Текст книги "Ча-ча-ча"

Автор книги: Джейн Хеллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

– Это сюрприз, – ответил Кулли. – Я заеду за вами завтра в семь часов вечера.

– Какая форма одежды? – В большинстве приличных ресторанов Лэйтона требовалось соблюдать определенные нормы в отношении нарядов.

– Повседневная. У вас должна быть повседневная одежда, не так ли?

– Вы когда-нибудь перестанете?

– Простите. Увидимся завтра вечером.

– Хорошо.

– Элисон?

– Да?

– Выше голову. Обещаю, что больше не буду высмеивать название твоего дома, ничего, что имеет к тебе отношение.

– Очень своевременно.

– Заеду завтра вечером. В семь часов. Особняк Маплбарк. – Щелк.

Глава 8

Ровно в семь часов Кулли позвонил в мою дверь.

– Рада снова тебя видеть, – сказала я, желая начать наш вечер на хорошей ноте. – Не хочешь зайти чего-нибудь выпить? – Мне лично это бы совсем не помешало. Я нервничала, словно была школьницей, а не женщиной, уже дважды побывавшей замужем.

– Нет, спасибо. У нас заказано на половину восьмого, и мне не хочется опаздывать.

Ага, парень, да этот ресторан на воде, должно быть, чертовски популярное место. Какой же из них? «У Паскаля» находился в порту Лэйтона, но там требовалось быть в пиджаке и галстуке. В порту также был ресторан «Дары моря», но зимой он закрывался. Куда же Кулли собрался меня везти, думала я, пока он помогал мне надевать пальто. Он не произвел на меня впечатление знатока городских злачных мест. Хотя я многого о нем не знаю, ведь так? Я знала только, что он снимает ландшафты, уверен в себе и в жизни выглядит в точности так, каким являлся в моих фантазиях. Его голубые глаза блестели за стеклами очков в черепаховой оправе, кожа загрубела от постоянного пребывания на свежем воздухе, а подтянутое тело атлета легко ощущалось сквозь все те же голубые потрепанные джинсы и полосатый лыжный свитер, которые были на нем в первый день нашего знакомства. Единственной новой особенностью был аромат лимонного лосьона после бритья. Кулли пах как бриз с Карибского моря.

– Готова? – спросил он.

Я кивнула в ответ.

– Тогда пошли.

Он взял меня под локоть и помог выйти наружу. Я чувствовала, как тепло волнами расходится по моему телу. Это, наверное, жар, говорила я себе. Мне только тридцать девять, и я ни разу не испытывала симптомов менопаузы, но отнести свои ощущения за счет присутствия Кулли я была еще не готова. Я ни разу не испытывала ничего подобного по отношению ни к одному мужчине, поэтому просто не знала, что и думать.

Во время нашей поездки по городу на его черном «джипе Чероки» Кулли показывал мне те дома, которые фотографировал. Я спросила, как он решил зарабатывать фотографированием домов.

– Раньше я снимал лодки для чартерных и брокерских компаний, – ответил он. – Лодки – это моя страсть. Но когда торговля яхтами пошла на спад, один из брокеров предложил мне снимать спортивные самолеты. Я фотографировал «Лиарзы», «Гольфстримы», а потом переключился на дома. Теперь я занимаюсь только недвижимостью. Тут просто золотое дно. Конечно, не такие деньги, которые люди вашего круга считают деньгами, но на чизбургеры мне хватает.

– Мы, кажется, заключили перемирие, – одернула я его.

– Да. Прости. А ты? Как ты решила зарабатывать уборкой домов? Наверное, нелегко из владелицы дома превращаться в уборщицу.

– Да, это нелегко. Но меня раздражает вовсе не сам факт уборки. Может показаться странным, но мне нравится эта работа. Грязь – единственная вещь в жизни, которую я могу держать под контролем. Если пол грязный, я его мою. Если раковина грязная, я ее чищу. Хотелось бы, чтобы и другие мои проблемы можно было решить так же легко.

– Тогда что же гнетет тебя в твоей работе на Мелани Молоуни?

– Сама Мелани. Она обращается со мной не как с человеком, а как со слугой. Веришь ли, но на меня это действует просто опустошающе.

