Текст книги "Зимние волки полуночи"

Автор книги: Елена Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

… – Если мне удастся заснуть, то кошмары обеспечены. Это были слуги Веггота?

– Да. Но не мертвецы. Их я бы сразу почувствовал.

Меня тогда еще что-то зацепило в той фразе, но я не стала вдумываться. И теперь все встало на свои места… он ведь знал, как я ненавижу некромантов, в порыве минутной слабости я сама ему все рассказала! Тоже мне, друг называется! Не мог рассказать…

Метнув на Роллона яростный взгляд, я медленным шагом направилась к Вегготу, застывшему в отдалении. Раскинув руки, тот взывал к своим слугам, в огромном количестве направлявшимся в зал. Меня он пока еще не заметил, да и я была увлечена одним симпатягой с пустыми глазницами, решившим мной подзакусить. Когда я наконец его добила, то заметила, что колдун спокойно направился к выходу из помещения, прекрасно понимая, что даже Роллон в одно мгновение не справится с таким количеством врагов и в любом случае ему удастся уйти.

– Лита! – внезапно крикнул Роллон, обращая на себя внимание. – Не упусти его из виду, но в драку не ввязывайся! Я скоро приду!

Ну уж нет, тебя я ждать не буду! С такими мыслями я кинулась следом за ушедшим Вегготом.

Колдуна я нашла в соседнем зале. Он никуда не торопился и, судя по всему, кого-то ждал. По опасно сузившимся глазам я поняла, кого.

– Я настаиваю на поединке, – холодно возвестил он, чуть поведя пальцами. Тяжелая дверь захлопнулась, заперев нас в каменной коробке.

– Причина?

– Оскорбление чести.

Я фыркнула, вскинув голову. Кто бы говорил о чести…

– А более убедительного объяснения у тебя нет? Как можно драться из-за оскорбления того, чего не существует?

– Ты понимаешь, что злить меня чревато последствиями? – одним движением руки он сбросил черный балахон, темной горой складок опавший на пол и оставшись в наряде, а ля «мечта металлиста» – черной водолазке и штанах, заправленных в высокие, окованные сталью ботинки.

– Злить оборотня еще опаснее и недальновиднее. А уж тем более глупо причинять ему боль. Знаешь, ведь наш болевой порог значительно завышен, преодолеть его сложно. Но если уж кто-то преодолел…

– Злопамятная тварь! – прошипел он, неторопливо доставая темный клинок из ножен.

– Возможно, я злопамятна. А ты просто – тварь. Жалкая, ни на что не способная… кроме причинения боли другим…

– За свою дерзость тебе придется умереть.

– Посмотрим, кто из нас доживет до утра, – узкий меч серебряной змеей взметнулся вверх, отразив блики огня.

– Посмотрим, – согласился Веггот, замирая с мечом в руке. – Учти, ты осталась одна. Твой телохранитель тебе не поможет, зал зачарован от вторжения.

– Мне не нужна помощь.

Две тени закружились по залу, в одно мгновение сорвавшись с места. Со стороны трудно различить отточенные и быстрые движение, каждое из которых несет смерть. Со стороны кажется, что эти двое сошлись в танце. В безумно красивом, быстром и очень опасном танце… и даже непонятно, откуда вдруг на холодный каменный пол упало несколько тяжелых капель, а грани темного меча прочертила красная полоса. И почему рыжеволосая девушка медлит, на секунду застывая с оружием в правой руке, левую прикладывая к бедру? Но в следующую секунду она подняла глаза, на дне которых плескалась ярость. А еще, пожалуй, затаенная боль, в такие минуты выплывающая на поверхность. Она долго терпела. Долго пыталась все забыть, вырвать из памяти ту ночь, когда все произошло. Но сейчас выпал такой шанс… выплеснуть все сразу, чтобы больше не вспоминать, не просыпаться с застывшим на губах именем и никого не звать во сне… чтобы больше не снились кошмары. Пожалуй, для этого стоило станцевать до конца.

