Текст книги "Синий, который красный (СИ)"
Автор книги: Елена Кисель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 34 страниц)
Окровавленный кулак, облепленный цветками сирени, да к тому же с до сих пор зажатой в нем зажигалкой. Колпачок откинулся случайно, и из кулака ко всему прочему вырвалось сине-зеленое пламя.
Выглядело это вполне… ну, по-целестийски.
Лори с интересом вперилась в такой необычный кулак, и Вонда не стал искушать судьбу, торопливо нырнув под сень ближайшего куста сирени.
– Сдохни, – вякнули из глубины куста, но старого ветерана это не проняло: он только вытянул руку в направлении голоса и сложил пальцы в жесте боевой магии: «Стальной хлыст». В кустах ойкнуло и зашипело.
– Опять за свое, Зерк? – прогнусавил Вонда. – Давно говорил директору: гнать тебя отсюда взашей! Караулишь ты тут… высматриваешь… но я-то тебя знаю, ох, знаю! Это ты, что ли, так разукрасил иномирца? Все узнает Мечтатель, все узнает… или, может, мне лучше Бестии рассказать?
В кустах зашебуршало, потом что-то прозвучало насчет жухляка и смуррила, но больше не донеслось ни звука. Вонда тоже решил убраться восвояси, пока Лори не выкинула что-нибудь неприятное.
– Узнает он еще, ох, узнает, – бормотал старый ветеран, но уже не о Зерке, удаляясь по направлению к Одонару. – Вот закопают его, тогда и узнают, что она за существо…
Но бормотал он это очень тихо.
А Макс Ковальски как раз был не против узнать, что она за существо. Тем более что это прекрасное существо смотрело на его облепленную сиреневыми цветками физиономию и, кажется, пыталось сдержать усмешку.
– Лори, – повторил он. – Вы – Лорелея? Я, кажется, слышал, как о вас упоминали…
Она пожала плечами и отвела взгляд, опять становясь грустно-отстраненной, под стать погоде. Хмурый час, который богиня призвала неосознанно, пришел и установился, подул холодным ветром в лицо, вывернул листья сирени, сделав кусты бледно-зелеными с бархатно-фиолетовым отливом.
– Похоже, сейчас будет ливень или что-то вроде этого, – пробормотал Макс. – Наверное, вам лучше вернуться в здание, вы озябнете…
Он подосадовал на себя, что не захватил куртку: было бы что набросить ей на плечи. Но на нем поверх майки была только легкая рубашка, к тому же, рассеченная ударами веток.
Лорелея, все так же глядя в сторону, покачала головой. Губы искривились то ли с досадой, то ли с болью.
– Не хотите возвращаться? – удивился Ковальски. Он оглядывал сад, который словно опять решил взбеситься: ветер бил в лицо уже с большой силой, трепал белое платье богини и развевал красные с золотым волосы. Секунду Лори смотрела на Ковальски так, будто хотела о чем-то спросить или попросить, потом махнула рукой и продолжила свое шествие по аллее. Он остался наедине с летящими в лицо цветками сирени.
И пусть себе летят. Пусть хоть мир станет на попа и спляшет макарену: внутри у него сейчас был ураган похуже.
Ты ведь вернешься в свой мир, подумал Ковальски. Очень скоро ты вернешься в свой мир, и чем меньше минут рядом с ней ты проведешь сейчас – тем меньше будешь помнить ее в будущем.
Ну, и ладно.
Он бросился догонять ее по аллее.
– Лорелея! Лори, послушайте, – она взглянула удивленно: за день он вторично вырвал ее из привычного состояния печали. – Вы же не собираетесь вот так бродить здесь одна? Я просто хотел сказать: погода просто спятила, и тут кое-кто шныряет, у кого тоже не все дома. Просто если вы вдруг наткнетесь на кого-то подобного…
Она остановилась и посмотрела на него пораженно.
Неудивительно. В окрестностях Одонара разве что Мечтатель осмелился бы на нее наткнуться. И именно потому, что у него, по распространенному мнению, были конкретно не все дома.
Лори сложила руки на груди и приподняла брови, как бы говоря: «А что мне можешь предложить ты?»
