Текст книги "Подонок. Я тебе объявляю войну! (СИ)"

Автор книги: Елена Шолохова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

62. Стас

Из аэропорта домой меня привозит отцовский водила, сам отец тоже на ногах. Несмотря на то, что уже так поздно, что даже рано. Начало пятого. Встречает он меня в холле. С самым свирепым видом. В общем-то, Сонька меня уже оповестила, что «папа очень зол». Видимо, уже в курсе, что я не пошел на олимпиаду.

Пока я раздеваюсь, отец испепеляет меня взглядом. Затем кивком велит идти за ним, в его кабинет. Это у него такая фишка – устраивать разнос именно там, по-хозяйски сидя за столом, а я чтобы стоял перед ним, пока он орет. В принципе, поорать он может в любом месте, но серьезные разборки проводит только в кабинете. Видимо, на работе так привык.

– Мне тут сообщили, – начал он, усевшись в кресло, – что ты даже не соизволил явиться на олимпиаду.

Тихо, с угрозой произносит он. И замолкает, продолжая сверлить меня взглядом. Паузу выдерживает. Я тоже на него пялюсь, но, наверное, как баран на новые ворота. Пустым и равнодушным взглядом. Потому что вся ярость, от которой меня позавчера чуть не рвало в клочья, испарилась. А я ведь столько всего хотел ему высказать, а сейчас просто лень. И на него мне плевать. Ни злости, ни обиды к нему, ничего не осталось.

Это всё Гордеева.

Вспоминаю ее, вспоминаю, как мы вчера по Новосибу гуляли, и губы сами собой тянутся. Отец тотчас взрывается:

– Он еще и улыбается, паршивец! Весело тебе? Выставил меня идиотом и веселишься?!

– Да пофиг мне на твою олимпиаду. А идиотом ты сам себя выставил.

– Что?! – ревет он, подскакивая с кресла.

– Да знаю я всё. Был я в той школе и слышал про твои старания, – и, передразнивая того старпера, повторяю его слова: – Позвонили сверху, первое место должно быть у Станислава Смолина. Поправьте его тест, если вдруг что.

Отец на короткий миг ошарашенно моргает.

– И вот сейчас ты мне еще какие-то предъявы выдвигаешь за то, что я не захотел в этом цирке участвовать? Я… блин… я даже не знаю, почему вообще тут с тобой объясняюсь. Это ты должен мне объяснять, какого черта ты лезешь? Везде лезешь? Я что, по-твоему, дебил, который сам ничего не может?

Но замешательство отца длится всего несколько секунд. Просто не ожидал, что я узнаю. Но ничего стремного в этой ситуации он не видит, даже наоборот. И, проморгавшись, начинает на меня орать с новой силой:

– Лезу? Я лезу?! Ублюдок неблагодарный! Ты хоть представляешь, кого мне пришлось напрягать? И чего мне это стоило?

– А кто тебя просил? – повышаю я голос. – В прошлом году мое первое место… это тоже ты? Тоже людей напрягал?

Отец яростно раздувает ноздри.

– Ты на кого тут покрикиваешь, щенок? Другой бы спасибо отцу сказал… К матери отправиться захотел? Так это быстро можно устроить.

– Да я хоть завтра отсюда свалю.

На самом деле, если б не Сонька, давно так сделал бы.

– Ах ты паршивец! Я тебе свалю! Твареныш неблагодарный! Весь в свою убогую мать… Ее дурная кровь… Ничего из тебя не выйдет. Ничего в этой жизни без меня ты не добьёшься. Потому что кроме гонора нет у тебя ничего, а на одном гоноре далеко не уедешь. Я-то думал, хоть из сына что-то толковое вырастет… А ты… тьфу… Зря я старался, зря надеялся…

– Ничего, у тебя есть еще шанс с Инессой попробовать.

– Ты сейчас договоришься у меня! – рявкает он, потом, прищурившись, сообщает: – Кстати, знаешь хоть, кому первое место досталось? Дочери вашей поломойки.

Отец произносит это таким тоном, словно пытается меня поддеть или уязвить.

– Жене? Гордеевой? – воодушевляюсь я сразу.

– Да. Ей. Ну как, приятно? Дочь какой-то поломойки тебя уделала. Позорище. Всё, прочь с моих глаз.

