Текст книги "Пациент всегда мертв"

Автор книги: Джонатан Келлерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

Глава 16

Тонкая папочка.

Майло не потребовалось много времени, чтобы прочесть ее, и когда он закончил читать, его челюсти были крепко сжаты, а плечи сведены.

Лейтенант бросил ее мне.

Мэри Лу Коппел написала детальный отчет о начале лечения Гэвина Куика, но последующие записи оказались схематичными.

Впрочем, в отчете было сказано достаточно.

Гэвин поступил к ней не в связи с посттравматическим стрессом после аварии. Его отправил на лечение судья округа Ориндж после того, как четырьмя месяцами ранее ему было предъявлено обвинение в преследовании Бет Галлегос.

Галлегос была штатным психотерапевтом в больнице Сент-Джон, где лечила Гэвина после травмы. В соответствии с записями Коппел парень испытывал к Бет Галлегос болезненную привязанность, из-за чего та передала его на лечение другому специалисту. Гэвин был настойчив в попытках назначить ей свидание, звонил домой, иногда по двадцать раз за ночь, рыдал и молил о любви.

Он писал Бет Галлегос длинные любовные записки и слал их по почте вместе с подарками в виде ювелирных изделий и косметики. Во время обострения болезни Гэвин каждый день посылал в Сент-Джон по двадцать четыре розы.

Бет Галлегос пришлось уйти из больницы, и она приступила к работе в реабилитационной клинике в Лонг-Бич, но Гэвину удалось отыскать ее и там, после чего его ухаживания возобновились.

Зная о травме головы Куика, Галлегос не хотела обращаться к правоохранительным органам, но когда Гэвин посреди ночи объявился у ее квартиры, начал стучать в дверь и требовать, чтобы она его впустила, женщина вызвала полицию. Куик был арестован за нарушение спокойствия, однако полицейские сказали Галлегос, что если она хочет, чтобы Гэвин отвязался от нее, то ей нужно добиваться соответствующего судебного вердикта.

Галлегос стала торговаться с родителями Гэвина: если он не прекратит преследовать ее, то она подаст иск в суд.

Парень подчинился требованиям родителей, однако через неделю его телефонные звонки Галлегос возобновились. Бет Галлегос добилась судебного вердикта, по которому Гэвину Куику запрещалось вступать с ней в какие-либо контакты, и когда он это постановление нарушил, ожидая ее на парковке у клиники в Лонг-Бич, его арестовали за злостное преследование. Из-за травмы в аварии ему было позволено ходатайствовать о смягчении обвинения, что давало право обратиться за помощью к психологу. При отсутствии возражений со стороны прокурора суд выразил согласие, и Гэвина направили к доктору Франко Гуллу.

Коппел сделала запись о том, что проинформировала суд о переводе больного от Гулла к ней.

Мэри Лу соблюдала правовые нормы.

"…П-т плохо контролирует себя, – написала она в конце отчета, – не способен понять, что он делает неверно. Возм., связ. с травмой головы".

Я вернул папку Майло.

Он хрустел суставами пальцев, его густые черные брови опустились на сузившиеся от злости глаза.

– А ведь никто так и не рассказал об этом мне!

– Куики не захотели пятнать память Гэвина, поэтому я бы не стал удивляться тому, что они "забыли".

– Ага, ага, ага! А как насчет этого чертова прокурора из округа Ориндж? Чертовой Мэри Лу? Мальчишку убивают, и никто даже не намекнул мне, что меньше полугода назад он начал чудить и доставил кому-то много-много неприятностей?

– Убийство на Малхолланд не получило большой прессы, и прокурор из Ориндоса мог о нем ничего не знать.

– Я отправил по телетайпу сообщения и запросы по информации о блондинке во все местные правоохранительные органы, в том числе и в Ориндос, и везде было упомянуто имя Гэвина Куика. Не сомневаюсь, что все это валяется в корзинках для входящей корреспонденции. – Он попробовал еще похрустеть костяшками пальцев, безуспешно. – Если бы только люди знали… О'кей, парень был маньяком, и это уже совсем другая игра.

– Как это увяжется с убийством Коппел? Или Флоры Ньюсом?

– Дьявол, если бы я знал! – вскричал лейтенант.

Я промолчал.

