Текст книги "Седьмая центурия. Часть первая (СИ)"

Автор книги: Эдуард Агумаа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

Лет через семь после школы Гриша и Алиса случайно столкнулись на трамвайной остановке. Перед этим Гриша просил Голос помочь ему преобразовать злополучную гипотезу Пуанкаре в теорему, но Безмолвие вело себя довольно педагогично:

– Ты гений, вот и придумай, как геометрически натянуть шар на бублик, а потом закрутить в...

– Гриня! – Алиска ткнула пальцем ему в грудь. – Привет! Всё такой же, всё ворон считаешь!

Пока их трамвай дренчал от "Динамо" до Первой Хуторской, Алиска спросила:

– Помнишь, как мы с тобой в 8-м классе с уроков свалили, спрятались в кинотеатре и два раза подряд "Лев готовится к прыжку" смотрели? Дурацкое кино, а я помню...

Гриша кивнул. Разве мог он забыть день, когда Алиска его поцеловала.

– Ты ещё не устал от жизни? – спросила сейчас она.

Гриша неопределённо пожал плечами. Каждой клеточкой тела он ощущал молодость, силу, а ещё жажду воплощать захватывающие идеи двадцать пять часов в сутки.

– А я... – Алиска вздохнула, – ...я мужа бросила. В смысле – ушла. Забрала дочь и ушла к другому. Муж остался в моей квартире с моими родителями. А дочка привыкла вовремя кашку поесть, супчик, котлетку. Теперь, вот, пришлось отвезти её к бабушке-дедушке обратно.

Алиса покопалась в сумке, достала сигареты и предложила:

– Выйдем, пройдёмся до Второй Хуторской? Как в детстве!

"Отчего ушла?! – мысленно спросил Гриша. – Почему?!"

Голос Безмолвия, три минуты назад не желавший помогать Грише с преобразованием гипотезы Пуанкаре, сей же секунд предложил и принялся развивать "Теорию относительности нагула и недогула":

до 20 лет никто не нагулялся,

соответственно, недогул равен 100%;

до 30-ти нагул составляет 10 %, а недогул 90%;

до 40 нагул = 30%, недогул 70;

до 50-ти нагул = 50%, недогул 50;

до 60-ти нагул = 75%, недогул 25;

После 60-ти оставшиеся 25% недогула должны быть догуляны по-любому! Отсюда следует, что формула "Ещё не нагулялся/не нагулялась", как и формула "Уже нагулялся/нагулялась" равно некорректны, так как не учитывают относительность понятия и хрональную фазу..."

"Серьёзно?!" – ужаснулся Гриша.

"Шутка, – усмехнулся Голос. – Чтоб ты не кис, кис-кис!"

Вышли. На воздухе Алиска закурила.

– Бывший муж три года живёт в квартире моих родителей. Прописан. Меня ждёт. И он ни в чём не виноват. Это я...

Глядеть на неё Грише стало невмоготу. Он увидел себя её брошеным мужем, терзаемым ревностью и унижением. Увидел себя, безжизненно смотрящего в оплаканное холодным дождём осеннее окно просторной кухни на 16-м этаже престижного дома в престижном районе – окно с самым лучшим видом во всей столице. Он увидел себя, открывающим это окно и шагающим из него, и несущимся с ускорением – теменем вниз, мимо шестнадцати этажей, – на бетонную отмостку.

– На два дома устала жить: у моего нового – с утра до работы погладь, постирай, приготовь, убери. А к ночи по старому адресу заявляется с работы... мать-блядина, и до десяти вечера ещё стирка-глажка...

В тот день в душе Гриши математика одержала победу над девушкологией.

Из трясины воспоминаний Григория Иаковича снова выволок голос Цили Лейбовны:

– Гйиша, посмотги, ВОТ их новая соведущая – хоть и молодая дама, а учёная. Вот ей с тобой таки будет интегесно! Ты, навегное, много знаешь уже по астгономии!

– Это программа "Давай-ка, женимся", – напомнила телезрителям Кларисса Гузеевна – У нас в студии жених Антон. Встречайте третью невесту!

10. Братья по разуму

– ЯЙЦЕТРЯСЕНИЕ ПАНИЧЕСКОЕ! – орёт Трёхфаллый и принимается снова грызть сетку-рабицу.

Бедолага здесь, по-видимому, совсем недавно. Как и я.

Должно быть, у него шок.

– Шо-ок коо-коо! – говорит Курочка, копошась у меня в голове. – Все пленники переживают шо-ок, коо-коо!

