Текст книги "Ты – всё (СИ)"
Автор книги: Елена Тодорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц)
Только вот Юния… Потянувшись к выключателю, зачем-то гасит свет.
– Что ты делаешь?
Слова застревают в глотке, когда она, выдав ряд чрезвычайно взбудораженных, почти панических звуков, вдруг хватает меня за член. Хватает за член, как старая Ю могла бы взять за руку.
– Я надеюсь, это не очередная игра… – сиплю угрожающе.
Невозможно объяснить, но я чувствую, что она скучала. Настолько, что решилась трогать даже там, где в прошлом не касалась. Эти пальчики оставляют на мне ожоги. Мой член начинает люто пульсировать. Несколько стремительных и мощных спазмов, которые я ощущаю один за другим, выбивают из моего нутра такой стон, что в ушах закладывает.
– Больше тебя не отпущу, хоть убей, – хриплю Юнии в губы, прежде чем отдернуть от члена ее кисть.
Вытягиваю наши руки у нее над головой. Со стуком впечатываю в дверь. Адаптировавшиеся к полумраку органы зрения дают возможность поймать Заю снова в фокус. Встречаю в ее глазах беспомощность и ту самую потребность, которой я добивался.
– Ян…
– Что?
Замолкает.
– Говори.
– Я правда сделала толковый план! Более того…
– Ну на хрен, Ю. Сейчас не об этом!
– Я просто…
– Не думай, что сможешь меня отвлечь.
Разозлившись, подхватываю под ягодицы, прижимаю обратно к двери. Вскрикнув и завертевшись, Юния пытается соскочить с устремленного ей между ног члена.
Если бы не влага, которой орошает, я бы, может, и поверил во все это сопротивление.
– Хватит дурить, Ю.
Фиксирую ее руками. Одной – брыкающееся тело, второй – голову. Впиваясь губами в распахнутый на вскрике рот, жестко терзаю до тех пор, пока не начинает откликаться.
Необузданная страсть, бешеная ненависть, дикая боль, животный голод, неутомимая жажда… Желание ранить, любить, наказать… Что-то еще… Абсолютно безумный коктейль. Он разжигает пламя, которое уже ни я, ни Ю неспособны контролировать.
Поглощенные этими одуряющими ощущениями, мы продолжаем агрессивно целоваться, пока накалившаяся кожа не начинает скользить от влаги. Между нами становится просто пиздец как мокро. Я с другими такого на разбеге не помню. Капли стекают и собираются в паховой области. Там уже хлюпает.
Хотя, конечно, не только от пота.
С Ю так и хлещет вожделение.
Она дрожит, словно в лихорадке. По моему телу одна за другой прокатываются волны жара.
– Я скучал по тебе, – сообщаю зачем-то, когда разбухший член в очередной раз прокатывается между шелковых складочек Ю и упирается в ее вход.
Она моргает, когда я заставляю ее вынырнуть из темноты. Тяжело дыша, долго смотрит мне в глаза.
– Я люблю тебя, Ян…
Сжимаю челюсти. Задерживаю дыхание.
Давлю одновременно с двух сторон. Бедрами – между ног Юнии, а руками – на ее плечи. Натягиваю чрезвычайно медленно. Не потому, что обладаю еще хоть каким-то терпением. Сука, оно давным-давно закончилось. Просто в тело Ю, несмотря на обилие смазки, физически невозможно ворваться. С огромным трудом расширяю тугие стенки ее неповторимо-нежного влагалища. В какой-то момент даже кажется, что в таком положении не пролезу. Не растягивается она, хоть умри. Головку члена жжет. Ствол распирает адское давление.
Проявляя чудеса выносливости, застываю.
Целую Ю, горячо пожирая ее сладкий рот. Трогаю руками грудь. Жму на нужные точки. Делаю все, чтобы она не просто расслабилась, а снова напрочь потеряла голову.
Едва это происходит, проталкиваюсь, выбивая из ее тела крик.
Юния кусает до крови. Часто вздыхает, отчаянно пытаясь надышаться. Хнычет, когда стонов становится мало. Царапает ногтями взмокшую и пылающую кожу.
Я же, упершись ей в матку, будто того самого дна достигаю, от которого можно и нужно отталкиваться. Но суть в том, что я отталкиваться не хочу.
