Текст книги "Пациент всегда мертв"

Автор книги: Джонатан Келлерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Глава 39

– Надо было прислушаться к собственному чутью, – сказал Гулл, – мне с самого начала не хотелось заниматься этим парнем.

– Не ваш тип пациента? – спросил я.

Он не ответил.

Несколько минут назад Гулл прокашливался так, будто у него запершило в горле, и Майло предложил Мирне Уиммер попросить кого-нибудь принести воды для ее клиента. С раздосадованным видом она куда-то позвонила, и в комнате появилась девица с подносом, на котором стояли наполненный водой графин и стаканы, но Гулл пить, однако, отказался.

– Почему вы не хотели лечить Гэвина Куика? – переформулировал я вопрос.

– Я не люблю молодых. Слишком много кризисов, слишком много переменных факторов.

– Плюс ко всему травма мозга.

– Это тоже. Не люблю психопатов. Скучно. Неинтересно.

– Молодой человек с травмой мозга. К тому же мужского пола.

– Я принимаю и мужчин.

– Не слишком-то много.

– Откуда вы знаете?

– Я ошибаюсь?

– Я не стану разглашать информацию о моих пациентах. Как бы вы на меня ни давили.

– Этические нормы и все такое, – кивнул я.

Гулл промолчал.

– Итак, Гэвин следил за зданием. Но как он все же узнал, что вы спите с пациенткой?

Гул поморщился:

– Это необходимо?

– В высшей степени.

– Хорошо, хорошо. Он стоял на парковке, когда мы вышли.

– Вы и пациентка?

– Да. Милая женщина. Я провожал ее. Было поздно, темно, она оказалась последней пациенткой, и я уже закончил работу.

– То есть вы вели себя по-рыцарски. И что же Гэвин увидел?

Гулл заколебался.

Майло вытянул ноги. Уиммер полировала рукавом стекло на часах.

– Мы целовались, – наконец сказал Гулл. – Да, было глупо делать это вот так, в открытую. Но кто знал, что за нами следят? Мальчишка припарковался за поворотом.

– У него был длинный нос.

– Вы должны понять: я не пользовался положением. Это была любовь. Взаимная любовь. Эта женщина перенесла в жизни немало жестоких утрат, и ей требовалось утешение.

– Утешение по полной программе, – вставил Майло.

– То, что я делал, – неправильно. С формальной точки зрения… С позиции этических норм. Но особенность ситуации диктовала определенную степень интимности.

– Это был психотерапевтический прием, – кивнул я.

– Можно и так сказать.

Мирна Уиммер взяла свой блокнот и притворилась, что читает. У нее на лице было такое выражение, словно она наглоталась помоев.

– Значит, вы занимались этим в офисе. На диване? На столе?

– Это вульгарно…

– Ваше поведение вульгарно.

– Я вам сказал, ей было одиноко…

– И она перенесла немало жестоких утрат.

Мирна Уиммер вздохнула и покачала головой.

– Хорошо, – сказал Гулл. – Я ублюдок. Вы это хотите услышать?

– Давайте вернемся к самому началу. Вы не любите молодых людей мужского пола, но согласились лечить Гэвина Куика.

– Мэри попросила. Парень был направлен к ней, но она оказалась занята, а я как раз закончил курс с одним из пациентов… с очень успешным результатом, должен добавить. Таким образом, у меня образовалось окно. Что бывает крайне редко.

– Почему Мэри попросила заняться Гэвином вас, а не Элбина Ларсена?

– У Элбина неполный рабочий день.

– Слишком занят служением обществу?

Гулл пожал плечами.

– Мэри рассказывала вам, почему именно к ней направили Гэвина?

– Ее бывший муж поспособствовал. Между прочим, он владелец помещения, которое мы арендуем… Отец Гэвина также был арендатором мистера Коппела и рассказал ему об имеющихся у парня проблемах с законом. Но формально направление на терапию ему давал какой-то невропатолог, о котором я никогда не слышал. Гэвин говорил мне, что он стал преследовать женщин из-за травмы мозга.

– Вы в это не верите?

Гулл вместо ответа пожал плечами.

