Текст книги "Отголоски прошлого (СИ)"

Автор книги: Елена Курносова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

– Тебе уже, наверное, пора. – Сказала она Адаму, и тот впервые за всё это время наконец-то с ней согласился.

– Да, пожалуй. Сегодня был тяжёлый день, а завтра… – Он так и не договорил, что будет завтра, хотя понять ход его мыслей много ума не требовалось. Завтрашний день мог стать либо самым счастливым в жизни Бодро, либо самым печальным.

Глава 2

Центральное Городское Управление с утра и до самого вечера напоминало большой, оживлённый муравейник. Случайный человек мог сходу заблудиться в этом душном лабиринте из бесконечных коридоров, кабинетов и отделов, в которых жизнь била ключом практически без перерыва. Телефонные звонки, разговоры, шуршание бумаг, глухой стук пишущих машинок, люди, бегающие туда-сюда с умными лицами… Одни делали вид, что работают, другие действительно выкладывались на полную катушку. Маленький мир, заключенный в казённое здание, со своими страстями, заботами и проблемами.

Когда Адам впервые пришёл сюда около двадцати лет назад, Управление показалось ему типичной «конторкой», где сидят одни только канцелярские крысы, даже близко не знакомые с настоящей жизнью. Война наложила свой, неизгладимый отпечаток на его восприятие действительности, и для того, чтобы как следует адаптироваться в родном городе, потребовалось немало времени. Портленд ничуть не изменился за годы его службы в армии, другим стал сам Бодро. Ему и сейчас не в шутку казалось, что его жизнь давным-давно расколота на две части – ДО и ПОСЛЕ Вьетнама. Промежутков не существовало. Капрал морской пехоты Бодро навеки остался в плену рисовых полей и опаленных огнём зеленых джунглей, а нынешнему сержанту полиции достались в наследство только его фамилия и целый багаж самых разных воспоминаний, с которыми волей-неволей приходилось мириться и жить. Целых двадцать лет… Страшно подумать, сколько времени он уже тут работал. Управление стало для него домом, семьей и единственным спасением от одиночества – тут просто некогда было скучать и впадать в депрессию. Может быть, поэтому Адам когда-то и выбрал себе именно этот непростой путь, даже не думая, насколько захватит его профессия детектива.

Нет, тогда он действительно не знал, что нашёл своё призвание. Течение жизни само собой принесло Адама в эту сферу деятельности, просто потому, что после Вьетнама ему особенно некуда было податься, а искать себя и как-то устраиваться было необходимо. О книжной романтике изначально не шло и речи, судьба с детства научила Бодро быть абсолютным реалистом. Просто в полиции лучше, чем где бы то ни было, могли пригодиться его военные навыки: отличная физическая и психологическая подготовка, быстрая реакция, владение оружием любого вида. Таких как он сюда принимали с распростертыми объятьями и поощряли всяческими привилегиями. Само слово «ветеран» служило своего рода визитной карточкой и заменяло любую безупречную характеристику, выданную рядовым копам, закончившим мирную Полицейскую Академию. Ну а если ветеран к тому же еще и служил в Войсках Специального Назначения, ему и особых усилий не стоило прилагать для того, чтобы прыгнуть из разряда рядовых детективов прямиком в сержанты. Дальше, без наличия высшего юридического образования карьерный рост, правда, уже не шёл, но Адам и не ставил перед собой такой задачи. Ему вполне нравилось быть сержантом, нравились коллеги по отделу и, что важно, нравилась сама работа, которая все эти годы держала Бодро в постоянной форме и не давала сойти с ума от тоски по Грейди.

