Текст книги "(Не)люди (СИ)"

Автор книги: Елена Сидоренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)

– Куд, Куд, что случилось? – она потрясла его за плечо, но он не ответил – лишь молча уткнулся лбом в ее шею. На груди девочка почувствовала слезы. – Что ты увидел?..

Куд не смог ответить. Он сам не понял, что увидел, что именно так его испугало. Сначала он держался и делал все так, как ему велел Джонатан, но потом страх накрыл его с головой.

Он увидел, как полицейские зачем-то арестовали Ивэй.

* * *

Они с Ниной так и сидели в машине с самого утра – когда Тоумас привез их «на нужное место», он разложил заднее сидение так, чтобы дети могли разместиться там лежа в полный рост, и достал из багажника сумку Куда. Мальчик сразу выпотрошил ее и схватил культей куклу, от волнения начав грызть тряпичный затылок. Чуть успокоившаяся Нина сидела и икала рядом, обняв мальчика. Пока они ехали, Тоумас все объяснил ревущей девочке, и Куд подтвердил его слова.

Потом Тоумас принес вкусные сэндвичи и очень смешно пытался покормить Куда. Мужчина выглядел еще более беспомощным, чем Джонатан, и от этого дети успокоились окончательно и перестали его бояться. Он же дал им сэндвичи, которые так не любила Ивэй, и жвачку. А еще сок – значит, точно добрый... Дети наелись до отвала, после чего Куда сморил сон. Девочка держалась, но вскоре тоже задремала, когда ей надоело слушать сопение Куда и храп Тоумаса.

Проснувшись от звука хлопнувшей дверцы, Нина осторожно ощупала все вокруг себя и, подползя к укатившемуся во сне мальчику, вытащила из подмышки сопящего Куда куклу. Его любимую замусоленную куклу, с которой он не расставался никогда – таскал с собой в сумке. Нина не раз спрашивала, как она выглядит, какого цвета ее волосы, глаза-пуговки, платье. Но Куд всегда неизменно отвечал: "Она похожа на маму". И все. Он никогда не "показывал" Нине эту куклу. Девочка в очередной раз ее ощупала. Глаза-пуговицы, пришитые к лицу крест-накрест, твердый круглый нос, вышитая толстыми нитками улыбка. Рюши на платье, руки и ноги – ладошки и туфли на шнурках. Наверное, подумала Нина, это очень красивая кукла, и с ней надо быть осторожной. Подумала и положила рядом с Кудом. А сама принялась принюхиваться и прислушиваться. Снаружи вскоре начали доноситься шаги, и девочка подползла к окну.

– Уже не спишь? – спросил Тоумас, севший на водительское сидение. – Не замерзла? Нынче похолодало, хоть тут всегда тепло.

Девочка отрицательно помотала головой. Нос пощекотал сладкий запах, и она инстинктивно подалась вперед. Тоумас осторожно вложил в ее руки теплый стаканчик:

– Вот, принес тебе горячего шоколада.

– А папа скоро придет? Куд сказал, что папа должен прийти, – Нина вжала голову в плечи, словно извиняясь, и Тоумас, на секунду замявшись, расплылся в улыбке:

– Надо подождать, малышка, – мужчина потрепал девочку по голове и хлопнул дверцей машины, выйдя обратно наружу. А Нина, успокоившись, попробовала шоколад. Он ей ужасно понравился.

– Эй, Куд, проснись. Проснись! – она начала расталкивать мальчика, чтобы поделиться – ведь Ивэй постоянно твердила, что они с Кудом должны делиться друг с другом, – и тот испуганно вскочил:

– Папа-Джо пришел?! Где?.. – Куд сонно потерся лицом о коленку и сфокусировал внимание на Нине, которая застыла с протянутыми руками и восторженным выражением лица. Она прошептала: "Попбробуй", и мальчик со вздохом и коротким "спасибо" уткнулся в стаканчик с шоколадом, а девочка начала привычно его поить. Потом, когда смятый стаканчик полетел куда-то между сиденьями, Куд огляделся.

На улице уже темнело, а Джонатана нигде не было видно. Тоумас уже докурил третью сигарету, но Феррет-старший так и не ответил на звонок.

