Текст книги "Академия проклятий. Книги 1 - 7 (СИ)"

Автор книги: Елена Звездная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 105 страниц)

Когда лист был взят, на его желтоватой поверхности четко выделилась рука того, кто сейчас вчитывался в строки. Страшная когтистая испещренная черными трещинами желтая конечность.

– Юр, – прошептала я, – а ты его всего видишь?

– Не совсем, – партнер старался держаться уверенно, – он скрыт песчаным вихрем.

«Пустынник», – вновь подумала я.

А затем решила все же спросить:

– Простите, уважаемый. – Лист опустился, видимо, меня были готовы услышать. – Простите… а вы Пустынник?

Юрао странно на меня посмотрел, а в это время возница потянулся и, осторожно отобрав у гончего лист, любовно погладил его, свернул и спрятал в нагрудном кармане – кажется, кто-то был очень рад подобному повороту событий.

– Откуда вы меня знаете? – страшный, словно скрежет по стеклу, голос гончего пробирал до костей.

– Действительно, откуда? – язвительно вопросил и Юрао.

– Лорд Тьер упоминал… – с трудом выговорила я, сама не понимая, зачем вообще это сказала.

В следующее мгновение произошло странное – песок, доселе видимый мне лишь как поземка, взметнулся вверх, чтобы, закружившись вихрем, опасть, открывая высокую тощую фигуру давно усопшего в рваных песочного цвета лохмотьях. У гончего видимыми оставались лишь глаза, сверкающие на черной коже, и ладони неожиданно желтого цвета. И вот это жуткое создание, скрестив руки на впалой груди, задумчиво произнесло:

– Тьер, значит!

– Эй, – Юрао подскочил, словно загораживая меня от императорского гончего, – а давайте без допросов.

Начинаю понимать, что зря сболтнула про лорда-директора.

– Сядь! – скрипучим, до такой степени скрипучим голосом, что хотелось закрыть уши руками, скомандовал Пустынник.

И партнер опустился на сиденье, судя по округлившимся глазам, даже не ожидая от себя подобного.

– Так значит, все-таки Тьер… – проговорило чудовище в развевающихся без ветра призрачных лохмотьях.

А после, повернув голову ко мне, уже намного более приятным голосом Пустынник спросил:

– С какой целью вы направлялись к его императорскому высочеству, госпожа Риате?

Я испуганно посмотрела на Юрао, дроу тихо посоветовал мне:

– Рассказывай.

И я рассказала об обозах корпорации сети кондитерских Мелоуина, и о том, что их задержка грозит финансовыми потерями, и даже про то, что к принцу гномы уже обращались с просьбой, но их даже не соизволили выслушать до конца…

Меня прервали странным вопросом:

– Какое отношение вы, госпожа Риате, имеете к данным обозам?

Вновь посмотрев на Юрао, я честно ответила:

– Контора частного сыска «ДэЮре» ведет дела гномьей общины и…

– Достаточно! – Песок начал окутывать жуткую фигуру Пустынника. – Я понял главное – это важно для вас, госпожа Риате, а значит, ваша просьба будет исполнена.

И все.

И даже песчаная поземка исчезла.

А потом, пока мы в некотором оцепенении продолжали сидеть в карете без крыши, припорашиваемые мокрым снегом, открылись главные городские ворота, и по дороге потянулись опечатанные обозы с торговой маркой «Мелоуин» на бортах быстроходных телег. А за ними телеги рыбной ресторации «Остера», корпорации «СтальГор» и еще, и еще…

– Странность заметила? – напряженно спросил Юрао.

Молча и отрицательно покачала головой.

– Пропустили только обозы, принадлежащие гномьей общине… – сообщил партнер.

* * *

Возвращались мы в контору в мерцающей магией карете, потому что Юрао, промокнув окончательно, все же решил пойти на нарушение закона и натянул над искореженной повозкой магический навес. Говорить ни о чем не хотелось – действительно вымотались за день.

– Мне еще на службу, – грустно вспомнил Юрао.

– У меня домашняя работа, – не менее грустно сказала я.

– Поспать бы после горячей ванны. – Дроу потянулся. – А мы с тобой сегодня молодцы!

– Да, – я широко зевнула.