Самым первым его другом и примером для подражания стал, конечно же, Дэннис Мэллой. Вот кто был неисправимым романтиком и рьяным борцом за справедливость! Адам долго не мог привыкнуть к чрезмерной эмоциональности напарника, его детское желание спасти весь мир часто не воспринималось скептической натурой Бодро всерьез. Дэн, пожалуй, был единственным полицейским в их отделе, который работал ради работы и получал высшее моральное удовлетворение, помогая ближнему своему. Продвижение по служебной лестнице тоже волновало его в самую последнюю очередь, и попервоначалу это был единственный аспект, объединяющий его с Бодро. До тех пор, пока Адам не узнал своего напарника ближе и не проникся его идеями в полной мере. Это оказалось совсем легко – посмотреть на вещи глазами Дэнниса Мэллоя. Его истины были просты как дважды два и, может быть, именно поэтому сразу же нашли отклик в душе бывшего морпеха. Порядок – это когда миром правит справедливость. Мир, сам по себе, не делится на чёрное и белое. В нём не бывает просто ДОБРА и ЗЛА, ибо человек – создание сложное и многогранное. Ему свойственно ошибаться и даже иногда преступать закон. Любому человеку. Только не полицейскому.

Блюститель закона НЕ ИМЕЕТ ПРАВА на ошибку, и он НЕ ИМЕЕТ ПРАВА нарушать порядок. Его миссия по жизни – помогать людям, попавшим в беду, наставлять заблудших на путь истинный и по возможности, прививать им необходимые знания и нормы поведения в обществе себе подобных. Полицейский – это лицо и моральный облик города, и поэтому он просто обязан быть безупречным примером для граждан. Вероятно, такую аксиому Дэннис придумал себе сам. Вероятно, в ней зашкаливал идеалистический пафос. Это было не важно, потому что такая незатейливая философия со временем стала жизненным кредо и для самого Адама. Он многому научился у своего старшего товарища, и, не теряя собственной индивидуальности, многое от него перенял. От Дэнниса волнами исходил позитив, очень необходимый Бодро после той тяжёлой душевной травмы, что нанёс ему Вьетнам. Мэллой умел поднять напарнику настроение одним метким словом, заразительным смехом и даже простой дружеской улыбкой, от которой легче становилось на сердце, и жизнь уже не казалась сплошной чёрной полосой. Оказывается, в ней были свои радости, свои желания и, что самое главное, был вполне конкретный смысл – приносить пользу своему родному городу, который, чего уж там греха таить, вовсе не являлся раем земным.

Работы в Портленде стражам порядка хватало с лихвой, Центральное Управление тащило на себе все основные районы города и некоторые, примыкающие к ним отдаленные кварталы, кишащие всяким преступным сбродом – от мелких наркоторговцев до разношёрстных уличных банд, стреляющих друг друга почём зря. Иногда от количества текущих дел у Адама голова шла кругом – не столько из-за беготни по подворотням, сколько от бумажной волокиты, вызывающей тошноту и бешеное раздражение. Конечно, оперативная деятельность была ему гораздо ближе и понятнее, чем бесполезная канцелярщина пыльного кабинета, о чём первое время он не переставал жаловаться и Дэннису, и своему непосредственному начальнику, капитану Беннету, строгому пожилому служаке, который будто назло стремился нагрузить новичка всей этой рутиной по уши. К счастью, терпеть такого нудного шефа Бодро пришлось не очень долго – и четырех лет не прошло, как Беннет благополучно вышел на пенсию, а его место занял молодой лейтенант Пайн.

С новым начальником Адам спелся сразу же, что и не удивительно – они были почти ровесниками. Их деловые отношения перетекли в дружеские так плавно и легко, что никто особо и не заметил, когда и как Пайн стал для Бодро просто Чарли, что вовсе не мешало им соблюдать чёткую служебную субординацию при посторонних. Несмотря на свой возраст, Пайн оказался на редкость хорошим руководителем, не в пример Беннету, он всегда интересовался жизнью своих подчинённых, уважал их мнение и никогда не пытался поставить себя выше окружающих: очень редко повышал голос, да и вообще, во всех ситуациях старался разобраться без конфликтов. Работать под чутким руководством Пайна было чисто по-человечески приятно. Сейчас уже и не вспомнить было, сколько всего пришлось им вместе пережить за все эти годы. Всякое случалось: и обоюдные радости от удачно раскрытых дел, и совместная горечь утрат, которые, к сожалению, являлись неотъемлемой частью их нелёгкой профессии.