– Можно и без мозговой травмы быть сексуальным агрессором, – сказал я.

Гулл выдохнул:

– Это меня уже утомляет.

– Ох, простите, ради Бога!

– Есть еще что-нибудь? – осведомилась Уиммер.

– Вы много общались с родителями Гэвина? – спросил я.

– Только с отцом, и то однажды. Он пришел вместе с Гэвином на первый сеанс. Мне показалось это не совсем обычным, поскольку в подобных случаях сына, как правило, сопровождает мать. Я спросил про нее мистера Куика, тот ответил, что мать Гэвина плохо себя чувствует.

– Что вы еще узнали от мистера Куика?

– Не много. Я получил краткие сведения о семье. Он казался очень встревоженным из-за сына.

– Значит, у Мэри не было времени для Гэвина, но как только этот парень дал вам отставку, она немедленно взяла его к себе. – Я вопросительно посмотрел на Гулла.

– Полагаю, она выкроила время, чтобы сделать мне одолжение.

– Значит, Гэвин не стал гнать волну?

Молчание.

– Она что-то попросила в качестве компенсации?

– Я согласился взять на себя ночные вызовы в течение двух месяцев.

– Это включало посещение по ночам и Мэри Коппел? – встрял в наш диалог Майло.

Гулл с негодованием посмотрел на него.

– Вопрос поставлен, доктор.

– Мэри была в высшей степени сексуальной особой с соответствующими потребностями, а я имел физическую возможность удовлетворять их. Мы наслаждались друг другом. Я не считаю это грехом.

– Кто убил ее? – как бы между прочим спросил я.

– Не имею никакого представления. Судя по этим вопросам, вы явно полагаете, что мои отношения с Мэри как-то связаны с убийством Гэвина Куика.

– А вы нет?

– Я ничего не полагаю.

– Психотерапевт и ее пациент убиты с разницей всего в несколько дней. Вы никогда не размышляли об этом?

– Размышлял. Только у меня нет ответов.

– Какие-нибудь предположения?

Он покачал головой.

– Девушка, убитая вместе с Гэвином… Вы ее когда-нибудь раньше видели?

– Нет. Я об этом сказал еще тогда, когда вы показывали мне фотографию.

– Этот снимок был помещен во вчерашней "Таймс". Может, он навел вас на какие-нибудь воспоминания?

– Я не читал вчерашнюю прессу.

– Не интересуетесь международными новостями?

– Не особенно. Я не слежу за политикой.

– В отличие от Элбина Ларсена?

– Вы все время ввертываете его имя в свои вопросы.

Я взглянул на Майло. Он казался безмятежным.

Мирна Уиммер подалась вперед, примостившись на самом краешке своего кресла. Ее губы напряглись, плечи расправились.

– Гэвин Куик, теперь Элбин. По-моему, вы про меня забываете, – недовольно произнес Гулл.

– Почему Элбин недавно проинформировал Сонни Коппела, что ваша группа больше не заинтересована в аренде нижнего этажа? – спросил я.

– Больше не заинтересована? Да зачем нам вообще мог понадобиться нижний этаж? Он ведь уже арендован каким-то благотворительным фондом.

– "Черитэбл плэннинг"?

Он кивнул.

– Чем они там занимаются?

– Не имею понятия.

– Вы довольно долго были соседями.

– Никогда не видел, чтобы туда кто-нибудь заходил, кроме Сонни Коппела. Да и тот это делал не очень часто.

– Насколько все-таки часто?

– Один-два раза в месяц. Возможно, это одна из его фирм. У него их несколько.

– Он что, магнат?

– Что-то в этом роде.

– А откуда вы знаете?

– От Мэри. Она заполучила для нас помещение через него. Выполнила всю бумажную работу по аренде.

– Слабый пол взял на себя общее руководство предприятием?

– Мэри была движущей силой. Мы с Элбином… помогали ей советами. Она устроила нам эту аренду, поскольку Сонни все еще был от нее без ума.

– Это вы от Мэри узнали?

– Да. Она рассказывала мне об их отношениях с бывшим мужем и смеялась по этому поводу.

– Вроде как развлекалась за его счет?

– Если честно, ей было на него вообще наплевать.