– Что же мне с вами делать... – пробормотал мужчина, обернувшись на детей. Мальчик, увидев это, подобрался, девочка, почуяв скорее интуитивно, вытянулась по струнке. Тоумасу не было слышно, о чем разговаривают дети, но, когда Нина что-то пробормотала, Куд кивнул и, положив на плечо Нины недоруку, застыл, уставившись на лицо мужчины. Спустя секунду Нина вытаращила белесые глаза и поднесла ладони ко рту. Она, видимо, что-то сказала, потому что Куд поморщился и, убрав с ее плеча культю, повалился набок.

– Что за черт с вами, не-людьми... – передернуло мужчину, который поспешил отвернуться от вдруг показавшихся пугающими детей.

Все это начинало действовать ему на нервы.

Куд, свернувшись клубком, обнял куклу. Нина, обняв колени, закрыла глаза и от скуки стала прислушиваться. Вечер съел все звуки, застоявшийся воздух, уставший после недавней бури, тихо дремал. Девочка смогла услышать только крики чаек где-то далеко, ближе к побережью, и неразличимое бормотание Тоумаса. Куд лежал тихо.

– Когда придет папа-Джо... Как ты думаешь, они нас не бросили?

Нина в ответ только помотала головой и спрятала лицо. Она не хотела признавать, что сама так подумала, уже почти поверила в это. Почему-то с вопросом Куда вся ее уверенность в том, что их уже бросили, пошатнулась.

– Папа придет. Мы ведь просто в гостях... – прошептала девочка и протянула руку, хватаясь за культю. Куд уткнулся лицом в ее плечо. Они просидели так еще долго, полные ожидания, страха и надежды, боящиеся шелохнуться и сдвинуть время. Снаружи раздались шаги.

– Дети, на выход, – открывший дверь Тоумас впустил в салон машины вечернюю прохладу, но Куд этого даже не заметил. Он вообще ничего не заметил – все его внимание приковалось к Джонатану, протянувшему навстречу руки. Мальчик с криком бросился к мужчине и тут же разразился рыданиями. Вылезшая из машины следом Нина, растирая по лицу слезы и плача в голос, вцепилась в рубашку отца, обнимая его за шею.

Джонатан смеялся хрипло и обессиленно, жадно обнимал детей и успокаивал их. Они, сбивчиво ему что-то говорили, за что-то извиняясь и убеждая, что любят его, плакали и целовали куда придется. Тоумас стоял поодаль и не мог понять, что чувствует на самом деле. Как и многие люди, он испытывал к не-людям весьма двойственные эмоции.

* * *

Засев в кухне какой-то квартиры, Джонатан долго говорил по телефону. Что-то шипел, ругался, потом извинялся и несколько минут молчал, глядя в пол, как побитая собака. Джонатан звонил Сааре.

Саара была не в себе. До сих пор.

Джонатан был ближе всех к пожилой няне. Ближе, чем родная племянница – его жена. Ближе, чем дети. Он был единственным, кто знал правду о "болезни" женщины. Она действительно болела. Неизлечимо и надолго. Не тело – душа, развороченная и израненная до неузнаваемости. Саара похоронила мужа. На следующий день после отъезда Ферретов. Джонатан просто не мог увезти Ивэй и детей быстрее. Саара просто не могла выйти из дома и встретиться с племянницей. Она две недели пребывала в депрессии, иногда отвечая на звонки Ивэй и надрывно кашляя в трубку.

Джонатан сегодня позвонил ей впервые за это время. И принес дурные вести, от которых женщина снова готова была впасть в депрессию. Такое вот возвращение Ивэй в Юсту и внезапно ставшее шатким положение детей стали для нее шоком. После этого она вообще не соображала и не могла понять, почему Джонатан хочет, чтобы она взяла детей к себе. Сааре казалось, что это опасно. Джонатан уверял, что как раз таки это единственное безопасное решение.

– Послушай меня... – мужчина тяжело вздохнул и, забрав у Тоумаса банку пива и залпом ее осушив, сел на стул. – У нас больше нет выхода. Ивэй ничего не знает про Раксара. У нас больше нет вариантов, не отдавать же Нину Хельге! У тебя ее не будут искать, я уверен. Куда тем более. У меня – будут. Поэтому я не могу сейчас оставить детей!

