Текст книги "В поисках Белого города (СИ)"

Автор книги: Елена Лирмант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 33 страниц)

Часть третья

Глава I

Мы шли с Даном, молча. Он впереди я за ним. Мои мысли крутились вокруг одного единственного вопроса: куда он меня ведет? Неужели обратно на базу? Я представил себе, что случайно в лесу встретил какого-нибудь инопланетянина, общего языка у нас нет, но если бы он был в плачевном состоянии, я, конечно бы, повел его к своим. Поэтому я лихорадочно думал, как мне себя вести, когда предстану перед ясные очи доктора и Вороира. Но в голову ничего не приходило. От своих мыслей я только начинал спотыкаться. Дан поворачивал голову и внимательно смотрел на меня. Раза два он ложился, я садился рядом, и опять молча, сидели. Потом он вставал и продолжал свой путь. Я плёлся следом.

Когда сгустились сумерки, и появились две луны на небосклоне, поведение гырха изменилось. Он стал ступать осторожно, останавливался, поворачивал голову в разные стороны и принюхивался. Я же не торопил его. Вдруг он лег и пополз. Я повторил его движение. Мы подползли к груде камней, лежащих на краю возвышенности. Я просунулся между камней и посмотрел вниз.

Подо мной был выступ, где лежали трое наших ребят и смотрели вниз: около костра сидели двое молодых раттерианцев, совсем еще мальчиков и о чем-то тихо разговаривали. Один из моих соотечественников выкинул один палец и показал на себя, потом второй палец и показал на товарища, а третьему в лицо сунул кулак. Потом они осторожно достали из карманов пистолеты со снотворным…

Но дальше я ждать не стал. Вскочив на ноги, поднял камень и, закричал: А-а-а-а-а-а! Кинул вниз булыжник. От неожиданности мои братаны вскочили на ноги, но не успели они поднять головы, как Дан прыгнул на них сверху, вопль мужиков разорвал тишину, всполошил птиц. Мальчишки юркнули под тень кустарников. Один из моих бывших товарищей по несчастью, скатился с выступа и побежал по направлению к лесу, но не добежал даже до костра. Гырх со скоростью молнии догнал его и опрокинул, тот ткнулся ничком в землю. Он постоял всего секунду, подмяв его под себя, потом соскочил со спины бедолаги, отошёл в сторону, тяжело дыша, и скалясь. Над лесом опять нависла тишина.

Я соскользнул на площадку, где скрючившись, лежали тела двух ребят с базы. Третий, тоже странно вывернувшись, застыл около пламени. Выступ был небольшой, да и я старался не наступить на трупы, поэтому оступился, и плашмя упал на землю.

– Дан, ну, что ты наделал? – спросил я его.

Гырх, подошёл ко мне, ткнулся холодным носом в шею, и исчез. А я остался один. Минут через пять ко мне вышли четверо, в одном я узнал белого жреца, второй был раттерианец, приблизительно моих лет, с отстраненным лицом, который смотрел на меня спокойно и холодно, один из мальчишек чуть постарше – с нескрываемой ненавистью, зато самый младший, с восхищением!

– Ты спас нас, – сказал жрец.

Я пожал плечами, и ничего не ответил. Тогда он, подошёл ко мне и тихо сказал, – Ты здесь очень виден, сядь вон туда, – он показал на густые кусты, – и решай.

– Что решать? – поднял я голову.

– Твой выбор, мальчик, – повторил он и подтолкнул меня в спину. Я нехотя встал, обошел кусты, которые росли перед двумя каменными глыбами, образовавшие угол, забился в щель и замер. Трое его спутников тоже исчезли из светового круга костра. И только белый жрец сел около огня, и стал подкладывать ветки под языки пламени.

Вскоре на поляне появились пять раттерианцев в зеленых рубахах с луками и короткими мечами. Они внимательно оглядели поляну, жрец молча показал на выступ, один из них ловко забрался по камням:

– Двое, – крикнул он.

– Вызывай мидгарцев, – спокойно приказал жрец, старательно устанавливая пирамиду из сухих веток. Четверо растворились в ночи, пятый присел рядом с жрецом:

– Ты один?

– Нет!

– Почему здесь? Мы же рядом!

– Так надо было!

– А теперь?

