Текст книги "Соловей для черного принца (СИ)"
Автор книги: Екатерина Левина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 43 страниц)
ГЛАВА 13
Ожидая экипаж из Китчестера, мы развлекали собравшуюся в нашем доме толпу визитеров.
Тетушка еще утром отправила Финифет с запиской к Тернерам, и не прошло и получаса, как к нам пожаловали гости. Весть настолько поразила миссис Тернер, что она, не медля ни секунды, отправилась к нам, чтобы выяснить все подробности. За ней увязалась и Летти, желавшая находиться в эпицентре событий. Под командованием Фини, принявшей весьма важный вид, они ворвались в дом и сходу забросали нас вопросами.
Однако вскоре выяснилось, что по дороге в Оурунсби, старушка Фини повстречала миссис Додд, совершавшую ежеутренний обход в поисках пропущенных ею за прошедший день новостей или, случайно утаенных от нее, скандалов. Не имея абсолютно никакого злонамерения и вовсе не из хвастовства, коего Фини, по ее же словам, была благополучно лишена, а только из-за распиравшего ее благородного стремления к правде, экономка откровенно рассказала о случившемся. Проникнув вселенскими масштабами события, миссис Додд поспешила распрощаться и строевым шагом, то и дело переходящим в мелкую трусцу, направилась переодеваться для утреннего визита.
К тому времени как Фини дошла до Оурунсби, благородное стремление к правде распирало ее неоднократно. Она заглядывала в открытые лавки, останавливалась поздороваться с соседями и даже навестила свою приятельницу, жившую на конце деревни. И когда на пороге Сильвер-Белла появилась непреклонная миссис Додд, а следом за ней потянулась вереница визитеров, с жеманными и возбужденными лицами, Фини вся приосанилась, и даже пододвинула свой стул поближе к дивану, где уже сидели Тернеры, чтобы не дай бог кому-то из гостей не пришло в голову, что она в этом деле играет всего лишь второстепенную роль.
Тетя же претерпевала прометеевы муки, разрываясь между стократным пересказом всех подробностей и убийственными взглядами, посылаемыми ею в сторону экономки. В полдень же мы отправились переодеваться, оставив, зардевшуюся от неслыханного доселе внимания, Финифет потчевать гостей чаем.
Я не стала надевать что-то особенное и ограничилась простым кисейным платьем в мелкий цветочек, а волосы убрала в строгий пучок, украсив тонкой ленточкой. На груди приколола брошку в виде соловья, украшенную аметистами, которую тетя подарила мне на рождество. Тетушка же тщательно обдумала свой наряд. Когда она спустилась, ее пухлое лицо сияло от удовольствия. На ней была шелковая блуза сливочного цвета, светло-серая драпированная юбка с небольшим турнюром, и в тон юбке жакет с перламутровыми пуговицами. Но причина ее ликования была в чудовищно широкополой шляпе, ослепительно белоснежной, с атласными лентами и роскошным букетом из искусственных ирисов. Гостям тетя категорично заявила, что с такой шляпой, чувствует себя бесстрашной амазонкой и, если потребуется защищать племянницу, то она отправит в нокаут одной правой даже самого графа. Не было ни одного гостя, кто бы позволил себе вольность усомниться в ее словах. Особенно если учесть, что, по слухам, графу было далеко за семьдесят.
Когда экипаж подкатил к дому, кучер, как и подобает вышколенному слуге, остался совершенно бесстрастным, сумев сдержать изумление при виде толпы провожатых с вытянутыми от любопытства физиономиями. Он опустил ступеньки, и мы под напутствующее благословение миссис Додд забрались внутрь и к огромному нашему облегчению отправились в Китчестер.
Дорога прошла в полной тишине, лишь свист кучера и отрывистые понукания время от времени нарушали ее. Задумавшись, я следила за проносившимися низко над землей ласточками. Их тревожный полет обещал скорый дождь, хотя ни единое облачко не хмурило безупречную голубизну неба.
Когда колеса прогрохотали по подъемному мосту, и экипаж въехал во внутренний двор, тетушка, до этого сидевшая с закрытыми глазами, выпрямилась и строго посмотрела на меня.
