Текст книги "Ты – всё (СИ)"

Автор книги: Елена Тодорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 35 страниц)

34

Таким, как Ян,

чтобы достигнуть максимальной близости,

не нужны слова.

© Юния Филатова

Сердце колошматит. Стучит в матрас так сильно, что мне в какой-то момент кажется, будто плоть растаяла, а обезумевший орган развлекается на батуте, и только оставшийся спинной хребет не позволяет ему улететь под потолок.

Нечаев убирает руку с моего затылка. Дает мне возможность не только дышать, но и повернуть голову в сторону.

Смотрит. Однозначно, смотрит.

Но мне все равно.

В черепной коробке шумно-шумно. Есть что сказать. Есть! Но я ни слова не произношу.

Ян сам разрушает вибрирующую напряжением тишину.

– Ты закрываешься, как в нашу первую ночь, когда еще не понимала, что я могу взять тебя сзади… – говорит на одном выдохе, как будто сохранять ровный тон ему тяжело. Мое сознание затуманено, но тем не менее мне кажется, словно улавливаю от него удивление и какую-то надежду. Рациональность и аналитика подтягиваются после. Задерживаю дыхание, прислушиваюсь. – Блядь, – толкает с надломом, на который мое сердце отзывается, как на аварийный сигнал. Рвано вздыхаю, когда огненный воздух прокатывается по мокрой коже плеч. – Ты вспоминала? Ту ночь? Меня? – вопросы с расстановкой. Между каждым пауза. – Нас?

Замираю, полагая на инстинктах, что полная неподвижность защитит внутреннюю сущность. Не позволит Нечаеву пробраться в душу, внутрь которой он постоянно так стремится.

И вдруг… Не могу сдержать рвущийся из глубин ответ.

– Да… Вспоминала… Такое не забывается.

Шумный выдох Яна поднимает дыбом волоски на моей коже. Все они вытягиваются, будто антенки, чтобы поймать сигналы. А ловят удары молнии. Как громоотводы пропускают их через все тело, чтобы вывести безопасно. Увы, не удается. Все разряды достигают и пашущего на пределе сердца.

– Поверила, что я рассказывал о тебе? – зачем-то уточняет Нечаев. Словно его это взаправду хоть сколь-нибудь беспокоит. – Сука, это такой лютый бред! Я никогда никому о тебе не рассказывал!

Говорю себе, что это давно неважно. И все равно задевает нещадно.

– Откуда тогда вся наша группа знала, что мы были в охотничьем домике?! И что мы там делали… Это тоже все знали!

– Может, оттуда, что эти слухи распустили твои родаки?! В попытках меня засадить! – гаркает Ян в ответ. – Ю… – бурный и влажный выдох. – Я, блядь, берег каждое воспоминание о тебе! В определенные моменты это спасало мне жизнь.

– Что значит «спасало жизнь»? – хватаюсь, как за веревочку.

Сердце, будто зная больше меня, уже добирается до предынфарктного состояния.

Но Нечаев не отвечает.

Выпускает из захвата руки лишь для того, чтобы раздеть меня – стянуть через голову платье, отщелкнуть и сорвать бюстгальтер, дернуть вниз стринги. Последние остаются в районе колен, как дополнительный сдерживающий фактор.

Ян накручивает на кулак мои волосы и, слегка оттягивая их в сторону, открывает доступ к задней части моей шеи. Зная его, жду укуса. И он не подводит. Кусает, черт возьми. Кусает, а потом зализывает.

Я бы разозлилась… Не будь я такой возбужденной.

Тот странный оргазм только распалил. Усилил похоть.

Сейчас Ян покрывает поцелуями мои плечи, и я буквально сатанею от вожделения.

Мне самой от себя страшно! Настолько страшно, что кажется, вот-вот разорвется сердце.

Не сопротивляюсь. Блядь, конечно же, не сопротивляюсь.

Схожу с ума и наслаждаюсь тем, как лихорадочен зверь в своем голоде. Атакует лаской. Его горячий и влажный рот везде – на моей шее, на щеке, на виске, снова на плече, на лопатках, на позвоночнике, на пояснице, на ягодицах… Когда язык соскальзывает в расщелину между ними, дергаюсь. Предпринимаю попытку подняться и обернуться.

