Текст книги "Зимние волки полуночи"

Автор книги: Елена Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

– Со мной происходит примерно то же самое. Но это началось еще в Эллегионе. Ты же помнишь – я не захотел отказаться от своей души, от себя. Я не захотел становиться тем, кем впоследствии стал. Я все-таки сохранил в себе часть своей души и чувств, хотя они долгое время и оставались в тени. Я тоже начинаю понимать, что делаюсь все человечнее. Я уже не тот Зимний волк, которым был. Я понял это еще тогда, в последнее утро Эллегиона, когда разговаривал с Айлитен в последний раз. Она тогда не поверила мне, да и я сам уже не знал, правду ли говорю. Что с нами происходит?

– Я не знаю. Может быть, все из-за того, что наш мир погиб. Ты сам сказал, что все циклы, действующие в нем, прекратили свое существование.

– Может быть. С одной стороны, это к лучшему.

– Есть еще и другая сторона?

– Скорее всего, есть. Но я еще не знаю, какая. И, если честно, знать не хочу, – Роллон откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. – И так проблем полно, причем ни одна из них еще не решена даже наполовину. Я не знаю, к кому в этом времени перешла сила Айлитен и перешла ли она к кому-либо вообще. Может быть, сила просто еще дремлет, может быть, затерялась между времен. Силу нужно вернуть в Эллегион во что бы то ни стало. Пока еще время ведет себя спокойно, но само наше присутствие делает грань все тоньше, а тут еще и это… если все эпохи перемешаются, будет катастрофа.

– Не забудь – Гантрот не должен был попасть во временную петлю, это была не его судьба, – заметил Лентарн.

– Ты веришь в судьбу?

– Не знаю. Я уже ни во что не верю, но знаю одно – Священный город должен вернуться на Землю.

– Зачем? К тому же священный город уже все равно перестал быть им. Я никогда не понимал смысла его создания и, прошу заметить, именно Гантрот выпил почти все жизненные силы Эллегиона. Мне не дорог этот город и я не жажду его возвращения. Для чего он нужен? Какова его роль?

– А ты разве не понял? Это мы.

– Мы?

– В Гантроте заложено все то, что было в Эллегионе. Он явился лишь матрицей, наброском… Гантрот – это все мы, живущие там, это наша память, живущая в каждом камне и каждой капле. А Эллегион… со временем он бы все равно угас, как угасает в этом мире все прекрасное и совершенное.

– Ты стоял у истоков?

– Почти. Извини, мы не могли тебе сказать – твоей силы вполне хватило бы на то, чтобы все остановить.

– Но для чего все это было нужно?

– Мы хотели создать новый, лучший мир. Мечту. Эллегион, как ни крути, оставался все-таки миром Силы и Власти, но совсем не человека и не человечности. В Эллегионе ценилось все, кроме человечности, любви к другим, к людям. Мы, как Зимние волки, понимали, что наша роль уже себя изжила и мы рано или поздно должны отступить в тень, и мы хотели сохранить крупицы себя, своей памяти в Вечности. Новый мир, Священный город, должен был стать миром человека, а не Зимних волков. А мы… мы бы ушли, не мешая больше никому.

– Но ведь что-то пошло не так. Эллегион начал быстро катиться вниз, к подножию скалы, на которой возвышался.

– Я не знаю, что случилось. Видимо, боги были против этой затеи и вмешались. А Айлитен еще и решила спасти свой мир, не зная истинной причины угасания. Все не должно было быть так. Роллон?

Зимний волк не ответил, возведя глаза к потолку. Боги, за что? Почему он совсем забыл про то, что в соседней комнате спит Лита?

Я решительно распахнула дверь, обводя открывшуюся мне комнату мрачным заспанным взглядом.

Роллон и Лентарн выглядели так, словно они коты, увлеченно поедавшие сметану в кладовке в тот момент, когда туда вошла хозяйка. Ничего, ничего… сбежать от объяснений удастся вряд ли, я слышала весь разговор.

