Текст книги "Лето мафии"

Автор книги: Э. Дюк Винсент

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Глава 48

Среда, 30 августа

Мой отец лег спать только в два часа ночи, поэтому мать не будила его до десяти утра. Встав, отец принял душ, надел легкие светло-коричневые брюки, белую сорочку, повязал неброский галстук, затем закрепил кобуру под мышкой и надел пиджак. Из кухни доносился аппетитный аромат жареной колбасы и оливкового масла, и отец улыбнулся. Мать готовила на завтрак его любимое блюдо: яичницу с колбасой, домашние булочки с корицей и очень крепкий кофе. Пройдя на кухню, отец сел за стол, и мать налила ему кофе. Ей показалось, что он чем-то очень озабочен, но, понимая, что спрашивать бесполезно, она пригубила кофе и начала с более безобидного вопроса.

– Рыжий все еще за решеткой? – робко спросила она.

– Не думаю, – ответил отец.

– Ты его вытащил?

Отец кивнул.

– Сегодня утром Марк Перро должен будет принести постановление об освобождении из-под стражи.

– Винни еще не приходил домой, – продолжала мать.

– Он остался ночевать у Бенни, – солгал отец. – Не беспокойся.

Раздался стук в дверь. Мать впустила Анджело Мазерелли.

– Ты уже завтракал? – спросила она.

– Пожалуй, выпью чашечку кофе… – Сев за стол, Анджело подождал, пока мать нальет ему кофе, после чего спросил: – Мики, ты ничего не имеешь против, если мы с Джино минутку побеседуем наедине?

– Конечно. Пойду заправлю кровать. – Улыбнувшись, мать вышла в коридор и закрыла за собой дверь.

– Полчаса назад звонил Недотрога Грилло… он говорит, Винни у него в руках.

Медленно положив вилку, отец откинулся назад, всем своим видом приглашая Анджело продолжать.

– Я позвонил Терри домой. Никто не отвечает. Я поехал туда; Гэс по-прежнему караулит у подъезда. Швейцар сказал, что Винни пришел в три часа ночи, но до сих пор не выходил. Как и Терри. Тогда я уговорил его впустить меня к ней в квартиру. Там никого. Я рассудил, что если Винни и Терри забрали, это можно было сделать только через пожарную лестницу. Я обошел дом сзади и заглянул в подвал. Там бак для белья, в котором пятна крови. Я вышел в переулок и снова увидел на асфальте кровь. Их забрали этим путем.

Отец медленно кивнул, соглашаясь с очевидным.

– Теперь нам известно, что приказал Дженовезе…

– Что будем делать?

– Пока что ничего. Винни этим ублюдкам не нужен. Если бы они хотели его убить, то сделали бы это без лишних хлопот. Нет… Винни похитили, так как хотят что-то выторговать за него. Они обязательно свяжутся с нами и изложат свои требования. – Встав, отец вышел в коридор. Он постучал в дверь спальни. Мать открыла. Отец поцеловал ее и сказал: – Винни исчез.

Ахнув, мать зажала рот ладонью.

Потрепав по щеке, отец снова ее поцеловал:

– Я его обязательно верну.

К четверти одиннадцатого все ребята собрались дома у Бенни. Мальчонка колотил по боксерской груше, отрабатывая скорость, а Порошок сидел за пианолой и исполнял «Апрель в Париже». Бенни и Луи катали бильярдные шары, а Прыгун, послушавшись отца, оставался дома.

В дверях появился Рыжий, и ребята бросились к нему. После дружеских объятий, рукопожатий и похлопываний по спине все уселись за стол, и Мальчонка указал на лицо Рыжего.

– Господи, – сказал он, – у тебя такой вид, будто ты поворачивал налево там, где нужно было поворачивать направо.

– Небольшие родственные недоразумения, – небрежно промолвил Рыжий.

– Дядья? – уточнил Луи.

Рыжий кивнул.

– Они добивались, чтобы я выдал Винни.

– Насчет склада? – спросил Порошок.

Рыжий снова кивнул.

– Ага.

– Но тебе удалось выбраться? – спросил Бенни.