Хитро взглянув на меня, Юрао проникновенно спросил:

– Так что у тебя с Тьером?

– А что у тебя с Эрхой? – в тон ему ответила я.

– Не спрашивай. – Дроу мгновенно помрачнел.

– Вот и я о том же… – И ощущение, что сразу стало в десять раз холоднее.

Я зябко обняла плечи, глядя на засыпающий город, мягко окутываемый пушистым снегом.

– Знаешь, мне кажется, он злится, – неожиданно задумчиво произнес Юрао. – Нет, правда, злится за тот случай у конторы, когда ты его не пускала. Понимаешь, это очень важно – быть в глазах любимой девушки сильным, быть героем, а ты повела себя как мамочка, которая испугалась за сыночка. Нет, я тебя не осуждаю, Бездна его знает, что там было в тех символах, но для него это, наверное, ударом стало. Как же – всесильный лорд Тьер, ты заметь, как все его имя произносят, поуважительнее, чем императорское, а тут ты, та единственная, чье мнение для него так важно, и не веришь в него.

Удивленно посмотрела на Юрао, тот продолжил:

– Я не осуждаю, Дэя, я последний, кто осудит, потому что был там, и знаешь, встреча с каррагом… Она потрясением стала… Я же ничего не мог с ним сделать, а Тьер их с легкостью валил – сам. Он всегда берется за то, что кажется в принципе невыполнимым, и справляется. Просто начни ему доверять, Дэй, мужик этого заслуживает.

Завыл ветер, начиналась метель, и пушистые хлопья снега сменились мириадами маленьких колючих снежинок – последние дни зимы самые суровые в Приграничье. Не люблю метели.

– Знаешь, у меня папа охотник, – почему-то начала рассказывать я, – один из лучших в Загребе. Он всегда был таким сильным, самостоятельным, он, чтобы жениться на маме, уехал из родного города и пошел против воли рода. А род в Приграничье… это серьезно, Юр. У нас семья не маленькая, она большая и крепкая, против рода единицы идут. Папа пошел. Они с мамой поселились в Загребе, и я всегда знала – папа сильный. Папа самый сильный на свете. А в одну вот такую зимнюю ночь Ночные стражи открыли дверь и принесли папу… в крови и едва живого. Так что даже сильные, очень сильные могут погибнуть, Юрао.

Мы уже подъезжали к конторе, и поэтому дроу, который хотел что-то сказать, предпочел промолчать. И я была очень благодарна ему за это – мне тяжело открываться людям. Тяжело говорить о своих чувствах и опасениях. Приграничье – суровый край, у нас говорят не словами – делом. И Приграничье – край суеверный, самая распространенная поговорка – «Страх беду призывает», и о своих опасениях мы не говорим никогда. А за Риана мне было страшно, очень страшно, особенно после того, как я услышала сказанное наследным принцем. И в то же время, может быть, Юрао в чем-то прав, ведь и меня в обед обидело именно неверие лорда-директора в мои силы, в то, что я справлюсь…

– Юр, – я, приподнявшись, выглянула в окно, – давай меня к Мелоуину, а потом в академию.

– Что задумала? – поинтересовался партнер, указав направление движения вознице. – Мириться будешь?

– Наверное, – у меня вдруг настроение стало просто замечательным. – Юр, а какое вино взять?

Некоторое время на меня недоуменно смотрели, затем офицер Найтес нахмурился и строго сказал:

– Ты мириться собралась или эротическое приключение запланировала?! Какое вино, Дэй? Он и так на тебя голодными глазами смотрит, ты давай ему еще вина налей! Женщина, совести у тебя нет.

Я нахмурилась.

– А захвати ликер из каррисы, – вдруг начал сам себе противоречить Юрао. – И вкусно, и согреет, и… от ошибок тебя лично убережет. Я серьезно, Дэй.

И мы подъехали к Мелоуину.

* * *

А вот денег с нас в кондитерской не взяли. Мастер-кондитер Мелоуин, глядя на нас восторженными глазами, самолично после моей просьбы сбегал на кухню и вскоре принес огромный пакет, значительно больше того, что я просила. И бутылку ликера из каррисы подарил тоже, причем из собственных запасов достал. А потом я, оставив Юрао выслушивать благодарственные речи, поехала в академию, и мороз, холодный ветер в лицо и даже слякоть под колесами кареты меня совершенно не расстраивали.

