Текст книги "Аль-Амин и аль-Мамун"

Автор книги: Джирджи Зейдан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Глава 53. В Мерве

Бехзад, известив Маймуну о своей поездке в Хорасан и дав наставления Сельману, выехал за ворота Багдада верхом на коне с привязанным к седлу ларцом и направился к Мерву кратчайшей дорогой. Когда Бехзаду случалось проводить ночь на постоялом дворе или останавливаться где-либо в пути, он называл себя лекарем и говорил, что в его ларце находятся снадобья. За время долгого пути ему пришлось пересечь горы и равнины, долины и реки, пока он не приблизился к Мерву Шахиджанскому, который являлся в те времена столицей Хорасана. Этот город, обнесенный с четырех сторон крепостной стеной, лежал на равнине. Путешественнику еще издалека бросалась в глаза возвышавшаяся над Мервом огромная цитадель. Местные жители ее так и называли – «Кухендиз». На ее террасах были разбиты огороды и сады, поэтому смотрящему издали казалось, что это селение, которое, точно цветущий ковер, венчает вершину горы. Но этот необычный вид не мог поразить Бехзада: ведь он родился и вырос на этой земле. Въехав в городские ворота, он тотчас направился к дому аль-Фадля Ибн Сахля.

Аль-Фадль Ибн Сахль родился в Сархасе и в юности был огнепоклонником. Он превосходно знал астрологию и при содействии Яхьи Бармекида вступил на государственную службу еще во время правления Харуна ар-Рашида. Только в 190 году хиджры он принял ислам и придерживался шиитского толка. Аль-Фадль Ибн Сахль стал исповедовать новую религию, чтобы помочь персам добиться независимости в Хорасане. Это был старательный и энергичный человек, и Яхья способствовал его быстрому продвижению, так что тот стал вскоре его доверенным лицом, а затем и первым помощником. Аль-Фадль Ибн Сахль сразу подметил у аль-Мамуна недюжинный ум и задатки правителя и потому надеялся, что халифат со временем перейдет в его руки. Он не расставался с наследником престола и всячески старался ему услужить, чтобы стать для него незаменимым. Аль-Мамун тоже отличал его, оказывал знаки уважения, и аль-Фадль Ибн Сахль метил не куда-нибудь, а в визири к будущему эмиру верующих. Рассказывали, что наставник аль-Мамуна, когда тот был еще совсем юным, заметив его расположение к аль-Фадлю Ибн Сахлю и оказываемый тому почет, передал последнему: «Я полагаю, что недалек час, когда ты сможешь получить от наследника миллион дирхемов». На что аль-Фадль Ибн Сахль с гневом возразил: «Я нахожусь у него в услужении не для того, чтобы получать деньги, а для того, чтобы моя печать властвовала над востоком и западом!»

Как читателю уже известно, назначая престолонаследников, халиф Харун ар-Рашид распорядился следующим образом: после его смерти аль-Амину отойдут области Ирака и Сирии до крайнего запада и права первого престолонаследника, а за аль-Мамуном останется Хорасан и весь восток халифата, а также право наследовать престол после смерти брата своего аль-Амина. Такое решение было принято не без участия прежнего визиря ар-Рашида, Джафара Бармекида и других сторонников шиизма, а среди них и аль-Фадля Ибн Сахля. Когда в 192 году хиджры Харун ар-Рашид намеревался отправиться в Хорасан, то приказал аль-Мамуну остаться в Багдаде до своего возвращения. Халиф был тогда тяжело болен и аль-Фадль опасался, что если в дороге он умрет, то его личные планы расстроятся, пойдут прахом. «Трудно предугадать, что может случиться с твоим отцом, – поучал он аль-Мамуна. – Хорасан – твое наследственное владение, а аль-Амин настроен против тебя враждебно, и самое малое, что он может сделать, придя к власти, – это лишить тебя прав наследия. Не забывай, что он сын Зубейды, Хашимид не только по отцу, но и по матери, а она обладает большим влиянием и деньгами. Проси у эмира верующих дозволения сопутствовать ему в хорасанском походе». Сначала халиф отказал в этой просьбе аль-Мамуну, но затем, все как следует обдумав, согласился: предчувствуя близкую кончину, он знал, с каким нетерпением сыновья ждут ее, считая, что отец их слишком долго сидит на халифском престоле. И вот Харун ар-Рашид выступил в поход, сопровождаемый аль-Мамуном. Вместе с ними отправился и аль-Фадль Ибн Сахль, намереваясь по дороге устроить дела аль-Мамуна. И ему удалось привести под присягу халифские войска, принимавшие участие в походе. Все – и военачальники и простые воины – присягнули на верность аль-Мамуну, а Харун ар-Рашид вверил заботам сына походное имущество и казну. Затем аль-Мамун обосновался в Мерве, столице Хорасана, а халиф в это время находился в Тусе, и здоровье его с каждым днем ухудшалось. Аль-Амин, пребывавший в Багдаде, был хорошо осведомлен обо всем, что происходило с его отцом. Он имел множество шпионов в халифской свите, а самым ревностным среди них был аль-Фадль Ибн ар-Рабиа, визирь Харуна ар-Рашида, занявший место убитого Джафара.

