Текст книги "Ты – всё (СИ)"

Автор книги: Елена Тодорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 35 страниц)

61

Ты часть моей души.

© Юния Филатова

Были ли у меня какие-то представления о том, какой должна быть свадьба моей мечты? Скорее нет, чем да. Если мысли о торжестве и мелькали, я всегда гнала их подальше, предпочитая оставаться в реальности.

И вот эта реальность в один из дней превращается в сказку.

– Боже, Оля неБогданова, какая же ты талантливая пчелка! За такой короткий срок создала настоящее произведение искусства! – восклицает вездесущая Марина Шатохина. Собственно, этой фразой она о себе и заявляет, врываясь в отельный номер, где в приятной суете проходит мое утро невесты. – Оля, я покорена! Я готова спонсировать твое восхождение на вершину! Мир должен узнать, что такое настоящая красота! Узнать и умереть. Я уже задыхаюсь от восторга, – выдавая все это, вихрем по пространству пролетает. – Привет, девчонки! – соблаговолив поздороваться, со звонким смехом вытаскивает из сумки огромную бутылку шампанского. – Я здесь, а значит, будет праздник!

В номере, и правда, происходит значительное оживление. Еще мгновение назад девочки томно вздыхали и ловили уголками бумажных салфеток скупые слезы. И вот уже все хихикают и подставляют бокалы. Я тоже в стороне не остаюсь. Сегодня тот самый день, от которого мне хочется взять все.

– Юния, – морщит довольно носик Марина. С этой ее мимикой я уже хорошо знакома. А вот тихий с придыханием шепот, который она выдает дальше, в новинку: – Ты очень красивая. Очень. Не покривлю душой, если скажу, что ты самая очаровательная невеста, которую я когда-либо видела. А бывала я на многих свадьбах. Ты алмаз, милая. Сверкаешь так, что дух захватывает. У меня даже глаза слезятся, видишь? – трясет ладонью у лица, чтобы не испортить влагой макияж. – Принцесса! Скромная, но держишься с гордостью, достойной самого короля. Не то что Нечаева. Вот же повезло ему! Но и тебе с ним тоже! Ох, ну все… Что-то меня совсем уже размазало… Выпьем за счастье, девочки!

Вика, Мадина, Оля, другие стилисты – у всех глаза на мокром месте. Даже у моей непробиваемой Агуси. И, конечно же, ни одна из нас не готова всерьез плакать. Чокаемся под шутливый тост Марины и перебиваем эту сырость дружным смехом.

А через мгновение уже возвращаемся к работе. Смотрю в зеркало, пока Оля закрепляет фату. Пытаюсь оценить себя сторонним взглядом. За дни примерок то ли замылился глаз, то ли слишком примелькался наряд. Я перестала вздыхать от его великолепия. А сейчас, благодаря Марине, смотрю и прозреваю. Ведь и правда весь образ – настолько искусная работа, словно и не человеком созданная.

– Это совершенство будто феи ткали и плели, – высказывает мои мысли Агуся. – Ну или мыши.

– Почему мыши? – улыбается раскрасневшаяся от похвалы Оля.

– В какой-то сказке они помогали портному. Маленькие и удаленькие. Вроде как подчеркивается кропотливость труда. Ты действительно умница. Тут не просто талант виден, но и старательность.

– А Богдановы все такие, – заявляет Марина почти философски, продолжая потягивать шампанское. – До остатка себя отдают, за что бы ни брались.

– Круто, – подытоживает Мадина. – Ты реально как английская принцесса.

Закончив со сборами, с подачи той же Шатохиной, девчонки включают музыку и устраивают танцы. Это здорово расслабляет и вместе с тем поджигает кровь, наполняя тело драйвом.

– Ну, Юния Алексеевна, – обращается ко мне Мадя. Сжимая мои руки, смотрит в глаза. – Пора, ма-харошая.

Я киваю и, пропустив оператора, спокойно направляюсь на выход. По пути к расположенной на крыше небоскреба террасе, с улыбкой вспоминаю свои первые дни в университете.

Как дрожала от страха. Как боялась новых знакомств. Какой странной мне казалась Мадина. Как я тряслась в обществе Нечаева.

