Текст книги "Пациент всегда мертв"

Автор книги: Джонатан Келлерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

Хозяин дома поднял глаза.

– Значит, все-таки он это сделал?

– Вряд ли, мистер Бартелл, – покачал головой Майло. – На месте преступления не было найдено никакого оружия, поэтому он скорее всего жертва.

– Что вы говорите? Что, черт побери, вы…

Шаги – легкие шаги – заставили всех нас обернуться.

В дверях стояла симпатичная девушка в облегающих, с низким поясом джинсах, которые казались промасленными, и в коротком топе, открывающем плоский загорелый живот. На пупке двойной пирсинг, одно колечко усыпано бирюзой. Через плечо у нее висела черная шелковая сумка, расшитая цветами. На лице слишком много макияжа, хищный нос и сильный подбородок. Длинные прямые волосы цвета свежей соломы. В вырезе блузы отчетливо видна верхняя часть грудей. В расселине между ними на цепочке красовалась большая золотая буква "К".

Загар на лице Стэна Бартелла потускнел и стал мучнисто-бежевым.

– Что за… – Он прижал руку к сердцу, потом потянулся обеими руками к девушке: – Детка, детка!

Та нахмурилась:

– В чем дело, папа?

Глава 3

– Где, черт возьми, ты была?!

Кайла Бартелл посмотрела на отца так, словно тот сошел с ума.

– Гуляла.

– С кем?

– С друзьями.

– Я звонил тебе на мобильник.

Кайла пожала плечами:

– Я его выключила. В клубе было шумно, и я все равно не услышала бы звонок.

Бартелл начал что-то говорить, потом притянул ее к себе и обнял. Девушка взглянула на нас, словно ища спасения.

– Па-а-па.

– Благодарю тебя, Господи! – продолжал бубнить Бартелл. – Благодарю тебя, милосердный!

– Папочка, кто эти люди?

Бартелл отпустил дочь и сердито посмотрел на нас:

– Уходите.

– Мисс Бартелл… – пробормотал Майло.

– Нет! – выкрикнул Бартелл. – Вон! Сейчас же.

– Кто они, папочка?

– Они – никто.

– И все же я бы хотел побеседовать с Кайлой, – сказал Майло.

– Когда рак на горе свистнет.

Когда мы подошли к воротам, Бартелл стоял на ступенях и держал в руке пульт дистанционного управления. Ворота начали закрываться, и мы с Майло едва успели проскользнуть в них, как они захлопнулись.

Бартелл громко хлопнул входной дверью.

– Интересно, как легко Бартелл допустил возможность, что Гэвин что-то сделал с Кайлой. Ты употребил слово «навязчивый», – вопросительно взглянул на меня Майло.

– Враждебность Бартелла по отношению к Гэвину может быть порождена всего лишь негодованием, что он вертится вокруг его "ангела". Но в принципе патологическая навязчивость может стать следствием ушиба головы.

– А как насчет той, превращенной в свинарник, комнаты? Мать парня заявляет, что он прежде был аккуратным. Это может быть вызвано травмой мозга?

– Достаточно получить сильный удар в лобную часть головы, и могут появиться какие угодно изменения.

– Навсегда?

– Зависит от тяжести ранения. В большинстве случаев на время.

– Гэвин получил травму десять месяцев назад.

– Нехороший знак, – кивнул я. – Хотелось бы знать, как он вел себя в целом. Студенческий билет у него в кармане был двухлетней давности. Предположим, он бросил учебу, тогда чем занимался с тех пор?

– Быть может, что-то кому-то пытался впарить. Становился навязчивым. Я еще раз расспрошу Шейлу. Бартелл сказал, что она чокнутая. Ты что-нибудь заметил?

– Она вела себя более-менее адекватно в обстоятельствах, при которых мы ее видели.

– Ага… Я поговорю с отцом Гэвина, когда он приедет из Атланты… Мне нравится моя работа, но на сегодня достаточно. Забрось меня назад в Глен, и баю-бай.

Я въехал на бульвар Сансет и переехал границу Холмби-Хиллз.

– На сей час большим вопросом остается, кто та девушка, – сказал Майло. – И почему проткнули ее, а не Гэвина.

