Текст книги "Седьмая центурия. Часть первая (СИ)"

Автор книги: Эдуард Агумаа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

– ...поо-поэтому, – отвечает Аде Курочка, – у нас на Амре французский,– как у вас на Дурдонисе английский. Поо-поэтому у нас даже философы-немцы пишут поо по-французски!

Аду философы-немцы интересуют не очень. Она больше любит кино. И спрашивает:

– А как по-французски сказать "Кино и немцы"?

– Cinema et les almands.

– Синэма э лэз"альма, – мечтательно повторяет Ада. – Ооочь красиво!

Она берёт у аллирога, дежурящего по этажу, ключ с биркой ╧ 6, открывает дверь с номером "6" и, мягко подталкивая меня ладонью пониже спины, запускает в палату...

19. Жених ╧1

Начальник переименованного КГБ отправился готовить операцию по поимке реинкарнировавшего французского короля д"Ангумуа, а Путтипут, со вздохом галерного раба, открыл ежедневник и провёл пальцем по оставшимся на сегодня пунктам с делами:

○ 19:30 – ужин галерного раба;

○ 20:30 – заседание Совета Госбезопасности;

○ 23:59 – отлёт галерного раба в Сочисиму на уик-энд.

И вздохнул, как раб, раздавленный клонящимся к закату трудным днём. «Зато, – мысленно ободрился он, пробежав взглядом дела первой половины дня, – зато на моей галере выдаются и редкие минутки блаженства»:

10:00 – подъём, утренний туалет

11:00 – завтрак галерного раба

11:30 – наслаждение фэнтези – чтение фантастики о подвигах царя-собирателя земель, глазами вымышленного историка из 2054 года

13:00 – наслаждение уединением в спортзале

14:00 – наслаждение уединением в бассейне

15:00 – обед галерного раба

15:45 – бритьё, одевание, обувание

16:00 – выезд галерного раба из загородной резиденции "Подушкин лес"

16:25 – приезд галерного раба на галеру – в столичную резиденцию "Льмерк"

Галерная каторга начиналась в 16:30 с «вхождения в курс». После вхождения в курс Путтипут начинал приём олигаторов, министров, и прочих иерархов, вконец истомлённых многочасовым ожиданием в предбаннике кабинета ╧1.

Но сперва на массивном дубовом столе Путтипута ждали красные кожаные папки со сводками СВР – Самой Великой Разведки, докладными ПэСэО – бывшей ФСО – путтипутской охранной армии, а также досье переименованного КГБ на всех подозрительных и недовольных. А таковых был конкретный процент опрошенных "Вседурдонским Центром общественного мнения". И дело здесь было не в каких-то жалких 10-ти-20-ти процентах, составлявших вычет "не одобрямших" из числа Путтипута "одобрямших". Здесь дело составляло особо охраняемую дурдонскую государственную тайну о том, что коэффициент интеллектуальности сторонников Путтипута был на 50 баллов ниже IQ его противников.

В четвёртой папке – самой пухлой – были наклеенные на плотную жёлтую бумагу вырезки из оппозиционных газет с критикой курса Путтипута и его бригады.

"Я не читаю ничего, что обо мне пишут", – заявлял он на публику, напуская на себя величавый вид – дескать, насрать царю, кто там чего из вас, холопов, об Нас думает. Мол, не обольщайтесь, пешки, что вы можете Меня шпынять. Разумеется, понтовался. И ясно, что никто, кроме идиотов, ему не верил.

Кстати, экземпляр-дубликат "жёлтой" папки регулярно и внимательно читал Придворный Урка Великого Инки – бывший рецидивист, оттоптавший на зонах десятку годков без малого, а ныне миллиардер на бюджетном деньгопроводе, титулованный, как лейб-повар Солнцеликого.

В Школе КГБ по программе не преподавали, но факультативно Путтипута знакомили с методом товарища Берии по внесудебному применению "высшей меры социальной защиты", когда "неудобный клиент" поручается "перьям" и стволам блатных кентов и, за конкретный взгрев, братки приводят заказ в исполнение. Времена, конечно, несколько изменились, и до внесудебного применения "высшей меры" доходило теперь не слишком часто, однако, в версии "лайт" – в виде заказных избиений – метод и по сей день работал. И Урка, возомнивший себя, если не рукой Судьбы, то указующим её перстом, на досуге внимательно почитывал, кто чего пишет про Солнцеликого, а потом у незадачливых писак загорались машины. А если писаки не унимались и малякали дальше, то в подъездах или у подъездов урки метелили писак по-чёрному.