– Но поздно или гано, – слышу за спиной чей-то картавый голос, – шок пгоходит, и пгиходит мысль!

Оборачиваюсь. Низенький коренастый гуманоидик, покрытый перьями, как воробей. И крылышки у него за спиной воробьиные. А крупная голова лысая, лобастая. Он сильно картавит.

– А пегвая мысль в неволе – о побеге!

– Здравствуйте! – говорю я незнакомцу. – Вы кто?

– Твой ангел-хганитель.

– Я раньше думал, – говорю я, – что ангелы красивы, и за спиной у них по три пары серебристых крыл...

– А это, смотгя кому, какой ангел достанется, – рассуждает картавый.

– А вы херувим, или серафим?

– Ты зови меня пгосто "товагищ Нинель", – отвечает мой ангел. И шепчет: – Это для конспигации!

Товарищ Нинель вводит меня в курс происходящего и знакомит с другими узниками. Оказывается, сейчас по распорядку дня в гуманоидариуме прогулка, и нас, пленников Дурдониса, вывели вдыхать зловредную атмосферу враждебной планеты. Вместе со мной её вынужденно вдыхает Трёхфаллый, то бормоча, то крича о своём наболевшем.

На крыльце четырёхэтажного корпуса гуманоидариума, созерцая над собой электрическую лампочку, вдыхает дурдонскую атмосферу гуманоид с незажженной трубкой в зубах. Он высокого роста и сильно сутулится. У него на эту атмосферу явная аллергия – он непрерывно чихает и сморкается. И ещё что-то непрерывно записывает указательным пальцем на своей левой ладони. Одни зовут его тут Данданом, другие – Пучеглазым.

Ещё зловредную атмосферу вдыхает, смирно сидя на лавочке, благообразный широколицый седобородый симпатичный дядька.

– Это Стайина Хэм,– поясняет товарищ Нинель. – Его ещё здесь называют "Папа Хэм". Он гуманоид с большим жизненным опытом...

Наискосок – другая лавочка. На неё прилёг, похожий на разбинтованную мумию, некто по имени махариши Малланага Ватсьяяна.

– Его детище чтут поо-поголовно все, – квохчет Курочка, – а самого поо-по имени никто не знает!

– Чей же он родитель?! – удивляюсь я.

– Бессмегтной "Камасутгы"! – поясняет товарищ Нинель.

– Коо-коо-конгениально! – восхищается Курочка Ряба.

Товарищ Нинель подводит меня к солидному, довольно грузному гуманоиду с длинной иссиня-чёрной бородищей:

– Здгаствуйте, Генгих Генгихович! Пгедставляю вам нашего нового товагища.

– Бода, – кланяюсь я Генриху Генриховичу и сообщаю свой социальный статус: – Катальщик тачки... тачки с объедками.

– Генрих Восьмой, – отвечает мне Генрих Генрихович. И добавляет: – Король Англии, повелитель Ирландии.

– Это Генгих Синяя Богода! – шепчет мне на ухо товарищ Нинель.

– КАКОО-КОО-КОЙ УЖАС! – заходится Курочка. И пытается возразить: – А поо-по-моему, настоящего Синего Бороду звали Жюль де Ре, и он был французский маршал, соратник Орлеанской девы!

Генрих Генрихович вмиг багровеет, впадает в ярость и орёт, топая ногами:

– НИ СЛОВА О ПРОКЛЯТЫХ БАБАХ! ИЛИ ЗА СЕБЯ Я НЕ РУЧАЮСЬ!

И тут в памяти внезапно возникает проблеск: на моей планете в Брачном Кодексе законодательно закреплена обязанность каждой невесты сдавать экзамен на знание сказки про Синюю Бороду, а без этого в ЗАГС не пускают.

Мы с товарищ-Нинелем кланяемся Генриху Генриховичу и, боком-боком, пытаемся удалиться. И спотыкаемся о... Сфинкса. О том, что это Сфинкс, мне сообщают уже после того, как стоящий на четвереньках амбал-качок ухватывает лапой мою лодыжку и сдавливает с силой домкрата.

– Отгадай загадку! – требует он, сжимая мне ногу, будто тисками. – Четыре четырки, три растопырки, а взади вертун.

– Да пошёл ты! – пытаюсь я отбрыкнуться.

Амбал зло рычит и ухватывает зубами штанину моей пижамы.

– Не дёггайся! – шёпотом советует мне на ухо ангел-хранитель. – Всё-авно не отпустит, пока загадку не отгадаешь. Ганьше он был чемпионом сгеди юниогов по боксу, потом – чемпионом сгеди взгослых, а потом оказалось, что у него внутги башки, вместо мозгов, отбивная котлета – постепенно все отбили. Помнит только с полдюжины загадок – те, что коллеги не успели вышибить.

