Текст книги "Соловей для черного принца (СИ)"

Автор книги: Екатерина Левина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 43 страниц)

Дамьян вновь обрел спокойствие, причем так же быстро, как за мгновение до этого стал резким и злым. Если я хочу добиться откровенности, мне нужно быть сдержанной, а не лезть в непроглядные заросли, которые могут вспыхнуть от одного неосторожно сказанного слова.

– Я не верю, что ты увлечен Летти. Она нужна тебе, но для каких целей? Тщеславие застилает ей глаза, она считает, что ты без ума от нее. А ты поддерживаешь ее в этом заблуждении.

– Она сама не прочь пребывать в нем как можно дольше, – немного развязно отозвался Дамьян. – Почему бы тебе не закрыть глаза на эти маленькие слабости.

Я с хладнокровием приняла его ответ. Очарование ночи прошло, оставив неприятный осадок чего-то несбывшегося. Мы въехали в лес. Над нами раскинулась черная сеть косматых ветвей, наброшенная на звездное небо. Из-за недавних дождей дорога раскисла и превратилась в глубокую колею, заполненную опавшими листьями. Между стволами старых вязов, покрытых проседью лишайника и мха, темнели густые заросли кудрявого папоротника. Сонный бор недовольно поскрипывал и вздыхал, а где-то в валежнике жалобно ухала сова.

Дамьян первый заговорил о той ночи. Чуть склонившись, чтобы не касаться головой низких ветвей, он жестко произнес, позабыв про свой насмешливый тон:

– Тебе нужен отчет о моих передвижениях? Я не могу дать тебе внятных объяснений.

– Ты прогуливался. Джессика сказала, что встретила тебя у парадного входа.

– Тебя это устраивает?

– У меня нет других фактов.

Он прищелкнул языком и желчно проронил:

– Моя репутация не нуждается в «других» фактах, чтобы обвинить меня. Остальные не постеснялись тут же приписать на мой счет это происшествие с тобой.

– Репутация – это хорошо устоявшееся мнение. Я же не принимаю в расчет то, что говорят другие. Я слушаюсь только своего суждения.

– И что подсказывает тебе твое нерушимое здравомыслие?

– Ты мог бы легко это сделать.

Он как-то безразлично пожал плечами и, шокировав меня, беспощадно заявил:

– Если бы я хотел избавиться от тебя, то сделал бы это не в Китчестере и не сейчас. А задолго до всей этой кутерьмы с появлением горячо любимой внучки. Полагаю, несчастный случай со слишком неугомонной девчонкой не вызвал бы у местных умов подозрений. Помниться, я сам говорил тебе, что нужно быть смелее и не избегать родственников… Мне не нужна твоя смерть, соловей. Заруби себе это на носу. Если не доверяешь своим чувствам, обратись к логике, которую ты так ценишь.

– Однако все уверены, что это ты.

– Мне начхать, в чем они уверены! Мне безразлично даже твое мнение, поскольку оно ничего не изменит.

Его слова горько задели меня. Но я все же произнесла:

– Не думаю, что это был ты. Там на лестнице я не смогла бы сопротивляться тебе так долго.

– Ну, слава богу, – Дамьян зло хохотнул, – по крайней мере, подозрения в неуклюжести и бессилии не тяготеют над моим самолюбием.

Злость выдала его. Он не так безразличен к моему мнению, как хотел показать.

– И все же… ты мог только запугивать меня. Граф настаивает, что это была шутка. Твоя месть мне. Порой, я не могу отделаться от ощущения, что все так и было.

– Слова старика не стоят и выеденного яйца. Он скажет что угодно, лишь бы оградить Китчестер от проблем. Представить покушение в виде жестокой шутки над несчастной внучкой – поступок, который от меня все ожидали и который легко объясняем моим стремлением заполучить замок, – вполне в его духе.

– А что в твоем духе, Дамьян? – еле слышно спросила я. – Я не могу верить тебе до конца. Я знаю, на что ты способен. Чего ты хочешь? Чего действительно хочешь?

– Ты знаешь чего.

Я вздрогнула всем телом, до боли стиснув в онемевших руках вожжи.

– Но так ли это?! Как я могу верить тебе, когда все твои поступки противоречат словам?