На лбу выступили мелкие бисеринки пота, костяшки пальцев побелели – до такой силы она сжала рукоять. С каждой секундой неслышно подкрадывалась усталость, но оба противника упрямо гнали ее прочь. Из зала должен выйти только один, и каждый делал ставку только на себя. Мужчина был сильнее, девушка – быстрее и гибче. Почти равные силы. Почти. Но не совсем. алкая, ни на что не способная… сто – тварь.н. н, преодолеть его сложно. ыходу из помещения, прекрасно понимая, что даже Рол

Мы на секунду остановились, переводя дыхание. Поединок длился уже долго, но никто даже не подумал о том, что его можно завершить, признав поражение. Драться до конца. До тех пор, пока один из нас не умрет.

Мы оба уже еле стояли на ногах, хотя Веггот и держался увереннее. Он все-таки оказался сильнее, я недооценила его и переоценила себя… слишком переоценила свои силы… Я вытерла с лица кровь и упрямо подняла уже плохо слушающуюся руку. Только бы выдержать, продержаться до конца, а там будь что будет.

В зале было тихо. Так тихо, что, казалось, был слышен даже стук сердец. Биение жизни, способное остановиться в любую секунду…

Веггот скривился от боли, но все же сделал шаг вперед, большой, с разворотом… Чуть замешкавшись, я поняла, что это конец. Но не его… мой. Запрещенный еще много лет назад прием… резкая боль в животе, куда пришелся мощный удар черным ботинком, окованным сталью… я отлетела назад, прокатившись по полу. Сознание сделало попытку убежать, но я нашла в себе силы открыть глаза. Дурманящий и чуть сладковатый запах крови ударил в нос, но я упрямо сжала зубы. Нет. Не сдаваться. Встала, шатаясь, подобрала выроненный меч. Занесла… Быстрое движение, еще один удар… Затылком я ударилась о каменную плиту, которыми был вымощен пол…

Боль. Мир на секунду темнеет в глазах, но не желающее смириться со смертью сознание усилием воли заставляет тело снова подняться. Убить. Отомстить. Только это. Все остальное просто не имеет значения. Уже не слушающаяся рука через силу сжимает на рукояти немеющие пальцы. Встать. По руке течет что-то теплое. Кровь. И снова боль. Но надо.

Он явно не ожидал того, что я смогу встать еще раз. Как не мог предположить и того, что я смогу занести меч. Лезвие лишь тускло блеснуло в свете огненных сполохов, когда я подняла почти онемевшую от боли и ран руку. Надо держаться. Надо. Два меча снова столкнулись, перерезав густую, почти осязаемую нить тишины. Я резко провернула свой клинок, разрывая не тесный контакт. Схватка была короткой, мы оба уже устали. Но один по глупости совершенный им промах, и я всадила свой клинок ему в грудь, с каким-то мрачным удовлетворением провернув его вокруг оси. По руке снова течет кровь. Но не моя. Захрипев от раны, Веггот захлебнулся собственной же кровью, хлынувшей в легкие. Я отпустила рукоять, взглянула в темные стекленеющие глаза с застывшим в них навеки непониманием – почему, как, как она смогла победить? Теперь я уже осознавала, что только что сделала. На смену легкому ужасу пришла даже какая-то радость. Он мертв. Я смогла отомстить. Волчье начало вспыхнуло внезапно, но последние силы покинули тело, которое еще долго не сможет повиноваться хозяйке.

Я упала на каменные плиты, уже не придавая значения боли от удара. Надеюсь, меня все же найдут. Со смертью мага заклятье должно было деактивироваться… А если нет… что ж… и да будет так. Но я смогла это сделать… смогла…

Я не заметила, как сухая рука со скрюченными пальцами шевельнулась в последний раз, забрав на это движение последние крупицы жизни. Пламени, объявшего все вокруг, я уже не видела, провалившись в глухую тьму…

Глава 3. Исполняющий желания.

1

Роллон еще раз ударил кулаком по двери, оставив на ней довольно-таки существенную вмятину. Это был единственный вход в зал, где скрылся некромант. А значит, и Лита вместе с ним. Ну почему она всегда любит влипать в какие-то неприятные истории? И почему он постоянно ее спасает? И ведь далеко не только потому, что его приставили телохранителем. Просто когда вокруг очень мало понимающих тебя людей, хочешь – не хочешь, а научишься ценить друзей. Особенно тех, кто тебе верит.