Возница помог мне выйти из повозки, придержал, давая возможность поудобнее подхватить тяжелый пакет, и услужливо постучал в ворота. И все это время господин Нурх радостно улыбался, но, наверное, моя улыбка была счастливее. И когда Жловис распахнул калитку, ни о каких загадках даже не заикнулся. Правда, стоило мне войти на территорию академии, а ему – закрыть засов, как наш уважаемый гоблин, отставив левую ногу и уперев руки в боки, попытался что-то сказать, но я его опередила:

– И вот вам загадка, уважаемый господин Жловис, что на улицах Ардама, в зимнюю-то пору, делает карета без крыши?

Гоблин моргнул, задумался и опрометью бросился к калитке в стремлении разглядеть возок. Я столь же стремительно побежала к домику лорда-директора, пока главный сплетник Академии Проклятий был занят.

Придерживая пальто и стараясь не поскользнуться на узкой раскисшей от зимней непогоды тропинке, я бежала через старый парк, уклоняясь от особенно напористо тянувшихся к тропке деревьев, и моя улыбка стала шире, едва я разглядела свет в окошке на первом этаже директорского особняка.

Взбежав по ступеням, распахнула дверь, торопливо прошла к дивану в прихожей, сгрузила теплый пакет с выпечкой и пакет с бутылью, вернулась ко входу, разулась, сняла пальто и, разматывая шарф, отправилась искать Риана.

Свет горел в малой гостиной, поэтому я совсем не удивилась, найдя лорда-директора сидящим в одном из кресел перед тем самым драконьим камином.

Удивился он.

Но удивление отразилось лишь в мерцающих черных глазах, да еще неуверенной попытке подняться. А я, забыв обо всех своих обидах и даже сомнениях, подхватив край юбки, бросилась к нему, обняла с разбега и, обвивая его шею руками, прижавшись к нему крепко-крепко, тихо прошептала:

– Прости меня.

Сказала – и сразу стало легче. Так легко-легко, а еще тепло, хорошо и спокойно, и когда он сжал меня в объятиях, так сильно захотелось, чтобы уже никогда не отпускал.

Но все испортил скрипучий, как песком об стекло, голос:

– Пожалуй, мне пора.

Отпрянув от магистра, я рассмотрела песочную поземку по полу. Как-то совершенно не подумала я, что лорд Тьер может быть в гостиной не один… И только сейчас осознала свою ошибку.

Теплые широкие ладони легли на плечи, привлекая к себе и обнимая меня, и Риан спокойно сказал невидимому собеседнику:

– Хорошо. Я слышал твои слова.

– Темных, лорд Тьер, – проскрежетал Пустынник. – Темнейших, будущая леди Тьер, – а вот это было мне.

– Всего вам темного, – почтительно ответила я, глядя, как расстилается, движется, перетекает по ковру песчаная поземка.

– Береги себя, – почему-то сказал Риан.

Вот об этом «Береги себя» я и думала, пока открывалась дверь, чтобы закрыться за ночным гостем магистра, которому не составляло труда пройти сквозь стену, и я понимала, что уход через дверь – просто дань уважения лорду-директору. А вот одного я понять не могла: «Береги себя» – и это сказано давно усопшему, а сейчас наделенному силой гончему императорской гвардии?! Не понимаю!

Хлопнула уже входная дверь, напоминая, что мы остались одни.

И в то же мгновение Риан откинулся на спинку кресла, потянул меня и столь стремительно усадил к себе на колени, что ничего сказать я просто не успела. А потом и не смогла, задержав дыхание, едва губы обожгло сильным, почти жестким, таким властным поцелуем…

– Дыши, – шепотом приказал Риан, став бесконечно нежным.

Я не могла. Просто не могла, растворяясь в каждом его прикосновении, чувствуя, как загорается что-то в сердце, и в то же время испуганно сжимаясь от одной мысли, что сижу у него на коленях.

– Дэя, – магистр вдруг остановился и посмотрел в мои перепуганные глаза, – просто доверься мне, хорошо?

Я кивнула и закрыла глаза.