– Что бы не понадобилось от тебя старику, так просто он этого не получит, – убежденно произнесла она, когда кучер открыл дверцу. – Он не заставит тебя плясать под свою дудку.
Не дожидаясь ответа, тетя вылезла из экипажа и прошествовала к парадному входу. Там она застыла и, пока я осматривалась, пристально изучала дверь, словно ничто другое кроме этого деревянного великолепия, ее в целом мире не интересовало.
Меня же интересовало все вокруг. Я с восторгом осматривала широкий двор, в центре которого стоял пересохший колодец, заросший плющом и вьюном. Вокруг колодца в беспорядке лежали каменные обломки, видимо, перетасканные сюда со всей территории замка.
Мощеная мелкой галькой дорога тянулась от подъемного моста. У самых замковых ворот стоял ветхий домик привратника с распахнутой настежь дверью и высаженной под окнами огненной геранью. Вдоль дороги распростерся неухоженный газон с густой махровой травой. Чуть дальше начинался сад. В нем не было опрятных клумб и подстриженных шариками кустов, всюду, куда ни кинь взгляд, царили заросли роз.
Когда мы только въехали во двор, я увидела, что здесь же, внутри крепостных стен, располагались низенькие каменные домики работников замка. Они пристроились позади главного комплекса и так тесно жались друг другу, что на первый взгляд не имели между собой проходов и дорожек. А вдалеке за всеми постройками виднелась конюшня значительных размеров, но уже довольно обветшалая, с просторным загоном для лошадей.
Бросив тоскливый взгляд в сторону конюшни, я поднялась к тете. Около дюжины стертых ступеней вели к дубовой двери, отделанной коваными украшениями. Ручка на двери была выполнена в виде льва с оскаленной пастью, из которой изгибалась кольцом чугунная роза. Ею то тетя Гризельда и постучала оглушительно в дверь, применив при этом всю свою немалую мощь.
Через пару секунд дверь отворилась, и перед нами возник необыкновенно величественный человек. Даже тетя на его фоне казалась какой-то незначительной. У него были напомаженные волосы и густые бакенбарды, тянувшиеся до самого подбородка, который был задран так высоко, что во время разговора мужчина обращался больше к потолочным балкам, чем к нам.
– Мисс Уилоуби, мисс Сноу? – спросил он, мучительно отводя взор от потолка и пяля глаза вниз, на нас.
– Да, Джордан, – дерзко ответила я, чем повергла дворецкого в неописуемое изумление. Он еще сильнее вытянулся и попытался с высоты своего величия разглядеть в монокль, висевший на длинной цепочке, наглую особу, посмевшую к незнакомцу обратиться без должного почтения.
Тетя подняла бровь, но ничего не сказала, а прошла вперед и сунула в руки дворецкому зонтик. Все еще недоумевая, он молча принял его и недоверчиво повертел в руках, скосив глаза на шляпу тетушки, которая лучше любого зонтика оберегала ее чувствительную кожу от солнца. Справившись с недоумением, дворецкий снова обрел надменный вид и прокашлялся.
– Вас ждут! – возвестил он потолочным балкам. – Я провожу вас в пиршественный зал!
– Давно пора, дружочек! – прокомментировала тетя и решительно направилась вперед.
На лице Джордана при виде этой решимости промелькнул испуг – не дай бог, гостья проникнет в святая святых без доклада, – и он рванул с места, обгоняя тетушку.
Отказавшись участвовать в гонках, я немного отстала и огляделась. Мы попали в полутемный коридор с высоким потолком и деревянными панелями на стенах, украшенными оружием. Покрытые копотью балки поддерживали потолок, меж ними нависали гирлянды паутины. В конце коридор расширялся, слева была лестница с высокими резными перилами, круто уходившая вверх и тонувшая в неосвещенном пространстве.
Дворецкий повернул направо и замер. Перед нами возникла каменная стена с гобеленовыми занавесями и широким арочным проходом. По тому, как пополз вверх подбородок Джордана, становясь практически перпендикулярно полу, я поняла, что мы пришли, и он собирается исполнить свой коронный номер, объявив о нашем визите. В ту же секунду холодное спокойствие, с которым я воспринимала события этого дня, исчезло, как исчезает капля, упавшая на раскаленный уголек. Мне почудилось, что на лбу у меня выступила испарина, а руки сделались непослушными. Я сжала их в кулаки, чтобы унять дрожь, и тетя Гризельда, заметив это, обняла меня, нежно прижав к себе.