– И Сонни это в конце концов понял?

Гулл пожал плечами.

– Что конкретно Мэри рассказывала вам о Сонни?

– Вскоре после женитьбы он превратился в жирного червяка. Она никогда не считала его привлекательным, но уговаривала себя, что он может оказаться полезным. Ей нравилось то, что он учился на юрфаке. Потом он провалил экзамен на адвоката, и она начала смотреть на него как на полного неудачника. Это ее слова.

– Неудачник, который стал магнатом.

– Это стало для нее сюрпризом. Сам факт богатства Сонни она считала нелепостью, он совершенно не умел тратить деньги, не знал, как наслаждаться жизнью.

– Итак, Сонни хорошо относился к Мэри, она – наоборот.

– Вы считаете, что он ее убил?

– С чего это мы должны так считать?

– Бывший муж, безответная любовь. Возможно, он действительно узнал, как на самом деле Мэри к нему относится.

– Мэри когда-нибудь упоминала в разговоре с вами, что их отношения с Сонни приобретают угрожающий характер?

– Нет, но она и не стала бы говорить об этом мне.

– Несмотря на то что вы друзья? Несмотря на ваши интимные отношения?

– Я просто рассказываю, что происходило на самом деле, вот и все.

– А лично вам не кажется, что Сонни мог убить Мэри?

– В данной ситуации я бы всмотрелся в него попристальней.

– Вместо того чтобы всмотреться в себя, – сказал Майло.

Гулл скрипнул зубами:

– Я никого не убивал.

– Сколько у вас в настоящее время пациентов? – спросил я.

Смена темы выбила Гулла из колеи. Он сел ровно, пригладил волосы, покачал головой:

– Я уже говорил, что не могу распространяться о своих пациентах..

– Я не спрашиваю об именах, мне нужно количество.

Гулл взглянул на Мирну Уиммер, но та не обратила на него внимания.

– Вы трахаете их, но не хотите о них говорить? – повысил голос Майло.

– Подождите одну сек…

– Нет, это вы подождите, доктор. – Голос Майло стал похож на рык. – Вы обещали быть откровенным, а это означает, что больше не будет никакого дерьма. Был поставлен вопрос о количестве пациентов, а не о размерах их бюстгальтеров.

Лицо Гулла побелело:

– О'кей, о'кей, дайте подумать… Тридцать восемь часов в неделю с постоянными пациентами… И еще… двадцать семь с теми, кто приходит на сеансы время от времени.

– Те, кто на тюнинг, – сказал Майло.

– Я не держу гараж.

– Значит, всего шестьдесят пять? – уточнил я.

– Это примерная цифра.

– Так или иначе, вы должны помнить их по именам.

– Конечно.

Я вытащил из кармана компьютерную распечатку и развернул ее на колене.

– Вам что-нибудь говорит имя Гэйфорд Вудроу?

– Нет.

– А Джеймс Лерой Крейг?

– Тот же ответ.

– Карл Филип Руссо, Лудовико Монтес, Дэниел Ли Барендо, Шендли Пол, Орландо Джонс?

Гулл покачал головой.

– Ролан Кристоф, Ламар Ройстер Коллинз, Антонио Ортега?

– Да кто все эти люди?

– Пациенты, по которым вы выставили счет "Медикал" за шесть месяцев.

Гулл выглядел ошеломленным:

– Это просто смешно. Во-первых, я не принимаю пациентов "Медикал". Во-вторых, все названные вами люди – мужчины, а мои пациенты почти исключительно женщины… Третье: если бы я кого-то лечил, имя знал бы точно.

– И получили бы за это оплату. – Я взял лист и прочел еще несколько фамилий:

– Акуно Уильяме, Сальвадор Паз, Маттиас Солдовар, Хуан Хорхе Монтоя, Хуан Эдуардо Лунарес, Бейлор Хокинс, Пол Эндрю Макклоски?..

– Я не знаю никого из них. Это какая-то ошибка.

– Никогда не лечили ни одного из перечисленных лиц? Ни разу?

– Ни разу.

– Вообще не принимали пациентов "Медикал"?