Спать я не ложусь, смысла уже нет. Принимаю душ, потом открываю контакт. Нахожу страницу Гордеевой и отправляю запрос в друзья. В соцсетях я вообще-то не сижу, и все эти номинальные френды и подписчики – по мне, полная ерунда. Но у Гордеевой закрытый профиль, типа только для друзей. А мне давно хотелось посмотреть, что у нее на странице.

Часа не проходит, как она принимает мой запрос. И я наконец попадаю в ее пространство. Она тем временем мне пишет:

«Привет! Как долетел?»

«Весь полет проспал. У меня для тебя есть хорошая новость»

«Правда? Какая?»

«Ты заняла первое место на олимпиаде».

«Правда? А откуда ты знаешь? Нам говорили, что объявят дня через три»

«Отец сказал. Так что поздравляю!»

«Спасибо! Даже как-то не верится… Стас, а почему ты не пошел на олимпиаду?»

«Не захотел. А почему ты не спишь?»

«Я обычно так и встаю, чтобы на автобус успеть. Так что мне пора собираться в школу»

Пока она там собирается, я исследую ее страницу: с кем дружит, какую музыку слушает, что постит. Фотки ее, конечно, сохраняю себе на комп. А еще узнаю по чужим поздравлениям на стене, что у нее ровно через неделю день рождения. В следующую пятницу. Вот это действительно важная инфа.

В итоге так увлекся, что забыл про время. Сижу, листаю, читаю и даже не слышу, как ко мне заходит Сонька. Вздрагиваю, когда она обнимает меня со спины.

– Я так хотела поехать в аэропорт, встретить тебя… а папа не разрешил. Накричал и спать отправил. А это что? – указывает она пальцем на экран монитора. – Кто это? Это Гордеева? Ее акк?

Я сворачиваю вкладку и моментально напрягаюсь.

– Сонь, только не лезь ко мне с этим.

– Не понимаю, что ты в ней нашел, – фыркает она. – Еще больше не понимаю, как она могла тебя отшить. Она! Тебя!

– Соня, всё, хватит. Поехали уже в школу.

Заезжаем на парковку, и я первым делом ищу окна коворкинга. Она ведь обычно там зависает до начала уроков. И точно – вижу ее силуэт. Еле сдерживаюсь, чтобы не помахать ей. Сплавляю Соньку, а сам сразу туда.

Залетаю в коворкинг. Она и правда стоит у окна. Поворачивается ко мне, улыбается.

– Привет, – смотрю на нее так, словно год не видел. Подхожу ближе, хочу обнять ее, прижать к себе. Но сую руки в карманы. Только на ее губы залипаю. Даже не сразу понимаю, что она мне что-то говорит.

– А твоя сестра где? – наконец доходит до меня.

– Да там где-то, – неопределенно махнув рукой, отвечаю я, не в силах отвести взгляд. – Сказал, чтобы не вязалась за мной… Я…

Черт, меня так и распирает, но ее дурацкое «подожди неделю» связывает по рукам и ногам. А я вообще не хочу ждать. Ни дня. Как столько терпел – сам теперь не понимаю. Тянет к ней, аж внутренности скручиваются. Но стою, шага лишнего не делаю.

Она болтает о чем-то пустяковом, а я только смотрю на нее и улыбаюсь как идиот.

– Я, наверное, совсем тебя заговорила. А ты что молчишь? Ничего не рассказываешь?

А что мне ей сказать, когда в голове все мысли только об одном?

– Да я не знаю, что сказать.

– Ну хоть что-нибудь, а то я как будто сама с собой…

– Я поцеловать тебя хочу, – что думаю, то и говорю.

Она на это только улыбается. Дразняще так… И я тянусь к ней. Прижимаю собой к стеллажу с книгами. К черту ее неделю!

Сердце подпрыгивает к самому горлу. Медленно наклоняюсь к ней. От одного лишь предвкушения уплываю. Губы ее всего в сантиметре. Ловлю ее прерывистое дыхание…

Но тут звенит звонок. Женя выскальзывает из моих рук и идет к дверям. Оборачивается:

– Пошли на урок. И, кстати, кто-то обещал немного подождать.

Тяжело выдохнув, плетусь следом.