– Такоо-кой, – рассуждает Курочка, – встанет, да кулачищем коо-котелок раскоо-колет.

Выплюнув мою штанину, Сфинкс повторяет:

– Четыре четырки, три растопырки, а взади вертун.

– ЭТО БАБА! – выпаливает в ответ Курочка. – У нас в деревне все они поо-поначалу хвостом вертят, а поо-потом растопыриваются.

– Вторая попытка, – говорит Сфинкс, и дальше мне загадывает: – Под подолом-подолом ходит барыня с колом.

Товарища Нинеля осеняет:

– Тгансвестит!

Но Сфинкс недоволен, и ногу мою не отпускает.

– Какоо-кой "трансвестит"?! – хохочет Курочка. – Это коо-коо кошка с хвостом!

– Третья попытка, – объявляет Сфинкс: – У тебя есть, и у меня есть, и у быка в поле, и у кита в море.

"Ну, – думаю, – это легко". Однако, на всякий случай, уточняю:

– А у моржа есть?

– Это не то, что ты поод-подумал, – шепчет Курочка.

– У моржа, – со всей серьёзностью замечает Сфинкс, – моржовая! У ежа – ежовая. Тень! Незачёт. Попытка четвёртая: каждому мальчику – по чуланчику.

"Ах ты, – думаю, – собака! Набрался ж где-то такой хрени!"

– Не знаешь! – констатирует Сфинкс. – Это перчатки.

И продолжает:

– Пятая попытка. Дырок много, а ни в одну не всунешь.

От напряжения я уже тру ладонью лоб. "Вот, – думаю, – гад!" И догадываюсь:

– Решето!

Сфинкс отпускает меня и молниеносным рывком захватывает в свободный кулак ногу товарища Нинеля. И предъявляет загадку:

– Висит, болтается, к ночи в норку забирается.

Товарищ Нинель бледнеет, его воробьиные пёрышки топорщатся, а лысина покрывается испариной. Хочу выручить его, но разгадку никак не соображу, да и подсказки не принимаются.

– Шпингалет оконный! – объявляет Сфинкс товарищ-Нинелю. – Вторая попытка: два яичка в моху, да морковка наверху!

Товарищ Нинель опускает глаза, нос, и густо краснеет.

– Глаза и нос! – злорадно объявляет ему Сфинкс. – Третья попытка: без рук, без ног, а бабе подол вздымает...

– Да отвянь ты! – хлопает крылышками Курочка. – И-ишь, прикоо-коо прикопался!

– Ветер! – объявляет Сфинкс и хватает за лапу Курочку. – Отгадывай ты: из сухого в мокрое – ширну, пырну, – выдерну; ширну, пырну, – выдерну...

– Да, весло это! Мать твою за ногу! Токоо-ко ногу мне отпусти, гад! – И переходит в контратаку: – Вот, отгадай, поо-попробуй: без ног... а стоит!

Сфинкс в растерянности выкатывает глаза.

– Вторая те поо-поо попытка, – объявляет Курочка: – Вечно мокрая... а не ржавеет!

Сфинкс в отчаянии зажмуривается.

– Слабо?! – торжествует теперь Курочка Ряба: – Поок-поок пока не отгадаешь, к нам прикапываться не смей! ПОО-ПОНЯЛ?!

Сфинкс потерянно каменеет. А мы удаляемся к противоположной стене ограды вольера, вдоль которой мельтешит рысцой некто, или скорее, нечто неопределённого пола, скалящееся на всех и именуемое здесь Принцессой Датской. За Принцессой волочится туда-сюда-обратно пленный космический хачик. Этим двоим тоже скверно от атмосферы Дурдониса. И день ещё такой мрачный, пасмурный.

– Беззвучны выси, – замечает Принцесса. – Облака стоят, нет ветра, и земля, как смерть, притихла. Так бывает часто перед бурей...

Принцесса делает поклон с приседанием, обращаясь к нам:

– Привет вам, Розенкранц и Гильденстерн! Что, Вольтиманд, наш брат – король норвежский?

Синяя Борода, подкравшись к нам сзади, поясняет шёпотом:

– Она принимает вас за Розенкранца с Гильденстерном. Не признавайтесь ей, что вы д"Артаньян с Портосом!

– Я не Поо-поо, не Портос! – решительно возражает Курочка.

– Нет, не вы, конечно! – Синяя Борода указывает на товарищ-Нинеля: – Вот, господин Портос.

