Текст книги "Синий, который красный (СИ)"

Автор книги: Елена Кисель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 34 страниц)

Глава 12. Один в плюсе, один в минусе

– Он в нее влюбился. Точно говорю тебе, втюрился. Его будто по голове шарахнули!

Кристо поглядывал на Хета с уважением: это ж надо – ухитриться и за директором подглядывать! Надо будет разведать все эти лазы в кустах, по которым мелкий жабёныш так ловко носится.

Мелита попыталась было романтически вздохнуть, но тут же поперхнулась смехом.

– В Лори. Ой, не могу… что ж вы за иномирца к нам притащили такого забавного?

– А в нее вообще никогда никто…

– А-а, Вонда рассказывал, было тут одно время паломничество…когда Лори только оказалась в артефактории. Приезжали всякие чинуши, из Семицветника даже, богачи приезжали… у всех одно: посмотрят, вздрогнут и подальше потихоньку, от такой-то красоты.

Смех Мелиты зазвучал серебристым колокольчиком в ушах у Кристо. Нольдиус улыбнулся за компанию, но даже улыбка у него сочеталась с научным интересом.

– Такое поведение вашего иномирца не могло быть эффектом действия браслета?

– Он такой же мой, как твой, ясно? – огрызнулся Кристо. – Моя б воля – он бы тут живым не расхаживал.

За последние сутки Кристо весь издёргался. Спасибо, конечно, прошловедение читать теорикам его больше не ставили. Только вот с каждой минутой приближалось время наказания: в Хламовище, и вместе с Дарой!

– Браслет на него не подействовал, – подала голос Дара, в первый раз за час. – Озз сказал, что никаких последствий…

– И с очень унылым взглядом держался при этом за глаз, – прибавил Хет. Все опять заржали.

Уроища на сегодня были уже закончены. А Кристо так и вовсе решил сыграть в дурачка и не присутствовал. А что? Ему, небось, никто не сказал, что освобождение директора больше не действует. А с послеобеденными тренировками в последние дни в школе было посвободнее: Бестия корпела с Гробовщиком над браслетом, Фрикс и Гелла расхлябались без ее контроля, а Мечтатель – добрая душа – никого на тренировки не гонял.

Поэтому обед было решено устроить компанейский и на свежем воздухе: развалились у самого озера. Мелита болтала босыми ступнями в воде. Скриптор бросал хлеб ярким уточкам-мандаринкам, и старался, чтобы крошки сложились в какие-нибудь слова. Нольдиус отрабатывал щит против ударов Хета. Рисовался, потому как щит у Нольдиуса все равно получался – лучше некуда. Кристо остался не при делах и просто развалился на зеленой травке, а Дара была там, где обычно: в себе. Она приволокла на берег озера короткий хлыстик и теперь крутила его перед глазами так и этак.

– А где он сейчас, ваш иномирец?

Нольдиус играючи отбил целых четыре удара подряд. Всезнающий Хет охотно отозвался:

– Наверное, в комнате, которую ему отвели. Бестия сказала ему не высовываться.

– А то она его прикончит?

– Наверное.

Скриптор обернулся и высветил в воздухе: «Иномирец ходил к Вонде за книгами».

Нольдиус просто увернулся от ударов Хета, не считая нужным их парировать. Вздохнул.

– Судя по всему, донельзя интересный материал для опытов. Во внешнем мире Браслет Гекаты на этого иномирца тоже не оказывал влияния?

Дара пробудилась – это происходило почти всегда, когда кто-нибудь упоминал об артефактах.

– Не полностью. Он ведь находился рядом с нами все время, Браслет начал фонить, так его даже фоном не задело.

– Это не считая того, что он дрых за рулем? – свирепо припомнил Кристо. Небрежность Макса, который мог их случайно угробить, его злила. Это – и отработка в Хламовище вечером, да.

– Теперь выспится, – прощебетала Мелита, которая пребывала в стабильно хорошем настроении. – Только знаете что? Надо бы что-то сделать с его внешностью…

– Нос сломать? Так ты только скажи…

– Кристо, я не об этом. Просто по нему сразу видно, что он иномирец. Конечно, я его только мельком и видела, но волосы его, да и… вообще.