Замираю. Не дышу. Лишь содрогаюсь от удовольствия, которое всеми возможными способами выражает Юния.
Остаться бы в ней навсегда. И похер на все.
Что-то дерет бедра, когда Ю ерзает. Будто у нее у промежности во многих местах повреждена кожа. Удивляюсь, но ухватиться за эту мысль не успеваю. Юния снова сдвигается и почти присаживается мне на яйца.
– Ян, Ян…
– Тихо, – хриплю и ловлю ее руками.
Пока целую в губы, прохожусь ладонями от нежных щек до сексуальных бедер. Сжимая, вдавливаю пальцы с неоправданной силой. С глубинным стоном подаюсь назад. Толкаясь, врываюсь обратно.
Ю вскрикивает. Стискивает внутренними мышцами. Задохнувшись, исходит такой дрожью, что кажется, словно ее конвульсии бьют.
Удар, удар… Закусив губы и практически не позволяя себе дышать, трахаю Заю. Мать вашу, трахаю.
Спазмы по ее телу растут. Распространяются как пандемия. Усиливаются как магнитуда сейсмических колебаний. Когда я толкаюсь в нее, весь тот путь преодоления сохраняется жутко пугающее и потрясающе кайфовое ощущение, что внутри меня самого закипает настоящая магма, которая, если не дать ей извергнуться, заживо сварит мои внутренние органы. Но бездействовать я больше не могу.
Я должен довести дело до финиша.
Отступление. Вдох. Выпад. Выдох. Трахаю Заю. Трахаю.
Сердце вылетает. Не препятствую. Со сдавленным стоном отпускаю в экзосферу и с глухим рыком принимаю обратный удар.
Ноги отнимает. Немеет все тело. По раскаленным мышцам не просто судороги проходят, а разряды электричества. Живот прошивает столько раз, что скапливается жжение, которое невозможно терпеть без хриплого мычания и скрипа зубами.
Я трахаю Заю. Свою Заю. Трахаю.
Прижимая ладони к двери позади себя, она откидывается на нее всем телом. Подозреваю, что пытается держать равновесие во вращающемся пространстве. Прижимаюсь губами к открывшейся шее. Проходясь языком, собираю с ее кожи соленую влагу. Покусываю и посасываю, когда накрывает жадностью.
И снова смотрю на Ю.
– Обними, – приказываю на очередном толчке.
Она слушается. Она, блядь, сейчас во всем слушается.
Ласкова и покорна. Скрипит ногтями по коже, но даже это действие не ранит. Лишь распаляет.
Скользнув рукой по узкой напряженной спине, сжимаю затылок под волосами Юнии. Притискивая по всей допустимой площади к себе, вбиваюсь жестче.
Вбиваюсь. Вбиваюсь. Трахаю Заю. Трахаю.
– Ян, Ян… – тихий стон выражает наслаждение и муку одновременно, но голос звучит мягко и одуряюще нежно.
– Я здесь… – сам не знаю, почему именно так откликаюсь.
Толкаюсь в ее тело, чередуя быстрые и резкие выпады с медленными и протяжными, но в какой-то момент понимаю, что ни один из них не является достаточно глубоким. Мне все мало. Все время мало! Я ускоряюсь. Шалею от животной похоти и неистовой одержимости владеть Ю. Владеть безгранично.
– Подо мной будешь, Зая. Всегда.
– Не-чаев… Ян…
Врываюсь с очередным толчком. И она сгорает как спичка.
Сгорает так ярко, что если бы я верил в свое существование на этой земле без нее, я бы испугался.
Содрогаясь, гортанно стонет. Доходит до хрипа.
Забывая о том, что член разрывает похоть, смотрю на Ю, желая запомнить ее такой. А кроме того, когда подается всем телом ко мне, касаюсь носом лица. Вдыхаю запах. Вбираю энергетику. Впитываю все этапы ее экстаза.
Сердце бешено гремит, подыхая от натуги. На нем небывалая нагрузка сейчас. Ощущение, что не один человеческий организм содержит, а целый полк.
Сжимаю сочные ягодицы, загоняю член до упора и на последней ноте, которую выдает Юния, отпускаю всю выдержку. Позволив себе насладиться горячей пульсацией ее вагинального канала, с чистой совестью заполняю его спермой.