Неприятное чувство вины сидело где-то в глубине души. Может быть, все-таки стоило рассказать ей? Она бы поняла, он не сомневался. А сейчас она очень сильно разозлилась, к тому же обиделась. Она ведь все поняла, когда увидела, как он заколдовывает мертвецов… дверь неожиданно поддалась, с грохотом упав на пол. В небольшом зале, где он оказался, бесновалось пламя. Как? Почему? Они всего лишь дрались на мечах… Роллон проверил магический фон. Так и есть, он использовал заклятье огня в последний момент, перед смертью. Значит, один умирать не захотел… в помещении, несмотря на то, что пол и стены были каменными, все-таки находилось много деревянных вещей, загоревшихся от одного мановения рукой.

Через дым, мешающий дышать и заставляющий слезиться глаза, Роллон упрямо шел вперед, отыскивая девушку. Она должна быть тут, точно должна. Вот только она, скорее всего, сильно ранена, не может двигаться или просто потеряла сознание.

Огонь опутывал все вокруг словно красным коконом, было очень жарко, а порой даже больно, но за долгие годы обучения Зимних волков учили не обращать внимания на такие мелочи.

Он наконец ее увидел. Лита лежала на полу без сознания, а вокруг бесновалась огненная стихия, несущая вместе с собой смерть. Кашляя, Зимний волк подбежал к ней и подхватил бесчувственную девушку на руки, мимоходом осмотрев ее. Много ранений… даже странно, что ей удалось выжить.

Уходить, уходить отсюда как можно быстрее… Роллон почти бежал по коридорам, длинным и темным, выбирая те пути, куда пламя еще не добралось. Выбраться отсюда тем же самым путем, по которому они и пришли, не представлялось возможным по той причине, что горящая балка преградила дорогу в соседний зал. И оставались только неизведанные коридоры… Роллон остановился. Прислушался. Откуда-то тянуло свежим ветром. Значит, выход где-то близко… мощным ударом ноги выбив потайную дверь, он вместе с безвольно обвисшей Литой вышел на ночную улицу. Отойдя от разрушенной часовни подальше, осторожно опустил ношу на мягкую траву. Взял в свою руку тонкое запястье, прощупывая пульс. Он прощупывался, хотя и затихал с каждой минутой. Ничего. Полностью затихнуть не успеет.

Устало Роллон сделал несколько движений рукой, открывая портал, ярко полыхнувший, когда Зимний волк с магом на руках вошел в него.

2

– Нет, эту гадость я пить не буду, – категорически отказывалась я от зелья, которое Роллон уже минут пятнадцать упрямо пытался впихнуть в меня, пусть даже ценой своих нервов.

– Лита, оно не отравлено.

– Не уверена, – я с опаской заглянула в кружку, сморщив нос. Один запах, который доносился от вязкой серо-зеленой с желтыми вкраплениями жидкости, сразу же отбивал всякое желание попробовать эту неземную амброзию. Неземную – потому что нормальный человек в здравом уме и твердой памяти не захочет пить нечто, отдающее помоями. Впрочем, нечеловек тоже. – Что ты туда намешал?

– Перечислять не буду. Пей, тебе говорят! Этот настой очень действенный, а тебе нужны силы.

– Лучше я еще несколько дней в кровати поваляюсь. Эй, не трогай мой нос, это нечестно, я… – окончание фразы потонуло в бульканьи. С отвращением проглотив попавшую в рот жидкость, которая вкусом не отставала от запаха, я ненавидяще взглянула на Роллона, с немного грустным видом изучавшего обляпанную чудодейственным и очень полезным настоем одежду. А нечего было мне нос зажимать, я ведь и со сломанными ребрами могу толкаться!

– Ну, вот и молодец, – удовлетворенно колдун поставил пустую кружку на тумбочку, всячески игнорируя разгневанную ведьму, то есть меня. – А говорила, пить не будешь…

– Это было нечестно, низко и недостойно истинного воина! Поднять руку на слабую раненую девушку, лежащую при смерти…

– Девушки, лежащие при смерти, так локтями в живот не пихаются, – недовольно пробурчал Роллон.