Макс с кривой усмешкой продемонстрировал свою верную зажигалку. Попутно не забыл стряхнуть с нее пару цветков сирени.
* * *
– И если говорить о причинах помешательства Гробовщика: нет, я не думаю, что это вызвано Браслетом. Скорее уж тем, что Локсо раньше не встречался с такой тварью за всё время работы деартефактором. Мы торчим над ней уже сколько… пятый день? И до сих пор не смогли даже прощупать все функции. Хотя ты можешь поговорить с ним. Попытаться найти общий язык, это в твоем духе, – Бестия уничтожающе хмыкнула. – Конечно, я имею в виду не Гробовщика, а браслет: вдруг тебе удастся уговорить его, и он развалится сам собой? У Локсо пока как-то не вышло, хотя он испробовал все, что мог. Я тоже пыталась. И вместе мы пытались. С привлечением экспериментаторов, Убрака, Пиона, Фрикса и Геллы и Холдон знает кого! Есть теория, что для уничтожения браслета нужно его надеть, но рисковать так… Мечтатель!
Молчание в ответ. Впрочем, Экстер умудрялся даже молчание сделать лирическим и исполненным своеобразного драматизма.
– Мечтатель!
На сей раз Бестия оглянулась по сторонам. Сама она стояла в коридоре третьего этажа артефактория – возле того помещения, которое вот уже последние тридцать лет намечали сделать музеем Одонара.
Рядом с ней не было ровно никого. А директор обнаружился в пяти шагах позади: пристроившись на широком подоконнике у окна, он бережно выводил по свитку буквы.
– Что ты… – сквозь зубы начала Бестия, но тут же осеклась и пробормотала: – Хотя можешь не отвечать. Наверняка это не конспект моих слов, а твоя очередная писулька.
Молчание.
– Очнись, тебе сказано!
Экстер отмер, только кончик пера продолжил двигаться по бумаге, выводя, вернее, выжигая буквы. Артефакторные перья никогда не писали чернилами.
– Да, Фелла. Пока что все выходит довольно печально.
– Да неужели ты додумался до такого…
– И у меня не хватает последней рифмы.
Иногда Фелла удивлялась своему терпению. А также Магистрам, которые на все ее вопросы типа: «Что будет, если я ему просто сверну шею?» – испуганно вытаращивали глаза и отмахивались. Как будто речь шла о Дремлющем, а не о каком-то… Мечтателе.
– Ты даже не пытался услышать, да?
Экстер провел пером по губам и слегка сдвинул брови в знак сосредоточенности:
– Что? Браслет, да… Да, мне казалось, я слышал, Локсо удалось выяснить хотя бы что-то о «головах»…
– Локсо? – фыркнула Бестия. – Интересно бы знать, не у себя ли в мечтах ты мог это слышать. Локсо одержим одним: избавиться от этой проклятой штуки. «Головы», «хвосты» или еще что-то его не интересуют. Это мне приходится торчать над браслетом с утра до вечера!
Директор отвлекся от поиска последней рифмы и посмотрел на Бестию встревожено.
– Тебе? Но ведь это может быть… достаточно опасно. Может быть, я мог бы подстраховать…
– Зачаровывай перья, – огрызнулась Фелла, – пиши стишки и проверяй почтовых птиц. Для тебя и это – чрезмерная нагрузка. И если ты вдруг решишь дослушать о браслете: пока что похоже, что он – «девятиглавый». Мы рассмотрели очевидные, поверхностные функции: сводит с ума людей, притягивает нежить, скрывает личину нежити под человеческой маской. Если углубляться дальше, в основные энергетические узлы, становятся видны еще функции управления нежитью – конечно, если надеть эту дрянь на руку – и призыва хозяйки браслета-Гекаты…
Она резко оборвала отчет, когда поняла, что Мечтатель опять не слушает. На этот раз даже не стала окликать, потому что окликнуть цензурно все равно не выходило.
– Как странно, Фелла, – проговорил Экстер, вглядываясь в окно, выходившее на сад, – настает Хмурый Час, но ведь сейчас для него еще рано. Радуги почти не видно.
Подсвеченное предгрозовыми отсветами лицо директора стало призрачно-серым, и в коридоре тоже потемнело. Бестия раздраженно заломила пальцы в жесте боевой магии: «Направленный огонь». Факел на стене вспыхнул и задымил, когда в него ударила струя пламени.