– Ну, голубчики, я все равно уже все слышала. Что вы можете рассказать мне о вашем темном прошлом? – я придвинула стул, усевшись на него, и выжидательно взглянула на собеседников. – Я вас слушаю. Роллон, тебе и так пришлось бы мне все рассказать, так что не отлынивай. Что случилось у вас в прошлом? Откуда вы? Я уже поняла, что не из этого мира, и не из моего. Но из какого?

Он не знал, стоит ли делать это. Рассказать? Зачем? Не рассказывать? Она все равно уже слышала разговор, так что таить особо и нечего. Но стоит ли впутывать ее в это? Он усмехнулся про себя. За эти несколько дней он успел вполне хорошо изучить Литу, и прекрасно знал, что даже если ей запретить, она все равно вмешается. Вмешается – и сделает все по-своему, не спрашивая разрешений, с ошибками из-за неопытности и пока еще небольшой безалаберности.

Он все-таки рассказал. Ничего не тая, не скрывая – он не привык лгать, к тому же – почему бы и нет? Пусть знает, хуже от этого не будет никому. А будет ли лучше – может быть, и будет.

– И ты хочешь сказать, что я должна в это поверить? – скептически хмыкнула я, откидываясь на спинку стула.

– Я ничего не хочу сказать. Хочешь – верь, не хочешь – не верь, это твое личное дело. Ты просила рассказать – я рассказал.

– Я ничего не понимаю, – устало выдохнула я, спрятав лицо в ладонях. – Этот пропавший город, Зимние волки, Эллегион… нет, это невероятно.

– Что именно?

– Ты оказался в этом мире когда? Пару месяцев назад? И когда ты успел научиться водить машину, разбираться в компьютерах, написать несколько книг, выучить всю земную историю, да еще и прочитать кучу художественных и научных произведений, на которые иногда ссылаешься? Многим людям на это не хватает и жизни.

– Подчеркиваю – людям. Мы не люди. И я очень быстро всему учусь.

– А раньше ты все это рассказать не мог? – внезапно разозлилась я.

– Зачем это было нужно?

– Зачем? Я о тебе вообще ничего не знаю, а ты обо мне – практически все! Ты меня столько раз спасал, а я даже не знаю, откуда ты такой хороший на мою голову свалился.

– Лита…

– И вообще – я хочу с вами.

– Куда? – устало закатил глаза Роллон.

– В этот Священный город, будь он неладен! – кажется, от такого святотатства Лентарну стало немного плохо.

– Ты останешься дома и вернешься в свой мир.

– Не останусь! Мне делать нечего, хотя бы свою квалификацию повышу! К тому же я хочу помочь.

– Ты нам ничем не поможешь.

– А я все равно пойду! – упрямо не сдавалась я, искренне не понимая, на кой мне с ними куда-то идти и в чем-то им помогать. – И мне все равно, что тебе это не нравится.

– За твою жизнь отвечаю я, а в этой истории с городом замешаны не только люди и нелюди, а даже боги, – неожиданно холодно произнес Роллон. – И я тебе говорю – ты никуда не пойдешь, а останешься здесь, в этом или своем мире.

– Кто ты такой, чтобы мне указывать?! – вконец обозлившись, почти крикнула я. Боже мой, как я себя веду? И главное – он ведь говорит все правильно…

– Я пока еще твой телохранитель.

– Да? А я думала, что еще и мой друг, – резко и сухо произнесла я, поворачиваясь и исчезая в комнате, где еще недавно валялась при смерти. Собственно, раны, нанесенные Вегготом, еще не полностью зажили и немного побаливали, но мне было все равно. Я была зла на Роллона как никогда. Причем, на что я злилась? На то, что он не хотел подвергать меня опасности. Ненавижу этого мерзкого, противного телохранителя, свалившегося на мою голову из другого времени!

Найдя свою потрепанную и заляпанную кровью одежду, я быстро влезла в нее, чуть поморщившись – живот, куда пару раз пришелся удар окованным ботинком, еще очень сильно болел. Мерзавец, знал ведь, куда нужно бить…

Торопливо я бормотала слова заклятья, пальцами плетя тонкие нити. Кажется, все. Стоит только чуть оттянуть назад, последнее слово, капля силы… точка.