– Прости, – сказал он. – Возможно, Коппел погибла потому, что ей было известно о Гэвине нечто особенное. Что именно, я, правда, не имею ни малейшего представления. В отношении Ньюсом, похоже, Лорейн была права. Я слишком увлекся схожестью дел, не особенно обращая внимание на различия. – Он убрал папку, просмотрел стопку остальных бумаг. – Счета, формы всякие, мусор, – пробормотал лейтенант и отодвинул бумаги на прежнее место. – И я сам напросился на это, – буркнул он.

"Тебе нужны трудности", – подумал я.

– Итак, Ньюсом остается проблемой Лорейн, – объявил Майло. – Я занимаюсь моим мальчиком Гэвином. И всем, что он успел натворить. Безумный маленький ублюдок.

Глава 17

Убийство Мэри Лу Коппел медиасообщество встретило в обычном стиле: много возмущения, мало информации, несколько коротких заметок в газетах, десяток бодреньких текстов, озвученных ясноглазыми хохотунчиками с ТВ, которые мнят себя журналистами. Не имея возможности получить достаточно деталей дела, пишущая братия особое внимание обратила на вторжение убитой на их территорию. Определения «продувная» и «мыльный пузырь, созданный массмедиа» передавались из уст в уста с обычным для газетных клише смаком.

Майло попросил Отдел по связям с общественностью полицейского управления Лос-Анджелеса найти способ показать по телевидению изображение блондинки и объявить, что между этими двумя преступлениями – убийством на Малхолланд и убийством Коппел – существует связь. Полицейские-пиарщики, однако, наживку не заглотили, заявив, что телевизионные каналы ни под каким видом не станут демонстрировать сделанный в морге снимок реального человека.

Я пришел в кабинет Майло вскоре после него и наблюдал, как он, не замечая меня, с трудом вылезает из собственного пиджака, который, казалось, его душил. При этом галстук лейтенанта сбился на сторону, а рубашка вылезла из брюк. Он присел на край стола, прочел какую-то записку на клочке бумаги и набрал номер на своем настольном телефоне.

– Шон? Зайди.

– Что-нибудь новое по Коппел? – спросил я.

– А-а, это ты. Коронер считает, что убийство произошло либо прошлой ночью, либо рано утром. Следов взлома нет. Никто не заявлял о незнакомых машинах по соседству.

– А как же выстрел?

– Соседи с северной стороны сейчас в Европе. К югу живет дама девяноста лет, за которой ухаживает сиделка. У сиделки хороший слух, но они обе спали в комнате старой леди, где грохочет увлажнитель воздуха; ясно, что при этом не расслышать не только выстрела, но и ядерного взрыва. – Он рассмеялся. – Похоже на заговор богов. У тебя есть какие-нибудь новые озарения?

Прежде чем я успел ответить, о косяк двери постучал высокий рыжий детина лет тридцати, в сером костюме, темно-синей рубашке и таком же галстуке. Волосы коротко подстрижены, по лбу и щекам рассыпаны веснушки. С по-детски округлым лицом, какое часто встречается у рыжеволосых, он казался неуклюжим, а по габаритам напоминал гвардейца.

– Привет, – сказал Майло.

– Лейтенант! – Легкое приветственное движение рукой.

– Алекс, это детектив Шон Бинчи. Шон, это доктор Алекс Делавэр, наш консультант по психологии.

Бинчи протянул руку: крохотная комнатка вполне позволяла обменяться рукопожатиями, не сходя с места.

– Шон собирается помогать мне в деле Коппел. – Он повернулся к Бинчи. – Есть новости о ее семье?

– Родители умерли, лейтенант. Я нашел одну из тетушек в городе Фэрфилде, но она много лет не видела доктора Коппел. Цитирую дословно: "После переезда в Калифорнию Мэри Лу не желала знаться ни с кем из нас". Она сказала, что семья, вероятно, оплатит похороны, пошлет чек.

– Никто не приедет?

Шон Бинчи покачал головой:

– Они сильно отдалились от нее. Грустно. Что касается бывшего мужа, то он здесь. В смысле, в Лос-Анджелесе. Он занимается недвижимостью. – Детектив достал блокнот. – В Энсино. Я оставил ему записку. Я думаю, что стоит еще поработать по соседству с домом доктора Коппел.

– Звучит здорово, – сказал Майло.

– Что-нибудь еще нужно, лейтенант?

– Нет, поспрашивать соседей – хорошая мысль. О'кей, Шон. Спасибо.

– До встречи, лейт. Рад знакомству, док.