– А, впрочем, чего еще можно взять с некроманта… – задумчиво продолжила я гневный монолог. – Да, да, да, я все еще злюсь.

– Да пожалуйста, мне не жалко, – милостиво разрешил Роллон, открывая окно. – Но тебе было бы приятнее, если бы я поднял на тебя ногу?

Я все-таки не удержалась от соблазна и кинула в него подушкой. Не знаю уж, как мне удалось попасть, но она со свистом улетела в окно, сильно сбившись с курса. В неосмотрительно припаркованной кем-то машине истошно завопила сигнализация, а затем с улицы донеслась такая ругань, что даже я, слышавшая в Университете много чего, покраснела, а Роллон слегка смутился. Хм, а некоторые выражение можно даже взять на заметку, буду зарвавшихся орков конфузить.

Внезапно мне так захотелось спать… с трудом открыв закрытые было глаза, я вопросительно посмотрела на Роллона.

– Что ты подмешал в ту гадость?

– Ничего. Но это зелье обладает еще и снотворным эффектом, – совершенно спокойно признался он.

– Но я не хочу спать!

– Уже хочешь, – естественно, он снова оказался прав. Как всегда… а я вот назло ему теперь спать не буду! Не буду… не… я широко зевнула, устраиваясь поудобнее на подушке. Вот всегда так… и в кого только Роллон такой вредный и противный? Собственно, я сама знала, что это неправда – назвать вредным и противным человека, который постоянно меня откуда-нибудь спасает, можно было только в плохом настроении, в котором я, собственно, и находилась. С другой стороны – не признаваться же самой себе в том, что без него я бы этого некроманта даже не отыскала, не говоря даже об усекновении оного. И потом, я все равно на него еще злилась, хотя с тех пор, как сознание вернулось (всего пару часов назад) я всего лишь успела не помню уже в какой раз высказать Роллону то, что я о нем думаю, не дав объясниться самому. Ничего, потом все объяснит… а заодно и расскажет, откуда он на мою голову свалился.

Я полежала с закрытыми глазами минут десять, пока до меня не дошла одна простая истина – спать-то я, может быть, и хочу, но вот заснуть мне сейчас вряд ли удастся. Во всяком случае, пока не удалось, хотя я сама уже честно пыталась удалиться от мира сего в мир снов. А посему я с трудом разлепила уставшие (с чего бы?) глаза и начала лениво осматривать комнату, в которой лежала. За каким-то кьёттом Роллон, вместо того чтобы доставить домой, привез меня к себе. Впрочем, я у него первым делом это и спросила, получив вполне четко и ясно сформулированный ответ – у меня дома никого нет, в человеческую больницу меня везти нет никакого смысла, потому что там такие (магические, как пришлось терпеливо пояснить бестолковой мне) раны не лечат, а сам он переезжать ко мне пока не планирует. Вот и пришлось сейчас жить у него, точнее не жить даже – а почти все время лежать в полузабытьи на грани жизни и вечности. Так плохо, как недавно, мне не было никогда. Я, наверное, пару дней лежала без сознания, бредила, кого-то звала… раны, нанесенные Вегготом, горели огнем, очень хотелось пить, но я даже не могла прийти в сознание, чтобы быть в состоянии не захлебнуться. Сейчас мне стало намного лучше, температура упала, и ничего больше почти не болело. Но, кажется, в ближайшем будущем мне грозят мрачные перспективы в виде долгого валяния в кровати – аукнулось сломанное ребро. Роллон меня, конечно, подлечил как смог, но признался, что мой организм инстинктивно отторгает чужеродную магию, и почему-то магию именно его самого в частности. На выяснение причин этого явления может уйти время, так что теперь я была наполовину вылеченная, наполовину недолеченная, а Роллон азартно шаманил над образцом моей магии, пытаясь выяснить эти самые причины.