– Мисс Гризельда Уилоуби и мисс Найтингейл Сноу! – вступив в арку, возвестил дворецкий, и, выдержав паузу, низко склонился под прямым углом, и в таком положении попятился назад.
Под громогласное эхо его голоса, отразившегося от стен, мы с тетей, как по команде, шагнули в арку, и, огибая Джордана, ступили в зал.
Шесть пар глаз смотрели в нашу сторону. Одни с любопытством, другие равнодушно. Но никто не спешил приветствовать нас. Я почувствовала, как тетя напряглась, и ее руки инстинктивно поползли к бокам, но она вовремя опомнилась и лишь угрожающе выпятила объемистую грудь. Я же решила отплатить им той же монетой и принялась беззастенчиво разглядывать пиршественный зал и собравшихся в нем людей.
Здесь было просторно и сумрачно из-за узких окон, начинавшихся от середины стены и уходивших к потолку. Каменные стены, как и в холле, украшали панели с натянутыми на них ветхими гобеленами, изображавшими белоснежных единорогов на водопое или у ног красавиц укутанных покрывалом золотых волос, но чаще встречались сюжеты королевской охоты и рыцарских поединков. Кое-где висели перекрещенные мечи и головы вепрей с пожелтевшими клыками. У левой стены ступеньки вели на галерею менестрелей, огороженную перилами и задрапированную тяжелыми портьерами. Она нависала над залом, поддерживаемая двумя деревянными столбами. В полуосвещенных углах поблескивали рыцарские доспехи, напоминавшие часовых, вечно стоявших на своем посту. И я легко могла убедить себя, что они время от времени вскидывают острые пики, отдавая честь хозяевам.
Длинный дубовый стол, не убранный скатертью, был накрыт к обеду. Каменный пол застилали выцветшие ковры. У дальней стены был выложен огромный камин из овальных булыжников. Камни, особенно у основания дымохода, были покрыты толстым слоем сажи и копоти. Вплотную к нему стоял чугунный экран, защищавший от огня. Сбоку на специальном помосте, огороженном витой решеткой, лежали поленья. Перед камином чуть в стороне от жара располагались два огромных кресла и несколько скамеечек.
Именно здесь и собралось все семейство. При первом же взгляде, я сразу узнала каждого.
Ближе всех к нам, облокотившись о высокую спинку стула, придвинутого к столу, стоял полковник Редлифф. Судя по красному отекшему лицу и блаженной улыбке, он уже успел где-то выкрасть бутылочку бренди и распить ее в укромном уголке. На нас он поглядывал равнодушно и, комкая в руках засаленный носовой платок, больше интересовался его содержимым.
Напротив него расположилась молодая девица. Она вольно откинулась на спинку стула и с излишней непринужденностью рассматривала нас, точно манекены за стеклом магазинчика. Как я догадалась, это была Джессика Рассел – секретарь миссис Редлифф. Черноволосая, с острым подбородком и зелеными глазами, смотревшими нагло и решительно, она была явной любительницей повышенного внимания. Ее изумрудная, оттенявшая цвет глаз блуза, была расстегнута сильнее дозволенного.
Чуть в стороне сидела Жаннин. Заняв низкую скамеечку, она приняла трогательную позу, отчего стоявшие позади нее доспехи с внушительным двуручным мечом в сумраке зала казались грозным телохранителем, готовым в любую минуту нанести сокрушительный удар в защиту прекрасной дамы. К слову сказать, сильно располневшая, с ярко-красными губами, она никак не вписывалась в образ прекрасной дамы. Наигранность ее положения бросалась в глаза, но Жаннин, как ребенок, наслаждалась произведенным эффектом.