– И дыши, – напомнили мне.

Попыталась последовать совету, но вновь задержала дыхание, едва его губы прикоснулись к моим.

– Я тебя очень сильно люблю… Дыши, Дэя. – Но вот он вновь начал меня целовать, и я забыла обо всем, даже мое собственное имя кажется каким-то чужим. – Я с ужасом понимаю, что люблю тебя больше жизни и ты нужна мне настолько, что это пугает. – И еще один бесконечно нежный поцелуй, чтобы, касаясь меня губами, почти простонать: – Ты все для меня, Дэя. И поглоти меня Бездна, я не отдам тебя никому! Даже тебе самой.

И я начала дышать. А затем, распахнув глаза, удивленно взглянула на Риана. «Безупречно-прекрасен, волнительно-притягателен, пленительно-опасен», – сказала когда-то про лорда-директора Янка. Смысл выражения «пленительно-опасен» вдруг стал мне предельно понятен.

– Риан, ты меня пугаешь, – честно призналась я.

– Возвращаемся к тому, с чего начали? – погладив меня по щеке, иронично поинтересовался он.

– Правда пугаешь, – прошептала я, глядя в черные загадочно мерцающие глаза.

– Прости, – легкая и такая грустная улыбка на губах, – с тобой тяжело быть откровенным в своих желаниях.

Вопросительно посмотрела на магистра. Риан, улыбнувшись, спросил:

– Как день прошел? – Промолчала, пытаясь понять, что он сейчас имел в виду. – Рассказать тебе мой день?

– Давай, – согласилась я, и как-то сразу стена между нами растаяла.

Правда, едва я попыталась встать, Риан лишь усадил меня удобнее, обнял, начал рассказ:

– После твоего возвращения в академию меня от готовности порвать что-нибудь на тысячи мелких частей оторвало получение странного послания. – Я затаила дыхание, а Риан продолжил: – Это оказалось сообщение от одного из столичных магов, из которого я узнал, что тайным указом императора предписано изъять все темные камни-хранители. – И так как я не совсем поняла, магистр пояснил: – Те самые, в которых хранятся сущности давно погибших человеческих магов.

– Таких, как Селиус? – уточнила я.

– Я больше скажу, – Риан улыбнулся, – есть подозрение, что именно Селиус и является объектом поиска. А теперь хочешь, расскажу самое забавное?

– Хочу! – воскликнула я.

Магистр рассмеялся, потянулся к моим губам и, одарив нежным поцелуем, продолжил:

– Самое забавное в том, что император данного приказа не отдавал, – усмешка Риана на миг стала жестокой, – и я более чем уверен, что и Дарг ничего о случившемся не знал. Просто потому, что принцу явно не до магов, учитывая необходимость в данное время пребывать в компании гончих.

– Тогда кто? – изумленно прошептала я.

– Хороший вопрос. – Риан погладил меня по щеке, затем пальцы осторожно пробежались по шее. – И мне предстоит найти ответ на него. Потому что кем бы ни был наш осторожный враг, на сей раз он перешел грань. Остаток дня я занимался допросом причастных к обнародованию тайного указа, и самое забавное, что все они назвать первоисточник данной весьма странной бумаженции не сумели. Бардак в канцелярии императора, если говорить откровенно. И мне придется этим заняться, несмотря на все мое нежелание разбираться с делами императорской семейки… – Тяжелый вздох и задумчивое: – А как твой день прошел?

– Как в тумане, – честно призналась я. – Мне кажется, я даже лекции не слышала… А потом пошла в контору, а там Юрао, и снег же выпал мягкий такой. И когда в меня первый снежок попал, я расстраиваться перестала.

– Было бы из-за чего расстраиваться! – Риан нежно поцеловал меня в самый кончик носа. – Я о тебе беспокоился. Пойми, Тесме крайне требовательный преподаватель, а ты еще и работаешь в этой конторе, и я даже не сомневаюсь, что ты планировала по полночи просиживать над учебниками, чтобы доказать Тесме, да и мне тоже, на что способна. Я все понимаю, Дэя, но мне хочется, чтобы ты по ночам спала, а не доказывала мне, какая у меня замечательная невеста.

