Текст книги "В поисках Белого города (СИ)"

Автор книги: Елена Лирмант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)

Глубокой ночью, оглохшие и усталые, мы забрались на очередную каменную гряду. Нашли небольшой грот, разожги костер и юркнули в тишину.

Глава III

Наутро, или скорее ближе к полудню, стали собираться в путь. Отношение раттерианских мужчин к девушке сильно изменилось. Уже не было той еле уловимой почтительности, как раньше, когда они только сидели и ждали, когда она соблаговолит собраться, стараясь не смотреть в ее сторону. Сейчас Старший помог одеть Принцессе наплечный мешок, щелкнул по носу, и улыбнулся: – Все хорошо?

– Да! – тихо ответила она, и смущенная улыбка заиграла на ее красивом личике.

Младший взял ее за руку и потянул к выходу: – Пойдем, – при этом щеки его горели.

– Да, он влюблен в нее, – пронеслась в голове догадка! – Вот влип бедолага. Он же теперь ее брат!

Сама же девушка вела себя с той детской непосредственностью, которая характерна только очень юным существам. Хотя глаза ее были грустные, взрослые глаза. И только Средний топтался на месте. Он вел себя так, будто не знает, как вести себя в данной ситуации.

Путь лежал по скалам. Принцесса и правда отлично лазала. Как ящерка карабкалась по камням. Не отставали от нее и Старший, и Средний. А вот Младший лазал плохо. Я был замыкающим, и несколько раз ловил его за шкирку, когда он полз на животе мимо. Поднимал. Отряхивал и снова подталкивал вперед. Мальчишке было нелегко и стыдно, но он ни разу не захныкал. И с упорством вола шёл вперед.

Когда все уже устали, я увидел небольшой уступ, и предложил устроить здесь привал, но Средний отказался. Он лез и лез, пока радостно не закричал, что нашёл место для отдыха. Но чтобы туда залезть, надо было приложить немало усилий. Младшего пришлось вообще втаскивать. Перевалившись через край, я понял, почему Средний не хотел оставаться там, где я предложил. Там мы были как на ладони. А здесь зияла пасть огромной пещеры. И мы устроились на ночлег. Уставшие дети тут же отползли к стене и, закрывшись плащами, затихли. Старший тоже лег. Время дежурить было Среднего. Мне не спалось. Я сел к нему и задал, так долго мучивший меня вопрос:

– Средний у тебя семья есть?

Он вздрогнул, и исподлобья посмотрел на меня: – А зачем тебе это надо знать?

– Прости, я не хотел тебя обидеть, просто заметил, ты не умеешь общаться с людьми.

– Что это так сильно видно? – удивился он.

– Не знаю, как остальным, но мне бросилось в глаза с первой нашей встречи.

– Нет у меня семьи. Хотя, неверно, когда-то была. Я из клана горня. Наше селение было уничтожено. Все мои родные погибли. Нас осталось очень мало. Других детей-сирот забрали оставшиеся в живых родственники, или взяли на воспитание другие рода. А меня никто не хотел брать. И я совсем маленьким попал к белым жрецам…

– Подожди, почему тебя никто не хотел брать?

– У меня нет совсем силы Рода.

– А что это такое?

– Мне трудно объяснить, это видят только женщины. Ну, что ли сила, которая существует вокруг тела каждого человека. И если ее нет, значит, человек, ну, почти мертвый, не живой. Он не может создать семьи. Без силы рода ни одна женщина не согласиться взять тебя в мужья.

– А жрецы взяли?

– Как то так получилось, что почти у всех жрецов нет силы Рода.

– И у Старшего?

– И у Старшего и у Младшего тоже. Мальчику просто дали возможность пожить среди людей до исполнения совершеннолетия. Как только придет срок, и он придет к нам.

– А там, в Белом братстве тебе было плохо?

– Да, нет, почему плохо? Ко мне относились хорошо. Правда сразу как со взрослым. Помню, мне очень хотелось поиграть, побегать. Но мой наставник, был очень серьезный! Он сердился, когда я начинал шуметь. И чтобы отвлечь меня, заставлял делать какие-нибудь безделушки. Там я и полюбил механику. А потом и сам втянулся. Всю свою сознательную жизнь провел с машинами.

