355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Елена Граменицкая » Сказка Шварцвальда » Текст книги (страница 28)
Сказка Шварцвальда
  • Текст добавлен: 31 октября 2016, 01:32

Текст книги "Сказка Шварцвальда"


Автор книги: Елена Граменицкая



сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

– Как бы не был благосклонен к тебе епископ, я не могу доверять ему. Не знаю, почему мой внутренний голос постоянно твердит, что этот человек опасен… Молчи! Не перебивай меня! Он отпустил тебя сегодня, но нет уверенности, что завтра его цели не изменятся.

Поэтому, доехав до Марцелля, до дома трактирщика, куда сейчас привезет тебя его экипаж, ты не ночуя там, сразу же пересядешь в приготовленную Дитрихом повозку.

Более не останавливаясь на отдых, гоните лошадей до Базеля. В городе купите новых, наймете нового возничего, денег у тебя достаточно. Лишь добравшись до центра Хельвеции, до города, стоящего на берегу центрального озера, можете дать себе короткое время для отдыха… Потом затеряйся среди альпийских горных селений, куда не дотянется рука всесильного Конрада.

– Михаэль, а как же ты? – задала Кристина вопрос, который он боялся услышать более всего.

Люстиг злобно оскалился, его глаза сверкнули волчьим голодным блеском.

– А что я? Я богат и свободен! Не беспокойся о моем сердце. Во веки веков его более не тронет любовь к тебе. А эту я вырву с корнем….

Внезапное эхо несколько раз повторило его пророческие слова, холодный январский ветер подхватил их и сберег навеки вечные…

Смертельно побледневшая испуганная Кристина содрогнулась от зловещего эхо всем телом и протянув руку к Михаэлю, желая последний раз дотронуться до него, замерла в нерешительности.

– Прощай! – прозвучали его последние слова. – И более не встречайся в моей жизни!

Девушка, отшатнувшись в сторону, словно от пощечины, сжалась в комок от невыносимой боли. Сдерживая изо всех сил рыдания, отвернулась и поддерживаемая возничим шагнула в тьму повозки, где спустя мгновение исчезла.

Теплые руки прижали ее полумертвое тело к себе.

– Любимая… Как долго я ждал тебя…

Яков, мой милый… хотела сказать Кристина, но ее губы шептали совсем другое.

Расставшись с Кристиной, Михаэль внезапно почувствовал прилив сил. Словно слова, отозвавшиеся в его сознании эхом, сняли тяжесть с души, открыли путь к новой жизни. Ясной и спокойной. Правильной, разумной, предсказуемой. Желанной.

Осталось последнее поручение Конрада, и он покинет проклятый город, не дожидаясь завтрашней казни. Он хочет запомнить Регину живой, а не корчащейся в пламени инквизиторского костра под непристойные крики обезумевшей от животной страсти толпы негодяев.

Епископ подписал указ об освобождении святого отца Иоахима, настоятеля Марцелльской церкви Святого Августина с указанием последнему, немедленно покинуть родной город и отправится с семьей в дальнюю епархию, затерявшуюся на границе с Померанией. На словах он велел передать Иоахиму, что христианское сочувствие и прощение иссякнут, ежели еще раз их жизненные пути пересекутся.

Михаэль, освободив настоятеля, намеревался немедля ни минуты отправиться с ним в родной город, подальше от преисподние, готовившей раскрыть свои врата с восходом солнца посреди главной площади.

Иоахим, ожидая следующего слушания церковной комиссии, надеясь на положительное решение его апелляции, посланной в высший совет римской католической церкви, был искренне удивлен прозвучавшему из уст Михаэля решению Его Святейшества. Сотворив благодарственное моление, он упал на колени и трижды перекрестился. Михаэль терпеливо ожидал окончания ритуала. Шагая за молодым человеком по темному коридору, стараясь не отстать от яркого дрожащего пятна горящего факела, Иоахим, не прекращая благословлять Христа, пытался угадать, чье вмешательство смогло повлиять столь скоро на его судьбу.