– Кому ты об этом рассказываешь. В прошлом декабре я отправился фотографировать один дом. На улице был ноль, а эта дамочка заставила меня воспользоваться черным ходом. То есть мне пришлось тащить все мое оборудование вокруг дома. Я чуть шею себе не свернул и едва не отморозил задницу. А потом она заставила меня снять ботинки, чтобы я, не дай Бог, не запачкал ее полы.

Я собралась было посочувствовать Кулли, как вдруг до меня дошло, что я и есть та самая дамочка, на которую он мне жаловался.

– Я понимаю, что ты на меня обиделся.

– Да нет, я на тебя не обиделся. Я же пригласил тебя на ужин, разве не так? Просто я рад, что ты поняла, как все это выглядело на самом деле.

– Я начинаю понимать.

Но вот чего я не могла понять, так это в какой ресторан на воде меня вез Кулли. Похоже, что мы направлялись за пределы Лэйтона. Потом на обочине я увидела указатель «Въезд в Джессап». Джессап? В Джессапе не было хороших ресторанов, ни на воде, ни каких-либо еще. Там вообще ничего не было, кроме стоянки трейлеров, небольшого универмага «Севен-Илевн» и «Кимарта» [36]36
  Названия сети универмагов в США.


[Закрыть]. Интересно, как развлекались жители Джессапа? Ходили слухи, что они делали это по старинке – напивались в стельку. В этом городишке не было магазинов, торгующих деликатесами, не было салонов «BMW», не было дач. Хотя в последнее время бывшие дельцы с Уолл-Стрита, которые не могли позволить себе проводить выходные в очень дорогом Лэйтоне, начали «открывать» для себя Джессап. По моему мнению, очень скоро этот городишко превратится в довольно бойкое место.

– Ты все еще не хочешь мне сказать, куда мы едем? – спросила я Кулли.

– Не-а. Но мы почти у цели.

Мы ехали по направлению к морю. Это я поняла. Но тогда это должно быть… о, Господи! Тут я поняла, куда меня везет Кулли – в забегаловку Арни под названием «Затишье», которая располагалась в бухте Джессапа. Он говорил, что лодки были его страстью, но «Затишье»? О, только не это. Люди просто Богу душу отдавали, отпробовав тамошней стряпни. Конечно же, я там никогда не бывала, но слышала, что это настоящая клоака. Притон для деревенских отбросов, разбухшая от пива посудина, битком набитая мужчинами с обилием татуировок и полным отсутствием зубов. Типичный портовый бар, от которого несло запахом отлива, а не нормальной пищи.

Но несколькими минутами позже Кулли весьма уверенно въехал на парковку в бухте. Сиди и помалкивай, сказала я себе. Если он оказался настолько любезен, что пригласил тебя на ужин, то ничего не остается, как проявлять благодарность. Просто ты не будешь прикасаться к еде. Поешь, когда вернешься домой.

– Вот мы и приехали, – гордо объявил Кулли, обходя машину и открывая дверь с моей стороны.

– Да, – выдавила я.

– Ты здесь бывала раньше? – спросил он, когда мы вышли на причал и пошли по направлению к ресторану. Это было большое, ветхое здание белого цвета, обшитое досками. Его явно следовало давным-давно перекрасить, поменять крышу и рекламную вывеску (в настоящее время на ней можно было прочитать следующее: «Зат ш е Ар и»).

– Нет, я здесь впервые. – Я постаралась, чтобы мой голос прозвучал достаточно жизнерадостно.

Когда мы дошли до причала, у которого располагался ресторан, я начала подниматься по лестнице, но Кулли схватил меня за руку.

– Эй, ты куда? – сказал он. – Это совсем не тот плавучий ресторан, в который я пригласил тебя. Я веду тебя в мое заведение. – Он широко улыбнулся и подмигнул мне.

Я терялась в догадках. В бухте больше не было ресторанов. Там в ожидании весны стояло на приколе множество лодок всех типов и размеров.

Я покорно проследовала за Кулли мимо нагромождения судов, пока мы не остановились напротив одного из них.

– Мы на месте, – объявил он.

– Это? Но это же чья-то лодка. – Смущению моему не было предела. Мы находились напротив сорокафутовой посудины, на борту которой читалась надпись «Марлоу. Джессап. СТ» [37]37
  Аббревиатура штата Коннектикут.