– Джино прислал своего адвоката, и тот меня вытащил… А где Винни?

– Гуляет, – объяснил Мальчонка. – Ночевал у Терри. Будет с минуты на минуту.

– Как только он придет, мы рассыпаемся и начинаем искать Колуччи, – сказал Бенни.

– Со мной в камере сидел один парень, – сказал Рыжий. – Он видел описание Станковича в газете. Он его знает.

Все подались вперед.

– И что дальше? – спросил Мальчонка.

– У этого парня была подружка. По его словам, ее отбил у него Станкович.

– Этот парень знает, в какую дыру забился Станкович? – спросил Бенни.

Рыжий покачал головой.

– Однако эта девчонка работает официанткой в ресторане «Мандарин» на Четырнадцатой улице. Глория Вон. Она китаянка.

В этот момент в квартиру вошли мой отец и Анджело, и все встали, встречая их. Отец поднял руку, останавливая приветствия, и без лишних слов перешел прямо к делу:

– Винни похищен. Это дело рук Джи-джи Петроне. – Пораженные, ребята молча смотрели на него. У них была сотня вопросов, но, прежде чем они успели их задать, отец продолжил: – Петроне свяжется со мной и скажет, что ему нужно. Это должно случиться в ближайшее время. А вы до той поры ждите здесь.

Он развернулся, собираясь уходить, но его остановил Мальчонка.

– У Рыжего есть ниточка, которая может привести к Станковичу, – сказал он.

Задержавшись в дверях, отец подумал и сказал:

– Хорошо. Пусть двое из вас проверят эту ниточку. Остальные ждите здесь. Мы будем у меня в конторе.

В половине двенадцатого отец сидел в кабинете за столом, потягивая черный кофе, Бо Барбера, устроившись на диване, листал спортивный раздел газеты, а Анджело стоял у окна и смотрел на «Куин Мэри», застывшую у причала на Сорок девятой улице. Все нетерпеливо ждали звонка Недотроги Грилло. Через несколько минут тишину нарушил резкий стук в дверь. Бо поднялся с дивана и отправился к двери. Это оказался рассыльный, который вручил ему коробку из-под обуви, обернутую плотной бумагой и перевязанную бечевкой. Бо взял коробку и положил на стол перед отцом.

Подойдя к ним, Анджело сказал:

– И никакой записки? Sta corta. [40]40
  Стой на месте (итал.).


[Закрыть]– Понимая, что это может быть новая бомба, он посоветовал отцу соблюдать осторожность.

Бо достал из кармана пиджака сумочку с инструментами и вытащил лезвие бритвы. Нагнувшись над коробкой, он осторожно вырезал сбоку дыру размером шесть дюймов. Отец протянул ему фонарик, и Бо заглянул внутрь.

– Там что-то похожее на телефон, – наконец сказал он.

Все трое переглянулись, и отец, забрав у Бо бритву, перерезал бечевку. Развернув оберточную бумагу, он снял с коробки крышку. Бо был прав: внутри лежала телефонная трубка. А к ней было привязано одно из слоновьих ушей Чаки Законника. Рядом лежала записка. Взяв ее, отец прочитал:

Когда мы вчера вечером вернулись домой, твое «ухо» позвонило своему приятелю, но попало на его жену. Мы его застукали. Второе его ухо с тем, что от него осталось.

– Господи, – пробормотал Анджело. – Я тебе уже говорил – когда я вчера вернулся домой, Лена сказала, что мне кто-то звонил. Этот человек не представился, так что я рассудил, что это был Чаки и он перезвонит. Чаки так и не перезвонил, и теперь ясно, почему. Судя по всему, его поймали как раз тогда, когда он звонил мне.

Закрыв коробку крышкой, отец протянул ее Барбере.

– Избавься от этого.

Бо направился было к двери и вдруг застыл. У отца на столе зазвонил телефон. Отец снял трубку после третьего звонка.

– Веста, – представился он, после чего целую минуту слушал своего собеседника молча, а затем ответил: – Будем там. – Отец положил трубку. – Это был Петроне. У нас есть полчаса.

– Он совсем не оставил нам времени.

Отец кивнул.