До выхода из подземной тюрьмы оставалось несколько шагов, как вдруг темная фигура преградила им путь. Михаэль впереди замер, и угрожающе опустив факел, освятил им невысокого крепкого молодого человека с прозрачными и бессмысленными как у рыбы глазами. Лицо неизвестного издевательски скривилось, руки потянулись к рукояти кинжала.

– Прочь с дороги, Хассо! Иначе… – угрожающе начал Михаэль

– Иначе, что? – глухой голос перебил его

– Иначе, я с небывалым удовольствием проткну твое поганое волчье сердце.

Хассо цинично расхохотался, его рука легла на рукоять кинжала, а глаза плотоядно сверкнули.

Потеряв на мгновение контроль, подчиняясь долго сдерживаемой злобе и невыносимой жажде крови, Михаэль, вложил всю силу тела в удар ножом, который словно по волшебству оказался в его руке. Лезвие проткнуло камзол Хассо и скрипнув попавшимся ребром, погрузилось до рукоятки в сердце молочного брата.

Стекленеющие рыбьи глаза укоризненно и удивленно смотрели на Михаэля, надеясь получить ответ на последний вопрос – за что?

– Это тебе за мать, которую ты сегодня убил. Разве этого не достаточно? – спокойно ответил Михаэль, с усилием, выдергивая клинок из ненавистного сердца.

Резкий запах горького миндаля, подогреваемого на углях затуманил его разум, но карканье, почувствовавших пир падальщиков, резкое, оглушительное, вернуло Михаэлю к осознанию произошедшего.

Иоахим, испуганный до смерти, опустился на колени и неистово молился.

– Отец, на данный момент – единственный ваш спаситель – стоит перед Вами. Поспешим. Когда будете в безопасности – продолжите свою бессмысленную молитву.

Не сказав ни слова, испуганный святой отец бросился за исчезающем в коридоре Михаэлем.

Кровь, оставшаяся на кинжале немедленно впиталась в его костяную рукоять, не оставляя следов.

Не замечая перемен, начавших происходить с ним, молодой человек, появился во внутреннем дворе суда и нетерпеливым жестом поманил ожидавшую повозку, приказав приблизиться.

– Не теряйте времени, святой отец! Уезжаем!

Иоахим, подняв глаза к небу, продолжая возносить благодарственную молитву, шагнул внутрь за Михаэлем и плотно захлопнул за собой дверь экипажа.

Лежащий на диване Конрад, почувствовав странное жжение в груди, отшатнулся от молодого секретаря, стоящего перед ним на коленях, чью пунцовую щеку покрытую легким юношеским пушком он украдкой ласкал, подписывая принесенные красивым клириком бумаги. Эпископ откинувшись на подушки, закрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям… Жжение усиливалось… Вслед за ним в носу неожиданно защипало и давно забытые слезы скопились в углах глаз. Свершилось…

– Свободен!!! – его ожившее сердце зашлось от радости.

Грудь Михаэля внезапно пронзила страшная режущая боль, словно огромный нож погрузился под ребра и вырезал его сердце. Согнувшись в смертной судороге, он упал на пол повозки под ноги испуганного Иоахима и забился в конвульсиях. Священник подскочил к умирающему Михаэлю, и развернул его лицо к свету. Крепко сжатые синие губы, застывшая страдающая маска вместо лица, закатившиеся глаза. Михаэль мучительно стонал, держась рукой за сердце. Постепенно судороги, сотрясающие его тело пошли на убыль. Он внезапно затих в руках Иоахима и обмяк. Святой отец испугано дотронулся до его горла, чтобы прослушать пульс и закричал. Пульса не стало.

Иоахим опустил безжизненное тело на пол и начал неистово молиться за душу новопреставленного.

– Святой отец, не рановато ли Вы меня хороните? – раздался из темноты спокойный голос пришедшего в себя Михаэля. Молодой человек с усилием поднялся и пересел на сидения, отряхивая запылившийся полы камзола.

Его красивое бледное лицо выделялось в темноте повозки, а широко открытые глаза сверкнули оттенком античного золота.

Изумленный Иоахим потерял дар речи. Лишь его руки продолжали совершать крестные знамения.