Роллон внезапно вскочил, распахивая дверь в соседнюю комнату. Так и знал. На постели одиноко лежала ночная рубашка, рядом на тумбочке стоял стакан. И все. Больше никого. Зимний волк только устало привалился к косяку, тяжело выдохнув.

– И что мне с этим чудом делать? – повернувшись к Лентарну, спросил он.

– А что ты можешь сделать? – философски пожал тот плечами. – Она на тебя обиделась, причем обиделась очень сильно. Но, насколько я знаю, это скоро пройдет. Люди, а особенно молодые, очень отходчивы.

– Ты нашел хоть что-то насчет Гантрота? – резко сменил тему Роллон, возвращаясь к насущным проблемам.

– Да, немного. Старые записи, но тебе надо посмотреть. В Ателлене. Одевайся и пойдем.

– Прямо сейчас?

– Прямо сейчас. Не отлынивай.

– Я не отлыниваю, – Роллон незаметно зевнул. Зимний волк очень сильно устал за эти дни, но не подавал вида. Он не спал уже несколько дней, а когда в последний раз нормально ел, не мог даже припомнить. Наверное, и выглядел он тоже не лучшим образом, возможно, немного бледный, с усталыми и чуть потухшими глазами и слегка замедленными движениями. Впрочем, последнего люди не заметят. Организм сам уже не справлялся, настойчиво моля о хотя бы получасовом отдыхе, но он не мог себе этого позволить – слишком много работы, и заставлял себя продержаться так еще хотя бы неделю. Роллон прекрасно знал, что когда-нибудь придет миг, когда он свалится и просто заснет, может быть на целые сутки. Но пока этот миг не пришел, можно еще поработать. И так времени мало.

– Пошли, – кивнул Роллон, надевая куртку. В комнате только пахнуло озоном.

4

Я уже около получаса лежала на мягкой траве, бездумно разглядывая небо, чуть тронутое утренней зарей. Было холодно, но на то, чтобы хотя бы протянуть руку и нащупать куртку, требовалось хоть немного сил, а у меня их не было. До крайности измотанный регенерацией организм плохо перенес телепортацию, и теперь я просто мечтала, чтобы меня кто-нибудь нашел. Все-таки решение отправиться домой, в Ателлен, было плохой идеей, и я уже несколько раз отругала себя за несдержанность. Сейчас могла лежать в теплой кровати, дома у Роллона, а сам он носился бы вокруг меня, отпаивая всяческими снадобьями. Но чего нет, того нет, и теперь вместо кровати я безвольно распласталась на сырой от росы траве, неспособная даже на то, чтобы найти куртку, а сознание малодушно пыталось убежать, скрывшись в темных дебрях моего подсознания. Однако пока я еще держалась, упрямо открывая глаза всякий раз, когда чувствовала, что мне плохо. Так… еще немного… да, мне удалось пошевелить пальцами, слабость на несколько секунд отступила. Стиснув зубы, я попыталась сесть, но потерпела в этом деле неудачу. Что ж, попробуем по-другому… чуть шевельнув рукой, я начала шептать простое, но достаточно действенное заклинание. Должно помочь. Главное – это сейчас хотя бы доползти до города. Завершив чтение, я, как смогла, щелкнула пальцами. Слабо, конечно, получилось, зато с этим так называемым «эффектом кофе» я смогла почувствовать себя хотя бы относительно живой. Пошатываясь, я поднялась, найдя в себе силы пойти. Нужно все-таки будет запомнить на будущее – в плохом состоянии лучше не телепортироваться.

Минут через двадцать я все-таки дошла до ворот города. Купцы, в столь ранний час попадавшиеся мне навстречу, суеверно крестились и стремились поскорее отойти. И чего, главное, шарахаться-то так? Ну идет, шатаясь из стороны в сторону с огромной амплитудой девка рыжая, со спутанными волосами, ну покрыты у нее все руки царапинами, ну бледная она как смерть и в одежде, залитой кровью… что же так-то реагировать?

К воротам меня пропустили без очереди. Попросту говоря – передо мной все расступались, так что я чувствовала себя если не пророком, на которого снизошло божественное откровение, то посвященным – уж точно.