Порой, сравнивая настоящее с прошлым, Адаму казалось, что, по сути своей, в его жизни ничего не изменилось, и он по-прежнему находится на войне, в зоне боевых действий. Здесь, в этих каменных джунглях, на каждом шагу таилось насилие. Люди так же цинично убивали друг друга без конкретных причин. И здесь, так же как во Вьетнаме, Бодро продолжал терять друзей. Теперь он точно знал, что к этому невозможно привыкнуть. Как бы ни ожесточила тебя война, сколько бы ужасов и смертей за свою жизнь ты не перевидел, это не играло никакой роли. Больно было всегда, с каждой новой потерей словно что-то обрывалось в душе, оставляя в ней глубокий шрам. Дэннис Мэллой никогда не думал о смерти. Даже ежедневно рискуя головой, он был твёрдо уверен, что проживёт до ста лет. Выдаст замуж свою любимицу-дочь, понянчится с внуками и, вполне может быть, увидит правнуков. Неунывающий старина Дэн… Он улыбался, даже когда его везли на операцию…

«Пуля в груди – это не повод отправляться на тот свет» – такое мог сказать только Дэннис.

– Да, и пока меня не будет, приглядывай за моей малышкой, ладно? – Добавил он потом на всякий случай, весело подмигнув Адаму на прощание. Он до последнего мгновения верил в то, что вернётся. Увы…

С тех пор Бодро работал только в одиночку, хотя Пайн не раз предлагал ему в помощь напарника. Снова привыкать к кому-то, заново узнавать, а потом терять – это было выше его моральных сил. К тому же в родном Управлении и без того всегда было полно людей, с которыми так или иначе приходилось сотрудничать, поэтому общения Адаму хватало с лихвой.

Нынешним делом Фрэнка Лоупера вот уже несколько месяцев официально занималась Окружная прокуратура города. Центральное Управление принимало в следствии самое непосредственное участие. По рекомендации Пайна в состав следственной группы было включено три человека из его отдела: парочка молодых, резвых детективов и более опытный сержант Бодро, задачей которого было координировать действия своих коллег, собирать нужную информацию и каждую неделю отчитываться о проделанной работе перед начальником, который, в свою очередь, передавал материалы выше. Ничего из ряда вон выходящего в этом деле не было. Раскручиванием «теневых бизнесменов» прокуратура занималась не впервые. Фрэнк Лоупер был весьма известной в городе личностью, и каждый второй житель Портленда прекрасно понимал, что мясокомбинат – не единственное, и уж тем более, не самое выгодное его детище. Улыбчивая физиономия Лоупера часто мелькала на экранах телевизора как эталон преуспевающего и добропорядочного частного предпринимателя, но только дурак или ленивый не смог бы догадаться, что на самом деле скрывается под этой фальшивой маской доброго дядюшки с обложки журнала.

Торговля оружием и наркотиками, «отмывание» грязных денег в банках – далеко не весь перечень преступлений, в которых уже давно подозревали Мясника городские власти. Вот только доказать его причастность к одному из самых влиятельных и могущественных мафиозных кланов северо-запада страны было практически невозможно. Лоупер умел быть предельно осторожным: легко обходил расставленные ловушки, убирал опасных ему людей – так хитро и искусно, что поймать его с поличным не получалось даже на мелочах. Глобальной задачей для Окружной прокуратуры на данный момент было найти хотя бы одного ценного свидетеля. Человека, тесно знающего тёмную сторону дел Лоупера, а ещё лучше того, кто с ним, помимо всего прочего, ещё и сотрудничал не один год. Поисками такого человека последние месяцы как раз вплотную и занималась следственная группа, в состав которой входил сержант Бодро и его молодые помощники – детективы Ник Ленски и Джессика Риордин. Работа сама по себе была рутинной: та же, уже набившая оскомину бумажная возня, проверка каналов и связей, разговоры и личные наблюдения.

