Текст книги "Драконы Новы (ЛП)"
Автор книги: Элис Кова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
– Похоже, он сбежал надолго, – пробормотал Каин.
Петра рассмеялась.
– Неужели тебя так беспокоит его привязанность к женщине? – Кварех, конечно, был сплетником со всеми его визитами в чайные салоны Неаполя, но она никогда не думала Каина, что у него есть подобные привычки.
– Почему это не беспокоит тебя, вот более правильный вопрос? – Словно осознав собственную дерзость, Каин быстро огляделся по сторонам, отмечая всех, кто мог подслушать. К счастью для него, единственными гостями в ложе были близкие родственники, из-за которых Петре не стоило беспокоиться.
– Кварех предан прежде всего Дому Син. Если кто-то любит его, значит, он должен любить и его Дом. Их отношения – преимущество для нас. Цели превыше идеалов.
– Цели превыше идеалов, – повторил Каин.
– Прояви немного больше мужества в этом, – предостерегла Петра.
– Прости меня, Оджи. Это всего лишь представление о нашем Рю с… чего-то… как эта женщина. – В голосе и выражении лица Каина чувствовался конфликт. Он верил в девиз Дома Син, но этот вопрос волновал его до такой степени, что, казалось, он был потрясен до глубины души.
Ну что ж. Неважно, что он думает. В том, чтобы быть Оджи, были определенные преимущества, и никогда не нужно было объясняться. Рано или поздно Каин одумается, или Петра силой снимет с него все противоречия по этому поводу.
– Петра, ее кровь…
– Так и должно быть. – Каин был слишком умен для своего собственного блага и слишком долго находился рядом с женщиной. Петре нужно было пресечь эти домыслы. – Тебя это не касается.
– Ты должна была видеть ее, чувствовать ее запах. В этой иллюзии было что-то не так. Я не думаю…
– Мне не нужно, чтобы ты думал, – резко прервала его Петра. – Мне нужно, чтобы ты делал то, что я говорю, ради блага Син.
– Именно об этом я и беспокоюсь, Оджи.
– Каин, именно это меня и волнует. Если ты хочешь так беспокоиться об этом, значит, ты хочешь быть Оджи. – Петра повернулась к нему, обнажив зубы. – Не хочешь ли ты шагнуть в яму?
– Никогда. – Каин покорно опустил глаза и лицо.
– Хорошо.
Дуэль перед ними закончилась, и прошло много времени, прежде чем кто-либо из претендентов выкрикнул вперед. Первый день был агрессивным, но все они уже были перегружены кровавым спортом. Половина трибун уже ушла, и даже поединки Рок против Рок доставляли ей меньше радости.
– Мне нужно кое-кого увидеть, – объявила она, придя к какому-то решению. – Каин, если вызовут кого-то особенно важного, заступись за него.
– Понял, Оджи. – Его глаза выдавали его любопытство, но тон и язык тела были послушными. Она надеялась, что он хорошо усвоил урок.
Петра спустилась в оживленные залы и ходы амфитеатра. Когда большинство трибун опустело, многие Драконы отправились в город, расположенный внизу. Петра не сливалась с толпой. Толпы расступались перед ней с легкими поклонами. Члены Дома Син с восторгом внимали ее поклонам. Там было приятно сохранять равновесие, уважая Оджи другого Дома.
Дом Рок отошел в конец шеренги, образовавшейся по обе стороны от нее. Они лишь склонили головы, глядя на нее затененными глазами и сжатыми в тонкие линии ртами. Их покорность и уважение вырывались из них с трудом.
Суд лишь усугубил отношения между Домами, решила она. Кровопролитие обжигало ноздри и напоминало, что Нова – не единая семья Драконов. Это были фракции, разделенные и соперничающие за обстоятельства, которые дадут им наибольшую власть. То, что было «лучше для Новы», определялось исключительно тем, что было лучше для каждого отдельного Дома.
Петра повернулась и, пройдя через занавешенный зал, вышла на затененный балкон. Липкий аромат фруктов, которые весь день пеклись на солнце на серебряных блюдах, маскировал резню, происходившую в яме. Взгляд Петры упал на две отдыхающие парочки – к счастью, Син и Там.