Пока проблем не было. Они начались тогда, когда на стук врата столицы приоткрылись и к народу, то бишь ко мне, вышел заспанный стражник. Правда, когда он увидел меня, всю сонливость как ветром сдуло. К тому же очень не вовремя я почувствовала, что действие тонизирующего заклятья постепенно сходит на нет, и прислонилась к каменной стене.

Спор со стражником, со сна принявшим меня за побирушку, длился минут двадцать, и не привел ровным счетом ни к чему. Блюститель закона категорически отказывался верить в то, что я являюсь дочерью Второго мага трона, и, соответственно, совсем не горел желанием меня пропускать.

– Чего я, должен каждую аферистку пускать? – равнодушно поинтересовался он, лениво пробуя ногтем заточку секиры. – Тут все приходят – родственники каких-то высокородных и знатных, голубых кровей. Знаю я вас всех.

– Я не аферистка, – сквозь зубы проговорила я, чувствуя, как снова подкатывает слабость и легкая тошнота. – Я маг.

– Докажи.

– Ты что, не видишь, в каком я состоянии? Пусти, пока я прямо тут не свалилась. Учти – перед отцом сам отчитываться будешь, – я торопливо перебрала пальцами, шепча еще одно заклинание и щелкая пальцами. Слабость снова отступила, но мир перед глазами слегка поплыл. Ничего, это всего лишь побочный эффект.

– А ты сначала докажи, что ты – его дочь, – наверное, все-таки стоило бы сейчас злоупотребить положением, жаль, силы на испепеление не хватит. – Печать покажи.

– Может, тебе еще и тайное родовое тату предъявить? – не удержавшись, огрызнулась я. – Я тебе что, эту бронзовую бандуру всегда должна с собой таскать?

Спор со стражником растянулся еще на десять минут, причем теперь разговор подкреплялся еще и едкими замечаниями со стороны караванов, крайне огорченных тем, что я задерживаю очередь. А мы с ревнивым блюстителем закона так и не пришли к консенсусу, причем с каждой секундой я чувствовала, что если простою здесь еще хотя бы минуту, то упаду прямо на стражника. В конце концов, справедливо рассудив, что лучше я картинно свалюсь в обморок в пределах столицы, чем у самых ворот, я щелкнула пальцами, творя простенькую иллюзию. Простенькая-то, конечно, простенькая, но у меня каждая крупица силы сейчас была на счету, так что про себя я уже несколько раз помянула стража очень нехорошими словами.

– Ладно, верю, – недоверчиво протянул он, открывая мне калитку в воротах. – Проходи.

Я вымученно улыбнулась-оскалилась, тяжело переводя дух и заходя в город. Столица, как всегда, блистала даже в столь ранний час. Только разве что людей было не так много, как днем. Наконец-то я дома…

Проклиная всю магию на свете, я снова картинно упала в обморок. Ну почему всегда, когда сил не хватает, они меня покидают?…

5

– Я же просил тебя присмотреть за моей дочерью! – судя по голосу, человек был уже на грани, чуть не брызжа слюной. Я усмехнулась через полудремотное состояние, в котором блаженно находилась. По всему телу разливалась приятная слабость, делать ничего не хотелось, а открывать глаза – тем более. Полежу еще, послушаю… пусть думают, что я без сознания, а то отец в ярости еще и меня привлечет к ответственности.

Судя по всему, пропесочивали Роллона. Уж не знаю, было ли приятно выслушивать трехсотлетнему Зимнему волку, к тому же из энтирад, упреки человека, но, судя по всему, он терпел. Я злорадно ухмыльнулась про себя. Что ж, это ему заслуженно, пусть пока заглушит свою гордость и послушает взбучку. Не знаю, что я на него так взъелась… нормальный мужчина, честно старался сохранить меня хотя бы в относительной целости, заботился о безопасности… может быть, именно это меня и бесило? Ощущение какого-то постоянного контроля, несвободы… я снова прислушалась к разговору, но ничего интересного про себя и вообще не услышала. Стандартная перепалка, причем, судя по всему, обеим сторонам она уже успела прилично надоесть.