– Человек чаще действует согласно обстоятельствам, а не своему желанию

– Никогда бы не подумала, что ты из тех, над кем довлеют обстоятельства.

– И, тем не менее, это так.

– Звучит очень интригующе, – я уже овладела собой. – И какие же обстоятельства вынуждают тебя искать общества Виолетты? Или говорить мне о своей безумной страсти? Женитьба на мне сделает тебя ближе к Китчестеру. Но, может быть, ты не хочешь делить его со мной?

– Что ты хочешь услышать от меня?

– Искренности.

Он издал какой-то гортанный звук, похожий на фырканье.

– У тебя до глупости обостренное благоразумие. Даже самая пугливая черепаха не сделает ни одного шага, если не высунет голову из панциря.

– Я не черепаха! – бессмысленно буркнула я и затихла

Меня охватило почти непереносимое волнение. Прислонившись к холодному борту повозки, я посмотрела на его профиль. Жесткий, резко очерченный в багряном свете факела, грозный и напряженный. Все мои чувства к нему смешались, и я ничего не могла в них понять. Я лишь знала, что никогда не смогу полностью доверять ему.

Долгое время мы молчали, слушая дыхание друг друга и доносившиеся отовсюду звуки леса. Наконец он заговорил, уставшим и немного апатичным голосом:

– Мой хлыст пропал еще утром, когда я купался в реке. Я считал, что раздеваясь, неосторожно бросил его на траву, а он скатился в воду. О том, что я купаюсь по утрам, знает чуть ли не каждый в Китчестере. А твой бессознательный лепет, когда я тебя принес, слышали все. Если среди нас был убийца, то он затаился.

Я хотела спросить его о Жаннин и Уолтере, но не посмела выдвинуть подозрения против его матери. Какие бы ни были между ними отношения – она его мать. Но он сам заговорил о ней.

– Жаннин не бойся – она глупа и похотлива. Я подозревал, что у нее есть любовник, но не знал, кто этот счастливчик. А в ту ночь оба так нервничали, что все сомнения исчезли.

– Я слышала их, но они вели себя так, будто виновны в большем, чем прелюбодеяние.

– Едва ли будет что-то ужаснее для бесхребетного Уолтера, чем уличение в измене.

– Почему?

– Эллен – Китчестер. А кто такие эти двое? Граф никогда не простит, тем, кто посмеет насмехаться над одним из Китчестеров. Самое простое, что он может сделать – это выгнать любовников к чертям, оставив подыхать на улице…

Я обдумала его слова. Возможно, этим и объясняется тот дикий испуг разоблачения, что владел любвеобильной парочкой. Оба они отлично устроились под крылом графа Китчестера, и в один миг лишиться этой праздности и оказаться на улице, влача нищенское существование, было в высшей степени жуткой перспективой.

– Почему ты избегал меня все это время? – спросила я, ожидая еще одной колкости.

– Я и дальше буду это делать. У меня есть кое-какие мысли, кто бы это мог быть. Нужно время, чтобы подтвердить их.

– Хорошо, – согласилась я, будто он ждал от меня согласия. Я подумала, что не в силах ни возражать, ни сопротивляться. Я так слаба против Дамьяна, я, которая всегда была так отважна, так уверена в себе! Я хотела от него объяснений и получила их, но только потом, в одиночестве обдумывая его слова, поняла, что едва ли избавилась от холодка подозрения в груди. А сам Дамьян повернул наш разговор как бы в свою пользу. Я хотела поверить ему. Но могла ли?

ГЛАВА 30

Воздух гудел от звуков бубенцов и колокольчиков на соломенных шляпах. Владельцы рогожных балаганчиков и лотков со всякой снедью громко созывали народ полакомиться вкуснейшей сдобой или посмотреть на невиданные чудеса, скрытые за цветными занавесками. Весь этот шум перекрывали пронзительное «ту-ту-ту» мистера Панча и несмолкающая свирель его неразлучной спутницы Джуди.

Дым огромных костров тянулся к небу, заволакивая густой сизой пеленой половинчатую луну. Вокруг кострищ вздымались корявые ветви. Тут же были свалены в кучу неровные чурбаки и поленья, и ожидали своей очереди отправляться в огонь.