Проживаю высвобождение такой огненной силы, что кажется, будто меня реально выжигает изнутри.
– А, а, а, а-х-р-р… – толкаю грубо, отрывисто и так, сука, громко, что, вероятно, долетает этот рев до проходной.
Юния ни одного жеста протеста не предъявляет.
То ли защита какая-то стоит, то ли что-то принимает, то ли у нее снова «безопасные дни». Надо же, блядь, какое дежавю. Но мне, честно признаться, похуй. Контрацепция меня сейчас вообще не ебет. Да, почти пять лет прошло, а я так и не научился думать рядом с голой Юнией Филатовой верхней головой.
Поймав ее за шею, едва возобновляется легочная вентиляция, жестко целую.
А потом, приподнимая веки, упираюсь лбом в ее лоб. Заставляю смотреть в глаза, когда по телу еще спазмы идут.
Пожар в нашей атмосфере.
Копоть по нервам. Пепел по коже. Дым по глазам.
Выедает все маски.
Пусть яростно, но… Я люблю ее. По-настоящему. Не на словах, как Ю, перманентно въебанная лишь в свое состояние.
Я. ЛЮБЛЮ. ЕЕ.
Пиздец как.
Свирепо.
[1] Здесь: сумасшедший.
[2] Присуха, присушка – комплекс магических мер, заставляющих любить кого-то.
[3] Ошибка 403 возникает при попытке доступа к странице или сетевому ресурсу, к которым у пользователя нет соответствующего разрешения.
24
Понимает ли он, что говорит?!
© Юния Филатова
Катастрофа.
Если бы во мне осталось что-то от Бога, я бы назвала нашу с Нечаевым схватку армагеддоном, потому как у Яна определенно есть что-то от дьявола. Но и я не светлая сторона, чтобы выступать за добро.
Поэтому просто катастрофа. Несмотря даже на то, что бушуют во мне все пять стихий одновременно.
«То, что мокрое и течет вниз, создает соленое; то, что горит и поднимается вверх, создает горькое; то, что поддается сгибанию и выпрямлению, создает кислое; то, что подчиняется и изменяется, создает острое; то, что принимает посев и дает урожай, создает сладкое[1]…» – всплывает в моем поплывшем сознании древнекитайское высказывание о воде, огне, дереве, металле и земле.
Ян не двигается. Но все еще находится во мне.
Синхронно тому, как стихают спазмы удовольствия, в мое тело возвращается дискомфорт. А за ним подтягивается осознание необратимости произошедшего.
Боже мой… Боже мой… Боже мой!
Нечаев столько всего сказал… Столько сделал… Стольких струн коснулся… Столько ран вскрыл!
Господи… У нас был секс… Самый настоящий секс… Ян меня трахал! Его член до сих пор во мне!
Нет, нет, нет… Я, должно быть, схожу с ума… Я схожу с ума… Я сошла с ума!!!
Это не может быть правдой! Это сон! Да пусть даже настоящая смерть и находящаяся за гранью жизни реальность.
Это ад.
Всхлипываю.
Сука, самый настоящий ад.
Всхлипываю.
– Сгорела? Воскресай, – вбивает шепотом в висок.
Резко закусываю губу. Сильно. До крови. Мне нужно дать ей выход. Хоть как-то! Потому что бархатная хрипота севшего, будто после продолжительного крика, мужского голоса разрушает иллюзию одиночества, за которую я, смежив веки, пыталась ухватиться, чтобы тормознуть надвигающуюся истерику. Проходится по моей вспаренной коже саднящей волной. Внедряется внутрь организма. И оседает раскаленной тяжестью внизу живота.
Я не могу сдержать дрожь. Несколько раз подряд она меня сотрясает, прежде чем я, наконец, осмеливаюсь открыть глаза.
Если раньше казалось, что гипнотический взгляд Яна Нечаева проникает непосредственно в душу, то сейчас возникает ощущение, что он окутывает им всю меня.
Гарь истлевшей похоти.
Дурманит.
Воздействуя на центральную нервную систему, вызывает в моем, едва успевшем пройти обновление организме свирепое любовное похмелье.
Я больше не считаю сексуальное желание ни постыдной психологической патологией, ни бесовской одержимостью. Я спокойно отношусь к тому, что люди этим занимаются, когда любят друг друга.