Томас Харден стал первой серьезной зацепкой, которую, в конечном итоге, все-таки нарыл дотошный Бодро. Это имя всплыло в ходе следствия случайно, но в результате, как оказалось, лучшего свидетеля против Мясника Лоупера придумать было просто невозможно. Адаму сходу бросилась в глаза мутная биография Хардена: служба в ЦРУ, секретные операции на юге Вьетнама, незаконные сделки по продаже оружия и тесный контакт с Вьетконгом. Но самое главное – Харден был высококлассным снайпером, и в этом плане представлял для следствия самый важный интерес. То, что этот человек выполнял заказы Лоупера, стало ясно как божий день, стоило копнуть чуть глубже. Теперь оставалось только прижать его к стенке неопровержимыми уликами и заставить говорить. Только и всего. Однако прежде всего Хардена требовалось хотя бы поймать и желательно – с поличным. А вот это было очень сложно. Харден будто чувствовал пристальное внимание к своей персоне со стороны правосудия, и делал всё возможное, чтобы раствориться в большом городе как иголка в стоге сена.

Адам не напрасно радовался, когда в тот памятный вечер, как всегда, зашел после работы в бар «У Мэллой». Не зря внутренне ликовал и праздновал победу – ему действительно удалось то, что всему следственному отделу не удавалось сделать уже несколько месяцев. Правда, рассказывая Мэллой об этом деле, он немножко слукавил. Пайн отправлял Бодро к отелю, в котором вычислили Хардена, только с одной целью – провести наружное наблюдение. Сесть на хвост и по возможности постараться не упускать из вида, ни в коем случае не проявляя никакой инициативы. И Адам сперва строго следовал указаниям своего шефа. Добрых часа два томился от скуки в салоне своего «роллс-ройса», поглядывая на зашторенные окна отеля и, чтобы не заснуть, вслух проговаривал уже приевшиеся фразы из самоучителя по испанскому языку, совмещая два полезных дела сразу. Ну а когда долгожданная фигура в тёмном плаще показалась на ступеньках с серебристым кейсом в руке, инстинкт охотника оказался сильнее благоразумия. В тот момент Адама не смог остановить даже рассерженный голос Пайна, орущий ему из динамика рации. Слишком уж велик был соблазн задержать этого неуловимого киллера прямо здесь и сейчас, и не важно, что в одиночку. Безусловно, Адам здорово рисковал, за что и получил позже от Пайна беззлобный нагоняй. Но как же можно было отказаться от такой счастливой возможности?! Дэннис Мэллой на месте Бодро поступил бы точно также: помчался бы вдогонку за опасным преступником, уворачиваясь на ходу от его пуль, проехался бы по городской подземке, прицепившись к последнему вагону и, конечно же, добился бы своего именно так, как это сейчас сделал его напарник Бодро. Победителей, как известно, не судят. Им аплодируют стоя.

В тот вечер весь отдел и впрямь ликовал от радости. Дело сдвинулось с мёртвой точки, и это был большой шаг вперёд. На Бодро смотрели как на героя дня – поздравляли, улыбались, подшучивали, награждали комплиментами. В пору было зазнаться от такого пристального внимания к своей персоне.

– Эй, Бодро! Говорят, что премия «суперполицейский года» в этом сезоне снова достаётся тебе? – Прикалывался детектив Трейнер, вечный любитель поязвить из зависти к чужим успехам. Адам прекрасно знал характер этого человека и предусмотрительно старался особо перед ним не раскрываться, предпочитая казаться в его глазах непробиваемым снобом. Да и что особенного он мог ответить своему коллеге по существу?

– Я просто выполнял свою работу. – В этих словах не было ни тени неправды, хотя, Трейнера, кажется, опять задело его демонстративное хладнокровие.

Другое дело – лейтенант Пайн. С ним можно было не сдерживать своих истинных чувств, тем более что и сам Чарли никогда перед ним не лицемерил. Предварительно поругав Адама за опасное безрассудство при задержании преступника, он всё-таки вынужден был признаться, что Харден – это их величайшая победа, которой лично Бодро может гордиться. Конечно, удачу стоило отметить вместе хотя бы за чашкой кофе, однако в этот раз Адам вынужден был отказаться от предложения шефа. По личным соображениям. Пайн знал – по каким.