Ленивый взгляд скользил по комнате. Интересно, он ведь живет один, а стандартного кавардака в квартире особо и не наблюдается. Конечно, сказать то, что здесь царит стерильная чистота, тоже сложно. Но, вместе с этим квартира выглядит… заброшенной, что ли? Как будто он здесь появляется в лучшем случае раз в неделю, да и то на несколько часов. А может быть, так оно и есть. За мыслями я совершенно забыла о том, что ранена, и попыталась перевернуться на бок, но только зашипела от боли и досады. Обидно – пока лежу, ничего не болит, но вот как только я начинаю двигаться… стараясь не вскрикнуть, я кое-как все-таки вернулась в прежнее положение, снова прикрыв глаза. Надо все-таки поспать… может быть, Роллон и прав, мне нужны силы. На этом месте мои мысли как-то странно прервались, сгинув в темноту. Неужели можно засыпать так быстро? Удивиться я уже не успевала… хорошее зелье, ничего не ска-а-а-ажешь…

Вокруг медленно облетали желтые листья, печально кружащие в каком-то своем, непонятном и не ищущем понимания танце. Странно, но я почти не чувствую ветра – он скорее дарит приятную прохладу, чем холодит. Странно… здесь все странно. Странно и это место.

– Почему осень? – все-таки заданный вопрос повис в воздухе между нами, разделяя словно стеной. Это препятствие было лишним, мы и так уже слишком далеки друг от друга…

– Я могу сделать любую погоду и любое время года здесь, – спокойно ответил он.

– Но почему именно осень?

– Пора увядания… – он наклонился и подобрал с еще не промерзшей земли фигурный листок клена. – Я всегда любил это время года и всего лишь желал почувствовать его еще раз. Тебе не нравится?

– Почему? Все чудесно, – я еле нашла в себе силы поднять на него глаза. Как-то не верилось в то, что я вижу его перед собой. Беседую с ним… да, конечно, это ведь всего лишь мой сон…

– Ты мне не рада?

– Нет, почему же… – я грустно усмехнулась. – Столько времени прошло… я почти забыла, что значит так просто с тобой разговаривать. Прости…

– Не стоит извиняться. Я сам пришел к тебе, не спросив, хочешь ты или нет. Просто хотел увидеть в последний раз.

– В последний раз? Почему так?

– Наверное, я слишком малодушен и слишком многого боюсь.

– Ты? Я не верю.

– Я до сих пор не мог найти в себе силы уйти совсем. Не возвращаться в мысли и сны, понимая, что никому не делаю хорошо. Но я не мог отказаться от наспех потребованной и отданной жизни. Знаешь, наверное, ты была права, когда шутливо сказала мне, что в сто двадцать лет жизнь только начинается…

– Так ты все это время был рядом…

– Незримо следуя за тобой. Я иногда думал, что найду силы и смогу коснуться твоих волос… почувствовать их запах… я ошибался.

– Какой я была глупой… я ничего не замечала…

– Ты и не могла заметить, будь даже трижды магом. Но даже если бы я и мог дать знак о том, что рядом, я не стал бы этого делать.

– Почему? Тогда я бы знала, что не все еще потеряно…

– Я не хотел бы давать тебе такую безумную надежду. Все было потеряно, и я слишком хорошо это понимал. А так ты бы думала, что у меня есть шанс… – он усмехнулся и сказал наконец те слова, ради которых пришел: – сегодня я в последний раз пришел сюда, в этот мир. Я пришел проститься и сказать последнее – прости.

– За что тебе извиняться?

– Хотя бы за то, что ты чуть не погибла. Ты ведь за меня мстила… девочка моя… прости меня за то, что я умер тогда.

– Я не должна была тебя отпускать…

– Не говори сейчас о том, что было. Все уже прошло, и ты ни в чем не виновата. Не вини себя… я ни о чем не жалею. Я не жалею ни об одном дне, проведенном в Ателлене. И даже о дне смерти. Можно тебя попросить?

– Конечно. Все, что хочешь, – я все-таки нашла в себе силы улыбнуться. Может быть, он и прав.

– Подари мне на прощанье танец.

