Текст книги "Подонок. Я тебе объявляю войну! (СИ)"

Автор книги: Елена Шолохова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

67. Женя

Когда мы со Стасом возвращаемся ко мне, в квартире уже никого, кроме Леськи. Она успела все убрать и даже посуду вымыла, и теперь сидит смотрит какой-то сериал.

– Ну наконец! – восклицает она, выходя нам навстречу. – Вы где пропадали?

– Да нигде, – слегка смущаюсь я. – Мы здесь же, возле дома, в машине Стаса сидели… разговаривали…

– Ну-ну, – хмыкает Леська, поглядывая на Стаса.

Тоже поворачиваюсь к нему. А у Смолина такой вид, что на него смотреть без улыбки невозможно. Прямо светится весь и уплывает.

– А давно все ушли? – спрашиваю ее.

– Дэн с пацанами сразу после тебя. Распсиховался так, орал, матерился, угрожал расправой. Потом кружку разбил и тарелку. И это его еще Дуб остановил и увел. А то бы не знаю… Потом Маринка засобиралась и попросила Хоржана ее проводить. А Наташка минут за пять до вас ушла.

– Неудобно получилось, конечно…

– Да нормально, – машет рукой Леська. – Все всё поняли. А кто не понял – это его проблемы. Ладно, я тоже уже пойду.

Уходя, Леська кивает в сторону моей комнаты, куда убрел Стас, и показывает мне большой палец. Типа, он классный.

Проваживаю ее и тоже иду в комнату. Смотрю, Стас добрался до моей черепашки. Я ее в коробке держала, а для света приспособила настольную лампу.

– Она у тебя недавно поселилась? В прошлый раз, по-моему, ее не было.

Стас держит черепаху в руках и недвусмысленно поглядывает на модель болида с пультом управления – это еще от Игоря осталось. Мама все его вещи так и хранит.

– Даже не думай, – предупреждаю, разгадав его замысел. – И вообще, поаккуратнее с ней, пожалуйста! Мотя и так огромный стресс недавно пережила.

– Стресс? – у него вырывается смешок.

– Да, стресс. Она… выпала из окна на улицу. Ночью. Мотя погибнуть могла запросто…

– Выпала из окна? Фигасе! Как так?

Я молчу, не хочу со Стасом обсуждать Дэна.

– И какая же это тебе Мотя? Это настоящая Черепашка Ниндзя.

Ему весело, вот он и дурачится. Но меня, как ни странно, это ничуть не раздражает. Наоборот даже, смотрю на него с улыбкой.

Стас бросает прощальный взгляд на болид, затем кладет черепаху в коробку и со вздохом ей говорит:

– Прости, подруга, но погонять сегодня не получится. Хозяйка против. Да, хозяйка? – Стас неспешно подходит ко мне. Обнимает за талию, смыкая замком руки у меня за спиной. Притягивает к себе. Находит мои губы…

***

На следующий день просыпаюсь почти в обед. И то не сама – телефон будит. Наощупь нахожу его на прикроватном столике, беру с единственным желанием вырубить звук, но, случайно взглянув на экран, принимаю вызов. Это Стас.

– Привет, – сонно здороваюсь я и тру глаза.

Вчера Стас уехал от меня очень поздно, а потом мы с ним почти до рассвета переписывались. То есть по всем законам физиологии он, как и я, тоже должен хотеть спать, но голос его звучит жизнерадостно и бодро.

С минуту он говорит о чем-то пустячном, мои непроснувшиеся мозги еле улавливают смысл его слов, а потом ошарашивает:

– Я, вообще, к тебе хотел заехать. Можно?

– А когда? А то я к маме собиралась…

– Минут через пятнадцать буду. Заодно потом и к маме тебя отвезу.

Сон тут же как ветром сдувает. Я вскакиваю с постели, второпях заправляю кровать, бегу в ванную. На миг замираю перед зеркалом. Глаза лихорадочно блестят, губы неестественно красные, заметно припухшие и слегка побаливают. Мне кажется, каждый, кто увидит меня, сразу поймет, что я полночи целовалась. Вспоминаю, и внутри тотчас все сладко сжимается…

Смолин приезжает через четверть часа. Я едва успела себя в порядок привести. Приносит огромную коробку, ставит на пол в прихожей и сразу уходит, ничего толком не объяснив. Но через пару минут снова возвращается и опять с коробками, только поменьше.

– Что это? – теряюсь в догадках.

– Дом для твоей черепахи, – отвечает Стас, снимая куртку. – А это всякие прибамбасы к нему мне в довесок в петшопе впарили.

– Ой, зачем? Мне неудобно… – лепечу я сконфуженно, потому что уже смотрела в зоомагазине, сколько стоит террариум для рептилий. Дороже самой черепахи. И то довольно скромный. Стас же купил по черепашьим меркам не домик, а целый замок.

– Это твоей Моте в маленькой коробке неудобно. Давай лучше собирать.

Мы со Стасом устраиваемся на полу, распотрошив коробки. Я вслух читаю инструкцию, а он что-то прилаживает, прикручивает, вставляет в пазы. При этом комментирует так, что у меня от смеха слезы уже текут и щеки болят.

В готовый террариум Стас устанавливает лампы и термометр. А я размещаю пещерку, мостик, камешки, мох и поилку.

Потом беру Мотю и осторожно кладу в ее новый дом.

– С новосельем, Ниндзя, – говорит Стас черепашке, потом поворачивается ко мне. – Это дело неплохо бы и отметить.

– Можно, – соглашаюсь я. – Тортиком. Вчера ребята принесли, а мы его даже не достали.

– Значит, день рождения удался, – усмехается Смолин. Потом вдруг хмурится, словно вспомнил что-то неприятное. И точно – помолчав, спрашивает: – А зачем ты Дэна пригласила?

– Я не приглашала его. И не ожидала, что он придет. Мы же с ним расстались.

– Не приглашала, но и не выпроводила, – замечает Стас. Без злости, скорее, с досадой.

– Ну а как я могла его выпроводить при всех? Так унизить… Это было бы некрасиво, грубо и даже как-то непорядочно. Нельзя так с людьми.

– Ну, окей. А танцевать зачем пошла?

– Чтобы тебя позлить, конечно.

Стас изумленно вскидывает брови, и я поспешно добавляю:

– Ну, разумеется, чтобы всё ему сказать и попросить уйти.

– Реально? Чтобы это сказать, тебе надо было с ним танцевать?

– Стас, ну, хватит. Я ведь тебя выбрала. Не его, а тебя. Это же главное.

Он еще хмурится, но вижу, что уже не по-настоящему. Просто хочет казаться суровым, а сам еле сдерживает довольную улыбку.

– Ну что, всё выяснили? – спрашиваю его. – Давай лучше торт есть.

И Стас сдается.

– Давай. Знаешь, чем подкупить, – шутит он.

Чай пьем почему-то молча. Иногда ловим взгляды друг друга и улыбаемся. Он уминает два больших куска, а я и один не могу одолеть.

Стас отставляет пустую кружку и тарелку, благодарит, а затем, глядя на меня внимательно, спрашивает:

– Ну и что делать будем?

– Когда? Сейчас? – не совсем понимаю его.

– Вообще. Завтра, послезавтра, каждый день… – он наклоняется ко мне ближе, налегая грудью на стол. И задорно глядя в глаза, произносит: – Мы же теперь встречаемся.

– И это значит что? – все равно не могу уловить его мысль. – Ты имеешь в виду, как мы будем общаться в гимназии?

– Нет, я имею в виду, что мы будем делать после гимназии. Давай хоть сходим куда-нибудь? В кино там, в театр, в кафе или просто погуляем после уроков? Так же обычно делают люди…

И тут взвывает на весь двор сигнализация. Стас подходит к окну, я тоже становлюсь рядом. Смотрю – от его Порше быстро удаляется Денис.

– Это же твоя сигналит?

– Моя.

– Думаешь, Дэн там что-то сделал?

Стас пожимает плечами и едва слышно, под нос себе шепчет: «Дебил». Достает из карман брелок и выключает сигнализацию.

– Я с ним поговорю сегодня. Жестко поговорю… Иначе он, наверное, не успокоится.

– Да ладно, забей. Лучше я.

– Нет уж, вы только подеретесь опять, а проблему это не решит. Я должна сама с Денисом поговорить.

Скосив на меня насмешливый взгляд, Смолин выдает:

– Только не танцуй с ним больше, когда говорить будешь.

Когда спускаемся, Стас первым делом осматривает машину. Но, слава богу, никаких сюрпризов не обнаруживает. Видимо, Дэн просто пнул ее с злости, проходя мимо.

Затем, как и обещал, Смолин везет меня в реабилитационный центр. Я прошу Стаса меня не ждать, потому что сама не знаю, сколько там пробуду, час, два, может, и дольше. Но когда выхожу спустя полтора часа, вижу на парковке его Порше. Ну что он за человек такой упрямый! Но, приятно, конечно, что уж…

Всю дорогу до дома мы болтаем о том о сем, а когда останавливаемся у моего подъезда, Стас снова спрашивает:

– Ну так что? Пойдем завтра после школы куда-нибудь? Я, правда, завтра, если и приду, то только к обеду. С утра к врачу за справкой. Но после обеда можем…

– Нет, извини. Я не смогу, – прерываю его.

– Завтра не сможешь? А почему? А во вторник? В среду? В четверг?

Я качаю головой.

– Не получится. Я после уроков теперь работать буду.

– Работать? – удивляется он. – Зачем?

Потом соображает.

– У тебя нет денег? Так давай я дам?

– Ну, этого еще не хватало. Я в содержанки к тебе, вроде как, не записывалась, – пытаюсь за улыбкой скрыть внезапно возникшее неприятное чувство.

Наверное, потому что вдруг так ясно и отчетливо в этот момент осознаю, что мы со Стасом не просто из разных миров – между нами пропасть.

– Да при чем тут это? Я просто предлагаю помощь, пока… ну, пока у тебя сложный период.

– Не надо, – сухо говорю я. – Справлюсь сама.

– Да ну бред какой-то… а учеба как? Экзамены…

– Ну я же не на вахту еду вкалывать. Два-три часа после занятий вполне реально совмещать с учебой.

– Но почему ты не можешь принять помощь от меня?

– Да потому что это унизительно, Стас, – вырывается у меня.

Он смотрит на меня в полнейшем недоумении.

– Что тут унизительного?

Я на это молчу. Как ему объяснить элементарные вещи?

– Ладно, – мрачнеет он, не дождавшись от меня ответа. – И что за работа у тебя будет?

– Буду вместо мамы полы мыть в нашей гимназии, – отвечаю ему почти с вызовом, а сама пристально слежу за его реакцией. Словно непроизвольно проверяю его, примет он это или отвернется от меня. И тут же вспоминаются и слова про «второй сорт», и мерзкое обзывательство «швабра»…

– Полы мыть?! Ты серьезно? Блин, Женя, ну нахрена? Ладно бы еще что-то нормальное, да и то не ладно… но мыть полы… это просто атас!

– А что тут ненормального? – пряча разочарование, спрашиваю я.

– То есть помощь принять – это тебе унизительно, а полы намывать – норм? – негодует Стас.

– Совершенно верно, – сухо подтверждаю я.

Теперь он молчит, но молчит очень громко и красноречиво.

– Я понимаю, Стас, твое недовольство. Тебе стыдно будет перед вашими со мной встречаться. А, может, и самому неприятно. Ты ведь такой крутой, а спутался с уборщицей. Это ниже твоего достоинства, да?

Мне бы очень хотелось, чтоб он сказал сейчас хоть слово против. Разуверил бы, пусть и не очень искренне. Но Смолин молчит. Злится, терзается и молчит.

– Всё ясно, – вздыхаю я и открываю дверцу машины.

– Что тебе ясно? – выпаливает Стас. – Чего ты от меня ждала? Что я обрадуюсь этой охренительной новости?

Я выхожу из машины. Нахожу еще в себе силы поблагодарить его и спокойно попрощаться, но дома сразу скисаю. Смотрю на черепаший дом и чуть не плачу. В груди жжет от обиды и горечи.

На свою беду, вскоре ко мне приходит Денис. Не самое удачное он выбрал время, конечно. Я открываю дверь и не даю ему даже слова сказать.

– Если ты не успокоишься, если будешь и дальше доставать меня или Смолина, я лично расскажу его отцу, что это ты его избил, – выдаю ему на одном дыхании. Бездумно. Со злости. На эмоциях. И только когда он, так ничего и не сказав, разворачивается и уходит, я спохватываюсь. Зачем я так грубо, так подло с ним? Он ведь бесится, потому что ему плохо. А я его сейчас добила. И так мне от этого нехорошо…

Я извинюсь потом, обещаю себе. Просто не сейчас. Сейчас не могу…

***

В понедельник, как только заканчиваются уроки, я иду в служебный корпус. Там мне выдают униформу, перчатки, тележку с инвентарем и моющими средствами. И ключи. Кратко инструктируют, как и что мыть, перед кем потом отчитаться, куда сдать вещи. Я слушаю внимательно и безучастно киваю. Настроение плохое. Из-за Стаса. Я даже не понимаю, поссорились мы или нет. Встречаемся еще или всё уже…

Переодеваюсь в форму, не реагируя на взгляды и перешептывания других уборщиц. На автомате иду по коридору, открываю ключом спортзал, закатываю тележку и замираю на месте, словно в прострации.

Сама не ожидала, что размолвка со Стасом так сильно меня расстроит.

Так, надо собраться, велю себе. Осматриваюсь, с чего бы начать. В спортзале бардак. Здесь сегодня проводили какие-то игры для младших классов. Поэтому придется не только полы вымыть, но и весь инвентарь по местам сначала убрать – громоздкие маты сложить в углу стопкой, мячи, обручи и скакалки собрать, скамейки придвинуть к стене.

Слышу – за спиной открывается дверь, и кто-то входит.

Оглядываюсь – Смолин. Стоит на пороге, подперев плечом дверной откос. Ко мне не подходит и ничего не говорит. Только смотрит на меня неотрывно, жгуче, пронзительно. Будто год не видел.

Я тоже смотрю на него. Потом, чувствую, лицо уже горит и в груди комок. Отворачиваюсь и принимаюсь за работу. Подбираю с полу скакалку, вторую. И вздрагиваю от хлопка двери. Выпрямляюсь – в дверях никого нет. Смолин ушел…

Веки противно щиплет, но я, сморгнув крохотную слезинку, только энергичнее начинаю работать. Быстро собираю оставшиеся скакалки. Обручи вешаю на стойку. Потом принимаюсь за мячи. Беру их по два и складываю в большую корзину.

И тут дверь в спортзал снова распахивается. Заходит Стас с полным ведром, ставит на пол возле тележки. Я, оказывается, от расстройства забыла сразу его наполнить водой.

Затем Стас берет одну скамью и переносит к стене. Потом – другую.

– Что ты делаешь? – спрашиваю его оторопело.

– Не видишь? – отвечает хмуро. – Тебе помогаю. Не хватало еще, чтобы ты тяжести таскала.

68. Женя

Спустя день…

– Я отвезу Соньку в больницу и приеду, – говорит мне Стас, когда заканчиваются уроки. – Я быстро.

Коротко целует меня в висок и устремляется к сестре, она поджидает его в фойе. А я иду переодевать форму и получать тележку со всем добром. При этом, почти не переставая, думаю про Смолина. Думаю и улыбаюсь своим мыслям.

Вчера мы с ним помирились. По-настоящему. Прямо там же, в спортзале. Стас перенес все скамейки, потом остановился в центре, хмуро оглядывая зал – что бы еще сделать. Он был угрюм и мрачен. В мою сторону почти не смотрел и едва разговаривал. А меня же, наоборот, вдруг растрогало и так пробрало то, что он все-таки пришел, еще и помогать стал, хотя, конечно же, не поменял своего мнения.

На эмоциях я подошла к нему и обняла. Сама. Сцепила за его спиной руки и щекой прильнула к груди.

Стас явно не ожидал ничего подобного. И в первый миг опешил, аж застыл. Мышцы под разгорячённой кожей сразу напряглись и стали как каменные. Только сердце гулко и часто бухало в груди и с каждой секундой ускорялось.

– Спасибо, – прошептала я.

Почувствовала, как он сглотнул. И лишь потом ответил:

– Не за что…

А затем тоже меня обнял. Прижал к себе. Склонившись, зарылся лицом мне в волосы. И тоже что-то сбивчиво шептал – я не разбирала слов, только ощущала его горячее дыхание, от которого бежали по затылку и шее мурашки.

А сегодня утром, когда мы с ним вошли в класс минут за пять до начала урока, Руслан и Влад поприветствовали Стаса, пожали ему руку, о чем-то пошутили. Меня же, как обычно, проигнорировали. Мне, в общем-то, без разницы. Но Стас, когда они хотели уже отойти, вдруг задержал обоих и говорит:

– Э! А вы ничего не забыли?

Они переглянулись в недоумении.

– А с Женей кто здороваться будет?

Оба замялись, но все же буркнули еле внятно что-то похожее на «привет».

Но Стас только разозлился.

– И что это за овечье блеянье? Нормально поздороваться можно? Короче, так, пацаны, она – моя девушка. Да, мы встречаемся. И если вы ее не уважаете, то, значит, не уважаете меня.

После такой вводной и они, и Милош не только поздоровались, но и выдавили улыбки. А Меркулова со своего места помахала мне рукой. Зато Яна вскочила из-за стола и стремительно вышла из аудитории.

***

Я вкатываю тележку в спортзал. Сегодня работы меньше – всё уже разложено-расставлено по местам. Только полы вымыть. Надеваю наушники, включаю музыку и принимаюсь за дело. Почти заканчиваю, когда приходит сообщение от Стаса: «Уже еду обратно. Скоро буду».

И тут в спортзал вваливаются трое мальчишек из седьмого класса.

Я прошу их уйти, но они будто меня не слышат.

– Во прикол! Глядите! Швабра моет полы, – с хохотком говорит один с хвостиком на макушке.

– А что еще швабре делать? – подхватывает второй.

Стараюсь пропускать их глупые реплики мимо ушей и не вестись на малолеток. Спокойно повторяю:

– Сейчас же покиньте спортзал.

– А то что? – с вызовом спрашивает один.

– А, может, нам не хочется. Нам, может, хочется…

– Вы своим мамам и папам рассказывайте, что вам хочется, а чего не хочется. А мне работать не мешайте.

– Работать мне не мешайте… – кривляясь, передразнивает меня один из мальчишек. Мелкий, вертлявый, веснушчатый.

Затем они по еще влажному полу бегут вприпрыжку к корзинам с мячами и переворачивают. Пинают рассыпавшиеся мячи, дико орут, носятся, гогочут.

– Пошли вон отсюда! – выйдя все-таки из себя, прикрикиваю на них, но эти только входят в раж.

Распинав мячи, окружают теперь меня. Скачут вокруг, как мартышки, пытаясь то ли схватить меня за какую-нибудь часть тела, то ли ущипнуть. Хотя, скорее всего, просто делают вид, что хотят схватить, дразнят. Я отбиваюсь от них шваброй – замахиваюсь, а они тут же с хохотом отпрыгивают. А через секунду снова лезут.

В конце концов самому наглому, тому, что с хвостиком, все же прилетает вскользь влажным мопом по щеке. Он, опешив, замирает. Потом, брезгливо скривившись, яростно трет рукавом щеку. Его друзья над ним же хохочут, он матерится в три этажа на них, на меня, потом со злости пинает ведро. Оно опрокидывается, вода разливается. А затем этот недоумок смачно, с характерным звуком плюет на чистый пол, и его дружки – тут же повторяют за ним.

Я пытаюсь их выгнать, но они отбегают и снова плюют.

Затем, нарезвившись, «хвостик» кричит:

– Ну что, пацаны, погнали домой? А ты, Швабра, давай тут наяривай! – он делает неприличный жест.

– Мой получше! А то… – второй мальчишка затыкается на полуслове. И все трое застывают в нерешительности.

В дверях стоит Стас, скрестив руки на груди. И лицо у него очень говорящее…

Неспешно приближается к ним, они тихо пятятся назад. Кроме того, что с хвостиком. Тот тоже, конечно, трусит, но стоит на месте. Стас ловит его первым. Прямо за его хвостик. Наклонившись к нему, что-то негромко внушает и тянет к моей тележке. Тот семенит за ним, подскуливая и энергично кивая.

– Ну, всё, раз понял – за работу.

Стас отпускает мальчишку, поддав ему ногой под зад. И поворачивается к остальным:

– А вы чего морозитесь? Тоже втащить для ускорения?

Оба синхронно трясут головами.

– Тогда тряпки в руки и вперед.

Они даже не спорят, не возражают ни единым словом. Безропотно вытирают свои плевки, бегают за водой, собирают мячи, моют пол, неумело, но старательно.

А затем с покаянным видом просят у меня прощения.

В приемную Стас идет за мной следом. Точнее, я иду, а он резво толкает перед собой тележку, голосом и лицом изображая что-то гоночное. Особенно на поворотах. Как мальчишка. Но меня это веселит.

После приемной заходим в кабинет директора. Смолин быстро переворачивает и составляет стулья на длинный стол, освобождая для меня пространство, а затем плюхается в кресло Яна Романовича.

Пока я убираю, он рассуждает о всякой всячине. Я слушаю его фоном, как музыку. Потому что в наклоне вести диалог не очень-то удобно. Лишь изредка отвечаю односложно. А когда потихоньку приближаюсь к директорскому столу, чувствую, голос его меняется. Становится ниже, с легкой хрипотцой. И какой-то рассеянный, что ли. Между словами удлиняются паузы. В конце концов Стас и вовсе замолкает. А мне вдруг становится не по себе.

Я выпрямляюсь, оборачиваюсь и напарываюсь на такой жадный и откровенный взгляд, что у меня к лицу тотчас приливает кровь.

Впрочем, Стас тут же отводит глаза, смутившись и сам.

– Э! Что у тебя в голове? – вроде как с шутливым возмущением спрашиваю я.

Стас пытается отшутиться:

– В голове моей опилки, да-да-да…

Потом переводит взгляд за спину, на шкафы.

– Помнишь, как мы там прятались?

– Такое не забудешь, – улыбаюсь я.

– Знаешь, как сильно я хотел тебя поцеловать? Прямо до безумия. Кстати, а зачем ты все-таки сюда забралась тогда?

– Да так… это уже не важно.

– Ну ладно, не хочешь говорить, не говори, – Стас пружинисто поднимается с кресла и медленно, по-кошачьи подходит ко мне. – Но дай хоть гештальт закрою…

Я хочу сказать, что у меня руки мокрые, что надо домыть скорее, что здесь не подходящее место, но почему-то не произношу ни звука. А когда его губы касаются моих, задерживаю дыхание и закрываю глаза…

Спустя две недели…

– Куда ты засобиралась? Мы и часу не занимаемся!

– У меня работа ведь еще, – оправдываюсь я перед математиком.

– Какая еще работа?! Ты понимаешь, что у нас всего ничего осталось? Второй тур олимпиады будет уже через неделю! – кипятится Арсений Сергеевич. – А мы по некоторым темам пока только галопом пробежались.

– Мне надо идти, – повторяю я. – Извините.

Я встаю, собираю сумку под разочарованным взглядом математика.

– Ты, Женя, стала какая-то несерьезная, как связалась со Смолиным. Он на тебя плохо влияет, – ворчит он мне в спину, когда я выхожу из аудитории. Я делаю вид, что не слышу его слова.

А за дверью, в коридоре меня ждет Стас. Арсений Сергеевич не стал тогда на него жаловаться за стычку в Новосибирске. И на уроках его не поддевает больше. Соблюдает холодный нейтралитет. Но, по моим ощущениям, относится к нему все с той же враждебностью.

Стас спрыгивает с подоконника.

– Ну что, заступаем в рабочую смену? – обнимая меня за плечи, пристраивается рядом.

Понятно, что ему все равно не по душе то, что я мою полы в школе. Однако он или терпит, или свыкся. Но больше мы с ним на эту тему не заговариваем. Кроме того, как бы он к этому ни относился, а каждый день остается со мной. Носит мне ведра с водой, двигает, когда надо, мебель в приемной или инвентарь в спортзале, ну и просто развлекает меня, пока я убираю. А потом отвозит домой.

– У вас же сегодня игра? Вдруг не успеешь? – спрашиваю я.

Стас еще пару дней назад говорил, что они время от времени выезжают в какой-то загородный клуб поиграть в пейнтбол с парнями, причем не только нашими. Там у них большая команда. И это уже вроде как стало традицией. И вот сегодня как раз такой день.

– Ну, не успею, значит, не поеду, – пожимает он плечами.

– Да брось, не надо. Ты же любишь это дело. Езжай.

– Тебя я люблю больше, – легко и беспечно произносит он с сияющей улыбкой. И тут же улыбка его застывает и гаснет. В лице – сильнейшее смятение, в глазах – чуть ли не паника. Будто он вдруг понял, что сейчас сказал.

– В смысле… я люблю, – предательски краснея, продолжает Стас, – время с тобой проводить.

– Я так и подумала, – усмехаюсь я.

Боже, он так напрягся. Аж лицо окаменело. И даже руку с моего плеча сразу убрал, сунув в карман. И отошел в сторону на шаг.

И идет с пылающим лицом, глядя куда угодно, только не на меня.

Хочу его немного растормошить.

– А меня ты совсем не любишь? – подтруниваю над ним. – Ну хоть капельку? Нет? Эх… Ну я тебе хотя бы нравлюсь?

Стас резко останавливается. Сверкая глазами, разворачивается ко мне с таким видом, будто сейчас что-то очень важное на эмоциях скажет. Взгляд его такой жгучий, что у меня и самой начинает гореть лицо. И, если честно, даже сердце замирает в этот миг.

Он пару раз приоткрывает рот, но произносит лишь:

– Я… – и снова замолкает, будто не может себя пересилить.

В конце концов, выдохнув, отводит глаза в сторону и глухо говорит:

– Пойдем уже делом займемся.

Мы идем дальше. И больше он ни слова не говорит.