Текст книги "Аль-Амин и аль-Мамун"

Автор книги: Джирджи Зейдан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

Глава 40. Расставание

Перепуганная, Маймуна вскочила с тахты. Она набросила на себя покрывало, обулась и, досадуя в душе, что позволила сну одолеть ее, поспешила следом за Аббадой. Когда они выходили из галереи, послышалось конское ржание. Маймуна обернулась и увидела Бехзада, сидевшего верхом на коне. Он был уже в плаще и приторочивал ларец к луке седла. При виде женщин он сделал прощальный знак рукою и сказал, указав на Сельмана:

– Сельман вас проводит, – и дал шпоры коню.

Маймуне казалось, что ее сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Ей хотелось остановить Бехзада, но он уже пустил коня вскачь, и девушка застыла в скорбном молчании. Через минуту слезы подступили к ее горлу, и она разрыдалась.

– Ну, идем к берегу, – потянула ее за руку Аббада, – лодка уже ждет нас, а лекарь… он приедет прямо во дворец аль-Мамуна.

Маймуна тихо плелась за бабушкой, провожая глазами Бехзада, пока тот не скрылся из виду. Аббада не знала, что у ее внучки на сердце. А может быть, она и догадывалась, но, щадя ее чувства, делала вид, что ничего не замечает, тем самым выгодно отличаясь от других старух, зачастую обожающих рыться в чужих секретах. Ведь для них нет ничего приятнее, чем сплетничать о ближнем, и, если пронюхает какая-нибудь из них, что у соседей есть новости, то уж не остановится ни перед чем, чтобы удовлетворить свое любопытство. Но Аббада родилась в благородной семье. Ей довелось повидать на своем веку много и плохого, и хорошего. Посвятив последние годы воспитанию Маймуны и приняв на себя всю ответственность за это, она не оставляла девушку ни на шаг. Она никогда не боялась сделать что-то такое, что расходилось бы с общепринятым, и если бы заметила у Маймуны интерес к человеку, который ей не по сердцу, то не стала бы скрывать это от нее. Но Бехзад ей нравился, и она предпочитала молчать, ожидая, что покажет время.

Женщины не спеша приближались к реке, и Сельман, уже переодетый в обычное платье, указывал дорогу, пока они не вышли к Тигру; лодка их ждала. Они взошли по мосткам, и Сельман дал команду отчаливать. Парус был поднят, и лодка, повинуясь рулю, повернула в сторону Багдада. Аббада с внучкой примостились на скамье посредине лодки. Сельман устроился рядом с кормчим и стал внимательно оглядываться по сторонам.

Они еще и часа не проплыли, как вдруг, плавно рассекая водную гладь, навстречу им показалась быстро бегущая большая лодка. На ней можно было различить флаг, по которому Сельман сразу же распознал, что принадлежит она аль-Фадлю Ибн ар-Рабиа. Эта встреча не сулила ничего хорошего: Сельман обернулся к женщинам и дал им знак спрятаться. Маймуна в испуге пригнулась к борту, но продолжала не отрывая глаз следить за приближающейся лодкой. Палуба этой лодки была богато убрана коврами и подушками. В ней находилось несколько слуг, которые стояли возле красивого молодого человека. Аббада тотчас признала в нем Ибн аль-Фадля и, повернувшись к внучке, увидела, что взгляд Маймуны прикован к юноше. Убедившись, что это Ибн аль-Фадль, девушка внутренне содрогнулась. Ее лицо покрылось смертельной бледностью, а сердце мучительно сжалось. Она опустила глаза и сделала вид, что поправляет на себе покрывало.

Аббада взглянула на Сельмана, стремясь узнать, что тот думает. Сельман ободряюще улыбнулся и прошептал:

– Не бойтесь, госпожа. Эти люди не посмеют сделать нам ничего дурного – ведь мы находимся в лодке господина нашего аль-Мамуна.

– А что бы сделал Ибн аль-Фадль, если б мы плыли на другой лодке? – спросила Аббада.

– Я думаю, что он бы остановил нашу лодку и осведомился, кто в ней сидит, потому что плывет он к аль-Мадаину, чтобы отыскать… – и Сельман указал глазами на Маймуну.

– Будь он неладен! И когда только он оставит свои гнусные намерения! – вырвалось у Аббады.