– С какой стати? Компенсация просто слезы, а у меня все пациенты при солидных деньгах.

– Тогда для чего вам нужно было суетиться, чтобы получить лицензию "Медикал"?

– Кто говорит, что я ее получал?

Я подошел к нему и показал распечатку:

– Это ваша подпись на ходатайстве о получении статуса провайдера, поставщика психологических услуг?

– Похоже, моя… Да, я мог получить лицензию, но ни разу не воспользовался ей.

– За последние шестнадцать месяцев вы получили от "Медикал" триста тысяч баксов в виде компенсации. Если быть точным, триста сорок три тысячи долларов пятьдесят два цента.

Он попытался выхватить листок, но я быстро убрал его.

– Дайте мне взглянуть на это!

– Значит, вы получили провайдерскую лицензию, но на самом деле не пользовались ею?

Молчание.

– Хорошо, хорошо, – наконец сказал Гулл. – Я ходатайствовал о получении лицензии, так… на всякий случай, чтобы иметь выбор. Но триста тысяч баксов? Вы просто не в себе!

– Выплаты от штата шли на указанный в ходатайстве адрес в Марина-дель-Рее.

– Да у меня нет никаких адресов в Марине! Не помню даже, когда в последний раз ездил туда. Ваше так называемое расследование облажалось. – На его губах медленно расцветала улыбка. – Предлагаю вам дома хорошенько обо всем подумать. Вам обоим.

– Никакой Марины? – продолжал я допытываться. – И никто не устраивал никаких обедов на берегу залива для вас и вашей дамочки?

Гулл повернулся к Уиммер:

– Вы верите всему этому, Мирна? Я только что доказал им, что у них нет вообще никаких оснований… А они не могут это признать… Вы думаете, что я… Жалоба за оскорбление…

Уиммер не реагировала.

Я пошуршал распечаткой:

– Значит, ни одно из этих имен ничего вам не говорит?

– Ни одно.

– А вот это название – "Стражи справедливости"?

Гулл перестал улыбаться. Одна рука инстинктивно взлетела вверх и, схватившись за верхнюю губу, стала ее вертеть. Он был словно ребенок, играющий с резиновой маской.

Печальной маской.

– Вам это название известно?

– Ну и дела, – сказал он.

Глава 40

Гулл указал на графин с водой, который стоял на столе у Мирны Уиммер:

– Думаю, мне нужно немного этого.

Уиммер метнула в его сторону холодную усмешку.

Гулл встал и налил себе стакан воды. Выпил его, не отходя от стола, налил еще.

– Мне нужно все расставить по своим местам.

– Давайте, – сказал я. – Если график миссис Уиммер позволяет.

– О, никаких проблем.

– Да, я подал заявку на провайдерскую лицензию, но только по настоянию Мэри и Элбина. Они оба проявляли большой интерес к социальным вопросам. Одна из тем, которыми они занимались, была реабилитация бывших преступников.

– Кто первым заинтересовался данной темой?

– Думаю, что это была идея Элбина, но потом инициативу перехватила Мэри.

– Она была очень деятельной.

– Мэри не была самой творческой натурой в мире, но если она что-то вбивала себе в голову, то шла напролом. Вот они с Элбином и занялись лечением условно освобожденных уголовников в рамках борьбы с рецидивизмом. Я восхищался тем, что они делали, но решил остаться от этого в стороне.

– Почему?

– Я уже говорил, что был очень занят. К тому же я скептически относился к данной идее. У преступников психика всегда не в порядке. Обычная психотерапия никогда не являлась особо эффективной в работе с ними.

– Мэри и Элбин были с этим не согласны, – кивнул я.

– Особенно Мэри. Она загорелась этой идеей. К тому же под нее штат собирался выделить деньги.

– И Мэри об этом узнала. Откуда?

– Одна из знакомых Элбина – жена политика из Северной Калифорнии. Эта женщина – тоже психотерапевт, и она уговорила мужа провести законопроект о финансировании психотерапевтического лечения условно освобожденных. Элбин помог ей в составлении проекта. Он об этом рассказал Мэри, а она – мне.

– Но вы отказались. Из-за того, что пришлось бы работать с людьми, имеющими психические отклонения.