Когда мы подъехали и спустились с повозок, произошел еще один досадный момент. Дамьян задержался, подыскивая для привязи удобное место. Я же подошла к остальной группе. Отталкивающая личность мистера Клифера настолько занимала некоторые умы, что являлась единственной темой, которую без устали смаковали на протяжении всей дороги. Тетя Гризельда не принимала участие в обсуждении и хранила строгий нейтралитет, не одобряя ни одну из сторон и избрав своей тактикой тяжеловесное молчание. Зато миссис Тернер, огорченная необъяснимой симпатией дочери к этому человеку, наверное, впервые в жизни позволила себе предвзято высказаться о ком-то. После ее несколько сумбурной речи, мистер Ливингтон, искренне веривший, что нерасполагающие манеры еще не показатель конченности человека, провозгласил:

– Мистер Клифер не так уж и плох. Помяните мои слова, придет день, и он удивит нас всех!

За спиной молодого врача раздался язвительный смешок и Николс, обернувшись, был встречен столь злой усмешкой, что тут же стушевался.

– Удивлять дураков – занятие не по мне, – процедил Дамьян.

На это Николс улыбнулся с мужеством, побудившим меня броситься на его защиту.

– Слава богу, мы не доросли до вашего уровня интеллекта, мистер Клифер. Едва бы вы выдержали такую конкуренцию!

Но Дамьян только вновь отрывисто рассмеялся и, огибая разряженную публику, направился к балаганчикам. Следом за ним ушла по своим комитетским делам и тетя Гризельда. А миссис Тернер, уже в сотый раз открыла рот, чтобы предостеречь дочь от неблаговидных поступков и напомнить ей об угрозе, исходившей от мистера Клифера, но была внезапно прервана мужем. Со знанием дела тот заявил ей, что родительское брюзжание только растравливает детей на спорные действия. Затем, раскланявшись с нами, твердо взял жену за плечи и увлек к спешившей им навстречу миссис Лонгботтом. Не успели они скрыться, как Виолетта догнала Дамьяна и завладела его рукой, чему тот нисколько не сопротивлялся.

– Дамьян, помнится, вы обещали избавить нас от занудства со стороны некоторых личностей.

Я угрожающе воскликнула, обращаясь к нему:

– Только посмей покуситься на мое занудство, и я отравлю тебя как самую омерзительную крысу! Подсыплю в тарелку мышьяк!

– Ого, в мои планы не входить почить в столь раннем возрасте и столь экстравагантно.

– Но вы обещали, Дамьян!

– Обещания даются по необходимости, а исполняются по желанию, мисс Тернер.

Виолетта так и не смогла подобрать достойный ответ, чтобы выразить свое возмущение его предательством.

Мы подошли к лоткам с углем и соломенными шляпами. От души измазав лица, мы с Сибил стали похожи на самых настоящих трубочистов, не хватало только метлы и ведерка. А Летти удовлетворилась роскошной шляпой, которую примеряла по-меньшей мере минут десять.

Тем временем над поляной разнесся звон бубна и взрывы смеха, разноцветная толпа радостно зашумела и устремилась на звук. Началась игра в жмурки, и Виолетта изъявила страстное желание поучаствовать в ней.

– Дамьян, а вы играли в жмурки? Нет? Ну, это же огромное упущение. Пойдемте скорее, вы обязательно должны ловить меня. Я поддамся только вашим сильным рукам.

– А как же твоя шляпа, Летти? Опять ее растопчут в той толчее, что твориться во время игры.

– А если и растопчут, то что такого?! В прошлый раз мы заплатили всего-навсего полкроны… Только не начинай нудить! – опасливо добавила она. – Хорошо, я сниму ее во время игры. Ники, подержит ее.

– А вдруг ему тоже хочется развлечься? – я могла без устали поддевать ее. А сейчас тем более делала это с двойной радостью и особым умыслом.

– Он будет держать мою шляпу! Николс…

– Мисс Сноу не ошиблась, мне бы очень хотелось поучаствовать в игре. Из-за учебы и работы я уже давным-давно не делал ничего забавного.

– Тогда оставлю эту гадкую шляпу тут! – Виолетта рывками принялась развязывать ленты.