– Знаешь, чем он прежде занимался? – сказал Майло, когда Бинчи ушел. – Только послушай: он играл на бас-гитаре в рок-группе. Потом парень переродился и решил, что работа полицейского – это его путь служения Господу. Он подстриг волосы, дал затянуться проколам от пирсинга и закончил полицейскую академию в числе десяти процентов лучших. Вот оно, новое поколение копов.

– Похоже, неплохой парень.

– Он малый достаточно толковый, быть может, немного педантичен – от А к Б, от Б к В. Посмотрим, сможет ли он научиться работать творчески. – Майло усмехнулся. – "Лейт". Слишком сильно влияние телевидения… Парень пока еще не прошел до конца процесс перерождения, но я не могу избавиться от ощущения, что однажды он попытается спасти и мою душу. Так или иначе, я один не могу заниматься Гэвином, блондинкой и Коппел, а он настоящий рабочий муравей… Итак, что-нибудь надумал со вчерашнего дня?

– Коппел принесла домой историю болезни Гэвина, держала ее поверх остальных бумаг. Она считала убийство двух своих пациентов простым совпадением, но это все же тревожило ее, и Коппел вернулась к своим записям. То, что истории болезни Ньюсом в доме не оказалось, означает, что она, видимо, не лгала, говоря, что уничтожила ее.

– О Гэвине почему-то не так уж много записей.

– Зато ее первичный отчет был достаточно подробный. В нем детально прописаны неприятности Гэвина с законом. Что, если она связала его убийство с преследованием Галлегос? Встретилась с неким типом, поделилась своими подозрениями и была за это убита?

– Коппел откровенничала с плохим парнем? – покачал головой лейтенант. – Она оказалась настолько глупа, чтобы встретиться с ним один на один?

– Она вполне могла пойти на это, если он был ее пациентом. Может, она заподозрила кого-то, но не захотела обращаться прямо к тебе, чтобы сохранить конфиденциальность.

– Значит, возвращаемся к версии псих-в-приемной.

– Возможно также, что у Коппел не было полной уверенности в своих подозрениях, и она решила их проверить в беседе с пациентом.

– Выглядит просто безрассудно.

– В психотерапии отношения носят односторонний характер. Несмотря на все разговоры о партнерстве, пациент – существо нуждающееся и зависимое, а психотерапевт обладает мудростью, которую милостиво дарует. Очень легко переоценить свое личное могущество. Начнем с того, что Мэри Лу была сильной личностью. И она, оказавшись в телевизионной тусовке, возомнила себя специалистом буквально во всем. Вполне возможно, Коппел, будучи дамой самоуверенной, считала, что убедит преступника сдаться.

– Если бы ей это удалось, она бы сделала новое ток-шоу.

– Именно. "Психолог раскрывает серию убийств".

Майло надолго задумался.

– Один из ее пациентов – очень плохой парень.

– Не было взлома, – напомнил я. – Ее убил кто-то, кого она знала и впустила в дом. В этом стоит покопаться.

– Я не могу раздобыть списки ее пациентов.

– Обратись к партнерам Коппел.

– Они тоже психотерапевты, Алекс. А значит, будут соблюдать конфиденциальность.

– Я не силен в юридических тонкостях, но если плохой парень официально не является их пациентом, то они вполне могли бы рассказать о нем в обших чертах.

– Для меня это звучит как юридический прецедент. Но, черт возьми, это стоит выстрела! – Он сделал звонок в информационный отдел, получил телефонные номера докторов Ларсена и Гулла и оставил им на автоответчиках послания с просьбой связаться с ним.

– Как идут дела с отпечатками пальцев из дома Коппел? – осведомился я.

– Их чертовски много, парням из лаборатории придется повозиться по меньшей мере неделю, но одно они мне сказали сразу: ни единого отпечатка возле тела. В радиусе десяти футов вокруг все вытерто начисто. Псих, отличающийся педантичностью. Необычный псих, да?

– Даже близко не похож на безумца.

Майло резким движением открыл досье.

– Баллистический отдел сегодня утром прислал по факсу отчет. Пистолет двадцать второго калибра, из которого стреляли в Коппел, похож на те, что пpoxoдили по делам Гэвина Куика и Флоры Ньюсом, хотя и не идентичен. Даже если не брать в расчет Флору, у нас на два преступления два разных образца оружия. То есть убийца имеет легкий доступ к дешевым стволам.

– Опытный преступник, – кивнул я. – Такого парня все та же Флора Ньюсом могла встретить на работе.

– И он, этот уголовник, мог пойти лечиться?

– Если был бы вынужден. Как, например, Гэвин Куик.