– Вон отсюда, – приказала она. – Мне нужно это место.
Драконы обменялись взглядами. Она почувствовала их недовольство перспективой быть выгнанными. Но они подчинились ей, все до единого.
Петра повернулась к рабыне, стоявшей в углу у стола, – тощей маленькой Там с символом Син на щеке. Петра позаботилась о том, чтобы все рабы и низшие слуги были винными или лесными Драконами. Она хотела, чтобы Драконы Там и Рок смотрели на мужчин и женщин, покинувших свои Дома и теперь навсегда носящих знак Син. Она хотела проверить верность рабов. Она хотела, чтобы все увидели Драконов, которые раньше были Рок и Там, теперь под ее когтями и служат ей как образец покорности.
– Приведи ко мне Финнира Син'Кин То, – приказала Петра. – Ты найдешь его с Доно.
Слуга кивнула и поспешно удалилась. Петра подошла к краю балкона без перил. Солнце уже начало опускаться к небу. Если суд еще не был официально завершен, то это должно было произойти в ближайшее время.
Багровый Двор всегда проходил между рассветом и закатом. Жрецы учили, что каждое утро от руки Лорда Рок рождается Леди Люк, Вестница Света. Каждую ночь ее убивал Лорд Син, чтобы освободить место для его брата, Лорда Пак, Владыки Тьмы, который должен был захватить небо. Лорд Рок сражался с лордом Паком до самого рассвета… и тогда цикл повторялся.
Дом Рок вершил Багровый Двор в часы, когда их покровительница была Леди. Давным-давно, когда это был Кобальтовый Двор, дуэли проводились по ночам. Петра напрягла когти и расслабила их. В ее голове пронеслись фантазии о полуночно-синих Драконах, проносящихся через яму, словно призраки, созданные из тени и смерти, освещенные луной, и сражающиеся за Дом и славу.
– Ты вызвала меня.
Петра повернулась, и мысли ее вновь унеслись в дальние глубины самых восхитительных фантазий. Финнир стоял прямо за колышущимся занавесом. Петра попыталась вспомнить, когда она в последний раз видела брата, и оценила его.
Он был еще мал; время, проведенное в Доме Рок, не прибавило ему сил. Это лишний раз подтверждало, что ни в Рок, ни в Лисипе не было ничего от природы могучего. У Петры были более узкие бедра и плечи, чем у брата, но ее мускулы обладали вдвое большей силой, а ее магия была просто ошеломляющей.
Финнир, ее бледнокожий брат с всклокоченными волосами. Ребенок Дома Син, которому не следовало рождаться.
– Идем, Финнир. – Она улыбнулась, показав клыки, и указала на место рядом с собой. – Прошло немало времени с тех пор, как мы в последний раз разговаривали лицом к лицу.
– Да. – Он повиновался и встал на то место, которое она для него выбрала.
– Похоже, с тобой все хорошо. Дом Рок обращался с тобой должным образом?
Он фыркнул.
– Настолько хорошо, насколько можно ожидать от Дома Рок.
Это был приемлемый ответ.
– А Доно?
– Он не дает мне повода для жалоб.
– К сожалению, – пожаловалась Петра. Она всегда стояла на стороне своего Дома, но в том, что Ивеун издевается над ее братом, было что-то очень удобное, дающее ей достаточно оснований, чтобы бросить Доно прямой вызов.
– Он никогда не забирал ни одной части моего тела.
Петра сложила руки перед животом, чтобы не выпустить когти. Финниру было достаточно знакомо это движение, и он заметно напрягся, осознав, что натворил. Петра сделала полшага в сторону от уступа, к спине Финнира.
– Брат, кто Син'Оджи?
– Ты.
– И к какому Дому ты принадлежишь?
– Дому Син.
– Поэтому чего ты никогда не должен делать?
Финнир тяжело вздохнул.
– Петра, я не оспаривал твое решение, а лишь констатировал…
Рука Петры вырвалась без всякой задней мысли. Ее когти вытянулись за кончики пальцев, словно волшебные кинжалы. Они зависли на краю его горла.