– Нет, нет, Летти! – в разговор вмешалась Сибил. Она ласково улыбнулась. – Ты так долго ее выбирала, что теперь отказываться от нее исключительно несправедливо. Я подержу шляпу. Все равно мы с Рэем не будем играть.

– О, Сиб, ты настоящая душка, не то, что некоторые!

За всю сцену Дамьян так и не сказал ни единого слова. Пару раз к нашей компании подходили какие-то парни, изображавшие то ли пиратов, то ли разбойников с большой дороги. А может, и вовсе никого не изображавшие, а имевшие вполне обычный для себя вид. От них за милю несло кислым домашним вином и неприятностями. Они за руку здоровались с Дамьяном, и каждый из них считал своим долгом, оглядев нас троих с головы до пят нехорошим взглядом, выразить свое восхищение подмигиванием и сальной улыбочкой. Особенно ретиво это восхищение выражалось Виолетте. И, слава богу, тут она проявила редкое для себя благоразумие, воздержавшись от заигрывания с подобными людьми.

– Что за рожи! – выдохнула она брезгливо, после того как очередной «знакомый» Дамьяна с блеском завершил серию подмигиваний и скрылся в толпе. – У вас с ними какие-то дела, Дамьян? Или так, общее прошлое?

– И то и другое, мисс Тернер.

– Мне трудно представить, что у них может быть что-то общее с вами.

– Вот и не затрудняйте свою красивую головку.

– А вы не расскажете?

– Нет.

– Даже если я сильно попрошу вас об этом?

– Ливингтон, я слышал, вы врач? – резко сменив тему, обратился Дамьян к Николсу, умышленно не заметив негодования на лице своей спутницы.

– Еще только учусь. Прохожу практику в больнице в Солсбери.

– Вот как, решили работать среди низших слоев населения.

– Бедным нужно лечение точно так же как и богатым.

– Обычно бедные умудряются умирать и без присмотра врача, – съязвил Дамьян. – Они в состоянии оплатить только одно – либо гроб, либо лекаря. Бессменный выбор всегда за первым. Зачем попусту тратить деньги на бесполезное светило науки, если после его визита все равно отдашь богу душу.

– Я лечу, мистер Клифер, а не калечу! – в голосе Николса прорезалась жесткая нотка, и все мы вдруг ясно поняли, что он, бесспорно, знает и любит свою профессию и готов стоять за нее до последнего. – Именно с этой целью я живу и учусь! За жизнь своих пациентов я буду бороться как за свою. Это вопрос не только чести и долга – это вопрос совести, Клифер.

– Вряд ли для мистера Клифера слова «честь», «долг», «совесть» имеют какое-то значение, Николс, – обратилась я к нему. – Его может волновать только одна вещь – деньги. А твое рыцарское стремление помогать людям, он скорее назовет блажной дурью и сочтет отличным поводом поглумиться.

– Отчего же. Я не могу не оценить тех людей, что бросают вызов судьбе, – вкрадчиво возразил Дамьян. – Но и заведомо проигрышное дело не вызывает во мне отклика, каким бы благородным оно ни было. Благотворительностью сыт не будешь.

– А выигрыш – это набитый кошель и служение упитанным богачам? – горячо воскликнула я. Николс стоял рядом со мной и я, выражая свою поддержку, сжала его плечо. – А простые люди пусть подыхают?! Можно полюбопытствовать, Дамьян, когда ты жил в трущ…в Лондоне, ты, наверно, никогда, совершенно никогда не болел?

В его глазах вспыхнул зловещий огонь. Я ощутила себя при этом так, будто угодила одной ногой в трясину и должна как можно скорее отступить обратно, пока меня не засосало. Спасение пришло, как ни странно, от Виолетты, и в этот раз я была ей благодарна за ее раздражительность.

– Роби, что на тебя нашло! Еще немного и ты испортишь всем настроение. И что ты вцепилась в Николса?! Ему, наверняка, неприятно! Но он – джентльмен, и будет стоически терпеть твои поползновения! И, в конце концов, может быть, уже начнем веселиться?

Когда мы пробирались сквозь толпу, я заметила, что при виде Дамьяна люди тревожно отступали. Кто-то испуганно или с неприязнью глядел ему вслед, кто-то бормотал проклятия, но ни один человек на нашем пути не остался равнодушен к его появлению.