– Чтобы мы не успели ничего придумать.

– Где встречаемся? – спросил Анджело.

– В Центральном парке. У зоопарка в полдень. Рядом с клеткой со львами. Средь бела дня, людное место, у всех на виду. Петроне возьмет с собой одного Грилло. Со мной поедешь ты, – сказал отец Анджело.

С этими словами он направился в ванную. Открыв ящичек с аптечкой, отец нажал потайной рычаг. Весь ящичек повернулся, отходя от стены и открывая небольшой сейф. Отец набрал кодовую комбинацию, потянул на себя дверцу и достал из сейфа маленький пакет размером четыре на четыре на два дюйма. Заперев сейф и закрыв ящичек, отец вернулся в кабинет.

– Отправляйся в зоопарк, – сказал он, обращаясь к Барбере. – Напротив клетки со львами стоит лоток с выпечкой и напитками. – Отец протянул Барбере пакет. – Передашь продавцу вот это вместе со стодолларовой бумажкой. – Он бросил взгляд на Анджело. – Скажи ему, что около полудня пакет заберет у него грузный мужчина в коричневом костюме при галстуке. Когда продавец отдаст ему пакет, он получит еще сто долларов. Capisce?

– Capisco, – подтвердил Барбера. – Что-нибудь еще?

– Из зоопарка отправляйся домой к Бенни и скажи ребятам, чтобы они продолжали искать Колуччи.

Кивнув, Барбера ушел. Отец снял кобуру с пистолетом.

– И ты тоже оставь оружие, – приказал он Анджело. – Мы все будем безоружны. Когда мы придем на встречу, Недотрога обыщет нас, а ты обыщешь их.

– Ты доверяешь Петроне?

– Он выбрал очень людное место, и ему что-то нужно. Полагаю, все ограничится тем, что Петроне скажет, что именно ему нужно.

Сняв пиджак, Анджело отстегнул новенькую кобуру под мышкой. Спина у него до сих пор болела после пули, выпущенной Малым, поэтому он не мог носить свой пистолет 45-го калибра на привычном месте, на спине за поясом. Отец убрал оружие в ящик стола.

– У тебя есть какие-нибудь мысли насчет того, что ему нужно? – спросил Анджело, когда они направились к выходу.

– Ему нужен я, – ответил мой отец. Они открыли дверь кабинета, покидая прохладу кондиционера, и им в лицо ударила плотная волна жары.

Глава 49

Как и предполагалось, к полудню в зоопарке Центрального парка собрались толпы посетителей и туристов из трех соседних штатов. Всего в нескольких шагах от Пятой авеню их ждало животное царство, где обитали все звери от редких обезьян и тропических земноводных и пресмыкающихся до белых медведей и пингвинов, для которых здесь был специально устроен небольшой осколок Антарктики. Многие школы заказали экскурсии для своих учеников, и у лотка с выпечкой и напитками напротив клетки со львами несколько преподавателей тщетно пытались унять большую группу шумной детворы, которая кричала, прыгала и вообще вела себя так, как и подобает детворе.

Анджело разглядел в толпе Джи-джи Петроне в тот самый момент, когда тот в сопровождении Недотроги Грилло стал спускаться по лестнице со стороны входа с Шестьдесят четвертой улицы. Джи-джи был в безукоризненном сером в белую полоску костюме и фетровой шляпе в тон ему. На Недотроге был костюм из зеленой блестящей ткани и широкополая шляпа, а из уголка губ свисал незажженный окурок сигары. Джи-джи был сухим, словно песок пустыни. Недотрога насквозь промок от пота. Вдвоем они напоминали дипломата, который выгуливает своего бульдога.

Тронув моего отца за руку, Анджело молча указал взглядом. Через мгновение и Джи-джи заметил отца и Анджело. Неспешной походкой он направился к ним, и Недотрога тяжелой поступью последовал за ним.

– Привет, Анджело, – начал Джи-джи голосом, с которого только что не капал мед, – вот мы и снова встретились. Надеюсь, на этот раз все пройдет более культурно.