Как только ушей аль-Амина достигло известие о том, что отец находится при смерти, он тотчас начал склонять аль-Фадля Ибн ар-Рабиа и других сановников присягнуть ему. Харун ар-Рашид скончался в Тусе в 193 году хиджры, и аль-Фадль Ибн ар-Рабиа, воспользовавшись отсутствием аль-Мамуна, который находился к тому времени в Мерве, хитростью переманил халифское войско на сторону аль-Амина. Воины, желавшие поскорее вернуться к своим семьям в Багдад, поддались уговорам аль-Фадля Ибн ар-Рабиа и нарушили клятву, данную ими аль-Мамуну. Они захватили с собой походную казну и встали под знамена аль-Амина.

Аль-Мамун же, узнав о смерти отца и о том, что его войска, забыв о данной присяге, перекинулись на сторону брата вместо с походным имуществом и халифской казной, испугался за свою жизнь и поспешил собрать в Мерве своих приближенных, чтобы держать совет, что делать дальше. Приближенные ободрили своего господина и дали слово не оставлять его в беде. Аль-Фадль Ибн Сахль медлил с решительными действиями, выжидая благоприятный момент для достижения заветной цели, ради которой ему пришлось переменить веру отцов. Посылка Бехзада во дворец аль-Мамуна под видом лекаря, задолго до смерти Харуна ар-Рашида, была одним из пунктов хорошо продуманного общего плана. Аль-Фадль Ибн Сахль познакомился с молодым человеком через предводителей хуррамиов. Он увидел, что тот отважен, привержен к шиизму и готов оказать помощь персам в их борьбе за независимость. Вместе с Бехзадом отправился в Багдад его слуга Сельман, также принадлежащий к общине хуррамитов. Между Бехзадом и аль-Фадлем Ибн Сахлем не прерывалась тайная переписка. Когда скончался Харун ар-Рашид и халифская власть перешла к аль-Амину, настало время действовать в Хорасане, и Бехзад немедленно прискакал в Мерв.

В тот день, когда Бехзад прибыл в столицу Хорасана, аль-Фадль Ибн Сахль вместе со своим братом Хасаном находился во дворце. Внезапно к визирю подошел слуга и сообщил, что Бехзад просит принять его. Аль-Фадль велел впустить гостя. Бехзад тотчас вошел, еще одетый в дорожное платье и с ларцом в руках. Оставив ларец у дверей, он подошел и поздоровался. Аль-Фадль Ибн Сахль и брат его ответили на приветствие и пригласили гостя сесть рядом с ними. Визирь, мужчина в расцвете сил, был человеком сдержанным. Бледнолицый, хрупкого телосложения, он тем не менее отличался крепким здоровьем и неукротимой энергией. Стоило заглянуть ему в глаза, как можно было определить, что в глубинах своей души человек этот вынашивает тайные замыслы и интриги, что он умеет заманивать в свои сети врагов, терпеливо выжидая в засаде. Его брат Хасан был человеком бесхитростным, совсем иного склада. Он не утаивал от других своих чувств и намерений. Если он сердился, то на лице его это тотчас отражалось, впрочем, как и радость, – тогда оно расплывалось в улыбке. Аль-Фадль Ибн Сахль, наоборот, хранил непроницаемый вид, что бы с ним ни случалось. Никогда гнев не искажал черт его лица, а глаза не светились радостью, словно человеческие страсти обходили его стороной. Добиваясь намеченной цели, он умел сдерживать свой пыл и обуздывать горячность, в отличие от страстных натур, которые не умеют владеть собою. Такие люди не выносят обид и оскорблений. Трудно укротить их, когда они в пылу гнева теряют способность здраво разбираться в окружающем. Тогда одно нечаянно оброненное слово может разрушить все их замыслы.