– Твою дочь никто не просил соваться на смерть, – немного устало выдохнул второй, очень знакомый голос. – Я пытался удержать Литу, но она сломала даже сильнейшие замки. Не понимаю, как ей удалось.

Если честно, я и сама плохо это понимаю. Тогда, когда Роллон меня запер, замки были действительно сильнейшие. Но, как говорится – против лома нет приема… а другим ломом Зимний волк не запасся.

– Спасибо, – совершенно внезапно выдохнул мой отец. Я застыла, словно пригвожденная к кровати. Чтобы папа благодарил Роллона? Я всегда видела их только в ругающемся состоянии и прекрасно понимала, что они друг друга на дух не переносят. А сейчас… – Спасибо за то, что не позволил ей погибнуть. Она бы умерла, я точно знаю. Она слишком похожа на свою мать – такая же бесшабашная, взбалмошная и способная на самые авантюрные и необдуманные поступки. Спасибо… – еще раз повторил он. – Вот что странно – вы довольно быстро нашли общий язык, насколько можно судить по тому, что я знаю. Я хорошо знаю Литу и могу точно сказать, что если она верит кому-то, значит, у нее есть на это веские причины. А она тебе верит, хотя и совсем не знает. Но… можно тебя попросить?

– Да.

– Я тебе, конечно, благодарен, но ты сам прекрасно знаешь, как я к тебе отношусь. И я прошу тебя – не посвящай Литу в свои дела, она обязательно захочет увязаться с тобой, а в этом случае удача точно отвернется. Я не хочу потерять последнюю ниточку, связывающую меня с Алией. И я не хочу потерять дочь.

– Хорошо. Не буду.

Я еле слышно фыркнула. Поздно, товарищи, вы меня уже во все, что надо, посвятили. Раньше нужно было думать…

Кстати, откуда здесь Роллон? Неужели за мной примчался? Конечно, эта мысль мне чрезвычайно льстила, но при этом являлась совсем абсурдной. Скорее всего, понадобилось что-то в Ателлене. Ах да, они же с Лентарном упоминали про какой-то архив…

Чья-то рука коснулась лба, затем раздалось странное (могу поклясться – скептическое) хмыканье, а последующая за этим фраза заставила озадачиться уже меня:

– Ты все слышала, или только конец разговора? – невозмутимо поинтересовался Роллон, прилаживая мне на голову влажную тряпку.

– Разговор весь, спора – только конец, – ответила я, открывая глаза. Притворяться дальше было бессмысленно, он все равно меня уже раскусил.

– Тогда прими к сведению услышанное, – Роллон возник в поле зрения и присел на кровать. Я оглядела его и еле удержалась от сочувственного вздоха. О боги, как он выглядел… просто ужасно. Нет, внешне все было в порядке, но этот взгляд… взгляд уставшего до смерти человека… сразу видно было, что он все время работал, не находя свободной минуты на то, чтобы отдохнуть. И чем только занимался?

– Никогда, – нахально усмехнулась я. – Я долго была без сознания?

– Два дня.

– Сколько?!

– У тебя был почти полностью истощен организм. Запомни – с такими ранениями, которые лишь наполовину зажили, нельзя колдовать вообще. Даже иллюзии создавать нельзя, а ты мало того, что телепортировалась, так еще и между мирами.

– Но сейчас-то со мной все в порядке?

– Да, Вельндар тебя подлечил.

– А ты, значит, не смог?

– Твой организм категорически не желает воспринимать мою магию, уж извини.

– Хорошо, извиняю. Мне можно вставать?

– Желательно еще полежать, у тебя побочный эффект от огромного количества посторонней маны – легкая температура.

– Это ничего, – я села в кровати, обнаружив, что кто-то все-таки догадался надеть на меня ночную рубашку. Подумав, все-таки поднялась.

– Куда ты? – внезапно спохватился Роллон, когда я уже дошла до двери.

– Пить очень хочется, – я немного покривила душой. Хотелось еще хоть немного размять затекшее тело.

Интересно, где я сейчас нахожусь? Оглядевшись, я поняла, что в нашем городском доме, любимом мною с детства. Хорошо, что меня не додумались везти в родовой замок, находящийся в десяти дневных перегонах отсюда.