– Я-я-ян… Ты должен мне сказать…

Однако Нечаев быстрее и, безусловно, сильнее. Выпрямившись следом за мной, он не дает даже взгляд свой поймать, а потом и вовсе накидывает мне на голову полосу ткани. Прежде чем я успеваю что-то предпринять, завязывает глаза.

– Расслабься, – это указание я получаю уже лежа грудью на кровати.

Снова задом кверху.

Открытая. Уязвимая. Жутко смущенная.

И темнота, в которую погружено мое сознание, углубляет все эти ощущения троекратно.

Я дышу рывками. В крайне странном темпе: вдох-вдох-вдох, выдох… вдох-вдох-вдох, выдох… вдох-вдох-вдох, выдох… Словно плачу без слез.

– Расслабься, Ю, – повторяет Нечаев. И на этот раз добавляет то, что меня якобы должно успокоить: – Это просто секс. Никто не посрамит тебя за полученное удовольствие. Никто не накажет. Взятие твоих границ и есть наказание. Ты моя, Зая. И я, мать твою, научу тебя с этим считаться.

– Господи… Иди ты к черту… – все, что я успеваю простонать, прежде чем язык Нечаева вновь оказывается между моих ягодиц.

Страх – первое, что я ощущаю. Просто потому что со мной так еще не делали. В такой позе, там… Выше сочащегося вязкой патокой влагалища.

Стыд – второе мощнейшее чувство. Умираю от него. Погибаю. Пульс так част, что вот-вот достигнет пика и прервется.

Но…

Множественными вспышками расходится по организму возбуждение.

Желания двойственные – я и хочу, чтобы Ян продолжал, и вместе с тем жажду, чтобы он спустился ниже. Там его ждут, изнывая от потребности давления. Того самого жесткого давления, которое только Нечаев и может дать.

Он отстраняется. Полагаю, что смотрит на то, как я теку.

А потом… Звонко шлепает меня по ягодице. Кожа к коже – это достаточно ощутимо. Вскрикиваю, когда нервные окончания обжигает болью. Как только туда устремляется вся имеющаяся в моем организме кровь, Ян касается пальцами промежности. Застываю, чтобы не спугнуть эту ласку. Но она так и так является смазанной. Едва задевает. Дразнит и дает понять, насколько там мокро. Хлюпает эпически.

Второй шлепок. Мой визг. Распаляющее скольжение, из-за которого я уже сердито рычу. А через секунду умоляюще всхлипываю.

– Пожалуйста, пожалуйста…

– Что сделать, Зая? – переспрашивает, будто сам не понимает.

Я вгрызаюсь зубами в губы, надсадно дышу через нос и мотаю головой так сильно, что съезжает повязка.

После темноты свет ощущается неестественным. Словно я в другой Вселенной. В лаборатории, где надо мной ведутся сексуальные опыты.

Ян поправляет повязку, быстро возвращая меня в морок, который уже сейчас воспринимается как возможность без последствий попробовать все, что нельзя, но очень хочется.

Третий шлепок. И сразу же четвертый.

Я кричу, но уже не от боли. И даже не от возмущения. Меня бомбит. Бомбит, конечно же, от похоти. В сироп удовольствия превратилась моя кровь. Она гонит по венам дурман. Пульсация в промежности столь сильна, что я уверена, Ян видит эти сокращения. Трогает большим пальцем вход во влагалище. Слегка надавливает, я будто одуревшая, стону.

Снова шлепает меня по ягодицам.

И после этого удара я не выдерживаю.

– Коснись меня, пожалуйста! – выкрикиваю с мольбой, которую просто невозможно утаить. – Я хочу… Хочу тебя… Я-я-ян…

Не успевает мое сердце взять очередную высоту, как Нечаев прижимает ладонь именно туда, где мне так отчаянно нужно.

Вот теперь реально похрен, что я собой сейчас представляю и как выгляжу.

Я подавлена искушением. Порабощена вожделением. Покорена титановым зверем.

– Зая, зая… – выдыхает он порочно, когда я, извиваясь, толкаюсь навстречу его руке, чтобы усилить давление на пылающую плоть. – Хорошая девочка, – бархатный голос Нечаева накрывает нежностью, с которой я неспособна справиться.

– Продолжай, продолжай… – скулю, выпрашивая еще и еще.