Когда Бехзад уселся, визирь, а также брат его, стали расспрашивать о делах, и Бехзад рассказал обо всем, что с ним приключилось. Слушатели подивились его храбрости и похвалили усердие, но молодой человек не видел в своих поступках ничего примечательного. Затем визирю захотелось узнать о настроениях в багдадской общине хуррамитов, и Бехзад сказал:

– Они преданы нам и для победы не пощадят ни своих денег, ни жизней.

– А как поживает наш мальчик? – аль-Фадль Ибн Сахль намекал на Мухаммеда аль-Амина.

– Коротая время, он сменяет чашу кубком, а рабыню мальчиком.

– Его власть неизбежно слабеет, – заметил Хасан, – но…

– Но нам не будет от этого проку, – тотчас подхватил Бехзад, – если мы не устраним его сами!

– И если богу будет угодно, мы сделаем это! – торжествующе воскликнул аль-Фадль. – Достаточно, чтобы разгорелась вражда между братьями. А когда нас призовут на помощь, то мы продиктуем условия, которые будут целиком отвечать нашим целям.

– Уже недолго осталось ждать, и наш друг Сельман сообщит вам об этом, – сказал Бехзад. – Если же что-то помешает, то выходит, ты зря принимал мусульманскую веру!

Тяжело было визирю слышать от Бехзада эти слова. Хотя всем было отлично известно, что аль-Фадль Ибн Сахль принял ислам для пользы общего дела, ему было неприятно, когда намекали, что он изменил вере ради власти и, более того, променяв веру отцов на ислам, сделался истым мусульманином. Но сейчас он обошел слова Бехзада молчанием: он хотел укрепить продвижение Бехзада по стезе служения родине и вселить в него уверенность в собственные силы, которые, как он ожидал, потребуются теперь для новых дел. Он с загадочным видом улыбнулся и посмотрел на брата, как будто колебался, открыть новость или нет. Тот угадал, в чем дело, и стал смеяться, поглядывая на Бехзада. Юноша не знал, что ему отвечать, и молчал. Наконец Хасан обратился к Бехзаду:

– Мы признаем за тобой немалые заслуги в деле нашей борьбы. Наступит день, и ты вкусишь плоды победы.

– Я полагаю, – перебил брата аль-Фадль, – что он сможет получить их немедленно. Разве есть юноша, более достойный руки Буран?

Он имел в виду дочь Хасана Ибн Сахля. Буран была отменной красавицей. Среди жителей Хорасана шла молва не только о красоте этой девушки, но и об ее уме.

Когда Бехзад услышал имя дочери Хасана, он вздрогнул: ведь сердце его уже было занято Маймуной. Но он не мог открыто отказаться от этой награды. Постаравшись скрыть растерянность и быстро оправившись от смущения, он склонил голову в знак благодарности:

– Я недостоин такой милости. Эта награда выше моих заслуг, и у меня еще будет время отличиться.

Аль-Фадлю Ибн Сахлю понравились слова юноши, ему даже в голову не пришло, что Бехзад не хочет жениться на Буран. Среди хорасанской знати не было ни одного человека, кто бы не желал заполучить ее в жены.

– А помимо руки Буран, – продолжал визирь, – как только представится удобный случай, я дам тебе доходную должность при дворе.

– Не прогневайся, мой повелитель, – отвечал Бехзад, – если я попрошу уволить меня от всяких должностей: я служу моему народу, который избрал путь свободы.

Затем он поднялся и добавил:

– А теперь позвольте мне сходить домой, чтобы переодеться и отдохнуть с дороги.

Бехзад подошел к дверям, обулся, поднял свой ларец и собрался уйти.