Сельман снова улыбнулся:

– Ибн аль-Фадль призывал к себе звездочетов, и они объявили ему, что расположение планет благоприятствует его любви. Они также сказали, что девушка – предмет его воздыханий – покинула аль-Мадаин, но он не поверил их словам и решил сам убедиться в этом.

Подавляя застенчивость и робость, Маймуна жадно прислушивалась к словам Сельмана. Ее поразила его осведомленность: откуда слуге Бехзада знать, что Ибн аль-Фадль преследует ее?

– Низкий человек! – сказала Маймуна, повернувшись к бабушке. – Но пока я жива, он и мизинца моего не увидит.

Лодка Ибн аль-Фадля уже почти поравнялась с ними. Слуги теснились у борта, чтобы получше разглядеть сидевших в лодке, но им был виден только Сельман. То, что лодка принадлежала аль-Мамуну, мешало им подплыть ближе.

Маймуна все еще дрожала от страха, когда лодка Ибн аль-Фадля их миновала, и Сельман решил пошутить, чтобы немного развеселить Маймуну:

– Я вижу, наша госпожа упорно избегает господина Ибн аль-Фадля? А ведь он сгорает от любви к ней!

Маймуна бросила быстрый взгляд на Сельмана – наверно, слуга Бехзада подтрунивает над ней? На лице Сельмана сияла улыбка. Краска стыда залила лицо Маймуны, и Аббада выручила внучку:

– Нам обеим одинаково неприятен этот человек.

– И его отец также? – осведомился Сельман.

Услышав эти слова, Аббада очень удивилась, она полагала, что Сельман ничего не знает о злоключениях Маймуны. Она строго посмотрела на него, давая понять, что его последние слова ей неприятны, но он поспешил добавить:

– У вас, госпожа, есть все основания ненавидеть этих двух людей. Не удивляйтесь тому, что это мне известно, и положитесь целиком на меня. Ведь теперь я заменяю моего господина, который всегда был к вам расположен. Считайте меня вашим преданным слугой и знайте, что вы можете всегда рассчитывать на мою помощь.

Искренний тон Сельмана внушал доверие, и у Аббады немного отлегло от сердца, а Маймуна, услышав, что речь идет о ее возлюбленном, вся встрепенулась и, как бы невзначай, спросила:

– А твой господин?.. Он что, далеко уезжает?

– Да… Он отправляется на поиски каких-то редкостных лечебных трав, – лукаво улыбнулся Сельман.

Маймуна ни минуты не сомневалась, что он разыгрывает ее; ведь он был посвящен во все тайны своего господина. Она уже привыкла к шуткам Сельмана и сама не заметила, как улыбнулась – и у нее на душе полегчало.

– Как ты думаешь, надолго он уезжает?

– Вы, наверно, спрашиваете об этом, потому что беспокоитесь о здоровье молодой госпожи, дочери аль-Мамуна? Она не желает видеть иного лекаря, кроме Бехзада! – рассмеялся Сельман. – Я думаю, он не станет задерживаться. Но, по правде говоря, если я скажу, что он вернется такого-то дня, это будет похоже на прорицание, а ведь в этом случае я могу ошибиться, потому что моему господину вольно поступать так, как ему заблагорассудится. Меня он предупреждать не станет.

– Мне кажется, – возразила Аббада, – что ты только прикидываешься дурачком. Я уверена, что Бехзад ничего от тебя не скрывает. А ты стараешься нас убедить, что тебе не известно, надолго ли он уезжает.

Видя, что Аббада говорит серьезно, Сельман решил сбить ее с толку, чтобы она не очень-то полагалась на его слова.

– Мой господин, – сказал он, – желает во что бы то ни стало добиться своей заветной цели и потому тщательно оберегает свои тайны. Мне показалось, что он готовится к отъезду, но сам он об этом ни словом не обмолвился. Может быть, он что-нибудь сказал вам? – с этими словами он повернулся к Маймуне.

Она, как и Сельман, остерегалась говорить лишнее. Хотя она не боялась раскрыть то, в чем ей признался Бехзад, застенчивость останавливала ее. Она потупила взор, кровь бросилась ей в лицо, щеки вспыхнули ярким румянцем. Сельман остался доволен таким исходом и направил разговор в другое русло.

– Мы, наверно, уже недалеко от Багдада? – обратился он к кормчему.

Тот, указывая рукой вперед, ответил ему:

– Да. Вон уже видны дворцы Кальвазы [54]54
  Кальваза– пригород к востоку от средневекового Багдада. Уже к XIII в. лежал в развалинах.