– Данный факт, а также тот вид, в котором ее оставили, говорят о сексуальной подоплеке преступления. Устрани мужчину и делай с женщиной что хочешь.

– Думаешь, коронер найдет доказательства сексуального насилия?

– Если мы имеем дело с сексуальным психопатом, то способ убийства девушки вполне объясним.

– Суррогатный половой акт?

Я кивнул.

– Значит, извращенец, – заключил Майло. – И он не имеет ничего общего с жертвами. Они просто пара детей, которые оказались не в том месте и не в то время.

– Вполне могло быть и так, – отозвался я.

– А я, идиот, подписался на это тухлое дело, – тихо рассмеялся он.

На следующее утро я завтракал с Эллисон Гуинн, перед тем как к ней пришел первый пациент. Ее офис находится в Санта-Монике, на Монтане, к востоку от Бутик-роу, и мы встретились в кондитерской неподалеку.

Было семь сорок утра, и улица еще не успела наполниться праздношатающимся людом. На Эллисон были белый льняной костюм и белые сандалии – все это выгодно оттеняло ее длинные черные волосы. Она никогда не выходила из дома без макияжа и солидного набора ювелирных изделий. Сегодня это были кораллы и золото – вещицы, которые мы купили во время недавней поездки в Санта-Фе.

Когда я пришел, она уже выпила полчашки кофе.

– Доброе утро! Ну ты просто красавец!

Я поцеловал ее и уселся напротив.

– Доброе утро. Прекрасная.

Мы встречались чуть больше шести месяцев и находились еще в той стадии отношений, когда при встрече учащался пульс и тело начинало гореть.

Мы заказали сладкие рулеты и включились в оживленный разговор. Поболтали о всяческих мелочах, на интимные темы и о работе. Диалог за столом способен убить близкие отношения, но пока мне это нравилось.

Она взяла слово первой. Полная неделя всяческих дел – классификационные документы для курсов, которые она вела, куча пациентов, добровольная работа в приюте. В конце концов, мы подошли к предыдущей ночи. Эллисон питает интерес к тому, что я делаю, – даже больше, чем интерес. Ее привлекают самые отвратительные стороны поведения людей, и порой я задаюсь вопросом, не это ли скрепляет наши с ней отношения. Возможно, сказывается жизненный опыт Эллисон. В юности она пережила сексуальное унижение; овдовела, когда ей было меньше тридцати, теперь носит в сумочке пистолет и любит пострелять по бумажным мишеням в виде человеческой фигуры. Впрочем, не сильно задумываюсь над всем этим. Слишком углубишься в анализ – и не останется времени жить.

Я описал место преступления.

Она задумалась.

– Малхолланд-драйв. Когда я ездила в Беверли, мы всегда по дороге заворачивали туда.

– Мы?

Она усмехнулась.

– Я и другие якобы нетронутые девушки.

– Целомудренные посиделки.

– Вот именно. Мальчики и все такое – слишком много желания и никакого умения.

Я засмеялся.

– Значит, Малхолланд-драйв было популярным местом для свиданий?

– А ты это упустил, бедный парнишка со Среднего Запада! Ага, мой дорогой, Малхолланд-драйв действительно то самое местечко, куда приезжали позаниматься любовью. Возможно, и сейчас так, хотя, видимо, особой потребности в уединенных местах для влюбленных уже нет, потому что детишкам разрешается все делать в своих комнатах. Меня поражает, как много моих пациентов с этим соглашаются. Ты знаешь, из чего они исходят? "Лучше, если мне будет точно известно, где находится мой ребенок".

– Вчера я познакомился с парой семей, которые, вероятно, сейчас с этим согласны.

Она забрала прядь волос за ухо.

– Да, трагичный случай. – Принесли сладкие рулеты, покрытые миндальной стружкой, теплые. – Пустой дом. Вероятно, они увидели вывеску "Продается" и открытые ворота и решили воспользоваться ситуацией. Бедные родители! Сначала мальчик попадает в аварию, теперь это… Ты сказал, он изменился. В какую сторону?

