355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Елена Курносова » Отголоски прошлого (СИ) » Текст книги (страница 13)
Отголоски прошлого (СИ)
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 01:31

Текст книги "Отголоски прошлого (СИ)"


Автор книги: Елена Курносова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

«Он тоже боится быть один! – Осенило мальчика в тот момент. – Он боится, что я убегу!»

Это открытие несказанно его взбодрило и придало уверенности в себе. Каким бы грозным и сильным не выглядел этот черный здоровяк, сейчас он, кажется, и правда был таким же беззащитным как Грейди. Иначе не валялся бы тут без сознания.

– Ты что, ранен? – Грейди тихонько приблизился к своему неожиданному товарищу по несчастью. Тот улыбнулся ему. Слабо, едва уловимо, но очень как-то по-человечески тепло.

– Ну да… Что-то вроде того…

– Сильно?

– Да нет, не то чтобы очень… Жить буду, думаю…

Значит, рана его вовсе не серьёзная…

– А чего тогда лежишь? – Удивился Грейди. – Тут опасно.

Парень снова улыбнулся и даже попытался привстать, упираясь в землю локтём. Дыхание его при этом сразу участилось, на лбу выступила испарина.

– Я знаю. – Прошептал он. – Только встать не могу… Мне очень плохо… Очень вода нужна…

И только-то? Рана тут вовсе ни причём? Он от жажды умирает!

– Вода? Давай я принесу. Ручей совсем близко отсюда. Есть во что налить?

Пока Грейди отстегивал с пояса солдата пустую флягу, тот смотрел на него как на чудо, спустившееся с небес, хотя ничего особенного в его поступке и не было. Родители всегда учили Грейди помогать ближнему своему всеми возможными средствами. Под понятием «ближний» обычно подразумевался абсолютно любой человек, попавший в беду, даже совсем незнакомый. Потому что все люди – братья, независимо от цвета кожи и формы глаз. И ещё, все хотят жить. Так говорил отец. Особенно те, кого прислали сюда убивать – ОНИ ХОТЯТ ЖИТЬ…

Этого парня, наверное, тоже заставили воевать, и он так же, как все остальные, мечтал вернуться домой. Туда, где его кто-то ждёт и любит. Ведь у каждого на земле должен быть такой человек. Почему Грейди думал об этом, набирая во фляжку воду из ручья? Неужели ему на самом деле было не всё равно, ждёт ли кто-то дома этого солдата или не ждёт? Вот его-то уже совершенно точно никто и нигде не ждал. НИКТО. НИГДЕ… Разве что только там, в кустах.. .Этот человек нуждался в помощи, и его, в отличие от родителей, Грейди ещё мог спасти. Если только ничего не случится за время его отсутствия… Вдруг сюда тоже нагрянут Ви-Си, вдруг они случайно найдут раненого американца? У него, конечно, есть настоящий автомат, но вьетконговцев может быть очень много. Они убьют его, так же как маму и отца, а он, Грейди, снова останется один в джунглях. Возможно, навсегда. При мысли об этом мальчика охватил панический ужас.

«Я не хочу!!! Не хочу!!! Не хочу!!!»

Обратно он нёсся как ветер, благо, вместо ведра с водой теперь у него была лишь фляга, не затрудняющая движений. Ему уже было неважно, что на уме у этого парня, и то, что он совсем его не знает, гораздо страшнее было снова почувствовать себя брошенным и никому ненужным, и снова встречать темноту в полном одиночестве, в окружении пальм-великанов.

«Пусть с ним ничего не случится… Пусть ничего не случится…»

Никаких «чарли» поблизости не оказалось, и, слава богу, американец никуда не делся. Пока Грейди бегал к ручью, он снова успел впасть в полуобморочное состояние. Только бы не умер!