У Принцессы острый слух, и она всё слышит:

– Вы ошибаетесь, милорд!

– В каком отношении, принцесса?

– Я помешана только в норд-норд-вест. При южном ветре я еще отличу ворону от собаки.

И она приседает снова:

– Рада приветствовать, милорды! Что привело вас в замок Эльсинор?

– Из Пизы пгибыли мы получить по векселям, – отвечает товарищ Нинель.

Никто не успевает ничего больше сказать, потому что рядом раздаётся:

– БОГ УЛУНКУЛУЛУ СОТРЯСАЕТ ВОЗДУХ!..

Прямо на нас идёт бледный молодой гуманоид, с короткой стрижкой, высоким лбом, крупным носом и плотными мясистыми губами. И выкрикивает непонятное:

– РАПР, ГАПР, АПР! ЗАПОМИНАЙ!

– Это Пгедседатель Земного Шага и, по совместительству, Коголь Вгемени, – поясняет товарищ Нинель. И замечает: – Мы с ним в Казани в одной "альма матег" учились.

Председатель Земного Шара, поровнявшись с нами, останавливается и обращается к нам:

– Гуманоиды! Мозг наш скачет на трех ножках – трёх осях пространства. Возделаем же мозг, приклеим бедному щенку лапу четвертую – ВРЕМЯ!

Оглянувшись по сторонам, он доверительно шепчет:

– Я открою вам тайну Времени: через каждые 365 лет происходят события подобные! А через каждые 317 – события противоположные!

Председатель протягивает к нам свои пальцы, и кивая на чёрную подноготную кайму, кричит выразительно и протяжно:

– СМОТРИИТЕ! СИИРИУС, АЛЬДЕБАРААН БЛЕСТЯТ В ПЫЛИ ПОД МОИМИ НОГТЯ-АМИ! ВСЕХ БОГОВ РАСПУГАЮ НА НЕБЕ, КАК ПТИИЦ! РЕШЕНЬЯ МОИИ НЕ ПОДЛЕЖАТ СОМНЕЕНЬЮ!

Он заходит за ближайшее дерево и, подобно призраку, пропадает.

А к нам приближается задумчивого вида гуманоид, которого здесь зовут Дельфийский Оракул. Он, сквозь зубы, сообщает:

– Кыштымского карлика поймали!

– Значит, к нам скоро привезут! – чешет ладони верхних конечностей Принцесса Датская. Уставясь на товарища Нинеля, она сглатывает слюну и рассуждает: – To give, or not to give? That is the question.

– А кто он? – спрашиваю я про карлика.

– Поо-полагаю, – предполагает Курочка, – поо-посланец наших братьев поо-поо по разуму.

Небо пасмурно. И на душе, как на небе.

– Тучи над гогодом встали, – картаво запевает товарищ Нинель, – В воздухе пахнет ггозой...

"Я должен вернуться домой! – говорю я себе. – Должен выбраться из этого грёбаного антимира!"

Рядом с лавочками урна, дымящаяся окурками сигарет, выкуренных пасущими нас аллирогами. Дельфийский Оракул приседает возле неё на корточки и принимается дышать источаемым ею дурманом.

А товарищ Нинель на ухо мне сообщает:

– Он служил электгиком в домоупгавлении на своей планете, и там его дегбалызнуло током в 380 вольт. Вольтова дуга завязала бедолаге в узел все его астгальные тела, и тепегь он знает всё... но непонятно – откуда. Говогит, что читает какие-то Хгоники какого-то Агкаши. Но за книжкой его никто никогда не видел.

Оракул обращает к нам бледное, будто восковое, чело, прижимает палец к губам и шепчет:

– Поведаю вам дурдонскую тайну тайн: здесь обитают гуманоиды четырёх видов, и они биологически не равны. Они даже имеют различную морфологию коры головного мозга!

– Товагищ, это гасизм! – сходу возражает Оракулу товарищ Нинель. – Ай-яй, нехогошо, товагищ!

