Текст книги "Соловей для черного принца (СИ)"

Автор книги: Екатерина Левина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 43 страниц)

ГЛАВА 39

Рождество прошло медленно. Накануне лил дождь. Финифет запекла гуся. С нами обедали Тернеры и Ливингтоны. Праздник прошел тихо по сравнению с тем, как мы отмечали его в прошлые годы. День никак не хотел заканчиваться.

После праздников я отправилась в Дарем. За две недели до этого я написала письмо мисс Эббе Дарлингтон, сообщив ей, что хотела бы приехать в Академию, не дожидаясь начала следующего учебного года, и если существовала такая возможность – начать работать уже после рождественских каникул. И в результате я получила приглашение присоединиться к штату учителей. Директриса писала, что будет мне рада и найдет, чем загрузить меня до того, как миссис Эбинест уйдет на покой и я официально займу ее должность.

Я не могла бы дать точный ответ, что заставило меня бежать, спасаясь в промозглом северном краю. Тысячи причин, что приводила я в свое оправдание, не могли отразить то душевное состояние, в каком я пребывала после кошмара в Китчестере.

Я нуждалась в одиночестве. Мне хотелось скрыться от задумчивых и долгих взглядов, которые я неизменно ловила на себе. Тетушка ни разу не спросила меня о Дамьяне и моих намерениях, однако я видела ее беспокойство по этому поводу и понимала, что она поощряет меня принять предложение Эббы Дарлингтон для моего же блага.

И кроме того мне нужно было разобраться с собственными чувствами и, наконец, принять решение. Я не знала, сколько времени потребуется, чтобы понять себя и ответить на мучивший меня тревожный вопрос: действительно ли я могу отречься от страстно любимого мной человека во имя своих принципов и идеалов или же вопреки всем убеждениям, поправ благоразумие, поддаться чувствам, приняв его настойчивость и соединив с ним судьбу.

«Чего я хочу? – спрашивала себя я. – Благородного рыцаря с кодексом чести или же мужчину, который бы любил и ценил меня?».

Теперь уже несовершенство Дамьяна, все его недостатки и пороки не столько беспокоили и страшили меня. Однако, несмотря на то, что я была обязана жизнью этому человеку, я все еще не могла доверять ему. И это удерживало меня от решения. Мысли неотступно угнетало воспоминание о его сомнениях в ту роковую минуту, когда моя жизнь висела на волоске. Я не могла смириться и простить Дамьяну его колебания. Если он и испытывал ко мне какие-то чувства, то в тот момент Дамьян увидел шанс отомстить своему самому беспощадному врагу. Врагу, который сумел обнажить его слабости, завладеть без остатка его сердцем и душой, сделав безоружным и беззащитным. Да, он любил меня, но вместе с тем и ненавидел за то, что я владела им. И, зная, что я могу сорваться в любой миг, Дамьян все же не смог вовремя усмирить себя, пойти против привычной жестокости. Он нашел способ отомстить мне за свою слабость. Но безжалостно тратя драгоценное время, играя моей жизнью, Дамьян глубоко презирал себя и испытывал неподдельный страх.

Но моя любовь к нему не стала меньше. Она жила во мне всегда – с тех пор, как я увидела его, будучи еще девчонкой, и я не верила, что она когда-нибудь увянет. Каким бы он ни был, меня влекло к нему. Единственное, чего я не смогла бы вынести, – это его безразличия. Ибо, даже чувствуя себя обиженной и униженной его поступком, я не могла совладать с чувствами.

За долгие недели, прошедшие со дня трагедии и до моего отъезда, я не видела Дамьяна. В Сильвер-Белле он не появлялся, а я не стремилась в Китчестер. По отрывочным слухам и по тем корявым записочкам, что писал мне дед, я узнавала о том, что творится в замке.

Ослабленный затяжной болезнью, граф Китчестер, вопреки всем прогнозам благополучно пережил серьезное увечье своего «идола». Под чутким присмотром и неусыпной заботой Жаннин, он поправлялся и наливался новыми силами, как опара на дрожжах. Правда та устрашающая масса дел и трудов, которая требовалась для восстановления Китчестера, привела старика в ужас. Потому граф наделил своего воспитанника еще большими полномочиями, фактически при жизни передав ему все права на владение землей и замком, точнее тем, что от него осталось. Бумаги, подписанные Дамьяном в ту ночь, когда погибла Сибил, были уничтожены по обоюдному согласию сторон.