Он округлил глаза.

– Альтернативный приговор! Кто-то был вынужден пройти лечение. И тогда есть возможность обойти эту чертову конфиденциальность. Стоит только просмотреть судебные отчеты и выяснить, кто был направлен к Коппел. – Тут лейтенант помрачнел. – Однако это тяжкий труд.

– Ограничься приговорами последних двух лет и поручи проверку своему рабочему муравью.

– Так и сделаю! Я определенно так и сделаю. И подошло время снова побеседовать с мистером и миссис Куик: расспросить обо всей этой истории с Бет Галлегос и выяснить, не досаждал ли их парень кому-нибудь еще. Пока я разговариваю лишь с автоответчиком Куиков. Я звонил прокурору, который участвовал в процессе над Гэвином, и его адвокату. Но от тех ребят никакой помощи, для них это всего лишь рядовое дело. Еще я повторно общался с двумя друзьями Гэвина, попавшими вместе с ним в аварию, и они совершенно не в курсе, что он преследовал Бет Галлегос или кого бы то ни было. В отчете, который Коппел подготовила для суда, она отмечала, что маниакальная навязчивость Гэвина, возможно, вызвана травмой мозга. Что ты думаешь по данному поводу?

– Конечно, такая форма маниакального поведения может быть сопряжена с ушибом лобной доли. А как тебе такой вариант: мстительный убийца не был другом блондинки. Он – любовник Бет Галлегос. Что, если Гэвин в очередной раз нарушил постановление суда и возобновил свои домогательства?

– Значит, тот парень, в свою очередь, преследует Гэвина, а затем и убирает вместе с блондинкой? А потом – Коппел?

– Страсть не поддается калькуляции, – пожал я плечами.

– О'кей, давай навестим предмет страсти Гэвина.

По телефону удалось узнать, что Бет Галлегос снова поменяла место работы, перебравшись из клиники в Лонг-Бич в частную фирму в Вествуде, которая занималась педагогической психологией.

– Вествуд недалеко от Беверли-Хиллз, – сказал я, когда мы ехали туда. – Если Гэвин все еще преследовал ее, то сомневаюсь, что она решилась бы перебраться туда.

– Скоро мы это выясним.

***

Бет Галлегос была очень эффектна. Это, впрочем, никак не объясняло навязчивость Гэвина: преследование – это психопатология, и обычные женщины становятся жертвами так же часто, как и красотки.

Небольшого роста, черноволосая, смуглая, она была одета в светло-голубую униформу, предназначенную успокаивать эмоции, но эта одежда не могла скрыть ее тонкую талию, вызывающе пышные бедра и роскошную грудь. У нее были глаза цвета янтаря и длинные загибающиеся ресницы. Ногти на ее руках, видимо, никогда не знали лака. Черные волосы, блестящие и волнистые, были собраны сзади в хвост и схвачены резинкой. В свои двадцать семь лет она не пользовалась косметикой и выглядела на восемнадцать. На чистые, свежие восемнадцать лет.

Галлегос явно старалась не бросаться в глаза, но ее привлекательное лицо в форме правильного овала и эффектная фигура сводили все на нет.

Ей было неудобно беседовать с нами в вестибюле Отдела образовательных услуг, и мы спустились на лифте в расположенное на первом этаже кафе. К нам, улыбаясь, подошла юная официантка, и хотя Майло улыбнулся ей в ответ, что-то в его приветствии девушке не понравилось и доброжелательное выражение с ее лица мгновенно исчезло.

Бет Галлегос заказала чай, а мы с Майло попросили кока-колу. Когда заказ принесли, он вложил купюру в ладонь официантке. Она поспешно ретировалась, и больше мы ее не видели.

Галлегос сильно нервничала с того самого момента, как мы появились, и Майло пытался успокоить собеседницу болтовней о ее работе. Фирма, в которой она служила, специализировалась на реабилитации больных, перенесших инсульт. Галлегос помогала пациентам восстанавливать нормальные моторные функции и вполне была своей работой довольна.

Во время разговора она вертела чашку в руках и прятала глаза.

– Давайте поговорим о Гэвине Куике, – сказал Майло. – Вы слышали, что с ним случилось?

– Да. Я прочла об этом в газете. Это ужасно. Я плакала. – Она говорила немного в нос. На среднем пальце левой руки красовалось кольцо с мелкими бриллиантами.

– Вы плакали, – повторил Майло почти сочувственно.