Но Оракул не обращает на него внимания, и серьёзно продолжает:

– Два вида из них являются хищными, причем – с ориентацией на собратьев из всех видов, включая собственный. Первый вид – хищные гоминиды: неотроглодиты-суперэнималы – сверхживотные. Их предки были адельфофагами – умерщвляли своих соплеменников для употребления в пищу. Их потомки сегодня, по сути, двуногие говоряшие, прилично одетые чупакабры. Второй вид – приспешники чупакабр – агрессивные приспособленцы, суггесторыманипуляторы, также хищники. Эти похожи на двуногих, при галстуках, убедительно говорящих шакалов и гиен. Суггесторы хитрее суперэнималов. Оба первых вида – эти "животные наоборот" – образуют на всех уровнях дурдонского социума самозваную расу господ. Третий вид – стадные суггеренды, неспособные противостоять господству хищников, несмотря на своё большинство. Они составляют основу касты дурдонских быдл. Похожи на двуногих безрогих овец и коз, а ещё на говорливых терьеров, бульдогов, шпицев, колли, пинчеров, пуделей, гончих, борзых, лаек, мопсов, такс и тому подобное.

– А четвёртый вид? – спрашиваю я.

– Четвёртый – неоантропы – невнушаемые и всегда сигнализирующие глупому стаду об опасности.

– А эти, поо-последние, на коо-кого поо-похожи?

– Более всего – на гуманоидов. Теперь запомните: власть узурпирована суперэнималами-чупакабрами и суггесторами-гиенами и шакалами, которые высасывают жизненные соки из стад доверчивых сугеррендов. Цель чупакабр, шакалов и гиен – вечное пребывание во власти. Их задача – выискивать неоантропов в пасомых ими стадах и уничтожать...

– Товарищ, – спрашивает Оракула Курочка, – а на Дурдонисе, какоо-коо-кой общественный строй?

– Раньше был псевдосоциализм, а в реальности это – госкапитализм в промышленности и госфеодализм в сельском хозяйстве. Теперь конституционный паханат.

– Бляха-муха! – сокрушённо замечаю я.

– Поо-погоди, – успокаивает меня Курочка, – оботрёсси, одурдонисся.

На крыльце корпуса возникают четыре мордастых аллирога в белых балахонах, и велят всем покинуть двор:

– Прогулка окончена! В корпус – шагом МАРШ!

11. Досье на Нострадамуса

Генерал Наскрёбышев, всегда старавшийся, как подобает солдату «невидимого фронта», быть незаметным, на этот раз, наоборот, прошагал к приставному столу с победным видом маршала и браво доложил:

– Досье на Мишеля Нострадамуса! А вот – на короля Франсуа д"Ангуму...

Путтипут перебил:

– Выяснили, отчего переполошились хорошо одетые обезьяны?

– Та-ак точно, Вадим Вадимович! Наш агент "дон Педро" передал из Парижа текст катрена Нострадамуса – покамест, правда, единственного – из новых, найденных в ларце...

– Катрен – это что такое?

– Так французики называют четверостишья.

Путтипут стишки не любил, поэтому велел генералу начать с секретного пункта N6 из решения Парламента, уже успевшего самораспуститься.

– Секретный пункт, Вадим Вадимович, это перечень королей и их потомков, рассматриваемых кандидатами к участию в выборах нового – послереспубликанского монарха Франции.

Путтипут взял протянутую Наскрёбышевым бумажку и пробежался по списку "по диагонали":

Пипин Короткий

Людовик Дитя

Генрих Птицелов

Август Кривой

Шарль II Лысый

Людовик II Заика

Шарль III Толстый

Шарль IV Простоватый

Людовик V Ленивый

Людовик X Сварливый

Шарль VI Безумный

Людовик XII Отец народа

Анри IV Бурбон

Людовик XIV Король Солнце

Людовик XV Возлюбленный

Альфонс Первый

Альфонс Второй...

Путтипут замотал головой:

– У них нормальных-то королей, что, совсем не было?!

Наскрёбышев развёл руками, но не стал обращать внимание на нескольких "нормальных", значившихся там же: Филипп IV Красивый, Филипп VI Удачливый, Иоанн Добрый, Шарль V Мудрый, Луи XI Благоразумный, Шарль VII Победоносный, Луи XIII Справедливый, Франсуа I Король-Рыцарь...

– Так, кого эти петухи хотят восстановить? – спросил Путтипут.

– Похоже, Франсуа Первого. Точнее, не совсем его, а как бы его, но в новой, так сказать, инкарнации.

К идее реинкарнации Путтипут относился с недоверием, и даже брезгливо. По ней выходило, будто один и тот же дух (он), чтобы войти в материю (неё), надевает на себя новое тело (типа кондом), а старое (использованный) сбрасывает (хорошо, если не где попало). Путтипуту даже представилась заоблачная витрина, наподобие аптечной, где в полный рост выставлены изделия, наподобие резиновых,– Гитлер с усиками, Сталин с усищами, Наполеон с чубчиком, Ленин лысый. Выбрал, надел, и айда – в новую инкарнацию.