– У тебя даже при солнце – Хмурый Час, – неприязненно заметила завуч – Вчера мы прощупали функцию пробуждения артефактов – дополнительная сложность. Если браслет и дальше будет пробуждаться – могут забеспокоиться вещи в артехране, а дальше… Думаю, Геката создавала эту тварь не меньше сотни лет. Питала кровью жертв, встраивала осколки других артефактов. Соваться слишком глубоко в браслет опасно: с виду там полный… Альтау.
– Я мог бы… – опять попытался Мечтатель, но наткнулся взглядом на непреклонное выражение на лице Бестии и замолчал со вздохом.
– Уволь. Иначе вся куча бумаг, которые на нас наваливают из Семицветника, свалится на меня после твоей смерти. А теперь умолкни, перестань писать стишки и дослушай самое важное, – на этих словах Бестия сделала ударение. – Уничтожить браслет в данный момент мы не можем. Для этого нужно открыть основной узел, а для вскрытия узла… судя по всему – надеть браслет на артемага. Пока нам на пару с Локсо удалось только убрать «фон» одной из «голов»: той, которая сводила с ума людей. Целестию не наводнят орды сумасшедших – за это можно быть спокойными…
Макс Ковальски, если бы он был здесь, очень скептически отнесся бы к такому заявлению.
– Но он по-прежнему притягивает нежить. Правда, пока ее отпугивает репутация Одонара…
– И твоя, разве нет?
Мечтатель опять смотрел в окно, но теперь хотя бы слушал. Бестия передернула плечами, будто стряхивая с них снег. От директора ей были не нужны комплименты.
– Но это вряд ли надолго. И есть ещё кое-что, что меня тревожит: я пыталась рассмотреть – зачем вообще Браслету было такое средство передвижения, как клыкан в человеческом облике. И вполне уверена, что тварь годами пыталась либо пронести браслет в Целестию, либо найти артемага, который сможет его надеть. Значит, мы имеем дело с серьёзной и пока что неопознанной угрозой, исходящей от творения крайне мощного артемага. Пока что единственный выход – «заморозка» Браслета во вневременном стазисе, но, возможно, Магистры…
– Удивительно, – не к месту вставил Мечтатель в ее зловещее молчание, – Хмурый Час уходит. Видишь? Опять появилось солнце. И…
Меланхоличному директору Одонара через пару секунд грозило узнать, что такое разъяренный участник Альтау. Но тут в конце коридора появилась отвлекающая фигура.
Еще один участник Альтау, Вонда, ковылял по коридора враскоряку, поглаживал куртку так, будто она была его любимым домашним зверьком и беседовал. С курткой.
– А я тебе говорю, что рано или поздно – а она разозлится, и тогда от него даже пепла не останется!
Видимо, куртка на это что-то возразила.
– Хотя мне-то что! Одной заботой меньше, пусть себе ходит за ней, словно привязанный. А ежели она кого убьет по недосмотру – тогда я говорил, я предупреждал…
Посередине коридора Вонда наткнулся на директора и Бестию и немного озадачился: как-никак, два препятствия.
– Ты выжил из ума окончательно? – деловым голосом завуча школы поинтересовалась Бестия.
– Вонда, что с тобой? – охнул заботливый Мечтатель. – Ты переутомился?
– Три тысячи лет уж как переутомился, а все в трудах… – проныл Вонда и согнулся перед Мечтателем в полупоклоне. Бестия покривилась, глядя на такое раболепство. – Там Зерк опять чудит, в саду, а я говорил, гнать его надо, давно уже говорил…
– В саду… – Мечтатель на секунду перестал быть самим собой и встревожился по-настоящему: – В саду? Но ведь разве ты не вывел на прогулку Лорелею, Вонда, что-то не так с ней? Или с Зерком?
– Ты что, оставил ее одну? – угрожающе поинтересовалась Бестия. Она прикидывала, какие катастрофы из-за этого могут произойти и сколько народу придется надолго списывать.