Мистер и миссис Уолтер находились поближе к камину. Выпрямившись, Эллен сидела на скамеечке, а ее муж, стоя рядом, воодушевленно выводил химическим карандашом в записной книжке, то и дело, обращаясь туманным взором к потолку, словно там обитала крылатая муза. Он и впрямь выглядел бесцветным: тощий, сутулый, с жиденькими серыми волосиками, зачесанными вперед на блестящую залысину, – и если бы не одухотворенный блеск в глазах, в нем не было бы ничего, что обращало бы внимание. На его фоне бледная Эллен казалась привлекательной. Она была стройной молодой женщиной с аристократическими чертами лица и уставшими глазами. Ее можно было бы назвать красивой, если бы она не была чересчур болезненной и вялой. Одета она была скромно, но со вкусом, в крепово-сизое платье с кружевным воротничком и приколотой на худой груди брошью, которая немного оживляла ее. Ноги женщины были закрыты пушистой шалью, худые руки с синими венами безжизненно лежали на коленях. После мимолетного замешательства, вызванного нашим появлением, она тепло улыбнулась нам.
И, наконец, в одном из кресел, восседала леди Элеонора Редлифф. Несмотря на совершенно седые волосы и глубокие властные морщины у рта, никто бы не осмелился назвать ее старой. С царственной осанкой и твердокаменной уверенностью на лице в свете каминного огня она выглядела весьма эффектно. Вокруг морщинистой шеи обвивалось ожерелье, должно быть, бриллиантовое. На запястьях и узловатых пальцах сверкали россыпи камней – их было так много, что блеск ослеплял даже с такого расстояния. Голову, словно императорская корона, венчала крохотная круглая шляпка с петушиными перьями, приколотыми массивной янтарной брошью.
Леди Элеонора едва ли заинтересовалась мной. Удостоив меня беглым осмотром, завершившимся не в мою пользу, она переключила свое внимание на тетю Гризельду. Ее, очевидно, привлекло то творческое безобразие на голове тетушки, которое гордо именовалось шляпой. И хотя на лице леди Элеоноры не отразилось никаких чувств, я была уверена, что она осталась неравнодушна к широкополому чудовищу. И не удивительно, что уже в следующий миг обе женщины обменялись оценивающими взглядами.
Графа Китчестера нигде не было. Но перед камином стояло еще одно высокое кресло, развернутое к нам спинкой, и меня не оставляло навязчивое подозрение, что старик находится именно в нем, по каким-то причинам оттягивая нашу с ним встречу. Я невольно сверлила глазами кресло, и непонятное беспокойство все больше овладевало мной.
– Добро пожаловать в замок Китчестер, Найтингейл! – в напряженной тишине слабый голос Эллен прозвучал неожиданно громко. – Я узнала тебя сразу. Ты так похожа на Эдварда.
Все, кроме ее мужа, повернулись к ней, единственной, кто посмел прервать затянувшееся молчание.
– Я – Эллен Уолтер, кузина твоего отца. А это мой муж Мэтью. Мы рады, что ты наконец-то…
– Достаточно, Эллен! – властно прервала ее леди Элеонора. – Уверена, мисс Сноу уже оценила твое гостеприимство.
Миссис Уолтер побледнела еще сильнее, чем была и, пытаясь скрыть неловкость, закашлялась в батистовый платочек. Ее мать брезгливо поморщилась, словно звук кашля вызывал в ней отвращение, и обратилась к тете Гризельде, демонстративно проигнорировав меня.
– Мисс Уилоуби, полагаю, вы хорошо доехали? Мы редко принимаем гостей, и еще реже отправляем за ними экипаж.
Это был явный намек на наше стесненное положение, и если леди Элеонора хотела смутить этим тетушку, то не достигла своей цели. Тетя очень любезно ответила, что кучер, как и следует путному слуге, безупречно выполнил свои обязанности, и что многие могли бы поучиться у него хорошим манерам. Судя по красным гневным пятнам, появившимся на щеках леди Редлифф, этот намек имел гораздо больший успех. Элеонора поняла, что в лице мисс Уилоуби встретила сильного противника, и в ответ лишь едва кивнула, переводя взгляд на стоявшее спинкой к нам кресло. Она будто укоризненно смотрела на кого-то, и у меня все больше крепло подозрение, что там действительно сидит старый граф. Когда же леди Редлифф осуждающе заговорила, обращаясь к креслу, в этом не осталось никаких сомнений.