Папа, судя по всему, все-таки куда-то ушел (чувствую, что на очередное «заудя по всему, все-таки куда-то ушел (чувствую, что на очередное заседание, ных перегонах отсюда. башку. ины. а самые авантюрные седание», проходящее в городских термах), так что набрасываться на меня с упреками в ближайшее время вряд ли кто-нибудь будет. Это радует.

Напившись на кухне вдоволь воды и выпросив у повара яблоко, я возвращалась в спальню, на ходу погружаясь в мысли. Какая-то несостыковка получается… мы ведь пошли убивать некроманта только из-за того, что узнали про Камень Желаний. Однако – камень мы не нашли, некроманта убили, а об артефакте даже и не вспомнили. Надо будет спросить у Роллона, кто же прибарахлил столь полезный в хозяйстве предмет.

– Рол… – начала я, входя в комнату, но тут же осеклась, перейдя на более тихий шаг. Более забавной картины я не видела никогда… Роллон лежал на моей кровати, обнявшись с розовой шелковой подушкой, и спал крепчайшим сном. Светлые волосы разметались по шелку, серебристый обруч наполовину сполз, а выражение лица было настолько мечтательно-безмятежным, насколько вообще может быть… я улыбнулась, еле сдержавшись от смешка. Видимо, организм категорически воспротивился тому режиму, который установил для него Роллон, и попросту не выдержал. Пожалуй, не стоит его сейчас будить, пусть лучше хорошо выспится. Лучше уж он поспит сейчас, чем свалится во время поединка с кем-нибудь.

Немного подумав, я задернула шторы и тихо вышла в соседнюю комнату, устроившись на диване. Ничего, расспрошу его, когда проснется. Спросонья будет машинально отвечать на все вопросы, так что никуда он от меня не уйдет.

6

Он сам не заметил, как заснул. Наверное, ему просто не стоило садиться на кровать, потому что когда Лита вышла, усталость все-таки взяла свое и организм потребовал немедленного отдыха. Впрочем, Роллон предполагал, что такое когда-нибудь случиться, но чтобы так быстро…

Ему снился сон, немного странный, но очень красивый и вызывающий чуждую ему ностальгию. Сон о том, что было реально и одновременно далеко, что было иллюзией и явью, смехом и слезами… всего лишь о его жизни. Прошлой, оставшейся далеко позади, утонувшей и растворившейся в рассветном утре. Тогда казалось, что навечно. Сейчас… сейчас он вряд ли смог бы дать точный ответ.

Древние постройки, насквозь пропитанные мудростью и силой, купались в лучах уходящего солнца, оставляющего на небе летящие полосы кроваво-красного цвета. Словно у кого-то из богов случайно дрогнула рука, и кубок вина расплескался по скатерти небосвода, оставив после себя вечернюю зарю. Красиво…

Он вдохнул чистый воздух полной грудью, с наслаждением ощущая запах моря, чуть горьковатый и соленый, напоенный ливнем, пропитывающий на побережье каждый камень, да что уж там говорить – каждую песчинку. Родной воздух, в нем словно витали древние сказания и легенды, встающие за спиной и перед глазами.

Он смотрел на море, неторопливо переливающееся под лучами закатного солнца, и море приветствовало его, то лениво накатывая волнами на песок, то испуганно возвращаясь назад. Он улыбнулся, и улыбка могла соперничать только с солнцем, таким же теплым и ярким, дарящим радость и хорошее настроение. Соленый ветер взметнул волосы, поиграл прядями челки, белая мантия адепта, накинутая поверх остальной одежды, затрепетала флагом мира.

Он часто приходил сюда, на этот безлюдный пляж, с одной только целью – послушать музыку моря, посмотреть, как солнце раскрашивает темные волны, или просто – посидеть, слушая лишь тишину и шум прибоя, звуки, любимые с детства. И он всегда приходил сюда один, друзья-сокурсники по университету не знали об этом месте, где его всегда можно было найти во время заката. Об этом месте не знал никто, даже всеведущий отец, скорее всего, не догадывался о том, где проводит вечера его сын. Впрочем… отцу на это всегда было наплевать, он был далек от этого мира и от жизни вообще, царствуя в своем мире страха и отчаяния, где всегда был первым. Как его мать смогла полюбить такое чудовище?