– Мне с тобой не о чем говорить, Петроне, – ответил Анджело. Повернувшись к Недотроге, он чуть развел руки. – Давай побыстрее покончим с формальностями.

Быстро ощупав его, Недотрога ухмыльнулся:

– Ну как, Мазерелли, тебе понравился твой новый телефон?

– Жду не дождусь, когда можно будет сделать ответный звонок, – с каменным лицом произнес Анджело.

Недотрога ощупал моего отца, после чего Анджело проделал то же самое с ним и с Джи-джи. Во всех случаях обыск осуществлялся поверхностно, поскольку оружие в повестке дня не значилось. Когда все было завершено, Анджело достал из нагрудного кармана носовой платок.

– Прошу прощения, – сказал он, вытирая лоб, – но я умираю от жары. Мне нужно что-нибудь выпить. – Прежде чем кто-либо успел возразить, он направился к лотку с выпечкой и напитками, бросив через плечо: – Кому-нибудь еще принести?

Все молча покачали головой, и Анджело подошел к лотку. Некоторое время Джи-джи смотрел на моего отца, затем спросил:

– Джино, как тебе это удалось?

– Это?

– Я имею в виду Драго. И ты, и близнецы были у него в руках, – помимо воли, голос Петроне наполнился восхищением. – И тем не менее вам удалось от него ускользнуть. Bravissimo!

– Понятия не имею, о чем ты, – ответил мой отец.

– Ну, разумеется. И, не сомневаюсь, тебе неизвестно, что Драго был обнаружен застрявшим в окне собственного кабинета, с пулей в груди.

– Судя по всему, Драго столкнулся с очень могущественными врагами, – сказал отец.

– Кому как не тебе это знать, мой дорогой Веста, – елейно улыбнулся Джи-джи.

В этот момент от лотка вернулся Анджело с запотевшей бутылкой пепси. Пропустив подколку Петроне мимо ушей, отец перешел прямо к делу:

– Мой сын у тебя в руках.

– Ты совершенно прав, – подтвердил Джи-джи.

– Что ты хочешь?

– Я хочу дать тебе возможность.

– Продолжай, – бесстрастным тоном произнес отец.

– Я верну твоего сына, если… – Джи-джи сделал театральную паузу, – если ты «удалишься на покой».

– «Удалюсь на покой», – повторил отец.

– Да, – продолжал Джи-джи. – Перед Комиссией ты дашь мне слово чести, что покинешь город, штат, отойдешь отдел… и больше никогда не вернешься.

– И какую же я назову причину?

– Ты скажешь Комиссии, что хотел прибрать к своим рукам владения Драго. Тот отказался, после чего ты сжег его склад. Доказать это Драго не мог, поэтому он обратился за помощью ко мне – он знал, что Костелло ни за что не поверит ему, если он обвинит тебя голословно. Я скажу Комиссии, что согласился помочь Драго, однако вчера ночью тот внезапно исчез. Я скажу, что, по моим подозрениям, за его исчезновением стоял ты, но опять-таки никаких доказательств у меня не было. Поэтому… поэтому мне пришлось похитить твоего сына, чтобы вынудить тебя сознаться в грехах. – Усмехнувшись, Джи-джи обозначил «конец», изображая удар тарелками. Скользнув одной ладонью по другой, он заключил: – Finito!

Отец покачал головой.

– И ты полагаешь, что Костелло и остальные члены Комиссии поверят во весь этот бред?

– Поверят… потому что все сомнения рассеются, как только ты согласишься отказаться от борьбы и покинуть город.

– А что будет, когда вернется Анастасия?

– Комиссия объяснит, что в его отсутствие тебя обуяла чрезмерная алчность.

– Он никогда в это не поверит.

– Дорогой мой Джино, а это уже будет не твоя забота, поскольку ты к этому времени уже «удалишься на покой».

– А как ты собираешься объяснить «исчезновение» Драго?