– Хорошо, – еще раз улыбнувшись, уже через неизменно застилающие глаза мутные слезы, я подошла к нему. Уже почти забыла, что значит танцевать…

Мгновение – и мы оказались в воспоминании, которое, казалось, уже беспросветно забыто… Оказалось – нет, всего лишь спряталось, ушло в глубину сердца, изредка покалывая его… блики от горящих свечей празднично скакали по светлым стенам королевской бальной залы. За окном плескался теплый вечер, а вокруг веселился народ, которого мы не замечали. А они, в свою очередь, не замечали и нас. Я взглянула прямо в потеплевшие темно-синие глаза с золотистыми искорками смеха, утонувшими в них. Неужели это возможно?.. Быстрый поворот, скольжение… спина резко опускается на вовремя подставленную руку, так надежно поддерживающую ее… темно-зеленое платье ярко выделяется на темной рубашке, и на этом фоне отделка кажется совсем бледной… одна из длинных светлых прядей упала на глаза, но резкое движение головой, и она снова отлетает обратно… шаг, резкий поворот… крепкие объятия и теплые темно-синие глаза, казалось, видящие меня насквозь… я много раз пыталась скрыться от этого проницательного взгляда, и ни разу мне это не удавалось. Он всегда меня разгадывал. Вот и сейчас я пыталась уйти от этого всевидящего взора, пронизывающего насквозь не столько тело, сколько душу… пыталась – и вместе с этим не хотела уходить, желая дольше остаться тут. Пока танец длится, он не исчезнет. Никуда не уйдет. Не бросит партнершу посреди пустынного зала. И снова резкий и вместе с тем плавный разворот…

Тогда, на балу на наш танец смотрели все. Не знаю, почему. Видимо, никто еще не видел того, чтобы танцевали так – этот танец, самый первый наш танец словно был вызовом, мы тогда словно безмолвно спорили друг с другом, заранее зная, что все равно придем к согласию. Мы знали друг друга десять минут, и при этом были уверены – целую вечность. Целый танец, за время которого нам удалось поспорить даже с судьбой. И этот спор был прекрасен…

Осень упрямо возвращала нас в реальность (настоящую ли? Не знаю), желтыми листьями кружа вокруг и вырывая из пут прошлого. Вырывая – и наталкиваясь на невидимую, но жесткую преграду, поставленную нами. Мы не хотели уходить. Так, как не хотели и оставаться. И, безуспешно пытаясь сделать выбор, протестуя желтым листьям, кружили по залу, заставляя воздух испуганно трепетать. Смотрели друг другу в глаза, тонули… и не думали о том, что придется выплыть…

Последний поворот мы сделали уже посреди осеннего листопада, заметающего дорогу назад. Что ж. Раз так надо…

– Спасибо, – кивнул он, когда мы оба уже стояли друг напротив друга. Я тоже кивнула, с горечью и какой-то щемящей тоской вспоминая тот вечер. Тот самый первый вечер… и первый раз за два года я не почувствовала при этом боли в сердце. Неужели…

– Спасибо, – еще раз кивнула я, имею в виду уже немного другое. – И вместе с тем… со мной словно что-то случилось…

– Это нормально. Ты слишком долго помнила меня… пришло время забыть.

– Но я не хочу…

– Ты свободна от прошлого и его пут, сковывавших тебя. Преград больше нет, ты можешь жить.

– А ты уйдешь?

– Да. Сейчас. Пришло время прощаться.

– Нет… я не смогу отпустить… – внезапно он подошел и, наклонившись так быстро, что я не успела сообразить, поцеловал меня.

Поцелуй отдавал холодом и легкой отчужденностью.

Вздрогнув, я внезапно проснулась. Всего лишь сон… Почему всего лишь сон?! Я быстро оглядела комнату. Ничего и никого. Тишина. Только свет фонаря (или луны?), бьющий в окно и оставивший на полу длинные косые лучи. Всего лишь сон… я стерла со щеки влажный ручеек и посмотрела в окно, за которым расстилалась ночь. И внезапно поняла, что мне уже не так щемит сердце. Он был прав. Я смогла отпустить. И почему-то от этого мне совсем не радостно, а даже наоборот. Этот танец… самое яркое воспоминание тех лет… тогда я пришла на бал, не слишком расположенная к развлечениям и пляскам, пределом мечтаний на тот вечер была горячая ванна и теплая постель. Собственно, я туда не пришла даже, а меня друзья притащили. Просто перед этим был трудный день, и я совершенно не собиралась почтить своим присутствием ежегодный королевский бал, успешно проведенный бы и без меня. Но друзья оказались настойчивы, так что мне все-таки навели марафет, затянули в очень красивое платье и выпихнули в веселящуюся толпу. С Лаортом мы познакомились глупо – я случайно налетела на него, стремясь быстрее выйти из зала втайне от друзей. Шутка за неловкость… голубые глаза вспыхнули, темно-синие – смеялись. Наверное, мы влюбились друг в друга с первого взгляда, хотя я до сих пор не верю в то, что такое возможно. Просто поняли мы это гораздо позже… и тот танец, самый первый, действительно стал словно спором, вспышкой посреди относительно спокойного вечера. Я улыбнулась, вспоминая только что пережитое. И внезапно негромко рассмеялась, вспоров тишину.