– Эй… – Мальчик плюхнулся перед парнем на колени, поспешно открутил крышку фляги и, недолго думая, плеснул водой ему в лицо прямо из горлышка. Приём оживления подействовал мгновенно – солдат вздрогнул, открыв глаза и, резко подавшись вперёд, судорожно вцепился во флягу обеими ручищами. Пил он так жадно, словно именно в этой воде и заключалось его главное спасение – кашлял, захлёбывался, обливался, и, казалось, готов был расплакаться от счастья. Сидя в сторонке, Грейди ему не мешал. Понимал – сейчас не до него. Может, когда он напьётся, ему станет легче и тогда они смогут поговорить. О чём?... Какая разница… Это не важно… Главное, что рядом с ним теперь был живой ЧЕЛОВЕК. Пусть слабый и раненый, но ВЗРОСЛЫЙ. Наверное, он знает, как выбраться из джунглей и не попасть в беду…

Опустошив флягу до дна, парень обессилено откинулся на спину, закрыв глаза и пытаясь отдышаться. Какое-то время он так и лежал на траве без движения, а потом медленно повернул голову и посмотрел на Грейди почти с благоговейным обожанием.

– Ты… Спасибо тебе... Ты мне только что жизнь спас…

Видела бы это мама… Ей бы понравилось. Грейди представил, как он будет ей рассказывать эту историю, и тут же спохватился, вспомнив, что мамы больше нет. В это всё ещё сложно было поверить.

– Ты откуда тут взялся один? – Американец словно прочитал его мысли.

– Из деревни.

– Из какой деревни?

– Чан Ло.

– Что? Чан Ло? – Он так удивился, что даже привстал, опираясь на локоть. – Ты шутишь?

Впрочем, тень сомнения быстро исчезла с его лица, уступив место безграничному ужасу.

– Постой-ка… – Он даже глаза закрыл, словно что-то припоминая мысленно. – Мы там были…Вчера…Чан Ло…Её же полностью сожгли, дотла….Вместе с жителями… Ты откуда там взялся?

Значит, это всё-таки было на самом деле, и ему не приснилось…

– Я там жил. С родителями.

– А родители твои что там делали?

– Работали. Помогали людям.

– Работали? Ты хочешь сказать, что… они…Их тоже… Заодно с местными жителями?...

– Их убили…Расстреляли из пистолетов. – Грейди сам удивился, насколько просто у него вырвались эти страшные фразы. Он словно не солдату ответил сейчас на вопрос, а самому себе наконец-то признался в том, что это правда, с которой теперь надо как-то жить. Парня его слова шокировали окончательно.

– Откуда ты…

– Видел.

А ведь он действительно это ВИДЕЛ. Хоть и зажмурился, но, вероятно, слишком поздно. Неспроста же так закричал. А потом, когда пришёл в себя, уже не смог вспомнить, как это произошло, и было ли на самом деле. БЫЛО… И горящая деревня… И падающие толпы людей…И страшные вьетконговцы с автоматами в руках… И друг семьи, который улыбался, когда его родители стояли на коленях под прицелом пистолетов…Два выстрела и брызги крови на руках убийц…Праздничное мамино платье, измазанное в грязи. Оно тоже, наверное, кровью запачкалось. Хорошо, что мама медсестра и крови не боится… Ей не страшно было…

– А я за водой пошёл. – Неожиданно для себя сказал вдруг Грейди и, подняв глаза, поймал ответный, внимательный взгляд, полный участия и тревоги. Он совсем забыл, что не один тут находится…Солдат сидел рядом, слушал его, и, кажется, всё прекрасно понимал.

– У меня там друг был, Ви Дьен, мы с ним играли, я не хотел за водой идти, а мама сказала, что загонит меня домой и не выпустит, если я слушаться не буду, и что надо помогать, и что я уже большой, я и пошёл тогда к ручью, он за деревней находится, там ещё поиграл немного один, воды набрал, пошёл обратно, а там стреляют и кричат, я испугался, ведро бросил и упал в траву, за кустами меня не видно было, там солдаты с автоматами и пистолетами ходили, дома поджигали и всех выгоняли на улицу, и стреляли во всех без разбора, наш дом тоже горел, я видел маму, и папу тоже видел там, их солдаты толкали куда-то с завязанными глазами, я испугался к ним идти, хотя хотел пойти, но не пошёл, я испугался очень, я трус, надо было маме помочь, у неё День Рождения был… А я не смог туда пойти, а потом убежал… – Грейди не понимал, что творится с его языком – он работал, работал и работал, не желая останавливаться, словно где-то внутри головы слетела с резьбы какая-то хитрая шестерёнка, отвечающая за контроль. У него не хватало дыхания говорить, он даже когда бегал так не задыхался, да, пожалуй, он и думать-то ни о чём сейчас не думал, а слова неслись, опережая друг друга сумасшедшим галопом. Как ни странно, но от этого становилось легче, с каждым словом, постепенно уменьшалось давление в груди, и жёсткий, горький комок, давно застрявший где-то в горле, сам по себе начал растворяться, превращаясь в слёзы… Это проходил шок, а вместе с ним возвращалось полное осознание случившегося.