Каждый четверг в семь часов вечера Адам в обязательном порядке откладывал все свои дела ради собраний в группе, созданной его хорошим старым другом Тэдом Уиллисом, где всякий раз становился свидетелем очередных откровений таких же как он ветеранов Вьетнама. Война всегда травмирует человеческие души на всю жизнь, разрушает людей морально. Эти встречи по четвергам носили чисто психологический характер. Здесь товарищи по несчастью делились своими историями, изливали душу, рассказывали о ночных кошмарах, связанных с войной. В окружении себе подобных люди раскрывались, выгоняя на свободу все свои тайные страхи. Так им становилось легче, пусть и ненадолго. И, по крайней мере, каждый, кто приходил в эту группу, твердо знал, что в беде своей он не один. А вот Адам толком не знал, зачем туда приходит. Конечно, он часто принимал участие в общих дискуссиях, всегда к слову мог вспомнить какую-то свою грустную историю из того страшного периода своей жизни. Однако все это было чисто ради поддержания темы – не больше. То, о чем он рассказывал, не угнетало его настолько сильно, соответственно, откровения не приносили особой моральной отдачи. А по-настоящему больная тема была под запретом, и Бодро предпочитал ни с кем ее не обсуждать.

ГРЕЙДИ… О нём Адам говорить не мог и даже не пытался. Знал, что просто не найдет подходящих слов, способных в полной мере выразить всю степень своей боли и отчаяния. Это было своего рода табу, да и потом, воспоминания о Грейди не являлись кошмаром. Наоборот, год, проведенный рядом с этим мальчиком в лагере, был, пожалуй, самым счастливым в жизни Бодро. На фоне беспредела и хаоса, царящих вокруг, их дружба была оазисом, столь необходимым любому нормальному человеку, чтобы не сойти с ума. Просто удивительно, какие сюрпризы иногда преподносит судьба! Как вовремя она свела в одном месте и в одно время двух совершенно разных, но бесконечно одиноких людей: раненого американского солдата и канадского мальчика, потерявшего родителей. Не удивительно, что они привязались друг к другу сразу же и намертво – в этом было их главное преимущество перед всеми бедами мира. Держаться вместе…Идти вперед.. Разговаривать, чтобы отвлечься от гнетущих, пессимистических мыслей.

Забыть…Все вокруг уговаривали его забыть. Просто так взять – и выкинуть из памяти целый год жизни. Они думали, что это очень легко – убить в себе все воспоминания, тяжелые и радостные. Адам сейчас и самому себе не смог бы сказать, каких из них было больше. Тогда, в джунглях, без помощи маленького Грейди он бы не выжил. Либо умер бы от жажды, либо просто не очнулся, в очередной раз потеряв сознание. Иногда было так невыносимо плохо, что беспамятство казалось единственным спасением, и Адаму даже хотелось провалиться в него навсегда. Но стоило ему закрыть глаза, расслабиться, сдаться хотя бы на минуту, как цепкие ручки сразу же требовательно начинали тормошить его за плечи.

– Бодро, не спи! Не спи, вставай! Нам идти надо, мы опоздаем! Слышишь, Бодро? Вставай!

Звонкий мальчишеский голосок был лучшим реаниматором. Он не только отвлекал на себя внимание, он напоминал Бодро о том, что выбраться отсюда необходимо уже не только ради себя, но и ради этого несчастного ребенка, который тоже надеется на него и боится снова остаться один. Чувство ответственности перед Грейди было сильнее страха за собственную жизнь, к тому же Бодро обещал ему свою поддержку. Но получалось, что они поддерживали друг друга в равной степени.