– Лемуэл Эдвард Вильм Сноу, восемнадцатый граф Китчестер! Отчего же вы не торопитесь продемонстрировать гостям хорошие манеры и, как подобает, встретить свою внучку? Мы все в большом замешательстве. Ведь это ваши гости!
– Я трушу, как нашкодивший мальчишка! – услышала я хорошо знакомый каркающий голос, эхом разнесшийся по залу.
От неожиданности у меня подогнулись колени, и я схватилась за тетушку, чтобы не упасть. Она озадачено спросила, в чем дело. Но я была слишком потрясена, чтобы отвечать. Да и вряд ли смогла бы выдать что-нибудь внятное.
– …Прячусь и тяну время, боясь услышать обвинительный приговор за свою проделку, – тем временем грохотал голос. – И надеюсь, что баловство не обернется мне наказанием…
Я видела, что никто не понимает о чем разглагольствует маленький старик, появившийся из-за кресла. Он был в синем вельветовом сюртуке и таких же штанах, зеленой рубашке и с шелковым красным платком, повязанным на тощей шее кривым узлом. В этой одежде старик выглядел еще смешнее, чем в привычном зеленом сюртуке, и напоминал одряхлевшего линялого попугая. Но ни в его глазах, ни в глазах окружающих не было ни тени смеха. Прежде озорное морщинистое личико старика сейчас было сурово и надменно. Мы, не мигая, уставились друг на друга, и мне показалась, что прошла целая вечность, прежде чем я смогла заговорить.
– Вы любите дурачить людей, мистер Лемуэл, и уверяю вас, в этом вы настоящий гений!
Я слишком негодовала, чтобы помнить о собравшихся в зале людях. Поэтому, слегка растерялась, когда тетя и леди Элеонора почти одновременно воскликнули:
– Вы знакомы?
Но ни я, ни граф не ответили им. Зато это вмешательство охладило меня. Все-таки я считала себя достаточно разумным человеком, чтобы устраивать безобразные скандалы. Опомнившись, я взяла себя в руки и уже достаточно спокойно обратилась к старику.
– Зачем вы сделали это?
Старик выразительно глянул на меня.
– Ты хотела все узнать! А я захотел доставить себе удовольствие и рассказать тебе обо всем.
– Вы все разыграли как по нотам. Теперь я понимаю, почему вы не хотели торопиться с рассказом о графе Китчестере и предлагали оставить его на десерт. Ну что ж «десерт» получился весьма эффектным и, надо сказать, поучительным.
– Нет, это не десерт, Найтингейл. Я обещал, что ты узнаешь все о графе, но я не могу выполнить это, будучи мистером Лемуэлом.
– Тогда почему вам просто не признаться? Зачем нужен был этот спектакль?… Ах, ну да, понимаю, вы нашли способ развлечься. Ваша жизнь слишком пуста и слишком скучна, чтобы пренебрегать таким подарком судьбы!
Граф хмыкнул и лукаво сощурился, в один миг, превратившись в того забавного старичка, которого я уже успела полюбить.
– Я знаю, тебе тяжело сейчас принять все случившееся. Мне многое надо объяснить тебе, чтобы ты поняла и… возможно… простила меня. Но я уповаю на завтрашнюю встречу…
– Завтрашнюю встречу? – переспросила я с сарказмом. – Вы думаете, что она состоится?
– Это тебе решать. Ты слишком любопытна, чтобы остановиться в шаге от самого интересного.
Я не успела ничего сказать. От стола раздалось звонкое хлопанье, и насмешливый женский голос произнес:
– Браво! Браво! – Джессика сделала еще пару хлопков, продемонстрировав изящные белые руки с длинными пальцами. – Никогда не думала, что семейные сцены могут быть такими захватывающими! Прямо шекспировские страсти! Я жадно ловила каждое слово.
– А вы впечатлительны! – сообщила ей тетя Гризельда. – Разве это модно в наше время?
– Хватит сорить словами! – леди Рэдлифф позвонила в серебряный колокольчик, стоявший на низком столике у ее кресла, и без чьей-либо помощи величественно поднялась. – Из-за твоих нелепых эскапад, Лемуэл, обед задержали на десять минут.