– Отведи, только постарайся, чтобы их никто не видел! Малыша к старшей матери.

– Хорошо. Можно спросить?

– Да. Гырх. Один.

– Ты сам видел.

– Да.

– Ты думаешь?

– Сам видишь, трое.

– Почему?

– Узнаем позже. Иди.

Раттерианец кивнул, углубился в лес, послышался его тихий голос, кто-то также тихо ответил. И потревоженная ночь, снова вступила в свои права. Мы продолжали сидеть, жрец у костра, я, спрятавшись за кустом. И снова на меня накатило ощущение нереальности происходящего. Будто я сижу в зрительном зале кинотеатра и смотрю фильм, про странных ослепительно красивых и удивительно спокойных существ, которые умеют говорить вот так односложно, но выражая при этом огромный объем смысла, который был неподвластен моему сознанию.

Раттерианец сидел ко мне лицом, и я смотрел на него во все глаза, на нем уже не было его длинного одеяния, но рубаха была белая, темные обтягивающие штаны и темный плащ на плечах. Ему я дал бы всего лет сорок, хотя знал, что живут они гораздо дольше, чем мы. Ну, как в кино! Глаза умные, и грустные. Само собой вспомнился его голос, которым он давал мне совет, как вести себя перед входом на базу, все последовавшие за этим неприятности. И вдруг мне пришла мысль: а не спланировал ли это он сам? Что ему от меня нужно? И какое решение должен принять? Он мой враг!

Захотелось вскочить, подбежать к нему, и ударить в это спокойное с правильными чертами лицо! Наорать, и спросить прямо: – Да, что вам всем от меня нужно?

Но я не тронулся с места, только закрыл глаза, сжимая виски в ладонях. Ночь стала рассеиваться, когда на поляну вышли комендант, Вороир, и еще пятеро наших ребят. Трое из них несли носилки.

Жрец встал, костер уже почти погас, и только дымился, причем в мою сторону. Я изо всех сил старался не чихать.

– Забирайте, – произнес жрец, указывая на труп, здесь один, вон там – двое.

Вороир увидев, скрюченное тело с малиновым лицом, закричал:

– Что тут происходит? Как вы смели? Что вы сделали с нашими людьми? Я буду жаловаться! Я этого так не оставлю!

Жрец, поднял руку, призывая замолчать начальника лаборатории, потом обратился к коменданту:

– Что хочет ваш человек?

– Он спрашивает, что случилось, – перевел комендант, и смутился.

– А разве он сам не видит? – удивился жрец.

– Он не понимает!

– А что думаете вы?

– Не знаю!

– Разве то, что вы видите тут, не напоминает вам того, кого вы показывали Верховной жрице?

Комендант замолчал, опустил голову, потом спросил:

– Вы нашли Романова?

– Я его не искал, – был ответ.

– Вы должны понять он – убийца! – Выдавил комендант, не поднимая головы.

– А этих, он тоже убил?

– Что вы хотите сказать?

– То, что вы врёте. Я предупреждаю вас, гырхи объявили вам войну.

– И что это значит?

– Это значит, что на ваших людей будут нападать, везде, под землей и на земле. Они успокоятся только тогда, когда последний мидгардец станет малиновым. Я все сказал.

И повернувшись спиной, к коменданту он отошёл от него и встал в стороне, скрестив на груди руки.

– Что этот дикарь тебе сказал, – дернул за рукав коменданта Вороир.

– Романова не нашли. Они знают, кто убил Вана!

– Вот чёрт бы их всех побрал! Романов – кретин, уже давно где-нибудь гниёт в этих гиблых лесах, так подставить меня!!!! А с этими, что будем делать?

– Придется сказать правду. Если смерть Вана замяли, то гибель этих уже не удастся… Ну, что вы там копаетесь, – закричал комендант своим людям, давайте скорей, да не бойтесь, это не заразно!

– А что с ними случилось? – спросил один.

– А как они здесь оказались? – спросил второй.

– Это с ними сделали вот эти красавцы? – заскрипел зубами третий.

– Отставить разговоры, – скомандовал комендант. – Вы не дома! Все вопросы на базе.

– Ты не ответил мне, – обратился начальник лаборатории к коменданту.