– Финнир, твое существование зависит от меня, – прорычала она. – Ты не должен думать, не должен колебаться. Именно благодаря этим качествам ты лишился места законного наследника Дома Син. Стыдись и работай, чтобы стать полезным.
Она хотела любить его. Она хотела принять брата как товарища по оружию. Если бы он был сильным, ответственность за Син никогда бы не перешла к ней. Конечно, она не возражала. Но он был позорным братом и позором для их матери и отца. Его слабость по-прежнему порочила мнение об их Доме со стороны остальных жителей Новы. В отличие от Квареха, это не было расчетливой игрой. Финнир действительно был неумелым.
Страх окрашивал его магию, хотя он и не показывал этого на лице. Петра держала когти у его горла.
– А теперь расскажи мне о Доно. – Гнев зажег края ее сознания.
– Я знаю не больше того, что уже рассказывал тебе раньше.
– Ты не знал о новом Мастере-Всаднике? – Петра нахмурилась.
– Знал, но…
– Ты не подумал сообщить мне?
– Я не думал, что это имеет значение. – Финнир поднял руки, показывая, что его когти все еще не выпущены, несмотря на то что Петра вцепилась ему в горло. – Ты, должно быть, полагала, что после смерти Леоны Доно найдет себе нового Всадника. А с учетом того, что все остальные Драконы погибли, охотясь на Квареха на Луме, у Доно было не так уж много вариантов. Лоссом не был никем значимым, да и Дракон без особого опыта.
Петра не торопилась с выводами. Логика была в порядке. Если бы она задумалась об этом хоть на минуту, то, скорее всего, и сама пришла бы к такому же выводу. Она убрала руку от горла Финнира.
– Сестра, ты не говорила мне, что в Доме Син у тебя есть такой яростный боец, которого ты готовишь. – Финнир говорил спокойно, как будто она не угрожала его жизни. Оджи Дома все прощалось, если она действовала только в интересах Драконов, которых стремилась защитить.
– Я предпочитаю хранить в тайне множество сюрпризов. – Петра не стала сообщать Финниру сведения об Арианне. Ей, Квареху и, видимо, Каину удалось скрыть правду о ней, и она будет следить за тем, чтобы так и оставалось.
– Сколько еще ты обучаешь?
– Достаточно, чтобы довести этот Багровый Двор до конца.
– Достаточно, чтобы сражаться против Дома Рок?
Петра нахмурилась, глядя на горизонт.
– Нет.
Далеко за горизонтом находился остров Лисип, самый большой остров Новы и самый переполненный бойцами. Между ними плыл остров Гвенри, дом Там. И еще один Дом Драконов, готовых сражаться ради сохранения статус-кво.
– На Нове такого количества не найти.
– На Нове? – Финнир знал ее слишком хорошо. Он знал, где находятся важные части ее фраз.
– Расскажи мне больше о Доно.
– Мне нечего сказать.
Бесполезно.
– Ты живешь в его доме. Ты ешь его пищу. Ты общаешься с другими его То и сплетничаешь в чайных салонах Лисипа. Должно быть, есть что сказать.
– Доно – тоже свой Оджи. Он держит окружающих на расстоянии когтей и рассказывает им о своих планах и передвижениях только тогда, когда считает, что им это необходимо знать.
Петра пристально посмотрела на Финнира уголками глаз.
– Ты больших высот в том, чтобы стать настолько незначительным, что в твоем присутствии можно говорить откровенно. Выяснив, почему в комнате для записей всегда находился Всадник, значительную выгоду.
Финнир молчал.
– Должно быть, ты услышал еще что-то полезное для нашего Дома.
– Я слышал, что Ивеун отправился под Лисип не более чем за месяц до суда.
– Под? – подчеркнула она для ясности. – Зачем Ивеуну опускаться до таких мер?
– Я не знаю.
Петра выругалась.
– Выясни.
– Было бы проще, если бы он доверял мне.
– Тогда вернись и заслужи его доверие.
– Я – Дом Син, мне никогда не заслужить его доверия. – Финнир тяжело вздохнул. – Если только…
– Если только?
