Текст книги "Поцелуй"
Автор книги: Джилл (Джил) Мэнселл (Мансел )
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
Глава 51
– Сегодня вы хотя бы немного порозовели, – одобрительно заметила Люсиль на следующий день, когда энергично пылесосила в спальне. Ткнув Иерихона шлангом, так что пес возмущенно взвизгнул, она бодро добавила: – Вчера вы походили на привидение, вот что… а ну подними зад, глупое животное… и, надо сказать, вчера я прочла лишнюю молитву за вас, прежде чем лечь.
– Может быть, ваши молитвы помогли. – Джина старалась не морщиться при виде того, как собачий хвост то и дело подвергается опасности угодить в пылесос.
Люсиль, впрочем, не собиралась приписывать эту честь одному лишь Господу. Выключив пылесос – к огромному облегчению Джины и Иерихона, – она склонила голову набок и хитро сказала:
– Что-то уж точно сработало. Только сомневаюсь, что Боженька способен молитвы расслышать сквозь пьяный храп моего старика, а потому, сдается мне, дело скорее в вашем госте…
Люсиль решила, что Дуг Стедман – отличный парень: по достоинству оценил ее сандвичи с ветчиной и горчицей, где ветчины было больше, чем хлеба, и всегда охотно делился сплетнями о ее любимых ирландских певцах, а потому Люсиль искренне наслаждалась его ежедневными визитами. А еще он, по доброте своей, сегодня утром принес ей потрепанную программу концерта Вэла Дуникана с личной подписью этого великого человека.
Если бы Дуг не был столь сильно увлечен Джиной, Люсиль сама положила бы на него глаз.
При слове «гость» Джина сразу подумала о Сэме. С тех самых пор как он столь выразительно признал, что Вивьен ничего для него не значит, в ней снова воскресла надежда, и Джина впервые за целую неделю хорошо спала.
И теперь, когда проницательная экономка Иззи заговорила об этом, Джина решила сделать первый шаг и задать вопрос, который не давал ей покоя с той минуты как проснулась.
– Люсиль, – сказала она, собираясь с силами, – если бы вам нравился мужчина и если бы вы знали, что тоже ему нравитесь, но, поскольку вы старые друзья, у вас ничего такого не было… вы бы так и жили дальше и просто надеялись, что все произойдет само собой? Или, по-вашему, лучше открыться?
Джина чувствовала, как по шее катится пот. «Господи, как трудно сказать об этом, даже Люсиль!»
Широкая улыбка экономки стала ответом на вопрос.
– Господь вас благослови, – торжествующе произнесла она, чувствуя себя настоящей пособницей влюбленных. – А я-то гадала, скоро ли вы одумаетесь! Разумеется, нужно ему сказать. Он будет счастлив об этом узнать, клянусь!
– Вы уверены? Правда? Не хочу, чтобы он счел меня… навязчивой.
– Абсолютно уверена. Да три четверти мужчин нуждаются в том, чтобы их подталкивали и подгоняли! Помяните мои слова: хороший мужчина в наши дни – большая редкость. Если вам повезло и вы такого нашли, поблагодарите Бога и держитесь за него ногтями и зубами.
– Да пошли они все!.. – Иззи швырнула трубку в ту самую секунду, когда Джина вошла на кухню.
Катерина стояла у плиты и помешивала горячий шоколад в кастрюле.
– Моя мать – знаменитая певица. Представьте Майкла Паркинсона, который объявляет публике: «А теперь, дамы и господа, со своей последней песней «Да пошли они все!..» выступит…»
– Это был Дуг, – буркнула Иззи, не обращая на нее внимания. – Организаторы в Риме сказали, что, если не приеду завтра вечером, меня разорят неустойками.
– Понятно, – ухмыльнулась Катерина.
– И почему я не отдала тебя в приют?.. – беззлобно огрызнулась Иззи.
Джина, сев за кухонный стол, вмешалась.