[Закрыть].

Я ничего не понимала в судах, но любой бы сказал, что это было прекрасно. Судно было деревянным, темно-зеленого с желтоватым отливом цвета, его палубы были из тика, отделка – лакированная. Оно мерцало в свете звезд, покачиваясь на воде.

– Прошу на борт, – сказал Кулли и помог мне подняться на слегка колышущуюся палубу «Марлоу».

– Но ведь это чужая лодка, – снова повторила я, надеясь, что его не схватят на месте преступления.

– Это не розыгрыш, миссис Кофф. В чем дело, ты никогда не была на лодке?

– Я?

– А что? У тебя нет тяги к приключениям?

– Ты что, смеешься? Мое понятие о приключениях ограничено поездкой на мойку моего «порше».

Кулли рассмеялся и откинул крючок, формой напоминавший пеликаний клюв. После этого он провел меня в рубку, поднял жалюзи из тика и радостно произнес:

– Я только отодвину люк, и мы спустимся вниз. «Voila»! [38]38
  Вот как! (фр.).


[Закрыть]

Я заглянула вниз и к своему удивлению обнаружила под крышкой люка уютное помещение, навевающее романтические мысли.

– Что это? – спросила я, когда аромат чеснока и пряных трав начал томно щекотать мне ноздри. – Пахнет просто божественно.

– Иди за мной. – Кулли помог мне спуститься по узким ступенькам. – Вот. Что ты об этом думаешь? – сказал он, обводя жестом внутреннее убранство каюты. – Добро пожаловать Chez Cullie [39]39
  «К Кулли». (фр.).


[Закрыть], в мое скромное жилище, которое в особых случаях может стать плавучим рестораном для двоих.

– Твое скромное жилище? Ты здесь живешь?

– Круглый год. Это я называю «жизнь на борту».

Кулли Харрингтон был полон сюрпризов. Его лодка была просто потрясающей. Часть главной каюты занимал камбуз, оборудованный плитой с духовкой, двойной раковиной и небольшим холодильником. Еще там была кабинка, отгороженная поднимающейся стенкой из тика. Сама же каюта представляла собой потрясающую комбинацию рабочего кабинета, столовой и спальни. В ней находились койки, обитые тканью в зеленую с белым клетку, полки для книг и аудиокассет, газовый нагреватель, керосиновые светильники и темно-коричневый стол, который можно было откидывать к стене, когда он не требовался. Но сейчас он был застелен выглаженной скатертью, на нем располагались салфетки, ваза с желтыми хризантемами и латунное ведерко со льдом, в котором охлаждалась бутылка белого вина.

Я только собралась сказать Кулли, как все прекрасно выглядит, как вдруг зазвонил телефон. Я увидела портативный телефон, который висел в рубке, где лежали карты, радиопередатчик и эхолот. Я спросила Кулли:

– Ты не хочешь снять трубку?

– Сегодня субботний вечер, – улыбнулся он. – Я развлекаюсь.

Я улыбнулась ему в ответ и продолжила изучение каюты.

– Хочешь выпить? Потом я устрою тебе экскурсию, – сказал он.

– А что у тебя есть?

– Белое вино и ром «Маунт Гэй».

– Я выпью белого вина. – Я никогда не слышала о роме «Маунт Гэй», но была уверена, что это нечто такое, от чего я полностью потеряю всякие тормоза, которые были нужны мне, чтобы не засматриваться на тело Кулли и не вести себя как последняя дура.

Он принес мне запотевший бокал вина, а себе смешал ром с тоником. Потом он включил магнитофон, встроенный в полку над одной из коек.

– Тебе нравятся Братья Эверли? – спросила я, услышав звуки «Прощай Любовь», которые наполнили каюту. Эверли были моей любимой группой в детстве.

– Они лучше всех, – ответил он. – Я пурист, а их песни чисты в своей гармонии. Как и эта лодка. Это шхуна Джона Альдена, построенная в 1932 году. Это самое прекрасное деревянное судно, которое когда-либо сходило с верфей штата Мэн.

– Покажи мне ее, – сказала я, сгорая от нетерпения. Меня просто очаровало это необычное место жительства Кулли.