Она решительно шлепнула ступней по воде, и радужные брызги разлетелись во все стороны.

Мелита недолюбливала волноваться – для неё это было нужно позарез, как для ответственной за новичков. Она и ещё пара практиканток следили за тем, чтобы прибывающая мелочь чувствовала себя в Одонаре не так уж худо. Так что Мелите лучше всех было известно, что среди «мелочи» попадаются довольно агрессивные экземпляры. Всё больше это была артемагическая безотцовщина, осиротевшая во время войн или в результате собственного поведения. Кристо пару раз сталкивался с такими пацанятами в коридорах, нарывался на неприличные словечки, мгновенно отвечал, а самому как-то было даже приятно – во, достойная смена растет.

– А правда, что одного там родители завезли аж в Мажорные Леса и там кинули? – тут же жадно спросил Хет, отвлекся, пропустил удар Нольдиуса и кувыркнулся с берега в воду, подняв тучу брызг. Мелита вымокла с головы до ног за компанию, но не рассердилась и только радостно забарабанила пятками по воде.

– Двух! Можешь себе представить. За то, что их как будто совсем достали такие дети, а на самом-то деле они такие милые…

Ну-ну. От вездесущего Хета Кристо уже знал, что у Мелиты есть этот пунктик: всех своих подопечных она считала милыми, причем, до того упорно, что мелкие хулиганы в конце концов проникались этим осознанием и постепенно действительно «милели». Правда, в основном их новоприобретенные качества распространялись только на Мелиту: малышня бегала за ней с преданными глазами и готова была тапочки подносить, зато та же малышня могла спокойно заколдовать лютню директора на блатные песенки горняков, а потом наслаждаться результатами у запертых дверей.

– Им вечно нужно кого-то травить, – нерешительно добавила Мелита. – М-м… пока что. И если они узнают, что в артефактории человек…

Все невольно посмотрели на Хета, который со второй попытки выбрался из пруда и улегся обсыхать под солнышком. Хет жестом показал, что готов зашить свой здоровенный рот, но ему никто не поверил. Скриптор ехидно вывел вязью по воздуху: «Глаза правдивее!»

– В общем, нужно, чтобы этот иномирец хотя бы выглядел не так…э-э… вызывающе. Как бы сказать…

– Не провоцировал, – подсказал умный Нольдиус. Из-за кустов жимолости тут же высунулась практерка лет пятнадцати и вперилась в него идиотически влюбленным взглядом.

– Вы не могли бы… – заблеяла она, – немного помочь разобраться с некоторыми сложными словами, то есть, терминами…

Нольдиус исторг из своей широкой груди вздох книжного червя, которому не дают погрузиться в любимую среду. С утра он особенно сильно напудрил щеки и скроил такую постную мину, это оценил даже Кристо: «Как есть трупень!» – но не на всех девушек это действовало. В поисках спасения отличник Алой Школы укрылся за здоровенным томом, который притащил с собой: «Филигранная боевая магия: работа на микроуровнях» – и практерка, повздыхав немного, отступила, но не до конца. К ней присоединилось несколько товарок, и они все вместе принялись обсуждать, как вытащить Нольдиуса на прогулку. При этом соперничеством не пахло, как-то само собой разумелось: сначала вытащить, а уж потом – победит сильнейшая.

– Говоря об иномирце, – вполголоса донеслось из-за книги, а рука Нольдиуса уверенно схватила земляничное печенье, – очень хотелось бы провести исследование – бездников, насколько я знаю, ни разу специально не тестировали на то, как далеко распространяются их возможности к сопротивлению магии. Это интересно, но, с другой стороны, человеческая жизнь…

Дара опять подняла глаза от своего хлыста. Они с Кристо обменялись понимающими взглядами, и понимание было не в пользу Макса Ковальски.

– Опыт – всегда интересно, – заметила Дара. – Попытаемся придумать что-нибудь… после отработки.

– После отработки ты хотела напакостить Бестии.

Дара опять занялась хлыстом. Почему-то она считала себя обязанной вести войну с завучем, из-за чего не вылезала из штрафчасов.

– А, да. И это тоже.

Кристо как раз в этот момент измышлял, что такое это «попытаемся» – раздвоение личности у Дары, или тут все вокруг будут участие принимать? Или… тут в животе у него что-то обмерло, и он поскорее зажевал неприятное ощущение сыром.

Нольдиус прервал свои научные изыскания, отложил книгу и покрутил головой так, будто ему чего-то не хватало. И точно, в окружающем пейзаже не было девчонок, которые покушались на его научную направленность и так или иначе пытались его заманить на свиданку. Их как будто унесло неумеренно сильным ветром – тревожный признак.

– Конечно, я не слишком скучаю по их обществу, – с занудным облегчением начал Нольдиус, – но, с другой стороны, хотелось бы знать, что это обозначает?

Мелита и Хет переглянулись с напускной серьезностью.

– Только одно: кошмарную катастрофу! Я права?

– Совершенно.

– И совсем чуточку праздника.

– И это тоже.

– А проще говоря, у нас на территории… Павлин!

– Магиченски измененный вид? – с надеждой спросил Нольдиус и поднялся. – Скрещен с василисками? Я читал…

Мелита грустно вздохнула, чем тут же заставила Кристо ревниво покоситься на соперника.

– Гораздо страшнее. Представь себе, он… – жутким шепотом, – маг!

Нольдиус тут же разочаровался, а Кристо постарался, чтобы на физиономии не слишком явно проявилось облегчение.

– Маг? Э-э, сильный, что ли? Вроде там Холдона или Бестии…

Дара на миг оторвалась от книжки и уважительно кивнула, когда он поставил этих двоих в один ряд. Хет поманил Кристо к себе и доверительно сообщил:

– Вроде тебя. Это по силе, лицом-то ты страшнее…

– Я т-т-тебя, смурлятина!..

Кристо остыл сразу же. Вокруг было многовато сдерживающих элементов, а из кармана у Дары как по неслышному приказу появились два шарика, к которым он уже успел проникнуться уважением.

– Так что там за Павлин?

Вместо ответа его дружно потянули к главным воротам – знакомиться с «чудовищем». Но по пути Мелита все же успела бросить несколько фраз в обычном для себя беззаботном тоне.

И вообще, в воздухе витало ощущение праздника. Такое ощущение появлялось в атмосфере, едва только в воротах артефактория возникал Джер Павлин, продавец единственной во всей Целестии артелавки.

Джер не всегда был продавцом. Его пытались пристроить и в боевую двойку, и учителем, и даже помощником Вонды, но единственным интересом Павлина были особы женского пола, а ко всему остальному он интереса не испытывал никакого. У Джера Павлина была внешность полубога и душа комнатной собачки. Даже его опушенные длиннейшими ресницами глаза вечно выражали немую мольбу: «Возьмите меня к себе, я буду хорошо декорировать ваш дом!» Кроме как украшать собой любое помещение, Джер не умел делать ничего и не особенно этого стыдился. Как-то раз, когда он был еще юношей, он рассудил, что каждому дано что-то свое, и это надо использовать, и теперь пользовался исключительно внешностью и исключительно чтобы сводить с ума женский пол. Число враждебно настроенных против друг друга женщин, девушек и даже бабушек в артефактории резко подросло за полстолетия, но Экстер Мечтатель самозабвенно мучился с Павлином, пока тот не начал закидывать удочки на бережок Бестии. Вот тогда-то директору и пришлось отослать горе-ловеласа с артелавкой. Не из низменной ревности ради, а для блага самого же Павлина, ибо Бестия уже начинала подумывать вслух, где спрятать тело, а у нее слова редко расходились с делами.

Быть продавцом Джеру неожиданно понравилось, потому что это позволяло вести кочевой образ жизни, а значит – охмурять большее количество женщин. Правда, как продавец и защитник артелавки он оказался так себе, лавку грабили с мрачным постоянством, и только в этот год – уже четвёртый раз.

Все это Кристо выслушал, пока он старался успеть за остальными «к зрелищу».

– Да к какому зрелищу? – раздражение прорывалось мелкими дозами, – Что интересного будет?

– Ты кровавые побоища любишь? – в лоб вдруг спросила Мелита.

– Дык же ж!

– А театр?

– Э-э…а это что за дрянь?

Нольдиус закатил глаза и хотел дать развернутое, научное определение, но Мелита цыкнула.

– Драмы, слезы и чтобы поржать.

– Ну… так конечно!

– Так вот, Павлин – очень большой любитель театральности. Как приедет – начинает играть на публику, фальшиво донельзя. И это всегда можно переделать в комедию…

Пораскинув мозгами, Кристо не нашел в рассказе Мелиты кровавых побоищ. Но тут помог Хет.

– А потом придет Бестия, которая узнает, что артелавку опять обчистили…

К концу их объяснений Кристо уже почти бежал.

У ворот Одонара действительно происходило представление. В роли циркового балаганчика выступала артелавка – длинный, отливающий золотом фургончик с эмблемой Одонара, запряженный парой лошадей. Зрителями были в основном теорики и практеры, которые стояли вокруг места представления любопытной стеной.

А вместо режиссера зрелища и единственного актера выступал Павлин Джер. Он стоял, подбоченившись и широко расставив ноги и с приличного расстояния честно оправдывал свою кличку.

– Сковали мне руки за спиной, – он осмотрелся и аккуратно сплюнул, так, чтобы не попасть себе на сапог. Нож к моему горлу, как будто это могло что-то решить. Избиение – разумеется. Мелочи – пара ребер сломана…

– И что? – не выдержал и спросил Кристо. Скорее у самого себя. До двенадцати лет ему успели четыре раза сломать какое-нибудь ребро, или парочку. После двенадцати лет он тупо перестал считать, понимая, что нагружать свой мозг большими ненужными цифрами все равно не следует.

Джер Павлин, высокий, изящный, в сделанной под контрабандную рубахе, расшитой серебром и стильными рунами по вороту, повернулся туда, откуда раздался голос.

– Я же сказал, мелочи. Ну, а потом они… в общем, у них были еще намерения.

– А-а, понятно, – тут же шепнула Мелита. – Каждый раз, как Павлин проезжает через какую-нибудь лавку, за ним гонится куча разбойников, ну или иногда разбойниц. И все хотят того, чего он не может высказать. И все берут с собой очень острые ножи…

У Павлина тоже был нож, точнее, чрезвычайно длинный меч в ножнах на боку, но непохоже было, чтобы он использовал его против нападавших.

– Ты не оборонялся? – спросил кто-то.

Джер Павлин выпрямился, отчего его светлые, мужественно растрепанные волосы на секунду красиво взметнулись – и тут же улеглись обратно, каждый волосок на свое место. Это доказывало, что прическа была обильно промазана или ароматным воском или контрабандным муссом для волос. Выражение лица стало циничным до крайности, и только в выразительных глазах продолжала сохраняться искательность: «Ну, что же я, ведь я же здесь, приручите меня немедленно!»

Такие противоречия в выражении лица объяснялись тем, что Павлин давно понял: целестийские девушки неравнодушны к брутальным мужчинам. А чтобы стать совсем неотразимым, мужику полагается еще иметь глаза поэта – так что от своего взгляда Джер и не пытался избавиться, основательно поработав над речью и манерами.

– Холдон и его армии! Конечно, я пытался, до тех пор, пока не был связан и не получил по голове, – от его демонической усмешки толпа практерок вокруг подернулась сладким трепетом. – Мелочи, как я говорю. Они могли привязать мой бесчувственный труп к своим лошадям и проволочь его по всем деревням, они даже хотели это сделать…

«Бесчувственный труп – это славно!» – обрисовал глазами Скриптор, который присоединился к честной компании.

– …но я выкрутился. Заварушка была неплохой, – он дернул модно порванный рукав рубашки. – Ничего, выбрался. Впрочем, я собираюсь тут зависнуть на какое-то время, подлечиться. До того ограбления было еще пара случаев – так, о них не стоит упоминать, но в совокупности…

Практерки уже почти истекали слюной, но их слюноотделение резко прекратилось, когда над их головами взлетел нежный голос Мелиты:

– Джер, как славно, что ты останешься!

Павлин нашел артемагиню взглядом, и – Кристо мог бы поклясться, чуть заметно вздрогнул.

– М-мелита, здравствуй, – осторожно протянул театральствующий Павлин. – Ну, м-м…как тут в целом?

– Мы не знали, что без тебя делать, – с легким и печальным надрывом в голосе произнесла Мелита, – темные времена пришли в Одонар, и твое появление просто безумно кстати!

Цинизм и выпендрежность до какой-то степени вернулись на красивое лицо Павлина, но настороженность осталась.

– Темные времена?

– Да-да, ты себе не представляешь, у нас тут «красная гидра», да еще нечисть лезет отовсюду, словом, полный кавардак, Бестия в бешенстве – словом, прекрасно, что ты останешься подольше!

Бедный Джер Павлин сначала побледнел, потом почти посинел – нормальная реакция на «Бестия в бешенстве», если учесть, что ему нужно было отчитаться за ограбленную лавку – и вдруг сложился пополам. Несколько практерок вскрикнуло.

– Это ничего… – ненатурально, но ободряюще прохрипел Павлин. – Это ребра… я к Оззу… да… может быть, все серьезнее, чем я предполагал…

Но удалялся он к артефакторию с гораздо большей скоростью, чем позволил бы себе человек больной. За Павлином никто не пошел. Кристо кисло ухмыльнулся «комедии», почуяв конкурента на местных девушек.

– Вот на ком бы опыт поставить, – и потер кулак.

– Что тебе мешает? – удивился Хет, из чего Кристо понял, что Павлина тут никто не любит и никто не воспринимает всерьез. Уж слишком ненатуральной была его игра. И как он еще при этом кого-то очаровывать умудрялся?

Мелита проводила Павлина взглядом, полным ложного сострадания.

– Ах, как он мучается, бедненький! Ребрышки болят, душа в пятках, даже на девушек не посмотрел, а раньше непременно облизывался по очереди на всех, а потом уже начинал к какой-то одной клеиться. Эх, зачем же мы его так… мало подержали, что ли. Ну, ничего, надеюсь, он еще нарвется в коридорах на этого вашего иномирца.

Кристо закивал согласно – пусть-де нарвётся, ага. А внутри возникло что-то вроде предчувствия о том, что нарвётся не Павлин, а они.

Как там Предсказательница обещала – грядёт ужасное? Ага.

До отработки с Дарой оставался час.

* * *

К Целестии тихонько, издалека подкрадывалась вторая половина дня. Дневная радуга перевалила на пятую фазу, дневные цветы начали раздумывать – не начать ли подготовку ко сну, а Кристо бесился.

Он бы в жизни никому не признался, но больше всего в жизни он любил порядок. Не у других, у них-то могло быть хоть второе пришествие Холдона. Так – у него самого.

Он должен был: приставать к девчонкам, пугать мелкоту, рулить друзьями и потихоньку сбывать с рук контрабандные вещички, и жизнь шла бы вполне своим чередом, прерываясь наказаниями или ночными потасовками с каким-нибудь новичком.

И вот попадает он в Одонар – и его жизнь…

– У тебя такое лицо, будто ты собрался помирать. Или будто у тебя несварение.

Дара сказала это особым тоном: констатация факта. Она держалась бодренько, потому что находилась в родной стихии.

Хламовище было местом, куда сбрасывались части от уничтоженных артефактов, или слабые артефакты, или уже утратившие силу, или… словом, плод полной безалаберности артефакторов. Время от времени в полутемной широченной комнате, заваленной до середины стен магическим мусором, что-то сплавлялось, реагировало и становилось опасным. Тогда Фрикс тащил в Хламовище практикантов-артемагов, принимал серьезный вид и начинал в тоне Вонды:

– Ну что, смертнички? Видите, там красненьким горит? Посмотрите на два метра левее и на три севернее…

Потом ему надоедало дурачиться, он пояснял, откуда идет опасность и что прореагировало, уничтожал новопоявившуюся магическую дрянь и предупреждал с серьезным видом:

– Запомните: никогда, никогда нельзя класть вместе осколки от разных артефактов!

И выкидывал через плечо осколки от того, который только что уничтожил. Прямо назад, в Хламовище.

Но такая комнатка была и полезна: некоторые обломки в Хламовище набирались остаточной артемагической энергии и могли, например, отпугивать нежить.

Вот за готовыми «пугалками» Кристо и Дару сюда и прислали. Вонда, мстительно ухмыльнувшись по адресу Кристо, заявил, что «новый урожай уже должен поспеть», выдал им защитные перчатки, тревожные амулеты – и долго делал приглашающие жесты на пороге.

И теперь Кристо, конечно, бесился.

– Да я кучу всего из-за этой дурости пропустил! Мне тут как раз друган-контрабандист прислал стрижа – мол, не хочешь ли заказать чего, а то он тут, в окрестностях. Ждать встречи будет, стало быть… предупреждать его поздно.

– Опять эти, как их там, приставки?

– Он еще обещал пару плееров, ну, и по одежде у меня были заказики, раз уж во внешнемирье не пришлось по лавкам смотаться. Ты вот, например, не хочешь?…

Дара не подняла на него глаза. Она примостилась у самой здоровенной кучи обломков и осторожно присматривалась к круглому гребню.

– Я не хочу ничего из внешнего мира. Там все одноразовое какое-то. Вещи молчат… тяжело работать.

Кристо как раз вещи устраивали, вот насчет людей из внешнего мира его терзали сомнения. Он после обеда успел увидеть Ковальски – мельком, правда, но взгляд Макса ему не понравился. В этом взгляде было слишком много чего-то вроде: «Пока я на чужой территории, но погодите, освоюсь – и покажу вам небо в алмазах». Словом, посмотришь в такие глаза – и жалеешь, что Ковальски решил остаться.

– Мешок, – приказала Дара и ловко закинула гребень в подставленный мешок.

– А так, что ли, вещи с тобой разговаривают? – дошло вдруг до Кристо.

Дара теперь выудила из кучи каменную оскаленную рожу. Какие-то узлы ей не понравились, потому рожа отправилась обратно в кучу.

– Половинка топора, у которой ты стоишь, говорит: еще раз на нее плюнешь – и плевать тебе будет нечем.

Кристо попятился и решил больше не плевать.

– И что, ты с ними так часто болтаешь?

Спросил. Все ведь знают, что малахольная Дара слова никому не скажет, зато постоянно шепчется с вещами. Но никто не удосужился уточнить, что они ей что-то отвечают!

– И что, все вот прям-таки не затыкаются?

Кристо не мог молчать: ему попросту было нечего делать. Все равно он не смог бы отличить «пугалку» от «чесалки» или отрывателя голов. И защищать Дару было не от кого: на дверях висела печать, удерживавшая артефакты в спящем состоянии.

– Не всегда и не все. У некоторых память короткая. У старых вещей, особенно у зеркал – долгая, и рассказывают они о многом. Некоторые – да, не затыкаются…

– И о чем?

– Обычно о своих хозяевах. Мешок! – еще одна «пугалка» плюхнулась на дно. – Это только от низшей нежити, потом надо будет пометить. Некоторые еще и перенимают характер хозяев: раз мне попался такой крикливый перстенек…

– Много еще?

– Часов на тридцать хватит, а на один час – тем более.

– На полчаса, – поправил Кристо, который считал минуты.

– А иногда они могут и сочувствовать, – услышал он голос Дары, сам не понял, о чем она говорит, на всякий случай даже оглянулся. – Или просто чувствовать: например, радость, или печаль об утрате хозяев, или… страх…

– Так то ж только вещи!

Дара не ответила. Она держала в руке осколок резной чаши. По ободку шли тонкие узоры, чем-то напоминавшие древнецелестийские. Осколок не торопился отправляться ни в мешок, ни в кучу, а просто устроился на ладони артемагини и, кажется, никуда с нее не собирался.

– Это страх? – прошептала Дара в пространство Хламовища.

Ага-ага, просто вот ужас кошмарный, – хотел ответить на это Кристо, но ответ донесся сам собой: тем же голосом, но совсем другим тоном.