[Закрыть].

Сельман повернулся в ту сторону, где на горизонте проступали неясные очертания строений.

– Это место хорошо видно издалека. Значит, и в самом деле мы подплываем к Багдаду, – подтвердил он и добавил: – Город совсем рядом, уже виднеются минареты мечети аль-Мансура, а там до дворца аль-Мамуна рукой подать.

Когда Сельман произнес слова «дворец аль-Малгуна», Маймуна сразу же вспомнила о Дананир и Зейнаб, о том, что ей так и не удалось поговорить с Бехзадом о больной девушке. Что же ей ответить Дананир? Рассказать все как было или умолчать о встрече с лекарем? Размышляя об этом, Маймуна не заметила, как перед ней очутился Сельман, который, подойдя ближе, обратился к Аббаде:

– Госпожа, само собою разумеется, что вчерашняя встреча с Бехзадом должна остаться в тайне.

– А что нам сказать Дананир, когда она спросит о нем?

– Скажем, что не застали Бехзада дома.

– Хорошо, – согласилась Аббада.

Глава 41. Бехзад уезжает

Дананир, обеспокоенная здоровьем Зейнаб, уже давно с нетерпением ожидала возвращения Аббады и Маймуны, отправившихся за лекарем в аль-Мадаин. День подходил к концу, и она не могла найти себе места. Однако Зейнаб к вечеру почувствовала себя лучше, встала с постели и вернулась к своим обычным играм, словно была совсем здорова. Минула ночь. Дананир рассчитывала, что Аббада и Маймуна воротятся к утру, но прошла уже первая половина дня, а их все не было, и в голове Дананир начали рождаться тысячи разных объяснений их опозданию. Когда на землю уже опускались сумерки, появился слуга и доложил, что к пристани подошла лодка. Дананир вышла встретить прибывших и сразу ж заметила, что лекаря среди них нет. Поздоровавшись с Аббадой и Маймуной, она обратилась к Сельману и спросила, где же Бехзад.

– Нам не удалось его разыскать, – ответил тот. – А у вас он не появлялся?

– Нет. Странно… Как ты думаешь, куда он мог исчезнуть?

– Не знаю… Он довольно часто бывает в разъездах, потому что занят особо важными делами, о которых никто и не догадывается. Что ж, я постараюсь разыскать его в Багдаде.

Беседуя таким образом, они вошли во дворец, где повстречали Зейнаб. На ее сияющем лице не было и тени беспокойства. Маймуна и Аббада расцеловали ее и постарались отвлечь разными разговорами, чтобы Зейнаб не вспомнила о цели их поездки. Улучив удобный момент, Сельман сказал, что направляется в Багдад на поиски своего господина. После его ухода во дворце стали с нетерпением ожидать новостей о Бехзаде.

Сельман появился на следующий день. Он был явно чем-то озабочен. Дананир в это время гуляла в саду с Аббадой и Маймуной. К ней подошел слуга:

– Сельман просит тотчас принять его, если вам будет угодно, – сказал он.

Дананир поспешно удалилась. Маймуна, полная радужных надежд, была особенно взволнована приходом Сельмана.

Когда в приемной зале появилась Дананир, Сельман приблизился к ней и тихо сказал:

– Я встретил моего господина на мосту. Он уже собирался идти к вам, но когда увидел меня, поручил передать…

– Что же?

– Что он получил письмо от господина нашего аль-Мамуна, который повелевает ему тотчас же прибыть в Хорасан…

Дананир прервала его:

– От наследника престола? С ним что-нибудь случилось?

– Нет, просто мой господин должен прибыть в Мерв по его приказу, но не знает, чем это вызвано, а мне поручил сообщить вам о его отъезде и оставаться здесь в Багдаде в вашем полном распоряжении.

– А надолго ли он уезжает?

– Он мне ничего не сказал.

Дананир опечалил столь неожиданный отъезд: она привязалась к лекарю и всецело полагалась на его советы. К тому же она знала, что эта весть особенно расстроит Зейнаб. Немного помолчав, она произнесла:

– Ну, что же! Бог ему судья… Может, у него действительно важные дела. Любопытно все-таки, что заставило аль-Мамуна с такой поспешностью послать за Бехзадом?

Уже прощаясь, Дананир спросила:

– Ты будешь жить у нас?

– Не могу я здесь оставаться, боюсь вас обременить. Но по первому зову я явлюсь к вам. Так что не извольте беспокоиться, – ответил Сельман.