Рэй и Сибил держались позади нас. Между ними завязался серьезный разговор. Настолько серьезный, что вынудил парня говорить, причем делал он это с несвойственной ему эмоциональностью. По отдельным фразам, долетавшим до меня, я поняла, что речь идет о свадьбе. Пару раз в разговоре проскользнуло мое имя, и я невольно прислушалась. Мне показалось, что Сибил отвечает натянуто, словно разговор ей неприятен. Я обернулась – у нее, и впрямь, был расстроенный вид.

– Спасибо вам, Найтингейл, – занятая разведыванием чужих тайн я не заметила, как Николс поравнялся со мной и пошел рядом.

– За что?

– За то, что так отважно защищали меня.

– Пустяки. Дамьян иногда бывает просто невыносим. И тогда страдает всякий, кто попадется ему под руку.

– Я слышал, вы гостите в Китчестере.

Он уже взял себя в руки и ничем не напоминал того несчастного, что не мог спокойно, без щенячьей преданности во взгляде, смотреть на Виолетту.

Парочка позади нас замедлила шаг и отстала.

– Похоже, «жуткий граф» не настолько страшен, как о нем говорят. Едва ли у вас был бы такой цветущий вид, если бы вам пришлось терпеть пытки и лишения.

Я улыбнулась.

– Граф – маленький безобидный старичок. Никто бы не подумал при виде него, что этот коротышка внушает страх сотням жителей. А обитатели замка, хотя и не все приятные люди, но вовсе не безжалостные звери.

– И все же я поражен вашей смелостью. Впрочем, вы, Найтингейл, всегда ею отличались. До сих пор вспоминаю, как вы вытащили мисс Рид. Юные леди обычно не бросаются под копыта лошадей, чтобы спасти человека, не так ли?

– Я придерживаюсь мнения, что мы не так хрупки, как представляют нас некоторые.

– Просто мужчины боятся лишиться своего превосходства, признай они, что женщина хоть в чем-то может быть лучше них. Поэтому и вынуждены придумывать байки про слабый пол.

– О, и это говорит мужчина!

– Я молод и смотрю на мир незамутненным предрассудками и пережитками прошлого взглядом… В больнице я неоднократно был свидетелем того, как сестры трудились, ухаживая за больными, когда многие работники-мужчины валились с ног от усталости.

Упоминание о больнице дало мне повод расспросить Николса о работе. Но он отвечал односложно, словно его заботило в этот момент нечто более существенное, чем его практика.

– Найтингейл, если я обращусь к вам с личной просьбой, вы не сочтете меня излишне дерзким и неучтивым.

– Вряд ли от вас может исходить что-то неучтивое, Николс.

Его лицо окрасилось в алый цвет, а рука непроизвольно потянулась к волосам. Он смущенно осмотрелся, будто опасался, что нас могут подслушать.

– Это из-за Виолетты…то есть, мисс Тернер, – он покраснел еще сильнее, так что веснушки слились с цветом лица. – Я хочу вас попросить…кхм…подыграйте мне, Найтингейл.

– Что вы имеете в виду? – но тут я сообразила, что означает его просьба. – О, но это совершенно невозможно.

– Почему же? Если я неприятен вам, тогда приношу свои искренние извинения…

– Николс, дело совсем не в этом, – поспешно прервала его я, – конечно же, вы мне приятны, но…Неужели вы думаете, что сможете этим спектаклем привлечь внимание Летти?

– Почему бы не попытаться?

– Потому что сейчас вы не конкурент Дамьяну Клиферу! – прямо сказала я, и хотя мои слова прозвучали, как удар плетью, я считала, что в данной ситуации горькая правда лучше всего. – Он опасный человек, о нем мало что известно и, кроме того, общество заклеймило его, как негодяя и бандита. С таким набором козырей он еще долго будет оставаться в глазах Виолетты самым привлекательным поклонником. А вы? О вас она знает буквально все.

– Поэтому я и прошу вас! Я должен чем-то поразить Виолетту, и самое лучшее – это показать, что на ней свет клином не сошелся. Это должно пронять ее!

С одной стороны, он прав. Потеря самого преданного поклонника, может оставить глубокую рану на самолюбии Виолетты. Но с другой – могло ли это дать Николсу то желаемое преимущество, которое затмило бы все достоинства его соперника?