– Комната Гэвина превратилась в свинарник, а его мать заявляет, что прежде он был аккуратным. Впрочем, рассказала не много. Тогда было не до расспросов.

– Ну конечно, нет.

– Отец бывшей подруги Гэвина назвал его навязчивым.

– В каком смысле?

– Слишком часто приходил к девушке. Когда ее не было дома, приставал к отцу, лез со всякими разговорами. Отец тоже намекнул, что Гэвин был чересчур настойчив в отношениях с его дочерью. Когда он подумал, что дочь погибла, сразу решил, что это дело рук Гэвина.

– Похоже на реакцию отца-покровителя. А у Гэвина был какой-нибудь посттравматический синдром? Потеря сознания, ухудшение зрения, утрата ориентации в пространстве?

– Мать упомянула только временную потерю памяти.

– Авария произошла десять месяцев назад, – задумчиво произнесла Эллисон. – А мать все еще говорит о том, что он изменился.

– В этом деле много вопросов, Элли. Места свиданий привлекают любителей поглазеть на любовные утехи и еще кого похуже. Либо Гэвина и его девушку прервали в разгар полового акта, либо их расположили таким образом, чтобы создалось впечатление интимной сцены.

Она долго рассматривала свой сладкий рулет, но не притрагивалась к нему. Потом улыбнулась:

– Малхолланд-драйв. Там мы чувствовали себя бессмертными.

Мы прошагали три квартала до ее офиса. Рука Эллисон сжимала мне бицепс. У ее туфель с открытыми носами были громадные каблуки, потому макушка Элли доходила мне до нижней губы. Порыв океанского бриза подхватил ее волосы, и мягкие пряди коснулись моего лица.

– Майло сам взялся за это? – спросила она.

– Во всяком случае, мне убеждать его не потребовалось.

– Думаю, что он поступил разумно. В последнее время у него был скучающий вид.

– Я не замечал.

– Тебе, конечно, лучше знать, но у меня сложилось именно такое впечатление.

– В любом случае это дело сильно повысит его боевой дух.

– Твой тоже.

– Я в этом не нуждаюсь.

Она рассмеялась.

– А я уверена, тебе тоже будет полезно.

– Я кажусь скучающим?

– Скорее неспокойным. Это результат загнанной внутрь животной энергии.

Я зарычал, ударил себя в грудь свободной рукой и негромко изобразил клич Тарзана. Две женщины, шедшие нам навстречу, поджали губы и нарочито обошли нас стороной.

– Ты только что обеспечил их пересудами на целый день, – сказала она.

Майло скучает. Он так много жаловался на напряженную работу, стрессы в личной жизни, на положение в мире, вообще на все, что оказывалось под рукой, поэтому я даже не предполагал, что такое возможно.

Когда Эллисон видела его?.. Две недели назад. Поздний обед в индийском кафе "Могол", что у станции "Вест-Лос-Анджелес"; это заведение служит Майло вторым офисом. Владельцы свято верят, что его присутствие гарантирует им мир и безопасность, и потому обращаются с ним как с махараджей.

В тот вечер для Эллисон, меня, Рика и, главное, Майло индусы устроили настоящий банкет. Эллисон и Майло за столом оказались рядом и проболтали почти весь вечер. Ему потребовалось некоторое время, чтобы почувствовать к ней интерес. Осознать, что я пришел с новой женщиной. Мы с Робин были вместе больше десятка лет, и Майло ее обожал. Но Робин нашла счастье с другим мужчиной. Я полагал, что прекрасно справляюсь с возникшей проблемой, мы с моей бывшей изо всех сил старались построить обычные дружеские отношения. Не скажу, что мне это в полной мере удалось.

Я с интересом ждал, когда Майло вынесет свой вердикт по поводу Эллисон.

На следующее утро после индийского банкета он мне позвонил:

– У тебя в голове хватает тараканов, и когда ты зациклишься на каком-нибудь из них, она будет хороша в роли сиделки из сумасшедшего дома.

Через день после убийства Майло связался со мной по телефону.