– Сначала тост, – сказал он, поднимая свой стакан. – За новую гостью «Марлоу».

– За это я выпью. И за хозяина Марлоу. – Мы с Кулли чокнулись. – Кстати, а почему она так называется?

– В честь одного из героев Джозефа Конрада, – объяснил Кулли. – Мне очень нравятся морские рассказы Конрада.

– Меня это не удивляет. Но разве Марлоу не был в большей степени рассказчиком, чем участником приключений?

– Возможно, поэтому я и уважаю его. Моя жизнь отличается от той эмоционально пустой жизни, которую ведет большинство жителей Лэйтона. Такая жизнь приводит меня в ужас.

– Мне не хочется нарушать спокойствие нашего вечера, но почему ты с такой горечью всегда отзываешься о людях с деньгами?

– Я расскажу тебе, когда мы станем более близкими друзьями, – сказал Кулли, увиливая от прямого ответа. – Давай я лучше расскажу тебе о «Марлоу».

– Звучит заманчиво. Ты говорил, что она построена в тридцатых годах. А как ты стал ее владельцем?

– Мы с бывшей женой обычно проводили август, плавая вдоль берегов штата Мэн. Семья Престон обычно останавливалась в порту Нортист, который находится неподалеку от того места, где я нашел «Марлоу».

– Бывшая жена? Ты разведен?

– Да, вот уже девять лет. Престон не оценила идею полной перестройки брошенной лодки и жизни на ней.

– Престон? Кулли? Хэдли? А где же нормальные имена?

– У меня есть нормальное имя. Меня зовут Чарльз. Мое полное имя – Чарльз Кулвер Харрингтон, но меня всегда звали Кулли. А у тебя не было прозвища? Элли или, может быть, Сонни?

– Мой второй муж называл меня Аллергия, но я не думаю, что это то, что ты имел в виду. Нет, я всегда была просто Элисон.

Кулли улыбнулся.

– В вас нет ничего «простого», миссис Кофф. Хочешь, я буду звать тебя Сонни?

Я кивнула. Это прозвище мне понравилось.

– Итак, расскажи мне еще о лодке. Ты что, перестроил эту малышку целиком?

– Придется тебе в это поверить. Это разрушило мой брак и потребовало всех моих сбережений, но лодка того стоила. Как ты думаешь?

Я снова кивнула, хотя и не поверила, что брак Кулли распался только из-за его страсти к лодке. В последнее время я начала понимать, что если двое женятся по любви, а не из-за денег или соображений безопасности, то такой брак не может быть легко разрушен – ни лодкой, ни чем-либо еще.

– Я увидел объявление в «Саундингс» – ежемесячной газете, посвященной судам, где печатаются данные о тех, которые выставляются на продажу. В объявлении было написано: «Продается шхуна Альден постройки 1932 года. Требует ремонта». Так как Джон Альден был самым величайшим в нашем веке конструктором судов, то я сразу ухватился за возможность стать владельцем этой шхуны. А уж то, что это судно было шхуной, подстегивало меня еще больше.

– А что в шхунах такого особенного?

– Как я уже говорил тебе, я – пурист. А пурист-мореплаватель не любит ничто так сильно, как шхуны. У них абсолютно непрактичная оснастка, но они чрезвычайно красивы. – Кулли сделал паузу и отхлебнул своего рома с тоником. – Тогда я отправился в Мэн, чтобы взглянуть на шхуну, – продолжил он. – Половина шпакгоутов у нее была разрушена, киль забит засохшей гнилью, а обшивку явно требовалось заменить, но это была любовь с первого взгляда.

– Любовь с первого взгляда? Теперь я понимаю, почему Престон обиделась на «Марлоу». Очевидно, она попросту завидовала.

Мой муж, например, никогда не говорил с такой любовью обо мне, с какой Кулли говорил о своей лодке.

– Престон завидовала? Сомневаюсь. Но я действительно люблю эту лодку. Мы не разлучались с ней последние десять лет. После того как я привез ее из Мэн в бухту Джессапа, началась долгая работа по ее ремонту.

– А где же ты жил все это время?

– В пляжном домике в Лэйтоне. У семьи Престон были деньги. – Кулли нахмурился.