– Но как же?.. Я не смогу, Джо!

– Сможешь. Саара, поверь, я не желаю тебе зла. Тем более не желаю его детям. Но так надо. Ненадолго, пока Ивэй не разберется с Юстой.

– Со мной опасно. Раксар ведь...

– С тобой безопасней всего. И Раксар здесь не причем.

На том конце провода молчали. Джонатан чувствовал, что в его горле разгорается пожар. Саара точно была не в себе. Саара вообще не понимала, о чем с ней говорят.

– Хорошо, – простонала она, сдавшись. – Привози их. Через три дня, не раньше – мне нужно привести себя в порядок. Думаю, Раксар был бы против...

– А я думаю, что вовсе нет. Не беспокойся, будет у тебя три дня: раньше приехать у меня и не получится, – с облегчением вздохнул Джонатан. Он, не прощаясь, отключился и перевел взгляд на Тоумаса. Тот все это время просто сидел и ждал, пока старый знакомый закончит все свои дела.

– Выглядишь как... – он замялся, подбирая подходящее слово, и Джонатан, уловив его мысль, рассмеялся, кивая. – Тяжело это, старик. Тяжело... И мальца туда же?

– Сомневаюсь, что это хорошая идея, но придется... – честно ответил Джонатан. – Если Саара действительно так плоха, как хочет показаться, наверное, Куда я возьму с собой на работу. Его, конечно будут искать там... Но из наших никто не задаст лишних вопросов – вы все прекрасно осведомлены, кем работает Ивэй, так что...

– Я не хочу на работу, я хочу к маме, – шепеляво донеслось из-за спины, и Джонатан враз побледнел.

Все это время дети, которые должны были спать беспробудным сном после таблеток, стояли в проходе, скрываясь в тени. И ни один из взрослых этого не заметил!.. Теперь их присутствие стало настолько ощутимым, что Тоумас отшатнулся назад, а Джонатан, поднявшись было со стула, сел обратно – у него просто подкосились ноги. Нина беззвучно плакала, зажимая себе рот, Куд стоял насупившись. Он уже, кажется, был готов куда-то ехать – сумка висела на шее.

– Малыш, послушай... – Джонатан не мог оторвать взгляд от глаз Нины. Кажется, она видела все. Знала все. На ее лице читались страх, жалость и, как ни странно, ненависть. Вот только к кому? – Дети, вы все неправильно поняли. Просто мама сейчас...

– Маму забрали, – прохрипела девочка. – Нас разлучили. Теперь и вы. И ты, и мама, и няня, и даже ты, Куд! Вы сговорились! – и она со всей силы толкнула Куда в спину, выскакивая из комнаты. Джонатан замешкался, Тоумас бросился наперерез, не успевая удивиться, как слепая девочка целенаправленно взяла курс на выход. Никто ничего не успел понять. Куд вскрикнул, и Нина, резко свернув, влетела прямо в косяк и упала. Мальчик, побарахтавшись на полу, бросился к ней и начал тормошить, за что-то извиняться и орать, поднимая весь дом вверх дном своими воплями. Нина не отвечала. По ее виску стекала кровь.

Кто-то начал стучать и грозиться вызвать полицию, отчего мальчик взвыл еще громче. У мужчин заложило в ушах.

– Да что же это за наказание! – проревел Джонатан и, придя в себя, потащил детей прочь из этой заброшенной квартиры – больше нельзя было здесь оставаться ни секунды. Нина так и не пришла в себя, а Куда едва удалось заткнуть.

На выезде со стоянки Джонатан со скучающе-усталым выражением лица проехал мимо полицейской машины, которая как раз припарковалась на его место рядом с машиной Тоумаса.

– Прости, старик... – пробормотал он и, прибавив газу, помчался в сторону выезда из города.

Запись четвертая. Тридцатое мая. Юко и Смотритель

[Оглавление]

В последний день перед отъездом Смотритель изводил Оза напутствиями и предупреждениями. Через полчаса непрерывного бурчания под нос мальчик понял, что старик пошел по кругу. Через полтора часа – перестал его слушать и начал просто кивать, когда замечал, что монотонный голос киборга затих. Он думал о своем. Об отъезде, об Эммах, о расстояниях и возможных трудностях... Он пытался справиться с дрожью в руках.