– На девушке нет спермы, следов сексуального насилия также не обнаружено. Если не принимать во внимание копье. Их обоих застрелили из одного и того же револьвера двадцать второго калибра, по пуле на каждого, прямо в лоб. Этот стрелок, похоже, вполне уверен в себе, хладнокровен. Возможно, имеет опыт в подобных делах.

– Уверенный в себе и, вероятно, осторожный. Он не хотел производить слишком много шума.

– Может быть. Хотя, учитывая место – ближайший дом находится за пару акров, – с этим у него, видимо, все было о'кей. Выходных отверстий нет, пули застряли у ребят в мозгах, разворотив их так, как и того следовало ожидать от двадцать второго калибра.

– Девушку идентифицировали?

– Пока нет. Ее отпечатков не имеется в картотеке, хотя наверняка сказать не могу, поскольку компьютер что-то барахлит. Я переговорил с нашими ребятами из Отдела розыска пропавших людей, и они наводят справки. Еще пообщался с аналогичными отделами из других управлений, там тоже обещали порыться в своих бумагах. Полагаю, девица окажется очередной подружкой Гэвина из Беверли-Хиллз. Хотя если так, то ее к этому времени кто-нибудь да должен был хватиться, однако никто в Беверли-Хиллз не заявлял о пропавшей девушке.

– Выжидают, – предположил я. – Нынче родители мягкие. А если к тому же богатые, то они скорее всего где-нибудь за городом.

– Было бы здорово поговорить с Кайлой… Между прочим, я упросил коронера сделать перед вскрытием несколько снимков. Только что их получил и выбрал наименее жуткий, чтобы не шокировать людей. Почти полное впечатление, что на фото девушка запечатлена спящей. Мне хочется, чтобы на фотографию взглянули Куики. Полагаю, что папаша уже вернулся; быть может, и сестра – тоже. Я им вообще-то звонил, но никто не поднял трубку. Не работает даже автоответчик.

– Вся семья погружена в скорбь.

– А я собираюсь прервать этот процесс. Присоединишься ко мне? На тот случай, если потребуется помощь по какому-нибудь щепетильному вопросу?

Глава 4

При полуденном освещении жилье Куиков оказалось красивее, ухоженнее – лужайка подстрижена, передний двор окружен клумбами с недотрогами.

В дневное время парковка без разрешения владельцев была запрещена. Майло поставил за лобовым стеклом своего автомобиля табличку с надписью "Полиция" и вручил такую же мне для моей "севильи". В свободной руке у него был желтый конверт.

Я установил табличку в машине.

– Теперь я официальное лицо.

– И вот мы снова здесь. – Майло согнул ногу в колене и повертел шеей. Открыв конверт, он вытащил оттуда посмертный снимок белокурой девушки.

Я всмотрелся в фотографию: некогда красивое лицо теперь представляло собой бледную маску. Покатый нос, подбородок с ямочкой, пирсинг на брови. Гладкие желтые пряди волос, которые камера сделала зеленоватыми. Кожа тоже выглядела зеленоватой, но таковой она была у мертвой девушки в действительности. Пулевое отверстие походило на крупную, припухшую по краям родинку и зияло чуть в стороне от середины чистого, без морщинок, лба. Глаза заплыли багровыми кровоподтеками, под носом также запекшаяся кровь. Рот слегка приоткрыт. Зубы ровные и тусклые.

На мой взгляд, и близко не похоже на "спящую девушку".

Я вернул фото, и мы подошли к дому Куиков.

Открыла женщина в черном брючном костюме. Она была моложе Шейлы Куик, стройна, угловата, черноволоса, с решительным лицом и властной осанкой. Темные волосы коротко подстрижены, немного высветлены на челке и уложены муссом.

Женщина уперла руки в бока:

– Мне очень жаль, но они отдыхают.

Майло показал ей значок.

– Это ничего не меняет, – сказала она.

– Мисс…

– Эйлин. Я сестра Шейлы. Вот мой значок. – Она вынула из кармана пиджака кремовую визитную карточку и сунула ее под нос Майло. Бриллиант у женщины на пальце был не меньше трех каратов.

Эйлин Пэкстон

первый вице-президент и

главный финансист

«Диджиморф индастриз»

Сими-Валли, Калифорния – «Диджиморф»? – Майло вопросительно посмотрел на женщину.

