Текст книги "Большая нефть"

Автор книги: Елена Толстая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Векавищев решительно положил ложку на стол.

– Марта, ты подлей мне еще щей. Очень у тебя щи всегда отменные.

Марта невозмутимо наполнила еще одну тарелку.

– А ты хозяйку в дом приведи, Андрюша, я быстро научу ее такие же щи варить. Каждый день у тебя будет райская сказка.

Векавищев не на шутку обиделся:

– Это Илья тебя науськивает, да? Хватит уже над моим холостяцким положением глумиться… Захочу – женюсь. Надоело уже… Значит, так, Марта. Говорю как и. о., главней которого нету. Проблему с детским питанием, овощами-фруктами решу. В ближайшее же время. Так что, братцы, давайте-ка распаковывайте чемоданы…

– А мы и не собирали, – тихонько заметил Илья Ильич и улыбнулся «в себя».

– Чего это? – Марта округлила брови и поглядела на мужа с нескрываемым удивлением. Илья Ильич продолжал хитро усмехаться. Ну да, конечно, он у нас умнее всех. И Марту надул, и Векавищева, теперь еще Буров явится – Бурова обхитрит. Марта обняла своего Ильича, положила голову ему на плечо. Он продолжал есть щи.

Векавищев быстро прикончил вторую порцию.

– Хорошо у вас, ребята, но мне еще в ДНД дежурить.

– Это что такое? – удивилась Марта.

– Добровольная неженатая дружина, – расшифровал Авдеев.

– Опять двадцать пять за рыбу деньги! – возмутился Векавищев. – Илья, в самом деле, хватит уже! Народная это дружина, Марта, на-род-ная.

– А, – разочарованно (как показалось Векавищеву) протянула Марта. – Народная… Вот оно как…

Векавищев попрощался за руку с Ильей, поблагодарил Марту и вышел. Супруги долго еще сидели за столом, не разговаривая и ничего не делая – просто наслаждаясь покоем. Никакого «разнообразия досуга», по Клевицкому, им не требовалось. Впрочем, что с Авдеевых взять – им же и до пенсии недалеко.

* * *

И вот четверо славных народных дружинников – Дорошин, Буров, Клевицкий и Векавищев – медленно прогуливаются по темным улицам, высматривая возможных нарушителей. Эти дежурства мгновенно сблизили новичка Клевицкого с товарищами. Уже через полчаса казалось, что Дмитрий Дмитриевич всегда был здесь, в Междуреченске. Единомышленник, друг, надежный товарищ. Удивительная все-таки вещь – общее дело.

Буров рассуждал о том, о чем молчал весь день, загруженный текущими вопросами.

– Нам в хвосте плестись ни в коем случае нельзя. Потеряем хоть один месяц – проиграем все.

– Ну что мы проиграем? – возразил Клевицкий. – Отрасль прочно встала на ноги. Ничего не проиграем. Да и с чего бы?

– Ошибаешься. – Буров покачал головой. – В плане дальней перспективы – ошибаешься. Здесь забег не спринтерский, а марафонский. Дыхание собьем – все, конец, труба нам. Слыхали – американцы летят на Луну? Обещают стартовать через год.

Векавищев не выдержал:

– Ну знаешь! Обещать – не значит жениться.

Буров, однако, не давал сбить себя с мысли:

– Мужики, я серьезно. Было сообщение ТАСС. США запускают корабль с астронавтами на борту.

Векавищев упрямо помотал головой:

– Не верю! Макар, вот как ты считаешь?

Макар Степанович отвечал, как всегда, взвешенно и рассудительно:

– Им, конечно, верить на слово нельзя, но ведь все возможно… Если бы ты. к примеру, шесть лет назад меня спросил о полетах человека в космос – что бы я тебе ответил?

Все дружно рассмеялись, представив себе гипотетический диалог между Векавищевым и Макаром Степановичем. Ясное же дело, что ответил бы Дорошин: «Ненаучная фантастика для младшего школьного возраста».

– Так что вот, Андрей, – когда все отсмеялись, заключил Дорошин, – все возможно. Должны же они ответить нам за Гагарина, за Терешкову, за Леонова…

– И все равно не верю, – проворчал Андрей.

Вспомнив недавний разговор о Векавищеве с Авдеевым, Буров решил подколоть друга:

– Андрей, у тебя политика страуса.