– Не думаю, что в этом возникнет необходимость, но если речь все же зайдет, Карло Пуччи расскажет Комиссии, что вчера ночью видел, как вы с Анджело выносили из особняка Драго его труп. Он проследил за вами до Бруклина и увидел, как вы бросили труп на свалку. Затем Карло в доказательство своих слов отвезет членов Комиссии на свалку…

Джи-джи не догадывался, что эта угроза является пустой, поскольку Костелло лично присутствовал при убийстве Драго. Он махнул рукой, словно отгоняя назойливое насекомое, и напыщенным тоном добавил:

– Я бы предпочел не упоминать об этом, потому что такое объяснение покажется притянутым за уши, и все решат, что у Карло есть какие-то причины лгать. Нет – одного того, что ты, нарушив постановление Комиссии, начал войну с капорежиме из другой Семьи, будет достаточно, чтобы отправить тебя в ссылку.

– И все это ты придумал сам, – сказал отец. Это утверждение было произнесено невозмутимым тоном, к которому примешивалась самая малая толика сарказма.

Джи-джи усмехнулся.

– Я очень умный человек, Джино.

– Возможно, однако, тебя дергает за нитки кто-то гораздо более умный.

Джи-джи побагровел.

– Для того чтобы тебя свалить, Веста, я обойдусь и без хозяина, – прорычал он. – Я уже давно ненавижу тебя за твою бесконечную спесь. К счастью, это известно всем, поэтому ни у кого не возникнет вопросов, почему я согласился помочь Драго.

– Когда я получу своего сына?

– Как только ты дашь Комиссии слово покинуть город, я скажу Анджело, где его найти.

– Ну а если я вернусь?

– Тогда Комиссия распорядится отправить тебя на вечныйпокой.

Отец устремил взгляд вдаль, словно обдумывая, какие у него есть варианты. Наконец он повернулся к Джи-джи и кивнул:

– Я согласен.

– Я так и полагал. Я уже договорился о встрече. В пять часов дома у Костелло.

Молча кивнув, отец развернулся и направился прочь. Анджело последовал за ним.

Проводив их взглядом, Джи-джи повернулся к Недотроге. У него на лице расплылась торжествующая усмешка.

Глава 50

Когда я пришел в себя, я обнаружил, что прикован наручниками к трубе под большой эмалированной раковиной. Я был по-прежнему раздет донага, мне ужасно хотелось пить, и у меня ныл затылок. Даже не имея возможности его ощупать, я понял, что там должна быть огромная шишка. В щель под дверью проникала полоска света. Рассмотрев в полумраке швабры и ведра, я решил, что это комната уборщиц. Мою догадку подтвердил запах грязных половых тряпок.

Тогда, в переулке за домом Терри, я узнал Недотрогу Грилло. Сейчас снизу доносился приглушенный гул тяжелых грузовиков. Сопоставив все это, я рассудил, что, скорее всего, нахожусь на складе Петроне. Я попытался отсоединить от раковины сливную трубу, но лишь ободрал в кровь запястья. Посмотрев на часы на руке, я в тусклом свете едва различил, что времени десять минут первого.

Постепенно ко мне вернулись воспоминания о событиях этой ночи: стоянка… драка… Терри. Ее больше нет в живых. Почувствовав, как мои глаза заполняются влагой, я начал обдумывать план отмщения. Вдруг открылась дверь. Внезапно хлынувший свет на какое-то время ослепил меня, затем я разглядел силуэт человека с подносом в руках. Он был в розовой рубашке, желтом галстуке шириной четыре дюйма и брюках из полосатой льняной ткани на красных подтяжках.

Это был Беппо Пальмьери, водитель Джи-джи Петроне. Он приходился Джи-джи шурином, и только поэтому тот его терпел. Беппо был туповатым лентяем средних лет, чей рот работал не переставая, как заводной. Как только Беппо начинал говорить, слова лились из него непрерывным, нескончаемым бурлящим потоком.

– Я принес тебе обед – ты любишь сосиски в тесте? Неважно, вот тебе пара, и бутылка коки – лично я предпочитаю пепси, и я попросил пепси, но мне принесли коку – вот и думай сам.

Поставив поднос на пол рядом со мной, он освободил мне одну руку. Другая осталась прикованной к трубе. Затем Беппо выпрямился и смахнул с полки джинсы, рубашку и стоптанные ботинки. Все это свалилось мне на колени. Ни трусов, ни носков не было.