– Все действительно так ужасно? – осторожно спросила она, на тот случай если Иззи обрушится и на нее. – А я думала, тебе очень хочется в Рим.
Иззи измучилась. Долгая изнурительная работа в студиях звукозаписи, неделя за неделей, отняла у нее все силы. Десятки интервью прессе и на телевидении истощили ее душевно, поскольку всегда нужно было думать о том, как бы неляпнуть что-нибудь не то. Постоянное совершенство дается нелегко, особенно когда каждый интервьюер заводит разговор о Тэше Янсене. Иззи устала улыбаться и быть дипломатичной, устала работать, порой до ночи, со своим великолепным, но невероятно требовательным продюсером. Единственное, что не причиняло ей мучений, – так это мысли о поездке в Рим, где она давно мечтала побывать. Но гастроли пришлось отменить, когда Джина заболела.
«И это вся благодарность, – с негодованием подумала Иззи. – За столь великую жертву, за обещание ухаживать за больной. Теперь Джина сидит напротив, с накрашенными фиолетовым глазами, и удивляется, отчего я не поехала».
– Не сердись, – пролепетала Джина, удивленная раздражением Иззи. – Я всего лишь пытаюсь помочь.
– Ты больна, – отрезала Иззи. – Мне казалось, именно я должна тебе помогать.
Джина, наконец, все поняла и просияла.
– Ты действительно помогла! – воскликнула она с благодарностью. – Но довольно жертв! Нельзя допустить, чтобы итальянцы подали на тебя в суд. Со мной все будет в порядке! Честное слово. В конце концов, ты едешь всего на несколько дней.
– Да, но за несколько дней может случиться многое, – вмешалась Катерина, пробуя с ложки шоколадную тянучку.
Иззи после слов Джины немного успокоилась:
– Например?
– Мама, я тебя знаю. Ты можешь отправиться в Италию на гастроли и выйти там замуж… – Выкатив глаза для пущего эффекта, Катерина торжественно добавила: – …за красавца адвоката, который требовал от тебя выплатить неустойку.
В последний раз, когда она собирала вещи для поездки в Рим, все закончилось сексом с Сэмом на крышке чемодана.
Иззи сочла иронией судьбы то, что Джина выбрала именно этот вечер и именно эту минуту для своего невероятного признания.
Разница, разумеется, была в том, что на сей раз Иззи не радовалась.
– …Понимаю, это звучит глупо, но… я действительно его люблю, – закончила Джина, пока Иззи машинально продолжала собираться. – Господи, какое облегчение, что могу сказать это тебе! Ты тоже думаешь, что я спятила?
Иззи, ненадолго лишившись дара речи, покачала головой. Разве можно назвать безумием любовь к Сэму Шеридану, если сама она впала в тот же грех? И теперь Иззи отчаянно жалела, что заставила его держать их роман в секрете.
– Вещи нужно заворачивать в бумагу, – вежливо заметила Джина, рассматривая беспорядочную груду одежды, торчащей из-под крышки. – Иначе все помнется.
– М-м-м…
– Случившееся заставило меня переосмыслить свою жизнь. Особенно теперь, когда, возможно, осталось не так уж много.
– Не говори так, – строго сказала Иззи.
– Я просто пытаюсь объяснить, – продолжала Джина, надеясь, что Иззи поймет. – Когда ты чего-нибудь хочешь, обязательно добиваешься, и я всегда восхищалась тобой. И вот ты здесь, счастливая и преуспевающая, у тебя есть все, о чем мечтала. Поэтому я решила последовать твоему примеру. Я люблю Сэма, он тот, кого я хочу. Раньше я бы не решилась поговорить с ним, но теперь знаю: жизнь слишком коротка и медлить некогда. – Джина пожала плечами с напускной смелостью. – Самое худшее, что он может сделать, – отвергнуть меня.
«Не отвергнет, – подумала Иззи, и в животе у нее словно стянулся тугой узел. – Потому что у тебя опухоль мозга и Сэм – практически твое последнее желание. Так что у него вряд ли есть выбор».