– Заткнись, здесь тоже есть уши, – рыкнул тот, – бери носилки и шагом марш на базу.

– Я???

– Не я же!!!

Последним уходил комендант, перед тем как скрыться в лесу, он повернулся к жрецу, у меня возникло ощущение, что он что-то хочет спросить, но потом его лицо окаменело, и, отвернувшись, он поспешил за носилками.

Я понял, что, если встану и пойду за своими, меня никто не остановит. Но я не пошёл. Я смотрел вслед тому, кого считал своим единомышленником, и единственным человеком, который поддерживал меня и который оказался предателем. – Романов – убийца, – сказал он, хотя прекрасно знает, что это не так… В глазах потемнело, мне стало душно, я рванул ворот рубахи, и потерял сознание.

Очнулся я от того, что почувствовал на своей шее чьи-то руки. Около меня на корточках сидел белый жрец.

– Тебя, наверное, дымом одурманило, – сказал он, – твои еще не далеко, можешь их догнать.

Я мотнул головой: – Они считают меня убийцей, – прошептал я.

– Да, это странно! Я дал им понять, что это не так!

Мы помолчали, он протянул мне руку и помог встать: – Хочешь пойти с нами? – спросил он.

Я удивленно пожал плечами: – Я для вас враг! Я мидгардец! Вы не должны мне доверять.

– Это так, – согласился жрец. – Но у меня есть свои причины пригласить тебя. Ну, что скажешь?

– У меня нет выбора! Один я пропаду, – задумчиво проговорил я, и кивнул: – Согласен.

– Только одно условие, ты не о чем не будешь спрашивать, ни меня, ни спутников?

– Совсем не о чем? – не понял я, – мы всю дорогу будем молчать?

Белый жрец засмеялся: – Хорошо подметил. Нет! Ты не будешь спрашивать о цели нашего Пути.

– Это другое дело! Если Путь дальний, молчаливый спутник может оказаться врагом! – усмехнулся я.

– Неплохо сказано. Тебе часть приходилось совершать долгие путешествия?

– Я вырос среди охотников, – выдавил я из себя.

– Ты потом мне расскажешь, что значит охотник! А пока идём. Тебе придется рассказать нам, как ты сошёлся с гырхом. И почему он следовал за тобой.

– А это обязательно?

– Да! Гырхи для нас неприкасаемые животные. Людей обходят стороной. Мы тоже на их территорию не смеем ходить. А ты не только пришёл с их земли, но в сопровождении взрослого самца. Мы должны знать, что произошло.

Я стоял и мялся. Мне совсем не хотелось рассказывать о том, что произошло на базе, показывать своих соплеменников с худшей стороны – радости мало. Белый жрец, видимо, понял мои сомнения: – Ты расскажешь только то, что сочтешь нужным. Секреты – нам не нужны! – иронически улыбнулся он. – Иди за мной!

И мы пошли. Было видно, что в лесу он свой человек. Не смотря на то, что земля была сплошь покрыта камнями опушенными мхом, огромными корнями деревьев, выступающими на поверхность, которые при соприкосновении, тут же как-то странно закручивались в спирали, и мелкими ручьями, струящимися между ними, он умудрялся прыгать с камня на камень, не задевая ничего. Я следовал за ним шаг в шаг. Но вот неровности кончились, и мы вступили под сень странных огромных деревьев. Они росли по одной линии, что показывало на искусственность их посадки. Стволы голые без нижних веток. И только высоко над головой густой шатер, закрывающий небо. Под ногами пружинил мох, до того мягкий, что было ощущение, будто идешь по пушистому ковру. Но вот показалось селение. Я даже вскрикнул от изумления.

Я даже не знаю, как описать их. Они располагались между этих древесных колонн. Одни одноэтажные, другие двухэтажные, сложенные из бревен стоящих вертикально, с лесенками, и без. Только вот у них была одна особенность. Из середины крыши, которая представляла собой живые листья, к верхнему лесному шатру тянулись переплетенные между собой сучья. Так что складывалось впечатление, что все дома висят на толстых веревках. Я забыл обо всем. Подошел к близстоящему дому и потрогал бревно! О чудо! Это был ствол живого дерева! А крыша – переплетенные живые сучья, на которых красовались живые листья, а кое-где уже виднелись связки созревающих голубоватых плодов.