"А кем был я в прошлой жизни?" – спросил себя Путтипут. "По-ру-чи-ком Ржев-ским!" – пропел в его голове голосок женоподобного корнета Азарова.

Путтипут передёрнулся. В последнее время посторонние шумы и звуки в голове беспокоили его всё чаще. Когда-то в детстве ему слышался тихий шёпот совести, а потом этот голос вдруг сменился неясными шорохами, суетливым шуршанием, мелкими семенящими шажками, частыми "скрр-скрр", а то просто "пи-пи-пи". Момент, когда это произошло, совершенно выпал из памяти. А потом в шкатулке его черепа зазвучали разные голоса: "Государь, пушки привезли", или "В немецкое одевайтесь". Иной раз бормотали: "Наши вигвамы будут стоять рядом с вигвамами Ташунко Витко и Татанко Ятанко". Или кричали "МАРИНА! МАРИНА!" Или нашёптывали: "Переходи на сторону Зла, у нас есть печеньки!"

Он долго держался, всё откладывая визит к специалистам 4-го Главного управления, но потом всё же решился показаться в больничке. Про голоса откровенничать постеснялся, ограничившись лишь жалобой на шумы.

Докторишки принялись собирать анамнез, выспрашивая:

– А шум у вас двусторонний или односторонний? В смысле – в правом ухе звенит, или в левом? А шум у вас "моно" или "стерео"?

И стали допытываться, не употребляет ли он галоперидол, литий, мефевамовую кислоту, хинин, преднизолон, напроксен, вибрамицин, метронидазол, и не беспокоят ли его онемение языка, сухость во рту, одышка, понос, пяточная шпора, сонливость, выпадение волос, тремор рук, слизь в кале, запоры или трещины на пятках.

– А что вы чаще слышите: свист, шипение, хрип, жужжание, щелканье, бульканье, "звон колокольчика", "трепетание крыльев бабочки" или "треск кузнечика"?

– Нет, – честно признался Путтипут, – чаще – "пулеметные очереди".

– А что беспокоит больше, – любопытствовали докторишки, – невозможность наслаждаться тишиной, или необъяснимые страхи?

"Вот, как им сказать, что неведомые голоса упрекают: "Почему пакля не смоляна?", или заявляют: "Отсель грозить мы будем шведу", или орут: "МАРИНА! МАРИНА!" Хоть бы фамилию этой Марины выяснить...

– Надо провести аускультацию черепа фонендоскопом, – решили докторишки. И на консилиуме вынесли вердикт: – Тиннитус.

И прописали трентал, бетасерк и танакан. И стали успокаивать:

– Не волнуйтесь, Вадим Вадимыч, это ещё не диагноз, это только симптом. С возрастом дегенеративные патологии нарастали и у Сталина, и у Хрущёва, и у Брежнева, и у Андропова, и у Черненко...

Из совсекретых кэгэбэшных досье на уже почивших в бозе генсеков Путтипут и сам знал, как у тех, с годами, крепчал маразм, а бывало, и сексометр зашкаливал.

"Наша медицина на уровне африканской", – с прискорбием заключил он в тот раз, покидая больничку.

А сейчас решил: "В понедельник-вторник надо будет ещё раз показаться специалистам", потому что в его голове женоподобный корнет Азаров продолжил издёвки над ним – бравым поручиком Ржевском. Корнет язвительно заметил: – И что за звание такое – "поручик"?! Похоже на "приказчик", "разносчик"... ТЬФУ!"

Путтипут передёрнулся: "Нет! Не верю в реинкарнацию!"

Вернувшись к действительности, он кивнул Наскрёбышеву, и тот стал читать из вновь обретённых катренов Нострадамуса дальше:

– Катрен 45-й, центурия седьмая.

Казённым золотом учёных знахарей осыпят

Алчущие вечной жизни короли.

Антихрист, став бессмертным, трон захватит,

Потопом жажду смертных утолит.

«Бессмертный... Бессменный... – стал прикидывать про себя возможный новый титул Путтипут. – Звучит? Так точно!»

– Кто у нас занимается вечной жизнью? – спросил он Наскрёбышева.

– Доктор Гробовой. Прикажете... осыпать золотом казённым?

Путтипут не ответил, а только наклонил голову к левому плечу, затем – к правому, повернул голову влево, вправо, крутнул по часовой, затем – против часовой, и Наскрёбышев услышал хруст позвонков.

– А кто у нас занимается потопом?

– Физики в штатском, Вадим Вадимыч, внедрённые нами в фонд имени Скулкиной.

– Что они узнали?