– Высокотехнологичная компьютерная обработка. Мы работаем с пленками. С самыми крупными кинофильмами.

Майло улыбнулся ей.

– Взгляните, пожалуйста, на фото, мисс Пэкстон. – Он показал женщине снимок.

– Это ее нашли с Гэвином?

– Вы узнаете эту девушку, мэм?

– Нет. Я думала, что Гэвина нашли с его девушкой. С той крючконосой и малорослой. Так мне сказала Шейла.

– Ваша сестра так предполагала. Вполне понятное предположение, однако она ошибалась. Это и есть одна из причин нашего приезда.

Майло продолжал держать фотографию перед глазами Эйлин Пэкстон.

– Можете ее убрать, – сказала она.

– Мистер Куик вернулся из Атланты?

– Он спит. Они оба спят.

– Как вы думаете, когда они будут доступны?

– Откуда мне знать? Это жуткие времена для всей семьи.

– Да уж, мэм.

– Этот город!.. – повысила голос Пэкстон. – Этот мир!..

– Ну что же, ладно, – быстро сказал Майло. – Мы заглянем позже.

Мы повернулись, чтобы уйти, а Эйлин Пэкстон стала закрывать дверь, когда внутри дома послышался мужской голос:

– Кто там, Эйлин?

Пэкстон наполовину вошла внутрь и что-то неразборчиво проговорила. Мужской голос возразил.

Мы с Майло повернулись к дому.

Появился мужчина, он стоял к нам спиной и говорил в дверь:

– Я не нуждаюсь в защите, Эйлин.

Приглушенный ответ.

Мужчина закрыл дверь, резко повернулся и посмотрел в нашу сторону:

– Я – Джерри Куик. Какие-нибудь новости, связанные с убийством моего сына?

Высокий, худой, с покатыми плечами мужчина был в темно-синей водолазке, выпущенной на брюки цвета хаки, и в белых кроссовках "Найк". Редеющие, с проседью волосы причесаны кое-как. Продолговатое, в глубоких складках и с выдающейся челюстью лицо. Дряблая кожа под широко поставленными голубыми глазами с синеватым оттенком. Веки нависали на глаза, словно мужчина с трудом удерживался, чтобы не заснуть.

Мы вернулись к ступеням. Майло протянул руку. Куик коротко пожал ее.

– Вы уже что-нибудь нашли?

– Боюсь, нет. Если у вас есть время…

– Ну конечно. – Губы Куика дернулись, словно он попробовал что-то неприятное на вкус. – Эйлин – моя управляющая всем на свете свояченица. Она один раз встретилась со Спилбергом и теперь считает, что ее дерьмо не воняет… Пошли в дом. Моя жена в полном ауте, наш доктор дал ей валиум или что-то в этом роде, а я в норме. Он и меня тоже пытался напоить лекарствами. Но я хочу быть в трезвом уме.

Мы с Майло уселись все на ту же голубую кушетку, а Джером Куик расположился в кресле, исполненном в стиле чиппендейл. Я снова принялся изучать семейные фотографии. Мне хотелось представить, как выглядел Гэвин, будучи живым и здоровым.

Он оказался высоким темноволосым симпатичным парнем с лицом как у отца – продолговатым, с широко поставленными глазами. Но глаза темнее, чем у отца, – серо-зеленые. На некоторых ранних фотографиях он был в очках. Его стиль, похоже, никогда не менялся. Аккуратная одежда, фирменные значки, короткая стрижка – либо консервативный "ежик", либо гладко зачесанные с гелем волосы. Стандартный парень с неуверенной улыбкой, не красавец и не урод. Пройдитесь по любой улице, войдите в магазин, в один из многочисленных кинотеатров или на территорию какого-нибудь колледжа, и вы увидите множество таких, как он. Его сестра – изучающая право в Бостоне – была бесцветной и серьезной на вид.

Куик поймал мой взгляд:

– Это был Гэв. – У него перехватило горло, и он тихо выругался. – Перейдем к делу.

Майло кратко рассказал о фотографии, затем показал ее Куику.