– Да.

– К тому же ставки компенсаций не идут ни в какое сравнение с вашими личными гонорарами, так?

– Я зарабатываю на жизнь. Не понимаю, почему я должен за это оправдываться.

– Сколько вы берете за час?

– Это относится к делу? -Да.

– У меня скользящий тариф. От ста двадцати до двухсот за сеанс.

– "Медикал" платит двадцать и ограничивает количество сеансов.

– В "Медикал" сидят какие-то шутники. Мэри говорила, что по законопроекту тариф удваивается. Но сорок – все равно насмешка. В общем, я решил не связываться.

– Как на это отреагировали Мэри и Элбин?

– Элбин почти ничего не говорил. Он вообще мало говорит. Мэри расстроилась, но ненадолго.

– Вы отказались участвовать в деле, однако запросили провайдерскую лицензию "Медикал". Скажите наконец откровенно: почему?

– Я уже говорил: по просьбе Мэри и Элбина. Они сказали, что штат предпочитает иметь дело с той провайдерской группой, где больше сотрудников, поэтому будет лучше, если мы все подадим заявления о предоставлении лицензии. Мэри составила бумагу, я подписал. Вот и все.

Теперь он уже буквально истекал потом и снова стал искать свой платок. Я вынул салфетку из коробки, стоявшей на столе Уиммер, и передал ему. Он торопливо вытер лицо, и салфетка превратилась в маленький серый комок.

– Вы говорите, что в реальности не принимали ни одного пациента в рамках этой программы?

– Примерно так.

– Примерно?

– Я принял несколько… очень немного. В самом начале, просто чтобы дело пошло.

– Немного – это сколько?

Он вытащил очки для чтения с крошечными линзами и принялся играть дужками.

– Франко?

– Троих. И ни одного с именами, которые вы назвали.

– И какое у вас сложилось впечатление от лечения бывших преступников?

– Неважное.

– Почему?

– Двое из них постоянно опаздывали, а когда появлялись, то были здорово на взводе. Мне стало ясно, что они просто отбывают повинность.

– Для чего им это все было нужно?

– А мне почем знать?

– Не показалось вам, что им за приход на ваши сеансы платили?

Брови Гулла подпрыгнули:

– Ничего об этом не знаю. Так или иначе, они не были заинтересованы в лечении. Но у меня не появилось никаких мыслей на этот счет, да и не было желания раздумывать.

– А что же третий пациент?

– Тот меня просто доставал. Он не был пьян или обкурен, но все время рассказывал. Много рассказывал. Но не о себе. О своей подружке. Чего она хотела, что он придумывал, чтобы дать ей это.

– А чего она хотела?

Гулл сложил и раздвинул дужки очков.

– Оргазма. У нее была аноргазмия, и он хотел исправить положение.

– Он просил у вас в этом помощи?

– Нет. В том-то и дело, что ему от меня ничего не было нужно. Он полагал, что сам все знает. Очень агрессивный, очень… неприятный человек. Но старался быть обаятельным. Пытался говорить интеллигентно.

– У него это не получалось?

– Не очень. Эрзац… типичное обманчивое обаяние. Если бы у вас был хоть какой-нибудь опыт работы с психопатами, то вы бы поняли, о чем я. – Его тело расслабилось. Гуллу явно хотелось представить дело так, словно мы ведем беседу на медицинские темы, как коллеги. – Цветистая речь, чрезмерно подобострастная. Изображал воспитанного человека и думал, что переигрывает меня. Если бы не его фантазии… – Он вздохнул.

– Садистские?

– Я бы сказал, с налетом садизма. Он непрерывно говорил о том, как связывает эту женщину и жестко занимается с ней любовью столько, сколько нужно, чтобы заставить ее тело испытать оргазм.

– Сексуально крутой парень.