Клевицкий быстро вмешался, не дав Векавищеву вспыхнуть и наговорить ответных дерзостей:

– Да ладно вам, мужики, пусть американцы слетают себе на Луну. Зато мы полетим на Марс.

– На Марс? – переспросил Буров.

– Лично я за нашу державу спокоен, – заявил Клевицкий.

Буров искоса посмотрел на него. Лично он, Буров, спокоен за участок работы, порученный Клевицкому. Такого ничем не собьешь, это точно. Скажут – лети на Марс и возводи там Дворец культуры марсианина, соберет в тощий портфель смену белья, пачку чертежей и полетит. И построит. Очень даже запросто.

– Ладно, – согласился Буров, – считайте, что вы меня уговорили.

«Радары» – боковое зрение – уловили движение в плохо освещенном переулке. Буров остановился. Девушки – Маша и Вера. Идут и хихикают. Все дела у них девичьи – а ведь в городе неспокойно, бродит банда, да и стемнело уже два часа как. Ну, девчонки! А потом обижаются на «происшествия».

Клевицкий мгновенно оценил встречу:

– Ого! А это кто?

Векавищев расплылся в улыбке:

– В библиотеку надо ходить, Митя. Там у нас такие чудеса собраны… собрание Фенимора Купера и новый роман «Друзья и враги Анатолия Русакова». Не слыхал? Вся Москва зачитывается.

Между тем Маша уже подошла к дружинникам. Коротко поздоровалась со всеми и заглянула в глаза Векавищеву:

– Нехорошо, Андрей Иванович. Обещали зайти и не заходите. А вас, между прочим, книжка дожидается.

Добрая улыбка против воли расплылась на лице Векавищева.

– Что же это вы так поздно с работы возвращаетесь?

Вера бойко вмешалась:

– Мы картотеку сверяли.

– А, картотеку… – изображая понимание, кивнул Векавищев.

Маша собралась с духом и задала тот вопрос, который мучил ее и так и вертелся на кончике языка:

– А куда Вася Болото пропал? Вы совсем ему в город не разрешаете приезжать?

Векавищев хмыкнул:

– Ну почему вот так сразу: «не разрешаю»? Вы меня прямо каким-то крепостником изображаете, Маша. Просто Вася Болото перевелся на самую дальнюю буровую. Ему до города теперь и не доехать.

Лицо Маши странно изменилось, сделалось как будто разочарованным…

– Он мне еще три книжки не сдал, – быстро нашлась она.

– Ну что ж, увижу – непременно ему напомню, – обещал Векавищев. И не без умысла спросил: – Может, ему что-то еще передать?

– Нет, ничего, – сказала Маша, отводя глаза.

Она попрощалась с остальными, кивнула Векавищеву, задержалась взглядом подольше на Клевицком и, подхватив Веру под руку, скрылась в переулке.

– А что это был за солидный мужчина? – Вера явно положила глаз на Клевицкого.

– Понятия не имею… – рассеянно ответила Маша, – а тебе зачем? Наверняка он женат. Выбрось из головы.

– Откуда ты знаешь, что женат?

– Да чтоб такой мужчина – да холостой ходил? – поддразнила подругу Маша.

– Векавищев тоже холостой, – парировала в ответ Вера, – и ничего!

– И ничего! – хором повторили обе и расхохотались от души.

Вот и пойми этих девчонок!..

* * *

Не сдавший книги Василий Болото проводил свои угрюмые досуги в красном уголке. Читал. Между прочим, Шекспира. А это мало что пьеса с идиотскими поступками героев, так она еще и стихами. Но в общем, если вчитаться, то захватывает.

Попытки отвлекать Василия на разные глупости заканчивались для наиболее ретивых товарищей очень грустно. Впрочем, устав после работы и употребив некоторое количество самогона, они утрачивали связь с реальностью и забывали свой предыдущий печальный опыт.

– Вась, ты здесь, что ли? – радостно обратился к Болото товарищ. – А мы тебя искали. Решили выпить по случаю окончания смены.

В руках у него гулко брякали жестяные кружки. Новый буровой мастер ясно сказал: увижу на работе пьяным – уволю к чертовой матери. И, кстати, одного уволил. К этой самой матери. Несмотря на угрозы, обещания жаловаться, протесты и ходатайства группы товарищей. Когда все эти меры воздействия на упрямого Елисеева провалились, буровики неожиданно перешли на сторону мастера и сами предложили своему незадачливому товарищу «больше не маячить» и катиться ко всем чертям.