Мистер Уолтер, сраженный необычайной активностью своей музы, то ли духовной, то ли вполне облеченной плотью, едва ли осознал гибель жены, а днями напролет строчил в блокнотике, оставляя вокруг себя вырванные листочки с шедеврами. Мало что изменилось и в жизни полковника Редлиффа, правда, многие заметили, что бутылки с бренди стали пропадать намного реже. А вот для Джессики наступили нелегкие дни – преждевременная смерть нанимательницы вынудила ее искать новую возможность заработка. Впрочем, она до последнего надеялась, что Дамьян не допустит ее отъезда и найдет способ решить проблему, например, женившись на ней.

Но, по словам деда, сам Дамьян был совершенно далек от женитьбы на ком бы то ни было, так как целиком и полностью был озабочен «привидением Китчестера в пристойный вид».

Как ни странно никакие заботы не помешали Дамьяну приехать на вокзал Солсбери, в то январское утро, когда я отправлялась в Дарем. При его появлении тетя тактично отошла в сторону и, помахивая зонтиком, висевшем на пальце, следила за противником с пристальностью удава.

Мы стояли на платформе. С минуты на минуту поезд должен был дать оповестительный гудок и тронуться в путь. Носильщики сновали мимо нас, задевая чемоданами и саквояжами. Где-то над нами пыхтела труба.

Я ясно увидела, словно со стороны, как через миг поднимусь по ступенькам в купе и в поисках одиночества уеду на другой конец Англии. И еще я поняла, что разлука продлится не несколько минут. А неопределенно, бесконечно, невыносимо долго.

– Соловей, – произнес он. – Ты же знаешь, что должна выйти за меня.

У меня вырвался смешок – не от веселья, а от отчаяния. И тут кондуктор открыл дверь вагона, приглашая пассажиров занять места. Это словно придало мне смелости, и я сказала:

– Ты колебался! Ты не торопился вытащить меня оттуда.

– Соблазн был слишком велик. Разве я мог упустить такой удобный момент, – Дамьян говорил тихо, почти шепотом. И все же я расслышала в его голосе болезненную горечь.

Я слабо шевельнула рукой, точно в безнадежности.

– Но как я могу верить тебе? Вдруг в следующий раз ты не устоишь?!

– Я многому научился. Ты же знаешь я способный ученик.

– Теперь и я должна научиться доверять тебе.

– Вдали от меня? – резко спросил Дамьян и внезапно взмахнул рукой. Я услышала свист хлыста и увидела всего в нескольких дюймах от своего лица кожаный хлястик. – И как ты себе это представляешь? Или ты намерена в тишине и покое сопоставить все мои немалые пороки с жалкими крохами добродетели и решить, в конце концов, – достоин я тебя или нет!

Я молчала, понимая, что он прав. Абсолютно прав.

– Нет, мне интересно все-таки знать. На одной чаше весов я такой, какой есть, а на другой – порядочный, великодушный, благородный идеал… Я смотрю на весы и спрашиваю себя: имею ли право на тебя, достоин ли я? Достоин ли я пасть на колени и целовать землю у твоих ног?! Достоин ли находиться рядом с тобой, пока смерть не разлучит нас… Достоин ли я твоей любви, Найтингейл?!

Сердце мое заныло от боли.

– Дамьян, я не…

– Между нами есть связь. И ее невозможно разорвать или игнорировать. Я принял это, так прими и ты, соловей. Сколько уже можно терзаться из-за этого?

– Мне нужно время, Дамьян.

– Сколько?

Я пожала плечами, так как не нашла нужных слов. Я не знала ответа.

– Я не обещаю, что со мной будет легко, – настойчиво сказал Дамьян. – Я не смогу стать идеальным мужем. Но… я буду стараться… Хоть раз поверь в мою искренность, соловей. Неужели я не заслужил хотя бы этого?