Он гладит там, где сосредоточено мое желание – по бисеринке распухшего и пульсирующего клитора. Гладит ласково, будто зверька по холке, хоть и понимает, что в этой Зае сейчас бес заточён.

– Ты моя сладкая, вкусная, – это Нечаев выдает, скользя между моими складочками языком.

Мое тело замирает в шоке. В шоке дичайшего наслаждения.

Рот распахнут. Глаза закатываются. Ресницы трепещут, пока в кайфе заторможенно двигаются веки.

Кусаю губы и стону… Подмахиваю. Похрен.

Разбиваю пространство отрывистыми вздохами.

И вдруг все прекращается. Язык, губы, пальцы – все исчезает, оставляя в моей плоти нестерпимую боль сладострастия. Но замена приходит наидостойнейшая – горячий член Нечаева. Ради того, чтобы ощутить его внутри себя, я, как ни страшно, готова на самые крайние меры. Абсолютно на все.

Ян не входит. Взбив дубиной пенящуюся влагу у меня между ног, наваливается на мою спину, чтобы укусить за ухо и обласкать его языком.

Чувствую, как Нечаев сдерживается… Как его разрывает от страсти.

И вдруг он спрашивает:

– Мне надевать презерватив?

Пока выдыхает этот вопрос, мощная грудная клетка в очевидном для нас обоих волнении двигается столь яростно, что меня критически жестко прижимает к матрасу.

Не могу понять, что произойдет раньше: треснут мои ребра, или я все же задохнусь?

Паника накрывает волной с головой. Умом ее не остановить. Это инстинкты, которые разрываются между страхом смерти и желанием этой запредельной близости. Других задач в моем организме сейчас нет. Диспетчер беден и скуп.

Нечаев приподнимается. Я вдыхаю. Лопатками его грудь задеваю. Липнем, словно не потом покрыты, а адски возбуждающим эротическим маслом. Здравых мыслей в моем мозгу не прибавляется.

– Я не знаю… – выдаю я растерянно, потому как понимаю, что дело не просто в контрацепции. Он выражает нечто более важное. Но изначально, конечно же, выведывает у меня. – Что, если я забеременею? – едва слышно шепчу. Боже… Я даже не помню, какой у меня день цикла. – Есть такая вероятность.

Между слов другие вопросы.

Кто мы друг другу? Насколько все серьезно? Надолго ли вместе?

– Забеременеешь, уйдешь в декрет, – протягивает Ян хрипло. – Есть такая возможность.

У меня сердце выскакивает. Где-то надолго теряется. А возвращается лишь затем, чтобы, угодив в ловушку и получив преизбыток эмоций, взорваться.

Тут уже никакие корреляции не нужны. Коэффициенты не справятся. Исход один – сгорание на кострище любви.

Нечаев не против, чтобы я родила ему ребенка?! Зачем?!

Убеждаю себя, что для формирования собственного мнения мне не хватает времени. Но на самом деле… Я ведь не говорю ему «нет». Не произношу ничего.

В повисшей паузе мы заключаем немое соглашение, которое сильнее любых контрактов и связанных с ними неустойками.

Ян обхватывает меня поперек тела и приподнимает, чтобы стянуть болтающиеся у моих колен трусы и отбросить их в сторону. Следующим движением он раздвигает мои ноги настолько, чтобы оказаться у ягодиц между ними.

Я не сопротивляюсь. Жду. И когда происходит долгожданное вторжение, со стоном прикрываю глаза. В этот раз за счет того, что Нечаев меня заранее растянул, крайне сильно возбудил и увлажнил, теснота комфортная. Безумно приятная. Длина и толщина члена, объем горячей головки, рельефные вены, нетерпеливое подрагивание всего органа – проживаю всю полноту ощущений.

И то, что Нечаев сзади… Берет меня как зверь… Боже, это так грязно и пошло, что вызывает стресс.

Тот самый, который дает сигнал на выработку кортизола и адреналина, выкручивает желудок, стягивает спазмом живот, обжигает грудь, ускоряет сердцебиение, учащает дыхание, сдавливает горло, выпускает по вышкам контроля физического состояния бешеные очереди пульса, кружит в урагане сознание.

Но…

Таков закон физики, что, падая, ты летишь. И пока длится этот полет под воздействием эйфории, забываешь о финише и инстинкте самосохранения.

Цель одна – успеть постигнуть весь спектр охватившего все мое существо удовольствия.