– Упаси нас от зла….. помоги и избавь нас от злого очарования, творимого нечистивыми, в пагубу нам. Освободи нас от омрачения страстями, из сетей похоти извлеки, огради нас от коварства злых людей и отгони от нас ненавидящего добро, удовлевающего нас диявола, чтобы в мире, покое и тишине прожить нам остаток жизни нашей, благодаря ежедневного Господа Бога. Аминь.

Михаэль снисходительно ухмыльнулся. Телодвижения глупого священника, его бесполезные слова вызывали в нем раздражение. Но он смог его подавить.

Утро воскресения января 28 числа выдалось на редкость ясным и морозным. Бескрайнее голубое небо царило над Фрайбургом.

К центральной площади уже с рассветом стали стягиваться жители города и ближайших окрестностей, чтобы присутствовать на казни знаменитой шварвальдовской ведьмы.

Ствол свежеспиленной лиственницы установленный напротив здания суда, услужливые стражники заблаговременно обложили охапками с хворостом, предвкушая долгожданное развлечение.

Ближе к полудню на площади не было места, куда яблоку упасть. Разноперый народ, запрудивший площадь, возбужденно жужжал, пересказывая но нескольку раз сплетни вчерашнего дня о вынесении смертельного приговора страшной колдунье, которая покинула зал суда ни на секунду не раскаиваясь в смертельных грехах. Говорят, что глаза нечестивицы горели адовым пламенем, и стоило ей бросить взгляд на присутствующих в зале, как их охватывали судороги, нескончаемые до вечера. Что же грозит несчастным сегодня, ежели она начнет напоследок колдовать. Чур нас, Чур нас!! Спаси и сохрани нас!!!

Стращая друг друга, пришедшие с самого утра и занявшие выгодные места зеваки словно гвозди упрямо стояли на заледеневшей за ночь мостовой, отталкивая прибывающих вновь.

Регина появилась на площади пополудни. На мгновение над гудящим, болезненно возбужденным людским морем воцарилось гробовое молчание, в следующий момент сменившееся восторженными криками, оглушительным залихватским свистом, гнусными улюлюканьями и страшными проклятиями.

Так люди подавляли свой первобытный страх перед женщиной, гордо вскинувши голову, твердой поступью прошествовавшей к месту казни. Обряженная в нелепый бесформенный балахон грязно желтого цвета, Великая и ужасная ведьма Шварцвальда, смотрела сквозь толпу, не замечая ее. Ее прекрасное лицо было светло и спокойно. Темно карие глаза искрились на ярком полуденном солнце.

Она не видел ничего вокруг себя, она давно вернулась в прошлое, где любимый подарил ей полнеба. Где она любила и была любима, где оба были свободны. Ее тело послушно подчинялось приказам палача, связавшего руки за шестом. Ее разум отказался подчиниться просьбе появившегося священника покаяться и принять Христа. Какой смысл менять перед уходом Бога? Только он, двуликий Янус, умудрился служить обоим тельцам.

Регина подняла глаза к открытому окну его кабинета. Она знала, что он стоит недалеко от окна, боясь показаться публике. Он подойдет ближе, лишь когда займется пламя.

Ее душа дрожала в предчувствии конца. Перед порогом, ведущим в тайну, перед неизбежным превращением. Перед освобождением от уставшего страждущего тела. Душа ее боялась лишь боли.

И когда вспыхнуло пламя, охватившее пока далекие от нее пучки хвороста, сущность Регины, собрав оставшиеся силы, взмолилась

– Конрад, останови мое сердце! Убей меня, пока это не сделал огонь. Ради нашей любви, которая еще жива – умоляю, останови его!

Фиолетовая тень возникла в проеме окна напротив. Никто из зевак не поднял голову, никто не видел эпископа, бледного словно смерть. Никто не видел его умирающих глаз, его дрожащих губ, его рук, судорожно вцепившихся в подоконник. Никто не слышал слов, который вслед за Региной начал повторять он.

Глаза ликующих глупцов били устремлены на разгорающийся костер, на застывшее тело ведьмы, на лице которой жили лишь губы, творящие последнее колдовство.