– Да, я плакала. Я чувствовала себя очень плохо. Несмотря на то что Гэвин заставил меня пережить. Потому что я знала: всему причиной – ЗЧТ.

Майло захлопал ресницами.

– Закрытая черепно-мозговая травма, – подсказал я.

Бет Галлегос кивнула и положила себе в чай ложку сахара, но не стала пить.

– ЗЧТ часто проявляются именно таким образом. Иногда сканирование ничего не выявляет, но люди меняются радикально. Я уверена, что Гэвин не сделал бы ничего такого, не будь этой травмы.

– А не преследовал ли вас кто-либо еще с подобной травмой? – спросил Майло.

Ладонь Галлегос взлетела ко рту.

– Нет, Господь не допустит, чтобы я прошла через это еще раз. – Сделав паузу, она продолжила: – Мозг контролирует все, и когда он травмирован, появляются проблемы. Вот почему я не считала Гэвина преступником. – Ее глаза повлажнели.

– Как я понимаю, мэм, он не оставил вам выбора.

– Мне все так говорят.

– Кто все?

– Моя семья.

– Ваша семья из здешних мест?

– Нет, родители живут в Германии. Мой отец военный, капитан. Сначала я не говорила им, что подвергаюсь преследованию, потому что знала, какой будет реакция отца.

– И какой?

– Он наверняка взял бы отпуск, прилетел сюда и жестко поговорил с Гэвином. Когда отец все-таки узнал о происходящем, я с трудом уговорила его не вмешиваться. Я должна была убедить папу, что сама забочусь о себе – именно это заставило меня заявить в полицию. Но так или иначе, мне тогда необходимо было что-то сделать, все равно что. Дело зашло слишком далеко, и Гэвину срочно требовалась помощь.

– Вы ничего не говорили родителям, но они все равно узнали. Как это произошло?

– Им рассказала сестра – она живет в Тусоне. Я ей доверилась, взяв обещание молчать. – Галлегос улыбнулась. – Конечно же, сестра не послушалась. Я ее понимаю. Мы очень близки, она желает мне только добра.

– Кто-нибудь еще предлагал вам заявить в полицию?

– Что вы имеете в виду?

Майло посмотрел на ее кольцо.

– Тогда он еще не был моим женихом, – сказала Бет Галлегос. – Мы начали встречаться незадолго до того, как я обратилась в полицию.

Майло постарался сделать свою улыбку теплой.

– Как зовут этого счастливчика?

– Энсон Конниф.

– И когда настанет этот великий день?

– Осенью. – Темные глаза Галлегос заискрились. – Лейтенант, для чего все эти вопросы обо мне и моих родных?

– Мне нужно связать концы с концами.

– Концы? Прошу вас, пожалуйста, не впутывайте меня. – Она повысила голос: – Я не смогу снова вынести все это!.. Пожалуйста!

Кафе было почти пустым, но несколько сидевших там посетителей повернули головы в нашу сторону. Майло тяжело уставился на них и не отводил глаз, пока они не отвернулись.

– Вынести что, мэм?

Галлегос издала легкий стон и стала тереть глаза.

– Юридические процедуры, суды… Я больше не хочу никаких показаний под присягой. Пожалуйста, не вмешивайте меня во все это.

– Я здесь не для того, чтобы заставить вас страдать, мисс Галлегос, но мне нужно переговорить с тем, с кем Гэвин конфликтовал.

Галлегос покачала головой:

– Не было никакого конфликта. Я никогда не кричала на Гэвина, никогда не жаловалась. Просто проблема вышла из-под контроля. Ему нужно было как-то справиться с ней.

– Он прекратил вас преследовать? – спросил я.

– Да.

– Совсем?

– Совсем.

Ее взгляд переместился в сторону.

– И вы больше не слышали о нем?

Она начала теребить салфетку, потом оторвала уголки и, наконец, собрала и сложила в блюдце горку из бумажных обрывков.

– Все в основном закончилось, – сказала Галлегос. – Закончилось. – Ее голос задрожал.

– Бет, вы очень добрый человек, – вкрадчиво произнес Майло. – А это также означает, что обманщик вы никудышный.

Галлегос бросила взгляд на дверь, словно намереваясь сбежать.

– Так что произошло? – спросил Майло.

– Это было всего лишь один раз. Месяц назад. Но то был совсем пустячный звонок, потому я никому о нем и не рассказала.

– Где он вас нашел?