Опустив голову, тихо прошептала:

– А я расстроилась, что ты в меня… не веришь. – Признание далось с трудом.

И едва проговорив это, я осторожно взглянула на Риана. Магистр улыбался, так загадочно и даже чуть снисходительно, а заметив мой взгляд, тихо спросил:

– Ты правда думаешь, что я могу «не верить» в девушку, которая ушла из дома и, не умея толком читать и писать, поступила в Академию Проклятий? Или ты полагаешь, я не понимаю, насколько нужно быть сильной, чтобы, несмотря на постоянное недосыпание и насмешки адептов, и учиться, и работать в течение почти четырех лет? Дэя, я восхищаюсь тобой, любимая. Твоей стойкостью, твоей чистотой и тем, что ты осталась светлой и сочувствующей, не обозлившись на весь свет… как я в свое время.

Я даже не знала, что сказать на это, но Риан ответных слов и не требовал, мягко попросив:

– Расскажи, как дела в конторе.

И я начала рассказывать, запнувшись на появлении Эллохара, описав историю с желающим встречи огромным улыбающимся снежным комом с небольшой заминкой, пропустив ситуацию с магистром Смерти. А затем вновь остановилась, едва речь зашла о том самом деле с драгоценностями. С одной стороны, мне хотелось рассказать все, с другой, я помнила о предупреждении лорда Эллохара. И в то же время… мне действительно хотелось рассказать абсолютно все. И я начала с осторожного:

– А в Ардаме девять лет жила пожирающая жизнь…

Риан отреагировал спокойным:

– Это вряд ли. Полукровка еще может быть, это Приграничье, а жители Миров Хаоса весьма изобретательны, но чтобы чистокровный пожирающий – такое невозможно.

– Полукровка… – подтвердила я.

После некоторой задумчивости магистр произнес:

– Стоит сказать Эллохару. В его школе ребенок будет в безопасности, там трое пожирающих уже на обучении. В Ардаме она рано или поздно выдаст себя, а официальная политика в отношении столь опасных рас – уничтожение на месте.

Я на мгновение замерла, восторженно глядя на Риана, затем, поддавшись эмоциям, потянулась к нему, легко поцеловала, стремительно покраснела, сообразив, что делаю, и радостно заявила:

– Ну, тогда можно все рассказывать!

– А вот это уже интересно! – Риан нахмурился. – То есть ты не хотела мне все рассказывать?

– Я боялась, что ты придерживаешься «официальной политики»…

На меня укоризненно посмотрели.

– Но ты же племянник императора, – попыталась объяснить я. – К тому же я знала, что у лорда Эллохара есть в школе запрещенные шайгены, а о том, как ты к этому относишься, не догадывалась.

– Зацелую, – решил поугрожать Риан.

А я улыбнулась, потянулась к нему и поцеловала первая. И теплое чувство разлилось в душе, едва он нежно-нежно и так осторожно поцеловал в ответ. Но потом случилось закономерное, и, отвернувшись от магистра, я выдала оглушительное:

– А-апчхи!

Сопоставила свое «апчхи» с поездкой в карете без крыши и поняла, что пора срочно пить чай.

– Та-а-ак, – протянул Риан. – И где мы сегодня простыли?

– Сейчас буду рассказывать, – слезая с колен лорда-директора, пообещала я. – Идем чай пить, и у меня пакет вкусностей от Мелоуина.

В ответ на мое предложение Риан усмехнулся и скомандовал:

– Раздевайся.

* * *

Есть что-то волшебное в том, чтобы из зимы сразу оказаться в душном летнем вечере.

Мы сидели в теплой воде того самого эльфийского, окруженного вечнозелеными деревьями озера. В небе ярко горели звезды, на приозерных кустах почти столь же ярко сияли светлячки, и некоторые из них кружились вокруг нас, создавая ощущение, что мы купаемся в звездном небе.

– Как красиво, – прошептала я, протягивая руку к трем играющим в догонялки светлячкам.

Те испуганно отпрянули, но затем подлетели, с интересом рассматривая нечто новое для себя.

– Красивая здесь ты, – Риан расплел мои волосы и, едва они волной упали на плечи, нежно обнял, привлекая ближе к себе.