– Что, если геофизику скрестить с термоядерщиной, мы получим тектоническое оружие, которое свалит ледяную шапку с Антарктиды, и новый Великий потоп станет точным повторением библейского. А если рвануть фугасы меж тектонических плит посреди Атлантики, можно полностью смыть Ниццу, Канны, Лондон, а на противоположном побережье все города – от статуи Свободы и до самых Аппалачских гор. Строительство наших беспилотных субмарин класса "Каньон" идёт по графику.

Путтипут медленно выкатил глаза, ещё медленнее вкатил их обратно и задумчиво изрёк:

– Колумб вошёл в историю, "открыв" Америку. А кто в историю войдёт, Америку "закрыв"?

– Не могу знать-с! – щёлкнул каблуками Наскрёбышев. – Виноват-с!

Начальник переименованного КГБ поглядел сейчас на шефа по-новому, будто пытаясь угадать, кем тот был в прежней жизни.

Путтипут спросил:

– А как агенту...

– Дон Педро... – подсказал Наскрёбышев.

– ...удалось добыть этот... катрен-матрен?

– В процессе оказания гейротических услуг старшему помощнику младшего дворника Елисейского дворца.

– Предоставьте "дона Педро" к государственной награде!

– ЙЕСТЬ!

– Когда добудете четверостишья остальные?

– Остальные катрены Седьмой центурии, Вадим Вадимыч, французики усиленно скрывают...

– ОТ МЕНЯ?! – Путтипут снова выкатил глаза. – Хорошо одетые... петухи! Голыми в Африку пущу! Кузькину мать им покажу сначала!

Наскрёбышев снова щёлкнул каблуками, обозначив "ТАК ТОЧНО!" и подвинул Верховному две папки с досье. Тот раскрыл первую.

"Мишель де Нотрдам, 1503 года рождения, потомок Иссахара, пятого сына Иакова от Лии... Первая семья погибает от эпидемии чумы... Со Скалигером, своим учителем и другом, ссорится из-за различия в подходах к хронологии истории... 1553-й год – родившегося в новом браке сына называет Цезарем в честь Скалигера... 1555-й год – впервые издаёт "Пророчества магистра Мишеля Нострадамуса". В том же году встречается с королём Анри Вторым... 1566-й – пишет завещание, в котором указывает на четыре свечи для собственной траурной процессии, намекая на четыре единицы – ключ к датировке пророчеств... Этот шифр пятьсот лет спустя разгадан супругами Д.Уинтер и Н.Уинтер..."

Читать всё подряд Путтипуту было некогда: до вылета в Сочисиму ещё предстояло провести заседание "расширенного Политбюро" – так Путтипут в шутку называл заседания Совета Госбезопасности. А перед тем надо ещё успеть поесть: "Война войной, а обед по распорядку", – этот девиз он полюбил смолоду, услыхав его от служивых, когда заведовал Домом офицеров на окуппированной планете Восточный Ахтунг.

Сейчас он перелистнул сразу несколько страниц досье и ткнул пальцем в первое попавшееся из пророчеств.

От Монако до самой Сицилии

Побережье охватит отчаянье,

Не останется ни села, ни города,

Не разграбленного бородатыми.

Центурия 2, катрен 4

– Ни в склад, ни в лад! – проворчал Путтипут. – Поэт, называется! Если он поэт, я – балерина!

Наскрёбышев не стал заступаться за Нострадамуса, что тот писал в рифму, и что "художественность" перевода приведёт к потере смысла. Поэтому только доложил мнение переименованного КГБ насчёт "бородатых":

– Джихадисты, ливийцы и прочие берберы однажды обрушатся на италийский берег.

Путтипут побежал глазами дальше:

К Дунаю и Рейну, как к водопоям, выйдёт,

Зловещий Верблюд, не зная раскаянья;

Содрогнётся Рона, и ещё сильней Луара,

Лишь в предгорьях Альп петух одолеет его.

Центурия 5, катрен 68

– Зоопарк... – проворчал Путтипут. И добавил: – Кого разумеем под петухом – ясно. А кого под верблюдом?

– Нострадамус намекает на исламистов, которые легко захватят Западную и Центральную Гейропу.

Путтипут перелистнул ещё несколько страниц.

Шеф Лондона, поддержаный королём Америк,

Шотландию превратит в обледенелый камень;

Антихристом король мятежный станет,

Обманом в схватку ввергнув всех.

Центурия 10, катрен 66

– Бабка надвое казала: може будя, може нет! – Путтипут захлопнул первую папку и раскрыл вторую.