Роллон почти никогда не видел отца, но много слышал о нем от матери, служительницы бога жизни, Алдира. И, слушая, погружался в раздумья. Неужели когда-то он станет таким же? Холодным, жестоким, бесчувственным, повелевающим лишь страхом и смертью и не знающим настоящей, полной жизни? Мать говорила, что бывают моменты, когда он очень похож на отца, а он не замечал и будущее казалось абсурдным.

Усмехнувшись, он подошел к воде, опустив в нее руку и перебрав пальцами. Живительная прохлада была приятной и, подумав, он сбросил мантию на песок, оставшись лишь в обычной одежде. С места он нырнул в волну, скрывшись в ней с головой. Волосы намокли и облепили лицо, мокрые штаны и безрукавка пристали к телу, но это были всего лишь мелочи, не способные помешать наслаждаться жизнью. И он наслаждался. Он наслаждался жизнью и прохладными волнами, позволявшими в них плавать, наслаждался последними крупицами дня, наслаждался молодостью, как наслаждается ей всякий в этом возрасте. Он был счастлив, но немного жалел о том, что это ощущение полного счастья мимолетное, длящееся всего лишь несколько мгновений, однако это легкое чувство жалости растворялось в закате, исчезая вместе с солнцем, неторопливо удаляющемся с небосклона. Жаль, что завтра снова на лекции…

Роллон внезапно открыл глаза, недоуменно оглядываясь. В комнате царил полумрак, солнечный свет почти не пробивался через плотно задернутые шторы, а сам Роллон… лежал, обнявшись с подушкой?! Отбросив ее подальше, он поправил сползший и оставивший на лбу красную полосу обруч и поднялся, чувствуя, что у него затекла левая рука. Кажется, он все-таки заснул, не сумев снова взять свой организм в железные рукавицы. Впрочем, теперь он чувствовал себя намного лучше – очень бодрым, наконец-то выспавшимся и снова готовым к делам и славным подвигам.

Роллон чуть потер виски, окончательно просыпаясь и вспоминая приснившийся сон. Почему ему снится только память, те дни, когда он жил в Элегионе? Почему больше его не посещают предвиденья будущего, как было когда-то? Неужели он разучился смотреть в даль времен? Жаль… а может быть, это и к лучшему.

Странно… ему никогда не снились сны из настолько далекого прошлого, из прошлой жизни, еще до Обряда, когда он был обычным человеком (хотя нет, даже тогда он не был человеком), студентом университета в Эллегионе, живущим самой обычной жизнью, полной радости, счастья и любви. Тогда все было не так, тогда он не мог понять, как это – жить почти без чувств, а если и испытывать их, то в минимальном размере. Он не понимал тогда, как можно быть таким, каким стал впоследствии. Сейчас он узнал и понял многое, но не смог постичь одного-единственного парадокса, который идет за ним по пятам уже всю жизнь.

Его отцом стал Танатос, бог смерти, безжалостный и не ведающий ничего, кроме страха и смерти, и дар повелевать нежитью передался сыну вместе с силой и некоторыми способностями. А его мать же была служительницей бога жизни, способная дарить счастье и удачу, радость, она была способна исцелять людей и, если потребуется, сказать нет самой смерти. В Роллоне сплелись воедино две противоположности, жизнь и смерть, и он прекрасно понимал это, не зная, что делать. Обе стороны были сильны, оба пути раскрывались перед ним. Одним словом отнимая жизнь, другим он мог ее подарить. Он стал практически всемогущим, и даже сейчас, не ведающий страха, боялся этого. Он страшился своей силы, прекрасно понимая, что если он хоть раз оступится, сделает что-то не так, – тогда платить за все придется не ему одному. Обе стороны души – жизнь и смерть, звали к себе, противостоя друг другу и не желая сливаться воедино. Равновесие пока поддерживалось, но оно держалось на грани, словно на тонком лезвии, норовя вот-вот сорваться.