У нас… У нас с Яном другой случай.
Я не должна… Не должна!
Но ты уже это сделала… Боже мой, ты уже это сделала!
Зная, какими будут последствия…
– Я хочу остаться одна, – заявляю достаточно твердо, когда изнутри подрывает безумнейшей волной вожделения. Учитывая, что член Нечаева до сих пор находится в моем влагалище, я, очевидно, могу собой гордиться. Поймав прилив уверенности, повторяю еще жестче: – Я сказала, что мне нужно остаться одной, Ян!
– Нет, не нужно. Ты больше никогда не останешься одна.
Я цепенею.
Боже… Нет… Меня парализует.
Сердце в это же время подвергается преступному захвату.
«Ты больше никогда не останешься одна?»
Понимает ли он, что говорит?! Как действует?!
Конечно же, нет. Не понимает. Иначе бы не произносил таких слов, даже ради секса.
Одна фраза… Боже мой, всего одна фраза… И я снова в его полной власти.
– Ю, – выдыхает Нечаев мне на ушко, выдавая перекат таких сильных чувств, ради которых я согласна умирать снова и снова. – Моя Ю, – присваивает не в первый раз, но именно сейчас улавливается в непробиваемом титане какая-то пронзительная уязвимость. Задрожав, в очередной раз забываю дышать. Поцелуи в ухо, под ним, по волосам, на шее… И у меня происходит опасное для жизни нашествие мурашек. Даже нежные бабочки, устраивая бойню внутри моего организма, доводят восприятие до состояния паники. – Маленькая… Моя… Моя Ю… Моя…
Да, я расплавилась. Конкретно поплыла. А потом, чего он и добивался, сгорела дотла.
А как иначе? С напором Титана невозможно держать оборону.
Даже в самых грубых словах Яна сегодня прозвучало что-то такое… Нечто неуловимое, сильное, важное, нежное.
«Поздно с сердцем, маленькая. Я вдребезги, Ю!»
Зачем он так сказал? Что это значит?
Снова трясет. Колотит изнутри. Реальность плывет.
Нечаев продолжает ласкать. Языком по шее скользит. Не кусает. Не засасывает. Нежно лижет и мягко прихватывает губами. Дарит не просто блаженство. Ту самую любовь, по которой я так соскучилась.
– Ян… Ян… – прикрывая веки, откидываю голову. Не первый раз так делаю с ним. Пытаюсь таким образом облегчить поступление кислорода в легкие. Но его будто выкачали. Остался лишь запах Яна. От него я так быстро пьянею. Улетаю. – Я-я-ян… Я в тебя влюбилась… – шепчу, будто в бреду. Задыхаюсь. Всхлипываю. Содрогаюсь. Отрывисто втягиваю свой концентрированный яд. – Еще сильнее в тебя влюбилась… Еще сильнее, Ян…
Чувствую, как он напрягается. Прекращает целовать. В страхе, что отстранится, бросаюсь вперед и сама его обнимаю. Со вздохом прижимаюсь к горячим и твердым, ставшими неприступными, губам.
– Ян… Ян… Мой Нечаев…
В какой-то момент резко ведет головой. Уворачивается, не позволяя себя целовать. С разочарованным вздохом соскальзываю. Трусь о твердый колючий подбородок. Поглаживая его пальцами, поднимаюсь к заострившимся скулам.
Находящийся внутри меня член дергается и вдруг начинает увеличиваться.
Боже мой… Казалось, что и так оставался твердым… Распирал, даже после оргазма Нечаева… Вызывал дискомфорт… Однозначно! Все это время было неудобно!
Но сейчас… Сейчас особенно… У меня снова темнеет в глазах от боли. Едва искры не сыплются.
Пошевелиться боюсь. Даже вдохнуть не получается!
Сердце приходит в истерику. Одурело гоняя кровь, бешено вбивается мне в ребра. А у меня внутри и так… Ощущение, что все органы сместились. Места нет!
Зная Яна, понимаю, что одним половым контактом он не ограничится. И уже сейчас предполагаю, что противостоять ему не смогу.
Как бы ни было больно, не хочу его отпускать. Не могу лишиться возможности прикасаться, целовать, ощущать всем телом и всей душой любить.
А что потом?
Господи, как же страшно!