Все видели, как дернулась она в страшной судороге, выгнувшей ее колесом, как конвульсии несколько раз прошлись по телу волной, и пена скопилась в уголке скривившегося от боли рта. Регина упала на колени словно марионетка, отпущенная на волю хозяином, разорвавшем ненужные нити и безжизненно поникла головой. Огонь, подобравшийся ближе, вспыхнул на ее распущенных волосах, превратив их в пылающий факел. И через мгновение, до собравшихся долетел вожделенный запах горящей плоти. Среди двуногих животных, издали похожих на людей, началось безумное пиршество.

Конрад, обессилев, упал в кресло напротив открытого окна. Белоснежная голубка опустилась на подоконник и начала чистить перышки перед долгим полетом. Сверкая черными бусинками глаз, она радостно и благодарно ворковала.

Он не сводил с птицы удивленных восхищенных глаз. Она знала, все знала наперед, то, что должно было свершиться. Но риск был огромен. Если бы он не обрел человеческое сердце, то не услышал бы ее мольбу, и не смог избавить от мучений. Она шла на смертельный риск, отдаваясь в его руки, надеясь лишь на чудо. Ее любовь сотворила последнее волшебство. Он вернул себе то, что потерял, отчасти по ее вине.

Внезапный порыв ветра сорвал с подоконника белоснежную птицу. Призывно крикнув, голубка покружив недолго перед его окном, полетела к долине Рейна, теряясь в лучах полуденного солнца.

Пришло его время. Конрад, подойдя к столу, вытащил из верхнего ящика небольшую шкатулку из змеевика. Раскрыв ее, он достал золотое кольцо, и сняв оправу с рубином, одел его на безымянный палец правой руки. Ожившие руны сверкнули на солнце угловатым узором.

– Я готов, любовь моя!

Не медля ни минуты, человек, носивший имя Конрада Справедливого, епископа Макленбургского, опустился в кресло напротив окна, выходящего на главную площадь, где догорала плоть женщины, которую он всегда любил больше собственной жизни, и закрыв глаза, возносясь в небо мечтой, усилием воли и по милости Темного Бога остановил биение собственного ново обретенного сердца.

Черный ворон, сидя на подоконнике кабинета епископа, расправив мощные крылья, смотрел на волнующееся под ним пьяное человеческое море. Наивные доверчивые глупцы, безумные овцы, как легко было вами управлять тому господину, чье тело безжизненно сползло на пол с высокого резного кресла. Который когда то был им. Только был, короткий период времени. Впереди его ждет следующее превращение. И новая попытка добиться реванша.

Пронзительно и восторженно крикнув, ворон сорвался в небо, догоняя исчезнувшую за линией горизонта белоснежную подругу.

To be continued….

Виктория, въехав на территорию научно – исследовательского института, припарковалась точно на том же месте, где предпочитала ставить машину ее сестра. Борис Михайлович, наблюдая из окна кабинета за ее маневрами, усмехнулся – непостижимая тайна – дуальное сознание близнецов.

Лишь последнее время девушки старались не походить друг на друга. Ирина выбирала яркие, кричащие, эпатирующие цвета одежды, она любила привлекать внимание и купаться в восхищении, в громе оваций. Вика наоборот предпочитала притаиться в темную норке, уединиться, в одежде неизменно останавливалась на пастельном верхе и классическом черном низе. Носила преимущественно широкополые шляпы, узкие манто, высокие перчатки. Идеальным завершающим штрихом идола серебряного декаданса, женщины вамп стала бы дымящаяся сигарета с длинным мундштуком, но девушка не курила. Так и сейчас – стройная фигурка, сошедшая с картины Альфонса Мухи, проскользнула мимо вышедших на перекур остолбеневших младших и старших научных сотрудников и скрылась в подъезде. Через мгновение раздался осторожный стук в дверь

– Дядя Боря, можно?

Вот еще одно отличие – с раннего детства, после смерти их мамы, повелось, что Вика приняла его ближе, чем сестра. Ирина напротив дистанцировалась и величала его по имени отчеству.

– Входи, девочка! Я соскучился по тебе, – Борис Михайлович слегка прикоснулся губами к ее прохладной щеке. – Садись. Будешь чай с брусничным вареньем?