– Ты дашь мне что-то, что я смогу использовать в качестве обмена, чтобы сделать это. – Финнир, казалось, был полон решимости придерживаться опасной границы. Она стиснула зубы, стараясь не вырвать ему горло. – Дай мне что-нибудь маленькое, ничего не меняющее. Я могу даже превратить это в ложь, но в лучшей лжи есть доля правды. Расскажи мне, как ты обучаешь Драконов, подобных этой Ари – ведь он теперь знает, что у тебя есть средства для таких воинов, как она. Расскажи мне о своей работе на нефтеперерабатывающих заводах; откладываешь ли ты золото для Син? Должно быть, да; Ивеун и так это поймет, и мои слова не будут лишним риском. Или о путешествии Квареха в Лум. Ивеун и так жаждет крови нашего брата, и знание о том, как были убиты его Всадники, не утолит его жажду насилия. И уж точно он не станет делиться правдой, ведь все это дело – источник позора, учитывая, скольких Всадников он потерял.
– Нет, – тихо сказала Петра, остановив его прежде, чем он успел придумать еще какую-нибудь бесполезную идею. – Твои слова близки к измене, Финнир. Ты не станешь выторговывать наши истины за его благосклонность. Это делает нас именно такими, какими он хочет видеть Дом Син: верными любой ценой. Если ты должен ему что-то сказать, придумай что-нибудь. Скажи ему все, что хочешь.
– Он поймет, если я солгу. Он увидит, что в этом нет ничего интересного для него!
– Тогда стань лучшим лжецом.
– Петра, я не смогу помочь тебе, если ты не позволишь мне! – В голосе Финнира прозвучала знакомая обида. – Я не могу быть верен Дому Син, если не знаю, что нужно Дому Син.
– Дому Син нужна информация о Рок. Ты нужен Дому Син, чтобы передать информацию, необходимую для нашего успеха.
– И я…
– Я уже говорила. – Петра прервала его. Ей надоела эта истерика. – Возвращайся во временное поместье Доно и приходи ко мне завтра с чем-нибудь весомым. Имей хоть немного самоуважения как Син’Кин и принеси пользу нашему Дому.
– Доно сказал мне, что во время суда я останусь в Поместье Син.
– Доно не решает, кому спать в моих залах, и ему следовало бы помнить об этом. – Кроме того, Петра не могла больше ни секунды смотреть на Финнира. Только не после этой череды разочарований. Если он вернется в поместье, она убьет его еще до конца ночи, лишь бы одно осознание его неумелости не смогло опозорить ее еще больше.
– Петра…
– Я сказала тебе все! – Зубы ее щелкнули, и она захлопнула их в полурычании. – А теперь уходи, Финнир.
Финнир посмотрел на нее, словно раздумывая, не повиноваться ли ему. К счастью для них обоих, он отступил. Петра глубоко вдохнула воздух, который полностью принадлежал ей, как только он ушел.
Более трех десятилетий ей как-то удавалось избегать убийства Финнира, но каждый раз, когда он оказывался рядом с ней, это становилось проверкой ее решимости в этом вопросе. Он был воплощением всего того, что она ненавидела: право на существование без усилий, слабость, близость к Дому Рок. Петра не стала бы убивать члена Дома Син без веской причины, особенно своего старшего брата.
Но в конце концов она поняла, что ничего не поделаешь, если он будет продолжать в том же духе.
Петра смотрела на заходящее солнце, золотые лучи которого меркли в преддверии приближающегося часа Лорда Сина. Петра впустила силу Дарителя Смерти в свое сердце. Так же и она когда-нибудь будет наблюдать за закатом Дома Рок.
29. Флоренс
– Как Драконы спасли Лума? – Флоренс была совершенно обескуражена. Всю свою жизнь она ощущала негативные последствия присутствия Драконов в ее мире.
– Сколько тебе лет? – спросил Пауэлл.
– Шестнадцать. В этом году мне исполнится семнадцать.
– И ты все еще посвящена? – Он поднял брови, имея в виду ее начертанный знак. – Ты уже должна была пройти второй тур тестов для получения звания Подмастерья.
Флоренс придержала язык, предпочитая смотреть в окно.