Повернувшись ко мне, Беппо продолжал:

– Если хочешь, можешь одеться, но можешь и не одеваться, решай сам, – что до меня, то мне все равно, но, как я уже сказал, если хочешь, можешь одеться.

– И как прикажешь надевать рубашку? – спросил я, указывая на наручник на запястье.

– А тебе что, выходить на подиум? Натяни один рукав, а второй пусть болтается, – как знать, может, после тебя это войдет в моду. Приятного аппе-титта… если что-нибудь понадобится, просто крикни: Беппо! – это я. Толку никакого не будет, но ты все равно попробуй… до встречи. – Он закрыл дверь, и тесное помещение погрузилось в полумрак.

– Твою мать, – пробормотал я, протягивая руку к бутылке коки.

В половине первого дня Мальчонка и Рыжий вошли в ресторан «Мандарин» на Четырнадцатой улице. В зале была толчея обеденного перерыва. Ребята сели за маленький столик, и Мальчонка изучил меню.

– Что будешь? – спросил он.

Рыжий, поморщившись, ответил:

– Терпеть не могу все китайское!

– С каких это пор?

– С раннего детства.

– Ты никогда об этом не говорил.

– А ты не спрашивал.

– Ты что, извращенец? С чего это ты терпеть не можешь все китайское?

Не дожидаясь ответа, Мальчонка заказал обоим по рулету с яйцом, по тарелке острого супа и по порции жареного цыпленка с рисом.

Зал был довольно просторный, столиков на пятьдесят. Среди посетителей были как европейцы, так и азиаты, и служащие, и рабочие. Официанток было четыре, три постарше и одна молодая, все азиатской внешности. К ребятам подошла одна из официанток в годах, но они успели заметить, что у очень привлекательной молодой китаянки, которая обслуживала сидящих за соседним столиком, на груди табличка с именем «Глория». Судя по всему, именно это и была подружка Станковича.

Закончив есть, Мальчонка обратил внимание, что у Рыжего все тарелки чисты.

– Кажется, ты сказал, что терпеть не можешь все китайское, – заметил он.

Рыжий пожал плечами.

– Есть очень хотелось.

Мальчонка заплатил по счету, и они вернулись к старенькому «Форду» Анджело. Машина стояла на противоположной стороне улицы прямо напротив ресторана, откуда прекрасно просматривалась дверь. К двум часам дня в ресторане из посетителей почти никого не осталось, и десять минут спустя на улицу вышли две официантки в годах.

– Наверное, у них перерыв до ужина, – предположил Мальчонка.

Рыжий протянул руку:

– Вот она!

Из ресторана вышла Глория с пакетами, наполненными едой на вынос. Пройдя по улице, она остановилась у машины, отперла дверь и села за руль.

– Черт побери! – пробормотал Мальчонка. – Это же черный «Додж»!

– Готов поспорить, это машина Колуччи, – согласился Рыжий.

Глория тронулась, и Мальчонка поехал следом за ней. Она проехала на запад по Четырнадцатой улице, затем свернула на юг на Вест-Сайдское шоссе и нырнула в тоннель Холланд.

– Куда она направляется, черт возьми? – воскликнул Мальчонка.

– В Хобокен, – ответил Рыжий.

– Колуччи живет не в Хобокене. Там не живет никто из его банды! – выругался Мальчонка. – Проклятие, кто живет в Хобокене?

– Вероятно, эта косоглазая, – предположил Рыжий.

Машина Глории вынырнула из тоннеля в Хобокене и свернула на запад на Двенадцатую улицу, затем снова поехала на юг и наконец остановилась перед деревянным двухэтажным домом в квартале от Гамильтон-парка. На ограде лужайки размером с почтовую марку висело объявление:

Продается или сдается в аренду

Агентство недвижимости «Атлас»

Телефон 279–42–32.

Прихватив пакеты с едой, Глория вышла из машины и скрылась за дверью дома.

– Ну, что ты думаешь? – спросил Мальчонка. – Они там?

– Или это, или эта Глория прожорливая, словно стая волков.

