Текст книги "Соловей для черного принца (СИ)"

Автор книги: Екатерина Левина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 43 страниц)

– Хорошо. Но дайте мне слово, как только почувствуете себя хуже, сразу же вернетесь.

Но женщина не ответила мне, я сомневалась, что она вообще услышала меня. Ее воспаленные глаза, очерченные темными кругами, были абсолютно пусты, словно сознание самовольно покинуло ставшее неугодным тело.

– Эллен, Эллен! Это безумие! – я сжала ее плечо. – Никуда вы не пойдете. Оставайтесь тут. Скоро к вам поднимется Жаннин. А я схожу и посмотрю, это займет всего четверть часа.

– Я должна быть сильной, – прошептала в ответ Эллен. Ее стеклянный взгляд стал более осмысленным. Веки несколько раз медленно, словно нехотя, опустились и поднялись, и взгляд остановился на моем лице. – Я должна, должна… надо пойти туда… Там мой муж, я найду его.

Немного пошатываясь, она прошла в свою комнату, взяла с тахты толстую шерстяную шаль и старательно обмотала ею плечи. Затем зажгла керосиновую лампу и, держа ее в одной руке, кивнула мне, дав понять, что готова.

Моросил мелкий дождь, окропляя лицо и холодными струйками скатываясь по шее за воротник блузы. Весь путь до высокой башни с огромной дверью, ведущей в подземелье, мы проделали молча. Эллен будто не замечала неприятной сырости, так же как не замечала и меня, шедшую чуть позади. Только беспрерывно теребила бахрому на шали.

Дубовая дверь оказалась открыта настежь.

– Он там, – выдохнула Эллен и, не раздумывая, скрылась в чернеющем проеме.

Только однажды я была здесь. Это не то место, куда тянет вернуться еще раз. Более того, в этих подземельях до сих пор витал дух чего-то невыносимо гнусного и страшного, так что даже в прошлый раз, когда мы с Джессикой были здесь, единственным желанием моим было – как можно скорее выбраться на свет.

Я шагнула следом за Эллен. Все время, пока мы спускались по истертым ступеням, мне казалось, что я слышу позади себя чьи-то шаги, и будто чьи-то ледяные руки тянутся ко мне, чтобы утащить в непроглядную бездну. Все это было, конечно, игрой воображения, но сердце тяжелым камнем бухало в груди, потворствуя страху.

Мы вышли на площадку перед арочным входом, оскалившимся острыми зубьями решетки. Желтое пятно света пробежало по стене и низкому потолку, на краткий миг выхватив львиную морду, высеченную под полуистлевшим щитом. Я точно почувствовала на себе застывший взгляд каменных глазниц льва, немилосердно проникший в самые потаенные глубины моей души. Пока я оробело всматривалась в очертания грозного стража, Эллен скрылась во тьме. Ни секунды не задумываясь, она устремилась в один из туннелей, в тот, который вел к тюремным камерам. И я торопливо последовала за ней.

Вдруг что-то коснулось моего лица, словно холодная, влажная ладонь. Я отшатнулась и вскрикнула, и мой собственный голос эхом вернулся ко мне. Я протянула руку к лицу и поняла, что угодила прямо в паутину. Стряхнув ее, я поспешила уверить Эллен, что со мной все в порядке, но женщина, даже не заметила мой вскрик. Она застыла в проеме, ведущем в длинный зал, и что-то невнятно бормотала.

Нервы мои были натянуты до предела, я еле удерживалась от того, чтобы поминутно не оглядываться через плечо. Мне хотелось повернуть назад, но я не могла оставить больную женщину одну в этом ужасном месте. Тем более я сама подала идею спуститься сюда, о чем теперь сильно жалела. Однако мне самой было досадно за свою трусость, поскольку Эллен, по сравнению со мной, оказалась храбрее.

– Мистер Уолтер! – позвала я и прислушалась. Несколько долгих секунд мы стояли в безмолвии, словно отрезанные от всего мира, и ни одного звука не раздалось в ответ. Нас окружала непроницаемая темнота.

– Вашего мужа здесь нет, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

– Ты ошибаешься, он там, – прошептала Эллен и махнула рукой, указывая вперед. Крохотное пламя в лампе взвилось и затрепыхало, от чего наши тени заплясали по стенам в диком вертеже.

