он отвергнет меня, а я потеряю душу вместе со своей человечностью, и я стану наполовину Gancanagh – наполовину Серафимом: злобной полукровкой – врагом Рида.

Сейчас начинается по-настоящему смертельная игра… теперь выживет либо он, либо я.