– Его фантазии включали в себя неоднократное соитие, связывание, использование посторонних предметов. Я старался обратить его внимание на потребности той женщины, говорил, что, возможно, ей нужно немного нежности, немного духовной близости, но он только смеялся над этим. Он хотел, по его словам, "протыкать ее всеми возможными способами, пока она не завопит о пощаде". – Гулл устало изобразил улыбку. – Прежде всего я не мог понять, как такого рода терапия соотносится с сокращением рецидивных преступлений, и, когда он прекратил приходить, я сказал Мэри, что с меня довольно этой программы и людей, которые в связи с ней являются ко мне на прием. – Он убрал очки в карман, сплел пальцы и выпрямился в кресле. – Вы должны понять: я ни за что не причинил бы вреда Мэри. Ни за что.

– Значит, у вас было только три пациента по программе "Стражи справедливости". Сколько всего прошло сеансов? – спросил я.

– Кажется, двенадцать… Точно, не больше. Я полагал, что такие сеансы не только неприятны и бесполезны, но и сам проект обречен на финансовый крах. Думаю, что общие компенсационные выплаты не доходили даже до пятисот долларов. Вот почему ваши триста тысяч – полный абсурд. И деньги не приходили в Марина-дель-Рей, они приходили в офис к Мэри, она обналичивала чек от штата и передавала то, что мне причиталось. Вам в самом деле необходимо проверить свою информацию, джентльмены.

– Мэри была казначеем?

– Можно так сказать. Да.

Майло достал из кейса несколько листков бумаги и передал их мне. Я показал Франко Гуллу моментальный снимок Рэймонда Дегуссы.

– Да, это он. Рэй, – сказал Гулл.

– Мистер Садист?

Он кивнул:

– Это Рэй убил Мэри?

– Почему вы спрашиваете?

– Потому что Рэй произвел на меня впечатление человека, способного совершить насилие. То, как он держался, как сидел, ходил… Как зверь на привязи. – Гулл посмотрел на фотографию. – Взгляните на эти глаза. Он заставлял меня чувствовать себя неуютно. Я рассказал об этом Мэри. Она только посмеялась: мол, тут не о чем беспокоиться.

– Подружка, о которой Рэй рассказывал… Он упоминал ее имя?

– Нет, но я видел ее. По крайней мере я решил, что это была она.

– Подробнее, пожалуйста.

– Вскоре после того, как Рэй перестал ко мне приходить, я увидел его с женщиной. Он обнимал ее. Он казался… У него был такой вид, будто она ето собственность.

– Где вы их видели?

– Получилось так, что я вышел в приемную, чтобы пригласить пациента, и они оба тоже там сидели. Сначала я подумал, что в график вкралась какая-то ошибка. Но прежде чем я успел что-либо сказать, вышла Мэри и увела женщину с собой.

– Подружка Рэя была пациенткой Мэри?

– Совершенно очевидно.

Я показал ему снимок Флоры Ньюсом, живой и улыбающейся.

– Это она. Господи, к чему все это?

– Вы еще когда-нибудь видели эту женщину с Рэем Дегуссой?

– Да, один раз, когда подъезжал к офису, а они выходили к стоянке машин. Меня удивило то, как она выглядела. Я пытался мысленно приставить ее лицо к женщине, о которой Рэй рассказывал. С мужчиной вроде него я бы представил себе нечто… совсем другое.

– Распутную девку, – подсказал Майло.

– Вот именно. А эта женщина… Она выглядела как банковская служащая.

– Она была учительницей, – сказал я.

– Была, – эхом повторил Гулл. – Вы хотите сказать… Господи, как далеко это зайдет?

– Зная, что Дегусса способен на насилие, вы рассказали Мэри о его фантазиях в отношении ее пациентки?

– Нет, я не мог. Конфиденциальность. Тут мы были непреклонны. Все трое. Как только двери закрылись, то всё. Никаких разговоров о пациентах.

– Вы не считали Дегуссу угрозой для Флоры Ньюсом?

– Флора… Значит, так ее звали… Милостивый Боже. – Он вынул еще одну салфетку. – Не о чем было кого-то предостерегать. Он никогда не говорил, что хочет причинить ей вред, только то, что хочет заставить ее кончать.

– Заставить вопить о пощаде, – напомнил я.

– Я счел это метафорическим высказыванием.

– Ну конечно – у этого парня душа поэта, – подал реплику Майло.

– Он ее убил? Вы хотите сказать, что он на самом деле ее убил?