Ян ведь двигается. Стискивая мою талию, вколачивается одержимый голодом титан. С таким бешенством вбивается, что устоять на коленях неспособен. Привстает, сжимает своими бедрами, наваливается. И трахает, трахает, трахает… В яростном стремлении достигнуть дна моей души, вычерпать ее, расплескать, покрывает, словно настоящий зверь.

Сильный. Доминирующий. Всемогущий.

Такой авторитарный и суровый, что невольно вызывает желание получить над ним хоть толику власти.

«Я, блядь, берег каждое воспоминание о тебе! В определенные моменты это спасало мне жизнь…»

Если и правда так восприимчив к близости со мной, то, Господи прости, я не могу этим не воспользоваться.

Пусть делает со мной что угодно. Пусть.

Я дрожу и стону. Ощущений так много, что кажется, они разорвут на кусочки. Но я все равно подчиняюсь им. Сильнее прогибаюсь в пояснице, подаюсь к Нечаеву ближе, принимаю все, что дает.

В передней части моего влагалища есть трамплин. Когда он набухает и увеличивается в размерах, движения Яна ощущаются особенно ярко. Давление внутри меня нарастает. По самым мелким путям кровотока начинает струиться огонь. Стенки вагинального канала сжимают член Яна. Он это, конечно же, чувствует и понимает, что я приближаюсь к оргазму. Зарычав, ускоряется. Трахает с силой, которая сама по себе вызывает потрясение.

Скребу по простыне ногтями, пытаюсь удержаться.

Тщетно.

Ядерный взрыв. Радиоактивные осадки.

И мой крик. Вопль бьющейся в конвульсиях экстаза самки уносится так высоко, что будто тянет меня за собой. Осознание пространства и положение моего собственного тела в нем теряется. Поборов законы физики, совершаю научное открытие. Душа покидает свою оболочку. Множится клонами. Я заполняю все помещение. И настолько же всеобъемлюще в своем мире чувствую.

И вместе с тем я четко ощущаю, как Ян удерживает меня, как, не теряя темпа, продолжает вколачиваться. Правда, недолго. В какой-то миг теряет контроль. Уж не знаю, почему это происходит. Доводит ли его до края удушающая пульсация моего влагалища или сам вид моего агонизирующего в блаженстве тела? А может, все вместе? Зверь сдается. Сдается, загнав в меня победный толчок. Глубоко внутри меня взрывается. С тяжелыми и хриплыми стонами заполняет спермой до отказа.

Прекращаю кричать и стонать. Даже не дышу. Терпеливо жду, давая Нечаеву возможность прожить свое удовольствие до конца.

В передышке он, что неудивительно, не нуждается. В наших телах еще не стихают последние спазмы, как встает и подхватывает на руки меня.

По дороге снимаю повязку, ею оказывается галстук Яна.

Тот самый скучный галстук, на котором я так часто сгоняла зло, сопротивляясь влиянию его обладателя.

Как теперь спокойно смотреть на эту деталь гардероба?

Впрочем, о чем это я? Разве в этом суть моей проблемы?

В душевой, опустив меня на ноги, прежде чем включить воду, Нечаев на протяжение какого-то времени испытывает взглядом.

Ни о чем не спрашивает.

В порядке ли я? Бессмысленный вопрос. Оба это понимаем.

Ян Нечаев – это тот мужчина, который без вопросов видит, что происходит с его женщиной. Знает, когда ей хорошо. Нащупывает пределы, благодаря которым удовольствие возносит до небес. Чувствует пограничную черту между эйфорией и болью. Четко по ней, словно по нитке, и ведет. Балансируя, пугая и порождая фантастический восторг.

Вот поэтому он не спрашивает.

Таким, как Ян, чтобы достигнуть максимальной близости, не нужны слова.

35

Ты, сука, женился на моей женщине!

© Ян Нечаев

Ночью снилось, что я на поле. А на трибунах Ю в футболке с моей фамилией. Пока гонял мяч и расстреливал ворота, понимал, что все это не что иное, как подсознательное возвращение в прошлое. Скулила душа по бескрайней свободе тех времен. А больнее всего она выла по мечтам, которым так и не суждено было сбыться.

Именно на поле когда-то клялся, что сделаю безбожно прекрасную Юнию Филатову Нечаевой. Своей женой. Своей ля фам, как однажды в шутку назвал.