Глава 52
Мысль о том, что она сама виновата, не подняла Иззи настроение. Ночью ей приснилось, будто во время этого жуткого разговора она сказала Джине, что они с Сэмом любят друг друга. Джина, в крайнем расстройстве чувств, утопилась в поросшем водорослями пруду, а Сэм ледяным тоном сообщил Иззи, что Джина была единственной женщиной, которую он любил по-настоящему.
Все выглядело очень печально. Иззи проснулась в слезах и поняла, что реальность не менее безнадежна. Джина умоляла Иззи сказать, что она права, и той пришлось согласиться. Как можно отказать подруге в последнем шансе на счастье, если та целый год страдала от горя и отчаяния?
Было бы гораздо проще не встречаться с Сэмом и не делать вид, что все в порядке, но даже в этом маленьком облегчении Иззи было отказано. По чистой случайности неотложная деловая встреча помешала ему накануне приехать к Джине, и когда он позвонил с объяснениями, она рассказала о скором отъезде Иззи. У той не осталось выбора, когда Джина радостно сообщила, что Сэм заедет за ней в половине десятого утра и отвезет в аэропорт.
Было невероятно прекрасное ноябрьское утро, с солнцем и инеем, точно в диснеевском мультфильме. Все еще во власти недавнего сна, Иззи смотрела в окно на блистающую белизну Гайд-парка и даже не заметила, что Сэм притормаживает.
– Что? – испуганно спросила она, когда он выключил зажигание.
– Я хотел спросить то же самое, – сухо ответил Сэм, потянулся к ней, отстегнул ремень безопасности и открыл дверцу. – Идем, немного прогуляемся.
Решив, что в Риме будет теплее, Иззи надела полосатый зелено-розовый блейзер поверх короткого платья и вздрогнула, когда в машину ворвался ледяной порыв ветра, но Сэм протянул ей свою кожаную куртку и жестом велел выходить.
– Может, объяснишь, в чем дело? – спросил он, когда они несколько минут прошли молча.
Иззи неуверенно засмеялась.
– Мне холодно.
– Ты ведешь какую-то игру. И я желаю знать, какую и зачем.
«А я хочу сказать тебе кое-что большее, – с грустью подумала Иззи. – Но не могу, потому что это значит предать доверие Джины. Это несправедливо. А главное, жестоко».
– Послушай. – Она засунула руки поглубже в карманы куртки и ускорила шаг, чтобы избежать его пристального взгляда. – Я ни во что не играю. Я много думала о том, что… случилось между нами, и теперь понимаю, что это была ошибка.
– Ну, конечно. – В голосе Сэма прозвучали нотки горечи и сарказма. – Конечно, ошибка. Самая большая. Я уже подумывал сходить к психологу…
– Только не начинай, – потребовала Иззи. – Я пытаюсь объясниться, только и всего, и ты не упрощаешь мне задачу.
Он взял ее за плечо и остановил. Замерзшие листья хрустнули под ногами.
– Но я не желаю слушать. Так зачем же облегчать тебе задачу?
«Это несправедливо. Все несправедливо. Даже то, что нос и щеки у меня покраснели от холода, а лицо Сэма осталось смуглым, как у лыжного инструктора. Почему кожа у него не идет пятнами, как у всех нормальных людей?» Иззи раздражалась все сильнее.
– Послушай. – Она вздохнула. – В том, что касается ошибок, я настоящий спец. Я их за милю чую. И устала ошибаться… А потому сейчас, первый раз в жизни, пытаюсь действовать рационально.
Сэм недоверчиво уставился на нее:
– Может, пояснишь про «рационально»?
Это было непросто, Иззи не успела попрактиковаться. Но ее слова должны были звучать правдоподобно…
– Я больше не хочу ошибаться. – Она решительным жестом отбросила волосы с лица. – Сэм, мы не подходим друг другу. Вивьен раздражала тебя своей неопрятностью и неумением готовить… Но ведь я такая же, даже хуже! Если мы попытаемся жить вместе, то в итоге начнем ненавидеть друг друга. Ничего не получится.