Дверь неожиданно распахнулась, и на пороге появилась красивая женщина в зеленой длинной рубахе, подпоясанной коричневым шарфом.

– Мидгардец, зачем трогаешь мой дом! – гневно спросила она.

– Он живой, – только и смог выдавить я.

– Ну?! – не унималась женщина, – конечно живой!

Мы смотрели друг на друга как удав на слона. Удав жалел, что такая туша мяса не лезет ему в глотку, а слон рассматривал удава и думал, какой же должен быть величины слон, если он потерял такой длинный хобот. На выручку пришёл белый жрец: – Прости его, – сказал он, – этот человек никогда не видел ваших домов.

– А что они не используют деревья для строительства жилья? – тут же поинтересовалась женщина.

– Почему, – ответил я, – но мы их срубаем, и складываем обработанные стволы в стены.

– Вы живёте в мертвых деревьях??? – вскрикнула женщина и отшатнулась от меня, – Дикари! Что с таких взять! Одно слово мидрагдцы! Не трогай мой дом! – И захлопнула передо мной дверь.

А я отошёл на несколько шагов, огляделся. В селении не было ни одного похожего дома. Были здесь и округлой формы, и с башенками, и квадратные, с большими и маленькими окнами, верандами и террасами. Архитектура потрясающая – и все это из живых деревьев. Чудо!

– Ты привлекаешь ненужное внимание, – дотронулся до моего локтя белый жрец. Я оглянулся, вокруг стали собираться люди. Господи, какие же они все были красивые! Я кивнул, и направился за своим спутником, провожаемый ненавистными взглядами лесных раттерианцев.

Но когда я увидел то здание, куда мы шли, у меня от удивления даже дыхание перехватило. Это были настоящие хоромы, с большой террасой, открытыми верандами на втором и третьем этажах, с живыми лестницами по бокам, которых трепетали под легким ветерком листья. И висел он ни на одной связке переплетенных сучьев, а на трех. Я даже боялся ступить на ступеньку, до того они казались воздушными. Но на удивление, они были устойчивыми и крепкими.

Мы вошли в просторную комнату, где были полукругом расставлены резные прекрасной работы скамеечки. На которых сидели несколько мужчин и женщина. Белый жрец встал в двери, приложил руку к груди и наклонил голову, я повторил его движение. Затем он прошёл и сел напротив людей и показал мне рукой на скамейку, что стояла рядом с его.

– Говори, мидгардец! – произнесла женщина грудным голосом, подождав пока я усядусь, сначала на краешек, боясь, что под моей тяжестью она сложиться, но почувствовав ее прочность на всю ширину.

– О чем? – не понял я.

– О гырхах, – тихо подсказал мне белый жрец.

Я долго размышлял о том, с чего бы начать. Никто меня не торопил. И, наконец, решив говорить полуправду, я начал свой рассказ с того, что мне поручили ухаживать за тремя гырхами, что я был поражен их глазами. Ну, а дальше покатилось как-то само собой. Единственный раз, я запнулся и опять замолчал, когда надо было объяснить, почему Дон разбил себе голову. Но свои догадки я не высказал, а просто поставил их перед фактом случившегося. Когда же мой рассказ дошёл до того, как я помогал Дине родить, женщина закрыла рот рукой и тихонько ахнула. Надо сказать, что по мере моего рассказа их глаза раскрывались все шире и шире, лица вытягивались, а у самого молодого мужчины даже приоткрылся рот. А мой рассказ уже катился сам собой. Я и сам был в восторге от этих животных, поэтому говорить мне было легко. Но особенно я возбудился, когда поведал им, о том, что они не только умные, но и разумные существа, умеют не только думать и принимать решения, но и сознательно следят за тем, чтобы их деревья, приносящие странные плоды, росли.

– Ну, вот и все, – устало произнес я, окончив свой рассказ. – Что же касается Дана, я не могу сказать, почему он повел меня к вам, просто он шёл впереди, а я за ним. Убивать своих людей я ему не приказывал. Это он сделал сам.

Я замолчал. В комнате было тихо, присутствующие молчали. Только сквозь открытые окна слышалось щебетание и клекот птиц, крики животных, прыгающих наверху по веткам деревьев, и негромкие голоса людей на улице.