– Ясно, – кивнул я.

– Что тебе ясно? – усмехнулся он.

– То, что я совсем запутался. У меня в голове не укладывается, как можно, живого человека, записывать в мертвые. Вот Старший – нормальный мужчина, сильный здоровый… И вдруг мертвый! Ты, понятно, когда не видишь людей, совсем забываешь, что это такое. Но это же не смертельно! Поверь, умение общаться – наживное! Ты же здоров, красив! Ты еще должен создать семью!

– Это невозможно, – вздохнул он.

– Врешь, – вскрикнул я. – Неужели ваши женщины просто слепые курицы! Не могут увидеть очевидного, обаяние мужчины не в каком-то там свете, который сияет над головой, а в здоровье, в силе, в душе, в конце концов!

– Не смей, оскорблять наших женщин, – обиделся Средний

– Что, правда глаза колит? Да я только как представлю, что маленького мальчика заклеймили, мол, нет у тебя силы Рода, так становится страшно! Что чувствовал ребенок! Да, они всю душу твою испоганили!

– Не говори, чего не понимаешь! – закричал раттерианец.

– Тише вы, – раздался голос Старшего, и он подсел к нам.

– Ты, Коста, действительно много не понимаешь, – сказал он, – Это сила не просто сияние. Это показатель здоровья человеческой души. Вокруг каждого человека есть своеобразное поле…

– Знаю, – прервал я его, – у нас это называют аурой.

– Я слышал о вашем эфирном теле, – согласился он со мной – Ваше эфирное тело – это показатель здоровья человека. Сила Рода – показатель, как я уже говорил, здоровья души. И в моей жизни, в жизни Среднего и Младшего, были большие потери. Наши души больны. И мы не являемся гармоничными людьми, и значит дети, которые могут быть от нас, имеют большую вероятность унаследовать этот дефект, который, как показала практика, откладывает негативный отпечаток на характере будущего ребенка.

– И что это никак нельзя вылечить?

– Мы пока не нашли способа!

– И вы смирились?

– Что значит смирились? Просто этот вопрос занимает нас меньше всего! Для нас главное безопасность людей Раттеи. И женщины правильно делают, что не связывают с нами свои судьбы… Их обязанность родить здоровых гармоничных людей, которые будут жить по законам данным нам Божественной Свати.

– Я понимаю это, – не унимался я, – но вы же тоже люди! Вы тоже должны жить нормальной жизнью! Почему вы должны страдать во благо других? Разве вам не хочется немного человеческого тепла и счастья?

– Хочется, еще как хочется, – горько произнес Старший и задумался. – Но есть такое понятие как долг. Оно очень тяжелое, Коста!

– Нет, – возразил я, – не согласен! Здоровье нации, как мне кажется, состоит в том, чтобы каждый человек был гармоничным, а главное не чувствовал себя ущемленным. А у вас получается, что одним жизнь, а другим только долг! Это неправильно!

– Ты это хорошо сказал, правильно! Только объясни мне, почему нас, людей, которые ни кому не хотят зла, а хотят просто жить, вот уже пятьсот лет истребляют. Сначала храки, а потом вы – мидгардцы? У нас не было таких проблем, пока не стали убивать родных на глазах детей… – Старший говорил зло и резко.

Я смутился, и, правда, что полез со своим восприятием мира. Может быть, они правы?

– Прости, Старший, – только и смог выдавить я из себя.

– Коста, – к нам подсела Принцесса, – а у тебя есть семья?

– Нет, – нехотя сказал я.

– Ни мамы, ни папы, ни сестер, ни братьев?

– Никого. Один я

– Странно! А у тебя хорошая сила Рода, светлая и сильная!

– Откуда ты знаешь?

– Вижу.

– Наверное, потому, что мне никто никогда не говорил, что у меня чего-то там нет! Я просто жил.

– А может быть, ты сильный, и она у тебя никогда не пропадала?

– Не думаю. Я хорошо понимаю, что чувствовал Средний. Когда у меня исчез отец, а потом погибла мать, я три месяца не разговаривал. Моя бабушка говорила, что у меня душа уснула.

– А как это уснула?