– Я убежал, а они всё стреляли, и люди кричали и плакали все, я даже слышал как Ви Дьен кричит, это его был голос, я знаю, он хотел вместе со мной пойти к колодцу, но его мама позвала, и он остался, а лучше бы он пошел со мной, сейчас бы мы вместе были, а не я один!

– Тихо… – Попытался остановить Грейди солдат. – Тихо-тихо-тихо…Тихо…Успокойся…Успокойся, слышишь?

Нет, он не слышал. Он слишком долго пребывал в состоянии полной прострации. Это помогло ему не сойти с ума за минувшие сутки в джунглях. Там плакать и кричать было не только бесполезно, но и смертельно опасно. И жаловаться там было некому. Он и сейчас бы, наверное, не сорвался, если бы не видел, с какой искренней жалостью и участием смотрит на него этот парень-пехотинец. И Грейди ещё больше становилось жалко самого себя – грязного, оборванного, голодного, брошенного на произвол судьбы. Ещё слишком глубоким было его душевное потрясение, ведь до недавних пор мальчик уже почти не верил, что сможет спастись. Он думал, что никогда в жизни не выберется из этих дебрей, думал, что навеки останется тут ОДИН, поэтому сейчас его колотила нервная дрожь, а слёзы текли по щекам сами собой, не спрашивая разрешения.

– Иди сюда. – Неожиданно окликнул Грейди солдат, и голос его при этом прозвучал так тепло, так по-отцовски ласково, что мальчик рванул на этот зов, позабыв обо всём на свете. Большие сильные руки крепко обняли его, схватив за плечи, и в этом инстинктивном жесте было столько знакомой Грейди трепетной заботы, что на какой-то миг он снова увидел себя в деревне, с родителями, но тут же опомнился от этого наваждения и зарыдал, уткнувшись парню в грудь. Громко, в голос, уже ни о чём не заботясь и не контролируя себя. Потому что сдерживаться он больше не мог – боль была слишком сильной, и в нём её оказалось очень много. Сейчас она выходила, выплескивалась изнутри потоками слёз, очищая сердце и душу от страха, а между тем всё те же руки гладили Грейди по голове:

– Тихо… Тихо, маленький.. Ну ты что?...Не бойся…Всё хорошо теперь будет…

А он и не боялся. БОЛЬШЕ не боялся…Он еще совсем не знал этого человека, но уж верил ему слепо и безоговорочно, потому что всё на свете сейчас зависело только от него. Сама жизнь Грейди была целиком и полностью в его надёжных, уверенных руках.

– Мы вместе что-нибудь придумаем, вот увидишь…Вместе с тобой сейчас пойдём.. До наших доберёмся…Ничего не бойся, слышишь меня? Я тебя в обиду не дам. Никому…Не плачь, ладно? Ты есть хочешь? А то у меня печенье, кажется, ещё осталось…Будешь?

Грейди поднял голову, всхлипнув, кивнул. Парень одобрительно улыбнулся:

– Вот и хорошо.. Сейчас перекусим и пойдем потихоньку…Кстати, меня Адам зовут. А тебя? – Он с наигранной церемонностью протянул мальчику крупную, темно-коричневую руку. Совсем взрослое, настоящее предложение дружить!.. Грейди сквозь слёзы улыбнулся в ответ и, неуверенно протянув американцу грязную ладошку, назвал своё имя…

Иногда Грейди казалось, что всё это было с ним в какой-то другой жизни. Он сильно изменился с тех пор, и на то было множество веских причин. Страшная гибель родителей послужила точкой отсчёта в его дальнейшей судьбе, а сам для себя Грейди считал, что тот роковой день стал последним днём его детства. Словно чья-то грубая рука тогда схватила его за шкирку и швырнула из уютного тёплого дома на грязную, шумную улицу, подобно беспомощному котёнку, заставив его барахтаться всеми лапами, чтобы выжить в этом огромном, жестоком мире.