Наконец, женщина встала, подошла ко мне, я вскочил на ноги, и, не зная, что делать дальше, оглянулся на жреца. Но он сидел, молча, восхищенно взирая на меня снизу вверх. Женщина повернула меня за плечи, взяла мое лицо в свои руки и поцеловала в лоб

– Ты, единственный человек, которого гырхи допустили в свою личную жизнь, сынок, – проникновенно произнесла она. – И я понимаю почему! Ты – хороший человек! Несмотря на то, что мидгардец! Мой род будет рад принять тебя у себя. Ты устал, или отдохни!

И она, развернув меня, подтолкнула к двери. Я вышел, прошёлся по террасе. Ко мне тут же приблизился совсем юный раттерианец.

– Старшая мать, сказала, чтобы я сопровождал тебя! – сказал он, – ты что хочешь? Есть? Пить? Вымыться?

– Вымыться, – утвердительно кивнул я, – а потом уже попить и поесть!

– Иди за мной!

Мы спустились по живой лестнице, и он повел меня вдоль домов, потом мы спустились в какую-то ложбину, где я увидел несколько горячих прудиков, идущих цепочкой вдоль живописно цветущих кустов.

– Сними свою одежду и положи вот сюда, – сказал юноша, – мы заберем ее, ты отправляешься с белым жрецом, и он просил тебе выдать наше платье. Сейчас его принесут. А пока можешь отдохнуть в купальне. И с этими словами исчез, просто как-то растворился бесшумно и моментально. Я не стал долго раздумывать, скинув с себя все, бултыхнулся в первый попавшийся водоем и затих.

– А жить все-таки стоит! – подумал я, наслаждаясь горячей, пахнущей хвоей водой, которая тут же навеяла мысли о доме.

– Я рада тебя видеть, Ра-ма-наф, – произнес сзади мелодичный голос.

Я вздрогнул, и, встав на карачки, обернулся. Передо мной стояла Никке, а в руках ее была одежда. – Я попросилась отнести ее тебе, – протягивая мне платье, улыбнулась она. – Я сказала, что знаю тебя! И мне разрешили.

– Никке!!! Ты??? Здесь???

– Ты же сам сказал отцу, чтобы меня спрятали, вот папа и прислал меня сюда. Папа говорил, что меня спрашивали твои мидгардцы. Но он сказал, что давно я не живу дома!

Я быстро перевернулся в купальне и сел, подумав, что в таком положении я выгляжу глупо, и не дай Бог, задняя часть тела может выпирать над водой, покраснел. Никке звонко засмеялась: – Ты краснеешь как девушка!

– Мне кажется, что я глупо выгляжу, – признался ей.

– Совсем нет! – попыталась успокоить она меня. – Здесь всегда мужчины купаются. Я подожду тебя вон там за деревом, – и поплыла как богиня над землей.

– Да! Я сейчас, я быстро, – крикнул ей вслед. Выскочил как ошпаренный. Одевать на голое тело одежду раттерианцев не осмелился. Поэтому все-таки надел свое нижнее белье, и только после этого стал натягивать на себя узкие из какого-то странного материала штаны, рубаху, и сапоги на шнуровке. Все подошло идеально, будто на меня и было сшито. Пригладив рукой волосы, позвал – Никке! Ну, как я тебе в этой одежде?

Она выглянула из-за дерева, и на ее лице была ласковая улыбка:

– Тебе идет! Ну, я пойду?

– Подожди! Давай немного погуляем. Ты мне покажешь…

Я остановился, не зная, что сказать дальше. Что мне здесь можно смотреть, а что нельзя не имел понятия.

– И что ты хочешь, чтобы я тебе показала, – все также улыбаясь, спросила она.

– Растения, – вышел я из затруднительного положения.

– Идем, – кивнула она. И мы пошли. Мы шли по лесу, и она рассказывала мне о деревьях. Я не переставал удивляться, оказывается лес, и дома, были – одно единственное дерево. Никке показала мне тоненький прямой высокий ствол, ветви которого раскинулись широким зонтиком у самого неба. И из конца некоторых сучьев опускались усы, которые дотрагиваясь до земли, пускали корни и становились стволом. Такое дерево по моим подсчетам могло занимать до гектара земли. Раттерианцы, научились из таких усов-стволов делать дома, а из отростков плести крыши.