Как мальчик ни старался делать вид, что все в порядке, Смотритель все-таки понял, что его не слушают. Старик смертельно обиделся и хотел было уже уйти прочь, но Оз, вдруг осознав, что если сейчас дать киборгу уйти – они так и расстанутся в ссоре, возможно, навсегда, возможно, даже не попрощавшись, вдруг сорвался:

– А давайте лучше погуляем! По Городу, там и поговорим... – мальчик запнулся, а Смотритель, забыв об обиде, остановился и обернулся. Его лицо вытянулось так, что, казалось, непонятного цвета глаза вот-вот выкатятся из орбит.

– Ты чего это? Боишься, что ли? – на последнем слове голос сорвался на язвительный смешок, но, как ни странно, Оз не вспыхнул. Только потупил взгляд и еле заметно кивнул. Смотритель не стал больше даже спорить. Быстро переоделся и, что-то поручив Четвертой, взял Оза за руку, совсем как в далеком детстве. Протез старика показался мальчику теплым.

– Идем. Надо тебя проветрить. Не отпущу же я тебя в таком состоянии. И не реви, слышишь? Не реви...

– Не дождетесь, – пробурчал Оз, украдкой утирая глаза рукавом и чуть сильнее сжимая металлическую ладонь Смотрителя. Через секунду старик, не меняясь в лице, ответил тем же.

Выйдя на улицу, мальчик не смог сдержать восторга от вида падающего снега. И это-то в конце мая!

– Что происходит?! – в полной прострации зачем-то заорал Оз, а Смотритель поежился и ответил, что и сам не понимает, какого черта вдруг вернулась зима, припорошив уже распустившиеся листья на деревьях. Мальчик поддался порыву восторга и побежал вперед, но старик ловко схватил его за шиворот:

– Ну уж нет, быстро одеваться! Эмма! – позвал он дроида и, когда та выехала из-за угла, велел: – Будь добра, достань куртки. На улице видела, что творится?

– Нет еще. Но если выйду – посмотрю.

Когда она вернулась и раздала куртки, Смотритель, ежась и плотнее кутаясь в шарф, который и так натянул по самые глаза, остался на пороге корпуса, не решаясь выйти, хоть на улице было тепло. Снег таял, едва касаясь земли. Старик подумал, что, наверное, не зря все-таки повозился с программой погоды под куполом и устроил Озу "прощальный снегопад". Пусть даже в мае. Он долго ворчал и натягивал на металлические пальцы перчатки, чтобы ненароком не заморозить протезы, если вдруг придется взять в руки снег, а когда, наконец, поднял взгляд, обнаружил, что Оза рядом нет.

И поперхнулся недовольным ворчанием. Одинокая цепочка уже растаявших черных следов, сильно выделяющаяся на фоне ослепительно-белого снега, убегала вперед. Смотритель не мог отделаться от мысли, что, наверное, видит действительно страшную картину. Такие робкие шаги единственного на земле человека и маленький хрупкий профиль, застывший и смотрящий вверх...

– Да куда ты так понесся, подожди старика, – проворчал Смотритель, нагоняя задумавшегося и заглазевшегося по сторонам Оза. Тот только беспомощно улыбнулся и, схватившись за рукав киборга, медленно побрел рядом, подстраиваясь под шаги не-человека. Через несколько метров снег кончился, и ноги начали хлюпать по лужам, но Оза это уже не волновало. Мальчик смотрел на Город жадно, пытаясь впитать в себя каждый его уголок.

Оз прощался с Городом. Тихо, без слов, зная, что вернется сюда уже другим человеком с другими глазами и другой душой. Зная, что должен побороть в себе страхи и сомнения. И он пытался. Обернувшись назад и посмотрев на уже растаявшее покрывало, он понял, что все это дело рук Смотрителя, хотя старик тщательно делал вид, что не имеет к катаклизму никакого отношения.

Город был залит солнцем. Сиреневый свет, проникавший сквозь купол, путался и застревал между листьями деревьев и кустов, отчего казалось, что в каждом из них спряталось по маленькому светилу. Окна заброшенных домов, за которыми все еще следили и ухаживали, не позволяя развалиться, приветливо перебрасывались отражениями света. По потрескавшемуся асфальту и древней брусчатке время от времени пробегали солнечные зайчики, которые Оз так любил в детстве. Смотритель, закатав рукав, тоже пустил парочку "зверьков", балуясь с начищенным до блеска новеньким протезом.