– А я думаю, получится.
– Только потому, что ты идиот. И потому, что прежде не получал отказов.
– Прежде я никогда не слышал дурацких отговорок. – Сэм улыбнулся. – Это весь твой репертуар или что-то осталось в запасе?
– Я серьезно! – заорала Иззи, взбешенная его недоверием. – У нас нет будущего, поэтому какой смысл притворяться?
Он поднял бровь:
– И это все, о чем ты беспокоишься? О том, что не умеешь готовить?
– Нет. – Иззи покачала головой. – У нас нет будущего, потому что мне тридцать семь, у меня взрослая дочь и карьера, которая наконец-то набрала обороты. А тебе нужна молодая жена и собственные дети. – Она помолчала, давая ему время подумать. – Вот что ты должен искать, Сэм. Жену.
Сэм перестал улыбаться.
– Возможно, это я и делаю.
– Нет. – Иззи не подозревала, что Сэм настолько серьезен. Она позабыла о Джине. Она больше не нуждалась в извинениях, это была неприкрашенная правда, и даже Сэм не мог с ней спорить. – У меня семья, и слишком поздно начинать сначала. Я никогда не смогу дать тебе то, чего ты хочешь, Сэм. Вот и все. Я слишком немолода для этого…
– Нам не обязательно заводить детей, – сказал Сэм.
Прозвучало не очень убедительно. Иззи, с увлажнившимися глазами, сглотнула, пытаясь избавиться от комка в горле. Это было так невероятно грустно – только что самый лучший мужчина на свете буквально сделал ей предложение, а она не может согласиться.
– Но ты ведь всегда их хотел, – печально произнесла Иззи. – Рано или поздно ты начал бы винить меня за то, что я не соответствую твоим ожиданиям. Я не могу помолодеть, Сэм; я лишь временное развлечение, до тех пор пока ты не найдешь правильную женщину. У тебя своя жизнь, у меня – своя, и мне нужно успеть на самолет в Рим, прежде чем я отморожу нос. Поэтому давай вернемся в машину…
В ноябре самолеты, летящие в Италию из аэропорта Хитроу, не так переполнены, как в разгар сезона. Иззи, с радостью обнаружив, что у нее нет соседей, и помолившись, чтобы остаться неузнанной, надела темные очки и тихо проплакала всю дорогу до Рима.
«Я поступила правильно, разумно. Только теперь чертовски больно. Все, что оставалось делать, – это напоминать себе, что любое будущее с Сэмом в перспективе принесло бы еще больше страданий».
Несмотря на отчаянные попытки Иззи отвлечься от грустных мыслей, величие и красота Рима не произвели на нее впечатления. Даже маниакальные маневры таксиста не развеяли уныния. Иззи, с опухшими глазами, мрачно разглядывала солнечные улицы, пока такси не остановилось у входа в отель «Альдрованди палас», где ей предстояло провести несколько дней.
Но график был плотным, и нужно было многое успеть, потому у Иззи не нашлось времени оценить стиль и роскошь пятизвездочного отеля. Записка от антрепренера, оставленная внизу, известила Иззи, что в четыре часа за ней приедут и отвезут на репетицию. Добравшись до номера с видом на сады Боргезе во всей их красоте, Иззи разделась и залезла в душ.
Когда она через пятнадцать минут вышла из ванной, ее ждал Тэш.
– Поверить не могу, – спокойно сказала Иззи. – Как ты сюда попал?
Соблазнительная улыбка была такой знакомой, будто они не расставались.
– Детка, в Италии я национальный герой, – протянул Тэш. – Прелестные малютки горничные сделают для меня все.
– Знала я одного итальянца, – гневно отрезала Иззи, поплотнее обернувшись полотенцем. – У него тоже не было вкуса.
Он с упреком взглянул на нее.