Я думал, что уже ничему не удивлюсь, но когда Никке мне показала растение, которое они называют Липучкой, я был просто сражен. Вы только представьте себе растущие у земли ползущие растения с четырьмя продолговатыми небольшими листиками, собранными в мутовки. Растет у воды. И вот если воды растению нет, оно начинает выкидывать усы в поисках влаги, два листика тут же поворачиваются к земле, на глазах покрываются серебристыми пушком-усиками, которые прикрепляют листья к земле с такой силой, что даже мы вместе с Никке не смогли оторвать растение от камня. Но добравшись до воды, усы, расположенные на земле моментально засыхают, а растение, угнездившись на новом месте, опять приобретает свой естественный вид: низкие ничем не примечательные листочки у самой земли.

А потом мы сидели на огромном корявом дереве, ветки которого были такой величины, что по ним легко могла проехать легковая машина. Оно жило тысячи лет, а когда приходила пора умирать, из-под его коры начинал сочиться красный сок, который раттерианцы собирали и использовали в хозяйстве. А потом оно начинало петь, то есть кора сжималась, издавая протяжный и тонкий свист. Тогда древляне – раттерианцы, которые жили в лесу, называли себя древлянами, – приходили петь песни умирающему дереву. И после его смерти, позволяли себе делать из него те чудные скамейки, столы и двери и даже пол, чтобы оно смогло еще тысячу лет пожить, а не сгнить просто так. Они считали, что так продлевают жизнь своим исполинам, так как древесина была такой крепкой, что не портилась и не трухлявилась еще тысячи лет.

– А вас какой лес? – спросила Никке.

– Мой лес, – стал рассказывать я, – тоже густой, как и ваш. Только там, в основном, растут деревья, вместо листьев у которых иголки. Есть иголки мягкие, эти деревья мы называем лиственницами, зимой эти деревья скидывают свое убранство как обычные деревья листья. А есть вечнозеленые, с твердыми и колючими иголками…

– Такого не может быть… – раздался детский голосок.

Я вздрогнул. И вопросительно посмотрел на Никке. Она смутилась:

– Это моя стража, – нехотя сказала она.

Заглянув за ствол дерева, я увидел на соседней ветке четверых мальчишек лет по шесть, и маленькую девочку лет четырех, которые во все глаза смотрели на меня.

– Суровая у тебя стража! – улыбнулся я. – Ты, что боишься меня?

– Она не боится, – ответил за девушку мальчик, – просто ты – мидгардец, и мы не знаем, что у тебя в голове!

Я сделал суровое лицо, позвал мальчика к себе, тот быстро уселся около меня: – Я скажу тебе по секрету, что у меня в голове, хочешь?

– Хочу! – Лицо мальчика было серьезно-любопытное.

– Я наклонился к нему и прошептал довольно громко: – Мозги…

– Да, ну, – воскликнул он, – как у нас?

– Я тоже хочу знать, – захныкал голос с ветки, где остались сидеть остальные дети. – Отстань, малявка, говорили тебе, чтобы дома осталась! – отозвался другой детский голос.

– Значит, так! Девочек обижать нельзя, – еще более суровым голосом, сказал я, обращаясь к малышне. – А то они вырастут и страшно отомстят.

– А сейчас можно отомстить? – тут же поинтересовалась девочка.

– Нет. Сейчас пока нельзя!

– А почему?

– Потому что, пока мальчишки бегают быстрее. А вот когда ты вырастишь, ты сможешь их догнать и заарканить одним взглядом.

– Нет, – поправила меня девочка, – арканить взглядом нельзя, нужна веревка…

Никке весело рассмеялась. – Можно, они с нами посидят? – спросила она.

– Конечно, идите все!

И вот уже около нас сидела и щебетала ребятня, выясняя кто сильнее и ловчее.

И тут мне голову пришла забавная мысль, как отвлечь ребят, и еще немного посидеть вместе с Никке наедине.

– Хотите узнать, кто из вас сильнее? – поинтересовался я.

– Мы все равные… – важно ответил мальчик, который подсел к нам первым.

– На моей планете, есть такая игра, – перетягивание веревки. Вот сейчас и узнаем, равные вы, или нет.