Разумеется, мне стоило отказаться от этой нелепой затеи. Но тогда мне пришло в голову, что, если я соглашусь, то и сама смогу проучить кое-кого, поставив на медный лоб Дамьяна несильный, но чрезвычайно досадный щелбан.

– Ну, раз такое дело, тогда я, пожалуй, возьму тебя под локоть.

Мы подошли к большому, огороженному тюфяками с сеном, кругу, где в самом разгаре шла игра в жмурки. Под аккомпанемент звенящего бубна около дюжины парней и девушек с шарфами на глазах пытались поймать хлипкого юнца со связанными за спиной руками и колокольчиком на шее. Конечно, стоило ему двинуться, как колокольчик начинал звенеть, а остальные, слыша звон, гонялись за юнцом по всему кругу, наваливаясь на тюфяки и сталкиваясь друг с другом. Те, кто заступал или вываливался за ограждение – выбывал из игры. И нередко случалось так, что человек с колокольчиком на шее оказывался достаточно шустрым и увиливал от «ловцов» до тех пор, пока в круге никого кроме него не оставалось. Зрители же криками и шутками подбадривали игроков, в особенности тех на кого они на спор поставили монетку.

По соседству стоял полосатый шатер. Согласно афише, обклеенной звездами из фольги, за пологом вас ждала Мадам Зуу – «предсказательница, хиромантка и медиум, искусно владевшая всем обширным арсеналом темных сил». Но все знали, что роль сивиллы исполняла невзрачная бакалейщица из Чейзмора, которой приходилось подсовывать под платье подушки и обвязываться цветастыми платками, чтобы придать своему облику зрелищности, свойственной столь далеким от реального мира натурам.

Впритык с шатром мадам Зуу расположился прилавок с напитками, как всегда пользовавшийся огромным успехом. Я видела, как парочка впереди нас завернула к этому прилавку. Естественно, я не боялась, что Дамьян сможет напоить меня. Он ведь не станет заливать в меня пунш насильно! Поэтому я относилась к его обещанию, данному Виолетте, как к подстрекательству на очередную перепалку.

За прилавком судорожно обмахиваясь восточным веером, сидела миссис Брасли. От ее обычной веселости не осталось и следа. С непримиримой стойкостью, как и подобает благопристойной христианке, она терпела того, чье присутствие у ее лотка было явно нежелательно. Дамьян же, ни на грош не оценив усилий миссис Брасли, еще и поглумился над ней, спросив, как поживает ее несравненная дочка, с которой он однажды имел честь познакомиться поближе, чем довел восприимчивую женщину до душевных мук.

– Пожалуй, я выпью ячменного эля, – нетерпеливо заявила Виолетта, когда ее кавалер соизволил отвлечься от дочки миссис Брасли и обратиться к ней.

– Оно слишком крепкое для вас, мисс Тернер.

– Вы думаете, я не устою?

Конечно же, он приглушил голос. Но даже сквозь общую веселую какофонию, что царила кругом, до нас явственно долетел его ответ:

– Едва ли я могу надеяться на это, мисс Тернер.

– Вы забываетесь, Дамьян! – она зарделась и игриво пожурила его пальчиком. В этот момент мистер Ливингтон споткнулся и наступил мне на ногу. – Хотя, будь по-вашему, закажите мне глинтвейн с кардамоном.

Чтобы оградить свои ноги от дальнейшего посягательства на них, я согласилась с предложением Николса принести мне пунш. И только он отправился к лотку, как Дамьян обратился ко мне:

– А что ты будешь, Найтингейл? Или все еще трясешься, что я напичкаю тебя по самую макушку, как неопытного в таких делах матроса. Какой удар для твоей презентабельности!

– Твой язык еще не вспучило от гнойной язвы? – огрызнулась я, чувствуя, как усиливается боль в оттоптанной ноге.

– А что, у тебя уже случалось такое неудобство? – отпарировал он, криво растянув губы. Но даже эта гадкая усмешка не смогла скрыть задорных чертенят, пляшущих в его глазах.