Будь счастлив там, Лаорт. Отныне у каждого из нас своя дорога. И спасибо тебе за это прощание. Спасибо тебе за все. Я никогда ничего не забуду…

Я снова закрыла глаза, слегка потягиваясь. Что ж, я больше не буду грустить. Не о чем.

3

– Кьётт разъерр ллабах! – в сердцах проговорил Роллон, когда заклятье в очередной раз деактивировалось, взмыв к потолку. Это его начинало уже не то что даже злить – бесить. Он уже пару часов подряд пытался понять причину такого активного нежелания воспринимать его магию. Нет, если выражаться точнее – воспринимать, но лишь крупицы. В итоге для того, чтобы залечить у Литы рану, пришлось отдать почти половину дневной нормы силы. Правда, и рана была серьезной, и Роллон не то чтобы являлся асом в лечении, но для обычного человека, пускай даже и мага, хватило бы нескольких движений рукой и небольшого потока. Здесь же не справилась даже лавина.

Внезапно воздух в комнате взметнулся, повис острый запах снега и озона, а затем прямо на редчайший персидский ковер ручной работы опустились высокие черные ботинки, облепленные грязью и пылью. Впрочем, Роллона это мало задело, а вот если бы эту картину видел дизайнер, проектировавший квартиру, его бы, наверное, хватил удар или еще что похуже.

– Ты выучил новое заклинание? – иронично хмыкнул последовавший за ботинками Лентарн, находящийся не в лучшей форме.

– О боги, ты что, в грязи купался? – зимний волк мимоходом оглядел друга с головы до ног. Черные штаны, ботинки и безрукавка эльфа были уже безнадежно испорчены и негодны к носке, потому что даже последний бомж не наденет на себя одежду, мало того, что просто местами порванную, так еще и заляпанную грязью местами вперемешку с кровью. Впрочем, тяжелые металлические наручи, зачем-то тоже нацепленные Лентарном, носили на себе следы царапин… и укусов?

– Не обращай внимания на мой внешний вид, я только что с поля боя, – странно, но при всем этом молочно-белые волосы эльфа сохранили свою первозданную чистоту, на них не было даже крупинки пыли.

– С какого поля боя? Кто на тебя напал на этот раз? – устало поинтересовался Роллон, откидываясь на спинку кресла.

– Да так, остатки нежити…

– Какой нежити? После того, как Веггот был уничтожен, я лично приказал всем уходить, и, заметь, они послушались моего приказа.

– Я этому очень рад. Но вот только один отряд под предводительством какого-то мальчишки-колдуна – что-то их в последнее время много развелось, не находишь? – не захотел покидать нагретое место, уходя в небытие, и попытался об этом заявить. На их горе, я проходил мимо…

– Да ты у нас теперь народный герой-освободитель… – скептически протянул Роллон, усмехнувшись. – И что же тебя подвигло на помощь людям? Неужели храпящая совесть решила продрать глаза?

– Если это когда-нибудь случится, ты узнаешь об этом первым. Понимаешь, эти мертвецы решили напасть на легкую мишень – раненого мага, неосмотрительно проходящего мимо.

– У тебя рана хоть когда-нибудь заживет?

– Да она уже и так… почти… там только пока шрам остался, но он тоже скоро пройдет. В нашем мире все лечится… – Лентарн назидательно поднял вверх палец, строя маститого профессора.

– Непохож.

– Что?

– Не похож ты на профессора, как ни крути.

– И все же я им являюсь, – возразил эльф, и тут же встрепенулся, будто что-то вспомнив. – Могу я воспользоваться твоей ванной?