В зал вошла дородная женщина в несвежем фартуке и штопаном чепце.
– Подавайте обед, миссис Гривз, – велела Элеонора и после того, как женщина вышла, обратилась к графу. – Вспомни же о манерах! Ты не представил нас своим гостям!
После должного знакомства и перечисления имен, мы прошли к столу и стали рассаживаться.
– Ты должна сесть рядом со мной! – заявил граф Китчестер. Он отодвинул стул, спинка которого была вровень с подбородком старика, и галантно склонился, почти скрывшись за ним. Я подумала, что почтенный возраст никак не сказался на его актерских способностях. Рассерженная на него, я все же не смогла удержаться от улыбки. Он заметил это и озорно подмигнул мне. И в этот миг я поняла – несмотря на горькую обиду, я чрезвычайно рада, что моим дедом оказался этот необыкновенный старик.
Нетвердо держась на ногах, полковник Редлифф предпочел занять тот стул, на который он все это время опирался. И таким образом оказался один на другом конце стола. А мистер Уолтер, увлеченный своей музой, и не заметил, когда прозвучало приглашение к столу. После нескольких негромких окликов жены, мужчина вышел из поэтического транса и растерянно огляделся вокруг, соображая, где находится.
Леди Элеонора расположилась слева от графа, и во время обеда, когда бы я ни подняла глаза, я ловила на себе ее внимательный взгляд. Тетя села рядом со мной.
Наконец, миссис Гривз и сопровождавшая ее служанка разлили на первое суп, горячий и душистый, но я была слишком взволнована и не почувствовала вкуса.
– Так вот какая твоя внучка, Лемуэл, – произнесла Элеонора, нарушив тишину.
– Она вся в Китчестеров! – заметил старик, и мне показалось, что я услышала нотки гордости.
– Она похожа на своего отца, не правда ли, Эллен?
– Да, такая же высокая.
Граф раздраженно схватил салфетку и с силой вытер губы.
– Внешне, Нора! Только внешне… У нее есть ум и характер. Она не чета нынешним безмозглым девицам.
– Ведь ее зовут Найтингейл? Какое нелепое имя.
Мне не нравилось, что обо мне говорят так, будто меня здесь нет. Сердце мое учащенно забилось, несмотря на всю решимость не поддаваться больше гневным эмоциям. Я произнесла тоном, которому попыталась придать и надменность, и дерзость:
– Я сама могу ответить на все вопросы о себе. И если вас что-то интересует, леди Редлифф, вы можете без стеснения обращаться прямо ко мне.
Дед поднял свои щетинистые брови и победно взглянул на сестру, мол, вот тебе и доказательство. Она же, не привыкшая к внезапным атакам, изменилась в лице, но тут же взяла себя в руки, обретя прежнее хладнокровие.
– Хорошо, я буду иметь это ввиду, мисс Найтингейл Сноу, – кивнула она.
Я же почувствовала себя победительницей из-за того, что заставила ее отказаться от этой оскорбительной манеры говорить через мою голову. И продолжила:
– Да, меня зовут Найтингейл! И я не вижу в своем имени ничего нелепого. Уверена, зваться соловьем также достойно, как и иметь фамилию Снег.
Старый граф разразился громким хохотом. Но тут впервые заговорила Жаннин.
– Как восхитительно сказано! – у нее был глубокий голос и сильный французский акцент. – Обычные имена слишком скучны и даже безлики. Джейн, Молли, Бетти, Мэри… женщина с таким именем вряд ли вызовет у мужчины полет фантазии, даже если будет совершенна, как богиня. Когда-то и у меня было оригинальное имя! Конечно же, сценическое…Но говорили, что оно мне чрезвычайно подходит.
– И что же это за имя? – спросила Эллен.
– Дезире! Оно означает «желанная».
Леди Редлифф прервала ее и уничижительно заявила:
– Сейчас тебя уже ничто не спасет… Даже самое оригинальное имя!
Не дожидаясь ответа, она обернулась к своей дочери.
– Эллен, ты можешь хотя бы за столом не сидеть с таким кислым лицом!
– Боюсь, что ничего не могу поделать, мама.