Если бы не раненная нога, не слабость от потери крови, они бы двигались быстрее и тогда бы, конечно, не опоздали на вертолёт. Однако, даже прилагая все усилия, Адам не мог идти быстро и без передышек. Грейди бежал впереди, порой совсем исчезая из виду – терялся в высокой траве, растворялся между деревьями, но когда Адам начинал переживать, снова возникал из ниоткуда с проворностью лесного зверька.

– Где ты был?! – Накидывался на него Бодро, не замечая в своем голосе сварливых родительских ноток.

– На разведке! – Сообщал мальчик деловито. – Надо же было проверить, вдруг там засада!

Бодро поражался его храбрости. Откуда вообще могла она взяться в этом малыше? Отправляясь в долгий путь по джунглям, Адам ожидал всяких проблем и, честно говоря, заранее настраивался на то, что с ребенком ему придется нянчиться всю дорогу. Это было бы естественно – мальчик пережил ни с чем не сравнимое потрясение, но… Однажды дав волю слезам, Грейди больше не плакал. Ни разу. Даже когда они добрались до условного места и поняли, что вертолет давно улетел, никого не дождавшись. У Бодро в тот момент буквально почва ушла из под ног и, как это ни странно, именно Грейди не позволил ему поддаться отчаянию.

– Он больше прилетит?

– Нет, не прилетит.

– А сами мы можем добраться?

Смешной малыш! Он не представлял, как это будет тяжело, а главное –опасно. Если вертолет доставил бы их до лагеря за пару часов, то своим ходом… Нет, Адам не представлял, как это вообще возможно. Но другого выхода не было все равно. Надо было двигаться – как угодно, но двигаться вперед. От этого зависела жизнь. И теперь не только его собственная.

– Попробуем..

И они шли дальше, строго следуя показаниям компаса и маршрута по карте, чтобы не заблудиться, мучительно медленно преодолевая расстояние, казавшееся Бодро бесконечностью. Джунгли были лабиринтом без выхода, в котором одинокому уставшему человеку вполне реально тронуться умом. Но Адам был не один. Маленький ангел-хранитель вёл его вперед с завидным упорством и мужеством. Он был полон энергии: всегда отыскивал родники с водой, находил какие-то кустарники с вполне съедобными ягодами, и опять, как всегда, уходил «на разведку», своим отсутствием порой доводя Бодро до белого каления.

– Ты понимаешь, что это опасно? – Ругался Адам на мальчика всякий раз, когда тот, живой и невредимый, возвращался обратно. – Там все, что угодно может быть!

В первую очередь он имел в виду «чарли», и Грейди, понимая, соглашался:

– Я знаю. Но меня они в траве не увидят, а тебя сразу найдут. Лучше же будет, если я тебя успею предупредить, да?

– Да, все прекрасно, но в траве еще и змеи водятся. А еще хуже, можно на мину нарваться! Не ползай там больше!

– Не ругайся, Бодро! А то сил идти не останется!

Он не мог не ругаться. Это чувство страха за кого-то было ему смутно знакомо по далёким, детским воспоминаниям. До сих пор Адаму казалось, что ничего подобного в душе у него давным-давно не осталось. Кертис погиб, а вместе с ним ушла и способность Бодро переживать за ближнего. Так он думал раньше, но сейчас, отчитывая Грейди за его безрассудство, мысленно поражался своим эмоциям. Он действительно боялся за этого ребенка и правда хотел довести его до лагеря живым. Того же самого, наверное, хотел и сам Грейди по отношению к Бодро, поэтому и вёл себя как взрослый, вполне адекватно оценивая их трудную ситуацию. Не жаловался, не хныкал, только время от времени спрашивал своего старшего спутника:

– А нам долго еще идти?

– Долго… Устал?

– Какая разница? Идти-то все равно надо.