Вполне возможно, что испытание это он бы не прошёл еще на самом старте, если бы случай не свёл его с Бодро. Он бы никогда не выбрался из джунглей один и, скорее всего, перед тем как умереть от истощения, умом бы тронулся от страха и горя. Ему говорили, что он спас жизнь Бодро, но в душе Грейди не соглашался с этим утверждением. Что особенного он сделал? Принёс воды умирающему от жажды человеку? Тормошил его в течение всего времени, пока они добирались до лагеря, не давал потерять сознание? Вряд ли в этом был большой героизм. Он просто боялся снова остаться один, поэтому, как любой ребёнок, инстинктивно искал защиты у взрослого. Пусть Бодро был ранен и слаб, и сам едва мог передвигаться, Грейди было достаточно просто с ним общаться. Эта психологическая терапия лечила его от потрясения быстрее любого лекарства. Тем более что он был интересным собеседником, этот угрюмый, сдержанный в эмоциях капрал. Наверное, в обычной жизни он разговаривал мало и неохотно, однако тут обстоятельства сами располагали к долгим и плодотворным беседам. За двое суток они узнали друг о друге практически всё.

Как оказалось, дома Бодро никто не ждал. Грейди очень удивился, выяснив, что у него нет семьи.

– Разве так бывает, чтобы совсем никого не было?

– Бывает, и очень часто. Я вырос в сиротском приюте.

– А куда делись твои родители?

– Они умерли.

– Вместе, в один день? Их тоже убили?

– Нет. Я плохо помню, Грейди. Мне всего пять лет было, когда умер отец. Кажется, он болел сильно. А маму машина насмерть сбила через год.

– Ты плакал?

– Наверное, да.

– А сейчас ты часто о них думаешь? – Грейди задавал эти вопросы не ради праздного любопытства. Ему на самом деле было очень важно знать, что чувствуют другие люди, теряя родных, и проходит ли со временем та боль, которую он сам в данный момент испытывал.

– Сейчас? – Задумчиво переспрашивал Бодро, как видно, не привыкший к таким душевным откровениям. – Да нет, я бы не сказал… Я слишком мало тогда понимал, а потом просто привык быть самостоятельным.

По его словам выходило так, что всё на свете, даже самое главное в своей жизни можно постепенно забыть. Грейди не понравился этот вывод, и он поспешил возразить:

– А я своих родителей всю жизнь буду помнить.

– Это хорошо. – Грустно улыбнулся ему Адам. – Пока ты будешь их помнить, в твоём сердце они останутся живыми. А ещё лучше, представить себе, что они рядом и постоянно за тобой наблюдают.

Он тоже часто об этом думал. Родители не могли исчезнуть из его жизни бесследно, ведь до сих пор они были самой важной её составляющей. Хорошо, что этот парень так понимал его… Однако в голове у Грейди на тот момент вертелось еще много разных вопросов и сомнений, и ими ему тоже очень хотелось поделиться с Бодро.

– Я виноват перед мамой и папой. – Признался он как-то во время очередного привала в зарослях, чем несказанно удивил своего взрослого спутника, заставив очнуться от полудрёмы на траве.

– В чём это ты виноват?

– Я должен был быть с ними. Я же видел, что они в беде, а сам испугался туда выйти. Может, со мной рядом маме было бы не так страшно, когда в неё стреляли… Если бы она взяла меня за руку, то…

– Грейди, не говори ерунды. – Перебил его Бодро почти сердито. – Твоя мама меньше всего хотела бы в этот момент держать тебя за руку. Уверен, она всё время думала только о тебе и, наверное, даже радовалась, что тебя нет с ней рядом.

– Она – да, – упрямо возразил Грейди. – Но я-то сам, получается, трус?