Кто бы сказал тогда, что через пять лет с первой я буду делиться переживаниями, а за второго выйду замуж? Была бы в шоке! А сейчас могу лишь в очередной раз сделать вывод, что жизнь – штука непредсказуемая. Что бы не происходило, ставить точку – Бога гневить. Даже когда кажется, что все пропало, нельзя терять веру. Бог даст тебе силу, ты поднимешься, отремонтируешь ступень, с которой упал, и поднимешься выше. А в один момент, после всех разочарований и боли, ты поймешь, что счастлив больше, чем когда-либо.

Поддаюсь волнению перед самым выходом на крышу. У двери меня встречает папа, и я, глядя в его увлажнившиеся глаза, тоже хочу плакать. Виной тому не только любовь и грусть, которые так явно сейчас ощущаю, но и воспоминания о последнем визите Яна.

Мы поехали к моим родителям на второй день после возвращения из Германии. Я запрещала, но он все равно попросил у них прощения.

– Мне очень жаль, что у нас с Юнией так получилось. Во всем, несомненно, моя вина. Я был гордым поломанным мальчишкой. В какой-то момент поставил свои чувства выше чувств Ю. Но в то же время я заботился о ней. Не хотел, чтобы она угробила свою жизнь на калеку. Думаю, этого не хотели бы и вы.

Родители долго молчали, переваривая все, что рассказал им Ян. Мы понимали их шок. Дело ведь не только в том, что его избили, но и в том, кто это сделал и когда.

– В том, что случилось тогда… – заговорил после паузы папа, – … есть и наша вина. Причем во всем. Что касается тебя… – жуя губы, он тщательно подбирал слова, – …в этом несчастье, возможно, тоже. Все ведь наложилось тогда: скандал у нас дома, то, что вы с Юнией были вынуждены среди ночи бежать, смерть тещи и такое же скоропостижное желание дочки вернуться домой… Да и потом… Вместо того, чтобы поддержать, набросились все… – голос папы оборвался.

Лицо его исказилось от боли. Вскочив, он быстро вышел из кухни, где мы все сидели. Но из коридора впервые в жизни мне послышалось, как он заплакал.

Я взлетела на ноги следом. Догнала папу и прижалась к его груди. Только в тот миг мы простили друг друга окончательно.

И вроде все отпустили, но волнение, когда видимся, до сих пор не утихает.

– Папа, все хорошо…

– Все хорошо, дочка.

Эти заверения мы выталкиваем одновременно.

Я беру отца под руку. Мадина обмахивает наши лица веером. Оля в последний раз инспектирует весь мой облик и, поправив фату, дает Марине знак распахнуть двери.

В тот же момент, как я вижу заполненную гостями террасу, начинается проигрыш потрясающей песни, которую я выбрала для своего выхода с подсказки Агуси.

Папа отыскивает мои нервно стиснутые в кулак пальцы и, ободряюще сжав их, шагает вперед, заставляя и меня ступить на белую ковровую дорожку, которая должна привести нас к Яну.

Я не сразу решаюсь поднять взгляд и посмотреть на него. А когда решаюсь… Сердце срывается и раньше меня летит к нему.

Думала, буду наслаждаться своей последней дорогой от Филатовой до Нечаевой. А на деле бежать к Яну хочу, так не терпится очутиться рядом. Потому что мир для меня – не просто земной шар. Мой мир – это Он. Его глубокие глаза, в которых хранится мое детство, мое отрочество, моя юность и венец моей молодости. Мои чувства, мои признания, мои страхи, мои ошибки, мои слезы, моя печаль, мой стыд, моя страсть, мои радость и счастье. Я очень надеюсь, что рядом с Яном пройдут мои зрелость и старость, и в итоге угаснет огонек моей долгой жизни.

Но, Боже мой, сколько же мы потеряли! И как мне сейчас жадно жалко каждую убегающую секунду.

Забыв о лирической мелодии и вздыхающих в умиление гостях, я подбираю подол платья и на середине дорожки срываюсь на бег. Папа – излишне серьезный директор гимназии – поддерживает меня настолько, что подхватывает мой темп и бежит со мной. Музыканты резко начинают играть ту же композицию в ускоренном ритме.

Последнее, что я вижу – круглые как блюдца глаза мамы и аплодирующих нам отца и богатырей Нечаевых.

Мгновение, и я влетаю Яну в руки, потому как он тоже не выдержал – прошагал мне навстречу.

– Вот это выпад, Зая. Словно гол крученный, – выдыхает мне в ухо. – У меня грудь сотряслась.