– Что это за ларец у тебя в руках? – остановил его аль-Фадль.

– Я держу в нем свои снадобья, – быстро сказал Бехзад и вышел из залы.

Глава 54. Фатима

Выйдя от аль-Фадля, Бехзад сел на коня и, углубившись в лабиринт узеньких городских улочек, вскоре достиг окраин. Тяжелые раздумья одолевали молодого человека. Он был огорчен предложением взять в жены дочь Хасана, Буран. Ему отчего-то казалось, что аль-Фадль Ибн Сахль истолковал пылкость его слов не как искреннее желание вступить в борьбу с Аббасидами, а как стремление заслужить руку Буран. Если бы только визирь мог проникнуть в сокровенные мысли Бехзада, он бы увидел, что нет более доблестного воина, рвущегося на бой с врагами.

Болью отозвались в сердце молодого человека эти невеселые думы, затем на него нахлынули воспоминания о Маймуне. Как он решился оставить ее в Багдаде, когда ненависть между сыновьями покойного халифа крепнет день ото дня и междоусобная война готова вспыхнуть в любой миг! Но затем, припомнив, что девушка поселилась во дворце аль-Мамуна, Бехзад успокоился. Погруженный в свои мысли, он ехал, отпустив поводья, а когда очнулся, то обнаружил, что конь унес его далеко от места, к которому он направлялся. Бехзад повернул коня назад и вскоре достиг конца одного из переулков, упиравшегося в дверь, у которой он и спешился. Бехзад, с ларцом в руках, остановился у двери, постучал условленное число раз и немного подождал. Не прошло и минуты, как дверь распахнулась и на пороге показался высокого роста старик-невольник. Когда слуга признал Бехзада, он бросился к нему, схватил его руку и многократно облобызал ее.

– Господин!.. Господин!.. Неужто, это вы? Ах, как долго вас не было! – восклицал старик и уже хотел было взять ларец, но Бехзад отказался от его услуг. Тогда невольник отвел коня на конюшню и запер за гостем дверь. Бехзад едва поспевал за стариком, который, от радости не чуя под собою ног, бежал по коридору, ведущему во внутренний дворик. Здесь слуга шмыгнул в одну из комнат, расположенных по четырем сторонам просторного двора. Посредине комнаты сидела дряхлая старуха, закутанная в покрывало. У нее были седые волосы, лоб изрезали глубокие морщины, а низко нависшие брови скрывали глаза.

– Приехал господин!.. Господин приехал! – еще с порога закричал слуга.

Старуха вздрогнула от неожиданности.

– Приехал? – встрепенулась она. – Где он?

В это время Бехзад появился в дверях и бросился перед старой женщиной на колени, покрывая поцелуями ее руки. Она глянула на него, обхватила руками и прижала к своей груди.

– Добро пожаловать, сынок мой дорогой! – сдавленным от слез голосом проговорила старуха, целуя юношу. – Вот ты и приехал, Кайфер! Заждалась я тебя, сыночек. Думала, что умру, так тебя и не повидав и не исполнив своего обета…

Слезы мешали ей говорить.

– О чем ты плачешь, моя госпожа? – стараясь сохранить спокойствие, спросил Бехзад. – Лучше воздай хвалу господу, что нам довелось свидеться.

– Я и так молилась всевышнему, чтобы он вернул тебя мне живым и невредимым. – Старуха крепилась, чтобы не расплакаться вновь. – Откуда ты сейчас, сынок?

– Из Багдада.

– Уладил ли ты все свои дела?

– Да. Я привез то, чего ты так желала.

– Ты привез его голову? – изумилась старуха.

– Да, моя госпожа.

– Где же она?

Бехзад указал рукой:

– Она – в этом ларце.

– В ларце? – И тут – куда только девалась старческая немощность! – старуха с живостью протянула руки к ларцу со словами: – Открой его… дай мне взглянуть на голову моего отца! Позволь мне полюбоваться ею, прежде чем я оставлю этот мир!

Бехзад уселся поудобнее, кивком головы удалил из комнаты слугу и, когда они остались одни, осторожно открыл ларец, вынул череп и положил его перед старухой. Тотчас по комнате распространился запах тлена. Старуха впилась широко раскрытыми глазами в череп и вскрикнула:

– Да, это голова Абу Муслима! Голова моего отважного родителя! Ты воскресил его для меня, сынок!