Тот махнул рукой:

– Никогда не видел ее. – Его взгляд уткнулся в ковер. – Моя жена рассказывала вам об аварии?

– Да, сэр.

– А теперь еще это… – Куик, вскочив с кресла, твердым шагом подошел к кофейному столику, остановил взгляд на хрустальной коробочке, потом открыл ее, вытащил сигарету и прикурил от такой же хрустальной зажигалки.

Голубой дымок поплыл к потолку. Куик глубоко затянулся, сел и хрипло рассмеялся.

– Я бросил курить пять лет назад. Шейла полагает, что выставить это для гостей – хороший тон, хотя сейчас мало кто курит. То ли дело в старые добрые времена в Голливуде – там всякое дерьмо только и делало, что дымило… Сестра Шейлы рассказывает ей о голливудском дерьме… – Он посмотрел на сигарету, сбил пепел на ковер и растер его каблуком о ворс. Образовавшееся грязное пятно, казалось, доставило ему удовольствие.

– Гэвин не рассказывал о новой подружке? – спросил я.

– Новой?

– После Кайлы.

– Нет, он ничего не говорил.

– А он рассказал бы вам?

– Что вы имеете в виду?

– Он делился с вами деталями своей личной жизни?

– Делился? Да, но в меньшей степени, чем до аварии. Он постоянно пребывал в каком-то замешательстве, он получил страшный удар вот сюда. – Куик дотронулся до своего лба.

В том же месте, где пуля вошла в череп его сына. Этого он еще не знал. Пока ему нет нужды знать.

– Замешательство? – повторил я.

– Только временное. Он обнаружил, что не может сосредоточиться на учебе, потому и оставил школу. – Куик затянулся и поморщился, словно ему стало больно. – Он получил удар в предлобную долю. Врачи сказали нам, что именно она контролирует личность. Поэтому естественно… -…Гэвин изменился, – подсказал я.

– Ничего особенного, но, конечно, без изменений не обошлось. Но потом ему стало лучше. Как бы там ни было, я уверен, что авария Гэвина с этим делом никак не связана. – Куик быстро выпустил дым, снова стряхнул пепел. – Нам необходимо выяснить, кто это сделал. Ублюдок оставил какие-нибудь следы?

– У нас нет подозреваемых и очень мало информации. Мы до сих пор даже не смогли идентифицировать девушку, – сказал Майло.

– Ну, я ее не знаю и сомневаюсь, что Шейла знает. У нас одни и те же знакомые.

– Можете ли вы рассказать о Гэвине что-нибудь, что будет нам полезно?

– Гэвин был классным парнем! – сказал Куик так, словно вызывал нас на спор. – У него была голова на плечах. Прекрасный игрок в гольф. Мы оба любили гольф. Я учил его, и он выучился быстро, перепрыгнул меня. Это было до аварии. После нее у Гэвина не стало той координации, но он все равно неплохо играл. Его внимание рассеивалось… Порой ему хотелось проводить один и тот же удар снова и снова… Хотелось отточить его до совершенства.

– Он стал педантичен, – подсказал я.

– Ага. В смысле интересов, ему раньше нравился бизнес, как и мне. – Джерри Куик как-то неуклюже дернулся. – Это тоже изменилось. Он утратил интерес к бизнесу. У него появились другие идеи. Но я считаю, что это было временным явлением.

– Другие идеи насчет карьеры?

– Скорее карьерные фантазии. Экономика оказалась спущенной в сортир, и он захотел стать писателем.

– Какого рода писателем?

– Он шутил по поводу работы на бульварные газетенки, сбора грязи на знаменитостей.

– Так это была всего лишь шутка?

Куик сверкнул на меня глазами:

– Он смеялся, и я смеялся в ответ. Я говорил вам, что он не мог сконцентрироваться. Как, черт возьми, он мог писать для какой-нибудь газеты?! Однажды, когда Эйлин была здесь, Гэвин спросил ее, не знает ли она какой-нибудь знаменитости, которую он мог бы обгадить. Потом Гэвин подмигнул мне, а Эйлин чуть не обделала штанишки. Она завела речь о том, что знаменитости заслуживают, чтобы их оставили в покое. Сама мысль, что можно обидеть каких-нибудь крупных кинодеятелей, испугала ее до колик… Ладно, о чем это я говорил?.. – Глаза Куика остекленели. Он вновь закурил.