– Твой умирающий вид вконец испортил нам аппетит.
Женщина вздрогнула, и нечаянно пролила немного вина на стол. Леди Элеонора брезгливо поджала губы.
– Извините, мне надо было остаться в своей комнате, – торопливо пробормотала миссис Уолтер, бледнея. – Когда у меня мигрени я страшно рассеяна. Обычно я не спускаюсь к столу.
– У тебя всегда мигрени!
Дед, похоже, наслаждался происходящим. Щурясь от удовольствия, он поглощал жареную утку, которую подали вслед за супом, и, запивая ее вином, со смаком причмокивал. Но при этом бросал на всех нас такие хитрые взгляды, что у меня возникло чувство, будто бы старик подстроил нам какую-то весьма эффектную шутку.
– Как вам наше осиное гнездо? – возвысив голос, весело спросил он, обращаясь к моей тете.
Тетушка, по-видимому, решила отвлечь леди Редлифф от язвительных нападок на дочь.
– Чер-р-ртовски интригует! – раскатисто воскликнула она и мило улыбнулась, заметив расширившиеся глаза Элеоноры.
– Приятно, что хоть кто-то находит этот дом занимательным, – холодно ответила та, а затем обернулась ко мне. – Милочка, я наблюдала за тобой и, надо сказать, ты весьма самостоятельная особа. Удивительно, как у таких слабовольных родителей выросла такая независимая дочь.
В этот момент ее нос чуть скривился, что свидетельствовало о презрении к обоим моим родителям и, соответственно, к их отпрыску, то есть ко мне.
– Прямо скажем, неудачное было замужество. Совершенно они не подходили друг другу…
– Они поженились по любви! – отрезала я – И я не видела ни одну семью, где бы муж и жена так понимали и уважали друг друга.
– А где Дамьян? – нарочито громко спросила Джессика и дерзко добавила. – Он опять пренебрег вашим приказом, граф?
Она взяла бокал вина и откинулась на спинку стула, оглядывая собравшихся за столом. Я мельком подумала, что это ее любимая поза. Но меня поразили ее слова. Я только сейчас поняла, что из-за всех сегодняшних переживаний я совсем забыла о Дамьяне. Занятая мыслями о графе Китчестере, я даже не подумала, что могу встретить здесь этого зазнавшегося типа. Застигнутая врасплох внезапным открытием, я оцепенела и уставилась на арочный вход, ожидая, что вот-вот появится Дамьян, как всегда наглый и самодовольный.
Словно издалека до меня долетели слова Джессики, которая, со свойственной ей бесцеремонностью, пояснила специально для нас:
– Граф приказал сегодня всем собраться. Сказал, что ожидает к обеду гостей. Но, увы и ах, не назвал имен… Если бы Дамьян знал, кто ожидается, то непременно появился бы!
– Почему же, мисс Рассел? – спросила я, не удержавшись.
– Поверь, ему будет крайне любопытно познакомиться с тобой! Найдется над чем поразмышлять после такого неожиданного поворота судьбы.
– Джессика, оставь свои шпильки. Найтингейл они не понятны.
– Что вы, леди Редлифф, очень даже понятны, – ответила я елейно.
Проигнорировав меня, старуха переключилась на Жаннин.
– Так, где же все-таки мальчишка? Уж ты то должна знать, милочка.
– Он уехал.
– Куда?! Лемуэл, что он задумал в этот раз? Мальчишка совершенно самоволен и пренебрегает всеми правилами приличия!
Мне показалось, что в глазах старика зажглись насмешливые огоньки.
– Он в Лондоне, Нора. Уехал еще рано утром. Если честно, Дамьян не знает, что у нас гости. Я не говорил ему.
– Но что он там забыл? Какой финт он выкинул на этот раз?! От его дел так и несет уголовщиной…
– Тут ты ошиблась. Он закупает инструменты и оборудование, – ответил старик и добавил уже с угрозой в голосе. – Кажется, мы уже обсуждали эту тему, Нора…
– О, боже, тратит наши деньги на свои бредовые идеи!?
– Мама, его идеи вовсе не бредовые! Они действительно принесут пользу Китчестеру.