Увидев, что Дананир вернулась в сад, Маймуна оставила свою бабку одну и направилась к ней. Как читателю известно, Дананир давно подмечала, что Маймуна неравнодушна к Бехзаду, и теперь она была уверена, что известие об отъезде лекаря огорчит девушку. Она приняла беззаботный вид, решив ничего не говорить Маймуне. Она догадалась, что девушка хочет с ней откровенно поговорить, и, понимая, что только стыд мешает той начать этот разговор, спросила:

– Что с тобою, доченька? Почему ты оставила бабушку одну?

Говоря это, она ласково положила руку на плечо девушки и сразу почувствовала, что та вся дрожит.

– Что с тобою?

Маймуна подняла на Дананир глаза, в которых светились доверие и ласка, и спросила:

– О чем вы говорили с Сельманом?

– Да о нашем лекаре.

– Что с ним случилось? Он уехал?

Такая прозорливость поразила Дананир, и она решила отшутиться:

– Это тебе сердце подсказало? Ведь недаром говорят: сердце сердцу весть подает.

При этих словах девушка смутилась и покраснела: она все еще не догадывалась, что Дананир знает ее сокровенную тайну. Делая вид, что поправляет волосы, Маймуна сказала:

– Тетушка, зачем вы говорите такие слова? Спрашивая вас, я думаю только о нашей госпоже, дочери наследника престола, я знаю, сколь она привязана к Бехзаду.

– Да благословит господь тебя за великодушие! – усмехнулась Дананир. – Стало быть, ты знала, что он уезжает, и огорчаешься за нашу госпожу?

Стараясь казаться равнодушной, Маймуна с невинным лицом переспросила:

– Он и вправду уезжает?

– Да, уезжает.

Маймуна растерялась. Румянец на ее щеках сменился смертельной бледностью. Заметив это, Дананир добавила:

– Впрочем, он скоро вернется. Ведь его сердце не сможет мириться с долгой разлукой.

Маймуна опасалась, что если она еще хоть немного времени пробудет с Дананир, то непременно выдаст себя. Поэтому она сделала вид, что торопится, и направилась в свою комнату, чтобы иметь возможность побыть одной. В коридоре она натолкнулась на Сельмана, и когда она почувствовала на себе его взгляд, у нее вдруг сжалось сердце. Она поспешно спросила:

– Неужели и вправду Бехзад уезжает?

– Да, госпожа.

– Куда же?

– В Мерв, туда, где пребывает наш господин – аль-Мамун.

– Разве он может уехать, бросив нас на произвол судьбы?

К ее горлу подступил комок.

– Только не вас, госпожа. Вот вам от него письмо.

И Сельман протянул ей сверток, завернутый в платок. Маймуна вся вспыхнула, спрятала сверток в карман и собралась идти к себе. Но Сельман остановил ее:

– Не нужно ли вам чего-нибудь еще, госпожа?

Маймуне стало стыдно, что она в спешке забыла его поблагодарить.

– Спасибо тебе, Сельман, – сказал она. – Я не забуду твоей доброты, и мне наверняка еще потребуются твои услуги. Ведь ты сам сказал, что Бехзад поручил меня тебе. Так поступай по своему усмотрению.

– Я в вашем распоряжении. И всегда явлюсь по первому приказу.

С этими словами Сельман удалился.

Глава 42. Письмо Бехзада

Маймуна вбежала к себе и бросилась на ковер. Убедившись, что в комнате больше никого нет, девушка развернула полученный от Сельмана платок. В нем лежало письмо, написанное на плотной бумаге. Бумага стала употребляться для переписки совсем недавно, и заслуга в этом принадлежала отцу Маймуны, Джафару Ибн Яхье; он первый приказал использовать в канцеляриях халифата бумагу вместо кожи. Маймуна торопливо раскрыла письмо и прочла следующее:

«От любящего Бехзада дочери Джафара Ибн Яхьи Маймуне!

Я хотел было написать это письмо на языке наших славных предков, но, увы, тебе этот язык неведом. Волею злых судеб мы обречены объясняться на языке тех, кто притесняет нас, кто овладел нами при помощи предательства и вероломства. Эти люди лишили нас наших вождей, попрали наши святыни и присвоили себе наши знания. Но близок день, и мы обратим наше оружие против них и отомстим за себя. И воздастся им за все сторицею.