А ведь я люблю этого человека, пронзило меня. Все-таки люблю! Мысль была настолько внезапной, что заставила оцепенеть…Рядом с ним я проживала жизнь настолько яркую, что без него, как будто и не жила вовсе. Без него жизнь была заполнена только щемящей пустотой в груди. Что я знаю о нем? Что он жаждет Китчестер и готов на все ради него. И еще, может быть, хотел убить меня. Я не верю ему! Презираю за «маленькие слабости»! И в то же время люблю. Люблю его всей душой.

Я встряхнула головой. Потом, я подумаю об этом потом. В своей комнате, в тиши, покое. Я очнулась, словно вынырнув из глубокого омута. Прямо передо мной стоял Николс с двумя кружками, от которых исходил дразнящий лимонный аромат. Вид у него был до крайности ошеломленный. Что это с ним?

– Твой пунш, – он протянул мне кружку и, только я успела взять ее, тотчас залпом осушил свою, и, крутанувшись на каблуках, опять устремился к прилавку.

– У нашего врача нервишки то расшалились, – заметил Дамьян.

– Роб! – вдруг взвизгнула Виолетта, но замолчала, осознав, что на ее крик стали слетаться, как мухи на варенье, любители примечательных происшествий. Благоразумно переждав, пока на нас перестанут глазеть, Летти уже более умеренным тоном продолжила:

– Что ты себе позволяешь?!

– Что именно? – не поняла я.

– А то сама не знаешь! Не смей так пялиться на Ники, словно готова проглотить его заживо.

– Но я и не… Ах, вот в чем дело! Я просто задумалась.

– Тогда будь добра, – Дамьян сжал мое запястье, – выбирай другие объекты для созерцания. Еще чуть-чуть и я бы подумал, что ты влюбилась!

Я вздрогнула. Он знает! Неужели я выдала себя.

– О, Господи! Конечно, нет! – но я не смогла совладать с чувствами, и голос сорвался.

Его бровь приподнялась. Он произнес почти нараспев:

– Мне почудилось или птичка-невеличка затрепыхалась?

Я фыркнула.

– Сколько пинт ты уже выпил?

– Не волнуйся, на тебя я всегда смотрю трезвыми глазами.

Мимо нас к прилавку прокосолапил Рэй. Он был мрачнее обычного и шёл, подпинывая носком ботинка сбитый дёрн. Словно спасаясь от своры гончих, я ринулась к нему.

– А где Сибил?

Рэй кивком указал в сторону огороженного круга. Подруга стояла среди зрителей. Отсюда казалось, что она наблюдала за игрой. Но я сразу поняла, что это не так. Слишком уж неподвижна она была, в то время как зеваки вокруг свистели, улюлюкали, подпрыгивали и махали руками.

Не глядя на Дамьяна, я всучила ему кружку с недопитым пуншем, и сообщила, что подойду к Сибил. На краткосрочный миг он завладел моими пальцами, сжал их и тут же выпустил.

Подруга была сама не своя. На лицо ее набежала тень, и оно, точно утратило всю свою ласковость. Это было так не похоже на нее.

– Что случилось, Сиб?

– Что? Ох, это ты, Роби. Ничего. Совсем ничего.

– Не ври.

– А где все?

– У прилавка миссис Брасли.

– Как там Летти? Мистер Клифер уже поддался воздействию ее чар?

– Тебя, в самом деле, сейчас больше всего занимает Летти и ее успехи в соблазнении?

Несмотря на то, что она старалась быть спокойна, губы ее тряслись.

– О, Роби, – тихий вздох вырвался из ее груди. – Ну, почему Готлибы такие упертые!

– Так я и знала, что без них не обошлось! Ухитрились рассорить вас, даже не присутствуя. Талант! И чего же они хотят от тебя?

– Но мы совсем не в ссоре. Я осталась здесь, чтобы подумать, потому что не могла дать ответ… вот так сразу.

– Так чего они хотят? Я слышала вы говорили обо мне…

– Да, – во всей ее позе появилось что-то пристыженное и испуганное, – они решили, что тебя граф Китчестер послушает скорее, чем мисс Уилоуби. Вот они и придумали…

Она запнулась и, сцепив руки в замок, поднесла их ко рту. Я дала ей время, собраться с мыслями и спросила:

– Так что они придумали?

– Если граф не появиться в списке почетных гостей до конца сентября, то Готлибы найдут способ отменить свадьбу и отложить ее на неопределенный срок.