– Что ты в них смыслишь, дуреха?! Лучше нюхай свои соли – тебе от них больше пользы, чем от абсурдных идей!
– Но кое-что я все-таки поняла… Совсем немного, что рассказал мне Дамьян.
Было странно наблюдать, как вялая миссис Уолтер в один миг оживилась. Она выпрямилась, и на щеках появился легкий румянец.
– У него множество замечательных планов! – сказала она с чувством. – По его словам, они помогут нам вновь встать на ноги. Я не совсем представляю, что он задумал, но это грандиозно и требует огромных усилий… Он хочет расчистить ту землю, что еще осталась в наших владениях, и построить оранжереи для овощей. По-моему, он намерен заключить договоры с заведениями в городах и поставлять туда продукты.
– Это позор! – воскликнула леди Элеонора. – Невозможно представить, что графские земли подвергнутся такому чудовищному осквернению. Китчестер – не индийская плантация и не ферма! Немыслимо, чтобы старинная семья, чей предок достойно служил самому Завоевателю, могла опуститься до такого непотребства! Представляю, Лемуэл, какое прозвище дадут тебе эти деревенщины: граф-батрак или граф-бобовое зернышко!
– Посмотрим, как ты заговоришь, когда мальчик получит первую прибыль, – ответил старик и коварно усмехнулся.
– Эти смелые идеи однозначно перспективны! – поддержала его тетя. – Когда есть земля, которая может кормить, грех выращивать на ней бурьян.
– Вы знаете, он посещал семинары в Лондоне, – продолжала тем временем Эллен. – И ездил на какие-то крупные фермерские угодья, где несколько месяцев трудился вместе с рабочими и изучал ведение сельского хозяйства.
– Если Дамьян чем-то увлечен, то идет напролом, – вставила Жаннин и свое слово.
Она только что расправилась со второй порцией утки и вареного картофеля с мятным соусом и теперь старательно вытирала жирные губы салфеткой, оставляя на ней масляные пятна.
– Моему сыну всегда нужно гораздо больше, чем он имеет! И из-за этого он не раз попадал в неприятности. Я даже боюсь представить, сколько противозаконных историй на его счету! Это слишком тяжелый груз для материнского сердца…
– Но, Жаннин, ты должна признать, что он изменился. Он уже давно отказался от своих… грубых наклонностей, – тихо проговорила Эллен. Она тяжело дышала, то и дело, прикладывая к губам платок, и длинные, не свойственные ей речи, казалось, отняли у нее последние силы. – Он любит Китчестер и никогда не предаст его. Это его дом!
– Я согласна с тобой, – вместо Жаннин ответила леди Редлифф, – мальчик больше внимания стал уделять серьезным вещам. Надеюсь, из его затей получится что-нибудь путное. Если же нет, мы будем посмешищем во всех уважаемых домах Англии… И это будет на твоей совести, братец! Тебе же, Эллен, не стоит так напрягаться, иначе опять сляжешь с нервным расстройством. А сейчас, будь добра, забери своего новоиспеченного поэта и отправляйся наверх. На тебя смотреть без слез невозможно – покойники и то здоровее выглядят!
– Но, мама…
– Уверена, гости и твой дядя поймут тебя.
Властным жестом леди Элеонора дала понять, что разговор окончен. Она отвернулась от дочери и подозвала к себе миссис Гривз, которая в этот момент внесла на широком подносе фарфоровый сервиз и готовилась разливать чай. Твердым шепотом Элеонора принялась отчитывать ее за жирную утку и суп, в котором оказалось слишком много перловой крупы.
Сложив аккуратным квадратом льняную салфетку, Эллен, не поднимая глаз, медленно вышла из-за стола и, извинившись перед нами, окликнула мужа. Тот сидел с отсутствующим видом и даже не дотронулся до еды, только пощипал кусочек хлеба и отхлебнул малость вина. Его губы быстро шевелились в беззвучном декламировании, а рука периодически вспархивала над столом и замирала в таинственном трепете в дюйме от сосредоточенного чела. На оклик жены он никак не отреагировал. Эллен дотронулась до его плеча и, наклонившись, зашептала на ухо, после чего поэт вылез из-за стола и, как сомнамбула, поплелся за женой, даже не попрощавшись.