Его очень угнетала эта мысль, и в тот раз Адам словно почувствовал её важность, потому что не отмахнулся от мальчика как от надоедливого нытика, а, усевшись рядом, взял его за руку и очень серьёзно посмотрел ему в глаза.

– Послушай-ка меня…В моей группе было пять человек. У всех ребят были дома родные. Мамы, невесты, жёны, дети, которые их ждали. Меня никто не ждал. Если бы я погиб в бою, обо мне бы никто не заплакал. И, тем не менее, из всей нашей группы в живых остался только я один. Вот спрашивается, зачем? Моя жизнь не нужна никому, кроме меня самого. И что, по-твоему, теперь я тоже должен чувствовать себя виноватым? Они ВСЕ погибли, а я нет. Это же тоже получается нечестно, если уж на то пошло.

– У тебя не так. – Прошептал Грейди с горечью. – Ты же тоже участвовал в бою, а не прятался, как я…

– Ты всё сделал так, как нужно, Грейди. Даже если бы ты решился туда выбежать, ты бы все равно не смог ничего изменить. Ты бы просто погиб так же, как и все остальные. Кому бы стало от этого легче? Твоим родителям? Думаю, вряд ли. Наоборот, им было бы гораздо тяжелее видеть твою смерть. Если они действительно видят тебя с неба, то сейчас они очень счастливы от того, что ты остался жив. Поэтому никогда не смей считать себя виноватым, слышишь? Ты не виноват в том, что выжил.

Почему-то ему хотелось верить. Вот так, сразу и навсегда. Было в этом человеке что-то надёжное, цельное, настоящее, что внушало к нему уважение. Наверное, капрал Бодро тоже был одним из тех, кого заставляли воевать, иначе и быть не могло – глядя в его умное, выразительное лицо, Грейди не верилось, что он мог быть хладнокровным убийцей. Однако, спросив Адама об этом, мальчик услышал неоднозначный ответ.

– Никто меня не заставлял. Я сам захотел служить в спецназе и сам хотел воевать.

– Зачем? Папа говорил, что никто не хочет войны, и все люди хотят жить. Тебе что, нравится убивать?

Его простые на первый взгляд вопросы загоняли Бодро в тупик. Он впервые имел дело с такой детской непосредственностью и, видимо, не умел подбирать правильные слова для того, чтобы как можно доступнее объяснить семилетнему ребёнку свою позицию.

– Нет, Грейди… Военная служба – это не всегда война… Никто о ней и не мечтает, когда идёт служить. Все хотят просто приносить пользу своей стране, защищать её от возможных врагов.

– Значит, здесь ты тоже защищаешь свою страну от врагов?

– В каком-то смысле – да.

– Но это же не твоя страна. Для чего же ты здесь воюешь?

И снова капрал не знал, что ему ответить – терялся и хмурился, над чем-то молча размышляя, а Грейди наблюдал за ним и приходил к выводу, что всё-таки этот парень не может быть убийцей. Слишком человечен, слишком внимателен по отношению к нему, даже порой чересчур. Пообещав мальчику позаботиться о нём и довести до своих, Бодро действительно стремился сделать всё возможное для того, чтобы остаться в живых самому и спасти от неминуемой смерти своего маленького попутчика. Его неусыпный контроль Грейди ощущал на себе постоянно, однако это его не раздражало, даже напротив – придавало уверенности в себе и вызывало бурную жажду деятельности. Он знал, что нужен Адаму не меньше – раненый и слабый, тот мог запросто нарваться на засаду «чарли», не допустить этого мальчик на полном серьёзе считал своим долгом.

Безусловно, за те трое суток в джунглях Грейди сильно повзрослел, сам того не замечая. Постоянное напряжение, необходимость каждый час, каждую минуту преодолевать собственный страх и тревогу за состояние Бодро – всё это накладывало свой чёткий отпечаток на его внутренний мир,