– Но это…немыслимо! Невероятно! Они не могут так поступить с вами! Что же это за люди, готовые сломать сыну жизнь ради какого-то почетного гостя!

– Ради дела всей жизни…

– Дельцы! – бросила я в сердцах. – А что Рэй?

– О, его я могу понять, – проговорила скороговоркой Сибил, – он свято исполняет свой сыновний долг. Это достойно восхищения.

Я выругалась. Жалко, что я не держу в своем репертуаре словечек покрепче да поувесистее обычного «черта», чтобы зараз можно было выразить тот ураган страстей, что бушует внутри.

– Сиб, я не могу ничего обещать. Но я попробую, я, правда, попробую.

– Это же величайшая дерзость, полагать… нет, надеяться, что граф снизойдет до кузнеца? Но ведь чудеса иногда случаются! И, возможно, твой дед даст согласие!

Я рассмеялась над ее все еще испуганным, но уже окрыленным надеждой лицом.

В этот момент зрители шумно загомонили, а бубен протрезвонил что-то победное. Мы обратили все внимание в круг. Щуплый юнец с колокольчиком на шее оказался самым шустрым и успешно увернулся от всех ловцов, выиграв имбирного пряничного слона размером с мою голову.

– Я уже не хочу играть! – объявила Виолетта, подходя к нам и поправляя на ходу, чуть съехавшую на бок, соломенную шляпку. – У костров еще мало народа, а значит полно места для танцев. О, я слышу, играют рил! Мои ноги так и рвутся в пляс, я сейчас прямо тут начну отстукивать ритм! Дамьян, вы станцуете со мной клар сет? Мы будем самая яркая пара.

– Увы, я не танцую, мисс Тернер.

– Ка-ак?! – потрясенно выдохнула она. – Но вы же обещали!

– Неужели? – измываясь, проронил Дамьян.

– Ох, вы все время дразните и потешаетесь надо мной, Дамьян. Я сама не прочь поиграть с другими в кошки-мышки, но не люблю, когда это делают со мной.

– Рядом с вами я абсолютно беспомощен, мисс Тернер, и предельно честен.

– Честны, только когда вам угодно, – проворчала Виолетта и, нацепив одну из своих обворожительных улыбок, перевела всю обольстительную энергию на мистера Ливингтона. – Николс…Ники, помнишь, как мы танцевали раньше? Это было забавно!

– Я уже попросил Найтингейл быть моей парой в танцах, – отчеканил он без запинки и какого-либо внутреннего волнения.

На краткий миг Виолетта лишилась дара речи. А глаза Дамьяна неудержимо заблестели, и у меня возникло ощущение, что если бы тут стоял склад с бочками пороха, то он, безусловно, взорвал бы его.

– Мне кажется, я нашел гораздо более занятное развлечение, – произнес он, почти любезно.

– И что же это? – бойко воскликнула Летти.

– Скачки, мисс Тернер, – Дамьян подождал, когда все осмыслят, сказанное им, и продолжил, – это уже взрослые развлечения, мисс Тернер. Хотя в вас я ни крупицы не сомневаюсь. А вот согласится ли Найтингейл пойти на другой конец поля и поучаствовать во взрослых играх?

Он испытывающе взглянул на меня. Нахмурившись, я молчала. Мы никогда не ходили на скачки. Тетя Гризельда говорила, и была права, что это развлечение не для юных девиц. Там собирался весь окружной сброд, делали ставки, рекой лилось пиво и, естественно, устраивали драки. Неоднократно мы слышали о несчастьях, когда мужчины падали с лошадей. Редко, но случался и смертельный исход.

– Конечно же, она пойдет!

– Наверное, мы не должны туда идти, – попыталась вставить Сибил.

Не дождавшись моего ответа, Дамьян переключился на молодого врача.

– Ливингтон, а вам нравятся скачки или ваше хобби – орнитология?

– С чего вы взяли? Никогда не увлекался птицами.

– Странно, тогда отчего же ваши силки расставлены на одну своенравную и очень неразумную пичужку

– Не понимаю о чем вы, Клифер!

– Думаю, – строго прервала я обмен любезностями, – ничего страшного в том, что мы один раз посмотрим скачки, не будет.