Текст книги "Источник пустого мира (СИ)"
Автор книги: Елена Кисель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)
Серая Дружина-4: Источник пустого мира
Глава 1. Самое обычное гадание
Таинственный голос просочился то ли из стены, то ли прямо из потолка, а скорее уж – из-за ширмы во второй части комнаты. Точно, секретарь говорила, что «она идет на личный контакт только в крайних случаях». Голос помирал:
Завихрения энергетических потоков вашей ауры показывают тоску и усталость. Ваше будущее темно, вы тяготитесь своими отношениями с окружающими, вы пришли задать мне вопрос, на который могут дать ответы мои медиумы…
Как раз в этот момент мне надоела вонь коричных палочек в полутемной и душной комнате, и я надумалась оглушительно чихнуть. Из-за ширмы меня мягко попросили «не нарушать вибрации силы в этой комнате».
Я дала голосу еще немного порассуждать о моих якобы проблемах, а дальше развалилась на стуле и очень громко попросила пространство:
– Литка, заканчивай дурью маяться. Выходи, дело есть.
Голос поперхнулся и замер. Потом из-за ширмы поинтересовались:
– Олька, ты?
И на тусклый свет появилась сама зрящая: лет на пять постарше меня, цыганского вида, с деловыми цепкими глазами, в джинсах и красном пуловере.
– Своих не узнаёшь? А говорила – у меня какая-то там усталость в ауре.
– Стану я ауру каждого клиента смотреть! – зрящая смачно чмокнула меня в щеку и уселась напротив. – Так, заготовочка… секретарша сообщает: вид усталый – я потом озвучиваю. Чего ж тратиться!
Тратиться и вообще работать Иполлита недолюбливала всегда, несмотря на достаточно сильный дар прорицателя. Поэтому и ушла из Канцелярии Стихий, не закончив обучение. На вольные хлеба – но врожденного таланта хватало, чтобы как следует зарабатывать на жизнь.
– Смотрю, обустроилась, – я кивнула на дверь в приемную. – Не злоупотребляешь?
– Проверяют раз в неделю, – неохотно буркнула Лита. – Попеременно, из вашего Отдела, потом из нашего. Разве что нейтралы не заходят. Но точно шныряют где-то поблизости. А ты, кстати, не…
– Нет, ты что, – доводилось и мне побывать в роли контролера за теми, кто ушел на заработки, но сейчас дел и без этого хватает. Иполлита, сама не зная, с самого начала сказала правду: усталость. Тоска и усталость…
– Ты обучение-то закончила?
– Как раз в этом году. Сейчас готовлюсь к защите на подмастерье. Попутно уже в штате – целителем.
Энтузиазма в голосе не получилось. Получилось произнести это так, будто я попутно жевала меловую тряпку, и Ипполита среагировала тут же:
– Дай-ка руку.
И зацокала языком, как только сняла контактным способом мое общее состояние.
– Да ты что ж с собой делаешь, скажи на милость?!
А то и делаю. Подготовка с утра до обеда, после обеда и до вечера – целительство, и как посмотришь – сколько больных у нас в Отделах, просто залюбуешься! И все почему-то ко мне, а ведь целение отнимает изрядно сил, так что иногда после рабочего дня не хватает на тренировки, а тренировки идут по двум линиям – на защиту и на целение. Да еще прочитать кучу всяких медицинских атласов, чтобы уточнить процессы работы с разными видами тканей…
Словом, утром я не замораживаю свой будильник только по одной причине: на удар заморозки сил с утра нет.
– Ты что, даже отпуск себе нормальный не выбила? После третьего-то раза?
Я попыталась изобразить на лице стыдливое «нет, ну, понимаешь…». Удивляться тому, что Ипполита знает о моем тройном призыве в Равновесную Дружину, не приходилось: об этом были наслышаны уже все стихийники в мире, кто имел контакт с Канцелярией. Ну, кроме особенных отшельников. Да ещё, мой случай вошел в учебники, так что я теперь сверхпопулярна. Образец для изучения, обучения, возможно – написания диссертаций, всякое такое.
А правда в том, что после третьего возвращения через Арку я по некоторым причинам личного свойства почувствовала себя настолько гнусно, что тут же зарылась в работу, не представляя себе, к каким последствиям это может привести.