– Иззи, не надо злиться. Я пришел предложить мир. Я по тебе скучаю.
Она вздрогнула. Эти слова до странности напоминали слова Сэма, когда тот неделей раньше, возник на пороге ее дома. А теперь перед ней стоял Тэш, смуглый и опасный, как пантера, в черном свитере и джинсах, сверлил фирменным взглядом и так был уверен в своей неотразимости, что ему, кажется, даже не приходила в голову возможность отказа.
– Нет. – Она взглянула на часы. – Извини, я спешу.
Но Тэш лишь поудобнее устроился в бархатном кресле.
– Разумеется, крошка. Я за тем и приехал, чтобы лично отвезти тебя на репетицию. Мы начинаем в четверть пятого.
– Мы?!
– А тебя не предупредили? – Он насмешливо поднял бровь. – Мой менеджер договорился об этом пару дней назад. Я – большой сюрприз. Ты поешь «Никогда», и после первой строчки я появляюсь на сцене под восторженные аплодисменты и экзальтированные вопли юных итальянских девственниц. Мы поем, обнимаемся, целуемся… попадаем на первые страницы газет… Детка, это шоу-бизнес.
– Нет. – Иззи догадалась, что Тэш все подстроил. – Я не хочу. Ты мне здесь не нужен.
– Зато нужен организаторам. И если ты откажешься, против тебя возбудят сразу два дела. – Тэш пожал плечами и улыбнулся. – Измененный контракт отослали твоему агенту двое суток назад. Наверняка он, по своей обычной халатности, забыл его перечитать. Найди себе менеджера получше, Иззи, если хочешь идти вперед. Могу порекомендовать своего.
Тэш был отвратителен, но прав. Иззи, понимая, что дело сделано, решила, что выбора нет. От отчаяния и чтобы выказать Тэшу свое презрение, она негромко спросила:
– Как дела у Мирабель?
Тэш, впрочем, не дрогнул.
– Забавно, что ты об этом спрашиваешь. Встретив ее вчера, обмолвился, что лечу в Рим выступать с Иззи… – Тэш помолчал и торжествующе добавил: – И она спросила: «С кем, с кем?»
Глава 53
Сэм, не в силах поверить, что день, начавшийся так неудачно, способен стать еще хуже. Почти в это же время на минувшей неделе комната, в которой он теперь сидел, была наполнена дорогостоящими тренажерами, а сам он недвусмысленно приказывал Иззи не сорить деньгами и внести в свою жизнь некоторый порядок.
Никаких тренажеров не осталось, они отправились в кладовку на верхнем этаже, а их место заняла удобная мебель для лежачей больной. Иззи, последовав совету Сэма и категорически отказавшись от какого бы то ни было совместного будущего, умотала в Рим, чтобы заняться карьерой.
А ему тем временем пришлось столкнуться с еще большими проблемами.
Ощущение клаустрофобии усилилось, когда Джина стиснула его руку тонкими пальцами, заставляя обратить на себя внимание.
– …понимаю, что, наверное, это несправедливо по отношению к тебе, – горячо продолжала она, – но я не настолько смелая, чтобы пройти через это одной. Я не боюсь смерти… но боюсь умереть в одиночестве. Поэтому я должна сказать тебе о своих чувствах. Я люблю тебя, Сэм. И должна знать, что ты чувствуешь, потому что я недостаточно смелая, чтобы справиться самой. Дружбы недостаточно… Мне нужен человек, который меня любит… чтобы он был рядом. – Она замолчала, ее глаза наполнились слезами, хватка усилилась. – Иначе… невыносимо… Не знаю, смогла бы я…
Джина была страшно расстроена и не понимала, что это называется «эмоциональный шантаж». Сэм сообразил, что у него нет выбора. Это предложение, которое он не может отвергнуть. По мнению Джины, она несла кару за преступление, которого не совершала, и теперь, даже не сознавая, наказывала его.
Но отчаяние Джины было искренним. Она нуждалась в Сэме, и он не мог ее предать.