А вдруг я, и правда, смогу с Нечаевым просто спать? Просто трахаться… Почему нет?.. Многие так делают. Мне тоже хочется. С ним хочется. Потребность есть. В этот раз я в полной мере отдаю себе отчет в том, что Нечаеву на мое «люблю» просто «похуй».
Сердце пронизывает такая боль, что я задыхаюсь.
Нет… Нет, я не смогу… Конечно же, не смогу!
Меня уже порвало на куски!
– Потрахаемся еще? Хочу тебя, – хрипит Ян. – Потом домой.
Отлепив меня от двери, на которой явно остаются влажные пятна, Нечаев перемещается вглубь кабинета. Коротко взвизгнув от прострелившего растянутое и ноющее лоно электромагнитного импульса, спешно закусываю губы.
Но оставаться совсем беззвучной не получается.
Громко охаю, когда Ян выскальзывает и сажает меня на стол. Соприкосновение с холодной поверхностью мигом заставляет задохнуться. Не соображая, что творю, вцепляюсь в широкие мужские плечи, суматошно скольжу, пока вновь у него на шее не повисаю. Пытаюсь приподняться, но Нечаев не самым деликатным образом наваливается и опрокидывает меня на спину.
– Полежи.
Моргаю, глядя в темный потолок.
«Что это?.. Что это?!» – накатывает на меня новый приступ паники.
Пока пытаюсь справиться с осознанием, что из меня вытекает что-то горячее и густое, Ян поднимается. Касаюсь себя между ног, когда он вдруг включает одну из ламп.
Обрушившийся на меня шок настолько велик, что я не могу даже закричать. Суматошно подхватываю выливающееся из влагалища семя. Но оно все равно просачивается сквозь пальцы, скользит по ягодицам и ляпает на стол, за которым мне, Господи Боже мой, завтра придется защищать свой настоящий план оптимизации.
Не знаю, зачем я об этом думаю, когда понимаю, что нарисовалась проблема посерьезнее.
– Что ты?.. Что ты?.. Я-я-ян… – толкаю, задыхаясь.
Даже произнести это вслух не могу.
Мне стыдно, что я такая глупая… Что не думала о том, что Нечаев без презерватива… Что не поняла, когда он кончил в меня без защиты… Что лежу сейчас совершенно голая перед ним… Что из меня на его глазах течет… Господи, мне так стыдно!
Хуже ситуацию просто невозможно вообразить!
Но так я думаю лишь до того, как Ян грубо раздвигает мне ноги и, уставившись в промежность, ошарашенно сипит:
– Что это за пизда?
Новая волна шока подобна ушату ледяной воды. Перезагрузка. Затяжной звон в ушах. Беспорядок в мыслях. Дробная пульсация в ушах.
Пока я соображаю, что так возмутило Нечаева, он проходится пальцами по внутренней стороне моих бедер.
– Я спросил, че за хуйня, Ю?
«Шрамы!» – допираю, захлебываясь ужасом.
Как я могла забыть о них? Как могла настолько потерять голову?
Нечаевская сперма и проблемы, которые она способна породить, резко уходят на второй план. Дернувшись, пытаюсь сдвинуть ноги. Но Ян ловит мои руки, вбивается между бедер, вдавливает в столешницу… Смертельной хваткой вцепляется и, в конце концов, обездвиживает.
– Откуда эти порезы? – протягивает с угрозой, доводящей мой разум до исступления.
И смотрит… Так устрашающе он на меня еще не смотрел.
Я готова сказать все, что угодно, только бы уйти от темы!
– От прошлого любовника осталось…
Ну… Не так уж мы и далеки от истины.
– Тебе нравится такая хуйня?
Разочарование, которое я вижу в его глазах… Оно такое поражающее, что я натуральным образом давлюсь этой горечью. Закашливаюсь. Подняться Ян не дает. Пока восстанавливаю дыхание, лицо мокрым от слез становится.
– Тебе нравится, когда тебе причиняют боль? – высекает Ян Титан, не скрывая гнева.
Я малодушно пожимаю плечами.
Просто не знаю, что ответить, чтобы не спровоцировать новые вопросы.