Сейчас, открыв жёлтую папку, Путтипут узнал, что, оказывается, он, Путтипут, умер ещё в прошлом году от передозировки ботокса, а сегодня утром скончался главный из семи его двойников.

– Тьфу! – плюнул он и перешёл к чтению раздела международных событий.

Со звезды Сунь-Хунь-Чай разведка доносила об обидных высказываниях жёлтого императора:

«Уподобимся же игроку в карты, предпочитающему туза валету»

Путтипут наморщил лоб:

– Кого это они подразумевают под "валетом"?!

Вопрос этот был не праздным, потому, что Путтипут мечтал развернуть "избушку" к жёлтой звезде Сунь-Хунь-Чай передом, а к Гейропе задом, перекрыв старушке-Гейропе все краны, и заниматься в ней лишь подкупом продажных политиков, журнализдов и алчных бизнесменов.

Путтипут принялся читать сообщения из Гейропы и Соединенных Штатов Андромеды, но они тоже не вызывали радости, потому, что Дурдонис там не уважали, а обзывали обидными словечками, вроде "Пьяномедведия-балалай", или того хуже – "Ампир-де-цар-энд-холоп".

– Вадим Вадимович! – прозвучал голосок-колокольчик секретарши Леночки. – Вам звонит лидер Лечебно-Трудовой партии.

Путтипут не относился всерьёз к партиям, зачатым в стенах его родного КГБ, к партиям, которыми КГБ, как сука выметалось – вот, этой, самой, Лечебно-Трудовой партии Дурдониса, или ещё, к примеру, партией Безмудых и Выхухоли.

– Чего ещё?

Он брезгливо передёрнулся и нажал на селекторе "Вкл".

Физиономия всенародного любимца Бен Вольфа Эдельштейна-Холестериновского, сияющая, как свежеотчеканеный шекель, изрекла с монитора:

– Таки сегодня звёздный час! Уничтожить столицу османов легче легкого! Достаточно бгосить таки одну атомную бомбу в Босфогский пголив, и Стамбул уже смоет!

Путтипут буркнул:

– Обдумаю.

Он отжал кнопку и внутри черепа услышал чей-то голос: "Не надо шутить с войной". Голос был не похож ни на голос поручика Ржевского, ни на голосок женоподобного корнета Азарова.

"Кто говорит со мной? – встрепенулся Путтипут. Но никто не ответил.

Он опустил веки, надеясь хоть на миг расслабиться, но из объятий Морфея его вырвал Наскрёбышев. На галере греби – не зевай!

– Вадим Вадимович! Срочное сообщение с экстренного саммита G-30 – "Звёздной Тридцатки".

Путтипут вновь встрепенулся и поднял веки. Шеф переименованного КГБ протянул стенограмму, только что опубликованную на сайте "ВикиЛипс":

Председательствующий:

– Ледиз энд джентльмен! Операция под кодовым названием "Рэт-трэп", которой мы с вами посвятили годы напряжённого творческого труда, вступила в решающую фазу. Приблизился торжественный момент развязывания Войны Миров-III...

Путтипут отшатнулся от текста и потребовал от Наскрёбышева:

– Справки о Войне Миров-I и Войне Миров-II!

Генерал покопался в папке, достал пару нужных листков и вручил шефу:

В 1914 году кайзер Вильгельм решил, что потеряет лицо, если не придёт на помощь своему австрийскому коллеге. Царь же Николай Александрович считал, что потеряет лицо, если не вступится за «братушек» сербов. Так две страны, не имевшие между собой ни территориальных, ни геополитических, ни идейных противоречий превратили региональный военный конфликт в мировую войну. По тупости двух венценосных индюков 17 миллионов душ отправилось на тот свет. Через три с половиной года кровавой бойни оба помазанника Божия потеряли свои короны, а несомненный патриот и пламенный интернационалист Николай Романов, вдобавок, сам расстался с жизнью, погубив заодно всю свою семью.

23 августа 1939 года два увлечённых строителя концлагерей – Адольф Алоисович Гитлер и Иосиф Виссарионович Сталин в секретном протоколе к пакту Молотова-Риббентропа разделили между собой Польшу, Финляндию, Эстонию, Латвию, Литву, Бессарабию и др.

Через неделю – 1 сентября в Польшу вторгся Гитлер, а уже 17 сентября, навстречу коллеге, в Польшу вторгся Сталин.

Психиатрическая медицина оказалась не в силах оградить мир от двух маньяков-садистов. Развязанная ими Вторая Мировая война, продлившись шесть лет, унесла на тот свет 63 миллиона душ, прихватив заодно и Гитлера – искреннего, кстати, патриота своего отечества...