оттачивало и закаляло детский характер. От него, такого маленького и беззащитного, зависело слишком многое, а любое проявление слабости было смертельно опасно. Грейди это понимал даже будучи ребёнком, поэтому, расклеившись всего однажды, больше не плакал, да в этом и не было необходимости. Страшные джунгли не пугали его так как прежде, ведь рядом находился Бодро. Он знал, куда им надо двигаться, единственное что – его приходилось довольно часто выводить из состояния дрёмы, в которое он впадал из-за воспалившейся раны. Тормоша парня, изо всех сил хлопая его по щекам, Грейди ощущал себя совсем взрослым и сильным, а это тоже хорошо помогало ему держаться. При других обстоятельствах их путешествие по джунглям можно было бы назвать захватывающим приключением, о котором мечтает каждый мальчишка, если бы не горечь потери самых близких людей на свете. Она то отступала, то снова накатывала волной, и тогда Грейди инстинктивно всей своей душой тянулся к Бодро, чувствуя его ответную симпатию и тепло. В этом мире, наполненном огнём и кровью, их было только двое, одиноких, потерянных, но бесконечно необходимых друг другу людей, балансирующих на краю пропасти.

Грейди ничего не забыл. Всё это было только вчера… Он помнил, каким кошмаром обернулся для них конец пути, когда Бодро уже не мог даже ползти и падал, теряя сознание на каждом шагу. Грейди тряс его, брызгал холодной водой в пылающее жаром лицо, но больше ничего не помогало. Как он боялся! Как плакал, понимая, что снова теряет близкого человека. Да, уже близкого и почти родного, в этом не было никаких сомнений…

– Бодро, не умирай! Очнись сейчас же!!! Не смей умирать, понял?! Не бросай меня, Бодро!!! Ты же обещал мне… Обещал, что мы дойдем…Мы почти дошли видишь? Еще немножко осталось...Ты же обещал…

А потом, следуя маловразумительным указаниям Адама, он трясущимися руками учился поджигать дымовую шашку. Ему непременно НУЖНО было справиться как можно скорее, чтобы люди в лагере пришли к ним на помощь, пока ещё не поздно, пока Бодро, хоть и был без сознания, но всё ещё хрипло и судорожно дышал. Выпустив высоко в воздух густую струю фиолетового дыма, Грейди ждал, что какая-то реакция извне произойдет немедленно, и поэтому, не наблюдая вокруг себя никаких изменений, терял над собой контроль и впадал в панику. Адам медленно умирал у него на глазах, и он НИЧЕГО не мог для него сделать. Даже приподнять слегка, не то что протащить хотя бы на несколько дюймов вперёд. И, тем не менее, Грейди пытался. Из последних сил, которых, в принципе, уже давно не было. От голода кружилась голова, ноги подкашивались от усталости, колени и локти горели от ссадин и царапин, но он не отдавал себе отчёта в своих действиях, а мыслить адекватно в той ситуации было слишком страшно. Желание спасти Бодро стало отчаянно-маниакальным – после гибели родителей потерять еще и нового своего друга Грейди не мог. Это было бы слишком несправедливо…

Когда группа людей, одетых в хорошо знакомый защитный камуфляж через некоторое время всё-таки появилась на поляне, он в состоянии аффекта долго не мог разжать пальцы для того, чтобы отдать им Адама. Почему-то казалось, что стоит ему только его отпустить – и всё закончится, мир погрузится в темноту навеки, и он теперь уже навсегда останется один. Казалось, что пока он держится за Бодро – тот будет жить и дышать, а иначе умрёт мгновенно. Люди вокруг что-то ласково ему говорили, обнимали, тревожно осматривали с ног до головы, а он их не слышал и не видел, глаза застилала пелена слёз, очертания лиц выглядели туманно и размазано. Все, кроме Бодро, которого зачем-то у него отнимали. Из этого транса Грейди все следующие три дня так и не выходил. Нет, он понимал, что теперь уже всё самое страшное позади, что отныне он среди своих, о нём позаботятся, отмоют, накормят и даже переоденут вот что-нибудь на вырост, однако всё это почему-то было не важно. До такой степени, что Грейди даже не пытался с кем-то общаться. Единственным человеком, способным подарить надежду, стал доктор Нэш. Именно он оперировал Бодро в полевых условиях, и он отвечал за его жизнь. Грейди не давал Нэшу прохода, он каждый час ожидал хоть каких-то новостей о состоянии капрала и, получая в ответ неопределённые фразы, долго не мог опомниться. В те тяжёлые дни он вспомнил всё, о чём говорила ему мама, вспомнил Всевышнего, который просто обязан был им помочь, и своими словами, как учил отец, тихонько обращался к нему за помощью. Он не просил – умолял, как умел, как на ум приходило, и это был самый настоящий крик измученной детской души:

«Господи, Боженька, ты же всё на свете видишь и всё про всех знаешь… Пожалуйста, помоги мне, помоги Бодро, пусть его рана скорее заживёт, пусть он вылечится, пусть будет сильным и здоровым. Не дай ему умереть, Боженька, он такой хороший, такой добрый и смелый, пусть он поправится. Я тебя больше ни о чём не буду просить, я обещаю, я буду тебя слушаться и буду все делать так, как ты хочешь, только прошу тебя, не забирай у меня Бодро так же как маму и папу, я не хочу снова быть один!»

Сейчас Грейди было смешно вспоминать свой монолог, обращённый к Богу, только что безжалостно отнявшему у него семью. Ему уже тогда следовало бы задуматься как следует и понять, что Господь Всевышний тут совершенно ни при чём, но разве можно было жить и ни во что не верить, если даже взрослые люди, попадая в беду, так часто молились Богу? А Грейди был ребёнком, и ему тем более ничего больше делать не оставалось. Когда состояние больного стабилизировалось, и Нэш позволил мальчику его навестить, Грейди часами сидел возле койки Адама. Боялся шевельнуться, жадно прислушивался к его тихому дыханию и беззвучно плакал, глотая слёзы. Ему очень хотелось взять Бодро за руку, стиснуть её изо всех сил, чтобы он почувствовал это прикосновение и очнулся, но... доктор запретил его трогать, а на исходе второго дня вообще настойчиво предложил Грейди пойти отдохнуть и набраться сил. Проще говоря, выпроводил восвояси.

Конечно, это не означало, что Нэш был плохим и бессердечным человеком. Просто он не знал, как жизненно важно для Грейди быть рядом с Бодро. Видеть его, пусть даже бесчувственного, чтобы не ощущать себя одиноким и потерянным, как там, в непролазных джунглях, до встречи с Адамом. Он и без того очень сильно переживал. Бодро мог вообще не прийти в себя, а мог очнуться и, поблагодарив Грейди за компанию, отправить его подальше отсюда куда-нибудь в очередную неизвестность. Грейди боялся этого не меньше, чем смерти Адама. И как же он был счастлив, когда бежал в лазарет на зов своего старшего друга, который наконец-то вышел из забытья и сразу же захотел его увидеть! Нереально счастлив… Шквал сильнейших эмоций вызвал только один вид Бодро, еще слабого, полуживого, но уже улыбающегося ему как самому родному человеку на земле. Эта тёплая улыбка была сигналом, по которому Грейди сразу же понял, как много он теперь значит для этого человека. Обнимая его за сильную шею, Грейди смеялся и рыдал одновременно. Радость, облегчение, надежда – в тот момент в сердце перемешалось всё. То, что было ими пережито, вспоминалось как кошмарный сон, который они смотрели вместе, испытывая один и тот же страх, и теперь это сплотило их навечно. По крайней мере, так Грейди считал тогда.

Да… Ему казалось, что дружба, возникшая между людьми в таких экстремальных условиях, связывает их на всю жизнь. И большая разница в возрасте тут не имеет никакого значения. Пятнадцать лет… Это в какой-то степени было даже здорово. Адам стал для Грейди ВСЕМ в прямом смысле этого слова. Отцом, который так рано его покинул, старшим братом, которого у него никогда не было, и просто другом. Настоящим, хорошим другом, повстречать которого не каждому в жизни суждено. Он мог быть разным в зависимости от ситуации: строгим и серьёзным, когда хотел чему-то научить, добрым и ласковым, когда пытался утешить, смешным и трогательным, когда стремился чем-то развлечь. Но всегда и везде они были НА РАВНЫХ, как это положено между друзьями, и Грейди это нравилось. Бодро никогда не ставил себя выше, он разговаривал с ним по-взрослому, уважая мнение и чувства своего маленького спасителя. Многие считали его странным, а командир с самого начала был против присутствия ребёнка в лагере, но именно Бодро настоял на том, чтобы Грейди жил здесь. Сколько нервов ему это стоило, можно было только догадываться.