– Риан… – Мне не хотелось даже сопротивляться, несмотря на то, что прижиматься к обнаженной груди магистра было как-то… стыдно. – Но все же знаешь, наверное… мне лучше сидеть, как сидела…

– Все хорошо, – прошептал он, едва касаясь губами волос у виска, а ладони скользнули на талию, прижимая еще сильнее, – еще совсем немного, и возвращаемся. Тебе заниматься нужно.

Молча кивнула, отчетливо ощущая каждое его прикосновение.

И вдруг пространство над озером засверкало, а в следующее мгновение перед нами возникла возмущенная Дара, которая не менее возмущенно заявила:

– Он обнаглел!

Тяжело вздохнув, Риан устало спросил:

– Кто обнаглел?

– Котяра! – сорвалась Дара на крик.

Кажется, Счастливчик доигрался.

– Что с ним? – с глухим раздражением поинтересовался магистр.

Дара растворилась в воздухе, разлившись синеватым мерцанием магического экрана, и в тот же миг нашему взору предстали стены в коридоре женского общежития, на которых золотой краской была выведена ода леди Верис. Целая ода в стихотворной форме, а над дверью куратора красовалось золотое сердце.

– Вот! – Дара снова материализовалась, а интерьер общежития растворился. – И что с этим делать?!

Услышав смешок, я обернулась и поняла, что Риан тихо смеется и над ситуацией, и над возмущенным возрожденным духом. А заметив мой взгляд, магистр пояснил:

– Точно недоговаривает.

Перевела взгляд на Дару, та медленно побагровела, потом, недовольно фыркнув, прошипела:

– Почти то же самое, но в мире мертвых.

– А покажешь? – весело поинтересовался Риан.

Картинка из потустороннего мира оказалась более тусклой и с рваными краями, но это не помешало разглядеть ту же оду, той же краской выведенную на стенах, дорогах и даже скалах с притулившимся к ним неприметным домиком, только здесь использовалось имя «Дара».

– Это месть! – взревела взбешенный возрожденный дух. – Это просто подлая и коварная месть мне! Он меня на весь потусторонний мир опозорил!

Уткнувшись в мое плечо, Риан расхохотался уже громко, даже не пытаясь сдерживаться. Дару это совсем не обрадовало.

– Мне не смешно! – завопила она. – И Верис тоже не смешно!

И хохот лорда-директора стал просто громовым. Я и сама почему-то улыбалась и не смущалась больше.

А потом Риан, стараясь говорить строго, сказал:

– Это действительно месть, Дара. Просто подумай, за что.

Возрожденный дух смерти зашипела, как раздраженная кошка, а после выдала:

– Мой лорд, служить вам – честь для меня, но терпеть нападки этого… котяры. У меня репутация, у меня два легиона в подчинении! Я не…

– Так разберись с ним, – спокойно произнес магистр. – Я разрешаю.

Дара открыла рот, закрыла, чуть прищурилась и поинтересовалась:

– А если он в ответ…

– Я вмешаюсь. – Мне не понравилось, с каким абсолютным спокойствием это было произнесено.

Просияв, Дара чуть поклонилась и исчезла.

И вот тогда я спросила:

– А что будет, если ты вмешаешься?

Риан мягко соскользнул с валуна, на котором мы сидели, обогнул его, подплыл ко мне и, поднявшись из воды, прижал своим телом, а после прошептал, касаясь моих губ:

– Все…

– Что «все»? – И отступать, главное, мне в таком положении некуда.

– Абсолютно все. – Риан загадочно улыбнулся.

– Совсем все? – Я отклонилась назад.

– Все, – упираясь о камень руками и нависая надо мной, произнес магистр.

И остановился, глядя на меня непроницаемо черными глазами, и непонятно отчего я вновь задержала дыхание, словно завороженная его взглядом.

– Дыши, – прошептал магистр.

Когда прямо в воде вспыхивает адово пламя – это выглядит жутко. Но в то же мгновение меня нежно обняли, подхватили на руки, и вышли мы…

– Тебя вытереть? – поинтересовался Риан, опуская на пол в моей собственной душевой.

– Я сама, – стремительно обернувшись в мгновенно намокшее от рубашки полотенце, ответила поспешно.