Вонда оскорбленно выпрямился – перед Бестией он не кланялся никогда – зыркнул из-под кустистых бровей и буркнул:
– За ней нынче присматривает другой. Молодой и дурной, как бойцовый петух. Не знает, куда, а лезет. Ну, ничего, я говорил, я предупреждал…
И он заковылял дальше. Бестия пробормотала «совсем рехнулся» и со всегдашней своей энергией начала прикидывать в уме, где бы взять кладовщика, который не совершит магическое самоубийство после недели в Одонаре.
Экстер вернулся к окну, в которое и уставился с поэтически-грустным видом. Только что он нашел последнюю рифму – к слову «сердце» – и выводил свое «согреться», глядя не на свиток, а на играющую переливами радугу в небесах.
А двумя этажами ниже из артефактория со всеми осторожностями прокрадывались в сад две фигуры.
Крался вообще-то Кристо, который не хотел, чтобы его застукали с девчонкой – ну, то есть, с этой девчонкой. Все его подозрения с громким треском подтвердились: именно его она волокла продумывать артефакт для отмщения Бестии.
Вернее, она сама все продумала, и теперь шла со спокойным и чуть решительным лицом, а Кристо на цыпочках успевал следом и утешался тем, что Бестии будет неприятно, а от такого не отказываются. И да, завуч ещё и не узнает об её участии. Его-то дело маленькое, Дара только и бросила по пути: «Мне надо расстояние прикинуть, чтобы видно было».
– Чего копаешься? – недовольно окликнула Дара. – Обожрался за обедом?
Кристо, который правда порядком переел, обиженно икнул.
– Вот чего не понимаю, – пробурчал, вернее, проурчал он. – Ты как с Мелитой или с Хетом – оп, и молчишь. Ну, или там говоришь… по артефактам своим. Но как со мной – ты совсем другая, это как?
– После того, как умерли мои родители, а мне пришлось неделю просидеть в доме в компании с вещами, – будничным тоном сообщила Дара, – я, знаешь ли, плоховато лажу с людьми. С вещами мне гораздо спокойнее.
– И что?
Дара не ответила, а Кристо только шагов через десять собрал лоб в складочки, понял и даже обиделся. Но почему-то не разозлился, что он для нее вроде как вещь.
На такую будешь злиться – и наживешь себе неприятности… с вещами.
– А обязательно этот твой… ик… артефакт… чтобы в саду?
– Обязательно. Во-первых, в стенах артефактория Фелла сходу засечет мою работу. Во-вторых – если она выбежит в сад, у нас будут шансы выбежать… хм… в другом направлении.
– А… а мне-то чего бежать? Я ж, вроде, не при делах, ты говорила.
– Да так, вслед. Чтобы кусочки от меня собрать, если Бестия таки догонит.
Вот это ясно, это понятно. Кристо только собрался спросить, все куски собирать или только основные, как Дара продолжила:
– Посмотришь, чтобы Зерк не помешал.
– Это еще что за дрянь?
– Именно, что дрянь, – остановилась, прикидывая расстояние до артефактория. – Вроде садовника тут. То ли нежить, то ли маг – сам разобраться не может, кто-то поговаривает, что он тут еще до Альтау обитал. При скоплении народа не вылезает, но если в саду пара учеников – может появиться и нагадить.
– Это как – «нагадить»? То есть…
– Может и так, – артемагиня колебалась между жасминовой аллеей с синими ирисами и сиреневой – с зелеными. – Но чаще он при помощи кустов, корней и земли пакостит. Так что смотри под ноги.
– А-а, по… ух! – Кристо споткнулся об откуда-то вылезший корень и тихо выругался. – А как с ним управляться?
– Обыкновенно, магией. Силы он небольшой, огня боится, но огонь против него это – по-подлому. Мы обычно его тихо шугаем: боевые маги – силовым потоком, артемаги – летающим артефактом…
Дара не успела договорить: ровнёхонько у поворота на сиреневую аллею показался Ковальски.
Видок у Макса был – будто встретился со злыднями в темном переулке. По щеке тянется полоса крови, рубашка разодрана, руки исцарапаны – словом, полный комплект, Кристо даже пробило на сочувствующую отрыжку.
– Что с тобой на этот раз? – удивилась Дара.
Самыми тревожащими из всего в личности Ковальски были голос и глаза. Глаза были слишком задумчивыми и отсутствующими. Голос – тихим.
– Гулял.
– Ы-ыйк! – не согласились Кристо и его желудок с таким заявлением. – Это ты так… типа, гуляешь?!
– Ну да, – холодно ответил Макс, уже в своей прежней манере. – Прогуливался в окрестностях.
В кустах зашуршало, и в ту же секунду в руке у Макса как по заказу объявилась зажигалка.
– Знаешь, что такое по земным понятиям «дать прикурить»? – негромко и почти ласково спросил он у кустов. Шорох смолк. Уголок губ Макса пополз вверх.
– Знаете, что? Кажется, я тут освоился.
И он зашагал к артефакторию. Дара почесала нос с тревожным выражением лица. А Кристо, каким бы его отморозком не считали, все-таки опознал тон.
– Это что, угроза была?
Артемагиня не ответила на вопрос, зато пробормотала:
– С ним что-то нужно делать, и как можно скорее.
– Ага, – согласился Кристо. – Могу с пацанами ему «темную» устроить. – Только… того… вопрос. Это он вроде как на того самого Зерка наткнулся, если смотреть на его рожу?
– Угу.
– А потом на Лорелею, да?
– Наверное.
– А после такого его вообще что-нибудь возьмет?
Кажется, Дару этот довод сразил наповал.
Глава 14. Отомщу – и забуду
Нежить ходила у границ артефактория в таком количестве, что пришлось навешивать «пугалки» на все внешние контуры. По рассеянности Мечтатель поручил заняться этим Бестии; непонятно, почему директор не был убит за такую дерзость. Теперь злая завуч Одонара бродила по границам территории и вселяла ужас в нежить больше выражением физиономии, чем артефактами. Ее можно было понять.
Гидра Гекаты выкинула очередное коленце; Гробовщик завяз в ней по самую плешь; Вонда ходил по пятам и проедал печенки своим нытьем о нежити и об изыскивании средств на обновление материальной базы (а от документальных и финансовых вопросов Бестия просто зверела). Директор почти совсем самоустранился от проблем земных и витал непонятно в какой небесной сфере; почтовые птицы от Магистров устали прилетать к нему и орали свои сообщения прямо в окна апартаментов Феллы, время от времени вступая между собой в кровавые схватки. Ее раз триста вызывали из Семицветника по хрустальному шару, требовали непонятного; очередное творение Опытного Отдела сбежало и едва не слопало Озза Фингала; снабженцы массово хотели в отпуск, и все это в совокупности порождало в Бестии неясное желание то ли испепелить кого-нибудь, то ли расплющить – словом, будущий травматизм летал в воздухе.
– Еще немного осталось, – удовлетворенно отметила как-то Дара, – а потом можно будет их сводить. Или они сожрут друг друга – или поженятся.
– Ты говоришь как о разведении василисков! – заметила Мелита со смешком.
Речь шла всего лишь о Фелле и Ковальски. Дара рассчитывала, что внутреннее зло артефактория каким-то образом нейтрализует заразу, занесенную из внешнего мира. Или наоборот. Во всяком случае, идея состояла в доведении Феллы до белого каления и сталкивании ее с Максом. И наоборот, конечно.
Это был выработанный Дарой план генерального сражения в той войне, которая была объявлена памятным днем фразой: «Кажется, я тут освоился».
Противники друг друга стоили.
Кристо был магом-отморозком, Дара была малахольным артемагом с репутацией «убоища», Ковальски же просто был столь феноменально мстителен, что об этом ходили легенды еще когда он учился в средней школе. Согласно своему любимому принципу: «Я не злопамятный – отомщу и забуду», он полагал, что подростки, которые втравили его в Целестию (не говоря уж о том, что пару раз чуть не убили и свели с ума), просто обязаны поплатиться.
Подростки очень хорошо почувствовали, что им будут мстить, а потому начали наносить упреждающие удары.