Я страстно желал увидеть тебя перед отъездом, чтобы проститься с тобой наедине. Но я боялся, что случится то же, что и при нашей прошлой встрече: мое сердце одержит верх над рассудком, и я открою тебе тайну, которую храню много лет. А я исполнен решимости оберегать эту тайну до той поры, пока не наступит для меня день великих свершений. И тогда я стану достоин твоей любви и смогу полностью во всем тебе признаться.

Маймуна, ты ждала от меня слов любви, и вот я говорю тебе: „Я люблю… я люблю тебя, Маймуна! И любовь моя беспредельна!“ Я говорю это сейчас, не боясь, что мои слова могут повредить делу, которому я был предан всю мою жизнь. А если бы я был рядом с тобой, то не посмел бы произнести эти слова из опасения, что безудержная страсть поглотит меня целиком. Я боюсь оказаться рабом своего сердца, боюсь, что, повинуясь ему, я останусь в Багдаде и тогда погибнет дело всей моей жизни. Но теперь я спокоен и могу открыть тебе свои сокровенные мысли.

Знай же, любовь моя! Я посвящаю тебе свою жизнь, я отомщу за гибель твоего отца, чего бы это мне ни стоило. Знай также, что я совсем не лекарь и не алхимик, и не посланец какой-то общины. Но ты еще услышишь обо мне и будешь гордиться моей любовью.

Я не смогу назвать тебе своего настоящего имени прежде, чем достигну конца пути, таящего в себе немало лишений и опасностей. Я отправляюсь в Хорасан не по велению аль-Мамуна или кого-либо из смертных, а лишь потому, что мне необходимо довести до конца начатое. Я покидаю тебя, подчиняясь крику жертв предательства, крику, который исходит из глубины могил, взывая к смельчакам с надеждою, что они будут отомщены.

Тогда, в прошлый раз, мне не терпелось приподнять крышку ларца, чтобы ты увидела, что в нем находится, но я пожалел твое сердце. Однако знай, придет время и я открою для тебя этот ларец, как открываю сейчас свое сердце. Да хранит тебя всевышний!

Я поручил моему слуге Сельману заботиться о тебе. Можешь не сомневаться в его преданности; во всем положись на него. Храни в тайне все, что я раскрыл тебе, пока не получишь достоверных сведений из Хорасана о великих переменах, несущих победу добра над злом. А если мне не придется познать радость этой победы, то, умирая, я буду утешать себя мыслью, что сложил голову на поле брани, как подобает истинному мужчине. Ведь все в руках господних, а он защитник справедливости, и нет достойнее смерти, чем смерть за правое дело».

Когда Маймуна кончила чтение, лицо ее было бледно, руки ослабли и слегка дрожали. Ей казалось, что биение ее сердца слышно в самом дальнем углу комнаты. «Уж не снится ли мне все это? – подумала она, протирая глаза, словно стараясь пробудиться ото сна, – но нет, все это происходит наяву». Она свернула письмо, спрятала в карман и растянулась поудобнее на ковре, погрузившись в мир грез. Мысли незаметно перенесли ее в аль-Мадаин, где она впервые встретила и полюбила Бехзада. Ей припомнилось, как он непрестанно заботился о них с бабушкой. Тогда она считала, что знаки его внимания – всего лишь желание помочь им, и что он не догадывается о ее чувствах. Теперь из письма ей стало ясно, насколько он любит ее и как дорожит ею.

Маймуне захотелось еще раз перечесть письмо. Она вынула его и, опасаясь, как бы ее не застали за чтением, быстро пробежала глазами строки во второй, а затем и в третий раз. Вдруг до нее донесся шум приближающихся шагов, она торопливо спрятала письмо и улеглась на ковре, делая вид, что спит, но шаги постепенно удалились, и снова наступила тишина. Маймуна вернулась к своим размышлениям. Вновь в памяти всплыли слова Бехзада, и ей стало страшно при мысли, что, может быть, сейчас ее любимому грозит смертельная опасность. На какой-то миг Маймуне захотелось, чтобы Бехзад отказался от своих планов и остался рядом с нею навсегда. Но когда она подумала, что ее вероломно убитый отец будет отомщен, то отъезд любимого уже не показался ей таким тягостным и горечь разлуки не была столь нестерпимой. Маймуна живо представила, как Бехзад возвратится к ней с победой и как будет она наконец вознаграждена за тяжкие дни ожиданий и страха.