– Я здесь. – Сэм ласково обнял ее, чувствуя на груди горячие слезы облегчения. – Ты не одна. Я с тобой… Я всегда буду с тобой.
– Ох, Сэм… – плакала Джина, цепляясь за него. – Я люблю тебя. Очень люблю.
– Тише… – шепнул он, укачивая ее как ребенка и изо всех сил стараясь не думать об Иззи. – Не надо плакать. Я тоже тебя люблю.
Катерина, перечитывая свой реферат, улыбнулась Сэму.
– Я, конечно, влюблена в этот компьютер, – сказала она, откидываясь на спинку кресла и предлагая гостю лакричный леденец, – но вовсе не обязательно стучаться, прежде чем войти. У нас с ним чисто платонические отношения.
– Только не говори мне про отношения. – Сэм вздрогнул и мысленно поблагодарил Бога зато, что Джина, по крайней мере, не ожидает от него дальнейших действий. Он способен играть свою роль, но все хотя бы приблизительно сексуальное, конечно, исключено. Катерина с интересом спросила:
– Проблемы с Вивьен?
– Хуже. – На мгновение ему захотелось рассказать девушке о романе с Иззи, но Сэм понял, что не стоит. Он решил открыть ей нелепую ситуацию с Джиной.
– О Господи! – воскликнула Катерина, когда Сэм закончил. – Не знаю, смеяться или плакать. И как ты собираешься выпутываться?
Он пожал плечами:
– Никак.
Она со страхом взглянула на него. Ей было жаль Джину, но Сэма жаль вдвойне.
– Она взяла тебя за горло.
– Не совсем. – Он вздрогнул от такой метафоры. – Но дело плохо.
– Может, обследование на следующей неделе даст отрицательный результат, – без особой надежды произнесла Катерина. – Если Джине смерть не грозит, ты соскочишь с крючка.
Второй вариант – если Джина умрет – повис невысказанным в воздухе.
– Придется подождать. – Сэм взглянул на часы. – Черт, мне пора. Я должен был приехать в клуб еше час назад.
Катерина вскочила и крепко обняла его.
– Бедный старина Сэм, ну и вляпался ты. И именно тогда, когда, наконец, освободился от Вивьен. – Она отошла и засмеялась, увидев, что желтая шерсть от ее мохерового свитера усеяла его темно-синий пиджак. – Погляди, даже мой свитер к тебе так и льнет. Ты когда-нибудь задумывался насколько неотразим?
«Жаль, – подумал он, – что Иззи – единственная, кто с этим не согласен».
– Спасибо, – невозмутимо ответил Сэм, счищая ярко-желтые ворсинки с лацканов. – Очень приятно это слышать. Да, женщины не в силах устоять.
– Не считая меня, – охотно сообщила Катерина. – Я абсолютно спокойна. Не знаю почему, – добавила она, ухмыляясь, – но я смотрю на тебя не просто как на мужчину, а почти как на отца.
Сэм улыбнулся:
– Спасибо.
Атмосфера в зале была чудесная. Иззи остановилась перевести дух. Зрители, не меньше семи тысяч, бешено аплодировали и требовали продолжения. Глядя на беснующихся от удовольствия итальянцев, Иззи поняла, что вот оно, противоядие, в котором она отчаянно нуждалась. Вечер был волшебный, и она понравилась публике. Ради этого старалась, и только это имело значение. Наконец-то и Сэма смогла позабыть – восторг от происходящего навсегда запечатлеется в ее памяти. Она, после долгого ожидания, добилась настоящего успехами никто не в силах этого отнять.
Жара была удушающая. Отводя с лица мокрые волосы и расстегнув еще одну пуговицу на сине-золотой блузке, Иззи кивнула оркестру. В задней части сцены уже громоздили сухой лед, предвещая появление Тэта. Барабанщик и саксофонист, повинуясь кивку, заиграли знаменитое вступление к «Никогда». Публика, мгновенно узнав песню, взревела – шум потряс столетнее здание до основания.