– Все ясно. – Она не сомневалась, что Пауэлл действительно так считает. – Значит, Револьверы?
Она не стала ни подтверждать, ни отрицать этот факт.
Пауэлл лишь усмехнулся ее молчанию.
– Пойдем со мной, Флор.
Флоренс последовала за Харвестером прочь от внешнего кольца окон и вошла в узкий зал, освещенный биофосфором. Она обратила внимание на такие же фонари, которые видела в туннелях внизу.
– Неужели на Фаре нет генераторов?
Мужчина взглянул на фонари.
– Здесь не так много места для бесполезных вещей. Генераторы занимают драгоценное пространство, которое в противном случае можно было бы отдать под самое необходимое.
– Понятно, – пробормотала она, пока они продвигались все выше и выше.
Лестница вела прямо на открытый второй этаж. У каждого окна стояли большие столы. Между ними ходили мужчины и женщины с серпом на щеке, останавливаясь у столов поменьше, чтобы проверить что-то и сделать пометки. Химера сидела в самом центре кольца стульев, ее ярко окрашенные уши выдавали ее черную кровь.
– Здесь мы планируем новые шахты, – объяснил Пауэлл. – У нас есть обзор ближайших окрестностей с высоты птичьего полета. В каждом из других городов Тер.1 есть свои башни, которые служат для тех же или схожих целей. На севере это в основном сельскохозяйственные угодья. На побережье они служат маяками для моряков.
Он подвел ее к одному из столов, стоявших вровень с окном, стратегически выбрав тот, за которым было меньше всего народу.
– На картах мы отмечаем глубину и расположение существующих шахт, а также то, что они производят.
Карта была испещрена пометками, зачеркнута и отмечена снова и снова. Линии, нанесенные мелом разного цвета, тянулись вокруг и между ними. Пыль, оставшаяся после раскрашивания, припорошила бумагу.
– Мелом обозначены жилы и скопления минералов, которые мы потом… – Он указал Флоренс на внутренний стол, стоявший напротив. – Отмечаем и записываем, сколько добыто. Эти цифры сравниваются с историческими данными и отчетами гильдий, чтобы оценить, сколько нужно извлечь из земли.
Он указал на Химеру, сидящую в центре и беседующую, кажется, ладонями, кончиками пальцев касаясь ушей, или с другими Харвестерами, которые ходили по комнате.
– Затем отчеты отправляются на шахты, а также к другой группе Химер наверху, которые затем связываются с Воронами, чтобы убедиться, что ресурсы в конечном итоге будут доставлены туда, куда нужно.
– Как же происходило общение до появления магии? – не удержалась Флоренс от вопроса.
– Гораздо медленнее, – признал Пауэлл. – Письма доставлялись гонцами. Хотя наше общее представление о добыче полезных ископаемых тогда было иным.
– Это увлекательно, – признала она. – Но я не понимаю, как это связано с тем, что Драконы спасли Лум? – От этих слов у нее заплетался язык; тело физически отвергало эту идею.
– Посмотрите сюда еще раз. – Он постучал по бумагам, которые аккуратно разложил на столе. – Это одна шахта, а в этой колонке – общий объем добычи всех минералов за определенное время.
Ее глаза пробежались по годам и цифрам. Это было более шести десятилетий назад, практически вечность. Со временем цифры становились все более достоверными, но только в тот год, когда Король Драконов стал господствовать на Луме, все строки были заполнены равномерно. Несмотря на это, Флоренс могла четко проследить тенденцию.
– До Драконов было гораздо больше.
– Было, – согласился Пауэлл, как будто внезапно понял. Флоренс бросила на него взгляд, который говорил, что это не так. – На протяжении многих поколений рудники были разбросаны так, словно земля продолжалась вечно и найденные нами минералы никогда не иссякнут. Когда мы находили новые залежи, мы продолжали. Когда они заканчивались, мы копали глубже, и глубже, и глубже.
Флоренс вспомнились пещерные пропасти, которые они преодолели, чтобы добраться до Фаре.