– Не знаю. Я тогда был маленький, помню, что мне было страшно и пусто! Хотелось к маме, и я звал ее. Хотя понимал, что она умерла.

– Расскажи, – попросил Средний.

– А что рассказывать, – вздохнул я. – Сам знаешь, как это бывает.

– Знаю, – согласился Средний, – их убили?

– Отца, скорее всего, да, а мама ушла за ним?

– Как это ушла? А ты? Она не имела права тебя оставить! – Ахнула девушка.

– Здесь не все так просто! Как кажется на первый взгляд. Сначала я тоже, долго обижался на мать. А потом с возрастом понял. Она была не виновата! Так получилось.

Мы долго молчали. На меня нахлынули воспоминания. Я всегда боялся даже мыслей о тех дальних событиях. Но в эту тихую ночь, на чужой планете, среди чужих мне людей, язык развязался и я начал свой рассказ.

– Моя мама была художницей. Однажды она приехала на этюды в заповедник, где начальником был мой отец. И так получилось, что осталась там навсегда. Потом появился я. Мы жили в небольшом селении, которое состояло из строений научной базы и домов охотников. Отец из семьи потомственных охотников, он родился и вырос в тех местах. Вместе с нами жил дед и бабушка, родители отца. До той страшной осени – было счастье.

Помню, как мы с мамой брали ее этюдник, и забирались глубоко в лес. Я старательно прятал следы, по которым можно было найти нас. Мама рисовала какое-то время. А потом начинала оглядываться по сторонам. И я прислушивался. Не хрустнет ли где-нибудь ветка. И тогда я пойму, с какой стороны придёт отец. Но он появлялся всегда неожиданно, и тихо. Хмурил брови, а сам улыбался: – Такой огромный лес, – ворчливо сквозь смех говорил он, – а все равно, куда не пойду, обязательно наткнусь на вас.

Мы с мамой бросались ему на шею, и он обнимал и целовал нас. А потом мы все вместе шли домой.

Однажды, на охоту в заповедник приехали деловые люди, это те, которые считают, что раз у них есть деньги и власть, им можно все. Отец был другого мнения. Он пошёл на встречу к ним. И не вернулся. Наши селяне прочесали весь лес. Его не нашли.

Мама как-то застыла, все сидела и ждала его. Бабушка злилась, говорила, что лучше бы она плакала, отпустила отца, а то затянет веревку между собой и им, и он уведет ее. А на кого ребенка оставит? То есть меня. Но мама, только отмахивалась. Она не верила, что отец погиб. Она ждала его.

Вскоре к нам пришёл сосед, и сказал, что ружье отца, а оно было хорошее ружье, и охотник никогда не отдаст его в чужие руки, потому что оно пристреленное только на него, видели в руках одного из тех молодчиков, навстречу к которым вышел мой отец. А это могло значить только одно. Отца убили. Но мама рассердилась, она кричала, что ее мужа нельзя убить, он сам, кого хочешь, убьет.

И вот месяца через два, в начале зимы, за окном разыгралась вьюга. Мама разбудила меня, и, смеясь, сказала, что отец идет, он позвал ее, и они скоро вернуться. Она выскочила в одном платьице, только накинула на себя куртку. Не знаю почему, мне стало страшно, я расплакался. Мои всхлипы разбудили бабушку. Она долго выясняла, что я плачу, а когда я рассказал ей, растормошила деда, и они побежали созывать соседей. Маму нашли утром. Она упала, и умерла. Вот и все!

– И вы не отомстили тем? – послышался сзади голос Младшего.

– Я нет. Был маленький и долго болел. Но нашего соседа-охотника позвали как-то в проводники к деловым людям, решившим развлечься в заповеднике. Он вскоре вернулся, принес нам ружье отца и, молча, поставил около печки. Потом пошёл, созывать подмогу, искать тех горе-охотников. Но их так и не нашли.

– А что значит охотник? – спросил Старший.

– Человек, который следит за равновесием животного мира в заповеднике. Он не такой уж большой, и если будет много зайцев или лосей – погибнет лес, если будет много волков, то погибнут остальные звери.

– И они убивали, по их мнению, лишних зверей? А какое они имеют право брать на себя смелость решать, кто лишний, а кто нет! – возглас возмущения жреца привел меня в чувство. Я встрепенулся, возвращаясь из родного дома в чужую пещеру.