– Гэвин стал заниматься журналистскими расследованиями, – подсказал теперь Майло.

– Я уже сказал, это было несерьезно.

– Как Гэвин заполнял время, после того как бросил учиться?

Куик опустил голову:

– Болтался. Я считал, что Гэвин вот-вот вернется к учебе… Это было трудное время для него, и я не настаивал. Я думал, что он, возможно, восстановится в школе весной.

– Какие еще изменения вы в нем заметили? – спросил я.

– Он перестал убирать свою комнату, да что там – просто запустил. Он никогда не отличался особой аккуратностью, но всегда за собой следил. Я терпеть не мог делать ему замечания подобного рода, так как он сильно смущался; никогда не спорил, не вставал на дыбы, просто говорил: "Прости, папа". Он, конечно, чувствовал, что что-то не так, однако не очень расстраивался по этому поводу. Постепенно все у него приходило в норму, и он опять начал бегать. У него были хорошие ноги, для него, бывало, ничего не стоило пробежать пять-шесть миль. Его доктор сказал мне, что все у него будет хорошо.

– Это какой доктор?

– Невропатолог. Как там его звали?.. – Куик затянулся, вынул сигарету и шлепнул себя свободной рукой по щеке. – Какой-то парень-индус. Барри Силвер, наш семейный доктор, направил нас к нему. Парень-индус… работает в больнице Сент-Джон… Сингх. Он ходит в тюрбане. Должно быть, один из тех… Ну, вы знаете. Барри – и наш доктор, и наш друг. Я с ним играю в гольф, потому и внял его совету. Сингх провел несколько тестов и сказал нам, что не увидел никаких отклонений в мозгу Гэва. Он сказал, что для излечения Гэву потребуется время, но не смог определить, сколько именно. Потом он отослал нас к врачу… психологу. Чтобы он помог Гэву восстановиться после травмы.

– К нейропсихологу? – спросил я.

– Она врач. Это все, что я знаю. Ее фамилия Коппел. Она выступает на радио.

– Мэри Лу Коппел?

– Вы с ней знакомы?

– Я слышал о ней.

– Сначала Гэв ходил к одному из ее партнеров, но у них не заладилось, поэтому он перешел к ней.

– А что там было не так с первым партнером?

Куик пожал плечами:

– Вы платите, чтобы ваш ребенок ходил и беседовал с кем-то, все держится в тайне, вам не дозволено знать, что происходит. – Он затянулся сигаретой. – Гэвин говорил мне, что ему не нравится с тем парнем, и теперь Коппел собирается им заняться. За те же деньги. Они оба брали по двести баксов в час.

– Это помогло?

– Кто знает!

– Ну хоть какая-нибудь отдача от усилий доктора Коппел была?

– По-моему, никакой. Но я уже говорил, что был в стороне от процесса… всей этой терапии. Я много езжу. Слишком много. Подумываю над тем, чтобы сократить поездки.

Он докурил сигарету до фильтра, вытащил очередную и тут же ее прикурил. Потом смял окурок большим и безымянным пальцами и швырнул на ковер. Потом что-то пробормотал.

– Сэр? – переспросил Майло.

Улыбка Куика была короткой и неожиданной.

– Я все время путешествую, и это сущий ад. Вы знаете, авиалинии – это настоящее творение дьявола. Часто летаете по делам? Им там все до лампочки. В этот раз, после того как Шейла сообщила мне о Гэвине и я сказал им, почему мне нужно лететь домой, меня обслуживали как короля. Со мной говорили как с больным, за мной ухаживали всю дорогу. Переделали билет на первый класс, не знали, чем еще мне угодить. – Он издал лающий звук, который мог быть смешком. Затянулся, закашлялся, еще несколько раз затянулся. – Вот чего это стоит. Вот чему надо было случиться… Чему надо было случиться, чтобы с вами обращались как с человеком.

Майло спросил Куика о его дочери.