С этим нельзя было не согласиться. Адам никогда не встречал таких рассудительных детей. Он вообще не умел с ними общаться, но тут особых навыков и не потребовалось. С Грейди можно было разговаривать по-мужски. Наверное, он и раньше был довольно развитым ребенком, но сейчас, после пережитой трагедии, утрачивал детскую наивность на каждом шагу. И снова Бодро мысленно поражался устойчивости его психики. Он слишком хорошо помнил, как на его глазах сорвался с обрыва братишка, помнил свое, близкое к шоковому состояние. Он долго не мог прийти в себя и ни с кем не мог разговаривать, а по ночам боялся засыпать, потому что страшная картина этого падения врезалась в память огненной вспышкой. Прошло очень много лет, прежде чем он смог думать об этом без ужаса.

Грейди пришлось испытать нечто более жуткое. Он видел, как вместе с мирными деревенскими жителями Ви-Си убивали его родителей. Бодро даже приблизительно не мог представить себе, КАКОВО это, потому что своих родителей он лишился при более бытовых обстоятельствах. Ему казалось, что для ребенка такого возраста это прямой путь к безумию, иначе и быть не могло. Однако Грейди разрушил все его стереотипы относительно детской лабильности, если он что-то и переживал, то только в глубине души и ни словом, ни жестом Адаму этого не показывал, что не могло не вызвать у парня чувство невольного уважения к малышу. Да и вообще, Бодро сам не замечал, что привязывается к нему все больше и больше.

Их опасное путешествие заняло почти двое суток. КАК им все-таки удалось добраться до своих, Бодро и по сей день не представлял. Они вымотались, проголодались, и оба были на последнем дыхании, а у Адама, ко всему прочему, воспалилась рана на ноге. Сделать надлежащую обработку было нечем, и нога распухала все сильнее и сильнее. Если раньше Бодро еще хоть как-то мог ей двигать, то к концу пути к ней даже прикоснуться было нельзя. Рана горела огнем, и одна лишь мысль о возможной гангрене вызывала у Адама дикую панику. У него поднялась температура, и он все чаще терял сознание, уже плохо соображая, куда и зачем продолжает ползти на автопилоте. Мир вокруг терял свои очертания, жизнь казалась тяжестью, тащить которую становилось все труднее, и её хотелось сбросить с себя раз и навсегда, забывшись в блаженном небытии. Он покорно тянулся навстречу смерти, но каждый раз что-то тащило его обратно. Разгоряченное лицо обдавали холодные водные брызги, и тогда приходилось через силу открывать глаза. Только теперь, видя перед собой чумазую мальчишескую мордашку, Адам больше не удивлялся…

– Бодро, не умирай! Очнись сейчас же!!! Не смей умирать, понял?! Не бросай меня, Бодро!!! – Грейди хлестал его по щекам, пытаясь привести в чувства, и плакал. Впервые после первой их встречи – плакал навзрыд. – Ты же обещал мне… Обещал, что мы дойдем…Мы почти дошли видишь? Еще немножко осталось...Ты же обещал…

Возможно, это обещание тогда и помогло Адаму взять себя в руки, и он, превозмогая боль и лихорадку, заставлял себя двигаться дальше. К своим…Окончательно силы иссякли уже совсем близко от лагеря – Бодро смутно узнавал знакомую местность и какой-то частью помутневшего рассудка даже радовался, что они, наконец-то, дошли, но физически уже просто НЕ МОГ заставить себя шевелиться. Лёжа ничком прямо на траве, он чувствовал как жар становится всё сильнее. Теперь от него вообще ничего не зависело, но оставался один-единственный вариант, который можно было использовать, пока Адам еще хоть что-то мог соображать.

– Грейди… – Язык с трудом ворочался во рту, губы потрескались от сухости. – Грейди, ты где?..

– Я тут. – Он слышал только взволнованный голосок, но из-за белой пелены, застилавшей глаза, самого мальчика рассмотреть никак не мог. Тёплые маленькие пальцы судорожно держали Бодро за рукав формы, словно помогая морально. – Что я должен делать? Мне пойти одному? Хочешь, я пойду, а ты меня тут подождешь? Только не умирай! Я быстро, я не заблужусь, со мной ничего не случится, правда…

– Нет.. – Об этом не могло быть и речи. – У меня…В подсумке…посмотри…Там дымовые шашки, несколько штук..И спички в кармане сбоку… В пакете… Найди…

– Сейчас. – Пальчики шустро забегали по его безвольному телу, выискивая нужные вещи. – Вот, нашел спички… А что за шашки?