– Польша... Польша... – поморщился Путтипут. И, уверенный в своих исторических познаниях, воскликнул: – Польша сама была виновата!

Он опустил веки и глубокомысленно рассудил про себя: "Историю творят единицы. А парламенты могут пинать воздух и молоть воздух до бесконечности. Сраные партии могут проводить свои съезды, и их демагоги могут ораторствовать, гипнотизируя быдл и телекамеры пафосным красноречием. Горлопаны в сраных шоу-дебатах могут горланить, хоть до поросячьего визга. Но историю творят избранные. А судьбы сотен миллионов рогов и копыт зависят от того, КТО во главе стада. Зависят от его приказа вторгнуться в чужую страну и бомбить, бомбить, бомбить. Историю творят великие!..."

В голове Путтипута что-то ворохнулось и проскрипело: "Основной урок истории – гарантированное наступание на те же грабли".

Он встряхнулся, пошурудил мизинцами в ушах, помотал головой "БЫР-БЫР-БЫР" и вернулся к стенограмме экстренного заседания G30:

Председательствующий:

– Слово – представителю Соединённых Штатов Андромеды.

– Коллеги! Тот, кого мы, для конспирации, именуем "Газообразный терминатор", "Имперец" и "Полониевый психопомп", умудрился со всеми нами поссориться, и выставляет свою державу пугалом и посмешищем во всём мире. Он наступает на те же грабли, что недавно развалили "Империю Добра": его затраты на госаппарат и вооружение только возрастают, а на образование и медицину сокращаются. Всё лишь для того, чтобы самому и дальше удерживаться на троне.

Общими усилиями тридцать наших государств пытались скроить для него "смирительную рубашку", поскольку он, охваченный отчаянием, накануне надвигающегося экономического краха, становится всё менее адекватным, всё более опасным. Он вот-вот втянет кого-то из своих ближайших соседей в опасный региональный конфликт. А это даст кому-то очень большому и очень сильному casus belli. Извиняюсь за термин. Вопрос перед нами поставлен так: какой удар нанести по Дурдонису – упреждающий или ответный? Сегодня, путём голосования, нам с вами предстоит это решить...

В детстве – в подворотнях, а затем в свою бытность высокопоставленным чваном в мэрии Ленинбурга, Путтипуту довелось общаться с самыми разными личностями, в том числе, с блатными. И он усвоил понятие: быкуешь – крутой пацан, не быкуешь – мамалыга.

Он скомкал листок стенограммы и зарычал:

– В мировой политике, как на зоне: либо ты зубы показываешь, либо ты петух. Я – Фигура, равная Черчиллю! А они, кто? Политические пигмеи Пиндостана!

Его внутренний голос взвизгнул: "Mein Glaube an die unbesiegbare Wehrmacht! (Моя вера в Вермахт непоколебима!) Однако, если мне суждено погибнуть, то пусть погибнет и мой народ, потому что он оказался недостойным меня!"

Путтипуту представился Дурдонис в виде братской могилы с надписью, на которой первым крупно начертано имя Путтипута, а остальные сотни миллионов имён – микроскопическим нано-шрифтом.

И вслух зарычал:

– Они хотят войны?! Они её получат!!

На пульте управления он ткнул в коричневую кнопку коммутации с министром Патриотизма, и распорядился:

– Alle kaput! (Всем капут!) Готовьте население к героической смерти!

Штариков, дрогнувшим голосом, уточнил:

– П-под к-какими л-лозунгами, В-вадим В-вадимыч?

В котелке Путтипута бегущей строкой побежали варианты: "За Путтипута!", "За любимого аллирога Путтипута!", "За яхту Абрамовича!".

Он решил ничего не навязывать и распорядился:

– Креативьте!

Вытыкнув кнопку, он вознамерился дать команду готовить для себя четыре самолёта Судного дня, но Наскрёбышев дёрнул его снова:

– Вадим Вадимыч! Чрезвычайное сообщение с сайта "ВикиЛипс"! Вот:

Osmanli Imparatorlugu ve Durdona guclerinin iliski...

Путтипут принялся читать длинный заголовок на непонятном языке:

– Османли Импараторлугу ве Дурдона гючлеринин илиски...

ЧЁЗАНАХ?!

– Справка о соотношении сил Дурдониса и Османской империи...

Путтипут продолжил чтение:

...ucan daireler, uzay gemisi, pipilatsam arasinda blaster, hiperboloid, parcalayan tufekleri kilic ve tranklyukаtor Djidan tarafindan...