– Я попросил Келли оставаться в Бостоне, – сказал он. – Она учится в юридической школе, и что это ей даст, если она приедет сюда? Если вы отдадите… отдадите нам Гэвина и мы устроим похороны, тогда она может приехать. Когда это будет?

– Трудно сказать, – отозвался Майло.

– Похоже, что это ваш стиль разговора.

Майло улыбнулся:

– Кайла Бартелл.

– Довольно давно не видел ее. Они знакомы с Гэвином со школы, и какое-то время гуляли.

– Гуляли?

– По-детски, – пояснил Куик. – Ее отец какой-то композитор. Эйлин твердит мне, что он важная шишка.

– Вы никогда с ним не встречались?

– А с какой стати мне с ним встречаться?

– Гэвин и Кайла…

– Это были дела Гэва… Если честно, парни, что-то я не пойму, к чему все эти вопросы. То, что случилось, никак не может быть связано с Гэвом. Он отправился на Малхолланд с какой-то девицей, и какой-то извращенец, какой-то сексуальный маньяк, воспользовался случаем, так? Это так? Разве вы не так думаете?

Прежде чем Майло смог ответить, глаза Куика метнулись к лестнице. Эйлин Пэкстон протопала вниз, не удостоив нас даже взглядом, и быстро прошла на кухню.

Оттуда вскоре донеслось журчание воды – видимо, из водопроводного крана. Потом послышался звон посуды.

Спустя несколько секунд на лестнице в розовом халате появилась Шейла Куик. Она, старательно передвигая ноги и при этом слегка покачиваясь, стала спускаться. Остановилась на нижней ступеньке, опираясь на перила, и стала изучать пол, словно никак не могла на что-то решиться. У нее был рассеянный взгляд. За ночь она постарела на много лет.

Женщина увидела нас.

– Привет, – с трудом проговорила Шейла. Она заметила сигарету в руке мужа, и уголки ее губ опустились.

Джером Куик нарочито затянулся сигаретой.

– Нечего стоять на ступеньках. Спускайся… осторожней, ты еще под действием валиума. – Он даже не попытался помочь ей.

Она осталась стоять там, где была.

– Есть что-нибудь… новое, детектив?

Майло покачал головой.

– Простите, что опять беспокоим вас, миссис Куик…

– Нет, нет, нет, вы помогаете мне… нам. Вы были очень… великодушны. Прошлой ночью. Вряд ли это было для вас легко. Вы были великодушны. Это было нелегко для вас и для меня.

– Шейла, возвращайся в постель, – подал голос Джерри Куик.

– Они были очень милы прошлой ночью, Джерри. Это всего лишь вежливость, что я…

– Уверен, что они были молодцами, но…

– Джерри. Я. Хочу. Быть. Вежливой. – Шейла Куик спустилась со ступеньки и присела на стоящий сбоку стул.

– Мэм, – сказал Майло, – мы узнали, что та девушка с Гэвином была не Кайла Бартелл.

– Вы говорили, что она была блондинкой, – пожала плечами Шейла Куик.

– Конечно, это большая редкость в Лос-Анджелесе, – съязвил Джером Куик.

– У меня есть снимок, – сказал Майло. – Это не очень приятная фотография, она сделана посмертно, но если бы вы смогли взглянуть на нее… Если бы мы смогли установить личность девушки, то это ускорило бы процесс. – Он показал ей фотографию.

– Она выглядит такой… мертвой. Бедняжка. – Покачав головой, она взяла у Майло снимок и поднесла его к глазам. У нее тряслись пальцы, поэтому углы снимка дрожали. – Вы показываете такой же снимок Гэвина другим людям?

– Шейла! – скривился Куик.

– Нет, мэм, – сказал Майло. – Мы знаем, кто такой Гэвин.

Она вновь взглянула на фотографию.

– Гэвин ни словом не обмолвился, что у него новая подружка.

– Гэвину было уже двадцать лет, – сказал Джером Куик. – Он не был обязан отчитываться о своих связях.

Шейла Куик продолжала смотреть на снимок. Наконец она вернула его.

– Еще одного… – сказала она.

– Мэм?

– Еще одного чьего-то ребенка не стало.