Виктория согласилась. Пока крестный колдовал над чайником, собирая определенный состав трав, она обдумывала будущий разговор.

Деметр имел огромное влияние и авторитет среди тайных, он слыл видящим от Бога, его талант, превосходящий дар Виктории распространялся на мир живых в отличии от нее, работающей с мертвой материей.

После возвращения из Венеции, это был первый раз, когда они могли обсудить все произошедшее более подробно. До этого их разговор состоялся лишь по телефону, когда Вика немного пришла в себя от пережитого.

Борис Михайлович поставив на стол ароматный напиток, закрыл дверь в кабинет на ключ, удобно устроился за рабочим столом и приготовился внимательно слушать.

– Итак, начнем с самого начала, с первых шагов на венецианской земле. С того момента, как ты почувствовала присутствие. Ощущения были знакомыми или имели какую-то особенность?

– Они отличались и существенно. Зло, что я чувствовала раньше, персонализировалось с носителем, с человеком. Вместе с давлением в горле у меня в голове присутствовали реплики его мыслей. В тот раз, кроме боли в горле и затылке меня ничего не тронуло. Я была словно замкнута в вакуум. Никаких человеческих вибраций не присутствовало.

– Дальше, когда ты услышала Голос, что-то прибавилось?

– Нет, в пустой комнате зазвучал безликий голос…

– Ты сказала, что присутствие… твоего знакомого лишило тебя не только способности слышать приказы Голоса, но и на время полностью блокировало сенситивные ощущения…

– Да, именно так. Я прошу тебя помочь мне понять – кем был Гай, кто он сейчас?

Крестный задумался. Она задала тяжелый вопрос, на который найти ответ крайне сложно. Увидеть человека не видя его… Он пытался, пока Вика лежала в больнице, но вектор его сознания упирался в выстроенную непроницаемую стену. Гай был под защитой. Только чьей?

– Тот факт, что он имеет успех у женщин, неутомим в постели, соблазнителен, может подразумевать симбиоз с примитивным инкубом, но не все так просто. Эти духи не охотятся за артефактами, не пытаются продвинуть сознание на более высокий уровень, они соседствуют, наслаждаясь плотской жизнью. Паразитируют на коренной чакре.

Если принимать за данность, что твой знакомый не один в теле, то я ставлю на более иерархически развитого духа. Это не бывший мытарь, повесившийся с горя в амбаре, или нимфоман, почивший в борделе от сифилиса, это существо не человеческой расы, скорее из когорты провинившихся ангелов. Если бы знать его имя…

– Как узнать его?

– Можно узнать во сне, но сон хрупкая и опасная субстанция, можно увязнуть и возможно как и твой знакомый вытащить на свет другого паразита. В астрале двойник твоего знакомого имеет во сто крат больше власти, чем в реальности. Но попытаться все же можно. Для начала мы с тобой научимся управлять своими снами, я стану твоим поводырем, а когда ты окрепнешь и сможешь самостоятельно сновидеть, мы сможем вместе нащупать ходы к нему… Если ты конечно этого хочешь…

– Да, я хочу знать, с кем провела лучшую ночь в своей жизни. И почему меня не покидает ощущение, что знаю его вечность…

Борис Михайлович тяжело вздохнул. Наташа, рано ушедшая мать девочек, оказалась права, когда просила его стать их опорой.

Береги Иришку от самонадеянности, она может совершить много глупостей, но вряд ли причинит вред окружающим. Ей бы стать детским врачом или психологом, она читает лица, но не видит души.

Берегись Виктории, она тихим сапом сведет с ума, медленным шагом доведет до пропасти, в которую ты сам прыгнешь или свалится она. Никто не знает глубины ее знания, которое может обратиться против нее самой. За такой силой всегда охотятся. Не спускай с нее глаз.

Легко сказать, не спускай глаз с женщины, которая свободно передвигается по миру и в данный момент сгорает от любви к полу-демону.

– Дядя Боря, а что ты думаешь о кольце, что он столь ревностно охраняет? Может ли история, рассказанная им о его происхождении быть правдой?