– Я люблю тебя, – выдыхаю. Не знаю, в какой момент папа отпустил, но сейчас мои руки полностью свободны. Я могу гладить Яна, обхватывать ладонями его лицо и целовать. – Я люблю тебя так сильно… – губы дрожат, и из глаз проливаются слезы.

Моргаю, чтобы встретиться с глазами, внутри которых заключен весь мир. Внутри которых я сама живу. Внутри которых мне комфортнее, чем в своем собственном теле.

– Забирай меня, Ян Нечаев. Бери в жены безотлагательно и навсегда.

– Беру, Ю. Забираю, – соглашается так же серьезно, как предлагаю себя я.

Лишь после этого улыбаюсь.

– У меня не поплыл макияж?

– Все в порядке. Ты очень красивая.

– Спасибо.

Взяв меня за руку, Ян ведет нас к арке, украшенной белыми цветами и развевающимися синими занавесками. Любуюсь ею, а также открывающимся с террасы видом на море. Но лишь до тех пор, пока не встречаюсь взглядом со Святославом Усмановым.

Никогда в жизни я к нему романтических чувств не пытала, однако в эту минуту сердце пропускает удар.

Я скучала. Он был близким и дорогим человеком. Но после того, как ужасно мы расстались, искать какие-то контакты не смела. Пять лет назад я разбила ему сердце и все эти годы боялась разбередить старые раны. Каково же было мое удивление, когда Ян сказал, что, узнав о нашей свадьбе, Усманов сам изъявил желание быть свидетелем. Удивилась и обрадовалась.

Святик кивает мне и сдержанно улыбается. Я отвечаю ему тем же.

– Юния, – обращается ко мне Ян, и я сосредотачиваю на нем все свое внимание.

Глаза в глаза. Он надевает мне на палец обручальное кольцо и нежно сжимает мою кисть.

– Чтобы стоять здесь, друг напротив друга, мы преодолели большой и сложный путь. А сколько еще перед нами! – он улыбается, а у меня начинают снова слезиться глаза. – Я не могу обещать, что все плохое осталось в прошлом, – говорит, растирая мои руки. – Нас ждет еще более долгий, извилистый и, возможно, ухабистый путь. Трудности будут. Будут, Ю. У кого их не бывает? Но я обещаю тебе быть рядом, любить и уважать, беречь и защищать. В этом мире ты всё, что мне нужно. Ты – всё, Ю.

Прежде чем взять с подставки, которую держит Богдан, кольцо, ловлю кончиками пальцев слезы.

– Спасибо тебе за наше прошлое, наше настоящее и наше будущее, – выдыхаю я отрывисто и надеваю кольцо на безымянный палец Яна. Беру паузу, пока он, глядя вниз, сгребает пальцы в кулак. Вдвоем на сверкающий ободок смотрим. Примеряемся с новым статусом до того, как звучат заключительные слова регистратора. – Я готова ко всему, что нам назначено. С тобой любую дорогу готова преодолеть. Потому что я люблю тебя, Ян Нечаев. Без тебя я не я. Ты в моем сердце навечно. Ты часть моей души. Быть твоей женой – всё, о чем я мечтаю. Всё, чего я хочу.

Когда я слышу, как регистратор объявляет о рождении новой семьи, а меня называет Нечаевой, готова первой закричать от радости. Не успеваю, потому как Ян наклоняется и, прижимая к себе, крепко целует.

С шумом вылетает из шашек дым. Отрываемся, когда начинает играть триумфальная романтическая музыка, чтобы повернуться и взглянуть на розовые, фиолетовые, желтые, зеленые и синие выбросы. Улыбаемся друг другу и снова целуемся. А гости в это же время выдают громогласное хоровое «Ура» и открывают шампанское.

62

Я получил ту, которую у Бога годами просил.

© Ян Нечаев

Первый тост беру на себя. Может, не по правилам, но мы и не стремимся им следовать. И плевать на программу организаторов. Заранее оговорили, что нам не нужен пафос. Пойдем за душой, и именно им придется подстраиваться.

У стола для молодоженов, в центре самого большого банкетного зала принадлежащего мне комплекса, стоим с Ю друг к другу лицами.

Глядя ей в глаза, салютую бокалом с шампанским, как когда-то, загадывая желание, мысленно салютовал небу. Наконец-то могу это сделать в реале.