– Там есть свежие порезы, – замечает Нечаев совсем мрачно. Меня от одного его взгляда подбрасывает и начинает яростно колотить. Быстро увожу взгляд. – Когда ты с ним была? Когда, Ю?! – впиваясь пальцами в подбородок, сдавливает с такой силой, что у меня натуральным образом перекашивается лицо. – Когда?!
Я всхлипываю.
Слез нет. Им не пролиться, когда я испытываю такое нервное напряжение. Но звуки выходят странные.
– Я, блядь, тебя спрашиваю?! Когда ты с ним была?
– Я не помню!!! – горланю до хрипоты.
Что еще я могу ответить?!
От мысли, что он узнает правду, прихожу в ужас.
– Не помнишь, блядь?! – рявкает Ян.
Какие чувства переполняют этот крик – понять невозможно.
Я с трудом борюсь с истерикой.
Только бы не заплакать. Только бы не заплакать. Только бы не заплакать!
– Ты что-то принимаешь? Что?! На наркоте сидишь?
– Нет!!!
Этот вопль через злость выплескивает обиду и боль.
Как он может так думать?! Я что, похожа на наркоманку? Почему он постоянно втаптывает меня в грязь? Как смеет так плохо думать обо мне?
– Признавайся, Ю, – давит с той же яростью. – Я все равно выясню.
– Ч-что… Что ты выяснишь? – этим дрожащим криком едва сама себя не сдаю. Нечаев, уловив мой страх, прищуривается. Въедается в меня взглядом, который нереально сложно выдерживать. Если бы не сжимал подбородок, я бы точно отвернулась… – Ничего я не принимаю! – нахожу в себе силы заверить.
– Я проверю, Ю! И если я… – задыхаясь гневом, не сразу заканчивает предложение. – Если я узнаю, что ты увлекаешься какой-то наркотической хуетой, ты на своей гребаной заднице месяц сидеть не сможешь!
Верю ли я? Несомненно.
Страшно ли мне? Адски.
– Хорошо… Хорошо… – выдыхаю, якобы спокойно принимая любые его угрозы. – Как скажешь…
Отмечаю то, с каким трудом он переводит дыхание. Пробирает это волнение. До глубины души пронизывает.
Неужели и правда беспокоится обо мне? Какая ему разница, что со мной будет?
Смотрю на губы Яна лишь потому, что те сейчас, выпуская его сбившееся дыхание и отрывисто втягивая новые порции кислорода, заметно дрожат.
Невольно облизываю свои губы.
Понимаю, что нужно бежать. Бежать немедленно.
Но понимаю и то, что… Даже если вдруг отпустит сейчас, не уйду.
А Нечаев, к счастью, не отпускает. Не дает мне права выбора. Спасая меня от гребаного стыда и чертовых угрызений совести, набрасывается на мой рот.
Целуя, Ян меня наказывает.
Всегда слишком остро чувствую его эмоции. И сейчас… Мое сердце разрывается от сумасшедшей бури, которую оно вынуждено от него проводить.
Бешеная ярость, звериная ревность, безумная страсть и парализующий всю нервную систему одичалый страх.
Высасывает из моих искусанных губ кровь.
Больно. Возбуждающе. Одуряюще.
Все чувства утоляет и усмиряет… Тоску, жажду, страх.
– Люби меня… Очень сильно люби! – требую бессознательно, едва Нечаев переключается с поцелуями на мою шею.
Это заставляет его отшатнуться. Замереть. С шумом перевести дыхание.
Пока вскидывает голову, мое сердце совершает самоубийство. Прыжок с высоты. Рывок, и нет его. Только тянущая боль по всему телу.
Зрительный контакт отрезвляет.
Взрослый Ян. Не мой. Хмурый. Заломы на лбу и в уголках глаз.
– Ты сперму глотаешь? – сипит, оставаясь абсолютно серьезным. Будто мы работу обсуждаем. Но… Пока я пытаюсь придумать, как реагировать, морщится. Морщится, выдавая страшную муку. У меня при виде прорыва этой боли в груди все в комок сбивается. Дрожью осыпает изнутри и снаружи. Жаром заливает все тело. Приоткрываю губы, когда Ян уже заключает: – Похрен. Мою будешь глотать.
Не знаю, к чему спросил… Не успеваю отреагировать, как он мощным толчком забивает свой титановый член мне между ног.
[1] Цитата из «Шу-цзин», редакцию которой приписывают Конфуцию.