– А как ты сама считаешь? Почему нет? Легенды и реальность тесно переплелись в нашей жизни.

Скорее всего, кольцо – его оберег, оно сдерживает подселившуюся сущность. Есть легенда о кузнеце колдуне Регине, который ковал такие обереги для древних скандинавских воинов – берсерков, усмирявших их тотемных волков.

Подселение, скорее всего, произошло по обоюдному согласию. Иначе бы столь опытный маг, который нейтрализовал на время твою собственную силу, давно избавился бы от непрошенного гостя. Значит – они нужны друг другу, но мне не понятно с какой целью… Увы, это можно понять, лишь вновь начав с ним общаться…

Виктория задумчиво молчала. Голос говорившего крестного стих. В ее опущенных глазах туманилась влага, уголки губ дрожали.

…." Это любовная история бедной девушки и богатого дворянина, начавшаяся в средние века в затерянной среди Шварцвальда лесной деревушке на фоне разгорающейся охоты на ведьм…"

– Что ты намерена делать, девочка? Только не предпринимай ничего рискованного, не посовещавшись со мной…, – обеспокоено спросил крестный, заметив перемену.

– Да, конечно… – ответила девушка с отсутствующим взглядом

Приняв решение, она допила последний глоток чая и аккуратно поставила фарфоровую чашку на стол.

Встала, ее серо – зеленые глаза искрились, на до толе бледных щеках заиграл румянец, движении стали порывистыми.

– Ты что-то задумала, шалунья? – удивлено спросил Борис Михайлович.

Девушка широко улыбнулась

– Прощай, дядя Боря. Мне пора…Боюсь, я задержалась не несколько сотен лет…

И не дожидаясь ответа, вышла из кабинета, оставив крестного в полном замешательстве.

Он выглянул в окно, провожая точеную фигурку взглядом, потом привычно закрыл глаза, сканируя ее ауру, и испуганно вскрикнул. На золотисто– голубом свечении оболочки, словно рваная рана зияла зигзагообразная черная полоса от следа ледяного когтя неизвестного существа, пометившего свою жертву.

Странная греза, точная реплика минувшего дня настигла спящую Машу. Она вновь стоит у самой кромки черной воды Гранд Канале, на нижней ступеньки лестницы, ведущей от дверей собора Санта Мария дела Салюте и ждет Макса. Купив билет на самолет, вернувший ее в сказку, она не позаботилась о ночевке, полностью доверившись судьбе. Поступила ПО ДРУГОМУ. Ее друг обязательно появится и позаботится о ней. В этом мире именно такие правила. Переехав на островную часть города, она немедля ни минуты, воспользовавшись услугами ваппорето, вышла у подножия величественного собора. Солнце медленно катилось к закату, окрасив горизонт золотыми бликами. Маша, затаив от восторга дыхание, наслаждалась видом, открывающимся на залитую его прощальными лучами площадь перед кружевным дворцом, на восточные купола Собора Святого Петра и вознесшуюся ввысь колокольню.

Девушка спустилась к самой кромке воды, вдохнула свежесть морского бриза, пронизанного солнечным светом и наполненного радостными криками чаек.

Внезапно холодный порыв ноябрьского ветра приподнял фалды длинного бархатного плаща, пробираясь ледяными пальцами между шнурками украшенного вышивкой корсета, под платье. Маша с удивлением разглядывает свой странный наряд, ощупывая дрожащими руками тело, голову, волосы. Невероятно, ее короткую ассиметричную стрижку грандж сменили длинные золотистые локоны, сколотые на затылке костяным гребнем с летящей изумрудной птичкой.

Мимо нее, плавно и бесшумно словно призраки, скользят по зеркальным водам бесчисленные изящные гондолы, на корме которых сладкоголосые певцы затягивают балладу о вечной любви, пережившей века. Во сне Маша, не зная итальянского, понимает каждое слово.

И вот закатные лучи окрасили Компаниллу Святого Марка в золотисто – розовый цвет. Город начал неизбежно погружаться в лиловые сумерки. Время пришло.

– Кристина! – слышит она за спиной долгожданный голос и оборачивается.