Я стянул с себя кушак, подергал его, выдержит ли, спустился с дерева, на расстоянии четырех метров нарисовал на земле две полоски. Подозвал мальчишек и объяснил правила игры.

Мальчишки сообразили быстро. Схватили свои концы и стали тянуть. Они пыхтели как паровозы, супились, но силы были, действительно, равны.

Оставшиеся двое подзадоривали своих товарищей.

– Если не у них не получается, – сказал я им, – вы тоже можете вступить в игру. Только, чур, по одному с каждой стороны.

Они тут же схватили свои концы. А я сел опять рядом с Никке. Но поговорить мне не удалось. Девушка с таким азартом смотрела на происходящее, что ничего вокруг не замечала. Я смотрел на нее во все глаза, и чувствовал непонятный прилив радости. На поверку моя Богиня оказалась совсем обыкновенной девушкой. Важность, гордая осанка и надменность лица, только для чужих, а дома, раттерианцы полны обыкновенных человеческих эмоций. И я сознавал, что теряю голову, готов вот так сидеть всю жизнь и смотреть на Никке.

– Да, уйди ты, вот привязалась, – раздался крик мальчишки, я повернул голову. Девочка, видимо, хотела помочь брату, взялась за конец кушака, но тот попытался оттолкнуть сестру, и ослабил хватку, и тут же его соперники выскочили за черту, а он со своим товарищем упал. Ярость исказила лицо мальчугана, и он замахнулся на малышку, та присела на корточки и взвизгнула.

– Стоп! – крикнул я, соскочив, как петух с насеста, и удержал его руку, – Во-первых, мужчина никогда не должен бить женщину, а во-вторых… хотите я вам покажу фокус?

– А что такое фокус? – полюбопытствовал победивший.

– Это ловкость рук и никакого обмана.

– Как это?

– Ну, глаза видят, а сознание не верит…

– Сознание, это то, что в голове?

– Мне трудно объяснить словами. Хотите, покажу?

– Давай…

– Только уговор, кто первый догадается… тот и выиграл…

– Идет!

Я поднял девочку, взял ее на руки и мы немного пошептались. Боюсь, что ребенок меня не понял. Но был так доверчив, и благодарен мне, что заступился за нее, что безоговорочно кивала на все в знак согласия.

Я попросил у Никке ее кушак. Поставил малышку на землю, и, делая вид, что разговариваю с ней, протянул свой кушак через один рукав ее платьица в другой. Потом поставил ее посередине линий на земле, и, притворяясь, что зажимаю кушак в ее ручке, спрятал его за пазуху, вытянув на всю длину свой собственный.

– Ну, – сказал я ребятам, – а теперь тяните. И вы увидите, что малышка, окажется сильнее вас. А в чем секрет, должны догадаться сами. А ты крепко держи, и не отпускай, ладно?

Ребенок смотрел на меня во все глаза, и радостно кивал. Ее приняли в игру, а это было для нее самым важным. Мальчишки начали тихонько, будучи уверенными, что ее маленькие ладошки не выдержат напряжения и отпустят импровизированную веревку. Но не тут-то было. Девчушка крепко сжимала ладошки. Они удвоили свои силы. Тот же результат. И, когда уже в полную силу они стали тащить концы каждая пара в свою сторону, а девочка по-прежнему крепко сжимала руки, даже застонали от удивления.

Я оглянулся на Никке. Она застыла от восхищения: – Этого не может быть, – твердила она, с гордостью глядя на девочку, и причитала: – Держись, молодец! Да, ты силачка!

Ну, почему так всегда бывает! И в самый напряженный момент, сзади нас послышалось: – Эй-хо! Что тут происходит!

Мальчишки попадали. Девочка прижала руки к груди и опустила головку, Никке вскрикнула, я оглянулся. Старшая мать, как назвал эту красивую и совсем еще не старую женщину, мой провожатый, смотрела на нас. Рядом с ней стоял мальчуган, которого я увидел около костра. Увидев, мальчика Никке вскрикнула: – Ты???? Здесь????

Почти с теми же интонациями, как я, несколько часов назад. Мальчик покосился на меня, кивнул, и направился от нас в сторону, Никке побежала за ним. Я с грустью проводил ее взглядом.