– Здесь. В кабинете. У меня было два пациента, и секретарь передала мне трубку. Гэвин сказал ей, что он мой друг. Она ничего не знала о моих… отношениях с Гэвином. Когда я услышала его голос, то… он заставил мое сердце забиться, меня прошиб пот. Но он был… в норме. Ничего из ряда вон выходящего. Он сказал, что сожалеет обо всем, что натворил, хочет извиниться. Потом он сказал, что кого-то встретил, начал налаживать свою жизнь и надеется, что я прощу его. Я ответила, что уже простила. Вот и все.

– Вы считаете, что он говорил правду? О том, что кого-то встретил?

– Гэвин казался искренним, – ответила она. – Я поздравила его, я радовалась за него. – Она вздохнула. – Он показался более… зрелым. Уравновешенным.

– Он ничего не говорил о своей девушке?

– Нет. Но голос его был счастливым. Тогда мне подумалось: Гэвин наконец приходит в норму. – Она притронулась к ручке своей чашки, покрутила пакетик с чаем. – Я никогда не относилась к нему плохо, лейтенант. Он всегда вызывал во мне лишь жалость. И страх, когда ситуация становилась по-настоящему напряженной. Но я была счастлива, что все у него начало складываться.

– Энсон, вероятно, тоже счастлив, – сказал я.

– Я не рассказала Энсону о том звонке.

– Это его сильно расстроило бы.

– Конечно. Он и так пережил со мной достаточно. Мы начали встречаться, когда Гэвин еще преследовал меня. Это не самые лучшие условия для завязывания отношений.

– Энсон, видимо, был сильно огорчен, – кивнул Майло.

– А любой на его месте? – Глаза Галлегос просветлели. – Вы ведь не собираетесь беседовать с ним, правда?

– Собираемся, Бет.

– Зачем?

– Мы беседуем со всеми, кто конфликтовал с Гэвином.

– Они вовсе не конфликтовали! Пожалуйста, не надо… не впутывайте Энсона во все это! Он никогда никому не делал зла… Он не такой.

– У него легкий характер?

– Он зрелый. Дисциплинированный. Умеет себя контролировать.

– Чем он занимается?

– Занимается? – переспросила Галлегос.

– Я имею в виду его работу.

– Вы все же собираетесь с ним беседовать?

– Мы обязаны, мэм.

Бет Галлегос на несколько секунд спрятала лицо в ладонях. Когда она снова подняла глаза, то была очень бледна.

– Мне так… так жаль, что Гэвина убили. Но я на самом деле больше не могу. Во время процесса меня вызывали в суд; это было ужасно.

– Дача показаний – неприятная процедура.

– Неприятным было само присутствие там. Все эти люди, которых видишь в вестибюлях… Запахи, ожидание. Я прождала целый день, но меня так и не вызвали. Благодарение Господу! На самом деле не было никакого процесса, Гэвин во всем признался. Позднее он с родителями прошел мимо меня, совсем рядом, и его мать посмотрела на меня так, будто это я во всем виновата. Я даже не говорила Энсону, что иду в суд, не хотела, чтобы он терял день. – Ее взгляд переместился влево. Она прикусила губу. – Нет, причина в другом. Я не хотела, чтобы это дело… оскверняло наши отношения. Я хочу, чтобы Энсон считал меня сильной. Пожалуйста, оставьте нас в покое.

– Бет, я не заинтересован в том, чтобы вносить в вашу жизнь осложнения. И нет причин считать, что вы – или Энсон – ока – Бет, я не заинтересован в том, чтобы вносить в вашу жизнь осложнения. И нет причин считать, что вы – или Энсон – окажетесь как-то замешаны в этом деле. Однако идет расследование убийства, и если я не побеседую с вашим женихом, то это значит, что я пренебрег своими служебными обязанностями.

– О'кей, – едва слышно проговорила Галлегос. – Я понимаю…

– Какой у Энсона адрес?

– Мы живем вместе. У него. Огден-драйв, недалеко от Беверли. Но его нет дома, он работает.

– Где?

– Преподает боевые искусства: карате, тейквондо, кикбоксинг. Он у себя во Флориде был чемпионом по кикбоксингу, и недавно его наняли на работу в спортзал недалеко от дома. Уилшир, рядом с Кресчент-Хейтс. Еще по воскресеньям он работает с молодежью в церкви, в Белл-Гарденс. Мы оба христиане, познакомились во время церковной службы. В сентябре у нас свадьба.

– Примите поздравления.

– Он хороший парень, – сказала Галлегос. – Любит меня и не ограничивает мою свободу.