Иззи, помахав рукой в ответ на шквал аплодисментов, слегка отступила назад и улыбнулась. Позади нее теперь клубился пар и бесшумно полз к рампе. Вверху и по сторонам сверкали лиловые и синие огни, точно полосы лунного света, освещая ее одинокую неподвижную фигуру. Послышались чистые ноты тенорового саксофона, и по спине Иззи пробежали мурашки. Она сделала глубокий вздох, обратила лицо к свету и запела…
И еще более громкий рев восторга и удивления раздался, когда Тэш, одетый в черное, точно демон, возник из искусственных облаков и медленно двинулся к Иззи. Его неожиданное появление произвело эффект. Первые несколько секунд, пока был виден лишь силуэт, публика гадала, действительно ли это Тэш, но когда лучи, наконец, осветили его, зрители узнали своего кумира и бурные приветствия наполнили зал: крики, свист, бешеные овации… Иззи по-прежнему стоявшая к Тэшу спиной, поняла, что его внезапное появление действительно ловкий трюк. Тэш, конечно, сукин сын, но, несомненно, умный.
– «Раньше мы не понимали…» – пел Тэш за ее спиной. Как будто испугавшись, Иззи обернулась. Тэш обнял ее за талию, и аудитория вновь взорвалась. Тэш, широко улыбаясь, прошептал в микрофон: «Mi amore» – достаточно громко, для того чтобы семь тысяч зрителей услышали это признание, – а потом, ловко войдя в ритм, продолжил петь.
Сильный хриплый голос покорил всех женщин в зале, кроме Иззи. Но это, как ей было сказано раньше, шоу-бизнес, и она вполне могла изобразить восхищение.
– «Ты научил меня любить», – ответила она голосом, переполненным эмоциями.
Это был великолепный финал. Аудитория, пьяная от восторга, отказалась отпускать певцов. Аплодисменты продолжались бесконечно и стали еще громче, когда Тэш жестом велел музыкантам играть «Поцелуй». Иззи уже пела эту песню одна, но было просто немыслимо не повторить ее на бис. Публика знала слова так хорошо, что когда Тэш замолчал на строчке «Я хочу тебя поцеловать», чтобы действительно поцеловать Иззи, зрители продолжали петь без него.
Поцелуй продолжался дольше, чем предполагала Иззи, но, поскольку завязать потасовку было невозможно, ей оставалось только решительно сжать губы и терпеть, пока зрители, рьяные романтики, одобрительно свистели и забрасывали сцену цветами.
– «Поцелуй меня; я знаю, ты по мне скучаешь…» – прошептал Тэш, касаясь шеи Иззи под влажными волосами, и слегка качнул бедрами. – По-моему, ты действительно по мне скучаешь, детка…
Свет был ослепительно ярок. Иззи, с обожанием взглянув на Тэта – ради тысячи камер, – улыбнулась:
– Если действительно так считаешь, ты псих.
Взгляд Тэша скользнул по ее тяжелым серьгам с изумрудами и сапфирами.
– Ты бы не носила их, если бы я ничего для тебя не значил.
Иззи коснулась лица.
– Они мне нравятся.
– Неудивительно. Они стоят девять с половиной штук. – Он усмехнулся. – Но, черт возьми, ты этого достойна.
Музыканты продолжали играть припев, концертный зал дрожал от пения семи тысяч итальянцев. Обернутый целлофаном букет желтых роз мелькнул в воздухе и приземлился у ног Иззи.
– Видишь? – Тэш поднял цветы и протянул ей. – Они со мной согласны.
Свободной рукой Иззи быстро сняла серьги и, прежде чем Тэш опомнился, швырнула их в толпу.
– Ну, ты и дрянь, – сказал он, и радость в его глазах угасла.
– Вовсе нет, – весело ответила Иззи. – Наши поклонники – вот кто в первую очередь этого достоин, Тэш… Разве нет?