Генерал едва успевал переводить:

– ...по летающим тарелкам, звездолётам, пипилацам, бластерам, гиперболоидам, дезинтеграторным винтовкам, транклюкаторам и мечам джидаев...

– Досье на Османскую империю! – потребовал Путтипут. И, жалея себя, добавил: – Только, как можно короче!

На стол перед ним легла самая коротюсенькая справочка:

А в Турции, где совесть – вещь пустая,

Там царствуют кулак, нагайка, ятаган,

Два-три нуля, четыре негодяя

И глупый маленький султан.

– Бедные османы! – посочувствовал Путтипут всем турецко-подданным.

Он достал авторучку и стал обдумывать, что бы такое обидное написать турецкому султану. А поскольку нос у Путтипута был длинный и содержательный, он стал попутно в нём ковырять, изрекая и тут же записывая формулировки:

– "Ты, султан, чёрт турецкий и самого Люцифера секретарь..." Или, вот: "Я не знаю, как у вас, а у нас в Орехове..." Или, лучше: "Я не знаю, как у вас, а у нас в Тагиле..."

И вдруг спохватился: "Где Наскрёбышев?!"

Рядом никого не было. Путтипут заглянул под кресло, но генерала там не оказалось. А в голове, внутри, кто-то забегал и запрыгал. И заверещал мультяшным голоском:

– Хошгельдиниз, бен сенин синджап!

Ошалело озираясь, Путтипут спросил:

– Кто говорит со мной?

Голосок ответил:

– Мерхаба, бен сенин синджап дегилим! Короче – Я, твоя белочка!

Путтипут затрясся, вскочил, простёр длани к небу, заколыхался, завертел тазом, будто раскручивая хулахуп, и потребовал:

– Соедините меня с султаном Сулейманом!

И вдруг услышал в своём животе:

А я хочу перемирия,

А я прошу перемирия...

– Кто это там поёт?! – изумился Путтипут.

– Это я – твой кишечник. И я очень зол!

В дверь постучали. Министр Двора доложил:

– Вадим Вадимыч, кушать подано-с. Пожалте-с к ужину-с!

Путтипут прошагал в смежную с его кабинетом Малую Столовую Палату, сопровождая себя негромко бравым маршем:

Дойче зольдатен

Унд дир официрен,

Зондер команден

Нихт капитулирен!

А почему? А потому!

Только из-за-а

Шингдерасса, бумдерасса!

Только из-зааа

Шингдерасса, бумдерасса-са...

Таких куплетов, называемых "фрицкими шпацирками" он наслушался, в своё время на планете Восточный Ахтунг, когда, сквозь дырочку в газете, кэгэбэшничал за служившими там соотечественниками.

В Столовой Палате Путтипута ждал один-единственный, вытянувшийся по стойке "Чего изволите-с", гуманоид с белоснежным накрахмаленным льняным полотенцем через локоть. Это был Михалка-стольничий, прапорщик из переименованного КГБ, обутый в лапти из осинового лыка и ряженый в ярко-синюю атласную косоворотку, подпоясанную витым шнурочком.

Путтипут снял пиджак, за ним – галстук, вымыл руки с мылом, уселся за обеденный стол, заткнул себе льняную салфетку за ворот сорочки, раскрыл меню, обновляемое трижды в день, и принялся выбирать:

☼ Салатик: помидорчик, огурчик, укропчик, лучок и маслице

☼ "Царь Горох" – супец с копчёностями и сухариками в чесночной обливке

☼ "Стенька Разин" – ушица из щучки и судачка с яйцами, апельсинами и сельдереем

☼ "Емелька Пугачёв" – стерлядка, запеченная с грибочками, в молочном соусе, с сыром и зеленью

☼ "Звезда Балтики" – сёмушка в маринаде из розмарина с лимончиком, запечённая рулетиками, с гарнирчиком из креветок, мидий и рисочка с грибочками

☼ "Швайне рейх" – свиные ножки с кислой капусткой

☼ "Жареная Джоконда" – индейка с начинкой из бекона и слив, с гарнирчиком из свежих фруктов

☼ Шашлык из ягнёнка с баклажанами, перцами и томатами, запечёнными на мангале

☼ Осетры и лососи, испеченные целиком

☼ Кулебяки с зайчатиной

☼ Пироги с фуа-гра

☼ Мороженое "Пломбир за 48 копеек"

☼ Мороженое "Эскимо на палочке за 11 копеек"

☼ Мороженое "Фруктово-ягодное за 7 копеек"