– Случай, Старший, – отрезал я, – кто под пулю попадет – тот и лишний. Это необходимость! У нас нет больше диких лесов. Все вырубили. Только заповедники. И там не природа сохраняет равновесие, потому, что слишком мало осталось зверей, а люди! Как у нас говорят искусственная среда.

– Дикость! – воскликнул жрец.

– Не знаю, может быть для вас, и дикость! А для меня – единственная возможность сохранить леса моей планеты. Поверь мне, они очень красивые!

– Коста, а ты убивал животных? – тихо спросила Принцесса.

– Нет! – резко ответил я, немного помолчал, и снова вернулся мыслями домой, в то счастливое время:

– Когда я был совсем маленьким, дед как-то взял меня с собой в лес. И там я встретился с медведем. Это такой огромный лохматый зверь. Мы увидели друг друга неожиданно. Я так испугался, что не мог двинуться с места…

– Как я, – прошептала девушка.

– Я говорил тебе, Принцесса, что это естественно. Это страх. Некоторые бегут, а некоторые застывают на месте. Последнее предпочтительнее.

– Почему? – задал вопрос Средний. В нем чувствовалось любопытство испытателя.

– Когда бежишь, ты показываешь свой страх, зверь чувствует это, в нем просыпается его звериное понятие: тот кто бежит – добыча. Как правило, такие люди погибают первыми. Если остался на месте, не двинулся с места, зверь какое-то время размышляет, кто ты, и какого подвоха от тебя ожидать, и появляется мизерная, повторяю, мизерная надежда что-то придумать и остаться в живых… – попробовал объяснить я. Не знаю, насколько у меня это хорошо получилось, но вопросов больше никто не задал.

– И что тот зверь, медед? – напомнил Младший. Он уже сидел около Среднего, и во все глаза смотрел на меня.

– Медведь? Ничего! Просто мы стояли и смотрели друг на друга. Подошёл мой дед и попросил его уйти. Медведь зарычал и ушёл. А я долго потом не мог забыть его глаза. В них было любопытство. С тех пор я не могу убить ни одно животное, – Младший хмыкнул, и я поправился, – правда, если оно на меня не нападает. Если зверь хочет меня убить, то я должен опередить его. Таков закон: в критической ситуации или тебя убьют или ты убьешь.

– Дикий закон! – огласил свой вердикт Младший, и посмотрел на Старшего, ожидая поддержки. Тот опустил голову и молчал.

– Да, – согласился я. – Только этот дикий, как ты говоришь, закон, позволил нам всем остаться в живых!

Младший смутился.

– Поэтому ты и не стал охотником, – озвучил свои мысли Средний.

– Но, если ты не захотел стать охотником, чем же ты занимался у себя в роду? – спросил Младший.

– У нас нет родов, – устало проговорил я.

– Но ты же вернулся к бабушке и деду? – воскликнула Принцесса.

– Вернулся, но их уже не было в живых. Пока я был в армии, они умерли.

– А что такое армия? – задал вопрос Средний.

– В нашем мире, – попытался я объяснить, – когда мальчик вступал в возраст совершеннолетия, он должен решить, кем хочет стать. Если у него есть задатки космонавтов, он идёт в летную армию, чтобы стать астронавтом. Если же нет, идет, как я в амию Спасения, учиться выживать в мире, который захлестнули катастрофы. Регулярные части, первыми прибывающими на место бедствия, чтобы спасать людей, и то, что еще можно спасти. Ну, а когда вышёл срок службы, и я вернулся домой, там было все чужое. В нашем доме жили другие люди, прыгали и смеялись чужие дети. Хозяин вынес мне то, что осталось от моей семьи. Ружье отца и картины матери. Конечно, я мог остаться. Но не мог. Там все было чужое.

– Я понимаю тебя, – сказал Средний.

– Спасибо, – кивнул головой.

– А то ружо? Ты взял его с собой? – не унимался Младший.

– Нет, зачем оно мне. Я пошёл в дом к соседу, который принес нам его, так же молча, как и он когда-то, поставил его около печки. Старый охотник сидел за столом вместе со своей женой и что-то мастерил. Он посмотрел на меня и спросил: – Ты уверен, сынок? – Я кивнул.