– Трепет. Мы трепещем перед ней, мы чувствуем ее кольца… все шире, все тяжелее…

– Гидра Гекаты?

Дара разговаривала сама с собой, а раньше он этого у неё не замечал. Кристо уже собрался было закатить глаза и представить это как дополнительное наказание, но тут заметил: когда артемагиня говорит вторым тоном, у нее губы не шевелятся.

– Пробуждает нас… наполняет ядом, горечью, голодом… Голодом! Делает сильнее…

– «Будильник»? Одна из «голов» – пробудитель артефактов?

– Она разбудит… Разбудит. Разбудит!!

– Что?

– Кого и что – не нам известно, известно тем, кто хотел ее пробудить, кто хочет пробудить спавшее, кто хочет пробудить прошлое, известно и тем, что там, под землёй, в колодце смерти, кто может раздробить её, успокоить навеки, навеки, навеки…

Это они про смертоносцев – ёкнуло что-то внутри у Кристо. Колодцы смерти – а то о ком же тогда ж?

Дара, задыхаясь, сжала осколок. Острый край высунулся между пальцев, показалась кровь, а Кристо понял, что в этой сцене что-то совсем уж не то. Обычно артемагиня общалась с вещами поспокойнее, а теперь выглядела одержимой, глаза даже отсюда сверкали зеленью, голос – не свой…

– На тебе ее след, ее проклятый знак, мы не тронем тебя, мы боимся тебя, тебя убьют свои, свои, свои, свои, свои…

Кристо решил, что пора плевать на смелость и звать на помощь. Он кинулся к двери.

И сразу понял, почему у Дары такой дикий вид, и почему в комнате как-то сгущается магия, и почему у него были такие нехорошие предчувствия с самого утра.

Печати-замка из розового кварца не было на ручке. То ли исчезла, то ли ее сняли, но без этой печати он не мог открыть дверь. И удерживать останки артефактов тоже было некому.

– Жухляк? – спросил Кристо у кого-то, и очень может быть, что у своего подсознания.

– Свои, свои, свои… у тебя нет защитников! – вдруг пронзительно заорала Дара. – Еще нескоро будет явлен Оплот Одонара!

«Смуррило!» – поправило Кристо подсознание, и одновременно с этим он кинулся вперед с отчаянным ругательством и воплем:

– Печати нет!

Это было глупо, но это подействовало: Дара вдруг выпустила осколок из руки и вскочила на ноги с вопросом:

– А куда ты ее дел?

Кристо окосел то ли от облегчения, то ли от такой наглости, но одновременно жестами показал, что лучше бы артемагине о другом подумать.

Артефакты Хламовища почувствовали, что их больше ничто не удерживает. Магические узлы начали просыпаться. Не все они были опасными, но не надо забывать, что в Хламовище было много тысяч осколков, артефактов и их гибридов, которые получились за сотни лет.

– К стене! – рявкнула Дара, указывая куда-то влево. Кристо шарахнулся туда, стена оказалась метра на два ближе, чем он ожидал, так что он наткнулся на нее руками. Под ногами похрустывали обломки артефакторной мелочи. Остальная мелочь начинала медленно сдвигаться в центр Хламовища, так что сгоряча могло показаться: вещи действительно бывают живыми. На самом деле где-то глубоко внизу ожили более мощные артефакты, и они притягивали недостающие им частицы…

– Щиты? – робко и покорно, и совсем для себя неузнаваемо поинтересовался Кристо.

– Щиты!

Магия не хотела направляться не просто в руки, а вообще куда-нибудь. Как будто знала, что незачем. Кристо некстати припомнил рассказ Фрикса о том, что полстолетия назад двое практикантов сунулись в Хламовище без печати – и хоронить было нечего. А магические потоки уходили от рук, шли то к лопаткам, то в левую ногу.

Дара подхватила с пола осколок мрамора, и ее пальцы вспорхнули над ним. Пытается создать печать, понял Кристо. Да нет, где ей, материал не тот, сила не та, опыта нужного нет, а это ж сколько надо влить мощи в одну печать, чтобы она удерживала в спячке все Хламовище?