☼ Вино белое в ассортименте

☼ Вино красное в ассортименте

☼ Медовуха монастырская

☼ Кагор архиерейский

☼ Чай зелёный китайский

☼ Кефир безалкогольный

☼ Кисели ягодные

☼ Взвары плодовые

☼ Смоквы, цукаты, имбирь в патоке

☼ Сахары узорчатые

☼ Сахары зерёнчатые

☼ Сахары-леденцы на разных индейских овощах

☼ Сахарные птицы – орел, попугай, лебедь, утка – каждая весом по два пуда

☼ Пряники в виде Казанского герба, медовые

☼ Коврижки в виде Рязанского кремля с пешими и конными гуманоидами, обсахаренные

☼ пуд изюму, два пуда черносливу, да три пуда винных ягод

☼ Квас хлебный

☼ Пиво "Старый хмельник" светлое

☼ Пиво "Портер" тёмное

☼ ...

Пиво Путтипут любил, как Ленин, а вино, как Сталин. К сладкому, кроме мороженого, был равнодушен. Ел обычно немного. Снедь же разная готовилась в избытке, и подавалась с излишком на случай, ежели Верховный изволит пригласить сотрапезничать, к примеру, Отче патриарше, или кого из митрополитов, или из иноземных гостей, или из думных бояр, или из посадских голов, или из стрелецких воевод, или из заводил Чёрной Сотни, или кого из докторов.

Путтипут закрыл меню, не дочитав, и велел Михалке стольничему:

– Дай-ка, братец, чего-нибудь постненького. Ибо пост. Да посвежее!

А еда у Путтипута всегда была наисвежайшая – хлеба доставлялись из житниц хлебенных корзинами, а продукты – только с патриарших угодий, ежедневно, возами. Готовились они, как в царские и послецарские времена, на Особой кухне Большого дворца под неусыпным оком Федеральной Службы Охраны, которая пропускала все пищевые ингредиенты через рентгеновские установки, а потом счётчиками Гейгера тестировала на радиацию на случай, если кто вознамерится извести Путтипута силою волшебства, призыванием духов тлетворных, али впрыском зелий злочинных. Первые, вторые и третьи блюда для Верховного перевозили в Столовую Палату во флягах-термосах, опечатанных пломбами, чтобы по дороге не траванули его пищу вороги зложелательные.

Пока Михалка-стольник распечатывал пломбы, Путтипут сам подвинул к себе скляницу с кагором, взял серебряную чарку, накапал грамм 50, махнул, посмаковал меж языком и нёбом, скользнул взглядом по покойной плазме выключенного зомбоящика на стене напротив, сглотнул и задумчиво повторил:

– Ибо пост...

Пока Михалка баландался черпаком, переливая суп из дюралевой фляги в фарфоровую супницу, Путтипут сам дотянулся до пульта от зомбовизора и нажал "Вкл". В ящике благополучно близилось к финалу шоу про какого-то клоуна Антона, собравшегося жениться непонятно пока на ком.

– Это шоу "Давай-ка, женимся", и я, его ведущая, Кларисса Гузеевна.

Соискательнице руки Антона она повелела:

– Расскажите свою историю!

– У моего парня была харизма, но он мне тупо изменял...

– Это не харизма! Это хитрожопая козлина! – вынесла вердикт Кларисса Гузеевна. И с экрана обратилась к козлине: – Ты слышишь нас, скотина?! У нашего канала длинные руки!

Первой мыслью Путтипута было "Да она – пьяная!" Но тут же он восхитился:

– Когда из передачи этой её на пенсию торжественно проводят, трудоустроим мы её в Басманный суд – юстицию вершить от имени Фемиды. Иль, нет... Лучше председателем Главвоентрибунала, чтоб без суда и следствия – вот-те приговор, а вот и пуля в лоб!

– А у миняа ваапрос к женихуу! – подняла руку соведущая сваха в очках. – Аантон, а свидание – ну, вы пооняли, что я имею в виду – каагда у вас ЭТА паследний раз быыло?

Антон впал в задумчивость и с трудом припомнил:

– В 1989-м...

– Э-э-э! – с презрением, вместо сочувствия, протянула сваха. – Так у вас там женилка-то саавсем заржавеела! Зачем вам жениться? Собачку лучше заведите, или кошечку.

Путтипут вслух удивился, что столь занимательную передачу раньше не видел.

– Оно не мудрено, Вадим Вадимыч, – рассудил Михалка-стольник, ставя перед государем тарелку супа. – Передача-то идёт три с половиной дня в неделю, да рано заканчивается. Когда ж вам смотреть-то?! Паки вельми всё в трудах вы, аки пчела!