– Как большие хлопушки на Рождество.. Коричневые, в металлической оболочке… Нашёл?

– Нашёл! – Торжествующе сообщил голосок. – Мне все брать или пока одну?

– Пока одну.

– Что с этим делать?

Делать там, по сути, было нечего, но если бы раньше Адам мог внятно объяснить ребенку принцип работы с шашкой, то сейчас его умственные способности были практически на нуле.

– Спички… Зажигал когда-нибудь? – Бодро снова очень хотелось отключиться и больше не морочить голову ни себе, ни Грейди.

– Нет. – Последовал замечательно исчерпывающий ответ. – Мама говорила, что детям нельзя играть со спичками.

– Ты… Хочешь сказать, что маму всегда слушался и ни разу не играл?

Пауза.. Малыш взвешивал последствия своей откровенности.

– Ну играл немножко. – Признался он в конце концов неохотно.

– Так бы и говорил…Возьми шашку…Там… – Голова поехала с космической скоростью, и Адам поплыл в никуда. Беспамятство нахлынуло неожиданно и уже бесповоротно, дальше он уже ничего не помнил. Не чувствовал, как Грейди тормошил его, пытаясь разбудить. Не слышал его отчаянных криков…Не видел, как, оставшись наедине с умирающим капралом, малыш, глотая слезы, неумело зажигал спички, которые почему-то одна за другой гасли, и пытался поджечь бикфордов шнур на шашке. Грейди сам догадался, что надо делать…Одному только богу известно, какого страху он натерпелся тогда, и все-таки старания его в итоге увенчались успехом…Их сигнал заметили в лагере и вовремя подоспели на помощь. Правда, этого Бодро так же не помнил….

…Он пришел в себя только через три дня в лагерном лазарете. Долго не мог понять, где находится и, только увидев знакомое, вечно смеющееся лицо доктора Нэша, сообразил, что всё, наконец-то, позади. В палате пахло лекарствами, и было очень душно, однако по сравнению с недавними мытарствами, Адам чувствовал себя почти в нирване.

– С пробуждением, капрал. – Доброжелательно ухмыльнулся Нэш, приближаясь к койке больного. – Ну и напугал же ты нас! Думали, что не выкарабкаешься. Или ногу придется ампутировать. Но ты молодцом…Всех удивил!

Бодро попробовал шевельнуть раненой ногой. Действительно, на месте и даже не болит. Но это, скорее всего, от анестезии. Нечеткие картины последних дней пронеслись перед мысленным взором, и сразу вспомнилось все до мелочей. Вражеская засада, гибель группы… Мрачный лабиринт джунглей, палящее солнце, жажда…И что-то еще…Самое важное, о чем он все время думал, пока добирался до лагеря…

– Вот что значит – человек в рубашке родился. – Продолжал между тем доктор. – Ты в курсе, что вашу группу уже никто не ждал? Столько времени прошло, а от вас никаких сигналов всё нет и нет. Выходит, что чудеса на свете всё-таки случаются иногда. И где ты этого пацана только подобрал? Отчаянный малый! Говорят, когда вас нашли, он тебя еще и тащить пытался на себе, представляешь?

Вот оно что…

– С ним всё в порядке? – Адам неуверенно приподнялся на локте. – Где он?

Нэш снова засмеялся:

– Мальчишка? Да здесь, здесь он, куда ж ему отсюда деться? Все нервы мне измотал за эти дни. Сидел всё около тебя, сопли пускал, пока я его отдыхать не отправил. Так боялся, что ты концы отдашь ненароком.

– Где он? – Снова повторил Бодро. – Пусть придет, я хочу его видеть.

Казалось, он еще ничего в своей жизни так не хотел, поэтому, когда спустя пару минут в сопровождении доктора Грейди вбежал в палату, Адам с неосознанной радостью рванулся ему навстречу, едва не слетев с койки.