– Юния Нечаева, – растягивая, смакую. – Сегодня, сказав мне «Да!», ты осуществила мечту всей моей жизни.

Из-за аплодисментов гостей приходится сделать паузу.

– Ян Нечаев… Ты сейчас снова доведешь меня до слез… – шепчет тем временем Ю.

Сокрушаясь, качает головой. Мурашками покрывается ее гладкая кожа. В глазах разливается сияние, перебивающее по красоте любое природное явление, которое способно впечатлять миллионы людей.

Я сжимаю ладонь Юнии и ободряюще ей улыбаюсь.

– Сегодня стало неважным, сколько я потерял, – продолжаю, как только возобновляется тишина. – Ведь обрел я гораздо больше. Я получил ту, которую у Бога годами просил.

– Я-я-ян… – шелестит Ю растроганно.

– Ты сражался как лев, брат. И ты ее добился, – вставляет с апломбом авторитета Богдан.

Пофиг ему, что видеозапись торжества вверена профессионалам. Со своей камерой маячит настолько близко, насколько не осмелился бы никто другой.

Усмехаясь, прикрываю на миг глаза, потому как своей ремаркой Бодя развязывает языки остальным.

– Это твоя награда за стойкость, брат, – выдает Егор внушительно. – Я горжусь тобой. Ты для меня пример.

– Ты победил эту жизнь, брат, – включается Илья. – Ты чемпион.

Все трое оказываются рядом, чтобы пожать мне руку.

– Спасибо, конечно… – роняю я, отвечая каждому. – Но я как бы не о себе сейчас. Первый тост за мою жену.

Парни краснеют, насколько только способны их наглые морды. А Юния вдруг смеется.

– Пусть говорят, Ян. От души же! Я каждого поддерживаю! И хочу сказать, что первый тост не может быть за меня. Я себя от тебя теперь не отделяю. Пусть сегодня и все последующие дни у нас все общим будет.

Делаю глубокий вдох и соглашаюсь:

– Пусть.

Братья остаются рядом с нами. К ним с бокалами подтягиваются наши родители.

– Я прожил немало лет, – проговаривает с улыбкой отец, опуская руку мне на плечо. – Знавал много людей. Но сильнее и достойнее тебя, сын, клянусь, не встречал. В твоем выборе никогда не сомневался. Юния – та, которая успокаивает твое сердце, дружит с твоей душой, без слов взаимодействует с твоим разумом и наполняет энергией весь организм.

Слова отца всегда глубже всех пробирают. До нутра достают.

Получать похвалу от того, на кого большую часть своей жизни равняешься – самое ценное.

Эмоции ключом бьют. Но я, как обычно, сдерживаю их. С благодарностью киваю отцу, пожимаю руку и позволяю себя обнять.

Мысленно добавляю к сказанному ту истину, которую не стоит слышать всем: Юния играет с моими демонами. Ее не пугает ад, в котором они живут. Она доверяет мне и кайфует в этой тьме. А стоит дать ей чуть больше инициативы, она выводит нас на свет.

У нас в семье, кроме мамы, женщин нет. Но уважение и нежность в обращении со слабым полом привили каждому. Богдана еще рихтуем, однако и он держится достойно. Первым обнимает и целует Юнию отец. За ним с различной степенью неловкости повторяют эти действия все до одного братья.

– Изумительно, – выдыхает мама, когда отец ей слово передает. – Мой старший сын, моя гордость, мое светило, моя опора и первая помощь… Мужчина, к созданию которого я приложила силы, и которым я теперь так восхищаюсь.

В глазах моей матери редко можно увидеть слезы, но сейчас они блестят. Мне даже приходится напомнить себе, что все хорошо. Это не боль, которая должна меня ранить. Это радость, которая поднимает меня на ступень выше.

– Понятия не имею, что чувствовали мои родители, когда я выходила замуж. Лично у меня получилось так, что в один момент вы с Юнией стали для меня неразделимым целым. Я люблю каждого из вас, но сильнее всего я люблю вас вместе. Вы союз, созданный на небесах. Две половинки, которые чувствуют друг друга на расстоянии. Сегодня уже можно признаться: общаясь с вами по отдельности, я эту связь сама ощущала. Глядя на тебя, Юния, видела и слышала сына. И так же ловила тебя, зайчон, в глазах и многих фразах Яна. Это нечто большее, чем любовь. Будто вы принесли эти чувства в этот мир с собой. И я безумно счастлива, что, пройдя все испытания, вы смогли скрепить этот союз узами брака. От всего сердца желаю, чтобы огонь вашего семейного очага пылал вечно. Думаю, вы уже знаете, что для этого делать. Но если потребуется совет или какая-то помощь, мы с папой всегда готовы.