– Ты всегда желанный в моем доме, – сказал он, – Я уважал твоего отца, твой дед был моим другом.

– Я уезжаю навсегда, – пробурчал я.

– Тогда прощай! – и он опустил голову, продолжая что-то мастерить. Вот и все!

– А… – Младший еще что-то хотел спросить, но я опередил его.

– Старший, но нежели ничего нельзя сделать, чтобы эта ваша сила Рода вернулась?

– Пока ни к одному человеку, кто ее потерял, она не возвращалась, – отмахнулся он.

Я перевел взгляд на Принцессу, она широко раскрытыми глазами смотрела поверх голов своих мужчин.

– Ну, – нетерпеливо проговорил я, – говори же…

– Она есть у вас, – выдохнула Принцесса, и закричала, вскочив на ноги, – правда, есть! У тебя – она посмотрела на Старшего, – она такая же сильная как у Косты! У тебя, – она выбросила руку в сторону Младшего, – она увеличилась раза в три, а у тебя, – она смутилась, глядя на Среднего, – она маленькая и неровная. Но есть, а еще вчера вообще ничего не было!

И от избытка чувств девушка бросилась на шею жреца. Трое раттерианцев остолбенели.

– Ну, вот, – я потянулся и удовлетворенно хмыкнул, – а разве могло быть по-другому. Здоровые мужики, а какого-то света там нет. Главное, чтобы женщина захотела увидеть, и тогда обязательно увидит! Молодец, Принцесса!

И довольный, вышел из пещеры. Когда я вернулся все четверо сидели у костра и о чем-то возбужденно перешептывались. Увидев меня, Старший встал, подошёл ко мне, и что-то хотел сказать.

– Старший, – отмахнулся я, – уволь от расспросов, сегодня я и так, был как на допросе. Хватит, я хочу спать. Мне скоро на дежурство вступать.

И молча, прошёл в угол, вытащил свой плащ, завернулся и скоро уснул. Разбудил меня тихий звук песни, незамысловатой, но до боли знакомый. Я прислушался. Повторяющиеся слова «баю-баюшки-баю» навели на мысль, что это колыбельная. Я приподнялся на локте. У костра сидели Средний и Принцесса, она держала его ладонь в своих руках и пела. А по его щеками текли слёзы, которые он и не думал вытирать. Голос у девушки был слабый, но на удивление мелодичный, и в нем чувствовалась такая материнская доброта и нежность, что мне стало стыдно. Будто я подсмотрел что-то очень интимное. Я натянул одеяло на голову и затих. Скоро песня умолкла.

– Ты эту песню имел в виду? – спросила девушка.

– Да, – голос Среднего глухой с надрывом. – Как ты думаешь, моя сила сможет восстановиться? Как у Старшего?

– Конечно, у него тоже ее не было. Я же говорила тебе.

– Но Коста сказал, что ты захотела увидеть и…

– Ты чем-то похож на Косту, – девичий смех.

– Это почему? – удивление и обида.

– Он верит только в то, что можно увидеть и потрогать руками. А ты не веришь очевидному. Женщины не могут врать. Я вижу и говорю…

– А вдруг…

Но я не дал ему развить мысль, мне захотелось прервать этот бессмысленный разговор. Не в смысле, что он был пустой. Нет, мне стало обидно за Среднего. Я чувствовал в нем родственную душу. И мне совсем не хотелось, чтобы кто-то видел его слабость. А потому, как было тихо, я понял, что ни Старший, ни Младший не спят. Я смачно потянулся. Встал и направился к ним. Они отпрянули друг от друга как застигнутые врасплох любовники.

– И почему ты не спишь? – обратился я к Принцессе. – Завтра уже наступило, и ты не выспавшаяся можешь потерять сноровку. Иди спать! – и, поглядев на Среднего, еще более ворчливым тоном произнес: Сменяемся. Иди, отдохни. И нечего было так долго на огонь смотреть. Глаза совсем покраснели.

Оба поспешили к своим плащам. А я сел у костра. И долго смотрел на огонь, вспоминая Никке. Принцесса, чем-то напоминала мою богиню. Но у Никке был совсем другой смех, и мне он нравился больше.

