Текст книги "Книга убийств"

Автор книги: Джонатан Келлерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)

Инголлс поднял голову:

– О чем?

Швинн протянул Инголлсу визитку:

– Если что-нибудь вспомните, позвоните по этому номеру.

– Я уже все сказал.

– Джейни могла еще где-нибудь ночевать? – спросил Майло.

– В каком смысле?

– Ну, всякие там тайные убежища, где дети любят прятаться от взрослых и где хранят свои сокровища.

– Понятия не имею, где любят прятаться дети. Я и про свою-то дочку не знал, куда она ходит. Откуда мне про других…

– Ладно, спасибо. Нам очень жаль, что так случилось, мистер Инголлс.

Швинн знаком показал Майло на дверь, но уже около нее повернулся и спросил:

– И еще одно: как выглядит Мелинда?

Важный вопрос, подумал Майло, но ему самому он в голову не пришел. А Швинну пришел, он все тщательно продумал и задал его в самое подходящее время. Возможно, он сумасшедший, но дело свое знает не в пример лучше Майло.

– Невысокая, большие сиськи – от рождения, – пухленькая. Светлые волосы, очень длинные и прямые.

– Соблазнительная, – с удовольствием заключил Швинн.

– Как скажете.

– И она ровесница Джейни?

– Может, чуть старше, – ответил Инголлс.

– Тоже второгодница?

– Откуда мне знать?

– Дурное влияние, – сказал Швинн.

– Точно.

– У вас есть фотография Джейни? Которую мы могли бы показать в случае необходимости?

– У меня должна быть, верно? – ответил Инголлс так, словно сдавал устный экзамен.

С трудом поднявшись на ноги, он поплелся в свою спальню и вернулся через несколько минут с фотографией три на пять.

Темноволосая девочка лет десяти в платье с коротким рукавом смотрела на Микки-Мауса ростом в пять футов. Ничего общего с жертвой на Бодри.

– Диснейленд, – доложил Инголлс.

– Вы возили туда Джейни? – спросил Майло, пытаясь представить себе их путешествие.

– Нет, они ездили со школой. У них там скидки для групп.

Швинн вернул Инголлсу фотографию.

– Мне нужно что-нибудь посвежее, – сказал он.

– У меня должно быть, – проговорил Инголлс, – но так сразу не найти. Если найду, позвоню.

– Я заметил, что в комнате Джейни нет дневника, – вмешался Майло.

– Вам виднее.

– Вы никогда не видели у нее дневник или записную книжку, может, альбом с фотографиями?

Инголлс покачал головой:

– Я старался не трогать ее вещи, но ничего подобного у нее и быть не могло. Джейни терпеть не могла писать. Ей письмо давалось с трудом. Точно такая же, как мать: даже по-настоящему читать не научилась. Я пытался с ней заниматься, ведь школе было на нее наплевать.

Папаша-алкоголик сидит рядом с Джейни и учит ее грамоте. Трудно себе представить.

Швинн нахмурился – ему надоели вопросы Майло, и он сердито дернул ручку двери.

– До свидания, мистер Инголлс.

Когда дверь закрылась, Инголлс выкрикнул им вслед:

– Она была моей девочкой!

– Какой болван, – заявил Швинн, когда они ехали в школу, где училась Джейни Инголлс. – Идиоты родители, идиоты дети. Гены. Ты ведь это имел в виду, когда задавал свои вопросики про школу?

– Просто я думал, что, если у нее были проблемы в школе, она скорее могла стать жертвой, – ответил Майло.

– Жертвой может стать любой, – проворчал Швинн.

Школа занимала уродливое здание, выкрашенное в серо-коричневый цвет, которое тянулось на целый квартал вдоль северной стороны бульвара Сансет, к западу от Хайленд. Такая же безликая, как аэропорт, и Майло понял, что они приехали сюда зря, в тот самый момент, когда вошел на ее территорию. Они прошли мимо, наверное, тысяч детей – все мрачные, скучающие, каждый сам по себе. Улыбки и смех звучали редко, а если кто-нибудь встречался с ними глазами, в них тут же вспыхивала враждебность.