Ловко перепрыгивая через ступеньки, к ней спускается Яков, радостно раскрывший объятия.

Во сне Маша не удивляется, что Макс совершенно здоров. Его больная нога более не причиняет ему неудобств. Ее так же не удивляет странный внешний вид Якова. На его лице не осталось ни одного шрама от ожогов. Белоснежный костюм Пьеро, приподнятая на лоб полумаска. Глаза, обведенные черной тушью со стилизованной печальной слезой, светятся от радости. Скоро карнавал, ей самой пора позаботиться о новом образе. Маска Коломбины ждет ее!

Прижавшись к груди Макса, Маша вновь с наслаждением вдыхает аромат теплого медового молока, а Кристина запах выбеленных холстов и масляных красок, исходящие от волнистых волос, упавших Якову на щеки. Она смотрит в его наполненные слезами глаза и смеется.

– Маленькая Птичка, ну-ка встань лицом к площади. Неужели я действительно увижу в твоих глазах розовую Компаниллу?

Маша снова смеется и прячет счастливое лицо на его груди. Безвременье настигает ее.

Яков достает из бокового кармана костюма Пьеро небольшой предмет и протягивает Кристине.

Она с удивлением узнает выточенного из дерева ангела, широко раскинувшего крылья, и в недоумении поднимает на любимого глаза.

– Перед тем, как покинуть Фрайбург, я тайно посетил Иоахима, моего духовного отца. Еще не зная, что будет помилован, священник передал обещанного тебе давным давно, еще в Марцелле ангела. Правда, с небольшим поручением. Внутри него существует тайник, куда Иоахим вложил прощальное письмо к родной сестре. Вот здесь, смотри.

Макс, подцепив ногтем основание деревянной фигурки, вытащил из него небольшую щепочку и вытряхнул на ладонь сложенную в четверо записку.

– В этом грустном письме уже нет смысла, отец Иоахим спасен, пусть теперь его трогательное прощание плывет по воле волн, – сказал Яков и бросил пергамент в канал., – держи ангелочка, и не забудь, что в нем можно спрятать какую– нибудь очень важную вещь… очень важную…

Резанувший слух истошный крик чайки вытолкнул Машу из волшебного сна. Открыв глаза, она несколько минут лежала, глядя в потолок, постепенно возвращаясь в реальность, вспоминая минувший день. Яркая вспышка заставила ее повернуть голову на бок, и счастливо улыбнуться.

Макс бессовестно воспользовавшись половиной ее подушки, тихо посапывал, наслаждаясь утренней грезой. Его нежные губы, вернувшие ее вчера в сказку, улыбались во сне.

– О Боже! – прошептала Маша. – Значит, это все, правда…

Стараясь не шуметь, она осторожно приподнялась с кровати и подошла к узорчатому окну. Стая крикливых птиц кружилась над маленькой площадью перед отелем Анастасия. Двое детей, стоящих у круглого колодца, кормили птиц хлебными крошками, подкидывая их вверх.

Маша дотронулась руками оконной рамы и прильнула щекой к его прохладному стеклу. Среди разноцветных крыш домов сияло ясное голубое небо, раскинувшееся без конца и края над Светлейшей Венецией, отраженное в бесчисленных каналах, словно кровеносная система прорезавших город…

Наступило утро новой жизни.

– На тебя удачно упал свет, любовь моя! – послышался голос проснувшегося Макса. Он лежал на кровати, подложив под голову локоть, и счастливо улыбался.

– И как обычно мне не хватает камеры, чтобы запечатлеть на века твой ускользающий образ…

Маша, отвернувшись от окна, направилась к нему.

– Милый, у нас в запасе целая жизнь. И я проведу ее рядом с тобой. И ты вновь напишешь мой портрет…

Странный сегодня день. Абсолютного покоя и абсолютного знания. Сверхъестественной чистоты и ясности. Лупящий по ветровому стеклу дождь не мешает думать. Думать о собственной непригодности, не значимости, о бессмысленности существования. Именно существования, не жизни. Потому что жизни давно нет. Она скользнула фоном, красивой декорацией, не дав сыграть в ней главную роль. Он все время рассчитывал, что завтра, послезавтра станет ее хозяином, но она воспользовалась им как заштатным статистом. Она его поимела…

Обе женщины оставили его практически в один и тот же день. Одна, которую боготворил, другая, которой пренебрег. Славно у них получилось. Видимо, он заслужил. Или скорее они заслужили стать счастливыми.