Давясь слезами, она принялась целовать мертвую голову. Эта сцена так подействовала на Бехзада, что он сам чуть было не разрыдался.

– Моя госпожа, тебя ждет еще большая радость, когда я отомщу за него.

– Да… Ты должен отомстить, – старуха немного успокоилась, хотя пальцы ее все еще дрожали, – ведь недаром я назвала тебя Кайфер. Твое имя, сынок, означает «отмщение». Ты отомстишь за этого вероломно убитого человека… Но как тебе удалось разыскать его голову, ведь до меня дошли слухи, что его тело бросили в Тигр?

– Я полагал точно так же, – ответил Бехзад. – Но мне удалось познакомиться с одним стариком, свидетелем злодейского убийства. Он указал мне место, где было погребено тело, и помог извлечь его череп. Не может быть никаких сомнений – это голова Абу Муслима. Присмотрись хорошенько еще раз…

Старуха глянула на голову помутневшим от слез взором и промолвила:

– Да… Это он… Биение моего сердца тому порукой. Да, это голова моего родителя Абу Муслима… Кайфер!.. Кайфер!.. Ты настоящий мужчина. Ты отомстишь за него! Может, уже пришла долгожданная пора?

– Да, пришла, моя госпожа. А для тебя настал час рассказать о моем прошлом и вручить мне то, что ты обещала.

– Сынок, я готова. Но повремени немного. Прежде чем я вручу тебе обещанное, я должна поведать тебе одну историю… Может, ты хочешь сперва немного подкрепиться?

– Нет, моя госпожа, – отказался Бехзад.

Глава 55. История Бехзада

Старуха поднялась со своего места, слегка придержав Бехзада за плечо, чтобы помешать ему встать вместе с ней, и твердой поступью, словно женщина полная сил, направилась к сундуку, стоявшему у стены. Бехзад проводил ее нетерпеливым взглядом. Старуха вынула из кармана ключ и отперла сундук. Взяв оттуда продолговатый сверток, обернутый шелком, она подошла к Бехзаду, положила сверток перед ним и села.

– Тебе ведь известно, что я – Фатима, дочь Абу Муслима из Хорасана? – начала она свой рассказ.

– Да, – подтвердил Бехзад.

– Все люди, и ты в том числе, уверены, что я приютила и воспитала тебя и что никто не знает твоих родителей.

– Да, – согласился он.

– Так вот: родителей не знает никто, кроме меня.

– Раскрой же мне правду!

– Община хуррамитов всегда благоволила ко мне, потому что во мне течет кровь Абу Муслима, но они не догадываются, что его кровь течет и в твоих жилах.

– Во мне течет кровь Абу Муслима?! – воскликнул Бехзад. – Каким образом?..

– Очень просто, ведь ты мой сын, – улыбнулась Фатима.

– Твой сын? – повторил с изумлением юноша. – Я – твой сын?!

– Да, мой мальчик, – подтвердила Фатима, – ты моя последняя радость.

Она прижала Бехзада к груди и поцеловала, а он припал губами к руке матери.

– Не томи, рассказывай скорее!..

– Твоего отца уже не было на свете, когда ты родился. Все считали, что ты безродный ребенок, которого я вскормила и воспитала.

Бехзад был поражен ее словами, ему не терпелось узнать всю правду:

– Да как же все случилось?

– Пусть тебя это не удивляет. Твой отец – мой муж Михраз Ибн Ибрахим – погиб, когда я была еще совсем молодая. Мы давно потеряли всякую надежду на то, что у нас будут дети, но когда он скончался, оказалось, что я беременна. Я, опасаясь дурной молвы, скрывалась от людских глаз, пока не настал срок. Когда ты родился, я обо всем умолчала, и люди решили, что ты мой приемный сын. А когда ты подрос, я постаралась привить в твоем сердце любовь к деду, Абу Муслиму. Я назвала тебя Кайфер, что значит «отмщение», потому что эти подлые тираны разожгли огонь мщения в моей груди, предательски убив твоего деда. С тех пор как я вышла замуж, меня не покидала надежда родить сына, который бы посвятил свою жизнь делу отмщения, потому что твой дед не имел сыновей и некому было свести счеты с убийцами. Я все ждала, а когда ты появился на свет, я дала обет, что ты свершишь это святое дело. Я давно храню кинжал твоего деда. К нему не прикасалась ни одна рука, с тех пор как его убили. Он был ему верным помощником до самой смерти.