– Харвестеры произвели на свет самый наркотический наркотик, который Лум когда-либо знал: прогресс. Мы никогда не задавались вопросом, должны ли мы это делать, только если мы можем, и эта идея породила остальные гильдии. Мы спрашивали и спрашивали, что мы найдем, если продвинемся вглубь земли всего на одну пеку?
– Но поскольку у Лума были эти ресурсы, Алхимики делали лекарства, Клепальщики создавали двигатели, Вороны прокладывали пути, Револьверы создавали оружие. – Она еще не видела в этом изъяна.
– И все это позволяло нам копать все дальше и дальше. Это была самоподдерживающаяся система, цепь, связанная необходимостью производить.
– Что в этом плохого?
– А что будет, когда она закончится?
Флоренс снова посмотрела в окно, на бесконечные шахты. Она попыталась представить, как выглядела эта земля до того, как ее вырезали харвестеры.
– А она может закончиться?
– Некоторые шахты уже заброшены, так как в них уже нечего искать.
– И что тогда?
– Тогда мы взрываем и копаем, пока не найдем новое место, чтобы взрывать и копать дальше.
– Значит, проблема решена.
Пауэлл усмехнулся.
– А что будет, когда больше не останется мест для взрывов и раскопок?
– Они всегда будут…
– Этот мир конечен, Флоренс. – Он указал на записи и таблицы. – То, что ты видишь перед собой, – все, что у нас есть. Драконы спасли нас от самих себя. Магия значительно сократила потребление ресурсов. Вороны теперь делают поезда, которые работают исключительно на ней.
– Магические путешествия, магическое перемещение чего бы то ни было, все равно требуют золота, – заметила она.
– Да, но сталь нужно закалить в золото только один раз. Потом ее можно использовать вечно, – возразил он. – Существование Драконов помогло, но надзор короля за нашими ресурсами подтолкнул Гильдию сборщиков к тому, чтобы не просто брать у мира, а по-настоящему пытаться понять его. Мы стали обращать внимание на то, что рудники иссякают. Как быстро заканчиваются те или иные рудники и насколько глубже или дальше нужно копать, чтобы найти новые. Как эти шрамы, которые мы нанесли нашей земле, никогда не заживут.
– Король Драконов сделал новые шрамы. – Флоренс нахмурилась.
– Ты горько переживаешь из-за испытаний.
– Ты уверен, что ты не Мастер? – Она проверила, нет ли на его щеке круга. Его манеры слишком напоминали ей знакомого Мастера Клепальщика.
– Пока нет. Однако мое имя сейчас находится у Наместника Харвестера по рекомендации. Именно поэтому я вернулся в гильдию с Тер.4.5.
– О… – Флоренс сразу же смирилась. Король Драконов не изменился. Мастерство нельзя было проверить; оно зарабатывалось в глазах равных. Только Мастер мог присвоить круг другого Мастера, и разрешение на это исходило непосредственно от Наместника.
– Как бы то ни было, – сказал он, – когда Драконы ввели идею семей… – От этой мысли Пауэлл стало не по себе, как и всем остальным Фентри, которых она когда-либо встречала. – Что, соглашусь, странно. Свободный и неограниченный доступ к репродукции и химикатам, повышающим рождаемость, расширил наши резервы талантов. Но мы не могли поддерживать этот спрос на наших ресурсах.
– Поэтому резервы нужно было очистить. – Она была одной из тех, кто не был достаточно талантлив, чтобы заработать на жизнь.
– Так и есть. – В его тоне прозвучала уместная нотка сочувствия. – Первая выбраковка происходит до того, как дети вырастут настолько, чтобы стать настоящим стоком. Вторая обеспечивает известную численность населения. Мы точно знаем, сколько людей нам нужно обеспечить во всех гильдиях. Сколько еды нужно произвести, сколько ресурсов выкопать.
Флоренс молчала. Она пыталась понять, сможет ли она примириться с системой, в которой ее убьют за то, что она недостаточно хороший Ворон – несмотря на то, что она чертовски хороший Револьвер. Но по той же логике, у Револьверов была своя квота. Ей там тоже не было места.
Ей захотелось закричать.
Вместо этого она нахмурилась.