Они спросили у учительницы, как пройти к директору, та ответила ледяным тоном. Впрочем, точно так же их встретили и в кабинете директора. Пока Швинн разговаривал с секретаршей, Майло разглядывал девушек, которые проходили По пропахшему потом коридору. Казалось, здесь пользуются особой популярностью плотно облегающие или очень короткие юбки и платья, выставляющие напоказ только что оформившиеся тела, обещающие то, чего они, вполне возможно, дать не смогут, и вдруг спросил у себя: сколько здесь учится потенциальных Джейни?

Директор был на совещании в городе, и секретарша направила их к завучу, который отослал к другому представителю педагогического коллектива, стоявшему на следующей ступеньке иерархической лестницы, – к психологу. Их встретила симпатичная молодая женщина по имени Эллен Сато, евроазиатка, крошечная, с длинными распущенными волосами, светлыми на концах. Когда Швинн сообщил ей об убийстве Джейни, она переменилась в лице и чуть не расплакалась, а Швинн воспользовался ее замешательством и начал задавать вопросы.

Но все оказалось бессмысленно. Она никогда не слышала про Джейни и в конце концов призналась, что работает в школе меньше месяца. Швинн продолжал давить на нее, и учительница ненадолго ушла, но вскоре вернулась и принесла плохие новости: Джейни Инголлс не направляли на беседы с психологом, а также ей не назначали никаких дисциплинарных наказаний.

Девочка регулярно прогуливала школу, но не числилась среди нарушителей дисциплины. Боуи оказался прав насчет одного – никому не было до нее дела.

Майло подумал, что у девушки не было ни единого шанса, и вспомнил свой собственный опыт, когда он один раз прогулял школу. Тогда его семья жила в Гэри, отец работал на сталелитейном заводе, получал приличные деньги и считал себя главой семьи, который всех кормит. Майло исполнилось девять, с самого лета ему снились ужасные сны – про мужчин. Как-то раз, в понедельник, он вылез из школьного автобуса, но вместо того чтобы пойти в школу, бесцельно зашагал вперед, ни о чем не думая. В конце концов он оказался в парке, где тяжело, словно уставший от жизни старик, опустился на скамейку. И провел на ней целый день. Его заметила подружка матери и рассказала родителям. Мама удивилась; отец, человек действия, отлично знал, что следует сделать. Десять фунтов пропитанного маслом ремня. Майло очень долго не мог сидеть.

Еще одна причина ненавидеть отца. Однако он больше не делал ничего подобного и закончил школу с хорошими оценками. Несмотря на свои сны. И на все, что случилось потом. Он не сомневался: если бы отец узнал о том, что происходит в действительности, он бы его убил.

Итак, уже в девять лет Майло знал, что будет делать. Тебе необходимо убраться от них как можно дальше, как только появится возможность.

Теперь же он подумал, что, возможно, ему повезло.

– Ладно, – сказал Швинн, обращаясь к Эллен Сато, – вы про нее ничего не знаете…

Молодой психолог едва сдерживала слезы.

– Извините, сэр, но я уже сказала, я всего… А что с ней случилось?

– Ее убили, – ответил Швинн. – Мы ищем ее подругу, возможно, она тоже здесь учится. Ее зовут Мелинда, лет шестнадцати или семнадцати. Длинные светлые волосы. Пухленькая, соблазнительная.

Он поводил руками около своей тощей груди. Сато слегка покраснела.

– Мелинда – довольно распространенное имя…

– А как насчет того, чтобы заглянуть в классные журналы?

– Журналы… – Сато взмахнула изящными руками. – Я могу найти для вас списки учащихся.

– У вас нет журналов?

– Мне… известно, что у нас имеются списки, но они в кабинете директора. Кроме того, необходимо заполнить соответствующие формы. Хорошо, я схожу посмотрю. Но я знаю, где лежат списки. Здесь, у нас.

Она показала на шкаф.

– Отлично, – не слишком вежливо заявил Швинн.

– Бедняжка Джейни, – проговорила Сато. – Кто мог такое сотворить?

– Кто-то очень плохой, мэм. Вам никто не приходит на ум?

– О Господи, нет… я не… пойду поищу список.

Детективы уселись на скамейку перед кабинетом психолога и принялись просматривать книги, не обращая внимания на презрительные взгляды учеников, которые входили и тут же выходили из комнаты. Они записали имена всех белых девочек по имени Мелинда, включая тех, кто только поступил в школу, поскольку уверенности в том, что Боуи Инголлс правильно назвал ее возраст, у них не было никакой. Они не слишком выделяли блондинок, поскольку девочки-подростки частенько красят волосы.

– А как насчет светлокожих мексиканок? – предположил Майло.

– Нет, – ответил Швинн. – Инголлс обязательно упомянул бы это.

– Почему?

– Потому что она ему не нравилась, и он бы с радостью добавил еще одну отрицательную черту к ее портрету.

Майло снова принялся разглядывать юные лица. В конце концов у них получился список из восемнадцати имен.

Швинн просмотрел его и нахмурился:

– Имена и никаких цифр. Нам все равно понадобится классный журнал, чтобы найти ту, что нам нужна.

Он говорил очень тихо, но его тон не вызывал никаких сомнений, и секретарша, сидевшая неподалеку, подняла голову.

– Привет, – сказал Швинн громко и угрожающе ухмыльнулся, глядя женщине в глаза.

Она вздрогнула и занялась своей машинкой.

Майло посмотрел на фотографию Джейни Инголлс, сделанную, когда она поступила в школу. Никаких записей о внешкольных занятиях. Роскошные темные волосы обрамляют хорошенькое овальное личико, изуродованное тоннами косметики и неестественного цвета тенями на веках – привидение, да и только. Девушка не имела ничего общего с десятилетней девчонкой, стоящей около Микки-Мауса, как, впрочем, и с трупом, найденным у дороги. Всего шестнадцать, но сколько же разных лиц! Майло попросил у секретарши разрешения снять копию фотографии; она неохотно кивнула и посмотрела на снимок.

– Знаете ее, мэм? – спросил Майло как можно более мягким голосом.

– Нет. Вот, я включила. Только получается не слишком хорошо. Давно пора его починить.

Вернулась Эллен Сато, она подкрасилась, но Майло заметил, что женщина плакала.

– Ну, как дела? – вымученно улыбнувшись, спросила она. Швинн быстро вскочил на ноги и встал перед ней, всем своим видом показывая, как ему нравятся порядки в школе.

– Прекрасно, леди, – злобно улыбнувшись и помахивая в воздухе списком из восемнадцати имен, заявил он. – А теперь представьте-ка нас этим милым леди.

Чтобы найти Мелинду из списка, понадобилось еще сорок минут. Двенадцать Мелинд оказались в школе и по очереди входили в комнату с невероятно скучающим видом. Только две из них слышали о Джейни Инголлс, ни одна не сказала, что дружит с ней или знает ее подруг, и, похоже, все говорили правду.

Никто не спросил, почему их вызвали для разговора с полицейскими. Словно присутствие копов в школе никого не удивляло. Или им ни до чего не было дела.

В результате удалось выяснить только одно: Джейни не слишком популярна в школе. Девушка, которая сказала хоть что-то существенное, стояла последней в очереди к Майло. Не так чтобы настоящая блондинка, да и не слишком соблазнительная. Мелинда Кантор.

– Ах, эта. Она ведь наркоманка, так?

– Правда? – переспросил он.

Девушка пожала плечами. У нее было удлиненное хорошенькое лицо, немного лошадиное. Двухдюймовые ногти сверкали ярко-голубым лаком, никакого лифчика.

– А она общается с другими наркоманами? – спросил Майло.

– Нет, она не любит больших компаний. Джейни – наркоманка-одиночка.

– Наркоманка-одиночка?

– Точно.

– А это что значит?

Девушка посмотрела на него так, словно хотела спросить: Ты что, полный тупица или еще только учишься?

– Она сбежала из дома или еще чего-нибудь вроде того?

– Еще чего-нибудь.

– Ну, – сказала Мелинда Кантор, – может, она на бульваре.

– На Голливудском бульваре?

Прозвучавший смешок без слов сказал ему, что он задал еще один дурацкий вопрос. Майло понял, что совсем упал в глазах девушки.

– На бульваре, куда отправляются наркоманы-одиночки. Теперь Мелинда Кантор смотрела на него так, будто у него вообще нет ни одной извилины.

– Я всего лишь предположила. Что она сделала?

– Возможно, ничего.

– Да уж, – заявила девушка. – Странно.

– Что странно?

– Обычно парни, которые занимаются наркотиками, бывают молодыми и симпатичными.

Эллен Сато сумела добыть адреса и номера телефонов шести девушек, которые не пришли в этот день в школу, и Майло со Швинном остаток дня провели, навещая их на дому.

Первые четыре девушки жили в маленьких, но аккуратных домиках на одну семью на границе Голливуда и Лос-Фелиз. Выяснилось, что они больны. Мелинда Адаме, Мелинда Гринберг и Мелинда Джордан лежали в постели с простудой. Мелинда Холмейстер – с приступом астмы. Все четыре матери оказались дома, все были напуганы визитом полицейских, но разрешили поговорить с дочерьми. Предыдущее поколение продолжало уважать – или бояться – представителей власти.

Мелинда Адаме, которая первый год училась в этой школе, оказалась крошечной четырнадцатилетней девочкой с платиновыми волосами и вела себя, как ребенок. Мелинда Джордан – пятнадцать, тощая брюнетка с ужасающим насморком и жуткими угрями. Гринберг – длинные светлые волосы, довольно большая грудь. Они с матерью говорили по-английски с легким акцентом – недавно приехали из Израиля. По всей кровати были разбросаны книги по математике и естествознанию. Когда детективы вошли в комнату, девочка что-то подчеркивала желтым маркером и заявила, что не имеет ни малейшего понятия, кто такая Джейни Инголлс.

Мелинда Холмейстер оказалась робкой, пухленькой, заикающейся домашней девочкой с пшеничного цвета кудряшками, высшими оценками по всем предметам и гнусавым от простуды голосом.

Ни одна из них никак не отреагировала на имя Джейни.

В большом белом и очень современном доме, где жила Мелинда Ван Эппс, им никто не открыл. Соседка, собиравшая цветы неподалеку, сообщила, что вся семья уехала в Европу примерно две недели назад. Отец семейства работает в администрации «Стандард ойл», Ван Эппсы постоянно забирают всех своих пятерых детей из школы, когда отправляются путешествовать, а потом берут им учителей, чтобы дети наверстали упущенное, очень милые люди.

В видавшем лучшие времена бунгало на Норт-Гауэр, где жила Мелинда Уотерс, им тоже не открыли. Швинн стучал изо всех сил, потому что звонок был заклеен пластырем, на котором красовалась надпись: «Сломан».

– Ладно, напиши записку, – сказал он Майло. – Тут, наверное, тоже пустышка.

Но, когда Майло просовывал в щель для писем записку с просьбой позвонить им и свою визитку, дверь распахнулась.

Женщина, стоявшая на пороге, вполне могла быть духовной сестрой Боуи Инголлса. Лет сорока, худая, обрюзгшая, в вылинявшем коричневом халате, лицо цвета горчицы, волосы, крашенные перекисью, кое-как заколоты сзади. Тусклые голубые глаза, потрескавшиеся губы, никакой косметики. И бегающий взгляд.

– Миссис Уотерс? – спросил Майло.

– Меня зовут Эйлин, – ответила она прокуренным голосом. – Что случилось?

Швинн показал ей свой жетон.

– Мы бы хотели поговорить с Мелиндой.

Эйлин Уотерс отшатнулась, как будто он ударил ее по лицу.

– О чем?

– О ее подруге Джейни Инголлс.

– А, о ней, – обрадовалась Уотерс. – А что она натворила?

– Ее убили, – ответил Швинн. – С особой жестокостью. Где Мелинда?

Эйлин Уотерс приоткрыла губы, и Майло увидел неровные желтые зубы. Она полагалась на подозрительность, которая заменила ей достоинство, а теперь, лишившись и того, и другого, без сил прислонилась к дверному косяку.

– О Боже!

– Где Мелинда?

Уотерс покачала опущенной головой.

– О Боже, Боже.

Швинн взял ее за руку и строгим голосом спросил:

– Где Мелинда?

Эйлин опять покачала головой, а когда заговорила снова, перед ними стояла совсем другая женщина: пристыженная, испуганная, дрожащая.

Она заплакала, но через некоторое время успокоилась и сказала:

– Мелинда не вернулась домой. Я не видела ее с пятницы.

ГЛАВА 9

Дом Эйлин Уотерс не так уж сильно, но все-таки немного отличался от квартиры Инголлса. Он был обставлен старой уродливой мебелью, скорее всего выброшенной какой-нибудь состоятельной семьей из богатого района. Потемневшие салфеточки на ручках кресел говорили о том, что когда-то здесь заботились об уюте. Повсюду стояли пепельницы, наполненные пеплом и окурками, в застоявшемся воздухе пахло куревом. Вместо банок из-под пива Майло заметил на кухонном столе полупустую бутылку «Дью-арса» рядом с банкой с чем-то красным. Все занавески были закрыты, и в комнате царили вечные сумерки. Солнце не слишком благосклонно к тем, кто поддерживает свои жизненные силы спиртным.

Либо Швинну сразу не понравилась Эйлин Уотерс, либо у него окончательно испортилось настроение, а может, имелись собственные причины вести себя с ней жестко. Так или иначе, он уселся на диван и принялся забрасывать женщину вопросами.

Она не слишком старалась отбиваться, лишь курила «Парламент», одну сигарету за другой, и легко отвечала на его вопросы.

Мелинда давно стала неуправляемой и отчаянно сражалась с попытками матери призвать ее к порядку. Да, она употребляет наркотики – марихуану точно. Эйлин нашла у нее в карманах сигареты, но не была уверена, принимает ли дочь наркотики. Впрочем, такой возможности она не отрицала.

– А что насчет Джейни Инголлс? – спросил Швинн.

– Вы шутите? Именно она приучила Мелинду к наркотикам.

– С чего вы взяли?

– Она постоянно под кайфом.

– Сколько лет Мелинде?

– Семнадцать.

– В каком она классе?

– В одиннадцатом. Я знаю, Джейни в десятом, но если Мелинда старше, это еще не значит, что она у них заводила. Джейни вечно болтается на улице. Я уверена, она уговорила Мелинду курить травку… Господи, где она может быть?

Майло вспомнил комнату Джейни, где не нашел ничего, что указывало бы на наркотики, не было даже бумаги для сигарет или трубки.

– Мелинда и Джейни были отличной парочкой. Обеим плевать на школу, они постоянно прогуливали.

– А вы как с этим боролись?

– Вы правы. – Она рассмеялась, но тут же опять ощутила страх. – Мелинда вернется. Она всегда возвращается.

– Что вы имели в виду, когда сказали, что Джейни болтается на улице? – спросил Швинн.

– Ну, вы ведь сами понимаете, – ответила Уотерс. – Это всегда видно. Опыт.

– Сексуальный?

– Наверняка. Мелинда была хорошей девочкой.

– Джейни проводила у вас много времени?

– Нет. Как правило, она заходила за Мелиндой, и они куда-то шли.

– В прошлую пятницу тоже?

– Не знаю.

– В каком смысле?

– Я ходила в магазин. Когда вернулась домой, Мелинда уже ушла. Я знаю, что она заходила, ее нижнее белье было разбросано по полу, а на кухне я заметила остатки еды.

– Ел один человек? Уотерс задумалась.

– Одна обертка от конфеты и пустая банка от пепси. Думаю, она была одна.

– Значит, в последний раз вы видели Мелинду в пятницу утром, но вы не знаете, приходила ли за ней Джейни.

Уотерс кивнула:

– Она сказала, что идет в школу, но думаю, наврала. У нее была сумка с кучей одежды, а когда я спросила: «Что это?», сказала, что вечером собирается на вечеринку, может быть, не будет ночевать дома. Мы с ней разругались, но что я могла сделать? Я спросила, где вечеринка, а она ответила, что в Вест-Сайде, и что она будет роскошная.

– Где в Вест-Сайде?

– Я же вам только что сказала: она мне не ответила. – Женщина поморщилась. – Роскошная вечеринка. Дети богатых родителей. Она повторила это несколько раз. Заявила, что мне нечего беспокоиться.

Она посмотрела на Швинна, а потом на Майло в поисках поддержки, но увидела лишь холодные каменные лица.

– Роскошная вечеринка в Вест-Сайде, – повторил Швинн. – Может быть, Беверли-Хиллз… или Бель-Эйр.

– Наверное… Я спросила, как она собирается туда добираться, а она ответила, что придумает. Я сказала, чтобы она не садилась в машину с чужими людьми, и она пообещала, что не будет.

– Вы против того, чтобы она голосовала на дороге?

– А вы на моем месте были бы не против? Представьте себе, она стоит на бульваре Сансет, ловит машину. Любой извращенец может… – Она замолчала и вся напряглась. – Где была… где вы нашли Джейни?

– Недалеко от центра. Уотерс расслабилась.

– Ну вот, видите. В противоположной стороне. Мелинда была не с ней. Она собиралась в Вест-Сайд.

Швинн прищурился и едва заметно повернулся к Майло. Боуи Инголлс видел, как Мелинда зашла за Джейни в пятницу и обе направились в сторону Тамб-Элли. Впрочем, сейчас это не важно.

– Мелинда вернется, – повторила Уотерс. – Она иногда так делает. Не приходит по несколько дней, но потом всегда возвращается.

– Иногда, – проговорил Швинн. – Например, раз в неделю?

– Нет, ничего подобного. Иногда, редко.

– И сколько времени она отсутствует?

– Ночь, – ответила Уотерс и съежилась, а потом попыталась утешиться двадцать второй затяжкой.

Рука ее дрожала. Она вдруг сообразила, что так надолго Мелинда еще не пропадала. Затем женщина выпрямилась.

– Однажды ее не было два дня. Она ездила к отцу. Он служит на флоте. Раньше жил в Окснарде.

– А сейчас?

– В Турции. На военно-морской базе. Уплыл два месяца назад.

– А как Мелинда добралась до Окснарда? Эйлин Уотерс подумала и ответила:

– Голосовала. Я ему ничего не скажу. Даже если мне удастся разыскать его в Турции, он все равно начнет бросать мне дурацкие обвинения… да еще его сучка.

– Вторая жена? – спросил Швинн.

– Его шлюха! – прошипела Уотерс. – Мелинда ее ненавидит. Мелинда вернется домой.

Задавать вопросы дальше было бессмысленно. Эйлин Уотерс ничего не знала про «роскошную вечеринку в Вест-Сайде», постоянно повторяла, что место, где убили Джейни, находится в противоположной стороне от Вест-Сайда и, значит, Мелинда была не с ней. Им удалось получить фотографию Мелинды. В отличие от Боуи Инголлса у нее имелся целый альбом со снимками, и хотя последних фотографий Мелинды набралось не слишком много, они нашли подходящую.

Боуи Инголлс был несправедлив к Мелинде Уотерс. У нее оказалась прекрасная фигура, с высокой грудью и тонкой талией. Прямые светлые волосы окутывали спину до самой попки. И еще ослепительная улыбка.

– Она похожа на Мэрилин, правда? – сказала ее мать. – Может быть, она тоже когда-нибудь станет кинозвездой.

По дороге в участок Майло спросил:

– Когда мы обнаружим ее тело?

– Кто, черт подери, знает? – ответил Швинн, разглядывая фотографию Мелинды. – Судя по тому, как все это выглядит, Джейни у него была на закуску, а Мелинда выступала в качестве главного блюда. Посмотри на сиськи. Есть чем поиграть. Да, легко представить, как он с ней развлекся.

Он убрал снимок в карман.

Майло представил себе комнату пыток. Светловолосая обнаженная девушка в наручниках…

– Ну и как мы будем ее искать?

– Никак, – ответил Швинн. – Если она мертва, подождем, когда объявится труп. Если же он все еще где-то ее держит, он в этом не признается.

– А как насчет вечеринки в Вест-Сайде?

– А что насчет вечеринки?

– Мы можем связаться с западным районом, шерифами, полицейским участком Беверли-Хиллз. Иногда такие вечеринки выходят из-под контроля, и кто-нибудь вызывает полицию.

– И что? – поинтересовался Швинн. – Мы позвоним в дверь какого-нибудь богатого ублюдка и скажем: «Извините, сэр, вы зарезали эту девушку?» – Он шмыгнул носом, закашлялся, достал свою бутылочку с лекарством и сделал большой глоток. – Черт, какая там ужасная грязь, у этой Уотерс! Такая американская мамаша – еще одно дурацкое оправдание для взрослого человека. Откуда нам знать, была ли вообще какая-нибудь вечеринка?

– В каком смысле?

– Дети врут своим родителям. – Швинн резко повернулся к Майло. – Слушай, а зачем ты задавал свои идиотские вопросики? Ты что, собираешься учиться на адвоката?

Майло придержал язык, и остаток пути прошел в обычном счастливом молчании. За квартал до участка Швинн сказал:

– Хочешь узнать, не вызывал ли кто-нибудь полицию на вечеринку в Вест-Сайд, валяй, но лично я считаю, что Блондиночка наврала мамаше, ведь роскошная вечеринка – как раз то, что ей понравится. Сто к одному, Джейни и Блондинка собирались где-нибудь проголосовать, добыть дозу, может быть, расплатиться натурой или что-нибудь в таком же духе. Но сели не в ту машину и в результате попали в центр. Джейни оказалась слишком глупа, чтобы учиться на собственных ошибках – или, как я уже говорил, ей нравилось, когда ее связывают. Она ведь была наркоманкой.

– Твой осведомитель упоминал вечеринку в Вест-Сайде.

– То, что болтают на улицах, похоже на арбуз – все время приходится вынимать косточки. Главное, что Джейни обнаружили в центре. Существует высокая вероятность того, что Мелинда найдется где-нибудь неподалеку, если мерзавец захватил и ее, а потом прикончил. Вполне возможно, она лежала у него в багажнике, когда он оставил Джейни на Бодри. Если он выехал на автостраду, то вполне может быть уже в Неваде.

Швинн покачал головой:

– Какие дети все-таки глупые. Две девчонки думали, что весь мир у них в ручках, а он взял, да и оттяпал им их.

Вернувшись в участок, Швинн собрал со стола свои вещи и ушел, не сказав Майло ни слова. Даже не кивнул. Никто ничего не заметил. Никто из других детективов вообще не обращал внимания на Швинна.

Он тут изгой, понял Майло. Интересно, меня случайно сделали его напарником?

Отбросив эти мысли, он развлекался с телефоном до наступления темноты, связался со всеми полицейскими участками, расположенными к западу от Голливудского подразделения, пытаясь выяснить, не поступало ли к ним звонков с вечеринок. Даже не поленился и позвонил в патрульную службу Бель-Эйр и частные агентства, которые следят за порядком в районах Беверли-Вуд, Шевиот-Хиллз и Пасифик-Палисейдс. С этими было труднее всего – они отказывались разговаривать с Майло без разрешения высшего начальства, требовали назвать имя и номер жетона, а потом ему оставалось ждать, когда они сами позвонят – скорее всего напрасно.

Однако он продолжал искать и раскинул свою сеть до Санта-Моники и даже дальше, до южной границы округа Вентура, потому что Мелинда Уотерс как-то раз отправилась на попутках навестить отца, который жил в Окснарде. А кроме того, молодежь просто обожает устраивать вечеринки на пляжах. Майло провел не одну бессонную ночь, катаясь взад и вперед по прибрежному шоссе, глядя на костры, горящие на берегу и отбрасывающие яркие блики на воду, на едва различимые очертания парочек, и пытаясь понять, каково это – любить кого-то.

За четыре часа работы ему удалось нащупать две призрачные зацепки – либо Лос-Анджелес впал в спячку, либо люди перестали жаловаться на шум.

Два громадных нуля: в Беверли-Хиллз, на Роксбери-драйв, глазной хирург праздновал в пятницу свое пятидесятилетие, и какой-то полоумный сосед пожаловался на шум.

– Молодежь? Нет, не думаю, – рассмеялся дежурный офицер. – Гости там были в черных галстуках, страшно важные, и все такое. Оркестр Лестера Ланина играл свинг. Очень пристойно и мирно. Но все равно кому-то не понравилось. Всегда находится какой-нибудь зануда, которому охота испортить людям настроение, верно?

Второй звонок был из Санта-Моники. Празднование бар-мицвы на Пятой улице к северу от Монтаны закончилось после двух часов ночи, когда разбушевавшиеся тринадцатилетние подростки высыпали на улицу и начали запускать фейерверки.

Майло положил телефонную трубку и потянулся. Уши у него горели, шея отчаянно болела. Когда он вышел из участка около часа ночи, в голове злобной мантрой звучал голос Швинна.

Я тебе говорил, болван. Говорил тебе, болван.

Он поехал в бар – самый обычный, на Восьмой улице. Майло пару раз проезжал мимо – довольно жалкое на вид заведение, расположившееся на первом этаже кирпичного жилого дома, видавшего лучшие времена. Посетители, пившие в такое позднее время, тоже были не первой молодости, и его появление снизило средний возраст клиентов на пару десятков лет. Мел Торм на древнем катушечном магнитофоне, неаппетитного вида креветки и миски с крекерами украшали стойку полутемного бара.

Майло выпил несколько порций виски, затем пива и отправился на север, на бульвар Санта-Моника, некоторое время поездил по «Бойзтауну», но ему даже не пришлось сражаться с искушением: сегодня все, кто предлагал себя, казались Майло хищниками, ищущими добычу, и он вдруг понял, что не хочет быть ни с кем, даже с самим собой. Когда Майло добрался до своей квартиры, он снова начал представлять себе, что могло происходить с Мелиндой Уотерс, и ему пришлось достать из шкафа на кухне бутылку виски «Джим Бим». Он устал, ужасно нервничал и беспокоился за девушку. Снять одежду оказалось делом тяжелым, а увидев свое белое тело, Майло зажмурился.

Он лежал в кровати и жалел, что в комнате не кромешный мрак. А еще, что в голове у него нет выключателя, который помог бы избавиться от страшных картин, маячивших перед глазами. В конце концов выпитое спиртное убаюкало Майло, и он провалился в сон.

На следующее утро Майло остановился около газетного киоска и купил свежие номера «Таймc» и «Геральд экзаминер». По поводу убийства Джейни Инголлс репортеры еще не беседовали ни с ним, ни со Швинном, но газетчики непременно должны были пронюхать про столь страшное преступление.

Но не пронюхали. В газетах не было ни строчки.

Очень странно. Журналисты слушают полицейскую волну и прекрасно знают, что происходит в моргах.

Майло поспешил в участок, проверил свой и Швинна ящики на предмет журналистских запросов, но обнаружил лишь бумажку с телефоном. Дель Монте из патрульной службы Бель-Эйр. Никаких сообщений, только номер. Он набрал его, поговорил с несколькими безжизненными, скучающими голосами и наконец добрался до Дель Монте.

– А, это вы звонили нам по поводу вечеринок.

У Дель Монте был резкий деловой голос, и Майло сразу понял, что разговаривает с бывшим военным средних лет, скорее всего воевавшим в Корее, а не во Вьетнаме.

– Да. Спасибо, что позвонили. Что у вас?

– В пятницу было две вечеринки, оба раза подростки устроили безобразие. Первая на Страделла: шестнадцатилетние девицы собрались у подруги, где намеревались ночевать, а какие-то уроды попытались к ним ворваться. Не местные. Черные и мексиканцы. Нам позвонили родители, и мы их шуганули.

– А откуда были уроды?

– Они заявили, что из Беверли-Хиллз. – Дель Монте рассмеялся. – Точно.

– У вас возникли с ними проблемы?

– Какое там! Они сделали вид, что убрались из Бель-Эйр – мы ехали за ними до Сансет, затем отстали и начали следить. Эти идиоты проехали мимо университета, а потом попытались через несколько минут вернуться. – Дель Монте снова фыркнул. – Им не повезло, там уже были наши люди, которые выехали по вызову соседей. Они даже из машины вылезти не успели.

– А другая вечеринка?

– Там было настоящее веселье, ужасный шум и все такое. Стоун-Кэньон-драйв, за отелем.

Место, о котором говорил осведомитель Швинна.

– Кому принадлежит дом?

– Он пустует, – ответил Дель Монте. – Семья купила дом побольше, а этот так и не продала. Родители уехали отдыхать, детей оставили – и почему меня это нисколько не удивляет? Ну так вот, детки решили повеселиться в старом доме, и такое впечатление, что пригласили весь город. Там собралось человек двести или триста, машины – «порше» и другие дорогие тачки, кажется, люди понаехали отовсюду. Когда мы появились, там была настоящая вакханалия. Территория у них большая, пара акров, близко соседей нет, но в конце концов терпение лопнуло и у тех, что живут довольно далеко.