С этими словами Фатима достала из свертка кинжал и протянула его сыну. Стальное лезвие сверкнуло, как молния.

– С помощью этого кинжала отомсти за своего деда, – сказала она, вручив оружие сыну.

Бехзад благоговейно принял кинжал, поцеловал его, вложил в ножны и спрятал на груди.

– Значит, я внук Абу Муслима Хорасанского… – медленно проговорил он, чувствуя себя словно во сне. – Я старался мстить Аббасидам в благодарность за твою заботу и ласку, а теперь я буду мстить за своего деда!

У него засверкали глаза, кровь закипела в сердце, и он вспомнил о Маймуне. Потому что влюбленный всегда вспоминает предмет своей любви, когда его сердце исполнено радости или печали. Если это радость, то он желает, чтобы возлюбленная разделила ее вместе с ним, а если печаль – чтобы она посочувствовала ему в горе. И как только он унесся мыслями к Маймуне, сразу вспомнил о другой голове, которая находилась в том же ларце, и опустил в него руку.

– Здесь хранится другая голова, за которую мы должны отомстить, – сказал он матери, извлекая за волосы, ссохшиеся от крови, голову Джафара. Темная кожа на лице визиря присохла к черепу, и голова казалась сплошной черной костью.

Фатима взглянула на голову, но не смогла распознать, чья она.

– Кто это?

– Приглядись внимательнее. Неужели не признаешь?

Старуха пристально посмотрела на то, что держал в руках Бехзад.

– Нет, я не знала этого человека.

– Это еще одна жертва гнусного вероломства, Джафар.

– Джафар? – воскликнула Фатима. – Джафар Ибн Яхья?!

– Да, матушка. Это голова вероломно убитого Джафара.

Бехзада переполняло желание поведать матери о своей любви к Маймуне, но он решил отложить это на другой раз. Он молчал, стараясь свыкнуться с той удивительной переменой, которая произошла сейчас в его жизни.

– Как тебе удалось раздобыть его голову? – прервала размышления сына Фатима.

– Ты ведь знаешь, как коварно поступил Харун ар-Рашид, убив Джафара, – начал свой рассказ Бехзад. – Но он не удовольствовался этим убийством и приказал разрубить тело пополам и выставить обе половины на двух багдадских мостах, а голову – на третьем. Два года их нещадно жгло солнце, пронизывал холод и хлестал дождь. Только после своей поездки в Рей, возвращаясь в Ракку, чтобы там обосноваться, эмир верующих проезжал Багдад и приказал снять останки Джафара и сжечь их. А я поручил моему слуге Сельману, еще когда голова была выставлена на мосту, раздобыть ее любым способом. С помощью денег Сельману удалось ублаготворить палача, и тот передал ему голову. Я хранил ее в этом ларце, пока не разыскал голову моего деда, и привез их сюда вместе.

Фатиму поразил рассказ сына. Она поцеловала Бехзада и сказала:

– Положи в ларец обе головы и кинжал, пока не настанет время обратить это оружие против наших врагов. С божьей помощью, ты победишь! Никому не рассказывай о том, что тебе стало известно. Наступит день, ты возьмешь этот кинжал и расправишься с врагами – отомстишь сыновьям убийцы за твоего деда. Но боже упаси тебя где-нибудь проговориться о своих планах!

– У меня нет другого желания, как отомстить за моего деда! – с жаром воскликнул Бехзад.

– Доведется ли мне увидеть тот день и утолить жажду мести! – вздохнула Фатима.

– Я верю, что ты доживешь до этого дня и сердце твое возрадуется.

– Сынок, держись общины хуррамитов, – добавила Фатима. – Ты можешь положиться на них – ведь они доверяют тебе и считают тебя своим другом, потому что ты мой воспитанник. Будь вместе с ними, пока ваши пути не разойдутся.