– Полагаю, я понимаю твое смятение по этому поводу. – Пауэлл указал на окна и комнату. – Но я хочу, чтобы ты поняла логику, скрывающуюся за безумием.
– Люди все равно должны иметь возможность выбирать себе гильдию. Возможно, конечный пул, но… Система обучения в Тер.0 была лучше. Разделите конечные пулы. Пусть все тестируют всех, а потом разделяются. Это должно…
Он положил ладонь ей на плечо, слегка сжав его.
– Я с тобой не спорю. – Эти слова стали бальзамом на разгоревшийся в ее душе пыл. – Есть лучшие способы реализовать эту систему. Есть альтернативы, которые больше соответствовали бы нашей культуре, нашему образу жизни. Драконы еще не до конца поняли это.
По крайней мере, он это признал.
– Но мы были беглым поездом, направлявшимся к полуразрушенному мосту. В такой ситуации не стоит беспокоиться о том, какой поворот ты сделала, чтобы добраться до него. Ты тянешься к тормозу и тянешь изо всех сил. Тогда ты найдешь правильный путь. Но если бы мы не дотянулись до тормоза, Флоренс, и не пошли на те жертвы, которые мы принесли, мы бы сорвались с этого пресловутого карниза и вымерли.
Она хотела было заметить, что ей не понравилась аналогия с Вороном, потому что он, несомненно, предполагал, что она найдет отклик у нее из-за отметины на щеке. Но Флоренс придержала язык. Она чувствовала горечь и внезапно очень, очень сильно устала.
– Это слишком, – пробормотала она.
– Мы можем поговорить об этом подробнее, если тебе интересно.
Флоренс надолго задумалась. Она училась у Воронов, Револьверов и Клепальщика. Она всегда была так сосредоточена на полном превращении себя из одной в другую, что только после нападения эндвига и последующих недель в поезде открыла для себя истинную силу сочетания всех частей. Почему бы не посмотреть, чему может научить ее Харвестеры? Кто знает, когда это может пригодиться?
– Я согласна.
– Очень хорошо. – Пауэлл указал на лестницу, по которой они вошли. – Позволь мне пока проводить тебя в комнату для гостей. Я устал после поезда и хочу помыться и отдохнуть.
– Спасибо. – Она надеялась, что он истолкует ее благодарность на тех многочисленных уровнях, на которых она была задумана.
– Не за что. – Казалось, он так и думал. – Отдыхай. Завтра я отведу тебя в комнаты для сбора органов.
30. Арианна
Его язык и зубы вытравили на ее коже запах лесного дыма. Он прочертил клыками длинные, восхитительно болезненные линии. Затем он провел по ним ртом, языком, нежными поцелуями, пока они заживали.
Он повторял все снова и снова. Они были комнатой в огне, кедром в дыму. Боль и удовольствие стали удобными партнерами в постели, и его ласки с бесконечной решимостью запечатлелись в ее памяти.
Она хотела его. Они переступили все границы и преодолели все, казалось бы, непроницаемые барьеры, чтобы оказаться с ним между ее ног. Но она жаждала каждого мгновения. Она жаждала его крепких рук на своем теле, его рта на ее плече, его внимания, граничащего с дотошностью.
В их страсти была какая-то надломленность, ритуальное жертвование всем, чем они были, ради того, чем могли бы стать. Пусть они погрузятся в кислотный фатализм, который навсегда останется в их памяти. Они собирались раствориться друг в друге, пока не останется ничего.
Она выгнулась дугой, его рука прошлась по ее ребрам и легла на спину, удерживая ее на месте, а его рот приник к ее груди. Она забыла, что такое быть уязвимой. Контроль боролся с ее привязью, резал ладони, а теперь она выпустила зверя на свободу.
Арианна провела когтями по его рукам и плечам, запустив их в кроваво-оранжевые волосы. Она смотрела, как они рассыпаются по ее груди, когда она прижимает его к себе.
– У тебя здесь магия, – пробормотал он, прижимаясь к ее животу. Его дыхание бегло пробежалось по ее пупку.
– Да. – Она уже была обнажена перед ним. Теперь скрывать было нечего.
– Где еще? – Он приподнялся над ней.