Фактически тогда Адам его спас. Окажись Грейди в сиротском приюте сразу же после смерти родителей, он, пожалуй, так бы и не оправился от пережитого им психологического стресса. Однако судьба в тот раз проявила к нему небывалое милосердие и позволила почти целый год провести рядом с человеком, частично сумевшим заменить ему собой целую семью. И не важно, что его забота была другой – неумелой, по-мужски сдержанной и даже местами грубоватой, иногда для того, чтобы почувствовать себя нужным и любимым достаточно одного взгляда, жеста и любой мелкой детали. И пусть Бодро, в силу своей профессии, долго не мог привыкнуть к новой роли няньки и воспитателя, Грейди был от природы ласковым ребёнком, для которого проявлять свои эмоции через прикосновения было естественным явлением. Наверное, этим он окончательно растопил сердце солдата, до сих пор наглухо закрытое от всех, а заодно и сам постепенно отогрелся душой после того ужаса, что испытал, в одночасье лишившись близких людей.

Многие мальчишки, насмотревшись приключенческих фильмов, создают себе крутых и сильных кумиров, в которых играют и которым пытаются подражать. А у Грейди был реальный герой…Он был доступен в общении и всегда находился рядом. Учил его писать, играл с ним в шахматы, разбирал и собирал оружие, а по ночам буквально вытаскивал его из кошмарных снов своими сильными, надёжными руками. Он постоянно рисковал своей жизнью, выполняя важные боевые задачи, и ничего на свете не боялся, так куда там было до него всяким мифическим Суперменам? Иногда Грейди даже казалось, что Адам так же неуязвим. Но лишь иногда… Не настолько мал и наивен он был, чтобы не понимать, как часто Бодро бывает на волоске от смерти. Он регулярно улетал на задания, с которых мог не вернуться. Эти дни были чёрными для Грейди – он не мог есть, не ложился спать и даже занять себя чем-то в отсутствии старшего друга был не в состоянии. Он считал часы и минуты и мысленно снова обращался за помощью к Богу – привычка прочно укоренилась в сознании сына верующих протестантов. Это было всё, что Грейди мог сделать – ждать и просить небеса вернуть ему Бодро живым и невредимым. Удивительно, но просьбы эти кто-то старательно выполнял, и всё равно каждое возвращение Пчёлки воспринималось мальчиком как чудо и нечаянная радость, а каждая встреча после тяжёлой разлуки была лишним доказательством того, как они нужны друг другу.

Почти год… Последний год, наполненный человечностью и надеждой. Больше этого в жизни Грейди не было никогда. А ведь тогда он даже подумать не мог, что всё так внезапно закончится. Словно хороший сон, который внезапно обрывается жестокой реальностью. Когда открываешь глаза, оглядываешься вокруг и понимаешь, что ничего это НЕТ. И не было никогда. То, во что ты так отчаянно хочешь верить, всего лишь сказка… Мираж… Будущее, о котором они с Бодро мечтали, оказалось просто замком из песка. Они строили его вместе, изо дня в день, и оно было таким настоящим, почти осязаемым.

– Я заберу тебя отсюда, – обещал Адам, и Грейди зачарованно слушал его, рисуя в воображении самые яркие, радостные картинки. – Мы уедем в Портленд, ко мне домой…

– Когда, Пчёлка?

– Скоро. Мне ещё недолго тут осталось служить… Мы скоро уедем…Там ты будешь ходить в школу, как положено всем детям. Хочешь учиться?

– Хочу… А там, где ты живёшь, есть океан?

– Есть.

– Прямо возле дома?

– Нет, но не очень далеко. Если захочешь, то сможешь каждый день туда ходить. А лучше ездить. У тебя был когда-нибудь велосипед?

– Не помню. Кажется, был, но только очень маленький, трёхколёсный. А настоящего не было, я на таком никогда не катался.

– Научишься. Мы выберем тебе самый крутой велосипед. Если, конечно, пообещаешь мне ездить по правилам.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю