Текст книги "Книга убийств"

Автор книги: Джонатан Келлерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 31 страниц)

ГЛАВА 48

Удар пришелся в нос шефа и сбил его с ног.

Брусард сидел в пыли возле могилы Джейни, из носа у него текла кровь, пачкая итальянскую рубашку и красивый галстук. Алые тона быстро приобретали цвет ржавчины.

– Как хорошо, что у меня и раньше был широкий нос, – сказал Брусард.

Он улыбнулся. Потом вытащил из кармана шелковый носовой платок и вытер кровь.

Он даже не попытался подняться на ноги.

– Твоя главная проблема в том, что ты незрелый человек, детектив. Все сводишь к черному и белому, как ребенок. Возможно, это как-то связано с твоими другими проблемами. И ты остановился в развитии.

– Зрелость нередко переоценивают, – ответил Майло. – Зрелые люди часто ведут себя, как вы.

– Я выживаю, – сказал Брусард. – Мой дед так и не научился читать. Отец ходил в колледж, посещал музыкальную школу, научился играть на тромбоне, но не нашел применения своим талантам и всю жизнь проработал носильщиком в отеле «Амбассадор». Твою проблему можно скрыть. Ты родился, имея неограниченные возможности, так что избавь меня от лицемерных лекций о морали. И даже не думай о том, чтобы ударить меня еще раз. Если ты поднимешь на меня руку, я тебя пристрелю, а потом придумаю правдоподобное объяснение.

Шеф похлопал себя по левому бедру, показывая небольшую выпуклость: его портной – настоящий мастер своего дела.

– Вы можете пристрелить меня в любое время, – возразил Майло. – Стоит мне только зазеваться.

– Могу, но не стану, – заверил его Брусард. – Если только ты сам меня не вынудишь. – Он прижал к носу шелковый платок. Кровь продолжала течь. – Если ты поведешь себя разумно, я даже не пришлю тебе счет за чистку.

– В каком смысле?

– Ты обо всем забудешь и вернешься на работу при новых обстоятельствах.

– Каких именно?

– Мы забудем о Джейни, ты получишь чин лейтенанта. И сам выберешь отдел, где будешь работать дальше.

– Я ненавижу бумажную работу, – заявил Майло.

– Никаких бумаг, ты будешь детективом в звании лейтенанта, – пообещал Брусард. – И сможешь заниматься расследованиями – самыми сложными делами, – но получать будешь жалованье лейтенанта.

– Так не бывает.

– Я все еще шеф департамента полиции.

Брусард поднялся на ноги и поправил пиджак, чтобы продемонстрировать пистолет в кожаной кобуре цвета хорошего бренди.

– Вы бросаете мне кость, и я успокаиваюсь, – сказал Майло.

– Почему бы и нет? – удивился Брусард. – Сделано все, что необходимо. Вы успешно провели расследование, плохие парни получили по заслугам, жизнь продолжается. А какой у нас выбор? Разрушить наши жизни? Чем сильнее ты заденешь меня, тем больше боли испытаешь сам. И мне наплевать на твои представления о морали – так устроен мир. Подумай о Никсоне и Клинтоне и обо всех остальных образцах добродетели. Они вошли в историю, а окружавшие их люди свернули себе шею.

Брусард шагнул к Майло, и тот ощутил аромат цитрусового одеколона, смешанного с запахом пота и начавшей подсыхать крови.

– Я сохранил бумаги, – сказал Майло. – Даже вы не сможете их найти. И если со мной что-то случится…

– Ну, кому говорить о сценариях, – перебил его Брусард. – Ты мне угрожаешь? Подумай о докторе Силвермане. О докторе Делавэре. И докторе Гаррисоне. – Брусард рассмеялся. – Похоже на медицинское общество. Ты можешь пострадать так, что твоя жизнь будет разрушена окончательно. Какой в этом смысл?

Брусард победно улыбнулся. Холодная влажная волна отчаяния накатила на Майло. Он вдруг почувствовал, что его покинули силы. Казалось, удар Брусарду в нос причинил больше вреда самому Майло.

Победители и побежденные – наверное, порядок установлен еще в детском саду.

– А как насчет Боска? – спросил Майло.

– Крейг подал в отставку неделю назад, он получил приличную компенсацию. Он близко к тебе не подойдет – это я тебе обещаю.

– Если подойдет, то он мертвец.

– Он и сам понимает. Боск решил переехать в другой город. Другой штат.

Брусард стер остатки крови и засунул платок в нагрудный карман пиджака так, чтобы торчал чистый уголок.