– Я жду ответа! – сурово повторила старшая мать.

– Играем, – сказал я.

– В чем суть игры?

– Обман зрения, – равнодушно ответил я. – Просто малышка, удерживает веревку, которую тянут четыре мальчика.

– Этого не может быть, – возмутилась женщина, – девочка еще слаба.

– Вы не поняли меня? Это обман зрения!

– Зрение нельзя обмануть, – нахмурилась старшая мать.

И тогда я обратился к ребятам. – Ну, кто понял, в чем суть? – Они молчали, потупив глаза. – Тогда продолжим. Ну, малыш, еще раз крепче сожми ладошки, а вы начинайте. И думайте!

Мальчишки взяли свои концы, и уже не стесняясь, стали тянуть. Девочка стояла, широко расставив ноги, крутила головкой и звонко смеялась. Старшая мать, удивленно взирала на происходящее и хмурилась.

– А я, кажется, понял, в чем суть, – к нам подошёл жрец.

– Ну, так скажи, – попросила женщина. – Действительно обман зрения. Этого не может быть. Она такая слабенькая.

– Тогда неинтересно будет!

На поляне стали собираться другие раттерианцы. Двое молодых парней подошли к мальчишкам и спросили:

– Можно нам попробовать?

Мальчики опустили свои концы, и, понурив головы, отошли. Юноши взяли кушак с разных сторон и потянули, ноги девочки оторвались от земли, и она повисла на кушаке, визжа от счастья. К ней подбежала молодая женщина, видимо ее мать, схватила на руки, поставила на землю, выдернула «веревку» из рукава платья, и подняла над собой. Раздался всеобщий смех!

– Пойдем, – взял меня за локоть жрец, – тебе надо отдохнуть, завтра уходим рано!

Мы вошли в дом. Настроение мое было окончательно испорчено. И меня уже не задели яростные ненавидящие глаза второго мальчика, виденного мною у костра, ни равнодушный взор раттерианца постарше, которые сидели за столом, и молчали. Жрец посадил меня за стол, поставил передо мной поднос с едой, а потом показал глазами на кровать. – Поешь и отдохни, – еще раз повторил он, сел рядом и замолчал. Я принялся за еду, совсем не ощущая вкуса, и не обращая внимания на то, что ел. Просто жевал, что-то похожее на хлеб, пил, какую-то жидкость и грыз плоды, лежащие на тарелке.

Покончив с едой, я вытер рот салфеткой, которая лежала около меня, и обратился к своим будущим спутникам:

– Я иду с вами. В пути, мы должны общаться как-то. Но мне нельзя знать ваши имена. Я – мидгардец. Поэтому предлагаю, придумать на время путешествия новые.

В ответ тишина. Подождал немного:

– Раз не хотите придумывать сами, вот мое предложение – ты, я покосился на жреца, – будешь Старшим, он – взгляд в сторону второго – Средним, ну а ты, посмотрел на мальчишку – Младшим! А меня зовут Константин Романов. Предпочитаю, чтобы меня звали по имени, Константин.

– Ко-са-та-нин, вскрикнул мальчик, – а почему я Младший?

– Не Косатанин, а Константин, – поправил я, не хочешь быть Младшим, сам придумай себе имя.

– У тебя трудное имя, – огрызнулся мальчуган.

– Согласен. Можно его упростить. Скажи, как бы ты назвал меня?

– Коста! Нравиться?

– Если мне не изменяет память, так вы называете ветер, который дует в спину, у нас его называют попутным, потому что он помогает идти. Ну, что ж, согласен. Пусть будет Коста! А твое имя, мальчик?

– Я не мальчик, – вскрикнул он и покраснел.

– Неужели девочка? – усмехнулся я

– Па… Младший, эй-хо! – прикрикнул на мальчугана Старший. И тот замолчал, но надулся, как мышь на крупу.

А я поблагодарил за еду, разулся, лег на кровать, отвернулся к стене и долго лежал, вспоминая Никке. В этот момент я понял, что эта девушка стала для меня единственной! И что она как радуга в умытом дождем небе, прекрасна и недосягаема для меня. – Эх, Дан, и почему ты остановил меня? – думал я. – Спасти, чтобы снова лицом ткнуть в чёрную пустоту безысходности…