Вещи, с которыми Макс имел дело, начали мало-помалу ехать с катушек. Вилки и ножи стремились к нему, как к лакомому мясному блюду, и вились над головой. Книги норовили прищемить пальцы. Унитазы в уборной спрыгивали с места и начинали гоняться за жертвой по всему помещению. Все это было мелко, но сильно отвлекало Ковальски от исследования окрестностей и составления стратегических планов мести. А тут еще к веселью, пока что исподволь, подключилась Мелита, и теперь за Максом по коридорам десятками носились теорики с просьбами научить их боевому искусству внешнего мира.
– Превосходно, – отозвался Макс, когда его начали доставать всерьез. – Кто мне поможет? Может быть, ты, молодой человек?
Позже Кристо сотню раз проклял себя за то, что проходил в этот момент по коридору и попался Максу на глаза. После десятиминутной демонстрации он себя чувствовал мячом для какой-то из контрабандных игр, а Ковальски так даже не напрягся особо. Только приподнял брови, когда Кристо в бешенстве вскочил на ноги, складывая руки в боевой пасс:
– А как же «долг жизни»?
Кристо руки опустил, но принес себе торжественную клятву в том, что он с этим иномирцем разделается. Нет, ему не так уж сильно и досталось – в сравнении с уроищами у Фрикса или у Бестии. Но когда вокруг стоят теорики, и у них прямо слюнки текут, а в глазах – живая мольба: «Ну, еще разок!» – всякому сделается не по себе.
Если бы эти мелкие твари еще не аплодировали каждый раз, как он плюхался животом на пол!
И да, если б они не рассказали Мелите!
Когда он попытался высказать ей свои претензии и уломать на свидание в виде компенсации, девушка залилась смехом минут на пять и только руками махала, извиняясь.
– Я же не знала, что так выйдет, – чуть выговорила она. – Что ты как раз там пойдешь! А они еще при… прибежали, описывают. Наверное, лучше сказать ребятам, чтобы отстали от вашего Макса, уф. Пора браться за дело самой!
Очень скоро на пути Ковальски (тот как раз был занят сбором информации о тех, на ком предстояло отыграться) встретилось жестокое препятствие.
Дорогу ему преградил вовсе не языковой барьер, не здешняя одержимая завуч и даже не местные бешеные уборные (стоило Максу обвести соответствующее помещение коронным мрачным взглядом, как следовало маленькое землетрясение – и все стихало) – как ни странно, на пути у Макса, раскинув руки, встало некое чернявое существо женского пола и с идеальным прикусом, который существо старалось продемонстрировать всем и каждому. Оно назвалось практиканткой Мелитой и заявило, что оно ответственно за всех, кого нечаянно или нарочно убьют местные малолетки. Поэтому Максу в срочном порядке нужно сменить имидж.
– Ну, разумеется, – уничтожающе процедил Ковальски, которого Мелита застукала при попытке выйти из его комнаты в левом крыле замка, предназначенном для проживания взрослых артефакторов. – Сменить цвет глаз, выражение лица, форму носа…
Последний момент был особенно болезненным. Настырное создание это поняло и ухмыльнулось с возмутительной непринужденностью:
– Это было бы очень даже неплохо. Но в этом я вам помочь не могу, а одеты вы так, что никого не удивите. Здесь вообще трудно кого-то удивить одеждой.
Особенно артефакторов, которым иногда приходилось месяцами торчать в иных мирах. Макс не то чтобы часто покидал отведенную ему комнату, но уже успел столкнуться в коридорах с парой космических рейнджеров, одним жрецом какого-то культа, похожего на египетский, и одним нудистом. По крайней мере, этот мужик расхаживал повсюду с фиговым листком. Джинсы и сине-серая рубашка Ковальски на этом фоне действительно смотрелись… не впечатляюще.
– Поэтому речь пойдет о ваших волосах.
Девица с торжествующим видом явила Максу бархатную сумочку, из которой, порывшись, извлекла черный парик.
Макс понял, что список «отомстить непременно» вскоре пополнится еще одним персонажем. Короткая щетка волос, которую Ковальски предпочитал носить на голове, мгновенно оцетинилась ежовыми иглами.
– Что за…
– Во внешнем мире такого нет? – огорчилась девица. – Ничего, я могу пояснить: надеваете на голову и ходите! Это очень легкая инструкция.