Глава IV

Следующий день начался без происшествий. Собрались быстро. Ночь откровений, на первый взгляд, не изменила поведение моих спутников. Внешне напряженные, молчаливые, как всегда, прыгали по камням, поднимаясь все выше. И лишь то, как Младший старался находиться около Среднего, хватал его протянутую руку, а Принцесса часто останавливалась на полпути и ждала нас, говорило мне о том, что ничего в жизни не происходит просто так. Когда добрались до вершины горы, то вступили опять в лес. И Старший с уверенностью бывалого человека зашагал впереди. Немного углубившись, я заметил, что мы оказались под сенью огненно красных деревьев, а земля была уложена скорлупой черных бугристых плодов.

– Старший, – тихо позвал я, – здесь гырхи.

Жрец вздрогнул, оглянулся, и тихо сказал: – Быстро уходим.

И попятившись назад, стал обходить рощу. За ним тронулись и остальные. Только я не успел тронуться с места, услышав жалобный вой, я резко повернулся и пошёл в ту сторону.

– Коста, – закричал Старший, – не смей! Это территория гырхов. Нам сюда нельзя!

Но я только махнул рукой. Пройдя рощу, продрался через кусты и очутился на поляне, где лежала стая гырхов. Самцы тут же вскочили на ноги, и их клыки «дружелюбно» приветствовали меня. Мне навстречу вышел взрослый самец и преградил дорогу. Я тут же сел напротив него, и представил, что как какой-то малыш плачет. Глаза самца выразили удивление. И он отошёл в сторону. Я приблизился к самке, которая сидела, наклонив голову над визжавшим малышом. Подойдя к ней, я ласково, отодвинул ее морду, и посмотрел на малыша. Его передняя лапка была опухшая, вымазанная зеленной засохшей пеной. Было видно, что они пытались его лечить.

– Старший, – крикнул я, – подойди, будь добр!

На поляну вышел Старший, за ним все остальные. Гырхи ощетинились. -

– Сядьте и не шевелитесь, – приказал я, – а ты не бойся, иди сюда.

Жрец осторожно приблизился, сопровождаемый взрослым самцом. Рассмотрел малыша: – Внутри заноза, она воспалилась – вынес он решение.

– Помоги ему, – попросил я. – Ему больно.

– А если они набросятся на меня? – как-то неуверенно спросил он.

– Я попрошу, чтобы не трогали тебя, – и поймал глаза самки. – Он поможет, – сказал я с расстановкой. – Он умеет лечить, – и представил себе седого гырха, у которого изо рта капала зеленая пена.

Мать малыша немного отодвинулась, предоставив место около своего чада Старшему. Но нас окружили молодые самцы. Они стояли в стойке, готовые к нападению, их когти врезались в землю.

Но жрец, на свое счастье, не видел этого. Он был весь поглощен малышом. Вынув из своих многочисленных карманов, какие-то пузырьки, и тонкий ножик, похожий на скальпель, только более длинный и совсем узкий. Он с осторожностью взял лапку малыша и стал над ней колдовать. Малыш на мое удивление не сопротивлялся, лежа на боку, он тяжело дышал, высунув язычок. Продолжалось это около десяти минут. Наконец, мой новоявленный ветеринар выпрямился:

– Все, теперь ему ничего не угрожает.

Что он делал, я не видел, так как его затылок закрывал все обозрение. Но когда перед глазами снова возник маленький гырх, я с изумлением обнаружил, что опухоль спала, и ранка чем-то заклеена черным. Щенок поднялся на ноги и рявкнул. Гырхи, что стояли сзади нас, отошли и легли в сторонке.

Я поискал глазами самца, и кивнул, мол, все кончено! Он подошёл ко мне, обнюхал больного и заурчал. Мы со Старшим поднялись на ноги, и направились к своим испуганным спутникам, которые сидели в окружении лениво лежащих представителей стаи. И вдруг что-то случилось. Вся стая поднялась на ноги. Самки с детенышами сгрудились в середине поляны, самцы встали в стойку вокруг них, и замерли. И тут с противоположной стороны поляны появились чудовищного вида огромные животные. Они шли медленно, тихо, и их маленькие поросячьи глазки смотрели на нас. Они совсем не обращали внимания на гырхов, будто их нет. Старший самец, встал перед ними, его короткая грива поднялась дыбом, он зарычал. Звери остановились, и что-то рыкнули в ответ. Я наклонился, выхватил меч у Младшего, побежал к самцу и встал около него, готовый к бою. Но то, что случилось, предвидеть не мог. Сзади этих тварей, мелькнули черные гибкие тела. Они вскочили на спины этих мерзких животных и тут же спрыгнули обратно. А звери закачались и упали. Все! Битва была кончена. От неожиданности я сел на землю. Повернулся к самцу и кивнул головой: – Спасибо!

Его голова качнулась в ответ: – Пожалуйста.

И тут мне в голову пришла нелепая мысль. Я стал перед ним на колени, и вспомнил, как снимал чёрные плоды для Дана. Самец не сводил с меня глаз. Потом повернулся ко мне спиной и пошёл к роще. Я за ним. Мои спутники ошалело смотрели на меня, как на покойника, восставшего из гроба.

– Пошли за мной, – тихо проговорил я, – мне нужна ваша помощь. Будете рвать плоды, и складывать в кучу, рвите самые чёрные, как я понимаю, они наиболее спелые.

Впятером за совсем короткое время мы сложили огромную груду ягодок, а потом отошли в сторону и сели. Гырхи сидели по периметру и не сводили с нас глаз. Щенки в нетерпении радостно повизгивали. Но от самок не отходили, а только суетливо бегали вокруг их передних лап. Старший самец, оценивающе обнюхал нашу горку, потом передней лапой подкатил к нам три плода. Я сказал: – Спасибо! – взял их запихнул один к себе в мешок, два других протянул Среднему и Старшему. Они неуверенно тоже спрятали их.

– А вот теперь идем отсюда, и как можно быстрее, они будут пировать. Но при нас стесняются, – усмехнулся я, и пошёл прочь. За мной потянулись остальные. И только мы скрылись из виду, я услышал знакомое: – Гы-ы-ы-ырх, га-а-а-арх, – и радостную возню и сытое урчание.

Мы шли некоторое время, молча. Вдруг Средний подбежал ко мне и тряхнул меня за плечи:

– Коста, ты – ненормальный мидгардец! Ты показал нам чудо! Ты понимаешь, дурацкая твоя голова, что ты наделал?

– Да, ну, тебя! – отмахнулся я. – Я же говорил, они нормальные разумные ребята.

– Кому говорил? – спросил он.

– Там на совете, Старший слышал.

– Мало ли что он слышал. Он же ничего не расскажет. Белый жрец одним словом. Нам расскажешь?

– А маленькие гырхи такие смешные, – засмеялась Принцесса. – Они как дети, честное слово! Я впервые их видела!

– А я испугался, – признался Младший, – особенно, когда ты выхватил мой меч, один из гырхов кинулся за тобой, я думал, он кинется на тебя. А он только сзади встал.

И весь остальной путь до вечера, они только и обсуждали происшествие. Вспоминая подробности поведения гырхов. И только Старший молчал. Он шел, нахохлившись, как большая птица, втянув голову в плечи. Не оборачиваясь на нас, да, и как мне показалось, не прислушиваясь к щебетанию молодежи. И когда мы расположились на дереве. Я не вытерпел:

– Старший, говори, а то лопнешь от своих дум.

– Ты нарушаешь все наши традиции, – нервно произнес он, остальные затихли и устремили на нас глаза. – И получается, что ты оказываешься прав! Мы на своей планете. А я чувствую, что оказался в другом мире.

– Все очень просто, – пожал я плечами, – вы, как ты сказал, пятьсот лет живете скучено. Не вылезая со своей территории. Что такое традиции? Это опыт позволяющий выжить в данной обстановке, если я правильно понимаю это выражение. А сейчас вы вышли со своей территории. Вы не были здесь несколько столетий. Что произошло – не знаю. Вполне возможно какая-то мутация животных. И вы даже не знаете, что это за звери. Мне в данной ситуации легче. Вся моя жизнь выживание, и здесь мой опыт просто более естественен. Я ответил на твой вопрос?