Глава 43. Приезд халифского гонца

Маймуна продолжала теряться в догадках: чем же занят Бехзад, и если он не лекарь и не посланец хуррамитов, то кто он на самом деле? Так и не найдя ответа, она решила положиться во всем на судьбу, а сейчас утешаться тем, что время неминуемо все разъяснит. Маймуна поудобнее улеглась на ковре: долгие раздумья утомили девушку. Мысли у нее в голове стали путаться, и сон, казалось, уже овладел ею полностью, как вдруг в дверь постучали. Маймуна поднялась с ковра и отворила – перед ней стояла Дананир и приветливо улыбалась.

– Доченька, почему ты сидишь здесь одна? – спросила она.

– У меня разболелась голова, я прилегла, чтобы немного отдохнуть, и вот – заснула.

Дананир сделала вид, что поверила словам Маймуны; она направилась к дверям и, как бы невзначай, уронила:

– Спи, моя дорогая, и пусть он приснится тебе во сне.

Эти слова поразили Маймуну.

– Что ты хочешь этим сказать?

Дананир повернулась к ней:

– Не бойся, Маймуна. Твоей бабушки нет с нами, и тебе незачем таиться от меня. Старого воробья на мякине не проведешь: а на твоем лице все написано, и твои мысли так же легко прочесть, как распечатанное письмо.

Девушке показалось, что Дананир намекает на письмо Бехзада, но в то же время она была уверена, что та никак не может о нем знать. Маймуна растерялась.

– О каком письме ты говоришь? – тихо спросила она.

– Я не имела в виду чье-то письмо.

Дананир посмотрела Маймуне в глаза:

– Я просто хочу сказать, что тебе ни от кого не утаить свою любовь. Я знаю, что ты влюблена в Бехзада с тех пор как впервые повстречалась с ним, и мне очень жаль, что он уехал прежде, чем…

Дананир остановилась и, продолжая улыбаться, подмигнула Маймуне.

Несмотря на то что Маймуна смутилась и покраснела, тайная радость переполнила ее сердце: пусть Дананир догадалась о ее любви, это не важно, главное же, что о письме Бехзада она ничего не знает! Да уж, нет большей отрады для любящих, чем вверить тайну своего сердца в надежные руки! Маймуна про себя улыбнулась.

То, что Маймуна не стала запираться, обрадовало Дананир, потому что она искала случая принять сердечное участие в судьбе девушки. Она обняла Маймуну и жестом пригласила ее сесть, потом сама опустилась рядом с ней на ковер и стала нежно гладить ее по плечу, располагая к откровенной беседе.

– Тетушка, разве любить грешно? – не поднимая глаз, спросила Маймуна.

– Боже упаси! Я этого не говорила. Для тебя будет тяжела разлука с ним, но не горюй, он скоро вернется.

Лицо Маймуны омрачилось, и она, немного помолчав, с глубоким вздохом сказала:

– Бедная я сирота! Может, бог сжалится наконец и утешит меня! Да и ты тоже, наверно, не откажешь мне в своем покровительстве и защитишь меня?

– Ты моя госпожа и дочь моей госпожи. Я к тому же всегда помню доброту твоего отца (да будет земля ему пухом!). Можешь быть спокойна, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе, и госпожа моя, Зейнаб, тоже никогда не оставит тебя в беде.

Дананир не успела договорить, как в коридоре послышались поспешные шаги и встревоженный голос позвал:

– Где госпожа-воспитательница?

«Кто-то из слуг с особым поручением», – пронеслось в голове Дананир. Она хлопнула в ладоши, и слуга подбежал к дверям:

– Могу ли я войти?

– Входи.

Вошел запыхавшийся слуга и поклонился.

– В чем дело? – спросила Дананир.

– У дворцовых ворот стоит халифский гонец, говорит, что у него для вас письмо.

– Халифский гонец? Что бы это могло значить? Зачем мы могли понадобиться халифу? Может, гонец ошибся?

– Я уже справился об этом, но он настаивает, что послан именно сюда, и назвал ваше имя.

– Ступай, принеси письмо, и тогда мы узнаем, в чем дело.

Слуга удалился. Дананир была крайне удивлена этой вестью, Маймуна же загрустила от охватившего ее недоброго предчувствия. Девушке казалось, что это письмо каким-то образом связано с ней и непременно навлечет на нее несчастье. Тот, на кого судьба постоянно обрушивает свои удары, заранее чует беду, и чаще всего ожидания его не обманывают.