Арианна видела его обнаженную грудь десятки раз: Драконы не очень-то любили одежду. Но сейчас она выглядела по-другому. Находясь на достаточном расстоянии, чтобы ее соски касались его кожи, она, казалось, приобрела другой оттенок и более привлекательный изгиб.
– Ты знаешь. – Арианна провела ладонями по груди, которой только что любовалась. – Хотя я бы не отказалась от легких…
– Не отказалась бы. – Он прижался к ее рту.
Арианна втянула его язык между зубами, сильно прикусив. Кровь хлынула в горло, и она жадно пила ее, снова взорвавшись магией. Она была по-настоящему пьяна от этого мужчины – от его вкуса и ощущений. С каждым разом ей становилось все лучше, а с каждой секундой все хуже. Она подумала, каково это – поддаться любому желанию и лежать с ним до скончания дней.
Арианна слабо улыбнулась ему в губы. Какая идеалистическая идея. То, что этот мужчина делал с ней…
Из глубины его горла вырвалось рычание, которое она также с жадностью поглотила. Арианна перевернула их на маленькой раскладушке, усадив его на себя, как одну из своих летающих птиц. Его эрекция прижалась к ней, и она беззастенчиво опустилась на него.
– Ты ведьма, – простонал он, когда она наконец вернула ему губы.
– Призрак, вообще-то. – Арианна прижалась к нему, целуя его ухо до самого острия. – И не сомневайся во мне. Я мало что могу сделать – особенно с тобой.
Он вдавил большие пальцы в ее бедра, удерживая ее на месте и прижимая к себе. Арианна охотно выполняла его требования. Это была война за доминирование, которая сопровождалась победами и поражениями. Они по очереди становились победителями и проигравшими, испытывая то радость, то разочарование, связанные с отказом от контроля.
Она почувствовала, как дрогнула его магия, как страх снова взял верх. Он слишком много думал. Мужчина, который, казалось, не заботился ни о чем, кроме красоты и легкости, поддался опасностям, связанным с размышлениями о том, кем они были и что делали. Она оценила иронию, когда захотела сказать ему, чтобы он отпустил, позволил им насладиться моментом, в который они сами себя заключили.
Арианна легонько поцеловала его, впитывая эмоции. Она отказалась от слов в пользу действий. Она скользнула к нему и снова почувствовала, как он растягивается, давит, толкается, наполняется.
Это было к лучшему. Он должен бояться ее. Мысль о том, что он и она станут «они», была бы худшим, что могло случиться с ними обоими. Она поглотила бы его. Она использовала бы его для своих удовольствий. Но если бы ей вздумалось, она бы сломала его. Она сбросит его с вершин наслаждения в холодный и одинокий мир внизу.
Это заставляло ее бояться самой себя.
Арианна никогда не позволяла себе заходить так далеко. Даже с Евой между ними царили взаимопонимание и логика. Они начинали как партнеры, равные ученые, а превратились в нечто большее. Арианна жаждала эту женщину. Она испытывала муки страсти со своей теперь уже умершей любовью.
Она восхищалась ее упорством и целеустремленностью. Подобное влекло ее и к Кварех, но проистекало оно из разных источников. Для Квареха не существовало логики. Мужчина, женщина, – Дракон или Фентри – он был не тем, с кем ей следовало бы общаться. Арианна зарычала, задвигала бедрами сильнее и быстрее, как будто могла заглушить конфликт. Она ненавидела его. Она хотела его. Оттенки серого, радуга цвета – они расплывались и сливались в золото.
Кварех потянул ее вниз, и она подчинилась. Она позволила ему овладеть своим ртом, сиськами, плечом. Она вырывала свои стоны в подушки, как проклятия или молитвы.
Ничто не имело смысла, и она будет иметь его до тех пор, пока это не изменится.
Они расстались через час или минуту. Время больше не имело значения. Она сожжет его на костре страсти, на котором их сжигали весь день. Вместе с ним сгорели ее принципы и самоуважение. Она совокуплялась с Драконом так, словно от этого зависела ее жизнь. Но, к счастью, ее способность заботиться была исчерпана, как и все остальные мышцы ее тела.