Старший молчал. Я продолжил: – Тогда ты ответь мне, почему за столько лет, что вы живете рядом с гырхами, вы так странно себя ведете? Даже не попытались найти с ними общий язык. Лично мне они очень нравятся.

– С кем с гырхами? – ужаснулся Младший. – Они не подпускают нас к себе.

– А что было сегодня? – повернулся я к мальчишке.

Он потупил глаза: – Ну, ты сам полез к ним… они… – и вдруг вскинул на меня глаза: – Не знаю!

Старший тяжело вздохнул: – У нас есть информация, что давно, очень давно, когда мы только пришли на эту планету. Люди обидели гырхов, и они объявили нам войну. Почти весь род погиб, они не жалели, ни женщин, ни детей. И только после того, как старшая мать отправилась к ним, и попросила прекратить смертоубийство, и дала слово, что ее дети никогда не придут на территорию, которую занимают гырхи, они прекратили убивать людей. Мы умеем держать слово.

– Но они живут рядом с вами. Неужели никому никогда не захотелось пообщаться с ними? – удивился я.

– Мы умеем держать слово! – повторил Старший.

– А они приходят к вам, к людям? – задал я мучивший меня вопрос.

– Гырхи очень любопытны, они роют норы и часто появляются в наших хранилищах. Ничего не трогают. Но по этим нормам приходят другие животные, которые портят наши запасы. Поэтому мы опасаемся их присутствия, и стараемся обезопасить себя. Но сами никогда не ходим туда, где живут гырхи.

– Поразительно! Вы совсем не любопытны! Наши ученые давно бы начали изучать их.

– А ты уверен, что это понравилось бы гырхам? Вспомни Дона!

Я опустил голову. Старший был прав. И в тоже время, я не мог признать такое равнодушие к братьям меньшим, за единственно правильное поведение.

– Коста, расскажи о гырхах, – попросил Средний. – Почему тот самец был рядом с тобой?

И на этот раз, я рассказал все. И моем подозрении о чипе, который доктор посадил в голову Дона, и о его реакции, и даже о том, как я голый носился с щенками. Принцесса, закрыв рот рукой, захихикала, наверное, представила себе эту картинку, мужчины только улыбнулись. А потом, я рассказал, как Дан спас мне жизнь, не дав покончить с собой, и вывел к ним.

– Он не имел права, останавливать тебя, – вдруг сказала Принцесса, – решение человека уйти из жизни – это только его решение. И никто не вправе останавливать его.

– Прости, Дана, – засмеялся я, – он не знает ваших традиций, он живет согласно своим обычаям.

– Так это ты выл вместе с ним, – вдруг спросил Средний, – я слышал накануне вой, один голос был гырха, а вот второй… твой?

Я кивнул.

– Зачем? – Средний широко раскрыл глаза, и его красивое бледное лицо странно передернулось.

– Мне было плохо! К своим вернуться не хотел, идти к вам – глупо, я для вас – враг. Просто хотел умереть свободным. А мне не дали. И когда он завыл. Вдруг что-то во мне зашевелилось, и я сам не знаю почему – присоединился к нему. Самое странное – мне стало легче. А вспоминая сейчас все, что произошло, мне стыдно!

– В чем тебе стыдиться! – закричал Старший, да так громко, что перепугал уснувших над нами зверей, и они с шумом бросились наутек.

– Своего минутного порыва слабости, – признался я.

– Коста, я не понимаю тебя! Ты какой-то ненормальный! Тебе нечего стыдиться! – прошептал Средний.

– Есть чего, – холодно ответил я, – гырхи оказались умнее меня, добрее, порядочнее, сильнее, чище в своем восприятии мира, если хотите. А я – человек, считающий себя венцом творения, показал себя каким-то испуганным щенком! Хватит об этом! Я не хочу больше говорить.

И отвернувшись, замолчал. Больше никто в эту ночь не произнес ни одного слова. Но я чувствовал, меня не поняли. А я не понимал их! Я не смог, а может быть, не захотел сказать истинную правду, о том, что мне стыдно за то, что я мидгардец! И не важно, что не я убил Дона, убили мои соплеменники. Они одной со мной крови! И я чувствовал жуткую, раздирающую душу боль обиды, за все, что натворили мидгардцы на Раттее.