Еще и математика у нас первым. Заходим с ней в аудиторию, опоздав на минуту. Думал, Арсений обязательно что-нибудь вякнет про опоздание. Но он меня в упор не замечает. Подскакивает к Гордеевой.

– О, Женя, заходи скорее. – Тянет к ней руку, но, не коснувшись, тут же убирает. Затем поворачивается к остальным. – Все внимание! Наша Женя победила на олимпиаде. Заняла первое место! Как раз вчера вечером пришли результаты. Давайте ее все вместе поздравим.

Она ему тихо говорит:

– Да не надо…

И тут Влад, придурок, выкрикивает с места:

– Швабра, мы так за тебя рады!

– Влад! – восклицает Арсений, возмущенно округляя глаза.

– А чего? Мы реально от счастья щас опис… – продолжает паясничать он. Наши девки с хохотом поддакивают ему. А меня прямо выстегивает.

– Захлопнись! – прикрикиваю на него, отвесив подзатыльник. – Какая она тебя швабра, дебила кусок?

Все резко замолкают. Таращатся на меня, будто я сошел с ума.

– Смолин, сядь на место, – цедит Арсений. – Нечего мне здесь устраивать свои разборки. А если не можешь держать себя в руках – прочь из класса.

– Да пожалуйста, – отвечаю ему, разворачиваюсь и иду на выход. У порога оборачиваюсь и бросаю Владу: – А с тобой еще поговорим.

63. Женя

После математики ищу везде Стаса. Боюсь, что он наворотит дел. А к нему и так вопросов слишком много накопилось, по словам Арсения Сергеевича. И не отчислили его пока только из-за отца.

Заглядываю в комнату отдыха, в спортзал, в библиотеку – нигде его нет. Влада тоже не вижу. И это особенно напрягает. И спросить не у кого. Единственный, кто мало-мальски со мной разговаривает, это Милош. Но и он куда-то исчез.

Со звонком прихожу в аудиторию. Но кроме Шаманского в классе из парней нет никого.

Историк, окинув взглядом пустые столы, спрашивает:

– А где остальные? У нас сегодня сложная тема.

Может, Соня с подругами и знает, где они, но, конечно, молчит. Историк с возмущенным видом открывает было рот, но тут распахивается дверь, и в аудиторию вваливаются все четверо: Стас, Руслан, Милош и Влад, слегка потрепанный, но вроде целый. Здороваются и извиняются за опоздание как ни в чем не бывало.

Проходя к своему месту, Стас мне весело подмигивает. Влад же как будто старательно избегает даже смотреть в мою сторону. Но когда заканчивается урок, и историк, попрощавшись, выходит из аудитории, Влад поднимается из-за парты, бросает взгляд сначала на Стаса, который, скрестив на груди руки, смотрит на него выжидающе, потом поворачивается ко мне.

– Извини, – буркнув, снова глядит на Стаса. Мол, доволен?

Но тот явно глумится:

– Не-е, Владик, так не прокатит. Надо с душой, с чувством. Чтоб проняло даже меня.

Влад краснеет, тихо злится. Остальные наблюдают эту сцену, застыв, как изваяния.

– Женя, извини меня, пожалуйста, – мямлит Влад.

– И? – ухмыляется Стас.

– И? – переспрашивает Влад, глядя на него непонимающе. Потом, видимо, соображает, что тот от него хочет: – А-а… да… Я больше не буду говорить тебе гадости. Ну и вообще ничего такого не буду. Короче, извини, вот.

– Хорошо, – отвечаю я в легком замешательстве.

На самом деле, мне не особо по душе такие показательные выступления. Хотя я понимаю, почему Стас это устроил – чтобы всем сразу закрыть рты. И я ему, конечно, благодарна за этот порыв, только все равно как-то не по себе.

– Ну всё, что стоим? Расходимся, – говорит Стас.

Все потихоньку отмирают и покидают аудиторию. Я тоже беру свою сумку, но тут мне на предплечье ложится его рука.

– А вас я попрошу остаться, – улыбается он. Разворачивает к себе, придвигается вплотную. Почти целует, но я уворачиваюсь.

– Стас, спасибо тебе, конечно, но… мы же договорились. Дай мне, пожалуйста, разобраться сначала с собой, с Дэном…

– Да пожалуйста, разбирайся… – тянет он хрипловатым полушепотом, продолжая обнимать меня совсем не по-дружески. Сместив руки на поясницу, тесно прижимает к себе.

– Мы же договорились, что пока мы просто друзья, – напоминаю ему.

– Конечно, друзья… кто ж спорит… – соглашается он, а сам и не думает останавливаться.

– И ты со всеми друзьями такой… любвеобильный?

– А то! Спроси у Милоша, – отвечает Смолин, но тут же начинает смеяться и руки убирает. – Не, лучше не спрашивай.

Мы выходим с ним из кабинета и не спеша идем по коридору.

– Ты Влада побил?

– Да ну прямо, – беспечно отмахивается он. – Встряхнул разок, этого хватило. Влад иногда бывает очень понятливый. Но сначала – да, хотелось втащить ему как следует.

Стас вдруг приостанавливается и говорит очень серьезно:

– Тебя больше никто из наших не обидит.

***

Остальные уроки проходят спокойно. На переменах Стас все время рядом. Никто ничего мне и правда больше не говорит. И это не бойкот и не игнор. Они подчинились ему, но между нами все равно пропасть. Стас этого просто не желает замечать, а ведь сам раньше говорил, что они меня не примут никогда. Впрочем, мне без разницы.

После занятий я иду к Арсению Сергеевичу, нас ведь вскоре ждет второй этап олимпиады. Надо готовиться. Около получаса мы решаем задачи, как мне вдруг звонит Дэн. Я отпрашиваюсь выйти. Математик недоволен, но отпускает.

Я встаю и тут чувствую, что цепляюсь ногой об угол стула. Смотрю – а на колготках уже ползет стрелка. Широченная и на самом видном месте. Хорошо хоть у меня всегда с собой запасные имеются. И хорошо, что в школе уже нет никого.

Перезваниваю Дэну, он отвечает почти сразу.

– Жень, ты сегодня когда будешь дома?

– Вечером. Часов в девять. Я после школы еще к маме собиралась, – отвечаю ему на ходу.

– Я тогда к тебе зайду, – оповещает он. – У меня для тебя сюрприз.

Пару секунд я мешкаю, потом соглашаюсь:

– Хорошо. У меня тоже к тебе есть важный разговор.

Захожу в уборную и по привычке запираюсь в самой дальней кабинке. А там, балансируя то на одной ноге, то на другой, пытаюсь переодеть колготки.

Вдруг слышу – заходит кто-то еще. И тут же узнаю их по голосам: Яна, Алла и Соня Смолина. По звукам они дергают дверцы нескольких кабинок, будто проверяют, есть кто или нет. Но до моей не добираются.

– Да успокойся, Алка, – говорит Яна, – нет тут никого, все уже свалили домой.

– Ну так что? Делать-то что будем? – спрашивает Алла.

– Не знаю, давайте что-нибудь придумаем, как эту тварь наказать, – шипит зло Яна. И хотя имен она не называет, я сразу понимаю, что речь обо мне. – Подловим ее где-нибудь и уж втроем ее загасим…

– Ян, ты прости, но я пас, – говорит Сонька.

– В смысле – пас? – возмущенно переспрашивает Яна.

– Ну… я не буду в этом участвовать…

– То есть, когда Меркулова с Шаманским терлась, мы с тобой вместе ее наказывали, тебе было норм? А теперь точно такая же ситуация у меня, и надо разобраться со Шваброй, ты – пас?! Ну, офигеть! Соня, ты не охренела?

– Да не могу я!

– Ты нас, своих подруг, променяла на какую-то вонючую швабру?! Ал, ты слышала? – негодует Яна.

– Сонь, реально, так не делается, – поддакивает Алла.

– Да никого я не променяла! Ян, я за тебя. Я ее тоже терпеть не могу. Но Стас на нее реально запал. Мне страшно жаль, что так получилось. Я бы тоже хотела, чтобы Стас с тобой был, но он на ней как помешался. Что я сделаю?

– Что сделаешь? Хотя бы не бросишь меня в трудную минуту! Поддержишь, с нами вместе будешь. Так, по-моему, подруги поступают, не?

– Ну да… Но против Стаса я не пойду. Ее я не выношу, но расстраивать Стаса не буду. Вы же видели сами, как он с Владом сегодня…

– Нет, Сонечка, ты уж выбирай: или мы, или Швабра.

– Я выбираю Стаса.

– Ну, охренеть! Мы, значит, тебе помогали, а ты сливаешься…

– Но Алекс вам никто, а Стас… – мямлит Соня извиняющимся голосом.

– А твой Стас – мудачье и козел!

– Не смей так про него! – тут же вскипает Соня.

– А то что? – посмеивается Яна. – Кудахчешь как курица: мой Стас, мой Стас… А твой драгоценный Стас замутил со Шваброй, которая, между прочим, слила тебя при всем классе. Мой бы брат за такое с этой тварью не только мутить не стал, но и устроил бы ей ад. А твой, считай, вытер об тебя ноги. Показал всем, что тебя можно смешать с грязью…

– Ну ты и сука! – выкрикивает Соня. И тут же начинается какая-то возня, сопение, пыхтение.

Они что, дерутся?

И точно, Яна взвизгивает:

– А-а! Мои волосы! Сука! Отцепись от меня, шизанутая! А-а-а! Алка, она меня укусила! Держи ее!

Несколько секунд возня еще продолжается, потом стихает. Яна, всхлипывая, выкрикивает:

– И ты, и твой брат – вы оба уроды! Вы еще пожалеете!

– Убью тебя! – яростно грозит Соня.

Снова шум. Яна пронзительно визжит, затем дверь с грохотом хлопает, и становится тихо.

Я стою, замерев в шоке. Даже не знаю, что и думать.

Сначала мне кажется, что вся троица ушла, но затем слышу тихий плач. Оторопь отпускает, я торопливо поправляю одежду и выхожу.

Соня сидит на корточках у стены и, спрятав лицо, рыдает. Но, заслышав шум, поднимает голову. Смотрит на меня сквозь слезы, будто не сразу признает. Затем ее черты кривятся, ломаются, искажаются.

– Что уставилась? Уходи! – с отчаянием выкрикивает она. – Везде ты… Из-за тебя всё! Ни Стаса у меня, ни подруг… Ты всё испортила… Всё отобрала… Ненавижу…

64. Женя

Выхожу из уборной и набираю Стаса.

К счастью, он отвечает сразу же.

– Стас, ты можешь вернуться в гимназию?

– Могу, если надо. Считай, уже еду, – охотно соглашается он. – Что-то случилось?

– Да… тут Соне плохо.

– Что с ней? – голос его моментально меняется. В нем так явственно проступает неподдельный страх.

– Нет-нет, она жива-здорова, просто… В общем, у нее с девчонками вышел конфликт. Но ей правда плохо. Она плачет.

Я снова заглядываю в уборную – Соня так и рыдает, сидя на корточках.

– Соня, сейчас за тобой приедет Стас, – говорю ей. – Давай я тебе помогу подняться? Спустимся вниз?

Она не отзывается, даже голову не поднимает. Вообще никак не реагирует.

Стас, слава богу, приезжает довольно быстро. Я встречаю его в коридоре и провожаю в уборную.

– Там же, кроме Соньки, никого? – спрашивает он и приоткрывает дверь.

– Сонь, – зовет он с порога.

Она выходит, пошатываясь. Уже не плачет, только носом шмыгает. Волосы растрепанные. Лицо красное, вспухшее, несчастное. Но Стас так нежно ее обнимает, так ласково с ней говорит, как с ребенком.

– Ну всё, Сонь. Я здесь, я с тобой. Поедем домой…

Она послушно кивает и идет за ним. Точнее, он ее ведет, держа за плечи. Не дойдя пару шагов до поворота на лестницу, Стас оглядывается.

– Жень, спасибо, что позвонила.

Они уходят, а я возвращаюсь на математику. Выслушиваю, конечно, кучу упреков от Арсения Сергеевича, который меня заждался. Извиняюсь, но он все равно дуется. Однако стоит мне верно решить очередную сложную задачу, как он тут же забывает свою обиду и воодушевляется. Прямо с каким-то азартом предлагает мне новые и новые задания: а вот такую сможешь решить? А с этим справишься?

После занятий еду к маме. Соскучилась по ней ужасно – столько дней ее не видела с этой поездкой.

Их реабилитационный центр больше похож на санаторий, чем на клинику, а палаты – на гостиничные номера, маленькие, но уютные. Окна выходят на заснеженный сосновый бор.

Обычно я прихожу около четырех. Мама в это время как раз возвращается после лечебной физкультуры. Но сегодня уже пять, а ее всё нет.

Я начинаю нервничать не на шутку. Успокаиваю себя лишь тем, что мне бы позвонили, если бы что-то случилось. Но все равно сижу как на иголках.

В конце концов выхожу в коридор. И вижу – ее везут. Вглядываюсь в мамино лицо. Узнаю ее и не узнаю. И чуть не плачу. Боже, когда я последний раз видела, чтобы мама улыбалась? Чтобы на щеках ее проступал румянец? Чтобы глаза ее блестели? Я уже и не помню этого, а тут…

Медсестра, что катит перед собой ее коляску, что-то ей говорит и даже смеется. А у меня и впрямь слезы наворачиваются. Глупость какая. Радоваться надо, а я…

Сморгнув, спешу им навстречу.

Наклоняюсь к маме, целую ее. Теперь она улыбается мне. И даже почти внятно произносит мое имя. Правда, на этом пока всё.

– О, Женечка, – приветствует меня медсестра. – А нам есть чем похвастаться, да, Валентина Павловна? Она у нас такая молодец! Покажем наши успехи?

Она вкатывает маму в палату. Ставит коляску на тормоз, а затем одной рукой обхватывает ее за спину, второй – придерживает локоть. А потом мама медленно приподнимается, встает и делает два крохотных шажка до кровати. С помощью медсестры, конечно, но еще неделю назад она так не могла.

Я от нахлынувших эмоций в первый миг не могу и слова вымолвить. Горло спазмом перехватывает.

– Боже, мамочка… – наконец выдыхаю я. – Ты встаешь! Это… слов нет… Я так рада!

– И это только начало, – с торжественным видом говорит медсестра. – Инструктор наш, он же и массажист, говорит, что Валентина Павловна обязательно восстановится. И ходить будет, и разговаривать. Он это всегда видит. В общем-то, так оно и есть. Процесс уже пошел. Надо только не лениться – выполнять все упражнения и правую руку побольше разрабатывать. Вот лежит мама, телевизор смотрит и пусть работает с кистевым эспандером в это время. Но без фанатизма, конечно…

Я киваю с дурацкой улыбкой, переводя взгляд то на нее, то на маму. Это лучшая новость за последнее время. Я даже забываю похвастаться маме про первое место на олимпиаде. Вообще про всё забываю.

– И еще, – медсестра поднимает кверху указательный палец. – Нужны дополнительно кое-какие препараты и витамины. Борис Сергеевич выписал новое назначение, я сейчас принесу… Желательно завтра-послезавтра уже начать их принимать. Всё можно приобрести прямо у нас в аптеке, в холле.

– Хорошо, – с готовностью отвечаю я.

Когда медсестра уходит, я присаживаюсь рядом с маминой кроватью, беру ее руку и чувствую, как она в ответ легонько сжимает мои пальцы.

Радость моя несколько тускнеет, когда я двумя часами позже захожу в аптеку клиники. Провизор по списку, в котором всего четыре пункта, насчитывает мне почти двадцать тысяч.

Все мои эмоции в этот миг, наверное, тотчас отражаются в лице. Потому что аптекарь, взглянув на меня, помявшись, предлагает купить пока только часть препаратов, а на один из списка даже находит аналог подешевле.

– Я тогда завтра куплю… – лепечу я растерянно.

Нет, у нас есть такие деньги, но это последнее. Надо срочно думать теперь, где найти подработку такую, чтобы можно было совмещать с уроками. А это всего два-три часа в сутки и то не каждый день – больше вряд ли смогу, разве только в выходные.

Всю дорогу до дома я листаю вакансии на сайте работы. Кое-куда отправляю резюме. И один мне даже отвечает почти сразу, но в итоге я ему не подхожу. А к вечеру отсеиваются и остальные, потому что всем нужны не мои редкие короткие набеги, а работники, как минимум, на полдня.

Я почти отчаиваюсь, но тут вдруг меня осеняет: а не спросить ли у Платонова про подработку? Это же совсем не сложно – после уроков в этой же гимназии мыть полы вместо мамы. Потом так же на автобусе домой, только чуть позже. И зарплата – такую на сайте работы если и предлагают, то только каким-нибудь менеджерам с опытом и за полноценный рабочий день.

Меня, конечно, могут и тут забраковать, но чем черт не шутит. Платонов же говорил, что мамину «зону ответственности» пока делят между другими уборщицами, но это временно и надо что-то придумывать. До конца года я вполне смогла бы ее заменить.

Час уже довольно поздний – половина девятого, но меня так захватывает эта мысль, что я сразу же ему звоню.

Платонов сначала недоумевает.

– Зачем тебе это?

– Деньги нужны, – не стесняясь, говорю я.

– Может, мы лучше еще какую-то помощь организуем?

– Нет, мне легче самой зарабатывать свое, чем… – я вовремя осекаюсь, чуть не сказав «эти ваши подачки».

– Ну, в общем-то я тебя понимаю. Но ты смотри, будешь ли успевать, чтобы не в ущерб учебе? За ней спортзал был закреплен, соответственно – раздевалки и душевые, ну и административная часть на втором этаже. Это приемная, кабинет директора и мой.

– Я справлюсь.

– А знаешь, это идея. Я уже и сам думал искать кого-то. У нас, конечно, такое не практикуется, но тебя мы уже знаем. Ты – девочка ответственная, дочь Валентина Павловны… а мы перед ней все равно виноваты… Я с директором поговорю. Прямо в понедельник и поговорю. Тебе восемнадцать есть?

– Через неделю исполнится.

– А, ну прекрасно. Тогда я за неделю все устрою. А со следующей приступишь, да? И насчет аванса договорюсь. И потом, после уроков никого из учеников уже нет, никто тебя даже не увидит, если вдруг стесняешься…

Это меня сейчас меньше всего волнует. А вот аванс – аванс это было бы очень кстати.

***

Около десяти вечера заявляется Денис. Я уже и забыла, что он обещал какой-то сюрприз, а я ему – разговор.

Черт, я совсем не подготовилась, не подобрала нужные слова.

В руках Дэн держит небольшую картонную коробку – это наверняка и есть его сюрприз, судя по загадочному выражению лица. Сам того не ведая, он максимально усложняет мне задачу. Рвать с тем, кто пришел к тебе с подарком… я уже заранее чувствую себя какой-то сволочью.

– Дэн, я хочу тебе сказать кое-что важное, но, может, не особо приятное для тебя…

– Да погоди ты, Жень, – отмахивается он. – Ты смотри, что я тебе принес.

Он скидывает кроссовки и по-хозяйски проходит на кухню. Ставит коробку на подоконник.

– Иди сюда, – зовет меня. А у самого глаза аж блестят.

Тяжко вздохнув, подхожу.

– Смотри.

Я заглядываю в коробку, а там маленькая черепашка.

– Ой… ух ты… – вырывается у меня.

– Это тебе. От меня. Чтобы не скучала вечерами в одиночестве, когда меня нет рядом, – с широкой улыбкой говорит Денис, протягивая мне черепашку на ладони.

Я качаю головой и не беру ее.

– Спасибо, конечно, но зачем? Меня и дома почти не бывает, а за ней же следить надо, ухаживать… аквариум… то есть террариум ей, наверное, нужен…

– Да никакого особого ухода не надо. Подкладываешь еду и всё. Какой-нибудь капустный лист… И террариум ей не нужен. Она же сухопутная. Коробка для нее как домик.

– Все равно, Дэн, зачем?

– Ну как зачем? Это же подарок. Это как бы нормально, когда парень дарит своей девушке… – в его голосе слышатся игривые нотки.

– Вот об этом я и хочу с тобой поговорить, – перебиваю я его. – Дэн, я не могу больше с тобой встречаться. Прости.

– В каком смысле? – улыбка медленно сходит с его лица.

– В прямом. Дэн, ну разве ты сам не видишь, что наши отношения очень изменились? Вспомни, как было раньше. И посмотри, как сейчас. У нас нет общих интересов. Мы больше не проводим время вместе…

– Так это ты все время занята, а я…

– А ты со своими пацанами.

– Ну, так-то да, конечно… Давай я буду больше времени тебе уделять?

– Не надо, Дэн.

– Почему?

– Я этого больше не хочу.

Дэн смотрит на меня так, что мне не по себе. Ему плохо, он не понимает, что происходит и отказывается понимать.

– Я знаю, – говорит он вдруг виновато. – Это из-за того, что я тогда остался с пацанами, когда ты не могла попасть домой, да? Из-за того, что я не приехал? После того вечера все разладилось. Блин, Жень, ну прости меня за тот косяк. Я реально виноват. Я потом всё понял, а тогда… ну я же накачался уже, когда ты позвонила… не соображал ничего нормально… Считай, это и не я был. Но обещаю, этого больше не повторится.

– Нет, Дэн, то был только эпизод. Хоть и говорящий. Но на самом деле разладилось у нас раньше. Мы давно уже с тобой просто как соседи.

– Это да… но это исправимо… – Дэн тянет ко мне руки, пытается обнять, но я отталкиваю его.

– Прекрати. Я совсем не это имела в виду.

– А что? Я не понимаю тебя.

– Я больше не хочу с тобой быть. Не хочу никаких отношений. Поэтому давай просто всё закончим?

– Да какой закончим? – заводится Дэн, повышая голос. – Не собираюсь я ничего заканчивать! Я перед тобой виноват, да. Но я же извинился!

– Дэн…

Но он меня не слышит. Почти кричит и слова не дает вставить.

– И подарок вот тебе привез. Специально ездил за ней аж в Усолье, – трясет он перед лицом черепашкой. – Десятку за нее, между прочим, отвалил…

– Ну, не надо было.

– Ах, не надо было? – темнеет он лицом. Стиснув челюсти, смотрит на меня со злостью и обидой. – Ну, раз не надо…

– Дэн, ты что делаешь?! – вскрикиваю я, когда Денис порывисто распахивает окно, впуская ледяной воздух. А затем он размахивается и швыряет черепашку куда-то в темень.

– Ты с ума сошел?! Ты что творишь?!

Следом за черепашкой из окна летит и коробка. Оторопев, смотрю на Дэна, будто вижу впервые. Он стремительно идет в прихожую, сует ноги в кроссовки, открывает входную дверь, но перед тем, как выйти, оборачивается. Прищурившись, спрашивает:

– Это всё из-за того мажора, да? Ты ведь гнала тогда мне, что между вами ничего нет, ну… когда он утром к тебе заявился и ты с ним ко мне заходила?

– Денис, уйди. Я теперь даже разговаривать с тобой не хочу.

– Ответь и уйду. Ты с тем мажором замутила, так? И поэтому меня кидаешь?

– Нет, не поэтому, – невольно я тоже повышаю голос. – Ни с кем я не замутила. Я просто не хочу больше с тобой встречаться. Я тебя не люблю.

Дэн выскакивает в подъезд, хлопнув дверью так, что с откоса сыпется штукатурка. А я наспех одеваюсь и выбегаю на улицу. Подсвечивая телефоном, ищу под окнами в снегу бедную черепашку…

***

– Где ты, маленькая? – в отчаянии приговариваю я, но черепаха не котенок и не щенок, она не пискнет в ответ.

– Черт! – проваливаюсь по колено в сугроб.

Дворники расчищают от снега только дороги и тротуары, под окнами же намело порядком за каких-то два последних дня. Хотя до календарной зимы еще целая неделя. Впрочем, в конце ноября у нас всегда так. Хорошо еще, что не так уж холодно сегодня, хотя если я не найду черепашку…

Про Дениса даже думать не хочу. Если до сегодняшнего вечера меня и терзала вина по отношению к нему, то его безумная выходка просто загасила всякие чувства, кроме злости и глубочайшего разочарования.

Я осмотрела каждую пядь, но не нашла ее. Уже выдохлась вся, устала барахтаться в снегу. Пальцы окоченели. Телефон вот-вот сядет, а без фонарика и вовсе что-то искать тут бессмысленно.

Все-таки какой же Денис кретин!

С глухим стоном выпрямляюсь и вдруг вижу в ветках кустарника, припорошенных снегом, темнеет что-то. Присматриваюсь и точно – она, черепашка. Скорее беру в руки и домой. Полночи изучаю в интернете всё про сухопутных черепах, а утром ни свет ни заря еду к герпетологу в ветеринарку…