– Отличное место для того, чтобы залечь на дно, – заметил Мальчонка. – Кому, твою мать, придет в голову искать в Хобокене?

– Нам надо найти телефон, – сказал Рыжий.

– Точно. Девчонка рассчитывает пожить здесь какое-то время, а Колуччи со своими дружками незачем выходить на улицу, раз она приносит им пожрать.

Развернувшись, Мальчонка поехал назад к Бенни.

В три часа дня мой отец и Анджело вошли в небоскреб «Маджестик». Выйдя из Центрального парка, отец сразу же позвонил Костелло и попросил о встрече. Швейцар, позвонив Костелло в номер, пригласил их пройти. Поднимаясь в лифте на мансардный этаж, Анджело снял пиджак, наслаждаясь прохладой кондиционеров.

Встретив их у дверей лифта, Костелло сразу же обратил внимание на мокрую сорочку Анджело и пропитанную потом кобуру под мышкой.

– Не желаете чего-нибудь холодненького? – предложил он.

– Джин с тоником будет в самый раз, – ответил Анджело.

– Джино, а ты?

– Стакан содовой.

Кивнув, Костелло провел гостей через холл в свой кабинет. Заставленный книжными шкафами, он был так же изящно отделан, как и остальные комнаты. Из окна открывался прекрасный вид на парк. Костелло открыл секцию полок размером семь на семь футов, которая на самом деле оказалась двустворчатой дверцей бара.

Пока он готовил напитки, Анджело достал устройство, которое он забрал у продавца лотка с выпечкой и напитками, и положил его на кожаную поверхность кофейного столика с ножками из гнутого ореха. Это устройство Анджело прятал на спине за поясом. Костелло вернулся с напитками, и все уселись на диван и кресла с высокими спинками спиной к окну. Подняв стаканы, все трое разом произнесли:

– Салют!

Они выпили, после чего Костелло взял со стола металлическую коробочку размером четыре на четыре на два дюйма. Осмотрев ее, он заметил название изготовителя: «Уэбкор». Это был портативный магнитофон, записывающий на металлическую проволоку.

– Я еще ни разу не видел таких маленьких, – с уважением произнес Костелло.

– Самая последняя модель, – сказал мой отец. – Их начали выпускать в годы войны для Военно-морского флота. С тех пор они становятся все меньше и меньше. Вот эта модель появилась всего два месяца назад. Она настолько компактная, что ее можно спрятать под одеждой.

– Фараоны даже придумали новое выражение, – усмехнулся Анджело. – Они называют это «носить проволоку».

– Черт побери, где тебе удалось раздобыть эту штуковину? – с восхищением произнес Костелло.

– Помнишь, как во время войны командование Военно-морского флота обратилось к нам за помощью?

– Конечно. Их беспокоили возможные действия немецких диверсантов. – Костелло едва сдержал смешок. – А мы позаботились о том, чтобы у них были причины для беспокойства.

В феврале 1942 года, меньше чем через три месяца после того, как Америка объявила войну Германии, французский роскошный лайнер «Нормандия» по необъяснимым причинам загорелся, а затем затонул прямо у причала в Вест-Сайде. Эта катастрофа была тотчас же приписана действию немецких диверсантов. Это действительнобыла диверсия – вот только немцы тут были ни при чем. Это было дело рук мафии. За поджогом «Нормандии» стояли Костелло и Мейер Лански – то был их первый шаг по вызволению Счастливчика Лучано из «Сибири» – тюрьмы «Даннемора» в более цивилизованное место, где они получили бы к нему доступ. Альберту Анастасии был дан приказ, и «Нормандия» отправилась на дно.

После того как огромный лайнер затонул всего в пяти кварталах от площади Таймс-сквер, в доках Среднего Манхэттена, командование Военно-морского флота пришло к выводу, что для защиты портовых сооружений от немецких диверсантов необходимо позвать на помощь мафию. Именно мафии принадлежали портовые рабочие, которым принадлежали портовые сооружения. Однако за эту услугу флоту был выставлен счет: перевод Лучано из «Даннеморы» в тюрьму «Грейт-Мидоус», где ему отвели комфортабельную камеру, открытую для посещений. Переговоры вели Костелло и Лански, и Лучано был переведен в «Грейт-Мидоус».