– Да что плохого в том, что у них были деньги? Если бы у них не было средств, ты не смог бы жить поблизости от воды.

– Это так, но все деньги исчезли в один день вместе с Престон. Так что какой от них был толк? – Кулли выпил еще глоток и продолжил рассказ о том, как он перестраивал «Марлоу» от носа до кормы. Я мало что поняла из его рассказа. Мой словарный запас был явно лишен корабельных терминов. Но я поняла одно – Кулли был человеком, у которого есть мечты, причем мечты не бесплодные, и он не останавливается, пока не осуществит их.

– Пора к столу, – неожиданно произнес Кулли, посмотрев на часы. Я тоже взглянула на свой Роллекс – было девять часов. Как быстро полетел вечер! В голове моей была приятная пустота. Я попивала маленькими глоточками вино, поддаваясь убаюкивающему покачиванию палубы. Все мысли о Сэнди, Сюзи, Мелани и Маплбарк унесло морским бризом. На этой лодке я чувствовала себя уютно и безопасно. Ну, словно у Христа за пазухой. И то, что я испытывала настоящее животное влечение к хозяину шхуны, совсем не портило этот вечер.

– Могу я чем-нибудь помочь? – спросила я, проходя в камбуз вслед за Кулли.

– Ни в коем случае. Это твой вечер. Не забывай, – сказал он, широко улыбаясь мне.

– Хорошо, – ответила я. – Что бы ты там ни готовил, пахнет это прекрасно.

– Блюдо будет готово минут через двадцать. Мне осталось только управиться с рисом, добавить моллюсков и подогреть хлеб. Все остальное я приготовил еще до того, как отправился за тобой.

Да этот мужчина еще и готовить умеет! Если не обращать внимание на то, что он не был богат и не собирался таковым становиться, Кулли с каждой минутой становился все более «ценной добычей».

Я вернулась в каюту и уселась на одну из коек, которая по размеру была раза в два больше обыкновенного стула. Я слушала очередную композицию братьев Эверли – «Все, что мне осталось, это мечтать». Мне казалось, что я сама нахожусь в стране грез.

– Я хочу, чтобы ты мне рассказала все о Мелани Молоуни, – крикнул Кулли, разрушив тем самым мое наваждение.

– Ты же говорил, что это мой вечер.

– Да, но мне любопытно узнать о ней. Как у нее продвигаются дела с этой книгой об Элистере Даунзе?

– Тодд, тот человек, что работает вместе с ней, говорит, что книга почти закончена. Он сказал, что это будет настоящая сенсация, как и все остальные ее биографии знаменитостей.

– А он рассказывал, что в этой книге написано?

– Однажды он почти уже начал рассказывать мне кое-какие пикантные факты, но в этот момент явилась Мелани и разогнала нас. Не знаю, какое наказание она придумала Тодду, а меня лично заставила вымыть все стеклянные двери в доме.

– Забавно! Значит, ты так и не узнала ничего пикантного о сенаторе Даунзе? – Кулли произнес имя самого известного жителя нашего города с явной усмешкой.

– Нет, но я не собираюсь сдаваться. Раньше или позже, но я заставлю Тодда говорить. Мне страшно интересно, какие скелеты замурованы в шкафах у Эли стера. В конце концов, он же мой босс. Мой второй босс.

– Я и забыл, что ты пишешь для его газеты. А что ты вообще слышала о книге?

– Не так уж много. Мелани проделала колоссальную работу, чтобы сохранить рукопись в тайне. Могу только сказать, что меня она и близко к ней не подпускает.

– Рукопись в компьютере?

– Нет. Мелани пользуется обыкновенной старой пишущей машинкой. А справочный материал хранит тоже весьма старомодно – на обычных карточках.

– Справочный материал?

– Ты же понимаешь, о чем речь. Все, что люди рассказывали ей и Тодду об Элистере, вся грязь, которой поливали этого типа.

Кулли затих на несколько минут. Я решила, что он наносит последние штрихи на его блюдо.

– «Voila!» – наконец произнес он и внес две тарелки, от которых шел пар. Он поставил их на стол и сел напротив меня. – Еще вина?

– С удовольствием.

Кулли налил нам обоим немного вина и поднял свой бокал.

– За двух боссов Сонни – Элистера Даунза и Мелани Молоуни. Пусть каждый из них получит по заслугам.

– Постой-ка, – сказала я, когда мы с Кулли в очередной раз чокнулись нашими бокалами. – Я понимаю, что у меня есть зуб на Элистера и Мелани, но какие у тебя могут быть проблемы с этими людьми?

– Мелани пишет книги, которые вмешиваются в личную жизнь других людей.

– Хорошо. А что с Элистером? Что у тебя против него? Оставим в стороне то, что он очень богат, а это, как я уразумела, в твоем понимании все равно, что быть убийцей-маньяком.

– Нет, у убийц-маньяков есть некий свой, пусть и извращенный, моральный кодекс. А Элистер Даунз абсолютно аморален.

– Ну, он, конечно, напыщенная скотина, но аморален? Это уж слишком сильно сказано, тебе не кажется?

– Он аморален, говорю тебе. Но, послушай, наш ужин остывает. Фирменное блюдо этого заведения, тушеные дары моря по рецепту Кулли. Bon appetit [40]40
  Приятного аппетита (фр.).


[Закрыть].

Это блюдо представляло собой ароматное сочетание моллюсков, креветок и кальмаров в густом томатном соусе с большим количеством чеснока и пряных трав. К основному блюду был подан бесподобный по вкусу плов из неочищенного риса и шкворчащий горячий хлеб с чесноком.

– Кулли, ужин совершенно потрясающий, – сказала я гостеприимному хозяину. – Где ты так научился готовить? – Понятия Сэнди о кулинарии ограничивались тем, что он разогревал маленькие белые коробочки с китайской пищей из «Золотого лотоса».

– Мой отец был отличным поваром.

– Был? Его больше нет с нами?

– Нет. Он умер девять лет назад.

– Как раз когда распался твой брак, если я не ошибаюсь. Вероятно, это был для тебя трудный год.

– Так оно и было, но работа по перестройке «Марлоу» оказала отличный терапевтический эффект.

– А твоя мать? – спросила я. – Она жива? – Моя бы просто умерла, если увидела, как я ужинаю в бухте Джессапа, месте, являющемся полной противоположностью клубу Грасси Глен.

– Она умерла, когда я родился. Я ее даже не знал.

– И твой отец больше не женился?

– Он хотел, но у твоего приятеля Элистера Даунза были другие соображения на этот счет.

– Так они знали друг друга?

– Пэдди Харрингтон знал всех, кто имел отношение к миру лодок.

– Пэдди? Так звали твоего отца?

– Ага. Он родился на острове Уайт, у побережья Англии. Когда ему было около тридцати лет, он участвовал в Большой Регате, являющейся частью соревнований за Кубок Адмирала. Нужно было проплыть расстояние от острова Уайт до Фастнет Рок у берегов Ирландии, обогнуть его и вернуться назад. В тот год после регаты отец повстречался с богатым американцем, который предложил ему хорошо оплачиваемую работу, связанную с лодками, в Штатах. Он дал Пэдди несколько адресов и имен, и год спустя мой отец стал инструктором по управлению судами в яхт-клубе Сэчем Пойнт. А твой приятель Элистер является командором этого клуба.

– Так ты родился в Лэйтоне?

– Ага. Мой отец встретил мою мать в тот же год, когда приехал сюда. Она была официанткой в яхт-клубе. Они поженились и жили при клубе, а потом родился я. Она умерла при родах, поэтому мой отец воспитывал меня один.

– Похоже, он был очень интересным человеком. Должно быть, это здорово – жить при яхт-клубе.

– Здорово? Это был сущий ад. Пэдди Харрингтон был инструктором, то есть прислугой, а я был его ребенком. Мы жили в домиках для обслуживающего персонала.

– Ты там встретил свою жену? В яхт-клубе?

– А где же еще? Семья Престон имела в клубе большой вес. Когда Престон сказала, что собирается выйти замуж за сына инструктора, они восприняли это как оскорбление.

– Я до сих пор так и не поняла, какое отношение имеет ко всему этому Элистер Даунз.

– Давай оставим это до следующего раза, – сказал Кулли. – Как насчет того, чтобы выпить еще по глоточку?

Я кивнула, ощущая себя уже слегка пьяной.

– Расскажи мне о Мелани и ее работе. Как она умудряется сохранять содержание книги в таком секрете?

– Во-первых, она не позволяет проникнуть в свой дом ни одному человеку без ее личного на то согласия. А если ты попадаешь туда, то она следит за тобой, как ястреб. Представляешь, когда я первый раз приехала на беседу с ней, она вообразила, что я представитель бульварной прессы.

Кулли ухмыльнулся.

– Охрана в бухте Голубой Рыбы очень строгая, так что никто не может проникнуть в дом Мелани и увидеть ее книгу. Да, кстати, а как ты проник туда вчера? Охранник не звонил и не предупреждал о твоем приходе.

– Этот парень меня знает. Я фотографировал кучу домов в бухте Голубой Рыбы. Еще вина?

– О, нет. Мне уже достаточно. Спасибо. – Я съела все, что было на моей тарелке, без остатка, выпила вино, и теперь мне хотелось только растянуться на койке и прижаться к Кулли. – Может, послушаем еще музыку? – предложила я. Запись братьев Эверли уже давно кончилась.

Кулли поднялся и поставил запись Джеймса Тэйлора. Затем он сел рядом со мной, обнял меня за плечи и притянул к себе.

– Сонни Кофф, когда ты не разговариваешь со мной командным тоном, ты такая милая, – прошептал он мне на ухо. Его усы и борода щекотали мою кожу. – Мне кажется, ты понравилась «Марлоу».

– Мне тоже понравился «Марлоу», – прошептала я в ответ, вдыхая его запах – смесь лосьона после бритья с ароматом морского воздуха.

– Правда, Сонни? – тихо спросил он, прижимаясь ко мне.

– О, да. – Но теперь я не имела в виду самого Марлоу. Кулли был так близко от меня, что мысли о «Марлоу» едва ли приходили мне на ум. Я просто умирала от желания поцеловать Кулли. Я так часто мечтала о том, что захвачу губами его мягкую верхнюю губу, спрятанную под немного колючими усами, что практически ощущала это. О, пожалуйста, ну поцелуй же меня, взывала я к нему в немой мольбе. Мне так хотелось, чтобы я была из тех женщин, которые считают в порядке вещей быть инициаторами занятий любовью, а не ждут покорно, когда мужчины начнут первыми. О, ну давай, Кулли. Возьми мое лицо в свои ладони и поцелуй меня. Прижмись к моим губам своими. Пусть твой язык проникнет в мой рот. Укуси меня за мочку уха. Коснись языком моих век. Сделай же это. Сделай, сделай, сделай! Скажи, что ты хочешь меня. Пожалуйста!

– Я совсем забыл. Я же приготовил лимонный пирог. Не пора ли переходить к десерту? – сказал он и, отпрянув от меня, направился на камбуз.

Десерт? Я была уничтожена. Должно быть, я сексуальная маньячка, мрачно подумала я. А может быть, дело вовсе не во мне. Может, Кулли думал только о Хэдли Киттредж. Но если это так, то зачем он пригласил меня в этот субботний вечер? Из жалости, что мой второй муж ушел от меня к своей первой жене? Из-за того, что он узнал о моей бедности, и я стала для него подходящей компанией? Может быть, он работал на какою-нибудь газету или телевизионный канал и решил узнать от меня что-то сенсационное о книге Мелани Молоуни? Он же задавал мне неприлично много вопросов на эту тему. Но нет, это из-за этой Хэдли, которая, вероятно, не только умеет управлять лодками как профессионал, но, к тому же, является обладательницей пары роскошных сисек.

– А где сейчас Хэдли? – выпалила я.

– Хэдли? А в чем дело?

– Она твоя девушка?

– Моя девушка? Она просто дочь начальника дока. Она и ее отец здорово помогли мне с тех пор, как я начал жить в бухте. Зимой здесь так одиноко.

Прекрасно, значит, Кулли избегает меня не из-за Хэдли. Это из-за меня самой, я его просто не интересую. Ну и ладно, пошел он куда подальше.

– Кстати, о десерте. Я – пас, – холодно сказала я, поднимаясь из-за стола. Посмотрев на часы, я обнаружила, что уже половина одиннадцатого. Тогда я зевнула, надеясь на то, что Кулли подумает, что надоел мне. Это был мой старый прием – я вела себя совсем не так, как мне хотелось бы. Кулли сказал бы, что я делаю ему «ча-ча-ча». Если он меня не хочет, то черта с два я дам ему понять, что хочу его. Никогда не выставляй свои чувства напоказ, учила меня моя мама. Никогда не давай мужчине заглянуть в твою душу.

– Устала? – спросил Кулли.

– Да. Наверно, это от морского воздуха.

– Тогда тебе лучше вернуться домой.

Видишь? Он даже не пытается сопротивляться и просить меня остаться на ночь и разделить с ним его койку.

– Ты уверен, что тебе не требуется моя помощь в отношении посуды? – спросила я. – Мытье тарелок стало в последнее время моей специализацией.

– Нет, спасибо. Я отвезу тебя домой. – Он взглянул на меня и покачал головой. После этого молча убрал со стола. Закончив с посудой, он протянул мне мое пальто и даже не помог его надеть.

Мое настроение стремительно падало. Я резко накинула на плечи пальто и стала ждать, когда Кулли откроет дверь и поможет мне выбраться из люка.

Высунув голову наружу, я почувствовала, как холодный ветер ударяет в лицо, словно отрезвляя и возвращая к жестокой действительности. Такой уютный и романтический ужин на борту шхуны в самый разгар зимы закончился. Пора назад, к цивилизации. Назад, в мир банкротов и лишения прав на имущество. Назад, к мытью чужих унитазов.

Мы вернулись в Лэйтон, не сказав друг другу по дороге ни единого слова. В одиннадцать часов мы въехали на подъездную дорожку усадьбы Маплбарк. Кулли обошел машину и открыл мне дверь. Затем он проводил меня до крыльца. Он даже не взял меня за руку. Меня так и подмывало пригласить его чего-нибудь выпить, но я была уверена, что он откажется.

– Спасибо за приятный вечер, – сказала я, когда мы весьма неловко замялись напротив моей двери.

– Не за что. Мне, кажется, тоже понравилось. – Кулли смотрел на меня, словно ожидая подтверждения, что он тоже неплохо провел время.

– Тебе кажется, что понравилось? Ты в этом не уверен?

– Нет, не уверен. Я думал, что веду себя как надо, но что-то не заладилось. Ты этого не почувствовала? – Он подступил поближе и быстро поцеловал меня в кончик носа.

– Да, я это почувствовала. А мы можем попробовать еще раз? – Довольно нагло с моей стороны. Но что мне было терять? – Мне бы хотелось увидеть «Марлоу» еще разочек.

– А меня? Тебе бы хотелось еще раз увидеть меня? – На этот раз он поцеловал меня в правую щеку.

– Да, хотелось бы. – Я закрыла глаза в ожидании, что Кулли поцелует меня и в левую щеку, а еще лучше, в губы. Именно этого мне и хотелось.

– Давай на это рассчитывать, – радостно сказал он.

Рассчитывать? Рассчитывать? Да что, этот парень считает, что он Лео Бускаглиа [41]41
  Автор юмористических произведений.


[Закрыть]? Я совсем уж было решила, что он обнимет и поцелует меня, а он решил на меня рассчитывать.

– Конечно, давай на это рассчитывать, – рассеянно произнесла я и слегка обняла его.

Мы тут же отпрянули друг от друга, и Кулли спустился вниз по ступенькам. Мы помахали друг другу на прощание, и он уехал.

В ярости и смущении я открыла дверь и вошла в огромный и пустой дом. Самолюбие мое было слишком уязвлено, чтобы просто лечь и уснуть. Я вымыла кухню, потом гостиную, столовую и все оставшиеся комнаты на первом этаже. Прежде чем Я опомнилась, было уже три часа ночи. Я совершенно вымоталась. Когда в половине четвертого я, наконец, доползла до кровати, сон все еще не шел ко мне. Тогда я закрыла глаза и представила, что мы с Кулли находимся на борту «Марлоу». Мы, словно в колыбели, качаемся с ним на койке. Я отключилась в считанные минуты.