Они поравнялись с клумбой ранних цветов, и Оз опустился на корточки, потянувшись к выкрашенному краской заборчику. Не-люди уже побывали здесь. Это наверняка они и вычистили Город после зимы, убрали листву и грязь, высадили цветы, привели в порядок деревья... Странные существа, которые искренне ненавидят Оза, но создают для него целый мир. Маленький, уютный мирок, который он уже завтра покинет. Надолго. Но не дай боже навсегда.

– Снаружи ведь все совсем по-другому, – не то спросил, не то констатировал Оз, не отрываясь от распустившегося цветка. – Здесь все прямо как на картинках. А как выглядят дикие цветы?

Смотритель предпочел не отвечать – он пытался отдышаться. Киборг чуть нагнулся вперед, опираясь руками о колени, а потом и вовсе предложил присесть, потому что у него вдруг потемнело в глазах. Оз дотащил старика до ближайшей лавки. Снял с его плеч куртку, осознав, что вдали от снега, оказывается, очень тепло и ему тоже жарко. Здесь, ближе к границе, уже вовсю царило лето и не было ни намека на снег у входа в Лаборатории.

– Помнишь, я тебе когда-то подарил акулий зуб? – спросил Смотритель через несколько минут. Оз задумался, попытавшись вспомнить. Перед глазами встали разные подарки Смотрителя – всегда очень полезные для здоровья и не очень нужные для души. Но акулий зуб... Наверное, это и есть подарок для души. Если есть.

– Разве дарили? Может быть, я был слишком маленький?

– Я думал, соврешь. Не дарил.

Оз перевел оскорбленный взгляд на старика, но тот, выудив из кармана маленький талисман на веревке, самозабвенно начал рассказывать, как ему этот зуб подарил отец. И мальчик стал бессовестно рассматривать его лицо. Почему-то ему вдруг захотелось это сделать. Запомнить Смотрителя не строгим и серьезным ученым, а обычным, почти домашним.

– А вообще... Эй, ты слушаешь? – голос старика, уже окрепший и отошедший от удушья, мгновенно стал привычно-ворчливым, и Оз рассеянно кивнул, глупо улыбнувшись. – Да ни черта ты не слушаешь! Второй раз уже за сегодня! Спасибо хоть не захрапел.

– А что, кто-то засыпал от ваших рассказов?

– Бывало, – скривился Смотритель. – Но только по телефону. Нина часто так делала, когда была в твоем возрасте... – и тут же осекся. Оз прикусил язык и отвернулся, про себя удивляясь, как быстро и как сильно, оказывается, может бледнеть Смотритель. Неприятные воспоминания? Кто-то из его прошлого?.. Он не успел ни спросить, ни даже понять, нужно ли такое спрашивать – вдалеке послышался шум, и мальчик подскочил на месте: неужели эти мерзкие старики не-люди опять пришли действовать ему на нервы и портить настроение?

– Эй!.. – из-за поворота донесся голос Эммы, а потом показалась и она сама, на всех парах несущаяся к границе.

– Вот черт! – встрепенулся Смотритель и, сунув талисман в карман Оза, поспешно встал. – Я совсем забыл, что поотключал все передатчики! Что произошло, Четвертая?

Дроид поравнялась со скамьей и, бросив короткий взгляд на Оза, схватила старика за руку.

– Не здесь. Но срочно, – Озу показалось, что ее голос немного сорвался, но он тут же отбросил эти мысли: Четвертая ведь без модуля. Но зато сорвался голос Смотрителя, который переспросил, что же произошло, и почти побежал вслед за дроидом.

– Я иду с вами! – вскочил со скамьи мальчик и схватил киборга за второй протез, заставив обоих остановиться. – Не скрывайте ничего от меня!

Эмма начала было спорить – как всегда спокойно и снисходительно, но киборг, оглядев мальчика с ног до головы и заметив, что Оз уже успел достать акулий зуб и сжать его в кулаке, жестом остановил дроида:

– Пусть. Что у тебя? – спросил он жестко и хлестко, как обычно отдавал приказы в лаборатории. Эмма, секунду помедлив, повернула голову в сторону поселения не-людей.