Когда примерно через полчаса Лентарн снова появился в комнате, уже вымытый и благоухающий, Роллон до сих пор сидел в кресле, мрачно взирая на трепыхающийся в его руках сгусток магии.

– Что ты так на него смотришь? – не выдержал наконец эльф.

– Он отторгает мою магию. Точнее, не отторгает, а просто не воспринимает, – сообщил зимний волк.

– Почему?

– Вот и я думаю – почему? До сих пор не видел такого ни разу.

– Это образец чьей силы?

– Литиной. Мне с большим трудом удалось ее хотя бы немного подлечить. Организм, а вместе с тем и сила не хотят воспринимать мою магию.

– Именно твою?

– Да, отец лечил ее без проблем.

– Ясно. Да, кстати, тебе пришло приглашение?

– На что?

– О боги, ты еще ничего не знаешь? Через неделю в Ателлене король дает грандиозный прием. А затем будет бал. Мы, как зимние волки, приглашены.

– Я не пойду.

– Почему?

– Не хочу. Надоело все. Еще в Эллегионе пресытился всеми приемами по горло, уже не могу их видеть. Что хорошего? Разодетые как петухи люди, прилипчивые девушки, от которых потом даже если захочешь, не отвяжешься, глупые разговоры и сплетни за спиной.

– Ты не можешь не пойти. Явка, если можно так выразиться, обязательная. Понимаешь, если мы не придем, то все подумают, что мы сделали это для того, чтобы оскорбить владыку. Люди совсем откажутся нам помогать.

– Они и так этого не жаждут и вряд ли помогут.

– Будь оптимистом!

– От кого я это слышу? В данный момент я мыслю реалистически и трезво гляжу на вещи. Нам придется делать все самим, вдвоем, не полагаясь больше ни на чью помощь. Максимум, что смогут сделать люди – это открыть нам с тобой уже и без их помощи изученные архивы.

– Во всяком случае, это уже будет шагом вперед – до этого нам официально нельзя было к ним даже приближаться. Почему здесь все настолько подозрительны? Хотя архивы нам вряд ли помогут – в них нет почти ничего ни о зимних волках, ни о Гантроте. И по тем же официальным сведениям ты погиб больше двух тысяч лет тому назад.

– Спасибо, я знаю, – Роллон еще больше помрачнел, хотя такое и казалось невозможным. – И ты думаешь, что королевский двор будет счастлив появлением на приеме призрака? Они же не верят ни нам, ни своим глазам. К этому времени Эллегион остался только в преданиях, которые все уже почти забыли, да еще в старинных книгах, которые пылятся на антресолях архива.

– Печально думать об этом… я любил этот мир.

– Неужели ты умеешь любить?

– Нет. Не умею. Хотя иногда очень хочется. Знаешь, с каждым днем я чувствую, что становлюсь все более человечным. Чувствую, как что-то, что было заперто за толстыми окованными воротами, вырывается на свободу. Я чувствую мир, чувствую жизнь, с каждым днем понимая, что уже не хочу умирать, как было раньше. Раньше, когда мы жили в Эллегионе, когда были лишь бездушными марионетками, почти слепыми, мне не хотелось ничего. Безразличие к миру влекло за собой усталость от жизни, лишь долг слепо вел за собой, и мы подчинялись его зову. Я никогда не испытывал такого количества эмоций, такого количества чувств… знаешь, иногда мне кажется даже, что я становлюсь человеком, оставаясь при этом эльфом. Сейчас, если я вижу, что кому-то плохо, я не могу, как раньше, спокойно пройти мимо. Почему-то мне хочется помочь. Знаешь, я ведь тот небольшой отрядик уничтожил не только потому, что на меня напали. Может быть, конечно, взыграл долг, который много лет вел меня. Я не знаю, что со мной происходит. И с небольшим страхом понимаю – я не хочу уже быть прежним. Мне нравится такая жизнь. Помнишь, я несколько дней назад спрашивал тебя – зачем ты помогаешь людям, хотя сам прекрасно знаешь, что они не дадут ничего взамен? Сейчас я спрашиваю об этом уже себя. Спрашиваю – и не могу найти ответа.