Застегнув пиджак, он подошел к Майло совсем близко. Дыхание шефа полиции было ровным и свежим. На эбеновой коже не осталось даже следов пота. Нос начал распухать, но пройдет совсем немного времени и все будет в порядке.

– Ну? – спросил Брусард.

– Лейтенант, – сказал Майло.

– Как только выберешь отдел, детектив Стеджес быст ро начнешь продвигаться по службе. Ты можешь взять отпуск или немедленно приступить к работе. Считай, что это конструктивное решение проблемы.

Майло посмотрел в холодные черные глаза. Он ненавидел Брусарда и восхищался им.

О великий гуру самообмана, научи меня жить так же…

– Плевал я на повышение, – сказал Майло. – Я брошу расследование, но мне ничего от вас не нужно.

– Как благородно, – усмехнулся Брусард. – Можно подумать, у тебя есть выбор.

Он повернулся и пошел прочь.

Майло остался стоять, глядя на могильный камень Джейни. Проклятый плюшевый медведь.

Майло прекрасно понимал, что ничего не может сделать, и если он намерен остаться в департаменте, ему придется принять предложение Брусарда. Почему бы и нет? Ведь все, кто виновен в убийстве, мертвы, а он устал, слишком устал. Да и какой у него выбор?

Нужно что-то решать. Майло не знал, к чему это приведет – и что станет с его душой.

Другой мог бы убедить себя, что это мужество.

Другой мог бы даже в это поверить.

ГЛАВА 49

В девять утра позвонил Берт Гаррисон. Я спал, однако пытался говорить бодрым голосом. Впрочем, Берт сразу понял, что разбудил меня.

– Извини, Алекс. Я перезвоню…

– Нет, лучше расскажите, как ваши дела, – возразил я.

– Я в порядке, – ответил он. – А Эйми… со временем она переживет потерю. Мы начали с ней разговаривать – она знала, что Биллу оставалось совсем немного, и я начал ее готовить. Однако она пережила тяжелую травму. Я ей постоянно повторяю, что его смерть была легкой.

– Тут я могу вас поддержать. Он умер мгновенно.

– Так ты все видел… ну да, конечно…

– Со мной полный порядок, Берт.

– Алекс, мне следовало быть с тобой честным с самого начала. Ты не заслужил такого отношения.

– У вас были обязательства перед пациентами, – сказал я.

– Нет, я…

– Все в порядке, Берт. Он рассмеялся:

– Нас, наверное, интересно послушать со стороны, Алекс. Альфонс, Гастон, Альфонс Гастон… ты действительно в порядке, сынок?

– Да, конечно.

– Ведь ты принял на себя главный удар, а я стоял, как…

– Все кончено, – твердо сказал я.

– Да, – ответил Берт и немного помолчал. – Алекс, ты очень хороший молодой человек. Я иногда называю тебя «сынок»… это глупо, но я позвонил, чтобы узнать, как ты, и рассказать, что мы справляемся. Твердость духа и все такое.

– Неукротимый дух, – добавил я.

– А разве есть альтернатива?

Вчера вечером ко мне зашел Майло, и мы проговорили до рассвета. Я много размышлял об альтернативах.

– Спасибо за звонок, Берт. Нам обязательно нужно встретиться. Когда все встанет на свои места.

– Да. Обязательно.

Его голос вдруг показался мне старым и усталым, и я попытался его подбодрить:

– Скоро вы сможете вернуться к своим инструментам.

– Прошу прощения… ода, конечно. Честно говоря, сегодня мне удалось кое-что найти в Интернете. Старая португальская гитара – но прежде ее нужно восстановить. Она настроена не так, как обычная гитара, хотя ты, наверное, сумеешь на ней сыграть. Если мне удастся купить ее за разумную цену, я обязательно с тобой свяжусь, и мы немного помузицируем.

– Похоже на приглашение, – сказал я.

И был счастлив, что у меня появилась перспектива.

ГЛАВА 50

Следующие несколько дней пролетели быстро, хотя я и провел их в одиночестве. Мне приходилось каждый раз долго собираться с духом, чтобы позвонить Робин, но никак не удавалось ее застать.

И она ни разу мне не перезвонила – неужели наши отношения вышли на новый уровень?

Я пытался не думать о Джейни Инголлс и обо всех остальных и неплохо справился с поставленной задачей. Потом я сообразил, что Эллисон Гвинн почти наверняка не читает «Санта-Барбара ньюс» и не знает о смерти Майкла Ларнера. Значит, нужно ей сообщить. Однако я не нашел в себе сил поднять трубку.