– Скромная ты моя, – улыбаясь, произнес магистр.

Вспыхнуло адово пламя.

* * *

Когда я, в халате и с влажными волосами, вышла из спальни, оказалось, что Риан, уже одетый и суровый, сидит в моем учебном кабинете с кипой каких-то документов. На столике также находился заварочный чайник с отломившейся ручкой, две поставленные одна на другую чашки, бутылка ликера из каррисы и пакет от Мелоуина.

– Ты не против моего общества? – отрываясь от чтения затемненного магическим серебром листа, поинтересовался магистр.

– Мм-м… я сейчас, – решила я и побежала одеваться.

Это оказалось не так-то просто. Раскрыв шкаф, я вспомнила, что большинство моих платьев исчезло без следа, а гардероб, любезно всученный свекромонстром, я толком и не рассматривала. Зато сейчас, покосившись на три своих темно-коричневых шерстяных платья, я решительно начала разворачивать свертки от будущей свекрови, до этого момента сваленные грудой на дно шкафа. Платье, теплое, шерстяное, розоватого оттенка обнаружилось в третьем пакете. Развернув его, я обрадовалась – длинное и не сильно обтягивающее, и декольте скромное, в отличие от остального подаренного. Рядом с платьем находилась и сорочка, так что, спешно облачившись сначала в нее, а затем в платье, я подошла к зеркалу поправить волосы и искренне помянула Бездну.

– Дэя, ты долго? – в двери осторожно постучали для порядка, потом попросту открыли и вошли.

Некоторое время Риан, как и я, раздраженно смотрел на платье, потом мне глухо приказал:

– Переоденься.

Угрюмо кивнув, я отправилась обратно к шкафу. Потому что платье, несмотря на внешнюю простоту, обтягивало все, включая рисунок кружева на сорочке.

– Хочешь, принесу мой свитер? – неожиданно предложил магистр.

– Не стоит, – я вновь погрузилась в исследование свекромонстровского гардероба. – Не понимаю, неужели при дворе все это действительно носят?

– Носят, – Риан подошел ближе и теперь смотрел на меня, привалившись плечом к дверце шкафа. – То, что мама подобрала для тебя, еще достаточно скромные наряды. Просто… жестоко с ее стороны.

– По отношению ко мне? – уточнила я.

– Скорее это форменное издевательство надо мной. – И, грустно улыбнувшись, Риан вновь предложил: – Свитер?

И тут я обнаружила очень длинный свитер. Темно-серый, опять же тонкий, а мне, выросшей в Приграничье и привыкшей к толстой двуслойной вязке с крупным узором, это вообще казалось дикостью, но все же хоть выглядело прилично.

– Туника, – пояснил для меня Риан, – должны быть к ней тонкие брюки.

Брюки нашлись, и, едва меня оставили одну, я повторно и на сей раз очень быстро переоделась. А потом, стоя у зеркала, отстраненно подумала, что вкус у леди Тьер действительно отменный. Одежда была для меня, северянки, непривычная. Говоря откровенно, брюки у нас вообще не носят, я сама их надела впервые, лишь поступив в академию, но туника доходила почти до колен, и вообще, все смотрелось скромно и как-то на удивление красиво. И длинные рукава, закрывающие пальцы до середины, и приоткрытое плечо, чуть-чуть, но как-то элегантно, и цвет, и покрой – мне все нравилось. И, оставив волосы распущенными, я пошла накрывать на стол, потому как у Риана с сервировкой имелись явные трудности.

Не сказав ни слова при моем появлении, магистр тем не менее глаз от меня практически не отрывал, кажется, совершенно позабыв о читаемом им документе. И мне так это нравилось – чувствовать его взгляд, пока я доставала скатерть, расстилала ее, переложив все документы Риану на колени, и пока раскладывала на блюдах пироги, поделив их на сладкие и те, что с мясом и грибами, и даже когда я чай наливала, обернув чайник без ручки полотенцем, лорд-директор все так же продолжал смотреть на меня.

– Мне, конечно, приятно, – не стала я отрицать очевидного, – но давай пить чай.

– М… давай, – после некоторого молчания ответил магистр.