– Кто-то убил.

– О Господи! Это мой самый страшный кошмар.

– Ее кошмар был страшнее.

Какое-то время все молчали.

– Он совершил по отношению к ней сексуальное насилие? – наконец спросил Гулл.

– Задавать вопросы будем мы, – хмуро ответил Майло.

– Хорошо, хорошо… Боже, это иссушает меня, во мне все пересыхает. – Гулл снова поднялся и осушил два стакана воды подряд. Его лицо блестело. Жидкость внутрь, жидкость наружу.

– Кто еще был задействован в "Стражах справедливости"? – спросил я.

– Только Мэри и Элбин.

– А Рэй Дегусса?

– Он? Вы хотите сказать, что он был… Знаете, теперь мне и в самом деле кажется, что он очень часто крутился около офиса. После того как перестал посещать мои сеансы.

– Где он крутился?

– Я видел его проходящим мимо нашего здания, он кивал, улыбался, показывал большой палец. Словно мы были старые друзья. Я решил, что он работает неподалеку.

– Вы когда-нибудь с ним заговаривали?

– Только "привет" и "пока".

– Поблизости постоянно ошивается опасный тип, и вас это не беспокоило?

– Мэри и Элбин лечили преступников.

– Но вы решили, что Дегусса работает где-то рядом.

Гулл пожал плечами:

– Я на самом деле практически ни о чем таком не задумывался.

– Когда проходили сеансы "Стражей"?

– Полагаю, что после основной работы.

– Чтобы не огорчать постоянных пациентов?

Гулл кивнул.

– Вы никогда не обсуждали особенности этой работы с Мэри и Элбином Ларсеном?

– Я не хотел ничего знать.

– Почему не хотели?

– Преступники… Я считаю их омерзительными. Я хотел держаться подальше от всего…

– Чего всего?

– Всего неприятного.

– Значит, вы подозревали, что на сеансах с досрочно освобожденными могло происходить что-то незаконное?

– Не отвечайте на этот вопрос, – подала голос Мирна Уиммер.

– Но я не делал ничего противозаконного!

Уиммер пристально посмотрела на него, и Гулл прикусил язык.

Майло ухмыльнулся:

– Адвокат, у вашего клиента интересный способ отгораживаться от вещей, к которым он не хочет иметь отношения. Не это ли является сущностью его психотерапевтической практики?

– Лейтенант, с того места, где я сижу, мой клиент выглядит хотя и очень утомленным, но готовым продолжать сотрудничество с вами. У вас еще есть вопросы, которые я могу квалифицировать как приемлемые?

Майло кивнул в мою сторону, и я показал Гуллу фотографию Хэкера, полученную в отделе автотранспортных средств:

– Как насчет этого человека? Вы когда-нибудь видели его?

– Я пару раз встречал его с Элбином.

– Где?

– В Роксбери-парке, они там обедали. На том же месте, где вы нашли нас. Элбин часто ходит туда, говорит, что это местечко напоминает ему парки в Швеции.

– Элбин не знакомил вас с этим человеком?

– Нет. Я думал, что он тоже психотерапевт.

– Почему?

– Не знаю… Возможно, из-за манеры поведения.

– В чем это выражалось?

– Он был молчалив, обходителен.

– А что Сонни Коппел? Какова была его роль в "Стражах справедливости"?

– Насколько я знаю, никакой.

– Мэри никогда не говорила вам, что он подключен к этому делу? – спросил Майло.

– Нет. Мэри говорила только, что она упросила Сонни использовать часть своей недвижимости в качестве "домов на полпути"; именно там они с Элбином собирались набирать пациентов. Она говорила, что это все упрощает.

– Поставки пациентов оптом.

– Не верю, что в ее намерениях было что-то неблаговидное. Она считала, что можно сделать что-то хорошее и одновременно заработать.

– Даже при условии низких компенсационных тарифов?

Гулл какое-то время молчал, потом заговорил:

– Что бы там ни было, я не участвовал в этом проекте. И хотя бы за это заслуживаю снисхождения.

– Мы нарисуем золотую звезду на одном из экземпляров вашего рабочего графика, доктор, – немедленно пообещал Майло.