Ковальски открыл рот, чтобы изложить все, что он думает по этому поводу (как он выяснил, в артефактории с попустительным пофигизмом относились к крепким словечкам), но безмятежная болтовня собеседницы заставила его внезапно передумать:
– Это, конечно, глупая традиция, но в Целестии в основном носят длинные волосы. Ну, кроме Феллы Бестии, но я не думаю, чтобы кто-то стал ее травить только потому, что она выглядит не как другие. Понимаете? Честное слово, я – за свободу выбора, но несколько теориков уже договариваются насчет пары розыгрышей над вами, безобидных, но слегка членовредительных. Нет, они, в общем-то, по-доброму, но если они позаимствуют у экспериментаторов что-нибудь для роста волос – вы можете случайно обзавестись шевелюрой по пояс, ну то есть, если ее вообще можно будет убрать… Ребята очень милые, вы не думайте, просто кидаются на все, что отличается от них самих, и не всегда рассчитывают силы…
Макс молча сгреб парик и посмотрел на Мелиту так, что она перестала загораживать дверной проем. Давая тем самым ему возможность захлопнуть дверь.
Кидаются, значит, на все, что отличается от них? Макс с неприятным ощущением где-то в районе челюсти припомнил свои школьные годы. Он тогда все способности бросал на то, чтобы не выделяться из окружения, в результате его лупили просто за выражение лица, за эмигрантское происхождение, за… словом, любой мелкий урод всегда найдет повод, и теперь начинать все сначала?
Ковальски припомнил нрав местного завуча и местных практикантов, спроецировал это на младших учеников, сделал скидку на их магическое происхождение – и со вздохом примерил парик перед тем, как выйти в коридор.
Хм. Судя по ошарашенным взглядам местной мелкоты, он сбил им какую-то настройку. Никаких розыгрышей в ближайшие два дня над ним не было произведено, и никто даже не пытался поинтересоваться у него, будет ли он преподавать боевые искусства. Неужели местные так легко ведутся на париковые провокации?
Не так легко. Мелита просто не соизволила сообщить ему, откуда взялось произведение волосатого искусства. Надо было подумать об этом самому, но Макс был слишком занят выстраиванием стратегии мести, и понимание пришло слишком поздно… когда на пути в сад он столкнулся с директором.
Какое-то время Мечтатель ошарашено рассматривал сооружение на голове у Макса. Не было никакого сомнения, что сооружение позаимствовано из арсенала у самого директора и, судя по его выражению лица, навряд ли с его ведома. Макс, сознавая, что выглядит как остроумнейшая пародия на Мечтателя, поднял руку, чтобы снять парик – и в ту же секунду директор проделал зеркальный жест.
Озз Фингал, который случайно стал свидетелем этой сцены, совершил сложный магический жест перед лицом, дабы развеять галлюцинации.
Какое-то время Мечтатель и Ковальски торчали друг напротив друга с нелепо поднятыми руками. Затем тактичный директор произнес:
– Хороший выбор, – и посторонился.
Макс вышел в сад, подозрительно оглядываясь и клянясь, что все же отомстит и Мелите и тем, кто за ней стоит, если таковые имеются.
После встречи с Лори Ковальски полегчало. Встретив его в саду, она протянула руку и с заинтересованным лицом потрогала пряди парика, после чего провела по воображаемым струнам и приподняла брови.
– Нет, я не собираюсь брататься с Мечтателем, – торопливо заверил Макс, после чего эпизод был исчерпан: Лорелея кивнула и задумчиво побрела дальше по саду, будто не замечая, что он идет рядом. Они прогуливались вот так дважды в день, с утра и вечером. Лори не протестовала против его присутствия, и ее «слепая магия» за несколько дней не причинила ему никакого вреда.
Как они общались? Чаще всего – молча, отмеряя шагами расстояние между кустами и деревьями и прислушиваясь к птицам. Им не мешали: любой, кто попадался на пути этой странной парочке, олимпийским прыжком сигал в кусты и притворялся, что его нет, а Вонда так и вообще перестал сопровождать богиню, чтобы больше времени проводить со своей незабвенной курткой.