Она сказала, что его дом похож на барак… Он смеялся до слез после ее ухода… Всю жизнь бежал из барака, но от судьбы не уйдешь, построил еще один, украсил розами и решил, что избавился!

Нет, он все тот же напуганный, одинокий мальчик, наигравшийся жизнью одной и позволивший другой превратить свою собственную в садомазохистский цирк. Не любил не одну, греясь у очага каждой.

Можно взглянуть на себя в зеркало и увидеть истинное лицо человека, готовящегося подохнуть в полном одиночестве. Так важно, чтобы кто– то держал тебя за руку…

Все чего боялся, свершилось. Правда, зачем ждать старости?

Выбор есть всегда….

Дождь – верный спутник, плакал за него, разучившегося это делать. Как хорошо, когда в твоей груди бьется беспристрастное расчетливое сердце, прохладное и надежное. Оно не подводит в опасный момент. Не дает сбоев…

Денис приближался к садовому – строительному рынку, где его измученный мозг на время отвлечется на поиск новых черенков и рассады.

Над воротами склада кружила с пронзительными криками огромная воронья стая, облюбовавшая стихийную свалку, организованную нерадивыми продавцами прямо у входа.

Начиная с последнего поворота до рынка, вдоль шоссе растянулись маленькими группками таджики, ищущие временного заработка. Денис брезгливо скривил губы, он презирал перебивающихся копеечными доходами, пропахших потом, сальными тельниками и дошираком чернорабочих.

Мужчина вдавил педаль газ в пол, чтобы быстрее миновать попрошаек, с надеждой смотрящих на его джип.

Неизвестно откуда проникший в салон запах печенного на углях миндаля, невольно напомнил ему о детстве, о новогодних подарках под елкой, о маме, которая всегда была с ним в этот день. Ставшие оглушительными крики кружившихся над дорогой ворон отвлекли внимание.

В последний момент яркий красно– желтый мяч выскочил на дорогу перед приближающейся на большой скорости машиной, и следом за ним, спасая единственную игрушку неуклюже бросился смуглый мальчуган, одетый в куртку на вырост и огромные хлюпающие по лужам резиновые сапоги.

Денис принял решение мгновенно, он резко вывернул руль на мокрой дороге и, закрыв глаза, полетел в кювет, пьянея от восторга.

Свободен! – ликовало забившееся сердце.

Выбор есть всегда.

Женщина прошла регистрацию на рейс Шереметьево, Москва – Марко Поло, Венеция. Сдав многочисленный багаж, направилась в салоны Дьюти фри в поисках особого аромата. Аромата отложенного на долгий срок желания, жажды, граничащей с болью. Нашла и не теряя времени после расчета вскрыла упаковку.

По прилету ее ожидал дворецкий в щегольском камзоле с перламутровыми эполетами. Женщина присвистнула от удивления – вот это да! Сколько пафоса! Но отель Даниэли, точнее Палаццо Дандоло заслужил право позерствовать.

Катер отеля доставил ее к рецепции. Номер, забронированный за месяц вперед, распахнул перед ней двери, открыв прекрасный вид на лагуну и остров Джедукка. Портье доставил оставленный по прилету багаж. Женщина, налив в бокал охлажденное во льду розовое ламбруско, кинула на дно ягоду малины. Вышла на небольшой балкон отеля и отпив глоток, коснулась пальцами шипящего напитка. Несколько капель упали на мраморный пол – Viva Venezia! Я вернулась.

Открыв один из чемоданов, бережно достала роскошное платье с высоким острым воротником, костюм Белой Королевы. Наполовину закрывающая лицо маска, расписанная серебром и усеянная кристаллами Сваровски, взглянула на нее пустыми глазницами, приглашая прикоснуться к долгожданной тайне.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю