Текст книги "В поисках Белого города (СИ)"

Автор книги: Елена Лирмант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 33 страниц)

Глава II

Когда я завернул за высокий холм, у меня перехватило дыхание. С одной стороны дороги был сказочный лес. Какая-то сила подхватила меня, и я свернул с дороги и углубился в чащу. Когда еще я выйду с базы. Мне надо было увидеть это чудо. Высоченные деревья, уходящие верхушками далеко в небо, низкая серебристо-зеленая трава, кустарники, отдаленно напоминающие кораллы ксенидии. Только более тонкие, почти бестелесные и развивающиеся под тихим ветром, цветы… Множество разноцветных цветов, то подобные магнолии и спрекелии, то повторяющие образ, но больших размеров, кальцеолярии – и обобщающим их качеством было наличие тонких развивающихся усов. Упав на колени, я рассматривал эти удивительные создания, и мне казалось, что они вздрагивают от моего прикосновения, и пытаются оттолкнуть мои пальцы.

– Ну, что вы, что вы, – бормотал умоляюще, – я не причиню вам вреда. Я только дотронусь до вас, только потрогаю…

Протянув руку к цветку, сходному по строению с перуанской лилией, только более ярко насыщенной и имеющей тонкие синие усики, тут же отдернул. Пять длинных тонких полосок появились на тыльной стороне ладони, что красноречиво говорило: «Не тяни ручонки, больно будет!» Приняв предупреждение к сведению, быстренько поднялся на ноги. Рука ныла, но настроение было прекрасное. Вокруг был мир фэнтези. И мое присутствие в нем было сродни просмотру художественного фильма в голографическом режиме. Я остановился, и стал всматриваться вглубь леса, ожидая, что вот сейчас появиться тонкая фигурка лесной богини в белом одеянии с венком на голове. И не сумев сдержать свои чувства, заорал: «Люди, я здесь! Люди, где вы?» В ответ тишина. И тогда я продолжил свой путь глубь леса, но, чтобы было легче идти, запел во весь голос, первое, что пришло в голову:

По долинам и по взгорьям

Шла дивизия вперед,

Чтобы с боем взять Приморье -

Белой армии оплот.

Наливалися знамена

Кумачом последних ран.

Шли лихие эскадроны

Приамурских партизан…

Вдруг до меня долетел какой-то крик, я прислушался:

– Никке, осторожней! Никке не сходи с ума…

И тут… появилась она – Богиня! Тонкая фигурка в коричневой рубахе с V-образном вырезом, подпоясанной зеленным кушаком, концы которого свободно висели вдоль правой ноги. Светло-русая тяжелая коса до пояса, а на лбу ободок, края которого терялись в густых волосах, с желтоватым камнем. На груди виднелось ажурное зеленое ожерелье, плотно облегающее шею. Глаза темно-синие, горящие гневом.

– Как ты смеешь кричать! – голос звонкий и нервный.

Я стою, смотрю на нее, и понимаю, что пропал. Она удивительна.

– Когда обращаются к тебе, нужно отвечать!

– Простите, я… не хотел… я… не кричал… я… пел, – мой язык мне не подчиняется, слова нахожу с трудом.

– Пел? – глаза девушки широко раскрываются. – Пел? – переспрашивает она.

– Ну, да, пел, – подтверждаю, – а что?

– У вас такие песни???

– У нас разные песни, для каждого жизненного случая – своя. – Я понимаю, что заинтересовал ее, и чтобы удержать ее подольше зачастил, боясь остановиться:

– Есть колыбельные, вот такие:

Баю-баюшки-баю, Не ложися на краю: Придет серенький волчок, Тебя схватит за бочок, И утащит во лесок, Под ракитовый кусток;Там птички поют, Тебе спать не дадут.

Старался петь тихо, почти шепотом, подражая бабушке. Злость из дивных глаз девушки ушла, только любопытство и недоумение.

– У вас тоже поют «Баю-баюшки-баю»?

– Да, это старый запев, он нам остался от наших пращуров. Правда, сейчас уже почти забытый. У нас теперь редко поют колыбельные песни.

– Почему?

– Времени нет у мам. Им работать надо.

– Это плохо, «Баю-баю» – это же заговор от болезней! Если его не петь ребенок нервный будет!

– Ну, у нас к этому подходят по-другому. Главное соску в рот сунуть, он будет сосать, то есть будет думать, что грудь сосет, и плакать не будет!

– Вы совсем не любите своих детей, – мотнула головой девушка, вынося свой вердикт. – Ну, а то, что ты кричал, это для чего песня?

– Это марш, у него очень четкий ритм, такая песня предназначена для движения людей, когда они идут в поход. Эта тоже очень старая песня. Ее наши предки пели. Вот, смотри, – и я стал маршировать, напевая уже в полголоса: «По долинам и по взгорьям». – Видите, она ложится на шаги, и помогает идти.

Я промаршировал мимо нее, а когда повернулся, то увидел, что рядом с моей Богиней стоит мужчина и насмешливо смотрит на меня.

– Вот, что, чужеземец, у всех свои песни. У себя вы можете в лесу кричать и петь сколько угодно, может быть, вашему лесу это нравится, а вот нашему – нет! Наш лес тишину любит. Поэтому иди куда идешь, только молча. Понял?

– Понял! – согласился я.

– А кстати, куда ты идешь? – поинтересовался мужчина.

– В город иду, в Туле. Мне нужно в Белое братство.

– А зачем тебе нужно идти в Белое братство, – голос незнакомца вдруг стал очень серьезным.

– Я тут совсем недавно. По профессии я биолог, то есть ботаник… садовник. Я хочу попросить разрешения походить и посмотреть ваши растения. Я ничего не рвал, – вспомнив о предупреждении Вороира, поспешил оправдаться, и в знак правдивости своих слов показал руки, и вывернул карманы.

– Ну, то, что не рвал – верю, а вот с тоббашей уже познакомился, – он показал на мои красные полоски на руке. – Щипит?

– Немного, – утвердительно кивнул, – Я просто хотел ее получше рассмотреть, а она меня ужалила… Это обыкновенное растение или хищник?

– Обыкновенное. Но, трогать его не рекомендуется. Сейчас попросим девицу, она принесет тебе листик – противоядие. Приложишь, и пройдет, – раттерианец оглянулся в поисках девушки, но она уже протягивала ему лист, – быстро управилась, – усмехнулся он, – и повернулся ко мне: – На, приложи…

– Спасибо, Никке! – сказал я, укладывая лист на руку.

– Откуда ты знаешь имя, чужеземец? Ты назвалась? – мужчина схватил девушку за плечо и резко повернул к себе.

– Нет, – быстро ответила она, и удивленно посмотрела на меня.

– Девушка тут не причем! – выдавил из себя я, – вы же сами кричали: – «Никке, не сходи с ума!» А потом появилась девушка – значит, ее и зовут Никке. А почему нельзя мне знать ее имя?

– Истинного имени нельзя называть. У вас плохая сила. Вы своими грязными словами и мыслями можете погубить человека, – сказал мужчина.

– Простите, я не знал. У нас к имени относятся безразлично – это же только название, буквы. Например, я спокойно могу назвать себя. Я – Константин, это имя, Сергеевич – это имя моего отца, то есть Константин сын Сергея, Романов – имя моего рода.

– Ты – смелый, – улыбнулся раттерианец, но имя моей дочери не повторяй никому. Может быть, у тебя и нет ничего плохого в мыслях, потому что сила у тебя хорошая, светлая, но ваши люди – плохие люди.

– Ну, не все плохие, – обиделся я. – У нас много хороших людей.

– Может быть, ты считаешь их хорошими, но мы видим, кто, что из себя представляет. Вы слишком любопытны, и все стараетесь при помощи своих маленьких механических существ узнать больше, чем вам положено знать. А еще вы злые и жадные, – отец Никке смотрел куда-то поверх моей головы.

Вспомнив о наношпионах, я стал оглядываться, но что я мог увидеть? Сотни бабочек летали вокруг, красивые пушистые существа, наверное, птицы, сидели и прыгали по веткам деревьев. Мне стало страшно. Я совсем не хотел, чтобы кто-то знал о Никке.

– Простите, – еще раз извинился я, – я не подумал об этом.

– Нет, здесь нет никаких механических существ, – успокоил он меня, – а тебе я верю. Только прошу еще раз, забудь имя моей дочери, и никогда не произноси его.

– Договорились, – согласился я и бросил взгляд на девушку. В отличие от отца, она смотрела на меня с любопытством, и в ее глазах, где-то в глубине, прыгали искорки смеха.

– А можно, еще спросить? – раздухарился я.

– Нет! Хватит разговоров! Иди своей дорогой! Иди вот по этой тропинке и не сворачивай. А главное – не кричи! Наш лес любит тишину, – повторил он. И резко повернувшись, схватил свою дочь за руку, и они исчезли между деревьев. А я все стоял и смотрел им вслед. Никке – лесная Богиня. Она все стояла перед глазами. И я боялся шевельнуться, чтобы ее образ не исчез.

Сколько я так стоял, как охламон малолетний впервые узревший своего кумира воочию, не знаю. Очнулся от того, что у меня чесалась рука. Я отнял лист и удивился – полосы исчезли, будто их не было никогда, вздохнув, я отправился вперед по тропинке, думая о самой красивой девушке, которую мне приходилось когда-нибудь видеть. Тропинка петляла между деревьями, проложенная по поверхности валунов, которые были покрытым серебристо-зеленым мхом. По земле между огромными камнями бежали многочисленные ручейки. Стволы исполинских деревьев, состоящие из более мелких стволов, переплетенных между собой, высились вокруг меня как колоннада, поддерживающая зеленый купол, где щебетала, кричала, прыгала невидимая снизу жизнь. Этот мир был так нереален, а я с таким увлечением крутил головой впитывая в себя новые впечатления. Что не заметил, как неожиданно лес кончился, и я очутился перед обрывом.

Картина, открывшаяся моему взору, захватила окончательно. В обрамлении серо-зеленных гор, снежные вершины которых золотели под лучами оранжевого солнца, распростерлась возвышенная холмистая равнина, расчлененная на три части причудливо изгибающейся рекой. В середине излучины расположился город, упирающийся спиной в скалы и плавно стекающийся к реке. И от него словно лучи от солнца были переброшены через реку разнообразные мосты. Отсюда можно было видеть прямые улицы, прямоугольные перекрестки, и серебристые крыши, которые горели как чешуя, только что пойманной рыбы.

На противоположных берегах в живописном порядке растянулись холмы изрезанные террасами. Подножия этих возвышенностей прятались в сиреневых зарослях.

Тропинка прыгнула вниз, и я за ней. Чувство приближение к сказке захватило настолько, что я не пошёл, я побежал, чтобы воочию увидеть диковинные растения. И мое желание оправдалось. Вскоре я уже стоял между сильнорослыми широкими кустами с прямым силуэтом. Листья средние, с ладонь, по виду напоминающие кленовые, только не пяти, а шестипалые, с тыльной стороны покрыты шелковистым пушком. Соцветия сложные, как у сирени, только вот цветки похожи скорее на ятрышник пятнистый, а цвет на три четыре тона светлее, чем листья. Запах ярко выраженный сладковатый с небольшой горчинкой, не резкий, не навязчивый. Я так увлекся разглядыванием этого чуда, что не заметил, как бежит время. И только резкая боль между лопаток, заставила меня вздрогнуть и несколько придти в себя. Недалеко от меня стоял парнишка, в его глазах была злоба, а в руке он держал камень.

– Ты чего? – удивился я.

– Уходи отсюда, тебя не звали, – крикнул мальчик и замахнулся камнем.

– Мне говорили, что раттерианцы не трусы, а я вижу, это не так. Ты – трус, – констатировал я, разглядывая его удивительно прелестное личико.

– Я – не трус, – закричал он и вспыхнул, как красная девица.

– В спину только трусы бьют!

– Я и в лицо могу.

– Верю! Можешь! Только опять неувязка получается, в безоружного человека бросить камнем – мало чести.

– Ты не смеешь так говорить! У чужеземцев вообще нет чести, – крикнул паренек, но бросил камень на землю и скрылся за кустами.

Конечно, меня предупреждали, что местные жители не любили нас, но слова словами, а вот так на собственной спине почувствовать всю ненависть было неприятно. И уже более не задерживаясь, я пошел по дороге, и скоро вышел к мосту. И тут меня ждало еще одно открытие. Перед мостом стояли странные ворота из цельного чисто серого цвета с черными разводами камня высотой с пятиэтажный дом. Архитектурно они завораживали, изборожденные каменными складками, обращенными в одну сторону, они напоминали гардины надутые ветром и неожиданно окаменевшими. Поразительным в них было то, что, несмотря на свою массивность, они казались легкими. Что это дело рук человека или природы? Я гладил шершавую, необработанную поверхность камня, а сам никак не мог отделаться от несоответствия зрительного восприятия, которое говорило мне, что это что-то легкое, воздушное, и осязательного, пальцы ощущали прикосновение к холодному и мертвому камню.

– Что ты здесь делаешь, чужеземец? – от неожиданности отпрыгнул в сторону и смутился, будто меня застали за чем-то непотребным.

– Ворота осматриваю, – честно признался я, разглядывая двух молодых людей, будто сошедших с экрана фильма фэнтези, даже одеты приблизительно также.

– И ты проделал такой путь, чтобы камень потрогать? – спросил невысокий, на вид щуплый юноша.

– Нет, я шёл в Белое братство, да вот залюбовался, – их неодобрительный взгляд заставил меня начать оправдываться.

– Зря ты пришёл, – пожал плечами парень, который был выше первого на полголовы, шире в плечах и с невозмутимым лицом. Говорил он нехотя, через силу

– Почему?

– Тебе нечего делать там.

– А мне туда и не надо. Я прошу позвать сюда человека, который разбирается в растениях.

– В чем, в чем?

– В растениях, ну в цветах, в кустарниках, в деревьях, – попытался объяснить я.

– Что вы еще задумали? Хотите все растения извести? – вскричал невысокий.

– С чего вы взяли? – удивился я.

– Да, ваша жадность не имеет придела, дай вам волю, вы все, что существует у нас на земле, перетащили бы к себе на планету, – не унимался мой собеседник.

– Ребята, вы в своем уме? Зачем нам все перетаскивать?

– А чтобы продать, – его глаза горели злобой.

Такого поворота я не ожидал. Какая-то рациональность в его словах была. В моей голове минут десять назад промелькнула мысль, что, если выкопать эти сиреневые кусты и продать дома, можно было бы хорошо заработать, но я тут же выкинул ее из головы, поэтому мне стало обидно.

– Чепуха, – буркнул я, – так может говорить только глупец! У нас другой климат, другой воздух, и ваши растения вряд ли бы выжили в новых условиях.

– Тогда зачем тебе нужны наши растения? – вскричал юный поборник раттерианской флоры.

– Вы совсем глухие, или только притворяетесь, – начал сердиться я, – мне нужен человек, садовник, который что-то смыслит в том, по каким законам живут ваши растения.

– Спроси меня, – гордо парировал светловолосый юнец, высокий ратррерианец стоял поодаль и не вмешивался в наш разговор.

– Хорошо, – я оглянулся, спустился с дороги и подошел к небольшому красному цветку, похожему на нашу ромашку. Только лепестки его были спиралевидной формы, а из корзинки торчали небольшие зеленые усики. – Скажи, может этот цветок вдруг стать белым?

– Нет, – серьезно ответил парнишка.

– А если бы он побелел? – не успокаивался я.

– Он не может побелеть, – мальчик стал сердиться.

– А вот у меня цветы побелели, понимаешь? Красные цветы стали белыми!

– Этого не может быть.

– Согласен. Потому и пришёл к вам. Хочу получить объяснение и проверить. Мне нужно разрешение, выкопать какой-нибудь ваш цветок и посадить у себя на грядке. Если побелеет, значит, дело в том, где он растет, чем его поливают и так далее. Вы можете дать мне такое разрешение?

– Нет, – ответил вопрошатель.

– А кто мне может дать это разрешение?

– Жрецы Белого братства.

– Ну, вот мы и вернулись к началу. Так что же мне делать?

– Подожди здесь, только ничего руками не трогай.

– Хорошо, – устало согласился я и сел на дорогу. Оба сказочных существа развернулись, и быстро пошли по мосту в сторону города. А я стал оглядываться по сторонам. Стен у города не было, естественным ограждением служила река, поэтому мне были видны дома, в большинстве двухэтажные самых разнообразных форм. Как не старался, а двух одинаковых, насколько мне позволял обзор не нашел. Кровля покрыта овальными пластинами и была похожа на рыбью чешую, в лучах солнца она бликует, отдает перламутром. Перед каждым домом палисадник, дальше, ближе к реке дорога, мощенная камнем, и спуск к воде, покрытый низкой серебристо-зеленой травой. Справа от меня в ряд стояли многообразные резные беседки, в которых сидели ослепительной красоты и изящества женщины. Они занимались каждая своим делом и при этом весело щебетали. И тут я увидел грациозную девушку, неторопливо направляющуюся к реке, на плече она несла корзину. Не успела она дойти до реки, как две женщины, что-то весело крикнули ей, встали, и из глубины беседок вынесли круглый предмет, похожий на бревно. Они легко и непринужденно донесли его до мостков, укрепили, девушка открыла в нем крышку, и стала аккуратно складывать туда какие-то вещи. Потом затворив крышку, тихонько толкнуло его, и оно опустилось в воду. Женщина, что постарше, отошла чуть в сторону. Нагнулась, и легко вытащила из воды такое же бревно. И отворив его, взяла одну из корзин, в ряд стоящих на мостках, и стала перекладывать туда мокрое белье.

И тут до меня дошло. Так это же ратеррианки стирают! Вся эта идиллия напомнила мне нашу деревню, и наших баб, которые вот так же в солнечный летний день выходили к реке стирать. Но они руками стирали каждую вещь в отдельности, а эти ишь, как исхитрились. Стиральные машины на речной тяге. Теперь понятно, откуда идет этот тихий шум, там под водой крутились деревянные барабаны. Но река была не очень быстрой, что же заставляет их крутиться. Я так увлекся созерцанием, что даже привстал…

– Это вы хотели видеть меня? – раздался сзади мелодичный голос.

Я оглянулся и замер. Передо мной стояла нереальной красоты женщина, с большими васильковыми глазами, распущенными по плечам волосами, лоб и шею обвивали замысловатые украшения. Она мне кого-то напоминала, но кого? Вспомнить не смог. Как меня учил комендант, я положил руку на сердце и склонил голову. Женщина мне не ответила. Только глаза широко раскрылись, и она отшатнулась от меня. Верный знак, что видеть меня она была не рада. Неужели в ее глазах мы выглядим так отвратительно? Я попробовал взглянуть на себя со стороны. Невысокий, худощавый, обыкновенное лицо, ни красавец, ну и не урод, разве только глаза как у коровы. Это моя бабушка все твердила мне: «зенки у тебя, что у нашей Буренки, большие, печальные и все понимающие, эх, парень, с такими глазами тяжко тебе жить будет!». Что она имела в виду, я так и не понял никогда. Глядя на себя в зеркало, я видел обычный, как у всех людей зрительный аппарат. В одном она была права, мне как-то не везло по жизни…

– Меня зовут Константин Романов, – представился я, – с кем имею честь говорить?

– Верховная жрица города Туле, – ответила она. Имени не назвала. Неужели и ведающие истину, как именовались еще жрецы, тоже верят в эту чушь с насылом проклятия на имя. Но спрашивать не стал.

– Я пришёл попросить разрешения вырыть несколько цветков, – высказал свою просьбу.

– Мне передали ваше желание, – холодно ответила она. – И еще мне сказали, что ваши цветы белые? Вы уверены в этом?

– То есть как? – не понял я. – Вы что думаете, я не отличу желтый цвет от белого? Тогда скажите, какого цвета ваше платье? Такого же мои цветы.

– Я знаю, что на вашей планете много белых цветов, может вы привезли белые?

– В том-то и дело, что нет! – я начал сердиться. Мне казалось, они издеваются надо мной. – Я привез бордовые, не знаю, как перевести на ваш язык, у вас нет такого понятия. Но примерно, это очень темный красный цвет. Понимаете, моя мечта вырастить чёрные розы, то есть чёрные цветы…

– Чёрные? – спросила она, и ее брови взлетели вверх, а глаза распахнулись с удивлением и ужасом одновременно. – Зачем чёрные? – повторила она.

– Наши цветоводы научились предавать цветам любой оттенок, который только есть, а вот истинно черный – не получается. Это дело престижа, если хотите, – изо всех сил пытался быть вежливым.

– Черный – цвет опасности, траура, смерти, вечного покоя, вы должны радоваться, что у вас нет таких цветов, – сказала она тихо.

– Послушайте, у каждой цивилизации свои понятия, какого цвета смерть, даже у нас на планете есть народ, который уверен, что цвет смерти – белый. Давайте, не будем навязывать друг другу свои традиции. У вас они одни, у нас другие. Дайте мне просто разрешение. Я хочу кое-что проверить.

– Я должна видеть ваши цветы, – не попросила, приказала она.

– Хорошо, я принесу вам их, только не очень скоро, – усмехнулся я. – Дело в том, что здесь на Раттее я не по своей воле, и разрешение на посещение вашего города мне не так просто получить.

– Очень жаль. Но я буду ждать, – нехотя согласилась она. – А взамен, я предлагаю вам взять несколько чёрных цветков с нашей земли. Пойдемте! И она заскользила по дороге. За ней два сказочных красавца, а замыкал шествие я. – Это хорошо, что цветы чёрные, эксперимент, будет чище, – вертелось в голове. Они шли быстро, боясь от них отстать, я уже не крутил головой. Но когда, свернув в очередной раз, мы оказались в низине между двух холмов, я забыл обо всем на свете. Передо мной были заросли немыслимо красивых цветов. Стебли прямостоячие, мохнатые, высотой до 2 м. Листья продолговатые бледно синие, цветки крупные, душистые, одиночные. Размеры цветков до 20 см в диаметре. Они похожи на золотые шары, только чёрные. Я забыл обо все на свете, бросился в заросли. Гладил листья, взял в ладони цветок и вздыхал его аромат, прикасался губами к нежным гладким лепесткам…

– Я думаю, распустившиеся цветы вам лучше не брать, возьмите, вот эти, они еще только растут, несмотря на то, что небольшие по размеру, но бутоны уже завязались. Да и нести вам будет легче… – рассудительный женский голос ввернул меня к действительности.

Невидящими глазами я посмотрел на говорившую Верховную жрицу, странно, но она как-то поблекла, по сравнению с этим чудом в моих руках. Она была холодная и отстраненная, но все равно кого-то мне напоминающая. Я тряхнул головой, освобождаясь от наваждения.

– И вы разрешите мне взять несколько кустиков? – задыхаясь, спросил я.

– Конечно, взамен ваших белых цветов, – кивнула она.

– Вы добрая женщина, – вырвалось у меня, – и красивая!

Лицо женщины будто сбросило ледяную маску, в ее глазах заиграла улыбка.

– Мне приятны ваши слова, тем более что они относятся не ко мне, а к цветам, которые вы с такой нежностью держите в руках, – ласково проговорила она. – Мальчики, помогите ему. Вот эти два небольших кустика. Больше не брать. И отведите на дорогу. Скоро светило сядет, и в лесу он заблудится, – она повернулась, чтобы уйти, но опять обернулась и сказала, – Кстати, Константин Романов, эти цветы у нас являются символом печали и смерти, а еще предупреждением об опасности. Вы чужеземцы странный народ, все, что касается смерти, вас, приводит в восторг…

Но я не слушал ее. Даже не заметил, как она ушла. Я был занят тем, что следил, как выкапывают заветные кустики. А потом, когда меня препроводили на дорогу, шёл, прижимая к груди свое сокровище, счастливый до безумия, и распевал про себя глупую песню.