– В самом деле, от одного пьяного столько беды может быть. Сам придешь трезвый – а под пьяного попадешь, и все, получай, мамаша, похоронку.

Но после смены – совсем другое дело. В личное время рабочих мастер не вникает. Считает святым. Чем он сам, кстати, у себя в вагончике занимается – никто не знал. Кроме Болото. Болото заходил как-то раз. Видел это жилье аскета и десять книг по специальности, раскрытые на чертежах и схемах. Вот и вся личная жизнь. Далеко пойдет.

– Не хочу, – Болото оттолкнул кружку со спиртом, – настроение хреновое.

Однако приятель не унимался:

– А правду говорят, что ты к нам перешел из-за того, что с Векавищевым подрался?

– Рот закрой и глупостей таких не говори, – оторвался от Шекспира Вася Болото.

Вмешался помбур Вахид:

– Да ладно, ладно, успокойся. – Вахид всегда держался миролюбиво и чем пьяней был, тем ласковей разговаривал. – Мужикам же интересно – почему ты ушел от лучшего бурового мастера.

Болото не отвечал.

– Да ладно, братцы, – примирительным тоном заметил третий. – Не хочешь говорить, Вася, – ну и не говори. – Он подмигнул остальным: – Тут, видно, дела сердечные. – И задушевно прибавил: – Повариха, что ли, не дала?

Василий флегматично запомнил, на какой странице остановился. В последнее время завелась такая привычка. А то задрало уже – по десять раз одну страницу перечитывать. Он аккуратно закрыл книгу, положил ее на стул. Встал. И быстрым, точным ударом в челюсть отправил шутника на пол. После чего уселся обратно под выцветший красный вымпел, раскрыл книгу, нашел нужную страницу и погрузился в чтение. Гамлет как раз нес разную ахинею над трупом утопшей Офелии. Ума у этой Офелии было как у курицы, но Гамлету она нравилась за нежный характер.

* * *

Вера Царева давно уже съехала из дома, который даже родным назвать не могла. Жила в общежитии вместе с Машей.

– Беспокойно мне за Варьку, – поделилась она как-то с подругой. – Глеб тяжелый человек. Не скажу даже, что нехороший или еще там какой, все-таки родителей нам заменил, но тяжелый. У него собственное представление о том, что для нас с Варварой хорошо, а что – нет. Мне хотел жизнь поломать… А не встретила бы я тебя, не услышала бы вовремя добрый совет – что, до конца жизни мне гулящей считаться? Что было, то быльем поросло, новое время сейчас, и встречу я еще хорошего человека… Тут ведь главное – как сама себя считаешь, верно, Маша?

– Абсолютно, – улыбнулась Маша. Она не думала, что ее заслуга так уж велика. Вера и сама бы справилась с бедой. Но все-таки дружеская поддержка для любого человека много значит, даже для сильного и неунывающего.

– Ну так вот, а теперь, ох чует мое сердце, возьмется Глеб за Варьку. И тоже подыщет ей какое-нибудь «счастье» по собственному выбору.

– Не успеет, – сказала Маша. – Варя – правильная девушка. И цену себе знает, и постоять за себя умеет.

– Забирать ее от Глеба надо, – вздохнула Вера. – Как бы нам не опоздать.

– Ну кто ее из дома в общежитие отпустит? – отмахнулась Маша. – Да и с чего бы? В доме у Глеба никаких бандитских сходок или пьянок не происходит. Варя еще в школе доучивается. Если бы она у нас работала – тогда была бы хоть малейшая причина, а так… А если вспомнить, как «ладят» в последнее время местные с приезжими… – Она безнадежно покачала головой. – Лишний повод для конфликтов и вооруженных столкновений! Дора Семеновна ни за что на такое не пойдет.

– Ничего, – утешилась Вера, – Варька говорит, у нее с тем геологом из Москвы все серьезно. Он уже предложение ей сделал. Глеб, конечно, категорически против, но времена точно другие теперь, и Глеб над ней не властен. Выйдет замуж и уедет в Москву. Или здесь квартиру дадут. Семейным-то в первую очередь дают!