Изредка Лори останавливалась, чтобы сорвать цветок или нагнуть цветущую ветку, но не к своему лицу, а к лицу Макса, и каждый раз смотрела на него с вопросом, на который он не мог ответить. Ковальски был равнодушен и к запаху цветов (постоянное благоухание его скорее раздражало), и к пению птиц, и ко всему остальному, что однажды он назвал мелочами жизни, а лгать своей богине не мог и не хотел. Он просто кивал, вдыхая аромат, и они шли дальше. Молчание облегчало понимание: когда она делала жест, прося говорить, он не знал, о чем. Приходилось выкапывать какие-то историйки из жизни внешнего мира, обычаи, пейзажи, но это все было мелко, серо, тускло по сравнению со страной, где радуга на небе стоит каждый день. Часто это злило, иногда давало повод для размышленй. Дьявол! И во внешнем мире масса чудес, а он, Макс Ковальски, не знал, о чем рассказать. Он был в Риме, но не видел Колизея, потому что отыскивал старинную диадему. Был в Египте – пирамиды мелькнули издалека, а мысли были заняты жезлом древнего жреца. Возле Смитсоновского музея в Вашингтоне они задерживали «идейного» убийцу…
Но Макс неспроста гордился способностью держать под контролем свои мысли. Он одергивал себя с завидной выдержкой – ну его, тут планы мести нужно строить.
Вообще, он с наслаждением забросил бы интриги и проводил больше времени с Лори, но вне прогулок в саду она была занята: стоя у распахнутого окна свысокой башни Одонара (эта башня больше напоминала дымовую трубу, потому что была в артефактории единственной), богиня в лучших традициях оглядывала дали. Устремляла взгляд то в одну сторону, то в другую, то в небо. На вопрос, кого она ждет, Лори тоскливо и неопределенно махнула рукой в ту самую даль. Макс зарёкся спрашивать у неё об этом ещё раз.
Иногда он сам себе казался Томом Сойером из той, тридцать лет назад читанной главы «Занят войной и любовью». Во время прогулок по саду он будто отключался от внешнего мира и становился человеком, которому следовало бы дать другое имя, фамилию, а еще лучше – придумать новую биографию. Но уже через час у дверей в библиотеку или в трапезную вернувшийся на положенное место Макс Ковальски подмечал, анализировал и каталогизировал, жевал ветчину из Рога Изобилия, запивал принесенным с собой кофе (он реквизировал запасы директора) – и просчитывал свою маленькую вендетту. Чего там, говорите, не любит местный отморозок с мелодичным именем Кристиан?
С мальчишкой решилось на удивление быстро и даже скучно. Рыжее чучело, как большинство созданий его возраста и уровня развития, увлекалось девушками и кровавыми разборками и больше смерти боялось учебы, искренне считая, что все, что нужно в жизни, уже ему известно. Ещё отморозок боялся Бестии, и неудивительно: этой дамы тут опасались все, кроме Лорелеи и Дары. Немного странное сочетание, но и в нем Макс скоро разобрался.
Осталось только встретиться с Феллой в нужном антураже. С этим Макс тянул, потому что с Феллой ему не хотелось встречаться, даже ради мести. Если он натыкался на нее в коридорах, она пыталась убить его взглядом и шипела себе под нос что-нибудь вроде «Этому иномирцу не место среди нас!»
Итак, с Кристо он выжидал, а в промежутке читал, наблюдал, делал выводы и получал полезную информацию, в основном от практера Хета, который совершенно не умел держать рот на замке. При нужной стимуляции (пара рассказов о внешнем мире) с ним можно было добиться потрясающих результатов.
С Дарой дело было сложнее. Действующий оперативник, эта девчонка с виду не имела слабостей. Или не позволяла себе иметь. Она не общалась ни с кем, и с Мелитой общалась только потому, что полагающая себя счастливой Мелита готова была всех «убогих» тащить под свое крылышко и считала, что Даре нужна помощь. Немного больше доверия оказывалось рыжему недоразумению по имени Кристо, но с таким же успехом Макс Ковальски мог бы исповедоваться таракану. Любой человек больше всего доверяет существу, лишенному мозгов совершенно: бездушной тетрадке, печатной машинке, плюшевому мишке или воображаемому единорогу – словом, тому, кто неспособен ни предать, ни ответить. Отрадно было знать при этом, насколько правильно девчонка оценивает потенциал своего напарничка…