– Ты заслужил гораздо большее. Но я не могу дать ответ сейчас. Еще слишком ярки воспоминания…

– Давай, давай уезжай! – горько хмыкнул он, не дав мне договорить, и махнул хлыстом в сторону вагона. – Но я не позволю думать тебе слишком долго! Когда я устану ждать, я приеду за тобой! Я хочу, чтобы ты поняла, я не зверь, я не чудовище! Я обычный мужчина, Найтингейл, из плоти и крови! И не позволю водить себя за нос какой-то неоперившейся пташке, чьи представления о жизни разбились вдребезги при первом же соприкосновении с грубой реальностью… Ты мне нужна, соловей. Нужна…

Его голос звучал ровно, но ломко, словно при малейшем поводе Дамьян готов был потерять самообладание.

Кондуктор нетерпеливо поглядывал на меня. На негнущихся ногах я прошла мимо Дамьяна и, обняла тетю. Та была сама сдержанность и строгость, видимо, боялась проявить при неприятеле слабину. Когда я подошла к вагону, Дамьян не протянул мне руки, чтобы помочь подняться, предоставив эту привилегию служащему поезда. Дверь за мной закрылась. Я заняла свободное место и через минуту увидела, как кондуктор дал отмашку зеленым флагом. Поезд тронулся…

Прошел почти год. Я работала в Академии. И была почти счастлива. Наверное, меня можно было бы назвать удачливой. Ведь дело, которым я занималась, мне нравилось, с воспитанницами у меня были чудесные отношения, и мисс Дарлингтон как-то намекнула мне, что я имею все шансы стать ее преемницей. Меня, так же как тетю и Финифет, данное обстоятельство порадовало.

Летние каникулы я провела у своей подруги Софии Ларкем в Йоркшире. Гувернанткам не дозволяется привечать своих гостей в хозяйском доме, поэтому я сняла маленькую комнатку в ближайшей деревне. Когда у Софии было свободное время, мы проводили его вместе. А когда она была занята, я гуляла по окрестностям или ездила в Йорк, осматривала средневековые дома и римские укрепления. Одиночество меня нисколько не угнетало.

Китчестер стал для меня далеким и безликим. А время, проведенное в нем, я вспоминала, как туманный сон. Но я знала, что моя жизнь никогда уже не будет такой, какой она была раньше, и в ней навсегда останутся вопросы без ответов и память о той страшной трагедии.

В моей душе жил Дамьян, я не могла не думать о нем. Все время, ежедневно, ежечасно, неотступно он был со мной. Но я все еще не знала, как быть, не могла решиться сделать бесповоротный шаг: либо принять его, либо отринуть навсегда. Эта трусость изводила меня. Я ловила себя на мысли, что было бы гораздо легче, если бы я забыла о том, что должна выбрать.

Временами мне казалось, что все уже прошло, потеряно для меня навсегда, и мне остается только поддаться размеренному, монотонному течению дней.

Дед скупо писал о нем в тех редких письмах, что я получала из Китчестера. Граф был зол, и не удивительно, ведь в последние месяцы Дамьян почти не уделял замку должного внимания, разъезжая по городам и заключая сделки. Он работал на износ. И старик выражал опасения, что «мальчишка сожжет свечу не только с обоих концов, но и посередине», нагружая себя сверх меры.

Приближалось рождество. В Академии царила предпраздничная суматоха. Я получила письмо от тетушки, они ждали меня домой на время праздников. Однако я не торопилась с ответом, хотя сама сильно скучала по ним. Я чувствовала себя так, будто впала в спячку.

На рассвете я поднялась с холодной постели. Умылась ледяной водой из кувшина. За окном серело утро. Я подошла к стеклу и выглянула на улицу. Деревня на берегу моря казалась вымершей, ни красок, ни звуков. Я коснулась окна и вздрогнула, ощутив влажную холодную поверхность стекла. Пальцы бессильно скользнули, оставив мокрые полосы.

Перед занятиями я сходила в библиотеку и выбрала книги для чтения в классе. Сегодня, как, впрочем, и всю неделю читали лорда Байрона. Воспитанницы были от него без ума. После обеда я сделала обход групп под моим началом, и составила список тех, кто на неделе поедет в Хартлпул за рождественскими подарками. Правда, никто не знал, состоится ли поездка, так как принадлежавшая академии бричка развалилась еще в конце осени. Мисс Дарлингтон обещала арендовать повозку в деревне, но до сих пор никаких новостей не было.

Как было заведено, перед пятичасовым чаем мы отправились на прогулку. Девочки разделились. Младшие убежали вперед и на опушке леса принялись дурачиться, забрасывая друг друга охапками сухих листьев. Я не препятствовала игре, хотя и могла бы сделать замечание об их не слишком образцовом поведении. Старшие же ученицы шли рядом, окружив меня со всех сторон. Они наперебой болтали, строя планы на рождественские каникулы. Их смех заглушался сильными порывами ветра, налетавшими на нас с моря солеными вихрями. Мы спустились к деревне, понаблюдали за стаями чаек, увлеченно кружившихся над раскиданными на берегу сетями и вытащенными лодками. Рыбаки только что вернулись с моря и теперь делили улов. Но в такой стылый день, хочется поскорее очутиться в тепле. И мы повернули назад.

– Ой, мисс Сноу, – вдруг воскликнула одна из девушек, когда мы подходили к Академии. – Смотрите, у крыльца экипаж!

– Может быть, его наняла мисс Дарлингтон, чтобы мы могли съездить за подарками?! – спросила другая, и все девушки разом загалдели, так им понравилась эта идея.

– Вряд ли, Мари. Это же дорожный экипаж, – улыбнулась я.

– Но он намного удобнее! – возразила она. – Я не хочу трястись в деревенской колымаге!

– Наверняка, его прислали за одной из нас, чтобы забрать на каникулы! – выдвинула новую версию одна из младших учениц. И вновь поднялся гвалт. Все принялись гадать, кто же эта счастливица, что покинет школу чуть ли не за неделю до конца занятий.

Мы подошли к крыльцу. Девушки замедлили шаг и от любопытства повытягивали шеи, стараясь рассмотреть хоть что-нибудь за чернеющим оконцем экипажа. Я открыла тяжелую дверь и, придерживая ее рукой, стала торопить их. Я уже основательно озябла на пронизывающем ветру, и скорее хотела согреться чашкой горячего чая.

Я не видела, как распахнулась дверца экипажа, так как стояла спиной к нему. Но наступила тишина. Девушки замерли, устремив взгляды мне за спину. Сквозь гул ветра, окутавшего нас новым порывом, я услышала до боли знакомый голос.

– Здравствуй, соловей!

Я обернулась. Ветер дыхнул мне в лицо. Я схватилась за шляпку, придерживая ее. Минуты бежали, а мне казалось, что время повисло и колыхалось, как занавеска на сквозняке. Тут я почувствовала, как подступают слезы, под веками стало горячо-горячо. Я, сморгнув, загнала их назад, не в силах отвести взгляд…

И в этот решающий миг все мучимые меня страхи стали пустыми и жалкими. А еще через секунду развеялись, точно прах под напором живительного ветра. Меня охватило чувство радостного спокойствия. Не нужно было спрашивать, зачем он тут. Я знала это так же верно, как то, что, наконец, сделала свой выбор.

Если любить Дамьяна Клифера – это безумие, то я согласна стать отчаянно безумной… Лишь бы жить! Жить, а не раскисать, как кисель, в жалком бездействии. Нет, мое будущее не будет тихим и безмятежным, как застоявшаяся блеклая вода в озере. Оно будет похоже на ураган! Такое же неукротимое и бушующее, как яростное пламя в его глазах, смотревших на меня с тревожным ожиданием.

Я сделала несмелый шаг. Потом другой. И в следующий миг уже бежала навстречу своему будущему. Оно стояло передо мной и нагло ухмылялось своей неповторимой дерзкой улыбкой.

Дурман: Галлюциногенные способности дурмана замечены ещё в древности. Применяя это растение, жрецы «говорили с Богами» и использовали его наркотический эффект для массовых видений и гипноза. В религии вуду дурман был основным компонентом в магическом напитке, применяемом для превращения человека в зомби.

Действие на организм: При легкой дозе появляются сухость во рту, расстройство речи, расширение зрачков, светобоязнь, сухость и покраснение кожных покровов, возбуждение, бред и сильные галлюцинации.

При тяжелых дозах резкое повышение температуры тела, одышка, слабый пульс, падение артериального давления, полная потеря ориентации, резкое двигательное и психическое возбуждение, иногда судороги с последующей потерей сознания и развитием коматозного состояния.

Индейские брухо утверждают, что дурман вызывает безумие. (По материалам Википедии и Интернета)