"Пчела... – не согласился про себя Путтипут. – Пчела, она ж, ить, с цветка на цветок, и обратно, с цветка на цветок. А галерный-то раб – не то-о! Политика-то, она ить – кровь вперемешку с говном! Галерному-то рабу некогда ить про женилки по телеку глазеть".

Он накапал из скляницы ещё пятьдесят капель церковного вина и спросил стольника про ведущих: кто такие. Михалка показал пальцем:

– Вон та очкастая, что больше всех знает, Мимоза Сябитовна – главная сваха планеты. А та, что посолиднее – Кларисса Гузеевна. Анну Каренину в молодости исполняла... не то эту... Наташу Ростову. А ещё у них астролог была, Василиса, да забрюхатела. Сего дни на какую-то новую сменили, на кой-то чёрт!

Тут телеоператоры показали в фанерных комнатках студии трёх невест – одна другой краше – с подругами вместе пришедших бороться за этого вахлака Антона. Увидав такой цветник, Путтипут ощутил, насколько сам одинок. И вздохнул. В прошлом году ЮНЕСКО отмечала "Год семьи", а он не стерпел, да и назло той ЮНЕСКЕ развёлся. И заявил всему миру коротко и ясно: "Я устал. Я развожусь". И в тот же миг сделался Женихом ╧1.

В зомбоящике пошла реклама, и Путтипут отключил звук. Он обернулся влево к большому зеркалу во всю стену. Хотелось искусственно улыбнуться, прокачать мимические мышцы, но мешал ботокс. Тогда он заговорил со своим отражением неслышным для стольничего инфернальным голосом:

– КТО МОЖЕТ УСТОЯТЬ ПРЕД ЛИЦОМ МОИМ? КТО ПРЕДВАРИЛ МЕНЯ, ЧТОБЫ МНЕ ВОЗДАВАТЬ ЕМУ? ПОД ВСЕМ НЕБОМ ВСЁ МОЁ. НЕ УМОЛЧУ О ЧЛЕНАХ МОИХ, О СИЛЕ И КРАСИВОЙ СОРАЗМЕРНОСТИ ИХ. ТОЛЬКО ВОТ, ЖИВУ, ПОДОБНЫЙ ЛЕВИАФАНУ, У КОТОРОГО НЕТ ПАРЫ. А ЖИЗНЬ... ОНА ТАКАЯ КОРОТКАЯ – КАК ДЕТСКАЯ РАСПАШОНКА! И ТАКАЯ ЖЕ ОБОСРАННАЯ...

И до развода Путтипуту бывало горько и одиноко – ни любви, ни, тем более, страсти с самого начала не было. Решение жениться он принимал холодною чекистской головой, рассчитав, что неженатых за границу не направляют. А за границу хотелось. Потом уже, конечно, захотелось тепла, ласки. Дома этого не было. Жена превратилась в старую мебель души, в подобие хлама на чердаке на даче. Начались конфликты, и за ними взаимно-условная импотенция. А ещё, как любил говаривать старик Фрейд, тараканам в их головах стало не по пути. И внутренний голос, почему-то с австрийским акцентом, стал учить: "Великий гуманоид для удовлетворения своих физических потребностей имеет право завести девушку и обращаться с ней по собственному усмотрению и без чувства ответственности! Зиг хайль!"

Господь, видя душевные страдания Путтипута, сжалился над бедолагой и послал спасение. Пресс-секретарь Божьяросян подложил на стол шефа книженцию авторитетного зарубежного пикап-тренера "УХОДИ ОТ ЛЮБОЙ, КОТОРАЯ НЕ СООТВЕТСТВУЕТ ТВОИМ СТАНДАРТАМ!" "Спасён! Спасён!" – возликовал тогда Путтипут в нутре своём и возрадовался.

И вот, почти неожиданно появилась она – чемпионка мира по художественному плаванию Галина Кобаева. Увидев её впервые на корпоративе в бассейне "Промгаза", Путтипут в тот же вечер оклеил дверь персонального санузла в резиденции "Подушкин лес" её фотографиями с разных выступлений, в разных купальниках, но в одной и той же умопомрачительной позе – с ногами, широко растопыренными над головой, выше лба.

"Камасутра!" – это заветное слово шептал он теперь в бассейне и спортзале, упорно тенируясь, чтобы самому скорее принять эту позу, и при случае, соединиться в ней с вожделенной партнёршей.