– Итак, вы считаете, что Сонни не был задействован в проекте? – спросил я.

– Сомневаюсь, чтобы Мэри сотрудничала с Сонни в каком-нибудь серьезном деле. Он вызывал у нее отвращение. Будем откровенны: Мэри знала, как Сонни относится к ней, и использовала это в своих целях. Я уже говорил, что выгодные условия аренды нашего офиса – ее заслуга. Кроме того, с помощью Сонни она профинансировала собственные вложения в недвижимость.

– Она занимала у него деньги?

– Речь идет не о заемных средствах, а о подарках. Мэри просила денег, а он отвечал "да". Впрочем, ее отношение к Сонни можно понять. Когда она была за ним замужем, вряд ли ей пришлось очень легко. Вы знакомы с Сонни?

– Да.

– Вы можете представить семейную жизнь Мэри с ним или с ему подобным?

– А что, Сонни был груб с ней?

– Нет, ничего подобного. Совсем наоборот. – Гулл вдруг как-то заволновался. – Если откровенно, Мэри любила, чтобы все было немного… Ей нравилось, чтобы над ней господствовали. В любовном плане.

– Чтобы ее связывали?

– Нет, никогда не было веревок, только физическое доминирование.

– Сонни этого не делал?

– Сонни не мог этого делать. Она рассказывала, что, когда они были женаты, любая ее просьба на эту тему делала его импотентом. Потому что он сам нуждался в том, чтобы над ним властвовали. Мэри видела в этом одну из основных его проблем. "Вялая психика, вялое тело" – так она характеризовала Сонни. По-моему, именно поэтому Мэри его бросила.

– А Элбин Ларсен? Между ним и Мэри когда-нибудь была физическая связь?

Гулл оскорбился:

– Я уверен, что такой связи не было.

– Почему?

– Элбин не в ее вкусе.

– Тоже не умеет доминировать?

– Мне кажется, Элбин асексуален.

– Живет монахом? – спросил Майло.

– За все то время, что я знаю Элбина, он никогда не проявлял интереса к сексу или сексуальным проблемам. А мы работаем вместе много лет.

– Слишком занят всякими хорошими делами, – кивнул я.

– Люди направляют свою энергию по разным руслам. Я им не судья. А Элбина всегда рассматривал как человека, которому было бы комфортно в монашестве. Он живет очень просто.

– Достойно восхищения, – отметил Майло.

– Теперь по поводу все этих имен, которые вы мне назвали… Вы хотите сказать, что кто-то действительно заявляет, будто я лечил всех этих людей и выставлял счета "Медикал"?

– Это заявляет штат Калифорния. – Майло поднял глаза к потолку.

– Смешно. Такого никогда не было.

– Бумаги говорят, что было, доктор.

– Тогда кого-то надули или кто-то лжет. Проверьте мои банковские счета… Проверьте денежные потоки, или как вы там это называете. Вы не найдете никаких трехсот тысяч, взявшихся неизвестно откуда.

– Есть много способов скрыть деньги, доктор.

– Что ж, мне они неизвестны.

– Бумаги, доктор…

– Кто-то лжет! – закричал Гулл.

– Ну и кто это может быть? – улыбнулся Майло.

Гулл молчал.

– Какие-нибудь предположения? – спросил я.

– Тут будьте осторожны, Франко. – Мирна Уиммер оказалась настороже.

Гулл сделал глубокий вдох и очень медленно выдохнул:

– Вы хотите сказать, что Мэри и Элбин подделали от моего имени счета и прикарманили деньги?

– Вы сами сказали это, доктор, – печально вздохнул Майло.

Гулл хлопнул себя по влажному лбу:

– И теперь Мэри мертва.

– Да, доктор, мертва.

Гулл сильно потел, но опять перестал утираться.

– За один и тот же период вы якобы получили компенсацию за лечение уголовников на триста сорок тысяч долларов, Мэри – на триста восемьдесят, а Элбин Ларсен – на четыреста сорок штук.

– Элбин? – выдохнул Гулл.

– Вы задали вопрос, – констатировал я. – Теперь давайте вместе подумаем над ответом.