Последствия были такими, что я теперь наблюдала Ипполиту в весьма странном антураже. Та колыхалась и расплывалась передо мной, а очертания ее комнаты сюрреалистически менялись с каждой секундой. Ничего. В последнее время так со мной постоянно.
– Све-етлая… – протянула Ипполита, отдергивая свою руку. Прозвучало как «клиника». – Ну, ладно, что там с тобой, делись. Стресс? Порч… в смысле, закляли чем-нибудь? Кошмары по ночам?
Я уставилась в столешницу, где маячил непременный для подобных заведений хрустальный шар.
Сегодня ночью мне приснилась Арка. Так до боли реалистично, что защемило в груди, когда я во сне ощутила тепло на лице, увидела Знак на потолке. И продолжает вот щемить весь день, через сонную муть пылает перед глазами. Наверное, без этого сна я бы не решилась сюда прийти…
Но дело даже не в сновидениях.
– Мне нужно узнать об одном человеке.
У Ипполиты округлились глаза, и в глазах был шок.
– Личное, а?
Каюсь, в ответ я состроила настолько страдальческую физиономию, что зрящая позабыла и о темной своей сущности. Тут же вызвала секретаршу, сказала, что пока никого не принимает, потом уселась опять, уже с напряженным вниманием на лице, и поинтересовалась, стараясь, чтобы из глаз не так рвался хищный блеск:
– И что ты хочешь узнать о нем… а-а-а! Любит-не любит? Женится-не женится?
– Первое, – сказала я, улыбаясь вяло. Ответ на второй вопрос я знала превосходно.
Иполлита подхватилась на ноги и щелкнула короткими пальцами с накладными черными ногтями. Один из ногтей рывка не выдержал и вернулся по воздуху обратно на столик.
– Черт! Ну, ладно, есть у меня тут штучка в самый раз под твой вопрос, только надо бы хоть фото твоего любезного… или вещь какую-нибудь.
– Листок из блокнота подойдет?
Зрящая была уже за ширмой, звякала какими-то банками и чем-то шуршала.
– Листок? – переспросила немного погодя, – сейчас глянем, готовь свой листок… Гых.
И появилась, распространяя флюиды торжества и держа в зубах – какую-то невнятную таблицу, а в руках – хрустальную салатницу, до половины наполненную довольно мерзкой с виду серой вязкой бурдой.
«Похоже на рыбный салат по рецепту моей мамы», – в панике прикинула я и выпалила, забыв даже про усталость:
– Я это есть не буду!
Лита, убитая таким кощунством, чуть не расплескала салатницу, но справилась и водрузила ее на столик по соседству с шаром.
– Кто ж те дасть?! – возопила она, вырывая из зубов таблицу и приобретая непонятный то ли белорусский, то ли украинский акцент. – Это ж тебе последняя новинка в нашем деле – самый найпервейший эликсир для таких случаев, мне контрабандой из Европы привезли…
– Алхимией балуешься? – я недоверчиво сощурила глаза на вязкую массу. Ипполита захлебнулась от обиды и заговорила уже нормально, но как-то очень обрывочно:
– Между прочим, тут доработок столько… и вообще, оно еще ни разу не ошибалось… стопроцентный результат… какое балуешься…
Я пожала плечами, показывая, что не собираюсь спорить. Я и не собиралась. Во-первых, уже очень давно мне помогли сделать вывод, что эликсиры алхимиков могут если не всё, то почти что всё. А во-вторых – я просто дико устала.
Еще надутая Ипполита протянула руку, и я отдала ей вырванный из блокнота исписанный листок, который нашла, когда разбирала рюкзак после возвращения из Арки в третий раз. Как листок могло занести туда – я так и не поняла, хотя раз триста перечитала написанные прыгающим почерком строки:
Коль шестерых ужасен вид —
Неверье выход породит.
– Поэт, что ли, – мельком отметила Ипполита, бросая листок в салатницу и размешивая все деревянной столовой ложкой. Ложку она выдернула из кармана джинсов, и теперь приобрела вид мирной домашней хозяйки. – Ну, не говори, если не хочешь. Имени тоже можешь не говорить, а рассказать кое-что придется… о, работает!
Довольно сомнительное утверждение. Эликсир всего лишь стал темно-серым из просто серого.
Но упорно оставался все таким же мерзким.
– Надо бы его разогреть, – под нос себе заметила Лита и нагнулась вперед с видом профессионалки: – Значит, сначала задавать вопросы буду я. Ты отвечаешь, эликсир тоже будет отвечать – давать цветовые реакции. Когда эликсир начнет менять цвета, не дожидаясь твоих ответов – спрашивать будешь сама. Поняла?
Что за вопрос, нет, разумеется. Не знаю, поняла бы я этот процесс, будучи даже в нормальном состоянии, то есть если бы мои в моих мечтах не плавала по кругу аппетитная подушка. Но на всякий случай я кивнула и только уточнила:
– А какие вопросы ты будешь задавать?
– Да про любезного твоего, – ухмыльнулась зрящая, демонстрируя беленькие остренькие зубки и нехорошую свою натуру. – Ну, так… он красив?
Я замялась. Наверное, положение требовало честного ответа, а не рассуждений на тему: «Если мы любим человека – он будет для нас красивым в любом случае». Я вообразила себе худое лицо с странно изогнутыми губами, черные, вечно тревожные глаза (почему-то левый даже в моем воображении дергался в тике), составила общее впечатление и медленно, виноватым тоном выдавила:
– Я думаю… не совсем.
Эликсир поменял свой цвет на грязно-зеленый. Зрящая заглянула в таблицу, вскинула брови и кивнула:
– М-да, тут ты права… ну-с… богат?
Опять заминка. Чем измерить богатство – в «Мерседесах», или в том, что человеку попросту деньги не нужны? Хотя, если вопрос подразумевает наличие банковских счетов и пачек долларов…
– Не думаю.
Эликсир, который стал было опять серым, вернулся к болотному оттенку.
– Ыгы, – глубокомысленно изрекла Лита, которая постепенно становилась озадаченной. По-видимому, она срочно вспоминала все возможные достоинства любой среднестатистической мужской особи. – Квартиру в городе имеет?
Хибару, которая как только не развалится. В глуши Смоленских лесов.
– Нет.
Эликсир почему-то стал травянисто-зеленым. Ипполита сверилась с таблицей и напряглась.
– Э-э, хорошую работу?
Я стала почти такой же озадаченной, как она. Хорошую, спрашивается, для кого?!
– Интересную, – наконец решилась я, но произнесла это таким деревянным голосом, что зелье решило пойти вразрез с моим мнением. Ехидно выдало привычный болотный цвет.
– Он стихийник?
Ну, и когда оно там начнет отвечать раньше меня? Я бы с радостью уступила этот вопрос, ибо ответить на него не смог бы даже тот, о ком мы тут разговариваем.
– Н-не совсем.
Оранжевое. Понятия не имею, что это значит, а по лицу Литы – не разберешь, но, наверное, это согласие, поскольку она с очень-очень удивленным видом задает уточняющий вопрос:
– Он светлый?
И тут мы с эликсиром среагировали одновременно: я выпалила свое «нет» категорически, а зелье даже булькнуло два раза, и настойчиво засемафорило палитрой зеленого. Брови зрящей, которые и так уже начали процесс подъема, поползли вверх еще активнее.
– Никогда не видела, чтобы оно так себя вело, – прошептала она. – Ну, у него хотя бы нормальный харак…
Тут эликсир сработал, не дожидаясь не то, что моего ответа – а окончания вопроса. Вязкая жидкость пошла ядовито-зелеными пузырями и вскипела. Сравнялась с краями салатницы и потекла на стол едкой пеной, прожигая столешницу. Я замахала на салатницу руками, не зная, что делать (в затуманенной голове крутилась только фраза «горшочек, не вари!»), Ипполита вскочила на ноги, завопила, но не «на помощь» или что-то подобное, а буквально следующее:
– И за что, скажи, ты его любишь?!
Я высоко подняла брови и задумчиво почесала нос. Подсказки не было ни в хрустальном шаре, ни в эликсире, при взгляде на который почему-то утихло щемящее ощущение в груди, ни на ширме… Да что там – я не была уверена, но, скорее всего, подсказки не было даже во мне самой.
– Может быть заклятие или зелье… – начала осторожно Лита, но я только головой покачала.
– Ни один приворот так не действует. И… он бы не стал.
– Ты-то почем знаешь?
Я пожала плечами. Зачем? Ипполита смотрела на меня так, будто я решила податься в некроманты, а то и в некрофилы, чего доброго, да еще приглашала ее на оргию на местное кладбище. Потом вздохнула пару раз, успокоилась, присела опять и предложила:
– Спрашивай теперь ты. Видишь, разогрелось оно, ага…
И красноречиво скосила цыганские глаза на прожженную столешницу. Я посмотрела на эликсир, который опять стал темно-серым, и выдохнула вопрос, который истязал меня два последних месяца:
– Я его увижу еще? Мы с ним когда-нибудь еще встретимся?
Эликсир булькнул, но цвет почему-то менять не стал. Ипполита поискала в таблице и скосилась на меня опасливо.
– Что такое?
– Не отвечает, – сообщила мне очевидное Лита, – в общем, ты не пугайся, но это значит, что есть два варианта ответа. Тут вот, в примечании написано, что по вопросам времени оно работает от двенадцати часов до бесконечности…
– То есть…
– Ну, то есть или ты увидишь своего любезного раньше, чем через двенадцать часов, или… ну…
– Никогда.
Обидно, что не было даже комка в горле. Как будто я знала это с последнего нашего разговора под дождем, с расставания у здания Канцелярии. Мне придется жить дальше.
Это ничего. Я за эти два месяца столько всего передумала, я точно знала, что подумать, если мне дадут именно такой ответ. Никогда – это не смертельно, это обозначает, что я рано или поздно забуду, выйду замуж за другого – в смысле, любимого, ко мне сейчас чуть ли не все Отделы в женихи ломятся, вчера вот Андрий на свидание приглашал, может, я его полюблю, а потом и…
И следующий вопрос я задала уже на автомате, продолжая вслух собственные мысли:
– У меня в жизни будет еще кто-нибудь? Кто-то другой?
Оно опять вскипело ядовито-зеленым. Иполлита глянула в таблицу одним глазком, просто машинально, тут же стала бледной и смотрела на меня сочувственно, как будто мне только что поставили диагноз смертельной болезни.
К тому же мучительной. Ну, я себя и чувствовала примерно так же, и поэтому следующий вопрос она задала уже за меня – почему-то очень агрессивным тоном:
– А у него?
Такое ощущение, что эликсир просто заклинило на этом ядовито-зеленом оттенке.
– То есть, это он ее так любит?
В ответ эликсир нагло свернулся, приобрел прежний серый цвет и улегся в салатнице отдыхать.
– Они будут вместе?
Никакого, даже самого маленького булька. Лита удивленно заглянула в салатницу.
– Что это с ним…
Потом с гораздо большим удивлением она посмотрела на мою улыбку.
– Он больше не будет отвечать, – пояснила я.
– Почему?
– Да так… характер у него отвратный.
Как у того, кто его создал когда-то.
И кто это наврал Лите про контрабанду из Европы?
Впервые за почти два месяца я возвращалась домой с улыбкой. Январь, которому положено было как раз показывать крещенские морозы, а он решил поиграть в март, перестал раздражать. Запоздавшие елки в витринах показались почти милыми. Прохожие, уныло хлюпавшие по смеси грязи и снега, перестали сливаться в единую серую массу, откуда-то взялись лица.
Он сам придумал этот эликсир? Или это был чужой рецепт? Нет, непохоже, Веслав работал с тем, что называл хомоалхимией, а всевозможные индикаторы – его конек. Вспомнилось вдруг, как однажды он предложил мне попробовать индикатор на совместимость: капнул в ёмкость свою кровь и мою и дождался кроваво-красной реакции. И солгал, когда я попросила сказать, что она обозначает. И мне многие пытались объяснить красный цвет в алхимии, но я до сих пор не поняла, почему так вытянулось его лицо в тот день, что обозначала эта реакция для него.
Может, он увидел это? Что мы никогда не встретимся? Ну что же, сегодня я получила этому и подтверждение, и прощальный привет из его собственных рук, и…
– Вересьева! Как тебя-то сюда занесло?!
– Ой, мамочки, – отозвалась я, останавливаясь и оглядываясь: – А где я?!
Совершенно невнятная окраина, на которой я никогда не бывала. Посреди улицы, на которой нет никакого движения – я с открытым ртом. Рядом – двое, судя по голосам – знакомые стихийники. Нейтралы.
– Национальное достояние! – фыркнул один. – Вызвоните Степу, пусть подбросит трижды дружинницу. Светлые перед защитой все совсем спятили, не говоря уже о делах душевных.
Ментальники. И на блок у меня нет сил. Ну, хоть объяснять не надо, что творится.
– А вы-то здесь зачем?
Один, кажется, печально знакомый мне Олеандр, молча ткнул пальцем в небо. Атмосферные чары. Ну, конечно. Каждая аномалия погоды заставляет весь «Сектор Паранойи» в панике искать в Питере и окрестностях сильного мага воды или воздуха. Враждебно настроенного.
Некоторые даже предполагают, что, судя по питерской погоде – в окрестностях орудует какой-то злонамеренный древний орден.
Залезая в подъехавшую машину и пытаясь не удивляться такой щедрости, я уловила голос второго:
– До сих пор видеть Арку в снах – это звездная болезнь?
– Это стресс, – буркнул Олеандр, которому выпала сомнительная честь просвечивать меня ментально после третьего возвращения. Ментальник обзавелся головной болью и образом Чумы Миров, который я ему все время старалась подсунуть. Кажется, теперь он побаивается пиявок.
Ладно, спасибо хоть, смотрели мои мысли поверху. Если бы они наткнулись на сенсацию, вроде любви к Повелителю Тени…
Шофер растолкал меня у подъезда, уверяя, что по ступеням его минивэн точно не полезет. Потом еще – нейтрал! – пытался уговорить меня на внеочередной сеанс целения радикулита. Как плату за провоз.
– С удовольствием, – заплетающимся языком согласилась я. – Но если у вас после моего сеанса появятся грыжа, саркома и геморрой…
Обиженный нейтрал посмотрел на мое помятое лицо и уехал, не попрощавшись и буркнув что-то вроде «Защита!».
У себя я стащила только пальто и сапоги – и сладко обнялась с подушкой на пару часов. Жаль, что только на пару: так-то я намеревалась проспать часов как минимум десять, но меня все-таки разбудили. Не пушки, не крики и не рычание чудовищных тварей, которые пришли истребить город – все это гарантированно не заставило бы меня открыть глаза.
Что-то заскреблось в мою дверь. Звук был такой, будто в замочной скважине ковыряли чем-то длинным и острым.
Я отлипла ухом от подушки, поклявшись дополнить интерьер нашего подъезда шикарными ледяными статуями тех, кто решил поживиться моими вещами среди ночи.
Как-то раз, давно, ко мне уже залезли воры, по несчастной (для них) случайности. Спутали подъезды и очень удивились, когда хозяйка оказалась не в отъезде.
Что хозяйкой квартиры окажется раздраженный первой сессией стихийник воды – они тоже не ожидали. Я тогда была зеленой студенткой, призывающей стихию вербально, да и перенервничала, так что незваных гостей буквально смыло из квартиры, а ментальники из отдела нейтралов долго зачищали память свидетелям.
А сейчас я вроде как профессионал, который вскоре готовится получить «корочки» подмастерья. И ничего, что со сна и от усталости у меня двоится в глазах. Уж как-нибудь разберусь, в какую дверь бить заморозкой.
Осторожно, на цыпочках я подкралась к собственной двери, в которую уже больше ничего не скреблось. Вот так, занять «позу холода», все будет сделано тихо. Несчастных воров закует в лед не насмерть, но вполне прилично, чтобы я успела вызвать кого-нибудь из дежурных ментальников-нейтралов.
Итак, стоя в собственном коридоре, я протерла глаза в последний раз, сфокусировала их на своей входной двери, подняла руки, становясь в привычную позу…
И остолбенела.
Из-за двери слышались голоса.
Голоса, которых сейчас никак не могло быть в Питере.
– Послушай, так же нельзя, мы же ее побеспокоим…
– А ты знаешь, что может сделать побеспокоенная женщина? Нет, вот ты знаешь? Посмотри на мое левое ухо, оно больше правого…
– Да заткнись ты! – это прошипела девушка, и сразу вслед за шипением раздался лязг железа. – Будем стучать?
– Еще как. Башкой нашего придурка, он и так полдома перебудил, да не толпитесь вы!
Ну, вот этот голос мне уже точно приснился. Стресс, нервная работа, да еще этот сеанс… Я на всякий случай ущипнула себя за руку.
Наверное, это очень-очень реалистичный сон.
– Ну… всё, – раздраженно выдали тем временем в коридоре, – сейчас… я… постучу.
И моя тяжеленная дверь распахнулась внутрь, как будто в нее ударили тараном. Кажется, даже искры высекла о вешалку для пальто. А из темного коридора до меня донеслось выразительное шипение:
– Заболела или по жизни такая? Не видела Знака?
В дверном проеме стоял тот, на кого я вчера гадала с Ипполитой.
Глава 2. Совершенно нормальная встреча
Несколько секунд моим открытым ртом можно было пользоваться как средством от мух и комаров. Это было нереально, чудовищно нелепо и невероятно, это просто не могло быть явью, не прошло же и двух месяцев, но вот они стоят в моем коридоре: Виола, Йехар, Эдмус и предмет моих (хе-хе) воздыханий. Последний – с разрыв-травой в обклеенных пластырем пальцах, как всегда, в мешковатом то ли пальто, то ли плаще с кучей карманов, да еще холщовая сумка через плечо, словом, алхимик, который вышел на тропу войны.
– Да как же… – начала я, изо всех сил сдерживая вопли восторга и лезущие на лоб глаза: – Да как же вы меня нашли?! В Питере?
– Он показал! – хором отмазались гости из других миров, тыча пальцами в Веслава. Тот сунул разрыв-траву в сумку и по-хозяйски включил свет.
– А что мне их – в Канцелярию тащить надо было? – огрызнулся он, между делом осматривая мою прихожую. – На вокзале с ними ночевать, ментов с бомжами распугивать? Я в вашем чертовом городе…
Но я уже не слушала. Заперла покрепче дверь, для надежности еще заморозку наложила, и уставилась остальных вне себя от изумления.
– Что-то я не о том… вы вообще почему здесь? Почему в этом городе? В этом мире?
Воцарилась секундная тишина. Веслав нервно хихикнул и направился дальше по коридору, к кухне.
– Оля, – озабоченно сказала Виола. – Может, ты заболела?
Но я не обратила внимания на вопрос; в конце концов, тот, что я задала, был еще хуже. Я уже знала, зачем они здесь. Просто не могла поверить, что они появились без предупреждения.
– Но ведь был бы Знак…
Я задрала рукав свитера и остолбенела. Знак был. Он все время был там. Значит, прошлой ночью – это был не сон, а я-то…
– Почему мне не позвонили?
– Никто в городе больше не знает, – ответил Йехар, выступая вперед. – Как мы рады тебя видеть в добром здравии! – он собрался было поцеловать мне руку, потом наплевал на церемонии и стиснул меня в объятиях, да так, что оторвал от пола.
– Мы с Веславом столкнулись на выходе, – пояснила Виола, глядя, как я пытаюсь освободиться: хватка у рыцаря была железная. – Он только в город приехал, а нас как раз возле какой-то остановки выкинуло. Ни встречающих… ни тебя, но хоть Весл выручил. Там уже паника начиналась.
– Из-за меня, – влез Эдмус. – Но, может, и из-за Йехара тоже, в паре мы смотрелись, как это? Экзотично! А какая-то старуха кричала, что все пьют что попало, и еще что-то про… чернобыльник, что ли, но тут появился Веслав, кое-что применил…
Я издала до того придушенный звук, что Йехар поставил меня на землю и осторожно удостоверился, жива ли я вовсе.
– Не «Горгону», – успокоил он. – Что-то, связанное с видениями, все начали видеть кто что, и, хотя я не вполне одобрял этого…
– Кто-то кричал про «синее котэ»! – вставил Эдмус. – А что такое косплеер?
– …потом мы под мороками добрались до тебя, ну и… вот.
И добирались, конечно, пешком, поэтому так долго. Веслава в метро калачом не заманишь, а с Эдмусом – трюк тянет на самоубийство.
Виола пожала мне руку, а Эдмус не стал ждать своей очереди и облапил нас обеих.
– Как трогательно! – завыл он. – Я так ждал секунды, когда смогу это сделать! Когда смогу обнять тебя, и ее, ну и немножко Йехара, ну, и уж точно не Веслава…
Словно в ответ из кухни долетел голос алхимика:
– У тебя в холодильнике хоть что-нибудь натуральное есть? Составы длиннее, чем в моих снадобьях!
– Попробуй антидотом! – громко посоветовала я.
– От этой химии антидоты не спасают! – донеслось до меня. – Тут один список консервантов страшнее цикуты!
Я закатила глаза к недавно побеленному потолку, которому вскоре предстояло узнать, что существуют такие понятия, как «бардак», «полный бардак», «катастрофа» и «Дружина в двухкомнатной квартире».
Для начала было решено катастрофу перенести на кухню, где уже воцарился Веслав. Свое боевое одеяние он сбросил, непонятно каким образом закатал рукава безразмерной рубашки, и вдобавок облачился в мой любимый фартучек (Йехар на время выпал из беседы, потому что вид алхимика в фартуке с котятками был противопоказан даже отважному страннику). Половина содержимого моего холодильника уже была выставлена на стол, а Веслав дочитывал состав йогурта.
– Хоть что-нибудь! – хмыкнул он, закатывая глаза. – Ну, яйца, что ли…
– Можно тухлые, – вставил спирит, – или с пте-енчиками…
Но я только головой покрутила в полном онемении. Я задавала себе тот же вопрос, который услышала от Ипполиты, и, надо сказать, была в полном ужасе.
Ну, вот за что в него можно было влюбиться?!
Мало того, что он похож на Пушкина, которого полгода морили голодом, а потом запихнули в одежку Льва Толстого, так что у него с головой?! Волосы алхимика, обычно черные и кучерявые, теперь были обкорнаны самым странным и неравномерным образом: спереди и слева – чуть ли не налысо, а все остальное – кое-как, кочками.
– А… что это у тебя на голове? – осторожно поинтересовалась я. Алхимик, тщательно анализируя одним глазом сосиски, буркнул:
– Постригся.
Мне еще предстояло узнать, что у него свои понятия о стрижке: когда волосы становились слишком длинными и могли, по его мнению, повредить работе, Веслав просто отрезал лишнее тем, что попадалось под руку, будь то скальпель или ножницы для заготовки трав. И, конечно, не прибегая к зеркалу.
– Ну, знаешь! – гневно продолжил алхимик тем временем. – Я к тебе несусь через полстраны, а у тебя и пожрать дома нечего!
– Натуральный продукт, – обиделась я. – Называются «Молочные», так в рекламе сказано…
И «через полстраны» – это, стало быть, из Смоленской области? И вообще, с какой стати я должна оправдываться перед этим…
Весл тем временем побросал сосиски в воду и принялся рыться по карманам своей одежины. Я с трудом удержалась, чтобы не попросить его выбросить эту дрянь с моей кухни, и присела рядом с остальными.
– Есть что-нибудь новенькое?
– А как же, – тут же выпятил грудь Эдмус. – Вообрази, я стал папашей! Ну, правда, событие произошло без меня, я был занят Чумой Миров, а когда вернулся – по дворцу уже летали два маленьких смерча. Цепеок уже почти был при смерти, да и дворцовая челядь тоже. Сыновья все в меня, вернусь – воспитаю на свой лад, конечно, если…
Тут он умолк и принялся ковырять в зубах вилкой. Если вернется. Радость от встречи с остальными сразу как-то улетучилась. Открытие Арки значит еще одну опасную миссию, и кто знает, даже если мы вернемся, может, Эдмус застанет своих сыновей уже стариками? Время в разных мирах откалывает такие странные штуки.
– Йехар, а ты?
– У меня все хорошо, Оля, – соврал странник с таким натужным выражением лица, что стало ясно: у него как раз все хуже некуда. Наверное, всё еще скорбит о своей Даме, которая едва не сожрала его же собственный мир.
Виола пожала плечами. У этой все всегда было: «нормально», «путем» и «ой, шика-арненько!» – в случае, если за нее отвечала ее вторая сущность.
Веслав тем временем достал внушительную емкость с прозрачной жидкостью и многозначительно поболтал ей в воздухе.
– Последняя разработка. Безвредный индикатор синтетики. Чем ядовитее цвет при реакции – тем меньше натуральных веществ… Ну, заодно и испытаем!
Мы даже не попытались его остановить. Опередить алхимика, да еще когда у него в руках емкость – невозможно, что в теории, что на практике.
– Содержание натуральных веществ – ноль целых, пять десятых процента… – с гаденькой улыбочкой протянул Веслав и извлек из кастрюли сосиску, окрашенную в психоделическую радугу. Казалось, что ее всю обрисовали текстовыделителями. – «Молочные», а? Спорим, что и молоко в них соевое.
И он отхватил зубами изрядный кусок с комментарием:
– Так я и думал. Есть невозможно, – и откусил еще раз.
В результате наш обед, то есть, наверное, поздний ужин, а пожалуй, что и ранний завтрак блистал нереальной палитрой кислотных тонов. Йехар с опаской поинтересовался, точно ли индикатор безвреден, и получил ожидаемый ответ:
– Если что – похороним, – и со вздохом приступил к трапезе.
За столом разговор крутился, конечно, вокруг будущей миссии. Я утверждала, что нужно предупредить Игнатского, как моего прямого начальника, и Макаренко, как главу Темного Отдела. Веслав решительно возражал.
– Помяни мое слово, твоего начальничка хватит инфаркт, – говорил он, сурово указывая на меня радужной сосиской, – а повесят его на тебя… Лучше смыться по-тихому в Арку, ну, можешь записочку оставить…
– «Пошла спасать мир, какой не знаю», – добавлял Эдмус. Он сосредоточенно макал сосиску в вишневый йогурт, – «от чего – не знаю тоже, когда вернусь – не имею понятия, завещание в левом ящике…», ум-м…
– Тебя не пытались обучать оведению за трапезой? – поморщился Йехар, глядя, как покрытая йогуртом сосиска целиком исчезает в пасти у спирита. Тот энергично закивал.
– Можешь не говорить, чем это кончилось, – разрешила Виола.
Спирит развел руками и возвел очи к моему потолку.
Я тем временем интересовалась обстоятельствами появления знака.
– То же, что и всегда, – морщился Веслав. – Я был первым. Отмерял кое-что… ну, и…
– И твоей лаборатории, конечно, нужен ремонт? – невинно осведомилась я.
– Нет. Это мне нужна новая лаборатория. К счастью, костюм, да еще кое-что уцелело, – при слове «кое-что» его тревожные глаза пробежали по моему лицу с очень странным выражением. – А дальше как всегда.
Виола, которая уже переключилась на нас, качала головой с сомнением. Она что-то подсчитывала на пальцах и явственно ждала, пока все умолкнут и можно будет выговориться.
– Да, как всегда, – сказала она потом. – Сколько же это будет длиться? Эти вызовы? Пока мы не погибнем? Пока во все миры равновесие не вернем?
– Пока сами не перемрем от старости? – предположил Эдмус. Он пытался проковырять какую-то рожу в вареной картофелине и часто взглядывал на Йехара. Наверное, в поисках вдохновения.
– Меньше.
Веслав откинулся на стуле, рассеянно помахивая сосиской на вилке. У него начал нервно подергиваться уголок губ.
– Вы как думаете, что может заставить мага принять свою стихию? Кто там из учеников, ну, по уровню все, а по факту? Оля?
Я немного обиделась на такой элементарный вопрос. Его бы Бо задавать!
– А то ты не знаешь. Стресс! Чем больше, тем лучше. Я, например, тонула, так меня с половиной озера на берег выкинуло. Столько рыбы лежало – народ думал, динамитом глушили. Игнатский говорил – всплеск был что надо. Правда, за какое-то время до стихийного прорыва намечаются некоторые перемены, выбросы магии, которые позволяют засечь…
Примерно на этом моменте все дружно начали зевать.