– Но…

– Надо все осмотреть здесь. Вдруг с ним случилась беда!

Она подняла лампу высоко над головой и осветила заплесневелые стены, покрытые копотью и грязью, и ряд крошечных клетушек, зарешеченных толстыми прутьями. Решетка самой первой от нас камеры была поднята. Именно сюда мы с Джессикой зашли, когда осматривали подземелье. Мне совершенно не хотелось искать мистера Уолтера.

Рядом со мной, сомкнув узкие пальцы на своем горле, надрывно вздохнула Эллен. Все это время она храбрилась, скованная страхом за мужа. Но силы покинули и ее. Только горестные всхлипывания слетали с ее обескровленных губ.

– Пожалуйста, Найтингейл, – надрывно выдохнула она и застонала, крепче стискивая горло. – Я… я чувствую, что он там. Ты должна… пожалуйста.

В ее голосе сквозила невыразимая печаль. Еще миг и мучительные, безудержные рыдания сотрясут ее изможденное тело. Протяжный стон вновь сорвался с ее губ. Такой до боли скорбный, такой щемящий, он прошелестел в воздухе и растворился, вызвав у меня дрожь в коленках. Мне показалось, что я уже слышала похожие звуки… Но, нет, нет, в этих стенах все кажется каким-то нечеловеческим, каким-то душераздирающим…

Набрав в грудь, наверное, целый галлон воздуха, я спустилась с высокой ступени, разделявшей коридор и тюремный зал, и шагнула к клетке. Заглянула в нее. В крошечную щель под потолком, забитую грязью и паутиной, все же умудрялась проникать тусклая, рассеянная полоска дневного света. Без лампы в руках Эллен этого слабого луча было бы недостаточно, чтобы разглядеть испещренный трещинами пол с огромной отхожей дырой в центре и исцарапанные надписями стены. В камере никого не было.

– Пусто, – громко произнесла я. – Нам надо возвращаться. Возможно, его давно нашли…

Я повернулась, но, не сделав и пары шагов, застыла, не веря глазам. Эллен все так же стояла на ступеньке, держа на уровне груди лампу. Но теперь она возвышалась надо мной. Очертания фигуры терялись в полумраке, желтый свет снизу падал на ее лицо, и чудилось, будто оно, отделившись от тела, зависло в воздухе и сияло в темноте. Словно бесплотный дух, призрак, забредший в мир живых и занявший место Эллен.

Другим был теперь ее облик, другим стало ее лицо; передо мной стояла совершенно другая женщина. Глаза ее сузились, рот сжался в жесткую тонкую линию, будто маска сползла с ее лица и обнаружила то истинное, что под ней скрывалось. Сама ненависть была здесь.

– Эллен, что с вами? – я никак не могла поверить в ее преображение.

– А что со мной? – голос ее был тих и спокоен, словно в глазах не светилось холодная злоба, так мать могла бы обратиться к непослушному малышу. – Ты же умная, должна все понять.

– Так это вы!

– Ты удивлена? Но почему? Неужели ты никогда не думала обо мне, когда искала ответ? Но нет! Кто будет подозревать убогую идиотку? Видишь, я все продумала. Я умна, Найтингейл. Гораздо умнее тебя.

– Вы хорошо разыгрывали болезнь и немощь!

– Да. Я обманула их всех! – она удовлетворенно кивнула.

– Но ведь вы столько лет, еще до моего появления, изображали больную! Зачем? Вас же считали сумасшедшей!

– Так было нужно! Ради моего сыночка Леми! Они не должны были видеть во мне врага. Для них я стала безвольной, слабой, хворой… Они видели во мне только безмозглую дурочку, но мне было все равно…Все равно! Я думала только о Леми, о моем Леми… Долгие годы мучений, тревог, ожидания… И, когда мой сынок появился на свет, я была горда, неимоверно горда им… Но разве ты можешь понять, что чувствует мать?!

Эллен зажмурилась. Ей потребовалось время, чтобы собраться с силами и продолжить говорить. Голос ее был полон непереносимой боли.

– А я была, была матерью целых одиннадцать месяцев!!! Мой малютка, мой Леми, мой сынок…Одиннадцать месяцев он улыбался мне, любил только меня одну, свою мамочку! Но потом… потом он ушел. Потому что они убили его! Они убили моего сыночка! И я должна была отомстить им! Я знала, что время придет, и я отомщу, отомщу с лихвой!