Мне ничего не оставалось делать, как заняться уборкой дома и двора. Потом я начал бегать, смотреть телевизор, ел, не чувствуя вкуса пищи, изучал газеты – нигде ни слова о кровавой ночи в Оджае или о Ларнерах и Коссаках. Лишь политики и ученые мужи продолжали нападать на Джона Дж. Брусарда – единственное напоминание о реальности, в которой я жил с того момента, как получил «Книгу убийств».

Однажды утром во вторник я отправился на пробежку, а когда вернулся, обнаружил в гостиной Робин.

Она была в черной футболке, кожаных черных джинсах и сапогах из кожи ящерицы, которые я подарил ей на день рождения два года назад. Длинные волосы распущены, губы накрашены, глаза искусно подведены – меня посетила красивая незнакомка.

Наклонившись, чтобы ее поцеловать, я постарался повернуться так, чтобы она не заметила моего разбитого лица. Поцелуй получился совсем коротким. Рука Робин скользнула по моей шее и опустилась на колени.

Я сел рядом с ней.

– Тур закончился раньше, чем предполагалось?

– У меня выходной, – сказала она. – Вот я и прилетела из Омахи.

– Как идут дела?

Робин ничего не ответила. Я взял ее руку. Прохладные пальцы коснулись моей обожженной ладони.

– Прежде чем мы начнем что-нибудь, – сказала она, – я хочу рассказать тебе о Шеридане. Он принес косточку только потому, что раньше встречал Спайка. Кроме того, у него есть собака.

– Робин, я…

– Пожалуйста, Алекс. Выслушай меня. Я выпустил ее руку и сел.

– Шеридан действительно в меня влюблен, – продолжала Робин, – кроме того, по своей работе он должен находиться рядом со мной. Поэтому я вполне понимаю твои подозрения. Однако он утвердившийся в вере женатый христианин, и у него четверо детей, старшему исполнилось шесть лет. Он взял всю семью с собой, и в труппе на сей счет постоянно шутят. Его жену зовут Бонни, она выступала на подпевках до того, как вместе с Шериданом обрела веру. Они оба ведут себя так, как положено вновь обращенным: всему радуются, полны усердия, постоянно цитируют Писание. Это действует на нервы, но все терпят, поскольку Шеридан – очень милый человек, не говоря уже о том, что он блестящий менеджер. И если он и пробует как-то воздействовать на меня, то только с целью обращения в христианство. Он ни разу не попытался забраться мне под юбку, хотя вера далеко не всегда мешает сексу, но Шеридан старается неукоснительно выполнять заповеди. Он ни разу даже не делал намеков сексуального характера. Я уже не говорю о том, что почти всегда, когда он заходит в мою комнату, его сопровождает Бонни.

– Мне очень жаль, – сказал я.

– Я пришла сюда не за извинениями, Алекс. Просто я хотела сказать все это лично. Чтобы ты себя не мучил.

– Спасибо тебе.

– Что случилось с твоей рукой и лицом?

– Длинная история.

– Та же самая…

– Наверное.

– И это вторая причина, которая заставила меня приехать. Наше положение. Все не так просто, да?

– Я скучал без тебя, – сказал я.

– Я тоже скучала. И продолжаю скучать. Но…

– Обязательно должно быть «но».

– Не сердись.

– Я не сержусь. Мне грустно.

– Мне тоже. Если бы мне было на тебя наплевать, я бы не приехала. И все же я не останусь, Алекс. За мной скоро придет машина, чтобы отвезти в аэропорт, я присоединюсь к турне и буду с ним до окончания. Турне может затянуться. Нам сопутствует успех, мы заработали кучу денег. Начались разговоры о европейских гастролях.

– В Париже? – спросил я. Робин заплакала.

Я бы к ней присоединился, но у меня не осталось сил.

Мы просидели целый час, держась за руки. Лишь пару раз я вставал, чтобы принести ей бумажные салфетки и она могла вытереть глаза.

Когда приехало такси, Робин сказала:

– Мы не ставим точку. Посмотрим, как все пойдет.

– Конечно.

Я проводил ее до двери, а потом долго стоял на террасе и махал ей вслед.

Через три дня я позвонил в офис Эллисон Гвинн и рассказал о Ларнере.

– О Господи… потребуется некоторое время, чтобы осознать… Я рада, что вы мне рассказали. Как хорошо, что вы позвонили.

– Мне показалось, я должен был это сделать.

– С вами все в порядке?-

– Да.

– Если вы надумаете с кем-нибудь поговорить…

– Я буду иметь в виду.

– Позвоните, – сказала она. – Мне бы этого хотелось.