В течение следующих четырех лет Лучано время от времени видели в Большом яблоке – полиция неизменно с жаром отвергала саму возможность этого, – но до окончания Второй мировой войны других диверсий в нью-йоркском порту больше не было.

– Я продолжаю поддерживать связи с военными моряками, – продолжал отец. – Они держат меня в курсе всего самого свежего. В начале прошлого месяца мне сообщили о появлении этого магнитофона, и я заказал один экземпляр.

Отец включил магнитофон, и они прослушали весь разговор с Джи-джи в Центральном парке, не обменявшись ни словом. Когда запись окончилась, Костелло откинулся в кресле и закурил сигарету.

– У нас по-прежнему ничего нет на Дженовезе, – сказал он.

– Нет, – согласился мой отец.

Встав, Костелло подошел к окну и посмотрел на раскинувшийся внизу парк. Некоторое время он стоял так, погруженный в раздумья, затем обернулся.

– Полагаю, нам нужно сделать вот что: пригласить Петроне прийти сюда в четыре часа… за час до заседания Комиссии.

Подойдя к бару, Костелло смешал себе коктейль, после чего объяснил свой план.

В половине четвертого Беппо нанес мне следующий визит. Я его не звал, но он, судя по всему, не мог найти никого, кто согласился бы слушать его болтовню. Все, кто находился на складе, обрывали Беппо, стоило ему только раскрыть рот, – иногда посредством хорошей затрещины по затылку. Я же был прикован наручниками к долбаной раковине, поэтому, вероятно, он рассудил, что я не представляю для него опасности.

Беппо вошел в комнатку и с ходу начал:

– Привет, малыш… я пришел тебя проведать, потому что я понимаю, что в этих наручниках тебе должно быть неуютно, так? Ну, как тебе понравились хот-доги с кокой? Я-то знаю, что она в подметки не годится пепси, но мне сказали, что сойдет и она. Ты ничего не хочешь?

– Хочу, – сказал я. – Хочу выбраться отсюда.

– Ну а с этим, как говорится, могут возникнуть кое-какие проблемы, потому что сюда тебя привез Недотрога, и только Недотрога может тебя отсюда забрать. Что касается меня, то лично я ненавижу этого ублюдка, но вот муж моей сестры – то есть Джи-джи, так он почему-то считает его классным парнем, поэтому я вынужден возить ублюдка по всему городу, словно шофер, твою мать, и нюхать его дерьмо… надеюсь, ты меня понимаешь.

– Почему ты терпеть не можешь Недотрогу? – спросил я, не потому, что меня это хоть как-то волновало, а просто чтобы вставить хоть слово.

– Почему? Почему! А как его можно терпеть? Он постоянно смеется надо мной, смеется над тем, как я говорю, смеется над тем, что я здесь только потому, что прихожусь Джи-джи шурином, – и даже смеется над моей одеждой, ты можешь в это поверить?

В это я мог поверить без труда. На Беппо по-прежнему было сочетание розового, желтого и красного тонов, которое венчали полосатые брюки.

– Ну… – начал было я, но мой ответ его не интересовал, он хотел говорить сам.

– Взять, к примеру, вчера, когда мы заглянули в полицейский участок и один из фараонов похвалил мой наряд, я ему говорю: «Огромное спасибо, я очень рад, что он вам понравился», и вдруг Недотрога налетает на меня, словно мухи на дерьмо, и кричит, какой же я тупой, раз не могу понять, что фараон надо мной издевается. Ты можешь в это поверить? Ну скажи, зачем фараону надо мной издеваться, я тебя спрашиваю?

– Незачем, – согласился я и успел вставить: – О чем это ты говоришь?

И Беппо выложил мне все как на блюдечке – этот случай, а также другие, когда Недотрога над ним насмехался, упомянув и про тираду Недотроги о том, что Джино спалил склад Драго. Наверное, он рассуждал, что живым отсюда мне никогда не выбраться, – или же ему просто нужен был хоть какой-нибудь слушатель. Так или иначе, его болтовня оказалась настоящим кладом.