Маша вздохнула. Когда-то еще будет у нее все это «мещанское счастье»: своя квартира, своя семья, дети… Она закрыла глаза, пытаясь представить себе человека, с которым пройдет по жизни рука об руку – и сквозь трудности, и через радости. С которым вместе повесит ковер на стену, поставит хрусталь в буфет. Нарожает детей, встретит старость. Образ получался расплывчатый. Больше всего он напоминал, конечно, Андрея Ивановича Векавищева. Но потом вдруг как будто дрогнул, видоизменился и превратился в мрачного, насупленного Василия Болото. Маша тряхнула головой, отгоняя наваждение.

Вера пристально следила за подругой.

– Ты что, Маша? Мстится что-то? Жениха-гусара в зеркале увидела?

– Ох, Вера, гусара, – ответила Маша. – Давай-ка спать. А с Варей в самом деле нужно что-то решать. И в самое ближайшее время. Поговорю-ка я с Дорой Семеновной. Конфликтов с местными, конечно, следует избегать, но не ценой же Вариного счастья.

* * *

Интересно, однако, что Глеб при всем его несходстве с Машей мыслил приблизительно в том же направлении. Он видел, что младшая сестра постепенно выходит из-под его воли. Она еще приходила домой ночевать, еще худо-бедно занималась хозяйством и обстирывала себя и брата, но во всем остальном… Начала дерзить и выказывала твердую решимость выйти замуж за чужака.

– Что с того, что мне шестнадцать! – кричала Варя, кривляясь перед зеркалом. – А захочу и прибавлю себе возраст! А то вообще ребенка заимею – тогда без вопросов распишут.

– В Междуреченске и ЗАГСа-то нет, кто тебя распишет, бедовая?! – пробурчал Глеб.

А сам задумался тяжко, глубоко. С Варьки станется уехать… Она бесстыжая и изобретательная. Вера – та мягче: веселая, неунывающая, вспылит да отойдет. Варя же просто шип какой-то. Роза еще не расцвела, зато шипы во все стороны так и топорщатся. Пора бы обломать эти шипы, пора… Не то жди новой беды и нового позора.

Глеба ничуть не смущало то обстоятельство, что жених, которого он самолично избрал для старшей сестры, оказался такой сволочью. Что ж, бывает. «Издержки производства», так сказать. Варькин на Варьке женится, иначе Глеб ему переломает руки-ноги и бросит в реку. Раньше в Междуреченске не было Александра Койва, а теперь – есть. И Глеб с ним в хороших отношениях.

С Койва-то старший Царев и общался на «тему Варьки». Койва слушал внимательно, кивал. Он ведь теперь на страже интересов междуреченских.

– С геологом, говоришь, встречается? – процедил Койва, когда Царев кратко обрисовал ему свою семейную ситуацию. – Это с каким же? Которого ваши ребята зимой убить хотели, да струсили?

– Струсили? – окрысился Глеб. – Кто ж говорит, чтобы до смерти убивать? Так, поучить… Тут еще этот нефтяник прибежал. Знаешь, наверное… Он теперь за главного инженера. Ходит с красной повязкой – вроде как дружинник. Ворвался, значит, с дубиной или с доской, давай махать налево-направо, ребята и разбежались. А он к Варькиному хахалю: «Сынок, сынок… потерпи, мол, сейчас в больничку едем…» Тьфу ты. Варька орет, как оглашенная: «Убивают, убивают!» Насилу домой ее затащил. Да с нее же как с гуся вода. – Старая обида вновь захлестнула Глеба, раззадорила его сердце, он говорил не переставая. – Поплакала, косы переплела – и опять к своему ухажеру. В больнице его навещала. За ней ведь не уследишь, я же на работу еще хожу.

– А чем тебе геолог не нравится? – спокойно осведомился Койва.

Глеб сразу увидел: не для того, чтобы поддеть да поиздеваться спрашивает, а для понимания. Информацию собирает.

– Да всем он мне не нравится! – ответил Глеб. – И рожа у него противная, и шея тонкая… маменькин сынок, сразу видать! Как он Варьку содержать будет? На зарплату свою? Смешно! У самого ни кола ни двора, из Москвы-то небось за длинным рублем поехал – а здесь вкалывать надо. Что он заработает-то, без профессии, без ничего? Он наравне с работягами числится, ящики таскает да на подхвате, если чего понадобится начальству…

– Из Москвы, говоришь? – мягко переспросил Койва. – Так если из Москвы, то он еще выучится. Получит высшее образование и в начальники выйдет. А тогда зарплата у него будет – о-го-го!.. Об этом ты не думал? В будущее надо заглядывать, Глеб, в будущее!

Глеб покачал головой и высказал наконец самое сокровенное:

– Я тебе о том и толкую! Станет он начальником – и зачем ему тогда моя Варька? Она ведь совсем простая. Ни книжек толком не читает, ни учиться не хочет. Интерес у ней в жизни один – нарядиться и форсить перед парнями. Вот я тебя спрашиваю: захочет начальник с такой девушкой по-серьезному встречаться? Да ни за что! Ему другая понадобится, городская, с воспитанием. Чтобы и одежду модную носила, и разговор поддерживала всякий там… Да и скучно же ему будет с Варварой. Вот я о чем говорю. Она меня не слушает, но она дурочка. Поэтому и пришел я к тебе.

– Почему ко мне-то? – удивился Койва. Глаза у него оставались холодными, хотя голос звучал душевно. – Я что, здешний поп, чтобы чужие беды руками разводить? Что ты передо мной изливаешься?

– Я думаю, ты поймешь меня и поможешь, – твердо ответил Глеб.

– Уверен?

– Не сомневаюсь!

– И чем же я тебе помогу? – настаивал Койва.

– У тебя есть хороший человек на примете? Чтобы и зарабатывал, и Варьку уважил, и к нам с почтением? Ну, ты понимаешь.

– Хочешь продать сестру? – прямо спросил Койва.

Глеб кивнул, отводя взгляд. Обычно такие дела делаются как у персидских вельмож: обиняками, за долгим чаепитием. Но Койва торопился и к тому же не слишком уважал Глеба. Поэтому назвал вещи своими именами. Глебу ничего не оставалось, как смириться с этим.

Они обсудили цену – быстро, деловито. Нужный человек, разумеется, наличествовал. Тридцать один год, шофер. В любой момент может сорваться с места и уехать в Таежный. Ищи его там свищи. И с девкой обойтись сумеет, опыт есть.

Варя пришла домой после вечернего киносеанса. Она свободно разгуливала по городу после наступления темноты – к ней ни разу еще не пристали. Боялись Глеба. И правильно делали! Хоть Варя и не слишком уважала своего брата, а все же по привычке пряталась за его спиной.

И меньше всего ожидала она подвоха именно от него.

Когда она вошла в дом, было темно. Варя пощелкала выключателем – лампочка перегорела.

– Глеб! – позвала она, остановившись в прихожей. – Ты дома? Глеб! Зажги в комнате свет, а то мне не видно!

Никто не ответил. Варя прошла еще несколько шагов, наткнулась на что-то, и тут сзади на нее набросились. Она почувствовала, как крепкие руки обхватили ее поперек туловища. Чье-то дыхание обожгло щеку. Варя рванулась, завизжала:

– Глеб! На помощь!

Брат не отвечал. Да где же он?! Варя брыкалась, норовя заехать обидчику ногой по лодыжке, но тот, видать, привычный, не поддавался. Затем она поняла, что их двое. Второй оглушил Варю пощечиной. В темноте у нее искры посыпались из глаз, голова наполнилась звоном.

– Вот вы как? – Она извивалась и даже пыталась кусаться. Вторая пощечина лишила ее сил, Варя обмякла.

Ее внесли в комнату, положили на кровать и наконец зажгли свет.

Варя бессильно глядела на двух мужчин, стоявших над ней. Одного она встречала на танцплощадке – он приходил с красной повязкой дружинника вместе с Койва. Второго видела впервые.

Этот второй наклонился над ней и негромко произнес:

– Значит, так. Поедешь сейчас со мной в Таежный. Смотри, глупостей не делай. Иначе плохо тебе придется.

– Я брату скажу! – скрипнула зубами Варя.

Оба засмеялись.

– Говори, говори! – отозвался наконец «дружинник». – Твой брат все знает. Это он устроил. Да ты радоваться должна, что тебя за такого хорошего мужика отдают. У него и работа денежная, и квартира есть. Как сыр в масле кататься будешь.

– Пусти! – закричала Варя и забилась на кровати. Ее удерживали крепкие руки, широкая ладонь зажимала ей рот. – Пусти! – невнятно повторяла она снова и снова.

И тогда тот, второй, ударил ее кулаком. Второй раз, третий… Варя, не привыкшая к такому, сперва даже не почувствовала боли, настолько велика была ее ярость, а потом вдруг обмякла, заплакала, даже как будто стала просить о пощаде – она не помнила… А боль все не прекращалась. Наконец избиение прекратилось, и все стало еще хуже: «дружинник» держал ее за плечи, а тот, второй, задрал на ней юбку.

– Привыкнешь, – бормотал он, – привыкнешь, дело бабье…

Избитую до неузнаваемости, сломленную, Варю наконец закутали в одеяло, выволокли из дома и засунули в машину. Она повалилась на сиденье как кукла. Мотор заревел, ночь расступилась перед фарами.

– Ну, бывай! – бодро попрощался с сообщником «жених» Вари. – Глебу спасибо передавай. Хорошая у него сестренка.

Машина уехала. Подручный Койва закурил и пошел себе прочь по улице, оставив за собой незапертой дверь в дом Царевых. И тогда из самого темного угла двора вышел Глеб. Он долго слушал тишину и попеременно то курил, то посасывал из бутылки вонючий самогон. Все правильно. Он сделал все правильно. Варька много воли себе уже забрала – опозорила бы его хуже, чем Вера. Вера по крайности притихла в своей библиотечке, а вот Варька уже начала звонить по всему Междуреченску. И незачем ей с городскими путаться. Свой, понятный человек, водитель, мужчина с опытом, научит ее всему, что необходимо женщине знать в семейной жизни. И дом – полная чаша. Отлично он пристроил сестру.

Глеб допил самогон, бросил бутылку, где стоял, и отправился спать.

* * *

Вера пришла навестить Варвару через день после «операции».

– Нету ее, – сообщил Глеб и с насмешкой посмотрел на сестру. – Что, удивлена? Не ты одна такая скорая стрекоза. Варька теперь замужем.

– Что?! – Вера на несколько секунд потеряла дар речи. – О чем ты говоришь, Глеб?

– Да ни о чем, – лениво протянул он. – Думаешь, я позволил бы ей с этим геологом путаться? Пока он в больнице валялся, познакомилась Варя с хорошим парнем, с рабочим. Уехала с ним позавчера.

– И со мной не попрощалась?

– А что ей с тобой прощаться? – Глеб пожал плечами. – Не навек же уехала, да и не на край света. Увидитесь еще сто раз. Племяшов тебе нянчить придется… Своих-то не завела, – подколол он сестру. – Женихи от тебя сбежали, Верка. От Вари, по крайней мере, жених не сбежит. Там уже все слажено. – Он улыбнулся. – Да ты не сомневайся, Вера… Разве я сестре дурного пожелаю?

Вера ушла от брата в полной растерянности. Она поделилась сомнениями с Машей, однако Маша только развела руками.

– Насколько я знаю Варвару, девица она своевольная и импульсивная.

– Какая? – изумилась Вера.

– Порывистая, – объяснила Маша. – Стукнет ей в голову – и не удержишь. Как ветер в поле – сорвется с места, полетит, закружится… Может, она и вправду полюбила какого-то шофера и уехала с ним. Ты давно с Варькой по душам не общалась.

– Верно, – поникла головой старшая сестра. – Упустила что-то… – Она вдруг встрепенулась: – А что, если принудил ее Глеб? Как меня когда-то?

– У Вари еще более независимый характер, чем у тебя, Веруня, – ответила Маша уверенно. – Ну как бы он ее принудил? Если она чего-то не захочет – ни в жизнь не сделает. И потом, как я поняла, Варя всегда была вашей любимицей. Глеб хоть и жесткий человек, а ведь души в ней не чает… – Маша обняла подругу, вздохнула. – И потом, Вера, все-таки мы живем в совершенно новую эпоху. Полвека прошло с тех пор, как совершилась Октябрьская революция. Она полностью освободила человека, освободила и внутренне, и внешне. И женщина больше не угнетенный класс, женщина – равноправный член общества, друг и соратница мужчины. Как можно принудить свободную советскую женщину к нежелательному замужеству? Сама подумай!

Вера подумала и кивнула:

– Наверное, ты права, Маша. А Варька всегда была без царя в голове. Хоть и Царева.

Они переглянулись и засмеялись. Шутка понравилась обеим.

* * *

Глеб обладал своеобразной, тяжеловесной мужицкой хитростью. Он знал, например, что обмануть Веру не составит большого труда. Зато Варькин геолог – человек куда более недоверчивый, для геолога необходимо состряпать какое-нибудь серьезное вещественное доказательство. И доказательство это лежало у него в кармане – наготове. Шустрый Степан непременно явится и спросит о Варе. Ну и получит ответ. Прямой и однозначный.

Долго ждать не пришлось. Едва только Самарина выписали из больницы, как он, еще ощущая боль в заживающих ребрах, прямиком направился к дому Царевых. Глеб укладывал дрова в поленницу, когда услышал за спиной шаги. Не оборачиваясь к посетителю, усмехнулся. Все разыгрывалось как по нотам.

– Зачем пришел? – не здороваясь, спросил Царев.

Степан старался придать себе солидности. Получалось плохо. Молодой еще, неоперившийся. Шея тонкая, кадык так и ходит. Глаза выпучивает, да только ведь нестрашно. И ручки-ножки худенькие, тощенькие. Ну куда такому против глыбищи Глеба!

– Я не к тебе, – коротко оборвал Самарин. – Варвару позови.

– Прыткий какой! – отозвался Глеб. – Мало тебе наваляли?

– Нехитрое дело – шестерым одного избить, – обозлился Самарин и сжал кулаки. – Может, выйдешь один на один? Или боишься?

Глеб аж губу прикусил, чтобы не расхохотаться. Особенно же эти кулачки его насмешили.

– Сидеть потом за тебя? – выговорил он сквозь смех. – Больно надо… Нет Вари. Нет и не будет. Проваливай теперь.

– Ну так я ее у входа подожду, – решил Степан.

Он уселся на чурбачок и изобразил лицом безграничное терпение. Мол, столетие тут просижу, мхом покроюсь – но Варвары дождусь.

– Ладно, – сказал Глеб, миролюбиво с виду. И вынул из кармана сложенный вчетверо тетрадный листок. – На, прочти.

– Что это? – недоверчиво спросил Самарин.

– Прочти, прочти, – настаивал Глеб. Он гордился своим произведением.

Самарин развернул и прочитал прыгающие строчки:

«Я вышла замуж за хорошего человека и уехала, а ты мне не пара. Не ищи меня. Варя».

Он перечитал их несколько раз, прежде чем содержание письма достигло его рассудка. Потом сжал губы и отрицательно покачал головой:

– Это неправда.

– Где ж неправда? – удивился Глеб. – Вот письмо, сам видишь. А Варьки – нету. Хоть до морковкина заговенья тут сиди – не дождешься ты ее.

Степан поднялся и надвинулся на Глеба.

– Вы заставили ее это написать! Вы! Силой! Вы специально спрятали Варю от меня! Что, не так? Но все ваши планы провалятся, потому что я найду ее!

– Зря только время потратишь, – отмахнулся Царев. – А хоть бы и нашел. Она ж тебе пишет: у нее новый хахаль. Тебе не чета. Деньги лопатой гребет, Варьку в импортные тряпки одевает. Ты вот так можешь? Да что ты вообще можешь ей дать, голодранец?

Степан почувствовал, как его бьет дрожь. A Глеб улыбался так уверенно, что Степан вдруг осознал: все это правда. Ничего он Варе дать не может. А Варя, девушка практичная, быстро сообразила свою выгоду. И когда подвернулся правильный хахаль, ушла с ним. Ушла навсегда и бросила Степана.

С наслаждением Глеб увидел, как погасли глаза Степана, как поникли его плечи. Не прощаясь, Степан повернулся и медленно пошел прочь. Разочарование в себе, в любви, в людях больно жгло его сердце. У него оставались только работа, только его призвание, его будущее – геология. Отныне он с головой уйдет в учебу. Узнает у Ухтомского все его секреты. Будет неистово читать книги. Потом поедет в Москву, подаст документы на заочное. Начнет учиться и по-прежнему будет работать. И работа в конце концов спасет его от разочарования и исцелит его душевные раны.

Сам того не зная, Самарин в точности повторял «рецепт», изобретенный его отцом после разрыва с Алиной. Много-много лет назад…