Чтобы взвесить груди пассии в ладонях, он нарочно представил её к самому массивному из орденов. И взвесил. Дурдонские интернет-подонки тут же припаяли ему кликуху "Старик Кобаев", а посеянная журнализдами народная молва тут же нарожала им с Галиной кучу тайных детей. Однако свадьбы не было, и на публике парочка вместе не показывалась. Публика, нервозно обгрызая ногти, ждала-ждала. А когда не дождалась увидеть рядом с Женихом ╧1 хоть какую-нибудь даму, по Дурдонису пополз слух, что Путтипут сожительствует с мумией Макиавелли, подаренной ему олигатором Авраамом Беркманом.

Читая ежедневные донесения переименованного КГБ о слухах в народе, Путтипут усмехался: "Погодите, будет вам сюрприз, когда увидите свою первую леди ровно за неделю до очередных выборов – сразу на моей свадьбе. Вы же добрые. Вот, сочувственно, и подарите ей корону". Этот в тайне готовящийся предвыборный трюк с женитьбой в канун дня голосования придумали PR-асы – в смысле, асы пиара – доктора Глеббельс и Стржемббельс.

Реклама в зомбоящике минула, и он прибавил звук.

– А я хочу посмотреть на сюрприз! – сказала Кларисса Гузеевна, и так стрельнула ясными очами в телеоператора, что чуть заживо не сожгла его, сквозь цейсовский объектив дорогой японской камеры.

Пока невеста переоблачалась для выступления, друг жениха воспользовался минутной заминкой и признался Клариссе Гузеевне:

– Я ваш давний поклонник!

Дива в ответ подмигнула:

– Это ты ещё меня голую не видел!

– А вы... не замужем?! – ободрился друг жениха.

– Замужем – не значит – мёртвая.

Путтипут не выдержал, протянул руку к мобильному – на колёсиках – пульту управления Дурдонисом, причаленному тут же к дубовому обеденному столу, и ткнул в синюю кнопку. На дисплее возник, будто покрытый лунной пылью, переутомлённый лик начальника переименованного КГБ.

– Слушаю вас, Вадим Вадимыч!

– Досье на Клариссу Гузеевну! В трапезную!

Михалка-стольник положил Путтипуту на тарелку тушёной капусты от свиных ножек, а самих ножек не положил, ибо пост.

Пока третья невеста демонстрировала, в качестве сюрприза, еврейскую пляску под очень странную музыку, Путтипут представил, какой бы сюрприз он показал Клариссе Гузеевне, окажись он на её шоу. Он бы, в сопровождении ансамбля "Казачья нагайка", спел бы да сплясал "Ответ Старика Кобаева народной молве":

А-без мяня мяня жанили,

А я ж на мельнице молол.

А-приезжаю-да я с мукой,

А-паздравлят мяня с жаной, о-Ой!

Не успел он запеть второй куплет, как Кларисса Гузеевна спросила телевизионного жениха:

– Ну, Антон, как вам третья невеста? Выбор свой сделали? К которой из трёх пойдёте?

Жених неопределённо пожал плечами и, зажмурясь, признался:

– Мне нравится ваш новый астролог...

Кларисса Гузеевна возмутилась:

– Ну, знаете, Антон! Вы герой-геморрой!

А Мимоза Сябитовна обобщила:

– Да все мужики, аани, как саабаки Паавлова – им кой-чё покажи, сраазу слюни текут.

Жених Антон несогласно замотал головой:

– Все разные...

– Ой, вот тока ни наада! – заспорила Мимоза Сябитовна. – Все мужики адинааковые!

– Как, одинаковые?! – усмехнулась Кларисса Гузеевна. – У одних орешки, у других изюминки! Где ж, одинаковые?!

– В галааве адинааковые! – уточнила сваха.

– Не болтай глупости, Мимоза! – решительно возразила Кларисса Гузеевна. – Ты прочла за свою жизнь две книжки – "Три поросёнка", а какая вторая была – не помнишь. И что, все, штоль, по-твоему, прочли по две книжки?!

– Ну, я, как аграаниченная личность, не буду маарали читать. Книжек можно и мильён праачесть, толька мнагазнание ума не прибаавляет! И денег тооже! Все адинааковые – я имею ввиду, ат природы!

– Думаешь, раз ты писю княпаешь, значит, все писи княпают?!

– А чё эт, я княпаю-та?! Может, сама ты княпаешь!

– А мне не надо: у меня, Мимозочка, муж есть! А ты сама признавалась, что привыкла "по-стариковски чё-то быстро там – сама-сама".

– Да-а, эт, меж прочим, заакон природы! А ты, Кларисс, злаая!

– Я?! Да. Мужа те надо, Мимоза, – примирительно пожелала коллеге Кларисса Гузеевна. – Да поскорее!