– Юко умер, – коротко бросила она. И Смотритель второй раз за день смертельно побледнел. Старик осел на корточки, а потом и вовсе вытянул ноги прямо на потрескавшемся асфальте, так и не отпустив руки Эммы. Четвертая молчала и смотрела в сторону, будто не хотела видеть лицо старика. В ушах Оза шумело, руки и ноги налились свинцом, а обед поднялся к горлу. Он подумал, что, наверное, сейчас не стоит лезть, но лишь на секунду: Смотритель, вдруг придя в себя, сбросил его руку и, велев Эмме отвести мальчишку обратно, торопливо стряхнул пыль со штанов и пошел в сторону поля. Немного пошатываясь и явно желая побежать, но не имея такой возможности. Мальчик переборол в себе желание ни во что не ввязываться, когда понял, что не может позволить Эмме увести себя сейчас:

– Я с вами! – закричал он. – Смотритель, позвольте мне с вами, я не хочу!.. – он не договорил. Слова о том, что Оз не хочет прощаться таким вот образом, застряли в горле, когда киборг остановился и обернулся, уперевшись тяжелым взглядом в лицо мальчика. Эмма крутила головой, глядя то на старика, то на Оза. Она не могла ослушаться приказа: мальчика действительно необходимо было доставить в Комнату, но оставлять Смотрителя без присмотра в его возрасте и при таких отношениях с некоторыми не-людьми... У Четвертой случился конфликт приоритетов, и она едва не зависла.

– А пусть идет! – вдруг усмехнулся старик, хватая Оза за руку.

– Но...

– Это приказ! Идем, Оз. Надо попрощаться с Юко. Эмма, помоги мне...

И он вскарабкался на выдвинутую дроидом платформу, предназначенную специально для него – она, оказывается, предусмотрела и тот факт, что киборг явно не доберется самостоятельно и его придется везти на себе до Поля. Оз побежал следом, когда Эмма тронулась с места, потому что Смотритель так и не отпустил его ладонь.

Ему было непривычно бежать в тишине – обычно Вторая либо ругалась, либо подбадривала, катясь рядом. А Четвертая молчала. Смотритель тоже. Он, казалось, иногда подносил руку к лицу, будто вытирая перчаткой глаза, но, когда Оз прибавил шаг и чуть наклонился, заглядывая, старик одарил мальчика таким взглядом, что тому захотелось провалиться сквозь землю. Конечно же, Смотритель вовсе не плакал.

Оз даже не устал, когда они добрались до домов не-людей – уже привык бегать и более длинные дистанции за время тесного общения со Второй. Мальчик очень волновался. Он знал Город почти наизусть, побывал в каждом его уголке, даже в "техническом" районе, но никогда – в пределах Поля и поселения не-людей. Сейчас ему очень хотелось рассмотреть все, запомнить каждую мелочь, найти что-то интересное... Но в то же время его одолевало желание просто опустить взгляд и смотреть на свои ботинки. Лишь бы не видеть глаза вышедших им навстречу не-людей.

Они начали ругаться еще до того, как поравнялись с ними. Махали руками, прогоняя Оза, и отчитывали Смотрителя за то, что он посмел привести к ним человека. Они толкали киборга, но тот стоически выдерживал всю злость, которая захлестнула огромное поле подобно волне. Оз прятался за худую и слабую спину старика.

– Просто дайте мне попрощаться с Юко, – только и сказал Смотритель, поднимая голову. – Мелкий пойдет со мной.

Его голос, высокий, по-стариковски дребезжащий и немного шепелявый, заставил всех замолчать. И в оглушающей тишине толпа стариков-нелюдей в одинаковых комбинезонах с одинаковой злостью на лице и морщинами на лбу нехотя сделала шаг назад, расступаясь. Смотритель крепко держал Оза, не давая ни вырваться и убежать прочь, ни остановиться. Казалось, Смотрителю самому рука Оза была нужна, как якорь. Эмма осталась позади. Не сказав ни слова, она повернулась к домам спиной и будто бы исчезла, сделавшись частью окружения. Оз не чувствовал ее, зато прекрасно ощущал каждого не-человека. Их взгляды жарили его спину похлеще палящего солнца в июньский день. Но сегодня лицо обдавала прохлада, оттого огонь на лопатках чувствовался острее.

Они шли медленно, тщательно вымеряя каждый шаг, словно несут на плечах невидимый и очень тяжелый гроб. Молча, словно боясь разбудить уснувшего вечным сном Юко, соблюдая минуту молчания по усопшему. Никто не поднимал глаз от земли, не плакал – каждый уже давным-давно был готов к тому, что может не проснуться уже сегодня. Смотритель только ткнул Оза под ребра, и тот, подняв глаза, остановился одновременно со всеми. И застыл, забыл, как дышать.

На краю поля, устеленного зеленой травой, на специальном помосте, завернутый в грязно-серую ткань, лежал не-человек. Маленький, ниже Оза, спеленутый, будто ребенок, спокойный и умиротворенный... Но бледный, почти белый, как снег, которого тут не было, и холодный. Когда до мальчика дошло, что перед ним настоящий труп, не корпус дроида или не родившийся образец, а не-человек, проживший целую эпоху, Оза едва не вывернуло. Это не было похоже на похороны всех тех красивых имен. Это были настоящие похороны с настоящим прощанием. В последний путь отправлялся тот, кто успел прожить целую жизнь, кто оставил след на этой планете.

Смотритель и бровью не повел, увидев лицо Юко. Он отпустил схватившегося за рот мальчика, и его шаги врезались в уши хрустом примятого другими не-людьми гравия. Остальные старики потянулись за киборгом, но будто бы бесшумно, как призраки, минуя застывшего в ужасе человека и не задевая его даже дыханием.

– Прости, – прошептал Смотритель и, наклонившись, коснулся своим лбом лба Юко. – Прости, что не пришел раньше. Надеюсь, теперь ты, наконец, снова встретишься с Юго...

Он принял что-то из рук одного из не-людей и вложил в ладонь усопшего. Старик все время улыбался. Горько, обреченно, скрывая дикую боль в сердце. Оз плакал, не в силах оторвать взгляд от происходящего. Каждый по очереди подошел к Юко и, что-то ему оставив, сказав, отошел и больше не обернулся ни разу. Уже успокоившиеся не-люди тихо говорили о чем-то со Смотрителем, иногда поглядывая в сторону Оза или Эммы.

Последний прощающийся протянул руку мальчику и, когда тот неуверенно коснулся кончиками пальцем сморщенной ладони, дернул на себя.

– Благослови его в последний путь, – прошептал не-человек, не глядя Озу в глаза. Его голос был злым, но обреченным. Смотритель обеспокоенно посмотрел в их сторону, и эта неожиданная забота заставила мальчика сделать шаг вперед. Он должен. Он ведь не просто так сюда пришел, его не зря потянуло вслед за Смотрителем, так, может быть...

– Я сделаю это, – прошептал он, подойдя к Юко, который, казалось, слегка улыбался. – Я точно найду способ воскресить человечество. И ваша жизнь будет не напрасной. Обещаю.

Мальчик, не зная, что оставить, наклонился и, понимая, что не может просто коснуться лбом лба усопшего – это неправильно, это... не по-человечески – прикоснулся ко лбу не-человека губами. Смотритель оторопел, увидев, что Оз интуитивно правильно благословил Юко. И чуть улыбнулся.

– Идем, – вскоре позвал он мальчика, стараясь сделать голос тверже. – Нам пора.

И Оз, не говоря ни слова, пошел за ним, минуя вновь расступившихся не-людей, которые теперь провожали мальчика совсем не злыми взглядами. Они слышали его слова, обращенные к Юко. Они приняли их на свой счет и впервые увидели в маленьком человеке надежду, которую утратили больше века тому назад. Толпа стариков в одинаковых комбинезонах одинакового цвета взглядом провожала три одинокие фигуры: двое – совсем взрослые, дроид и не-человек с черными пальто в руках и хрупкий, но уже по-своему сильный мальчишка – в красной куртке, накинутой на плечи. Будто яркий луч в сопровождении двух теней.