– Но ваш сын был болен! Он простудился.

– Это они так сказали! – вскричала Эллен, вцепившись стальной хваткой в концы шали. – Они думали, я ничего не пойму. Но я все, все поняла… Я сразу раскусила их хитрую уловку.

– Что вы поняли? Какую уловку?

Женщина крепко сжала губы, запрещая самой себе говорить. В уголках рта проступила кровь. Она хрипло застонала, и слова сами, против ее воли, вырвались наружу:

– Они специально подстроили так, чтобы Леми заболел! Они всюду шастали, распахивали двери, впускали сквозняки… Холод был повсюду: бушевал, свистел, и только и думал, как подкрасться к моему сыночку, как забрать его у меня. Я твердила им, что сквозняки смертельны, но они все смеялись надо мной… А потом это случилось… Я смотрела, как он мучается, как ледяные жестокие пальцы сквозняков душат моего сыночка, высасывают из его крохотного тельца теплую жизнь… Я смотрела и не могла помочь, я была бессильна, бессильна…Я не смогла уберечь его! О, как я несчастна!

Нестерпимый крик вырвался из ее груди. От этого крика внутри меня все перевернулось. Где-то у горла стоял ком ярости, беспросветного отчаяния, жалости и чего-то еще, чему названия я не знала. В эту минуту я должна была бояться за свою жизнь, но я думала только об этой несчастной.

– Все решили, что я сошла с ума. Но я хотела этого. Так легче мстить! Мне надо было только дождаться подходящего момента. И, когда бы он наступил, я сразу поняла бы, как надо действовать… Нет, я не сошла с ума, я умнее, гораздо умнее всех вас! Если бы у меня помутился разум, разве я смогла бы узнать моего мальчика, когда он пришел ко мне?

– Леми пришел к вам?! О чем вы говорите, Эллен? Он не мог прийти к вам, он умер!

– Да, да, он умер, и не мог прийти – она лихорадочно закивала головой. – И в то же время мой сын вернулся ко мне. Я молилась, чтобы Господь сжалился надо мной, и он услышал бедную мать!

– Мне кажется, я понимаю. Вы приняли Дамьяна за вашего маленького Леми?

– О, нет! Конечно же, нет!

Внезапно Эллен наклонилась. От ее резкого движения я сделала шаг назад, встав под нависшую над головой решетку камеры. Мне почему-то показалось, что Эллен сейчас кинется на меня. Но женщина только поставила лампу на каменный пол, чуть в стороне от ступени, и выпрямилась. Она снова заговорила. И сделала это, прижав дрожащие пальцы к виску, словно пытаясь утихомирить боль, раскалывающую череп.

– Мой Леми теперь всегда со мной! Он здесь, – она с силой сжала голову. – Однажды он пришел ко мне и больше никогда меня не покинет… Он говорит со мной, говорит, как любит свою маму, как скучает… Он знает, что я вижу его… Ах, как я хочу взять моего ангелочка на руки, прижать к сердцу! Мой… только мой…Теперь моему мальчику нечего бояться, никакие сквозняки не страшны ему… Но скоро я приду к нему… и тогда все будет хорошо…

Ее неподвижный взгляд уперся в стену позади меня. Она принялась раскачиваться. Неистово, слепо. Все ее тело сотрясалось в немом рыдании.

– А Дамьян… Он мог бы быть моим сыном. Правда, правда… Я люблю его, так же как и моего мальчика. И Леми нисколько не возражает, наоборот, хочет, чтобы я помогала ему во всем. Ведь он тоже одинок… Его настоящая мать – бессердечна, она не любит его! А я… я заботилась о нем, ласкала, как мать ласкает сына. Я заменила ему мать. Мы очень сдружились…Такой сын мог быть у меня, если бы ему дали вырасти!

– И вы решили, что Дамьян получит самое лучшее, то, чего лишился ваш сын, – Китчестер?

– Было совершенно правильно, что дядя выбрал его. Он любит замок, он боготворит его! Я была спокойна и счастлива, зная, что теперь он навсегда останется здесь, со мной. Это его дом… Он достоин владеть Китчестером больше, чем кто-либо другой… Но потом появилась ты!.. И тогда я поняла, что наступил момент, какой я ждала долгие годы. Пришло время мстить! Мстить за моего ангелочка, за моего сына, которого они убили! Раз Дамьяну не достанется замок, разве справедливо, что он достанется тебе? Они все хотели, чтобы это была ты. «Чистая кровь Китчестеров», – вот кто ты для них. А мой Дамьян – жабеныш, позор, осквернитель! Но я не могла допустить такой несправедливости. Я должна была убрать тебя, чтобы освободить место для того, кто достоин занять его. Для моего Дамьяна! И тогда они бы все взвыли, они были бы уничтожены, растоптаны в грязи позора! Особенно моя драгоценная матушка. Она бы не пережила… И Леми подсказал мне, как надо действовать! Мой Леми, он очень, очень умный!

– Никогда бы не подумала, что у призраков такой высокий интеллект, – съязвила я.

Но мне самой было не до насмешек. Я утратила всякое представление о времени. Мне чудилось, что мы провели в этом жутком месте вечность. Когда же нас хватятся? Кто-нибудь догадается, что мы тут? То, что Эллен была безумна, не было сомнений. Хотя сама себя она считала абсолютно здравой, умнее всех нас. Пока она говорила, я не боялась ее нападения, но что произойдет, когда ее исповедь закончится? В памяти с яркостью всплыла кошмарная ночь в башне. А ведь она была там! Эллен пыталась столкнуть меня в провал. До сих пор мое тело хранило отпечатки ее сильных, ловких рук, когда она цеплялась в меня и тащила к провалу.

Миссис Уолтер оказалась вовсе не беспомощной, не изможденной и совсем не хрупкой женщиной, требовавшей постоянного ухода и ежедневно страдавшей приступами.

– Но сначала мы не хотели тебя убивать! – тем временем продолжала говорить Эллен. – Леми сказал, надо напугать. Помнишь, мы пошли в часовню? Как замечательно, что матушка решила отыграться на мне и послала тебя сопровождать! Лучшего места и не придумаешь! Тогда ты сильно испугалась, думала, что столкнулась с привидением!!! Ха-ха, я сделала все правильно, и мой мальчик был доволен мной… Но ты не уехала! Как говорит мать, ты слишком упряма… А потом я поняла, что случилось самое страшное, то, чего я никак не ожидала.

– Неужели? И ваш Леми ничего не сказал вам или он тоже не знал? Удивительно…

– Тебе стало мало Китчестера, так ты решила отобрать у меня Дамьяна! Моего, моего Дамьяна! Сначала я надеялась, что его увлечение тобой скоротечно. Но ты оказалась сильнее, ты сгубила его! Он стал слишком слабым, потерял голову… Но я сама знаю, что лучше для него, я сама дам ему это! Ты не оставила мне выбора! В этот раз я не буду бессильной, я не стану бездействовать, я уберегу моего мальчика… Я освобожу Дамьяна от тебя!

– И вы решили ночью проникнуть ко мне в комнату, чтобы убить меня? Но у вас ничего не вышло, я всегда оставляла ключ в замке.

– Но я надеялась, что ты забудешь об осторожности… Мой Леми был добр к своей мамочке и подсказывал, как надо действовать. Он сказал, воспользоваться моментом! Как-то я заметила, как ты выходишь из дома и идешь к сторожевым башням. Это был хороший момент! Мне надо было только столкнуть тебя вниз, но ты заметила меня…

– Мне повезло, что рядом гуляли дети.

– Да, да, дети… они помешали мне. Я бы не стала причинять им вред…

– Тогда вы заманили меня в переход, где на лестнице был провал.

– Мы все блестяще спланировали. Все бы подумали о несчастном случае. Но ты оказалась слишком сильной, хотя я и подсыпала в отвар снотворное… Наверное, его было мало, раз ты так сопротивлялась. Но я боялась переборщить, тогда бы я не смогла тебя разбудить.

– Вы оказались талантливой актрисой.

– Я многие годы жила притворством… Но все эти мучения не напрасны! – лицо Эллен наполнилось какой-то безудержной радостью. Она подняла глаза, словно в молитве обращаясь к небесам. – В этот раз Господь не допустит моего поражения. Я не ошибусь, я буду сильной! Ради моего мальчика! Ни ты, ни сквозняки – ничто не сможет разлучить нас! Он останется со мной… Навсегда, навсегда, как и мой ангелочек, как мой Леми… Никто не получит его, он любит только меня, только мне он улыбается… Мне – своей мамочке.

– Вы сумасшедшая! – не отдавая себе отчета, выплюнула я слова, точно ядовитых жаб. – Вы убили Сибил! Вы сами уподобились вашим треклятым сквознякам, и подобно им забираете чужие жизни. Неужели вам безразлично, что вы причинили столько боли? Ведь вы сами пережили смерть сына и должны знать, насколько велико это горе – потеря близкого! Но вам…

Она перебила меня.

– Все для него. Мое сердце. Мой разум. Ничто не повредит ему. Ничто. Никто. – Она прижала руки к груди, сминая и с силой, до хрипоты, стягивая на шее шаль. – Я не стала бы ее убивать. Нет, нет… Ты – сгубила его. Ты, не она… Но Леми сказал, она навредит нам! Сибил Рид – плохо! Я не могу огорчить моего мальчика… Ничто, никто не отберет его у меня.

Вдруг она опустилась на пол и зарыдала, уткнувшись лицом в ладони, в свои исхудалые белые ладони, которые начали мять, коверкать лицо, несмотря на то, что женщина пыталась найти в них защиту.

– Так ее смерть не была ошибкой? – переспросила я. Возможно, я неправильно поняла бессвязные слова, но я не могла поверить, что эта безумная женщина разглядела в Сибил опасность. Что она могла сделать? Как помешать ее сумасшедшим идеям? – Зачем?

Эллен не ответила. Она сидела совершенно неподвижно, освященная рассеянным, ламповым светом, таким умиротворенным, таким спокойным. Но вот ее ладони отлепились от лица, и она уперла в них взгляд, поворачивая их то тыльной стороной, то внутренней, точно пытаясь что-то рассмотреть. Внезапно ее мокрое, покрасневшее лицо исказилось, изо рта вырвался вопль, и руки молниеносно протянулись к стоявшей рядом лампе и в тот же миг с силой метнули ее в меня.

Я увернулась. Но лампа пролетела выше и ударилась в перегородку камеры, в которую уходила решетка. Над головой раздался звон. Стекло брызнуло мне в лицо, причиняя острую боль. В глазах защипало, я часто заморгала, но тотчас ощутила нестерпимый ожег, словно под веки сунули пылающие угли. Закричав, я прижала пальцы к глазам и почувствовала влагу. Вокруг резко завоняло керосином. Я была ослеплена!

Не успела я осознать, что произошло, как яростная атака сбила меня с ног. Падая, я ударилась головой о камень. Волна боли окатила меня. В следующую секунду тяжелое, точно чугунное, тело Эллен придавило меня к полу. Извиваясь, я попыталась сбросить ее с себя. Но холодные руки, стальными прутьями обвились вокруг шеи, и чем отчаяннее я дергалась, тем ожесточеннее становилось давление тисков.

До моего слуха донеслось собственное охрипшее дыхание. Глаза все еще жгло, слезы катились градом, и единственное, что я видела – это фиолетовые искры в кромешной тьме. Клещи на шее сжались еще сильнее. Из моего горла вырвалось свистящее сипение… Нет! Я не умру! Не умру! Перед глазами поплыли белые круги. Я напружинилась, чувствуя, как приливает сила к рукам, ногам, спине, и что есть мочи рванулась, отбрасывая от себя Эллен. Мне почудилось, что с меня упала наковальня – такая невероятная легкость сделалась во всем теле! Жадно заглатывая воздух, я тут же вскочила на ноги и беспомощно выставила перед собой руки. Я не сдамся! Я буду бороться! Совсем рядом раздался пронзительный смех.

– Ты слепа, как котенок! Какая жалость.

– Я буду бороться! – взвизгнула я. – Нас хватятся в замке! Нас будут искать.

– Они не станут искать здесь.

Она была права. В самом деле, с чего бы им пришло в голову спускаться в подземелье?

– И даже если бы они знали, где мы, – продолжала Эллен, – им не удастся прийти тебе на помощь. Я покончу с тобой быстрее… Думаешь, мне самой хочется оставаться тут? Я чувствую, как волнуются сквозняки. Они довольны! Они чуют жертву!

Я начала звать на помощь. Это было глупо. Кто мог меня услышать? Зато я услышала сквозь нервное хихиканье Эллен, звук осторожных шагов. Она приближалась ко мне. Так расчетливо и неторопливо подкрадывается к кровати больного старуха-смерть, которая уверена, что в этот раз точно уйдет с поживой.

Мной завладел панический страх. Я начала осознавать, что и в самом деле сейчас умру. Я начала звать кого-то, даже не понимая кого. Потом поняла, что кричу:

– Я не хочу умирать! Не хочу!

Но она неумолимо приближалась. Невольно я сделала шаг назад. И вдруг… с беспредельным ужасом поняла что стою на самом краю дыры. Одно неловкое движение – и я сорвусь вниз. Я замерла. Пустота под ногами веяла ледяным холодом, в нем явственно ощущался омерзительный запах смерти, ощущался даже не разумом, а какими-то древними инстинктами до предела обострившимися. Так я стояла, снедаемая разрывающими на части паническим ожиданием. Стояла, казалось, часами, потому что время остановилось, растекшись в густое, тягучее желе.

Пока не появилось еще что-то. Движение беззвучное, но ожидаемое и потому невыносимо страшное. Эленн поняла, что я оказалась в западне! Ее горячее дыхание обрушилось на меня вместе с остервенелым криком:

– В прошлый раз мне не удалось столкнуть тебя! В этот раз – тебе не избежать падения!

Ее исступленный крик пришелся мне в самое ухо и яростно взорвался в мозгу. Тотчас я ощутила толчок в плечо, легкий, но достаточный, чтобы ноги дрогнули. В самый последний отчаянный миг я попыталась ухватиться за убийцу, но пальцы, тщетно перебирая воздух, рассекли пустоту. Эллен успела отпрянуть. А я ступила в пустоту…

Через долгий, несказанно долгий миг ко мне вернулась способность мыслить. Первое, что я осознала, – я висела, вцепившись в каменный край, а ноги болтались в воздухе, не находя опоры.

– Найтингейл, – как будто издалека донесся до меня голос Эллен. Секунды она вслушивалась, затем позвала снова, каким-то неестественно вялым голосом, – Найтингейл, ответь мне!

Над моей головой раздались ее шаги. Она застыла над дырой, всматриваясь в чернеющую бездну. С бешено бьющимся сердцем я представила, как ее ботинки давят мне пальцы и, не выдержав боли, я лечу вниз. Откуда-то из глубин памяти родились слова молитвы. Снова и снова я повторяла их в надежде на милосердное избавление от боли… Но Эллен чего-то ждала…

Внезапная мысль обрушилась на меня ослепительной надеждой – она не видит меня! Она думает, что я упала! Слабый луч света, пробивавшийся сквозь грязную щель оконца, не рассеивал темноту в камере, а лампа была пущена ею в ход в качестве оружия.

Возможно… О Боже, помоги мне! Я неистово молилась, боясь еще поверить в такое невозможное, немыслимое, сверхъестественное везение! Я затихла, силясь не дышать, не дрожать, не существовать… Боже, Боже… Боже помоги! Секунды бежали за секундами – сколько прошло времени? Сколько я не дышала? В голове помутилось, еще мгновение и она разорвется от натуги.

Эллен отступила.

– Леми, мы сделали это, – пробормотала она, выходя из камеры. – Ты будешь мной доволен, я знаю. Я сделала все как надо. Дамьян спасен, мой мальчик спасен. Никто, никто не отнимет его…

Она все говорила и говорила, но я уже не разбирала слова. Я почти видела, как она на ощупь брела по коридору, спеша к спасительному выходу.

Между лопаток по спине загулял холодок от ощущения бездны подо мной. Я напряглась, силясь подтянуться. Но онемевшие руки, будто набитые опилками и иглами, не желали подчиняться и вытягивать, ставшее стопудовым, тело. Только пальцы бесплодно царапали камень, едва ли ощущая его поверхность. Все тело казалось чужим, и лишь страх, живший в сердце, был неотъемлемой частью меня.

Оставалось только ждать. Но долго ли я могла продержаться так? Десять минут, час, сутки… И кто придет сюда? Никому нет дела до этого кошмарного места, разве только крысам… Я зажмурила глаз и открыла, повторив так несколько раз. Слава богу, жжение в глазах почти прошло и, насколько я могла судить, всматриваясь в темень, зрение стало возвращаться ко мне.

Тут в голову пришла мысль, а что если Эллен скажет всем, что я ушла, бросила всех и ушла. Она может даже написать записку, объясняющую мой уход. Ее воображение без труда справится с такой легкой задачей.

Сырость и холод начали просачиваться мне в кости. По телу прошла волна озноба. Я хотела закричать, позвать на помощь, но вовремя передумала. А вдруг Эллен все еще в подземелье? Вдруг она услышит мои крики и вернется?

Окутанная непроглядной тьмой, я висела и слушала, как глухо ухает мое сердце и как медленно, словно толчками, движется кровь в руках и ногах. И мысли тоже тяжелые и медлительные, неторопливо ворочались одна за другой, точно разленившиеся перекати-поле, не давая сосредоточиться.

Пальцы свело судорогой от ожесточенного напряжения. Неужели конец?

– Нет, нет! Только не сейчас, только не сейчас… – безумно зашептала я.

Но я боролась… Нет, нет же. Я не могу умереть! Должно случиться чудо! Дамьян спасет меня! Конечно, это будет Дамьян. Если бы только он мог услышать меня, почувствовать, как я нуждаюсь в нем!

– Дамьян, – провыла я, с силой вжавшись виском в вытянутую руку. – Кто-нибудь… хоть кто-нибудь… Помогите! Помогите…

Кричать я уже не могла. Силы оставили тело, превратив его в безвольно болтавшийся куль. Я только тихо поскуливала, не узнавая своего жалкого голоса.

Внезапно слух мой напрягся. Я как будто что-то услышала. Далеко, в глубине коридора, торопливые шаги, тяжелые, с металлическим перестуком, как от мужских сапог. Дамьян! Это Дамьян! Боже, это Дамьян! Безмерный восторг опалил меня. Только бы удержаться! Держись, держись, молила я себя. Это он! Он идет к тебе! Он спасет тебя! Только держись…

– Дамьян! – выкрикнула я, но с губ сорвался только рыдающий всхлип. Но и он как будто достиг цели. Человек пустился в бег. И уже через минуту оказался в камере. Я задрала голову, чтобы видеть его.

Сквозь белесую пелену в моих глазах, прорвался свет лампы. Я различила склоненное надо мной лицо Дамьяна, расплывчатое и немного мутное.

– Слава богу! – выдохнула я, чувствуя, как глаза наполняются нестерпимыми слезами. Все-таки пришел… Он пришел ко мне, он спасет меня! Теперь все будет хорошо…

Я всматривалась, стараясь разглядеть протянутые ко мне руки. Но Дамьян бездействовал. Он неподвижно стоял над дырой и смотрел на меня, освещая лампой. Насколько я могла видеть, лицо его было белым, как у мукомолов после трудного рабочего дня. Белым и застывшим…

– Дамьян, – прошептала я. Слезы высохли. Я не могла ничего понять, почему он медлит, почему стоит и так смотрит на меня… Неужели он наслаждается моими муками? Голова загудела от нахлынувших подозрений.

Тут же пальцы заломило от боли. Изломанные ногти будто вгрызлись в камень, но хватка их стремительно слабела.

– Прошу тебя, – почти беззвучно выдавила я. Сердце мое бухнуло в пропасть. В ту самую пропасть, где через миг окажусь я… Он не спасет меня! Ему нужен Китчестер! Почти физически я ощущала, как неистовое желание безраздельно владеть замком поработило его.

– Ты же понимаешь, какая это отличная возможность? – спросил он, не сводя с меня глаз. Говорил он ласково, будто утешал раненую птицу. – Если ты упадешь, мне достанется все!

Его рот судорожно исказился, словно не желая говорить, словно сопротивляясь воле хозяина. Его лицо наполнилось отвращением, точно в этот миг он ненавидел и презирал себя. Казалось, внутри него боролось два человека: один, видевший во мне беспощадного врага, а другой, любивший меня и страшившийся за мою жизнь. Борьба длилась недолго, всего несколько тяжелых ударов моего сердца. Затем я уловила резкую перемену в его лице – отвращение сменилось какой-то бесповоротной решимостью. И даже пелена все еще мешавшая мне отчетливо видеть, не сумела скрыть зажегшийся в его глазах огонь.

– Но с другой стороны… Что ты со мной сделала, золотко? Заколдовала?… Чертовски сложно – сделать выбор и не ошибиться.

– Прошу тебя, – вместо ответа проскулила я. Рук я уже не чувствовала. Они настолько затекли и онемели. Неожиданно он лег на живот и, свесившись в дыру, ухватил меня чуть выше локтей и стал вытаскивать.

Когда ноги ступили на твердый пол, они затряслись и подкосились, точно скованные параличом. Я рухнула на колени, но и в этой позе не удержалась, а повалилась боком, скрючив оцепеневшее тело. «Спасена!»: мелькнула мысль, прежде чем я провалилась в темноту.

Очнувшись, я не сразу осознала, что происходит и где я нахожусь. Вокруг все так же клубилась тьма, и в первый момент я вообразила, что до сих пор пребываю в беспамятстве. Но, нет. Меня несли на руках. Окостеневшее, будто обратившееся в соляной столп, тело чувствовало крепкую хватку мужских рук и полностью подчинилось их надежной и удивительно спокойной силе. Размеренный ритм шагов словно убаюкивал. Я закрыла глаза, не желая думать, не желая двигаться, не желая выбираться из спасительного забытья… И не желая думать о том, как Дамьян рисковал, демонстрируя свою власть надо мной. А ведь я в любой миг могла упасть, и он осознавая это, все же ублажил свое безмерное самолюбие.

В следующий раз я открыла глаза, когда услышала голоса. Дамьян отдавал приказы, требуя позвать доктора. Он уложил меня на диван в голубой гостиной, подложив под голову несколько маленьких подушечек. Потом он ушел, оставив меня одну. Не знаю, сколько прошло времени с его ухода, я то забывалась сном, то пробуждалась с хрипом и плачем.

Когда Дамьян вернулся, то нес чашу с водой и полотенце.

– Доктор пока занят с Эллен. Немного потерпишь? – спросил он и внимательно осмотрел мое лицо и руки. – Не все так плохо, соловей.

– Глаза… щиплет, – сказала я через силу. – Керосин попал.

Как бы ни был Дамьян удивлен моим сообщением, он не стал меня расспрашивать, понимая, что говорить мне тяжело, а смочил полотенце и с величайшей осторожностью протер мне глаза и лицо. Затем, пододвинув ногой стул, сел рядом со мной.

– Неугомонная девчонка, – прошептал он, одновременно укоряя и лаская. Он взял мою ладонь, черную от грязи, с изломанными ногтями и ссадинами, и, повернув внутренней стороной, легко коснулся кожи своими пальцами. Мне почудилось, будто боль, пульсирующая в руке, немного угасла. Потом он все с той же деликатной осотрожностью вымыл мои руки.

– Как… как ты узнал, где я? – горло саднило, будто безжалостные пальцы убийцы все еще стискивали его. Слова дались с трудом.

– Эллен пришла ко мне в теплицы. И сказала, что убила тебя – скинула в дыру в камере. Ей не терпелось объявить о своей победе.

– И ты помчался спасать меня?

– Тут же. Как верный пес.

– Но ты медлил! Ты потешался надо мной… даже тогда, когда я была в шаге от смерти!

– А это одна из моих слабостей, золотко, – потешаться. Порой мои слабости сильнее меня. Прими как должное.

– Но я могла упасть! – мой голос сорвался на хрип и я закашлялась.

– Но ведь не упала. Думаю, ты могла провисеть еще минут десять, как минимум. В тебе выносливости как у циркового силача! Уже в какой раз ты поражаешь чудесами выживаемости.

Даже сейчас он не мог обойтись без издевки! Его слова всколыхнули во мне пережитый кошмар. Я содрогнулась и с силой зажмурила веки. Тело отозвалось ноющей неувядающей болью.

Дамьян все это время, не отрываясь, смотрел на меня. Его взгляд обжигал похлеще керосина.

– И все же ты спас меня, – натужливо произнесла я, боясь заглянуть ему в глаза.