Досье начиналось портретом юного Франсуа из династии Валуа, взошедшего на престол под именем Франсуа Первый, а в историю с титулом "Король-рыцарь".

Сын королевского кузена, графа Шарля д"Ангумуа, будущий король родился осенью 1494 года с разницей в пару месяцев с будущим османским султаном Сулейманом Великолепным. Десятилетия спустя они стали союзниками, благодаря чему портовые города Франции развились и чрезвычайно обогатились. Франсуа Первый вёл войны с Карлом V Габсбургом, с соседями и соотечественниками – претендентами на трон. В сражении при Павии был дважды ранен, захвачен соотечественником-изменником Шарлем де Бурбоном, больше года провёл в плену, а жители Парижа собрали деньги и выкупили у врагов своего короля, поставив условие, что жить теперь он будет не в многочисленных загородных резиденциях, а в столице.

В досье сообщалось, что Франсуа тепло принимал Леонардо да Винчи, открыл королевский двор и дал кров поэтам и живописцам, впустил в страну дух свободы и гуманизма – дух итальянского Возрождения, и фактически спас великого Франсуа Рабле от попов – любителей жареных на костре писателей и учёных. При этом он не вмешивался в творчество художников, не указывал, что писать, и как. Здесь же был центральный символ личного герба короля д"Ангумуа – возрождающаяся из огня ящерица-саламандра. Далее следовал портрет любимого королевского шута по имени Трибуле. Затем перечислялся гарем христианнейшего монарха:

Элеонор Австрийская – вторая жена

Франсуаз де Фуа, графиня Шатобриан

Анн де Писслё, герцогиня д"Этамп

Альбертин Дюваль, графиня де Тури

Полетт Бушэ, шателена замка де Монфро

и прочая, и прочая.

Обстоятельное досье содержало даже текст любимой песенки христианнейшего короля:

Красотки лицемерят,

Безумен, кто им верит!

Измены их легки,

Как в мае ветерки...

Путтипут почесал нос: "Руководитель государства, а на уме – тоже одни б..."

И похвалил Наскрёбышева за досье:

– Добротно. Так держать!

– ЙЕСТЬ ТАК ДЕРЖАТЬ, ТОВАРИЩ ВЕРХОВНЫЙ!

На отдельном листе в досье содержался уже знакомый 72-й катрен 10-й центурии:

В году 1999-м, месяце седьмом,

С небес сойдет великий властелин террора

И воскресит славного короля д"Ангумуа,

Чтоб правил счастливо и до, и после Марса...

– Седьмой месяц, это... – Путтипут сосчитал про себя, – ... июль.

– Вадим Вадимыч, наши астрологи в штатском полагают, что Нострадамус имел в виду полное солнечное затмение, состоявшееся 11 августа 1999-го с 9:30 до 12:30 по Гринвичу.

– Июль с августом, ХА-ХА, перепутал, – усмехнулся Путтипут.– Попал Нострадамус пальцем в небо! И на старуху бывает проруха.

И усмехнулся вновь: день 11 августа стал главным днём его жизни – именно в тот день Алканавт Ёлкин представил всему миру его, Путтипута, малоизвестного типа из своего предбанника, как своего будущего преемника. "Затмение самого Солнца не помешало взойти моей звезде! ААХ-ХА-ХА!"

Наскрёбышев перетоптнулся и негромко заметил:

– Расхождение в один месяц астрологи из академии КГБ объясняют разницей в календарном исчислении между средневековой Францией и современной Гейропой. Там, ниже, Вадим Вадимыч, справочка прилагается...

Путтипут царапнул ногтем по тексту:

"Зловещим предзнаменованием явился астральный крест, образованный на небе в день солнечного затмения 11 августа 1999 года. Вертикальный столб создало соединение Солнца с Луной и противостоящий им Уран, а горизонтальную перекладину – противостояние зловредных Марса и Сатурна. По мнению Нострадамуса, такая конфигурация планет на небе не будет сулить современникам затмения "при кресте" ничего хорошего".

Путтипут скрипнул зубами и вперил взгляд в Наскрёбышева:

– Где этот...

– Король д"Ангумуа? Из Парижа наш резидент "Анна-Лиза" сообщил, что за помощью в поисках воплощённого духа французы обратились к главе буддистов Далай-ламе. Тибетские ламы считаются непревзойдёнными специалистами в розыске реинкарнировавших.

– Отменить отпуска всем нашим... ламам в штатском! Всех в Париж! Пусть ищут и найдут! А агента "Анна-Лиза" тоже наградить... чем этих... "донов Педро" награждают.