Роллон мотнул головой, стараясь отогнать мысли в самый дальний угол сознания, чтобы не думать, не ломать голову над своим парадоксом. Придет время… и тогда он подумает. Но не сейчас. Поднявшись с кровати и поправив немного смятую одежду, Роллон вышел из комнаты.

7

Я спокойно сидела за столом и пила чай, когда в столовой показался Роллон. Судя по всему, он уже вполне выспался и теперь решил размяться. Представляю, как у него все тело затекло…

– Доброе утро, – первой поприветствовала я вошедшего.

– Ага, – Роллон опустился на соседний стул, зевая и мимоходом приглаживая всклокоченные после сна волосы. – И долго я спал?

– Долго. Сутки. Ты не хочешь извиниться? – резко перескочила я с одной темы разговора на другую. По-моему, он немного опешил от такого заявления. Ничего страшного, мне уже стала интересна его реакция на мои заявления. Собственно, именно поэтому я его во всем и обвиняла. Интересно – почему Роллон еще ни разу не сорвался и не наорал на меня за то, как я благодарю его за все? Я бы уже давно сорвалась…

– Интересно, за что мне надо извиняться?

– Да хотя бы за то, что я в почти бессознательном состоянии лежала два дня в кровати.

– В этом я виноват? Мне кажется, или ты сама накричала на меня, а потом просто убежала?

– А почему ты меня не остановил? Ты же мой телохранитель, в конце концов.

– Я им был. А насчет этого… я не ожидал, что ты совершишь настолько безрассудный поступок, – без обиняков сказал Роллон, спокойно глядя на меня.

– Но ты меня спровоцировал!

– Лита, тебе что, так нравится искать виноватых?

– Нет, – я покачала головой.

– Тогда почему я у тебя виноват во всем, что ты сама делаешь? – он попал не в бровь, а в глаз своим вопросом, достаточно озадачив меня.

– Не знаю. Может быть, потому, что мне не хочется брать вину на себя. Не бери в голову, это несерьезно. Я тебе кое о чем спросить хочу.

– И о чем же? – даже не спрашивая, Роллон налил чая и себе. Вот ведь правильно говорят про некоторых людей – везде чувствует себя как дома.

– О Вегготе. Точнее, не совсем о нем. О Камне Желаний. Помнишь, мы ведь из-за него вышли на некроманта. И из-за него мы Веггота и убили. Но куда делся камень?

– Не знаю. Мы его не нашли. Когда ты лежала у меня в бреду, я и Лентарн еще раз сходили к развалинам. Так вот – там не было ни камня, ни напоминания о нем. Возможно, кто-то его украл.

– Украсть камень желаний? Это возможно?

– Думаю, да, особенно если это делал маг. А может быть, умирая, Веггот спрятал камень так, чтобы он никому не достался. Никому из непосвященных, конечно. Вообще, это самая приемлемая и вероятная версия из всех остальных. И я думаю, что история эта еще не закончена, поскольку приспешников и учеников этот некромант завел уже достаточно. И я уверен в том, что в момент смерти камень был укрыт, а пожар явился уже побочным эффектом заклинания. В любом случае, тебе лучше осторожнее ходить по улицам, поскольку считать магию по остаточной мане было легче легкого. Конечно, на следующий день я стер все наши следы, но, кто знает, может быть кто-то подсуетился и раньше.

– А тебе опасаться не надо?

– Меня намного более сложно убить, чем обычного человека. Ты сама знаешь – я могу легко менять положение связующей жилы, использовать накопленные ресурсы маны даже после ее разрыва, и регенерирую я намного быстрее людей.

– С регенерацией у меня тоже все в порядке.

– Да, я знаю. Ты оборотень, на тебя не действуют некоторые (к сожалению, лишь некоторые) заклятья, ты сильнее среднестатистического человека, но все же… Я не знаю почему, но что-то внутри тебя заперло полную силу оборотня на замок и не дает ей вырваться на свободу. Лишь в минуты бесконтрольной ярости второе начало в тебе просыпается, и ты становишься намного сильнее; пока эта вторая сущность спит, ты немногим отличаешься от человека.