Такая наполненная счастьем атмосфера, что сердце просто таяло от нежности. У нас дома папа всегда вот так смотрел на маму, пока она накрывала на стол, порхала по кухне или готовила что-нибудь.

Улыбаясь, я села за стол и все же рискнула спросить:

– А что случилось с чайничком?

Магистр отвел взгляд от меня, недовольно взглянул на указываемый предмет и хмуро произнес:

– Некачественная работа.

– Это эльфийский фарфор некачественный? – изумилась я.

– Видимо, так, – нагло солгал Риан. И тут же перевел разговор на другую тему: – Что за история с возницей?

– Мм-м… – Я взяла слойку с каррисой и поинтересовалась: – А откуда ты знаешь?

Риан, как я и ожидала, взял себе пирог с мясом и, отхлебнув глоток чая, совсем загадочно произнес:

– Духи нашептали.

– Песочные? – кажется, я впервые в жизни кокетничаю.

– Песчаные, – судя по всему, магистр тоже.

– Мм-м, – протянула я, делая глоток чая, совершенно не чувствуя его вкуса. – И что замечательный песчаный дух тебе поведал?

Риан съел первый пирог, взял второй и, укоризненно глядя на меня, ответил:

– Что одна будущая леди Тьер разъезжает в обнимку с неженатым дроу, по дороге доводя несчастного перебежца до сердечного приступа. И все бы ничего, но знаешь, пункт назначения вашего путешествия меня не обрадовал.

Задумавшись о сказанном, я все же ответила:

– Кажется, мы не обнимались.

– Только кажется? – гневно поинтересовался Риан, но при этом глаза явно смеялись.

– Кажется, нет. – Я улыбнулась, посмотрела на посмеивающегося магистра и пообещала: – Завтра я его обязательно обниму, так и быть.

– Тогда завтра я его обязательно придушу, так и быть, – в тон мне ответил Риан, и тоже с улыбкой.

– Ай-яй-яй! – укоризненно произнесла я. – А между прочим, Юрао единственный, кто сказал мне: «Просто начни ему доверять, Дэй».

И все бы ничего, но тут Риан отложил и чашку, и недоеденный пирог и хмуро спросил:

– Во имя Бездны, – глаза стремительно темнели, – а кто тот неединственный, что сказал обо мне иное?!

Проницательность лорда-директора делала ему честь, вот только сказать правду об Эллохаре я тоже не могла. Ни о том, что магистр Смерти сказал мне утром за завтраком, ни о словах про Риана. Опустив глаза, я некоторое время молчала, а потом, с мольбой взглянув на Риана, тихо попросила:

– Давай не будем об этом.

Лорд-директор, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди, долго смотрел на меня, затем мрачно произнес:

– Эллохар.

Молча пью чай.

– Больше некому, – не поддался на мое спокойствие Риан. – Он прекрасно знает, что ты будешь молчать, потому что не захочешь становиться между нами. Что ж, мне придется более доходчиво объяснить свое ко всему этому отношение.

С тихим звоном водрузив чашку на стол, я решительно выступила против его заявления.

– Магистр ничего предосудительного не совершил. И ты прав, я не хочу становиться причиной вашей вражды. Совсем не хочу, Риан.

Лорд-директор хмуро вернулся к чаепитию. Я тоже, а настроение все равно испортилось и у меня, и у него, даже не ел больше. Просто маленькими глотками пил чай.

Поднявшись, обошла стол, положила ладони на его напряженные плечи и тихо сказала:

– Между прочим, пироги остывают.

– Подогреть? – отстраненно предложил Риан.

– Поджаришь или обуглишь? – Да, не могу никак забыть «подогретый» до черноты заварник.

– Я аккуратно… – Глухое раздражение сложно было бы не заметить.

Блюдо плавно поднялось в воздух, и под ним заалел маленький огонек. Такой маленький, едва касающийся железного блюда.

– Как красиво, – прошептала я, обнимая Риана.

В следующее мгновение я вдруг оказалась на руках магистра, губы обожгло поцелуем, а где-то взревело пламя…

Я начала хохотать раньше, чем запах гари стал невыносимым. Уткнувшись в плечо Риана, напряженного и явно моим поведением недовольного, просто хохотала, потому что пироги были «подогреты» до состояния «это уже не еда, это уголь».