И неожиданно призналась:

– Я тоже с вишенкой промеж ягодиц живу...

Путтипут, cогнув брови в дуги, изумился:

– Ни фига себе! Занимательная передача!

В дверь трапезной постучались, и торопливо вошёл запыхавшийся генерал Наскрёбышев с планшетом в руках.

– По вашему приказанию, Вадим Вадимыч... Досье на Клариссу Гузеевну. Тут видео с её чистосердечным признанием и раскаянием.

– Как?! – удивился Путтипут. – УЖЕ?! Явка с повинной?!

На видео Кларисса Гузеевна, и правда, каялась:

– Когда нам было по двадцать, мы просто не знали, что можно было найти себе сорокалетних, и жить в шоколаде...

Путтипут спросил у генерала для уточнения:

– Это вы в церкви, сквозь дырочку в стене, писали?

– Никак нет! Принародно сама по телеку каялась.

– ...Я просто дура была, – продолжала Кларисса Гузеевна. – Если бы мне снова было двадцать лет... ну я бы точно с умом давала.

Путтипут жестом велел выключить. Он был разочарован. Указав пальцем на Мимозу Сябитовну в зомбоящике, он спросил:

– А на эту... сваху с кикою – есть досье?

Генерал замотал головой и замахал руками:

– Фууу! КГБ её проверяло. Капусту скирдует, а в предмете своём – сапожница без сапог. Всех, типа, сватает, а сама завсегда безмужняя.

– Обман трудящихся?! – спросил Путтипут.

– Базар-вокзал-гай-гуй-Махачкала, Вадим Вадимыч. Мовэтон, короче.

Путтипут кивнул Наскрёбышеву, что означало "отбой", и генерал, крутнувшись на 180 градусов, ушагал из столовой.

Подняв руку, чтобы выключить зомбоящик, Путтипут внезапно обомлел – его поразила удивительная прелесть сиявшей благородством неизвестной ясноокой темновласой красавицы. Не понимая, что происходит с ним, он выронил пульт. Хотелось только орать "ЛЮБО!!!", или "ЛЕПО!!!", или что ещё там орут в ансамбле "Казачья нагайка",– так она была дивно пригожа, стройна, изящна и величава... Короче – просто божественна!

Путтипут не был знаком с девушкологией Нерельмана, зато имел свою бабогогику, делившую всех баб на пять партий: лицеисток, сисисток, пописток, душисток и борщисток-котлетисток. Лицеистки красуются мордашками, а те, кто любит их за это – лицеисты. Соответственно, так же обстояло и с партиями "сисек", "поп", "душевной красоты" и "борщей с котлетами". Прекрасная же Астрологиня из "Давай-ка, женимся" была вне партий, ибо была совершенна. Да и по её глазам читалось, что и с борщом, и с котлетами всё у неё на "пять с плюсом".

Пока красавица вещала что-то заумное про Марс, Сатурн и ещё про какую-то грёбаную Прозерпину в секстиле, Путтипут мысленно взвешивал ордена, достойные её ладных грудей. Потеряв самообладание, он вытянул оба указательных перста к плазме и захрипел:

– КТО ЭЭТО?!...

– Да вот, она, – пренебрежительно бросил Михалка стольничий, – новая астрологиня. Взяли её, пока Василиса в декрете...

"Богиня грецкая... Афродита!" Золотое сердце Путтипута заметалось между бриллиантовым мозжечком и алмазными яичками. И он воскликнул:

– И-и-их либедих!

И поправился:

– В смысле, Ih libe dih!

И, неожиданно для себя, запел:

Любовь нечаянно нагря-а-анет

Когда её совсем не ждё-о-ошь...

Он вскочил и запел с пританцовкой:

Танцуйте, мальчики,

Любите девочек, АТАС!

АТАС! АТАС!

А сердчишко тудыт-сюдыт, сюдыт-тудыт, металось-металось, да возьми, и выскочи промеж зубов. И-и-и шмяк на тарелку с недоеденной тушёной квашнёй, и-и-и прыг-скок, прыг-скок.

Михалка стольничий, увидав такое, не сразу смекнул, кто виноват, и главное, что делать: то ли Верховному по спине постучать, то ли тарелку поменять, то ли доктора Стржемббельса позвать – пристрелить Верховного, чтоб не мучился. Доктор Стржемббельс приобрёл среди придворных прозвище "гламурный мясник" своей сноровкой на охоте – выстрелом в упор, в сердце, добивать подраненных егерями львов, слонов, орлов и куропаток – тоже, чтоб не мучились.