Но…

Реальность такова, что годы спустя я не сыновей в футбол играть учу, а стою в гребаном парке напротив бывшего первого мужа Ю.

Никогда не топил за то, что женщине положен только один половой партнер. Никаких предрассудков. Никаких, блядь, претензий. Просто комом нутро.

Сердце на замке. Но через скважину этого замка черный дым просачивается. Горит плоть, как себя ни остужаю.

– О чем поговорить хотел? – толкает Поверин хамовато, не подозревая, что своим молчаливым изучением я намеренно вынудил его начать диалог.

Прищуриваясь, планомерно затягиваюсь.

Сука, будто мало мне за грудиной копоти!

С рассвета травлюсь. Выкуриваю никотином ревность. А с ней и уебищное чувство обиды.

Господи… Дай силы…

Я должен выяснить, из-за чего Ю так шатает.

Какого хрена ее поведение так редко соответствует словам? Что послужило тем изменениям, которые она так настойчиво демонстрирует? Что она, мать вашу, скрывает?

Медленно выдыхаю дым.

И сипло, на пониженных голосовых, проговариваю:

– Не о чем, а о ком.

Поверин ехидно усмехается. Затем так же быстро становится серьезным. Даже угрюмым. Расставляя ноги шире, сует в карманы джинсов руки. Шумно шмыгает носом и уводит взгляд в сторону.

– О Юнии? – выдыхает тихо.

А у меня от неприятия лавиной по телу дрожь сходит.

– О ней, – подтверждаю исключительно сухо.

Не сводя с Поверина взгляда, сжимаю фильтр пальцами и губами. Затягиваюсь, пока не ловлю легкое головокружение.

– Соррян, конечно… Но с хуя ли ты решил, что я тебе о ней что-то расскажу? Спустился хер с горы!

Я, безусловно, не дебил. Понимал, что будет непросто его раскатать. Просто бывает лишь в фантазиях упоротых. Но, сука… От подобных реверансов отвык.

«Вот, значит, у кого нахваталась Ю…» – в ярости стискиваю челюсти, едва зубы не крошу.

– Даже, блядь, не надейся, что сможешь отрихтовать мне рыло. И не такими грязь гоняли, – выплевывает Поверин предупреждающе. – Мастер спорта по джиу-джитсу, – указывая себе на грудь, можно сказать, представляется. – Чемпион Европы.

Невозмутимо продолжаю курить, словно меня, сука, этот цирк ни хрена не колышет.

– Лет-то тебе сколько, Мастер Йода? – спрашиваю, зная ответ.

– К чему вопрос? Сколько есть – все мои.

– Тебе сейчас двадцать один. Женился ты на девятнадцатилетней Юнии, едва исполнилось восемнадцать. Существовала какая-то причина, по которой ты рвался срочно заключить брак и просил Ю ради этого купить справку о беременности, – раскидываю по фактам с показным хладнокровием, продолжая неторопливо курить. – Вопрос: какая? – подвожу итог жестче.

Стоит отдать ниндзя должное. Теряется не больше, чем на две секунды. Но этого достаточно, чтобы поймать его беспокойство.

Внешне сохраняю спокойствие, но сердце, мать его, авансом хапает замаячившее где-то очень далеко счастье.

– Влюбился, не думал? – задвигает увалень до нелепого криво.

Мне в лоб самый мощный триггер выдают, а я на него толком не реагирую.

Точнее, реагирую, но не так, как обычно.

Не могу сдержать ухмылку.

– Хуй там, – с глухим свистом выдыхаю никотин. – Не нюхал ты еще, что такое любовь. Не знаешь, о чем говоришь.

– Уверен?

Улыбаюсь шире.

Хмыкая, мотаю головой.

– Как бы тебе эти тонкости передать, – задумываясь, прислушиваюсь к простою, который в ту же секунду устроило сердце. – Интонации, – указываю на то, как небрежно было сделано это заявление. – Когда любят, с такой легкостью словами не раскидываются.

Поверин фыркает и краснеет.

– Люди разные, – апеллирует самым банальным образом.

– Не настолько.