– Солнечно сегодня, – заметил кто-то, даже не взглянув на небо.

Когда Эмма молча выдвинула платформу, Смотритель не стал на нее взбираться. Он просто оперся о ее руку и, тяжело дыша, побрел в сторону Лаборатории, не оглядываясь. Казалось, он все еще пытался подавить в себе горе. Этот Юко явно много для него значил – насколько мальчик помнил, Смотритель редко ходил на похороны не-людей.

За спиной послышался не то хруст, не то хлопок, и Оз испуганно обернулся за секунду до того, как Смотритель и Эмма закричали, чтобы он не оборачивался. Сразу стало понятно, что это был за помост. Оз увидел, как в небо взвился черный, будто грязный, дым, как огонь объял тело Юко. И как остальные не-люди, отвернувшись, начали расходиться каждый по своим делам. Спокойно, будто забыли. Хладнокровно, словно их не касалось, куда уходит тот, с кем они прожили бок о бок целую жизнь. Оз начал трясти Смотрителя за рукав, ничего не понимая и пытаясь выяснить, что происходит, но Эмма оттащила его назад за ворот. Старик вообще никак не реагировал на вопли мальчика. Он даже когда закричал ему не оборачиваться, не обернулся сам.

Уже на подходе к лабораториям мальчика, так и не отошедшего от шока и грусти, начал одолевать страх. Он не хотел возвращаться в Комнату и, чтобы не оставаться один на один с самим собой, сначала осторожно, издалека поинтересовался, в порядке ли Смотритель, на что тот невнятно кивнул.

– Может быть, поедим?..

– Без меня. Эмма, позаботься о еде, – отмахнулся старик, сворачивая в свою обитель – даже не думая о том, чтобы вернуться в Комнату. Оз торопливо побежал за ним, а Эмма застыла, не понимая, что происходит и почему мальчишка ни на шаг не отстает от киборга, хотя, по идее, должен запереться в Комнате и прореветься. Что-то в Озе изменилось?

Смотритель кружил по корпусу, заглядывая то туда, то сюда, лишь бы отвлечься. Оз, стараясь молчать и не действовать на нервы, просто шатался за спиной. Но старика это раздражало. Смотрителя начало трясти.

– Да оставь ты уже меня в покое! – выпалил он, развернувшись и до икоты напугав мальчика. – Просто вернись в Комнату и все! Никаких вопросов, слышишь? Никаких откровений, никаких рассказов – я и так тебе слишком много сегодня позволил. Нет, даже не думай, – предупреждающе поднял руку Смотритель, едва Оз открыл рот для вдоха: – Просто заткнись. Я не хочу ни о чем говорить. И видеть тебя не хочу.

Мальчик начал краснеть и задыхаться от возмущения, и Смотритель сорвался прочь, пока Оз застыл в оцепенении. Киборг впервые за долгое время чувствовал себя настолько отвратительно. Он не мог подавить в себе слезы, но в то же время их будто бы и не было – он просто не мог заплакать. Оплакать Юко, своего последнего в этом мире друга. Его одолевали воспоминания, уже немного тусклые и искаженные, но все еще живые, и он не мог отделаться от мысли, что его уже искусственное сердце не выдержит этого удара. Юко ведь обещал оставаться с ним до самого конца. Юко говорил, что это его, Смотрителя, наказание. Неужели лучший друг его простил?.. Почему, чувствуя конец – а он явно предвидел, что вот-вот умрет, даже собрал все свои вещи и раньше срока закончил проект, предупредив обо всем остальных не-людей, – Юко ничего не сказал Смотрителю? Это несправедливо. Нечестно. И очень-очень больно.

Усевшись на пол за прачечной, старик, наконец оставшись один на один с собой, по-настоящему заплакал.

В таком состоянии его через полчаса нашел Оз. Ничего не спрашивая, все еще обиженно молча, мальчик уселся рядом и начал сверлить взглядом стену. Потом к ним подъехала Эмма и о чем-то тихо шепнула Смотрителю – мальчик демонстративно проигнорировал ее. А когда дроид вновь уехала, старик неожиданно обнял Оза. Мягко, с заботой, так, как не обнимал никогда.

Мальчик не успел ничего понять. Оз отключился до того, как понял, что ему вкололи транквилизатор.