Но Дара и не собиралась удерживать всю комнату. Она пыталась только защитить их двоих.

Первым пробудился какой-то артефакт огня из середины. Дымный столб взвился под потолок, из столба показалась огненная лапа и потянулась к ним. Нестрашная лапа, с короткими, пухлыми пальцами. Нетерпеливо пограбала воздух, нацеливаясь, и вдруг с замечательной точностью ударила огненным кулаком метра за четыре от них.

– Фух! – вырвалось у Кристо.

– Сбиваю их с прицела, – отозвалась Дара. Он поймал ее напряженную, но почти довольную усмешку, и вдруг подумалось: а может, и жив останусь? У этой артемагини с ее чертями в омуте наверняка еще куча штук в запасе.

Лапа очень обиделась, когда ее пламя ударило в стену, а не в человеческое тело. На какую-то секунду зависла в воздухе, перебрала пальцами – и с сокрушительной мощью хлопнула по стене метров на пять левее, чем было нужно.

Следующим номером стали два кинжала-самореза, будто вылепленные из частей разных лезвий. Один ударился прямо над их головами, другой бестолково ковырял пол, но все равно жаждал крови.

Кристо начала пробивать дрожь; желудок, как знамя, полоскался где-то у горла; колени задрожали – видать, какой-то из артефактов, атакующих сознание, их непросто сбить с курса. Перед глазами вразнобой поплыли Хет, Эрл Колченог, потом почему-то ввязалась Фелла с ее вечным «Защищайся!». Но тут еще одно воздушное лезвие почти оттяпало Кристо половину уха, и стало не до глюков. Прямо сказать: чтобы артефакт спутал твое сознание, надо еще иметь, в чем путаться, Кристо же мыслил настолько прямо, что на штрафчасах у Фрикса его ни разу не попытались свести с ума артемагией. Фрикс утверждал, что артефакты просто зависают в поисках ума.

Даре приходилось тяжелее: у нее-то мозги присутствовали, – и теперь пальцы артемагини были прижаты к ее вискам, а сама она то ли что-то неслышно проговаривала, то ли кого-то звала. Кристо даже немного жалел ее – целых полсекунды, пока не пришлось пригнуться, чтобы еще один кинжал не сделал его одноглазым.

Что-то эти штуки очень точно летят, – осенило его в следующее мгновение. Как будто знают, где мы. Может быть…

Огненная лапа вернулась в компании с кинжалами, жезлом, который до половины превратился в кобру, и еще каким-то розовым леденцом, который нехорошо потрескивал молниями. Кристо забыл о мыслях, о магии и о том, что учителя защитной магии плакали от бессилия, когда он появлялся на уроках. Он выставил «тройной вал», один из мощнейших телесных щитов с опорными точками на грудь и разведенные руки, сам не понимая, как это сделал. Лапа, на прощание погрозив пальчиком, метнулась в сторону; кинжалы брызнули в обратном направлении (один удачно залетел прямо в пламя); полужезл-полукобра, истошно шипя, отполз в угол; молниевый леденец сгинул в неизвестном направлении, а Кристо получил возможность додумать мысль.

Если бы он не выстроил щиты, от них бы уже ничего и не осталось: артефакты били наверняка, по живой крови. Значит, морочащий артефакт Дары больше не работает. И новый артемагиня, наверное, не создаст, потому что закрыла глаза и углубилась в общение с собой.

– Э-э, Дара? – начал Кристо, когда увидел, как артефакты в глубине Хламовища начинают выстраиваться во что-то страшное и, кажись, не прописанное в учебниках, которые он и так-то не читал. Ему никто не ответил. Артемагиня зашевелила губами активнее, кажется, она повторяла что-то вроде «Быстрее… быстрее…»

– Быстрее включайся, а то нам каюк! – попытался подыграть Кристо, но ответа, опять же, не получил.

Страшное, корявое, начало выползать из-под груды мелких артефактов, шевелить какими-то осколками и источать нехорошие флюиды. И запах от него шел тоже нехороший, и еще оно все время перестраивалось, так что после очередной перестройки на Кристо глянула натуральная и не самая приятная морда, созданная из осколков артефактов.