– Слушай, Нечай, какого лешего тебе надо?! – злится ожидаемо. Буром прет. Я с места не двигаюсь. Более того, продолжаю курить, пока Поверин не притормаживает на расстоянии каких-то сантиметров. – Я ничего никому доказывать не обязан, – цедит, глядя мне прямо в глаза. – А тебе – особенно.

Действуя максимально быстро и неожиданно, выбрасываю сигарету, а обратным движением сдавливаю заднюю поверхность шеи ниндзя. Жестко толкаю к себе, пока сантиметры не переходят в миллиметры.

– Давай-ка проясним на старте: я, конечно, не мастер Йода, но удар нехуй делать держу. Заебешься прыгать и пыжиться. Меня не свалить. В честном бою никому не удавалось.

– Я на улице не дерусь!

– А че так?

– Нельзя нам!

– Значит, головой ты думать умеешь, – заключаю я. – Уже хорошо. Я тоже против беспредела.

– Тогда какого хера тебе нужно?

Выпускаю из захвата. Отхожу в сторону. Вынуждая Поверина потомиться, неторопливо раскуриваю новую сигарету.

– Знаешь, – проговариваю после первой затяжки, – когда всех учили говорить, меня уже учили отвечать за свои поступки. Полновесно принимать последствия. Соррян, но я по жизни того же от других жду. Ты, сука, женился на моей женщине! Вкуриваешь масштабы?! Если ты этому поступку не найдешь адекватных причин, я тебя, мать твою, умножу на ноль.

– Да пошел ты! – взрывается пацан, который пока только внешне катит на мужика. – Какие причины тебе нужны?!

Зажимаю сигарету зубами, выкидываю руку и, сжав затылок Поверина, впечатываю его лицом в ствол близстоящего дерева.

Хруст. Стон. Дрожащее мычание.

Спорт – это, конечно, хорошо. Но рамки, которые в нем установлены, как правило, делают МСов и КМСов[1] в уличной драке недееспособными.

– Ты… Черт… Ты мне нос сломал…

С моей стороны, несомненно, хреновый поступок. Каюсь.

Но та неутихающая тревога, которая точится за Ю, требует решительных действий. Готов по всей строгости нести ответственность за свое скотство. Позже.

Сейчас приходится играть по-крупному.

«Вы из «Опеки»?.. А, да… Жила, жила… И сейчас живет! Постоянно ее вижу. Всех вместе вижу!» – включается в моей голове перемотка того, что незаметно поселилось в одном из закоулков памяти.

И я иду ва-банк.

– Вы оформляли опеку над Натаном? Ради этого тебе нужен был брак?

Утирающий кровь бычара вздрагивает.

Я не могу не ухватиться за этот нерв, как за нитку, с помощью которой можно распутать целый моток.

– Не заставляй меня поднимать связи и инициировать проверку в семье, которую ты, судя по всему, стремишься сохранить.

Блефую, безусловно.

Слишком цинично. Чересчур жестоко. Крайне мерзко.

Но назад отступать поздно, уже ведь вступил в это дерьмо.

– Слушай, Нечай, это не только моей семьи касается… – вздыхает. – Не могу я…

– Отвечай, – рявкаю. И добавляю мотивации: – В противном случае я сделаю так, что и спорт о тебе забудет.

– Сука… Да ты сам виноват! Сам же ее бросил!

– Сотру тебя с лица земли, никто не вспомнит, был ли ты вообще.

– Да, блядь… Да, женились, чтобы оформить опеку. Но причина в любом случае не только в этом! К тому моменту мы с Юнией были в отношениях.

Силой воли гашу волну, которая подрывает нутро.

– Сейчас что у вас? – спрашиваю без каких-либо эмоций.

– Ничего. Мы в разводе.

– Встречаетесь?

Какое-то время молчит. Вероятно, соображает в спешке, что сказать.

– Правду говори, – давлю я.

– Встречаемся. Но исключительно как друзья.

– Резал ты?

– Что?

Растерянность неподдельная.

– Порезы ты наносил?

– Кому? О чем ты?

– Знаешь мужиков, с кем кроме тебя встречается?

– Да ни с кем она не встречается.

– Уверен?

– Инфа сотка.

Больше я ничего не говорю.

Какой там говорить?

Разворачиваясь, иду к выходу из парка.

Плечи расправлены. Спина прямая. Шаг ровный.

А за грудиной вулканы извергаются.

[1] Здесь: мастера спорта и кандидаты в мастера спорта.