Обняв нас, мама уступает место Филатовым. Я понимаю, что сейчас уже лишнее, но по привычке опускаю руку Юнии на поясницу и притягиваю поближе к себе. Даже когда теща передает ей платок и приобнимает, позиций не сдаю. Ну как бы пусть привыкают, что теперь их дочь представлена миру только в паре со мной. Драться со мной Валерия Ивановна, конечно же, не берется. Как ни изворачивается, обнимает вместе с Юнией.

– Бедные наши гости, – шутит мама, пока тесть собирается с мыслями. – Вы уж потерпите. Семья большая. Всем одновременно пригорело сказать. Еще немного, и восполним запасы.

– Я скажу за двоих и постараюсь коротко, – перенимает эстафету Алексей Николаевич. – Мы не были такими проницательными, как родители жениха, – выдав это, прочищает горло. Багровеет от волнения. Качая головой, продолжает: – Жили собственными планами, по каким-то своим понятиям. И как оказалось, совсем своих детей не знали. Пришлось со взрослыми учиться находить общий язык. И слава Богу, у нас это получилось.

Учитывая статус и педагогическое образование Филатова, не знаю, чего ему стоит все это заявить во всеуслышанье. Но полагаю, что многого.

– Для нас всегда являлось важным, чтобы наши дети были счастливы. И сейчас мы видим, что Юния счастлива с Яном. Это самое главное. Самое главное, – повторяет рассеянно. – Мы поддерживаем этот союз. И… Знайте, если что, мы с мамой готовы на любые аферы.

Николаич улыбается, а я вспоминаю, как он бежал с Ю к алтарю. Удивил, определенно. Трудно представить, на какие еще поступки способен. Что ж… Жизнь покажет.

– Один звонок, и мы будем рядом. Всегда поможем, – заверяет, глядя то на меня, то на Ю. – И да, Ян… Для нас… Кхм, кхм… Неожиданно стало честью обрести сына в твоем лице. Можешь обращаться к нам, как положено, – заканчивает сконфуженно.

Да уж, пиздец, какая неожиданность.

Волей-неволей вспоминается, как на пару с женушкой чморили меня на протяжении всей учебы в школе, заяву в полицию катали, в каких только смертных грехах только не обвиняли… Еще месяц назад я был уверен, что нормальных отношений у нас с Филатовыми не будет никогда. Но сегодня, в связи со всеми произошедшими переменами, пожимаю тестю руку и беру предложение на рассмотрение.

– Спасибо, папа, – благодарит Юния, целуя того в щеку. – Для меня твои слова очень много значат.

– За молодых! – выкрикивает мой отец, давая всем знак, что затянувшийся первый тост завершен.

Гости поддерживают сказанное криками и прикладываются каждый к своему напитку.

– Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна! – горланит Шатохин, едва мы с Ю подносим к губам свои бокалы.

За ним, естественно, подхватывает толпа.

– Я столько за раз не смогу, – сокрушается Одуван через несколько глотков.

– Я тебе помогу.

Прикончив свое шампанское, забираю ее бокал и осушаю.

– Боже, спасибо, – с улыбкой хлопает в ладоши.

Еще не знает, что «свадебные испытания» для нас только стартовали.

– Горько! – выкрикивает Усманов.

Пять лет назад, когда я у него Ю отнял, больно было всем троим. Честно признаться, не думал, что преодолеем образовавшуюся пропасть. Были ведь и другие причины возненавидеть: из-за его отца мой отец два с половиной года в тюрьме просидел, а я был покалечен. Но мы все это прошли, и вот Свят по доброй воле не только является свидетелем нашего брака перед лицом Господа и перед людьми, но и сам нас друг к другу подталкивает.

Нахожу взглядом глаза Юнии. Убедившись, что она готова, переключаю внимание на губы. Притягиваю к себе так крепко, что часть народа начинает улюлюкать. Накрываю ее рот поцелуем и проникаю внутрь языком.

Меня не интересует счет.

Встречаясь с нежным вкусом Ю, совершаю неторопливые движения. Даю ей понять, что мы не на гонке. Я делаю то, что и всегда, неважно, сколько человек за этим наблюдает – ласкаю свою Заю. Но длительность процесса, судя по выкрикам, народ впечатляет.

– Почему ты так смутилась, Одуван? – шепчу ей, когда садимся обратно за стол.

– Это было слишком интимно, – поясняя, смеется.

Ухмыляюсь в ответ и подмигиваю.

– Я не закончил свою речь, – выдыхаю около ее уха. Делая паузу, еще ближе прижимаюсь, пока губами кожи не касаюсь. – Я люблю тебя.

Это далеко не все, что я собирался сказать. Но еще будет время. Даю Юнии передышку. Она и от этого простого признания смотрит на меня как на Бога и хлюпает носом.

Сплетаем пальцы под столом. Соприкасаемся лбами.

– И я люблю тебя, Ян. Очень-очень.

– Ешь, – шепчу ей пару секунд спустя, а то скоро, как я понимаю, снова дергать будут. – Надолго вырвался? – спрашиваю у сидящего по другую руку Свята.

– Подумываю где-то на неделю задержаться.

Перекусив, разбираем наполненные Ильей стопки с водкой.

– Как сам вообще?

– Порядок, – все, что выдает Усманов. – Тоже сказать хочу, – с этими словами встает. Мы следом на ноги вскакиваем. – Ян, Юния… Нечаевы, – произнося нашу фамилию, поднимает взгляд к потолку и улыбается. Поглаживаю заледеневшие вмиг пальцы Ю, пока он собирается с духом, чтобы снова посмотреть на нас и продолжить. – Вы оба были моими близкими друзьями. Эта дружба подверглась суровому испытанию. Мы наделали ошибок. Где-то недоговаривали, где-то сознательно утаивали правду, и да, временами, преследуя какие-то эгоистичные цели, переворачивали ее с ног на голову. Но никогда не причиняли боль намеренно. А в самые тяжелые моменты всегда были рядом, чтобы оградить, уберечь, спасти. В эти тяжелые моменты, как я считаю, и происходила проверка нашей дружбы. Было очень сложно, но я смею надеяться, что мы ее прошли. Уверен, что есть поступки, о которых вы жалеете. Я бы хотел сегодня все отпустить, потому что я жалею о том, что, видя то притяжение, которое существовало между вами всегда, я решился во все это влезть. Это было так же глупо, как пытаться бороться с реальным магнитным полем, – хрипло рассмеявшись, Свят на миг замолкает. Сосредотачивая взгляд на Юнии, обращается ко мне: – Сегодня смотрю на твою Ю и понимаю, что никогда она моей не была. Твоя она, брат, твоя.

Обнимая Усманова, Одуван снова плачет. Я сам, если честно, с трудом эмоции сдерживаю.

– Свят… Я тебе за многое благодарна… И за то, что ты здесь с нами, в том числе, – шепчет так тихо, что слышим только мы втроем. – Спасибо!

Ю возвращается на свое место. Мы поднимаем стопки. Опрокидываем. А за нами остальные гости.

Отец с мамой адекватно реагируют на Усманова. В их мире, как и в моем, дети за поступки родителей ответственности не несут. Достойно ведут себя и Филатовы. Но… Один противник Свята в зале все же находится – ревнующий Агнию Егор.

Улучив минуту, отзываю его перед первым танцем.

– Я надеюсь, обойдемся без мордобоя, – выталкиваю внушительно.

– Что за свадьба без драки? – протягивает нараспев, но с ощутимой агрессией.

– Егор, – одергиваю я. – Меньше бухай. Помни, кто ты, и где находишься.

– Помню, – бухтит он, подбираясь.

Похлопываю по плечу.

Приближающемуся к нам Богдану успеваю только кулак показать. Но не с угрозой. А с чисто братским посылом, дескать: «Молоток. Я горжусь тобой. Держись дальше».

Иду на танцпол, где меня уже ждет Юния. И вдруг вижу в ее руке микрофон. Продолжаю шагать, но сердце сбивается с ритма, едва начинается до боли знакомый проигрыш.

Ты собираешься петь для меня?

Глазами этот вопрос выдаю.

Ю, совершив движение ресницами, придерживает их в закрытом положение.

Да.

И мое сердце совершает остановку.